Скованные одной цепью

— Мама, ну не виноватая я, не виноватая я… Громко икнув, а после глупо захихикав, смотрю на опустевшую бутылку из-под красного вина, купленную на кровно заработанные деньги. Прикладываюсь к холодному горлышку, одновременно пытаясь удержать равновесие. Мелкий дождик резко перешёл в стадию ливня, под стать моему паршивому настроению. В пору было бы отчаянно махать руками и орать в небо, вопрошая ответа на вопрос, ну почему же жизнь такая стерва, и почти на каждом шагу подкладывает свинью. Жирную такую, с роскошной гривой рыжих волос, длинными копытами… — А тому ли я дала? — смеюсь, но веселья в голосе и не пахнет. Хотелось реветь в голосину, но как говорила тётка: «Большая девочка, чтобы лить слёзы». Да только толку от моего возраста, раз ума до сих пор не прибавилось. Собственно, как и зрения. Дождь играл свою музыку, стремительно барабаня по крышам домов, молодой листве, плещется и бурлит в лужах. Фонари слабо освещали дорогу, но даже это не помогает, поэтому есть все шансы подвернуть ногу или заработать ушибы. Сверкнула молния, где-то близко загрохотал гром. Его раскаты проносились над головой и отражались где-то вдали. Поддавшись внезапному порыву, раскидываю руки в стороны и кружусь, подставляя опухшее лицо быстрым каплям, и смеюсь, громко, надрывисто, с желанием остаться одной и без чужих упрёков. — Я счастливый как никто, я счастливый лет на сто-о-о… Что-то меня резко штормит. Сначала пожалеть себя охота, а в следующую минуту горланю Лепса, да чтоб слышно было на другой улице. С одной стороны, то, что Артём оказался редкостным засранцем, мне ничего не дало. Вот и поплатилась, дура. Предыдущие отношения ничему не научили, а розовые очки, с горем пополам склеены, остались на глазах, не желая видеть жёсткие реали. Хотелось в омут с головой, да так, чтоб раз — и навсегда. Смотря на прошлую версию себя просыпалось желание треснуть в лобешник и вправить мозги лелеющей мечты девочке. Поэтому неудивительно, что по приезду обратно в родной город совершенно случайно увидела уже бывшего парня в обнимку с силиконовой девицей. Но с другой… змеёныш оказался моим пятым. Юбилейным! Чем не повод отпраздновать такое знаменательное событие? И вообще, это не он меня бросил, это я его послала на небо, за звёздочкой! Это он должен убиваться с мыслью, что просрал такую красотку, как я. Интересно, это правда, или я себя просто успокаиваю? Кружась в истеричном смехе, «выплываю» на проезжую часть, абсолютно ничего не замечая. Поэтому неудивительно, что мои хаотичные мысли прервал резкий визг тормозов. В бок тяжело впечатался удар, сбивающий с ног. Повернув голову, я успела увидеть, что на меня наехал сараеподобный грузовик. Вашу мать, вы серьёзно? Машина, ясен хер, сразу не остановилась и проволокла меня вперёд, впечатывая головой в бордюр. Сказать, что мне было адски больно — это скромно преуменьшить. Я не могла даже дышать, безуспешно раскрывая рот в беспомощном немом крике. Лёгкие царапало при каждом вздохе, весь правый бок прошивало вспышками боли. В голове что-то пульсировало, и я чувствовала тёплые струйки крови, стекающие от виска до шеи. Или это дождь? В глазах стояла свистопляска из тёмных пятен, во рту появился горький привкус. Зашибись, сейчас ещё и захлебнусь в собственной рвоте! Где-то на фоне послышались крики и ругательства. Бутылка давно превратилась в груду стекла, больно впивавшей в слабую ладонь. Но мне было уже, честно говоря, ни до чего. Боль как-то притупилась, и я стала потихоньку проваливаться в какую-то мглу. Словно из жизни стирались все краски — уплывали звуки, слабели ощущения, меркло зрение. Эй, а где же свет в конце туннеля? Или всё это ложь, и смерть — всего лишь холодная темнота… Первое, что я почувствовала — горький запах зелени. Будто кто-то собрал все виды трав с разных уголков земли и сделал из них духи. Следом за этой мыслью пришла другая, более не сдержанная: «так мы, вроде, склеили ласты?» Мышцы тела неприятно тянули. Хотелось выгнуться дугой, как кошка Машка, и протяжно завыть. Да только в горле неприятно першило. Поборов свистоспляску разноцветных пятен в глазах, с трудом поднимаю трясущуюся руку и ощупываю лицо. Совсем холодное, а на лбу что-то мокрое и мягкое. Щас, если окажется, что это Василий-кошак-мой-любимый-но-тот-ещё-засранец-самовлюблённый сделал на мне свои дела, то