В списках не значился

Я сидела за сестринским столом в госпитале и при свете из узкого окошка пришивала к рукаву мундира свежевыданные шеврон телеграфиста и погоны полютонового. Данута и Зося сидели тут же и о чем то негромко разговаривали. - Эх, вот сдался тебе этот танк, - вздохнула Зося лениво проводя пальцами по идеально гладкому боку флакона с грамицидином, - Оставайся с нами здесь, а? Тут тихо, спокойно, - на мой скептический взгляд она замахала руками, - Всяко спокойнее чем под пулями! - Зато у меня будут четыре симпатичных парня под рукой, - рассеянно ответила я, делая очередной стежок, - И собака! - Как будто у нас тут симпатичных парней не хватает, - фыркнула Зоська. - А собака откуда? - подала голос Дана. - Может ты помнишь, с нами на пункте мобилизации был такой парниша светленький с собакой. Вот я с ним в одном экипаже. - Ой, а что за парниша? - наигранно кокетливо спросила Зося, накручивая каштановый локон на палец. - Ему шестнадцать, - весомо припечатала я. - Ай, ну так не интересно, - разочарованно хлопнула медсестра рукой по столу. Пару бумажек слетели на пол и ей пришлось с ворчанием лезть их поднимать. - А кто командир? - спросила Дана, - Хорунжий Зенек взял тебя в свой экипаж? - Неа. Сказал, что его нервы не достаточно крепкие, чтобы выдержать мое прибывание рядом 24/7. Девочки синхронно фыркнули. Я дошила последний стежок и со спокойной душой отрезала нитку. Ну, вроде не очень косо. В крайнем случае, потом перешью. Я поднялась на ноги и одела мундир. Девочки тоже встали и застыли, как то странно глядя на меня. Я сделала вид, что не замечаю этих взглядов и чересчур старательно застегивала мундир, так что девочкам пришлось сделать первый шаг. - Янка, - Дана подошла ко мне и осторожно обняла, укладывая голову мне на плечо, - Мы будем очень скучать. - Ты там береги себя, ладно? Если что - возвращайся, доктор Лойз всегда будет рад тебя забрать, - Зося тоже присоеденилась к обнимашкам. Если честно, я не ожидала такого вот. Ну, как бы, всем всегда было все равно, где я и что я. А тут прямо так... Дана тихонько всхлипнула и я погладила её русую макушку. - Не беспокойтесь, я не пропаду, - заверила я девочек. Тут с улицы донесся резкий гудок автомобиля. О, это полковник, наверное, за мной заехал, - Всё, девочки, мне пора бежать, - я быстро поцеловала их обеих в лоб, схватила со стола свою пилотку и быстрым шагом направилась к двери, - Ещё увидимся! Ответом мне послужил тихий всхлип и шепот: - Дай Бог... ... - Спасибо, товарищ полковник! Я стояла рядом с полковником на кромке поля. Машина ехала за танками, так что теперь мы в полной красе лицезрели как парни-будущие-танкисты с восторгом прыгали (образно конечно) вокруг машин. Честно, я их радости не разделяла. Большая консервная банка, заправленная горючим. Вот счастье то. - Твой экипаж номер сто два, - просвятил меня полковник, - Командир Ольгерд Ярош. Он хороший парень, в обиду не даст. Ворчать будет, конечно, но если что, то пусть ко мне приходит. Потолкуем. - Так точно, товарищ полковник! - я козырнула начальству, получила мягкую улыбку и разрешение отбыть к экипажу, и собственно, отбыла. Я неспеша шла по полю вдоль ряда танков, высматривая номер и знакомую светловолосую макушку. Однако, меня заметили быстрее. Из толпы вынырнул Шарик собственой мордочкой и со всех лап понесся ко мне, лая о чем то о своем. - Привет, зайка! - я присела на корточки и потрепала это восхитительное создание по ушам. Шарик лизнул меня в щеку, закапав слюной свежевыстиранный мундир и счастливо гавкнул. Вот же... скотинка любвиобильная. - Ну что, - я поднялась на ноги и торжественно посмотрела на пса, - Пошли к твоему хозяину. И моему, тоже. Шарик понятливо побежал куда то в конец ряда и я поспешила за ним. Возле танка меня встретил экипаж в полном составе, четыре удивленных взгляда и громкий оклик: - Янка! А ты здесь что делаешь? Ко мне подошел Янек и терпеливо дал отдышаться (всё таки собака бегает быстро, а я - не то чтобы очень). Я выдохнула, вытянулась по стойке смирно и козырнула своему! экипажу. - Полютоновая Татьяна Новак прибыла для несения службы! - Ой, - Григорий подошел ко мне и обошел по кругу, внимательно разглядывая, - Ой-ой-ой... А разве можно... - Нельзя, - сурово ответил поручик и тоже подошел по мне поближе, - Вы же, кажется, в госпитале работали. - Так точно! - первый раунд! Файт! - Я помогала в госпитале в свободное от занятий время. На настоящий момент я досрочно закончила курсы служащего штаба, а именно - телеграфиста, и получила назначение в танковый экипаж номер сто два! - Хм, - расслышала