Сделка

Ох, права была мама. Не надо было брать её машину в такой гололёд. — Ну, пожалуйста, я очень спешу, мам! — Северус, нужно сначала сменить покрышки, сегодня будут заморозки. — Да посмотри, как льёт! Там дождь, температура совсем не для Рождества. — Но Северус, дорогой… — Я опаздываю в школу. Обещаю, сразу после уроков первым делом сменю чёртову резину! — Что за выражения? Северус! Немедленно верни ключи! Но я не вернул. Сука. Нужно было послушать маму. Лучше опоздать на пару Флитвика, чем умудриться попасть в ТАКОЙ ПИЗДЕЦ. Всё было как обычно, Филиус похвалил мой доклад, я отлично справился, не смотря на то, что придурок Поттер корчил рожи с задней парты, а остальные трое уёбков ржали гиенами. Причём не с него. С меня. Что взять с этих идиотов? Понятно же, что ничего. Но я слишком ненавижу этих мудаков, чтобы спокойно закрывать глаза на тупые детские выходки. Конечно же, я хмурился, сжимал кулаки, стараясь не отвлекаться от презентации. Щёки адски горели, а голос сбивался. Особенно, когда нет-нет, да и натыкался взглядом на вальяжно развалившегося за партой Блэка. Подпёр рукой подбородок и пялился со своей вечной пухлогубой ухмылочкой. На последнем году обучения у него новая тактика издевательств надо мной — смотреть так, как на текущих по нему школьниц. Вызывающий, провоцирующий взгляд будто раздевает меня. Глаза хищно сощурены и сверлят, как дрель. Чувствую себя голым под этим его взглядом, хочу прикрыться, застегнуть и так застёгнутые пуговицы рубашки. Похотливая скотина. И ведь действует же. Это бесит меня больше, чем тычки в коридорах и подлые подножки. Стараясь на обращать внимания на эту козлину, я улизнул после уроков. Вообще-то нужно бы помочь Лили и другим девчонкам украшать школу к празднику. Но у неё уже есть благородный рыцарь Поттер и его бравые дружки. Этот сделает что угодно, лишь бы залезть к ней под юбку. А я ему не соперник. Есть дела поважнее. Заморозки всё же ударили под дых, затянули ледяной коркой дорогу. И что теперь делать? Как добираться домой? Первая мысль — бросить тачку и уехать домой на автобусе. Но маме вечером на работу, она будет так расстроена. Вторая — вызвать спецслужбу и поменять покрышки прямо на школьной парковке. Но где взять деньги на такую роскошь? — Эй, Северус! Ты же обещал помочь мне с подготовкой к Рождественскому балу! Чёрт, Лили, ну у тебя же есть это восьмирукое чудовище, именуемое мародёрами, какого хуя тебе нужен я? — Прости, я очень спешу. — Но мне нужна твоя помощь! — Брось, Эванс, чем он может помочь? — встрял Поттер с ехидной усмешкой, — хотя на такой носяру можно повесить омелу… — Но кто захочет под такой омелой целоваться, бро? — добавил Петтигрю, сияя от собственной вспышки остроумности. — Ну-ка заткнитесь, ясно? Ох, Лили. Неужели не поняла за все эти годы, что твои попытки в мать Терезу делают лишь хуже. Зато это неплохой повод закатить глаза и молча, гордо съебаться отсюда поскорей, изображая уязвлённую обиженку. Почти получилось. Если бы не хватка на запястье, а следом и рывок назад. Ударяюсь лопатками о чужую грудь. Грудь явно не Лили. Слишком твёрдая, крепкая такая. Шёпот на ухо развеивает все сомнения касательно владельца мощной грудной клетки. — Тебя не учили, что подводить друзей невежливо, Нюнчик? — Пусти. Собственный голос похож на рык. Сердце сейчас пробьёт рёбра насквозь и выпрыгнет на пол школьного коридора. Но тело замирает, как заколдованное. В эту минуту оно мне не принадлежит. Позади нас, за поворотом коридора, Лили разносит своего недобойфренда, мудилу-Петтигрю и почему-то Люпина, который явно в ахуе и жалобно ноет: «а я-то причём?». Дыхание Блэка щекочет шею, блять, не