угадайте, кто останется без еды? А кто на балконе ночевать будет? Делаем ставки, господа! Ан нет, это всего лишь тряпка. Не получилось разбогатеть сегодня. Эх, вот она, жизнь подрабатывающего бомжа-студента, экономничающего на всё… Аккуратно приподнимаюсь на локтях, с удивлением осматриваю помещение, которое скорее напоминало жилище какой-нибудь бабушки-отшельницы. Домик, сделанный из бревен, освещался только с помощью солнечного света через окна, да с восковых свечей, стоящих на деревянном столе. На стенах висели засушенные веники из разных трав и веток, на полочках стояли различные баночки и скляночки, наполненные неизвестной жидкостью разных цветов, а в большом шкафу стояли стопки книг. Внимание привлёк большой чёрный котёл, что висел над пламенем камина и откуда несся запах чего-то вкусного и приятного. В голове сразу же возник вопрос: откуда в нашем мегаполисе такая избушка? И кто будет так обустраивать свою квартиру? Типа, а где же все удобства? Или это квартира «настоящего экстрасенса», у которого обустроена в стиле «модерна»: переход от старого к современному? — Очнулся уже? Заторможено поворачиваю голову в сторону голоса. Владелицей им оказалась маленькая бабуля с мрачным выражением лица, от которого хотелось не то наложить в штаны, не то встать по стойке «смирно». Вообще, старушка обладала типичной внешностью, как и многие пенсионерки моей страны: уже достаточно седые волосы завязаны в крепкий пучок, в уголках глаз собрались сеточки маленьких морщинок, тонкие губы недовольно поджаты. И что-то подсказывает, что вовсе не из-за погоды на дворе. Шустро проковыляв к котлу, женщина, что-то бормоча себе под нос, с помощью деревянной поварёшки набрала странную жидкость в чашку и подошла ко мне, нервным жестом поправив на себе шерстяную шаль. Стало неуютно под этим взглядом. Интересно, она мне эту чашку в морду кинет или наденет на голову? Я отпрянула подальше — вдруг отравит. На это действие женщина насмешливо фыркнула, резко хватая меня за подбородок и приподнимая его, пристально вглядываясь в лицо профессиональным взглядом патологоанатома, который уже знает, где сделать надрез. Да я Бог сравнений. — Если ты думаешь, что я хочу тебя отравить, то ошибаешься. Я бы сделала это раньше. — под мой охеревший взгляд старушенция удовлетворенно хмыкнула, убирая дряхлую руку, — Выглядишь куда лучше, чем сутки назад. Спасибо. Правда не знаю за что: за то, что не грохнула меня пораньше или за прогноз моего состояния. Затем она сунула мне чашку с варевом в руки и приказала: — Пей. Тут я всё же соизволила подать голос: — Вы кто? И где я нахожусь? И что в этой… И закашлялась, от сухости в горле, поразившись тому, как звучал мой голос. Хрипло, низко и… как-то иначе. Я бы сравнила с голосом обкуренного алкаша, но слишком обидно будет. — Ишь ты, только глазёнки свои продрал, а уже вопросами закидываешь! Тоже мне, царь-горох! И буквально насильно залила мне в рот жидкость, а на мои возмущенные протесты приговаривала: — Снадобье это лечебное. Через несколько часов будешь, как огурчик! На вкус варево было горьким, как дедушкина настойка, не смотря на резкий запах. Из-за того, что женщина буквально не давала мне сделать вдох, я в который раз закашляла и слегка постучать себя по груди. И только потом я заметила странность. Либо, спросонья, я так плохо видела, но руки выглядели совершенно иначе: пальцы крепкие и длинные, а ладони увеличились в размерах; ногти коротко подстрижены. Хоть на тело и была надета льняная белая рубашка, я всё же заглянула под неё, и, зуб даю, казалось, что глаза вот-вот вылетят из орбит. «Что за, блять, ирония!» Моей груди не было! Вернее, она была, но совсем другая. Как… как мужская. Нет, нет, нет. Путаясь в собственных — или нет? — ногах, едва не сбив возмущённую таким поведением старушку, я подбежала к зеркалу, висевшему на стене. И мой ор не слышал разве что только глухой. — Что ты разорался, негодник?! Тьфу, прикрыл бы свой срам! А я ещё думаю, почему она обращается ко мне в мужском роде! — Какого хрена?! — в панике ощупываю свою мордашку, которая кардинально поменялась, — У меня глюки или я под наркозом?! — От паразит! — неожиданно прилетело мне полотенцем по спине, — Раз так резво подскакиваешь и горланишь, значит здоров! Теперь проваливай! Ещё не отойдя от первичного шока, я даже как-то не старалась