я тихий голос Густлика, - А в том лагере, погляди, построже гоняли. Нет, Густлик, это в училище гоняли. А у вас тут курорт. - Мг, - задумчиво протянул Ольгерд, а потом решительно стянул шлемофон с головы, - Я пойду поговорю с полковником. Тебя переведут в штаб. Перепутали что то наверное, - он ободряюще улыбнулся мне и парням и уже хотел идти, но я не могла не просвятить его: - Моё назначение в экипаж - личное распоряжение полковника. Ольгерд длинно выдохнул и потер глаза руками, явно сдерживаясь, чтобы не наорать на экипаж в первые же 15 минут знакомства. - Ты хоть школу то закончила? - устало поинтересовался он, - Этот нет, я уже понял, - он кивнул в сторону мгновенно надувшегося Янека. - Мне 24, - я улыбкой просвятила я собравшихся. На что получила выражение священного ужаса на лицах Густлика и Янека и скептическое на двух оставшихся. - Сколько?! - Я просто хорошо сохранилась, - как можно непринуждённее пожала я плечами. - Так, - ясно, терпение Ольгерда закончилось, - Хватит дурить мне голову. Жизнь в танке тяжелая, это вам не на тракторе по полю кататься. Сейчас я иду к подковнику и пусть он сам с вами разбирается. Я философски пожала плечами, позволяя поручику самому разбираться со своими тараканами. Хочет к полковнику - пусть прогуляется. Дышать свежим возхом полезно для здоровья. И успокоится заодно. Ольгерд ушел и я осталась в компании трех парней и собаки. Ну что ж. Будем налаживать дружественные связи здесь. Я приветливо улыбнулась парням и протянула руку вперёд, предлагая знакомиться: - Давайте я ещё раз представлюсь. Яна Новак. К вашим услугам. - Григорий Саакашвили, - представился стоящий ближе всех грузин и несмело пожал мне руку. - Густав Елень, - подхватил эстафету следующий, - Мы уже знакомы, но грех такой очаровательной панни не представиться ещё раз. - Меня ты и так знаешь, - махнул мне рукой Янек, присел на корточки, чтобы почесать Шарика за ухом и лукаво глянул на мою скромную особу из под челки, - А тебе правда двадцать четыре? - Правда, - усмехнулась я и тоже присела, чтобы погладить разомлевшего от такого внимания пёселя, - Я уже почти университет закончила. Рядом с нами на корточки присел явно смущенный Григорий и тоже несмело поглалил собаку по спине. Густлик расположился рядом, но Шарика гладить не стал. - Скажи лучше, правда, что полковник твое назначение подписал? А то придет сейчас этот поручик и всем нам задаст... - Он меня даже на машине до сюда довёз, - таинственным шепотом поделилась я, словно это была великая тайна, - Так что Ярош сходит туда-обратно, прогуляется, но вернется ни с чем. Экипажи то уже сформированны. А приказ есть приказ. - А вы с ним уже знакомы? - поинтересовался Григорий, - Он то тебе не представлялся. - Виделись в лагере, - беспечно пожала я плечами. Надеюсь, он будет вести себя полегче чем Лем. Хотя, судя по сериалу, Ольгерд вообще парень отходчивый, долго сердиться не будет. Надеюсь. - О чем шушукаетесь, молодежь? - раздался у меня над головой знакомый голос Зенека. Я задрала голову, видя только темный силуэт против солнца, и улыбнулась еиу. - Командир пошёл к полковнику требовать моего перевода. Сидим вот, ждём. - Ха, могу понять Ольгерда, - усмехнулся хорунжий над нашими головами, - Не экипаж, а выездной цирк. Грузин, детсадовец, девчонка и пёс. Интересно, полковник специально так подобрал? Я заметила, что ребята напряглись, а Густлик уже хрупнул кулаками и поспешила разрядить обстановку (только драки нам для полного счастья и не хвало): - Спокойно. Это у него такая манера общения. Ребята смерили Ена неприязными взглядами, на что тот просто по доброму усмехнулся, растрепал мне и так спутанные волосы и пружинистой походкой пошел обратно к своему экипажу. - Зенек, - проворчал Янек, мрачно глядя вслед хорунжию, - Это он меня в армию брать не хотел. - Противный тип, - согласился с ним Густлик. Я только хотела возразить, как на горизонте показалась фигура нашего собственного командира. Пришлось вставать и строиться. Ольгерд остановился перед нами, длинно выдохнул и ущипнул себя за переносицу, явно подбирая более цензурные выражения. - Я сходил к полковнику, - начал поручик, - Татьяна с нами в экипаже. Приказ полковника, - сухо просвятил нас Ольгерд. Тебе бы радоваться, товарищ поручик, ты жив останешься... Я постараюсь, чтобы это было так, по крайней мере. Ольгерд снова потер глаза и возвестил уже более бодрым голосом: - Раз уж мы застряли все вместе и надолго, то давайте хоть познакомимся как полагается. А вы мне заодно покажите, что умеете. Вот ты, Григорий. Шофер первого класса. Покажешь