хватало ещё чтобы заметил ебучие предательские пупырки на коже, выше воротничка. Но он замечает, сволочь, буквально чувствую его ухмылочку. Бесит. — Руку мою отпусти, Блэк. — А то что? Хватка на запястье становится крепче, перехватывает руку удобнее, впивается четырьмя пальцами в кожу, а подушечкой большого невесомо поглаживает сплетение голубоватых вен. Чёрт, выбраться будет сложно. И в глубине души понимаю — не из-за цепкого капкана грубой ладони, а из-за этого издевательски ласкового поглаживания. — Сказал — пусти. — Но не сказал «пожалуйста». — Это ты меня схватил вообще-то. — И что ты будешь с этим делать? Стоп, Блэк ведь явно забавляется. Как кошка, поймавшая мышку, сначала играет с ней, прежде чем сожрать. Не, нихуя я не мышка. Не угадал. Его тело близко-близко, почти вжимается грудью в спину, пахом в задницу… Пахом? — Мммххггк. — Вот, что я буду с этим делать. Сжимаю ладонь крепче, выкручиваю. Блэк валится головой на моё плечо, скулит и чуть не плачет. Ещё бы, его яйца в моей ладони. И кто из нас теперь кошка? — Пусти… — жалобно стонет он, тут же отпуская другую мою руку. — Ты сказал «пусти», но не сказал «пожалуйста», — злорадно шепчу в ухо, увешанное серёжками-колечками. На секунду ослабляю хватку и тут же снова резко сжимаю. Изо рта Блэка вырывается шумный выдох. «Пхха». Ему бы в порнухе сниматься. Ладно, на наслаждение его мучениями больше нет времени. Нужно валить, пока он будет корчится на полу. — Ты за это заплатишь, Нюнчик! — ревёт Блэк, падая на колени и прижимая руки к пострадавшим яйцам. И тут же, сквозь боль и злые слёзы поднимается на ноги. Терминатор ёбаный. Блять. Бежать, бежать, бежать. Он нагоняет, набирает бешеную скорость. Проносимся, как Том и Джерри, мимо стайки первоклашек, мимо разъярённого Филча, на поворотах заносит, его рука пару раз опасно близко дотянулась до капюшона. Времени забрать куртку из гардеробной нет. Блять, блять, блять. Хорошо, что ключи от тачки в кармане. Машинально надеваю колечко брелока на палец. — Сука! — Поймал! Расстегиваю кофту и скидываю с плеч, выбегаю в одной рубашке на улицу. Блэк теряет драгоценные секунды, отшвыривая от себя мою зелёную линялую толстовку. Бежит следом. Поскальзывается на ступеньках. Я и сам скольжу по гладкой корке льда прямиком к парковке. Размахиваю руками, балансируя, и ищу взглядом мамину ржавую колымагу. Мое убежище и спасение от погони. — Стой, Нюнчик! Я ничего тебе не сделаю, слышишь? Эй! Он нагнал меня уже у машины, едва я успел захлопнуть водительскую дверь. Лупил по стеклу, дёргал ручку и орал, пока я пытался попасть в замок зажигания ключом. — Да стой! Выйди! Снейп, блять, выходи! Мотор взвыл, автоматически включилось радио, из хрипучих колонок пел извечную новогоднюю классику Синатра. Я резко сдал назад, вжимая ногу в педаль. Thefireisslowlydying… А потом… Машину закрутило на наледи в адском танце неизбежного пиздеца. Я вцепился в руль, но эта тварь не слушалась. Меня в этом гнилом корыте несло куда-то бесконтрольно и быстро. Слишком. Быстро. And my dear, we're still goodbying… БАААААХ. -Блять… But as long as you love me so… БАХ. БАХ. БАХ. БАБАБАБАБАХ. — Ой-ёй. Let it snow, let it snow, let it snow! Бах. — О нет. Первое, что увидел сквозь искорёженное, пошедшее трещинами лобовое — схватившегося за волосы Блэка. На чрезмерно красивым лице тотальный ужас. Он рухнул на колени с распахнутым ртом. Я выглянул из-за руля. — Чёрт. Чёрт. Чёрт. Перед ним валялась груда черного металлического хлама, только что бывшего его байком. Самый мощный и красивый двухколёсный монстр во всём городе был безвозвратно уничтожен мной. Люди сбегались, обступали вокруг, шокировано прижимая руки