остановить разъярённую женщину, слабенько отмахиваясь от кухонного полотенца. Да кого я обманываю, меня больше волновала дичь, произошедшая со мной! — Нет, подождите… — без паники, мыслим спокойно. Кто и знает больше меня, так эта старушка, верно? Больше походя на сумасшедшую, я протянула к женщине руки, но неудачно покачнулась и едва не упала, успев ухватиться за полку. Да что за тело такое, неудобное?! — Я не понимаю… Ой, чувствую, старушка и сама скоро заматерится. Вон, как дернулся глаз. Свалилось на её голову она… оно… На удивление, женщина только подхватила меня под локоть, помогая дойти до небольшой кровати, с которой я так «удачно» подскочила. — Собака во дворе и то толще. — это был своеобразный комплимент? — Садись. Я не села — буквально грохнулась на кровать. И захихикала, подняв глаза на своё отражение в зеркале. На меня, ёлки-палки, смотрела моя мужская версия и точно так же готовился к истерике. — Это всё сон… Меня сбила машина, и теперь я в коме… Точно, это единственное объяснение этой дерьмовой ситуации! По-другому и быть не может. — Чего ты себе под нос бубнишь? — Как всё реально, — не переставая нервно смеяться, я посмотрела на старушку, совсем по-детски решив поделиться «фактами из жизни». Это же мой сон — что хочу, то и ворочу! — Представляете, а я ведь раньше девушкой была. Женщина настороженно взглянула на меня, продолжив помешивать варево в котле. Пребывая в своих наркоманских мыслях о долгожданном отдыхе, до меня долетело бормотание: — Совсем эльф ополоумел. И кто ещё говорил, что эльфы самые спокойные существа… Этот какой-то малахольный. Ну, хоть словцом покрепче не обозвала, и то хлеб. Казалось, что я нахожусь в квест-игре, а на мне одеты виртуальные очки. По сюжету, сейчас нужно «тыкнуть» — в моём случае «спросить» — НПС. Ведь, чтобы перейти к следующему этапу игры, нужно разузнать о действиях этого мира. Это я и сделала. И чуть не получила по лбу — только уже не полотенцем — поварёшкой. И причитания бабульки, которая грозилась выпнуть меня за порог. — По вылупленным глазёнкам вижу, что память тебя напрочь отшибло, — женщина устало вздохнула и закатила глаза, тысячу раз пожалев, что подобрала меня. На улице. Как ободранного кошака. Ага. — О, Эру, да за что мне это…? Значит, так. Слушай меня внимательно, повторять по сто раз не стану. Не услышишь — твои проблемы! Меня зовут Мэгги… Во-о-от, теперь не «бабулька-старушка», а по имени буду называть. Будем знакомы! — Сейчас Третья эпоха мира, 2941 год… Это у нас будущее такое? Мне уже нравится… — В данный момент, ты находишься в моём доме, на окраине Старого леса… Подумаешь, может, меня вывезли в такую глухомань, в которой и с названиями-то никто не заморачивался? — В двух часах езды от Бри… О чём я и говорю! — Долина Аннуминас… Эриадор… Так, что-то названия пошли больно «инглишные»… — Средиземье. Пардоньтье, а это где? Моё воодушевление как рукой сняло. Скривившись от боли в висках, нахмурилась, пытаясь кое что вспомнить. Средиземье, Средиземье, Средиземье… что-то до боли знакомое. На языке вертится… «Эх, а Леголас такой красавчик! Жаль, в нашем мире не таких мужиков», Меня как молнией шарахнуло. Смотрю на говорящую Мэгги, а в голове проносятся события трёхлетней давности. Помню, решили все родственники собраться в деревне, у дедушки. И единственной, кто понимал мои увлечения, была моя сестра, ненамного меня младше. И как-то по телеку шёл фильм, в котором я запомнила только беготню от огромных серых гуманоидов на волках. Меня фильм не заинтересовал, а Танька посмотрела — как оказалось, трилогия — от «корки до корки». И её мечтательный лепет о красавчике эльфе, который являлся по совместительству и принцем лесного королевства, преследовал меня на протяжении шести месяцев. Вот где мелькало «Средиземье». Товарищи, Мы в полном де… Со стоном опускаю голову на трясущие ладони. Всё, что происходит, не должно быть в принципе. Это же противоречит всем законам физики, да что там, законам вселенной! И если прибавить ко всему этому и моё «новое пристанище для души»… остаётся надеяться, что я всего лишь под наркозом. И это только мои глюки. — И дальше надейся на свои «а если». Не удивлюсь, если завтра и помрёшь. Стоять. Это не голос Мэгги. И точно не избушка. Это было просто белое пространство. Где нет начала и не видно конца. Господи, да где же я так провинилась?