им? - С гвоздём? - оживился Гжесь. Ольгерд с улыбкой кивнул ему и тот сразу же исчез где то в недрах танка. Что то глухо зашуршало, стукнуло, звякнуло и наружу высунулась закопченая рука с гвоздём. Поручик взял этот гвоздь и прогулочным шагом направился к ближайшей сосенке в паре метров от машины. Мы с интересом последовали за ним, как утята за мамой-уткой. Ольгерд воткнул этот гвоздь в кору, не слишком глубоко, но так, чтобы держался, и дал отмашку Григорию. Мотор танка взревел и земля под ногами слегка завибрировала. Ого. Прям мощь. Тонн тридцать будет, если мне не изменяет память. И все эти тридцать тонн аккуратно сдвинулись с места и подъехали к той самой сосенке, от которой поручик нас загодя отогнал. Гжесь высунулся из люка, посмотрел на гвоздь, залез обратно и легким движением руки (хотя сомнительно что легким - там же гидравлического усилителя вроде нет, дергать надо о-го-го с какой силой) вогнал гвоздь в ствол чуть ли не до самой шляпки, уперевшись в неё каким то креплением на броне. Танк сдал назад, а мы наоборот пошли посмотреть. - Чистая работа, - похвалил механика Ольгерд. - Стрелять надо так, чтобы шкуру тигру не попортить. Так и танк водить надо! - возвестил до ужаса довольный собой джегид, вылазя из танка. - Вот что значит старый вояка! - восхитился Густлик. Мы с Ольгердом синхронно фыркнули. - Григорий-то старый вояка? Он даже на фронте то не был. Год как форму носит. Эх, парни. Лучше бы у нас никто не фронте не был. Что ты, товарищ поручик, что все остальные. Нечего там делать. - А вы, товарищ поручик, от рождения танкист? - хмуро спросил Янек, глядя прозрачными голубыми глазами на командира из под светлой челки. - От рождения мы все одинаковые - сыновья у матери с отцом, - или дочери, ага, - Я никогда не был кадровым военным, пока война не началась, - ваше счастье, товарищ поручик. Мягкий вы слишком человек для кадровой службы, - Я..., - Ольгерд усмехнулся и ткнул пальцем в маленькое куцее облачко над нашими головами, - Видите вооон то облачко? Через пару дней оно принесет нам дождь. Мы синхронно задрали головы, разглядывая указанное над облако. Что то не похоже оно на дождевое, знаете. Но командиру виднее. Сказал дождь - значит дождь. Будем чистить сапоги и мокнуть. Вот если бы дождю еще было какое то дело до приказов... - Ну что, мы с Григорием показали, что умеем. Он водит танк, я гадаю по облачкам. А вы? Янек и Густликом переглянулись, Елень пожал плечами, поплевал на руки и подошел к сосне. Он ухватился за многострадальный гвоздь, уперся коленом в ствол и легко его вытянул. Ольгерд одобрительно усмехнулся, но Густлик на этом не успокоился. Он завязал гвоздь (с мой палец толщиной, попрошу заметить!) в колечко и протянул поручику. Тот подбросил его на ладони и надел на палец. - Ты то может и сгодился бы в экипаж, но вот твои товарищи..., - он обернулся к нам с Янеком и окинул нечитаемым взглядом, - Уж больно вы молоды. - Так вы тоже не пенсионер, товарищ командир, - вежливо напомнила я ему. - Да, мне двадцать пять, - подтвердил поручик, - Но я не верю, что тебе больше восемнадцати. Я даже не спрашиваю, зачем вам обоим на фронт. Раз идете - значит на то есть причины. Но это не значит, что я подобное одобряю. Вам бы при штабе работу какую, поспокойнее... Конечно, у нас есть причины. Янек отца ищет, а у меня шило в попе. Очень весомая причина, я считаю. - Да вам проще три десятки выбить, чем попасть в экипаж. Пф.. Ну вот какой из него командир? Командир бы рявкнул, поставил всех на место и ровным строем отправил туда, куда надо. А тут всё как то слишком... демократично. - А если выбью, возьмете? - просиял Кос. - Посмотрим, - обронил Ольгерд и искоса глянул на меня, ожидая реакции. Хм, может радиостанцию им настроить? Или от меня тоже ждут чудес меткости? Я то могу конечно, но зачем им два стрелка? - Товарищ лейтенант, если слово вылетело, то не надо гнаться за ним, как кошка за воробьём...., - лукаво улыбнулся Григорий. Ольгерд махнул на нас всех рукой, мол, делайте, что хотите. Вот это правильный подход к жизни, товарищ поручик. Нервы целее будут. А они, как известно, не восстанавливаются. - Товарищ поручик, - обратилась я к Ярошу, - Разрешите наладить оборудование для связи? - Приступайте, - одобрил тот и я со спокойной совестью пошла к танку работать. Вот уж чему, а налаживанию древних радиостанций пришлось научиться здесь (в училище таких динозавров просто не было). Но, если честно, было бы там что налаживать. Я подошла к танку и передо мной стал вопрос номер один. Как туда залезть? Вперед ногами или вперед головой? Если