к лицам. Поттер орал и размахивал руками, бросался на меня, но его силой удерживали Люпин и перепуганная Лили. Только теперь я увидел, что на самом деле пострадал не только байк Блэка. Я разхуярил ещё и тачку Поттера, Люпина и скутер Петтигрю. Последний рыдал над своей жалкой веспой, как ребёнок. Блэк поднялся на ноги. Посмотрел на меня так, что захотелось провалиться сквозь потёртое дерматиновое сидение прямо в ад. Но настоящий ад ещё ждал меня впереди. Let it snow, let it snow, let it snооооооооооооооw! Переполошенная мама вбежала в участок, всклоченные чёрные волосы торчали во все стороны, распахнутое пальто надето прямо на домашний махровый халат с единорогами, который я подарил ей на прошлое Рождество. Мда. В этом году подарочек будет «эффектнее». — Северус! Детка, ты в порядке? Не пострадал? Ты цел? Солнышко, как же так? Мама есть мама. Обнимала меня крепко-крепко, жалила поцелуями по всему лицу. Я готов был удавиться от стыда перед ней. Не заслуживаю такой замечательной мамы, никогда не заслуживал, но сейчас… Боже, за что ей такое проклятье как я? — Всё будет хорошо, милый, слышишь? Мы справимся, придумаем что-нибудь, заложим дом и расплатимся… — Мам… — Это моя вина, Северус, моя! Я должна была поменять покрышки ещё на прошлой неделе, я не должна была пустить тебя за руль сегодня… — Мам… — Не вини себя, хорошо? — Миссис Принц? — О, я мисс Принц, офицер, уже десять лет как в разводе, — мама поправила полы пальто и наспех пригладила волосы, обернувшись к полицейскому. — Мисс Принц, прошу вас в кабинет капитана, пожалуйста. Она вернулась через четверть часа, сияя счастливой улыбкой. — Детка, ты не поверишь! Какая радость, что у тебя такой замечательный друг! Это так благородно, так щедро с его стороны! — Что? Друг? Какой ещё друг? — Ох, милый, ты всё ещё в шоке, понимаю. Сириус Блэк, конечно же! Он взял на себя все расходы, представляешь? Сказал, что это отчасти и его вина тоже, поэтому он оплатит ремонт пострадавших машин и… Челюсть отвалилась. Руки беспомощно повисли. Блять, нет. Лучше пусть меня упекут в тюрьму. Тут явно что-то не так. Блэк не мог просто так взять и заплатить за весь этот пиздец, а наша страховка такое не потянет. Мама права, пришлось бы заложить дом. Что же он задумал? — А где он? Ты его видела? — Конечно, такой очаровательный молодой человек. — Мама, где он? — Кажется, — она махнула рукой в конец узкого коридора, — зашёл в туалет… Северус! Но я уже мчался туда. Повезло, Блэк был здесь один и мыл руки в раковине. Встретился взглядом в зеркале с моим. Ухмыльнулся садистски довольно. — Думаешь, я поверю в сказочку про благородного спасителя? Блэк хмыкнул, отрывая бумажные полотенца, и полностью игнорируя ярость и гнев в моём голосе. — А что? Хочешь подкинуть проблем своей матери? Чудесная женщина. Даже обняла меня, растрогавшись, прикинь? — Дело не в маме, Блэк. Не еби мне мозги. Он повернулся лицом, не глядя отшвыривая в урну мятый мокрый комок. Прямое попадание. — Разумеется нет. Только ваше финансовое положение не из лёгких. А теперь ей пришлось бы искать ещё одну работу. Ты бы не выдержал мук совести, бросил школу, устроился в какой-нибудь дешёвый бар или кафе, чтобы помочь ей расплатиться с долгами… — Тебе-то какая разница? — Может быть я не хочу, чтобы ты вот так исчез из моей жизни. Теперь не хочу. Я прыснул. Это явно уже нервное. — Нахуя тебе это? Мы ведь терпеть друг друга не можем. — Не можем. В этом и вся соль, Нюнчик. Расплатиться со мной тебе всё-таки придётся как ни крути. Он сделал шаг навстречу. Я — шаг назад. — Значит, мне всё же придётся бросить школу и найти работу. — Нет, не придётся. Ты расплатишься со мной