ногами, то что там внутри? Куда становиться? А если я нажму своей пяткой что нибудь не то? Ясно, придется лезть вперёд головой. Я с уверенным видом подошла к люку, украдкой заглянула вовнутрь, увидела только кресло (колченогую табуретку, если судить по уровню комфорта) механника, мысленно перекрестилась и полезла. В танке оказалось ужасно тесно. Я сразу же отбила коленку о какой то рычаг ходовой части и макушку об люк. К моей чести, я даже ничего не сказала по этому поводу, хотя очень хотелось. Слева от входа места для сидения не было, так что со спокойной душой и полной уверенностью я полезла вправо. Пока долезла я успела отбить вторую коленку и всё тот же многострадальный лоб. На кресле нашелся шлемофон, который я с радостью нахлобучила себе на макушку и благополучно в нем утонула. Ну хоть голова будет в целости и сохранности. Мое явно нездоровое шуршание привлекло внимание Густлика и он засунулся в люк, обеспокоенно глядя на меня. - Янка, ты тут это, не убейся. А то нам потом перед полковником отчитываться. - Так легко вы от меня не избавитесь, возвестила я парня и с торжественным видом подключила шлемофон ко внутренней сети. - Там выключатель где то должен быть, - подсказал мне Елень, - Поищи. А лучше вылазь, сейчас Янек стрелять будет. - Я и так знаю, что он три десятки выбьет, - рассеянно отозвалась я, оглядывая радиостанцию, - Так что иди, мне тут тоже свою состоятельность надо продемонстрировать. - Ну как хочешь, - пожал плечамм Густлик и исчез в светлом проходе люка, напоследок, стукнувшись о верхнюю раму затылком. А я осталась сидеть в темноте, тесноте и тишине. Ну и как тут работать, спрашивается? Слава Богу, моя детская клаустрафобия растворилась не оставив и следа еще пару лет назад, а то бы я тут вообще сдохла (пардон за мой французский). Я всё ещё возилась с радиостанцией, когда хлопнула крышка верхнего люка, а в передний ввалился Гжесь. Защелкали шлемофоны, подключаясь к внутренней сети, завёлся мотор и в наушниках раздался знакомый-незнакомый голос Ольгерда: - Сейчас поедем. Ну, шлемофон есть, значит больше ничего отбить не должна. Ага, конечно. Как оказалось, я рано обрадовалась. Мы проехали сто метров и я успела приложиться об какую то панель бровью и даже, кажется, её рассечь. Я потрогала висок, по которому текло что то теплое. Ну точно. Кровь. Я вздохнула и покачало головой. Двадцатый век не щадит мое бедное личико. По внутренней связи раздалась команда: - Из машины. Ну что ж, пришлось вылазить. Я прихватила с собой шлемофон и следом за Гжесем вынырнула наружу. В лицо мне ударил свежий порыв ветра и я чуть не расплылась лужецей. Воздух! Я устроилась на броне поудобнее, наблюдая за тем, как парни копаются в песочке за мишенью, и украдкой достала из внутреннего кармана телефон (да, он тоже перекочевал вместе со мной на 80 лет назад в кармане куртки. Сеть не ловил, конечно, но и не разряжался, на удивление) и сфотографировала парней. Пусть будет. На память. Вот Ольгерд хлопнул совершенно счастливого Янека по плечу, вот вся компания неспешно направилась к машине. Я быстро спрятала телефон обратно в карман и улыбнулась подбежавшему ко мне Янеку. - Янка! Я три десятки выбил! - Да я не сомневалась, малой, - я снисходительно потрепала его по светлой макушке и обернулась к поручику, чтобы отчитаться о проделанной работе, но мне не дали. - Татьяна, хм, - он прокашлялся и указал пальцем себе на висок, - У вас кровь. - А, да, - точно, совсем забыла. Я стерла её рукавом, и таки протянула командиру свой шлемофон, - Радиостанция налажена и готова к работе! - Уже? - удивился поручик. Он взял шлемофон, услышал потрескивание радио и вернул мне его обратно, - Ну что ж. Придется вас всех брать. - С собакой? - с надеждой спросил Янек. - С собакой, - рассмеялся Ольгерд и приобнял парня за плечо. Ну что ж. А вот и мой экипаж. Все в сборе. Можно начинать. ... - Товарищ поручик, - я вылезла из танка через верхний люк, чтобы не будить уже уснувшего Гжеся, и села на башне танка, скрестив ноги, - Радиостанция исправна и полностью готова к первому учебному бою! - Молодец, Татьяна, - рассеянно отозвался он, разглядывая какую то карту уровнем ниже. Сказать ему что ли? Да, пожалуй. - Товарищ поручик, могу я попросить Вас об одолжении? - боже мой, какая тут концентрация канцеляризма вперемешку с реверансами вежливости. Мне самой скоро плохо станет. - Да-да, конечно, - ради моей скромной особы Ольгерд даже оторвался от карты и встал на ноги, чтобы быть со мной более-менее на одном уровне (развития, ага. Тут еще неизвестно, у кого он выше). - Все зовут меня Яна. Можете назвать меня также, пожалуйста. Мне так комфортнее. Нет, ну правда. Когда меня называют полным именем, мне кажется, что я уже где то нашкодила и сейчас меня как котенка будут тыкать носом в лужу. Сразу вспоминается отец и его фирменный интонации "Татьяааааанааааа!!!". Бр. Зачем только вспомнила? - Хорошо, - на удивление легко согласился поручик, - Но при одном условии. Даже так. Я вопросительно наклонила голову на бок и тепепь смотрела на поручика под углом. Так он даже вполне симпатичный... Нет, не в смысле, что он не симпатичный, если смотреть прямо, но глубокие сумерки (было что то около десяти вечера) делали его образ еще и в меру загадочным. Так. Стоп. Я не собираюсь влюбляться в собственную галлюцинацию. И уж тем более - в своего командира! Хотя он всё равно симпатичный... - Меря ведь тоже зовут не товарищ поручик, - усмехнулся тем временем объект моего любования. Потом он подумал и протянул мне руку, - Ольгерд. Рад знакомству. Боже мой, детский сад, вторая четверть. Но, как бы ни было это парадоксально, мне нравится. - Яна. Взаимно, - я пожала его ладонь, которая на ощупь оказалась теплой, широкой и местами мозолистой. Вот и познакомились. Вот и ладушки. Над поляной повисла неловкая тишина. Ну вот и что дальше? - Яна, я давно хотел спросить, - начал Ольгерд, прерывая неловкий момент, - Только ответь честно, - обижаете, товарищ поручик, я всегда честно, - Ты хотя бы школу закончила? Нет, ну серьёзно?! Я вложила в поднятую бровь всё, что думаю, по поводу этого вопроса. Но Ольгерд не повелся, продолжая так же серьёзно на меня смотреть. Я тихо вздохнула. Придется отвечать. Опять. - Мне правда двадцать четыре. И я учусь на последнем курсе университета, - полгода уже не учусь, правда, а по лесам шарюсь, но это мелочи. - Ладно, - задумчиво протянул Ольгерд, повернулся, спиной опираясь на башню, и поднял голову, глядя на темнеющее небо, а потом снова лукаов на меня глянул, - Ты выглядишь едва ли не моложе Янека. - Я же говорю, сохранилась хорошо, - улыбнулась я и тоже подняла голову вверх. Как там говорил тот парень из машины? "На небо смотрят или дети или сумасшедшие"? Ну значит мы двое сумасшедших, - Правда, здесь красиво? Небо было действительно красивым. То тут, то там уже виднелись маленькие хрупкие звездочки. Они подмигивали вечно куда то спешащим, суетливым людям, и молчали. Холодно, бесконечно молчали. Но где то, за миллионы километров, они горят. И этот огонь согревает планеты. - Да, красиво, - согласился со мной Ольгерд, - Ложись спать. Завтра рано вставать. - Есть, - козырнула я и спустилась вниз, устраиваясь на броне между баками с водой. - И тебе спокойной ночи, - тяжело вздохнул Ольгерд и снова поднял голову, глядя в ночное небо. И что он пытается там увидеть?... ... Я сидела на грубо сколоченной скамеечке между ведком с очисками и кастрюлей и, собственно, чистила картошку. Рядом со мной сидел Григорий и тоже кое как справлялся со своенравным овощем, но именно что кое как. Половина его картошки отправлялась место кастрюли в ведро с очистками и оттуда печально взирала на нас маленькими темными глазками. Я чистила маленькие скольские клубни почти не глядя - столько за время учебы в кадетском корпусе мешков перечистила уже и не сосчитать. Возле стола стоял кашевар, тут тот с которым завтра по канону Густлик и Яннк поцапаться должны и изредка оценивающе на меня поглядывал. Впрочем, поглядеть было на что. Мундир я сняла, чтобы не вымазать, а сама осталась в одной нижней майке, и сейчас демонстрировала всем окружающим прелести женского тела. Картошка потихоньку убывала в мешке и меняло место жительства на добротную алюминевую кастрюлю. Или из чего их там делают? - Полютоновый Сашкавили или как там тебя, - окрикнул Григория кашевар, - Принести воды! - Саакашвили я, - возмутился Гжесь, но тем не менее послушно встал, плюхнул нож и недочищенную картошку обратно в мешок, взял ведра и пошел к ближайшей реке. Я пожала плечами и продолжила спокойнг чистить картошку. - Будешь хорошо стараться - возьму тебя к себе на кухню на совсем, - пообещал мне кашевар, подходя поближе, - Нельзя же, чтобы такая красота пропадала. - Спасибо, пан капрал, - отозвалась я, даже не пытаясь скрыть улыбку, - Мне уже предлагали место в госпитале и при штабе, но мой экипаж меня полностью устраивает. Но если я передумаю, то вы будете первым, к кому я обращусь. То ли пан капрал не уловил сарказма, то ли решил подыграть, но он тоже расплылся в улыбке и игриво мнн подмигнул. - Со мной не пропадешь, я и накормлю, и обогрею, - он двузначно поиграл бровями и, не получив никакой