иначе. Ещё шаг. И мой шаг назад. — И как же? Стану твоим рабом? — Вроде того. Но с определённым… уклоном. — Уклоном? Шаг. Мой шаг. Тупик, лопатки упёрлись в кабинку туалета. За дверью в уборную послышались шаги и громкие голоса. Блэк молниеносно впихнул меня в кабинку, вошёл следом и закрыл дверцу на защёлку. Пара мужиков переговаривались, обсуждали устроенный мной пиздец на школьной парковке, смеялись и ссали в писуары. А мы молча пялились друг на друга. Пока Блэк не дёрнул меня к себе ближе за ворот рубашки. Прошипел в лицо: — Ты будешь со мной трахаться. — Что? Ебанулся? Блэк закатил глаза и раздраженно цыкнул. — Не стой из себя невинную целку, ты сам этого хочешь. — Нет! — Да! — Нет! Тебя я не хочу. Ты себе это придумал. Зашумела вода в кране, разговоры стали громче, и Блэк воспользовался этим. Прижал меня спиной к стенке кабинки, навалился грудью. И приблизил своё лицо к моему. Какие же безумные у него глазищи. И красивые, если смотреть так близко-близко. Чистая ртуть. Расплавленное серебро. — Вздумаешь кусаться — врежу, — шепнул он прямо в губы. — Что? Мм… Ммм… Блядство! Мой первый настоящий поцелуй, и где? В вонючем сортире полицейского участка! И с кем? С Сириусом, мать его, Блэком! Он даже не позволил отстраниться, взял за шею ладонью, надавил пальцем на подбородок, обхватил губами мою верхнюю, потом нижнюю. Мазнул по ней языком. Сука. Я и не понял, когда и как, но… Я сам засасывал его до гланд. Нетерпеливо и жадно. Даже когда всё стихло, и мы вновь остались в туалете одни, не отпускал, зарывался пальцами в густые волосы, вис на его шее, как какая-то влюбленная дурёха. Целовался Блэк потрясно. Мастерски. Так чувственно и топко, что ноги подкашивались. А он держал меня, прижимая всем весом, каменными, точеными мышцами, которые хотелось нагло облапать. Языки сплетались, глаза закатывались, наружу рвались с трудом сдерживаемые стоны. — Аах! — Тшш… — шепнул Блэк, поцеловал уголок губ, выступ подбородка, впадину выше кадыка, лизнул кожу над воротником, его руки сползли с моей спины и сместились вперёд, придавливая ощутимый стояк, — Что и требовалось доказать. От его злорадной, коварной ухмылки стало физически плохо. Блять. Он прав. И теперь он это знает. Я отпихнул его, заставив стукнуться спиной о противоположную стенку кабинки, но Блэк только заржал. — Ты не посмеешь! Не сможешь меня заставить! — Мне и не нужно, ты сам будешь умолять меня, Северус… — Вот и нет! Что? Ты сейчас назвал меня по имени? Наслаждаясь моим шоком, Блэк снова приблизился. Но не поцеловал. Замер, жадно бегая взглядом по моему ахуевшему лицу. — Назвал. — Но… Он склонил голову набок, прикрыл невозможные гипнотические глазищи. Чёрт. Ходячий афродизиак. Я впился в него губами, но в этот раз он не поддавался, не отвечал мне. А потом сбросил с шеи мои руки. Улыбочка стала откровенно злобной и ужасающей. — Ты сам на меня вешаешься, видишь? Так что выбирай, Нюнчик, выплачивать ребятам неподъёмные деньги за ремонт или узнать, как ещё я могу произнести твоё имя? Протяжно выть, рычать, нежно шептать на ушко… Только времени у тебя мало. Ответ мне нужен прямо сейчас. Три… — Стой, так нельзя! — Два… — Ненавижу тебя! Ненавижу! — Один… — Блять, да! Да! Я согласен! Блэк впечатался в меня ртом так резко, что макушка больно стукнулась о стенку. Отстранившись через минуту, он облизнул распухшие губы. Провёл пальцами по моей щеке. — Мы с тобой повеселимся. Поверь, тебе понравится. — Ой, иди к чёрту. Я вылетел из туалета разъярённым ураганом. Домой нас подбросили на патрульной машине, и мама всю дорогу боязливо поглядывала на моё лицо, менявшее выражение от застенчивой улыбки, до бешеной ярости и обратно.