реакции, вернулся к рубке мяса. Я только тихо про себя вздохнула. И так всегда.... Вернулся Григорий. Он брякнул ведра на землю возле котла, с выдозом разогнулся и потом опять согнулся, занимая место рядом со мной. Картошка стала еще более угловатой, но зато в мешке показалось дно! - Янка, слушай, - начал Григорий по русски (ему так проще, а мне все равно), - А почему ты в армию пошла? Скажу ему правду - не поверит. Поэтому экстренно надо придумать что то правдоподобное. - А почему нет? - пожала я плечами как можно более непринужденно. - Ну где то же ты была, когда война началась. Почему ты ушла оттуда? А любопытной Варваре на базаре нос оторвали, знаешь такое? - Я училась, потом университет экстренно эвакуировали, пришлось уходить. А потом вся группа пошла на пункт мобилизации, ну и я с ними. Правдоподобно? Ни разу! Но Гжесь вроде удовлетворился и переклбчился на рассказы о суровой холодной Сибири, тракторе и знакомстве с Янеком. Но рассказать ему не дал кашевар. Он подошел к нам и стукнул поварешкой по почти полной кастрюле картошки, извлекая до ужаса противный дребежащий звук. - Полютоновая Новак, полютовоный Сакашили, что это вы там шушукаетесь? Картошка не почищена! Ну ка марш разводить огонь! Варить пора уже, а вы все капошитесь. Мы с Гжесем переглянулись, он пожал плечами, мол "что с него возьмешь" и кивнул мне на печь. Я кивнула в ответ и встала, чтобы развести огонь. Кашевар проводил меня долгим взглядом, а потом что то сказал Гжесю, но что, я не расслышала. Ну и ладно. Я засунула дров в печку, пошуршала по столу, но спичек не нашла. Я только собиралась встать на специальную приступочку и посмотреть сверху печки, как кто то (да и так понятно кто - кашевар) схватил меня за талию и попробовал поднять. У него, ожидаемо не получилось (дохляк он и есть дохляк), зато он пощупал много чего интересного. Ну, я развернулась и от всей души дала кашевару пощечину. Он то не командир, ему можно. Немая сцена. Ну как и Гоголя. Я просто стою и взираю на плоды своих трудов. Кашевар с видом крайнего шока зажимает краснеющую щеку рукой. Гжесь, который только выбрался из картофельного плена смотрит на нас с крайним удивлением, мол, а что было то. - Ах ты, сука, - отошел от шока кашевар и замахнулся на меня черпаком. От этого шедервального удара я благополучно увернулась и он пришелся на ближайшую сосну. Знает, пан кашевар, если вы на наш экипаж все черпаки переведете, то вам кашу мешать будет нечем. Гжесь топтался на месте, явно не зная, что предпринять. Так он и не решил, потому что из за деревьев показалась объемная фигура полковника. Ну точно суперспособность! - Что здесь за шум? - Докладывает начальник полевой кухни! - первым высказался кашевар, - Что при кухне. Я хотел помочь полютоновой достать спички, а эта чертовка меня ударила. Эх, противный ты мужик, капрал кашевар. - Это так? - обернулся полклвник ко мне. - Так точно, товарил полковник, - кивнула я. Ну а что тут еще сказать? Что мне, нажаловаться, что меня за грудь трогают? Так это не новость в военном лагере. Удивительно, что раньше такое не случилось. - А... Эм...., - Гжесь хотел что то сказать, но от волнения у него, как говорит Густлик, язык присох. Полковник тяжело вздохнул и покачал головой. - Караульный! - без энтузиазма позвал он молодого парнишу, который слонялся тут неподалеку, - Три часа строгого ареста. Три часа карцера? Серьезно? Поставить меня в угол и то было бы худшим наказанием. А в карцере хорошо. Тепло (лето же на дворе), сухо, темно. Как раз чтобы поспать. А за три часа ни проголодаться не успею, ни заскучать. Ясно, что наказание чисто формальное, но от Ольгерда потом, наверное, получу, что экипаж позорю. Но это будет только через 3 часа. Я пошла к дереву, сдернула с него висящие там мундир и ремень (мундир надела, а ремень отдала явно растерянному караульному), шепнула на ухо Григорию "не переживай и не говори Ольгерду, пожалуйста" и со спокойной душой пошла в сторону карцера. Караульный последовал за мной. Карцером оказалась вполне симпатичная землянка, отличающаяся от других только отсутствием окон и мебели. Земляной пол, земляные стены. Ничего необычного. Я прогулочным шагом вошла в карцер, козырнула караульному, и дверь с громким хлопком закрылась прямо передо мной. Ну что ж. Я с удобством улеглась на полу возле стеночки, положила руку под голову и закрыла глаза. А знаете, на полу спать не хуже чем в танке, когда этот же самый пол там еще и трясется под тобой. В следующий раз я открыла глаза, когда дверь карцера открылась и караульный велел: - На выход. Пришлось вставать. Я вышла, получила свою ремень, поблагодарила караульного за тишину и хотела было спокойно вернуться к экипажу, но возле карцера меня ждал весьма суровый командир. Эх, здравствуй, очередная выволочка. - Полютоновая Новак прибыла! - козырнула я поручику. Тот хмуро на меня посмотрел, велел "Идём", развернулся и пошел. Я только выгнула бровь, но послушно пошла за ним. Как будто у меня есть выбор. На удивление шли мы от места нашей стоянки в противоположную сторону, но я даже не стала думать, куда. Пусть командир сам думает. Расстрелять он меня не расстреляет, а остальное можно пережить. Шли мы далеко и остановились только тогда, когда шум от лагеря полностью стих, уступив место блаженной лесной тишине. Тогда Ольгерд остановился и повернулся ко мне. Он смотрел на меня секунд десять, а потом устало вздохнул и поинтересовался: - Ну и как тебе в карцере сидеть? Ого, выволочка отменяется? - Честно? - ну а мало ли. Вдруг это вступление такое оригинальное. Но Ольгерд улыбнулся и кивнул. - Честно. Все таки отменяется. - Я отлично поспала. Поручик усмехнулся и покачал головой. - Яна, ты неисправима, - а потом посерьезнел и добавил, - Вот скажи мне, почему так сложно попросить о помощи, если она тебе нужна? - А разве мне нужна была помощь? - я оторвала от блидайшего куста веточку и стала планомерно её ощипывать, лишь бы не смотреть на командира. А чего на него смотреть? Я и так его видела, - Да и кроме того, если жаловаться на каждого, кто лезет мне в штаны, вы устанете слушать. - А много кто лезет? - поинтересовался поручик и стал еще более серьёзным, чем был до этого. Хотя казало, куда бы. - Это военный лагерь, где из девушек только я и наши многоуважаемые Евдокия и Прасковья из прачечной. Но у них немного возраст. Известные на весь лагерь Евдокия и Прасковья разменяли уже седьмой десяток и на роль девочки для снятия напряжения ну никак не годились. - Янка, я тебя умоляю, не молчи, если что то происходит, - Ольгерд подошел ко мне и забрал из рук несчастную веточку, заставляя таки посмотреть на него, - Мы же один экипаж. Как пять пальцев, сжатые в кулак, - кулак незамедлительно был мне продемонстрирован, - И всей руке будет больно, даже если пострадает только мизинец - Эй! Почему это я мизинец? - рассмеялась я и легонько стукнула командира по руке. Ольгерд тоже засмеялся и приобнял меня за плечо. - Поняла меня? Если что то происходит - сразу ко мне. И это приказ. - Слушаюсь, товарищ командир, - козырнула я и улыбнулась. И никто никогда не узнает, как мне тогда хотелось плакать. Я чувствовала себя маленькой девочкой, которая спряталась за старшего брата от злых хулиганов. И эта маленькая девочка очень хотела схватить своего брата за руку и больше никогда-никогда не отпускать. Ведь больше у неё никого нет, а она так устала спасать себя сама... Но это всё лирика. ... Из сна меня вырвал назойливый свист над ухом, который, очевидно, был призван имитировать птичье пение. Я неглядя нащупала сапог, стоящий рядом, и запустила его в сторону источника шума. Ответом мне послужил громкий смех прямо у меня над ухом. Придется вставать и целиться для следующего броска. С огромным трудом я разлепила веки и села. - С добрым утром, спящая красавица, - поприветствовал меня Густлик, сидящий рядом на броне. - И вам не хворать, - вполне миролюбиво отозвалась я. Вроде бы и надо для профилактики кинуть в нарушителей спокойствия сапогом, но так лееень... - Янка, сколько можно спать? - возмутился Янек, - Уже почти обед! - Вы меня не разбудили - вот я и сплю, - пояснила я парнями, - А чего вы ожидали от студента с двумя работами? Надо спать, пока есть возможность. Учитесь, молодежь, пока я жива. - А зачем две работы? - подал голос Григорий. - А жить то на что то надо. И за учебу платить. Одной работы не хватает. Мало медсестрам в Польше платят, - поняв, что ничего критического не происходит, я легла обратно и закрыла глаза. - И кем же ты работаешь? - спросил сидящий на башне танка Янек. - Ой, много кем...., - я зевнула и прикрыла глаза от солнца рукой, - ну медсестрой само собой, на ординатуру баллы коплю. Фельдшером на скорой последний год. Официанткой в ресторане, в отеле на ресепшене работала, в зоопарке тоже, в аэропорту сопровождающим, переводчиком на концертах, аниматором на детских праздниках еще, репетитором по польскому, инструктором на батутной арене, на хуторе на конюшне, флористом, промоутером, когда уж совсем вариантов не было, в детском саду нянечкой, охранником в магазине... Только что на заводе не работала ещё. Но как то и не хочется если честно. Я открыла глаза и посмотрела на вытянувшиеся лица ребят. Густлик ехидно спросил: - А чего так много? Нигде не прижилась? - Просто мне нравится пробовать новое, - пожала я плечами и потянулась, - А то вот доучусь я и пойду работать по специальности. Ну не могу же я потом уволиться из больницы и пойти работать дворником, если мне захочется. А так я студентка. А студентам можно всё. - И сколько же ты учишься? - спросил Ольгерд, который сидел, кажется, вместе с Янеком наверху, - Ты, вроде, говорила, что на последнем курсе. - Шестой курс варшавской медицинской академии, - просвятила я собравшихся. Густлик уважительно присвистнул. - Ольгерд, - подал голос Янек, - А ты где учился? - В курском университете. На географии, - улыбнулся наш поручик, - Хотел быть метеорологом. Да вот война началась. Я как раз на последнем курсе был, когда в армию призвали. - Да... Будь проклята эта война, - констатировал Густлик и мы все с ним молча согласились. Будь проклята эта война. ... - Яна, тебя срочно требуют в госпиталь! Я чуть ли не подскочила на месте, когда услышала за спиной знакомый голос, которого здесь вообще то быть не должно! Вот кажется, сидела спокойно, никого не трогала, парни уже спать пошли, так нет, надо разрушить мой краткий миг спокойствия. - Какой госпиталь? У меня учения! - прошипела я, кивая на танк. А то еще сейчас ребята проснуться, а нам и так завтра на фронт выступать. - Пришли машины с ранеными. Там у одного парня бедро раздробило, похоже, а Лойз без тебя оперировать отказывается! - и не подумал сбавить тон Яшка-единственный-санитар-мужчина. - А когда я на фронт пойду, что Лойз делать собирается? - парировала я. Ну как ребёнок, честное слово. - Что за шум? - таки выглянул из машины Ольгерд. Заметив злую меня и незнакомого парня, он тоже нахмурился и спустился к нам, простым смертным, на землю. - Полютоновую Новак срочно требуют в госпиталь! - козырнул Яков, обернувшись к командиру. - А зачем? - поинтересовался поручик, вставая между нами. Яша уже хотел что то сказать, но я его перебила, выглядывая из за плеча Ольгерда, которым он меня загородил от черезмерно громкого санитара. - Детство в попе у них играет. Как то же оперировали без меня до этого, вот и продолжайте! Всё равно завтра мы выступаем. - Так это будет только завтра, - перебил меня бессмертный Яков, - Нам сейчас очень нужны толковые люди - пришли машины с тяжело раненными. Отпустите её с нами, товарищ поручик, весь госпиталь вас очень просит! Я незаметно для Ольгерда показала Яшке кулак, обещая все кары небесные за отсутствие дипломатии, но угрозу пришлось спрятать, как только Ярош глянул на меня через плечо, словно ожидая объяснений. Но потом он вздохнул, покачал головой и все же сказал: - Всему госпиталю я, конечно, отказать не могу, - потом он обернулся ко мне и добавил, - К завтрашнему утру чтобы вернулась. Приказ ясен? - Так точно, - козырнула я по уставному и непрощаясь поспешила за Яковом. До второго лагеря километра три будет. Надо успеть до того, как бедолага с раздробленым бедром окочурится. В госпитале работы действительно было зпвались. Причем в прямом смысле. Раненые лежали повсюду и во всех операционных, несмотря на глубокую ночь, горел свет. Доктор Лойз удостоил меня лишь приветственным кивнком и сразу приступил к делу. Эх, работаем. Закончили мы только с первыми лучами солнца. Я закончила последнюю повязку и наконец то присела. Ноги гудели от напряжения, а голова едва соображала от бесконечного потока пациентов. Сколько я за эту ночь отработала? Пять десятков? Шесть? А ведь мне еще обратно идти... Я мысленно застонала и прикрыла глаза. Сейчас посижу две минутки и пойду. Но даже две минутки посидеть мне не дали. К столу кто то подошел и грохнул что то довольно увесистое поверх бумажек и справок. Я лениво открыла глаза и увидела такого же усталого как и я доктора Лойза. А за его спиной маячила Зоська. А на столе стояла угадайте что? Правильно, сумка санитара. - Мы тут подумали с товарищем полковником, - начал доктор Лойз, увидев, что я еще в сознании, - и решили, что грех такому врачу пропадать. Будеше на фронте, увидишь кого - подлечишь. Всё лучше чем ничего. Принимай. Поверх сумки, набитой перевязочными пакетами, промывашкой, жгутами, антибиотиками и еще черт знает чем легла тонкая белая повязка с красным крестом. - Надеюсь не увидеть тебя на своем столе, - как всегда тепло попрощался доктор Лойз и ушел не дожидаясь ответа. Вот спасибо, так спасибо. Радист-санитар. Да. Может, я войду в историю? Нет, я определённо в нее войду, открыв с ноги дверь, как я это проделала уже дважды. Ну что ж. Удачи мне.