Расправь крылья

      Замок давно остался позади, темнея частоколом шпилей на фоне неба. В остальном же, он почти целиком скрылся за силуэтами холмов, что, казалось, становились только выше — мы избегали высот. С начала пути был избран курс вдоль правого края каньона, там, где открытая местность почти отсутствовала, и, следовательно, было больше шансов пройти незамеченным.       Шаг за шагом, мы всё дальше уходили вглубь лабиринта утёсов, валунов и ущелий — неглубоких, но мастерских скрываемых словно самой природой от лишних взглядов; их дно всё ещё устилал зыбкий туман. Шли уже довольно долго: по моим ощущениям, прошло около часа. Молчали. Не было причин начинать разговор, однако я всё же была бы не против перекинуться парой пусть даже ничего не значущих слов — возможно, в бессознательном стремлении продолжать скрываться от навязчивых мыслей об уже подступающем вплотную будущем. Почему-то я была уверена, что смогу продержаться до самого конца.       Ничто в Визареше не указывало на тревогу: походка оставалась уверенной, а взгляд блуждал по окрестностям скорее привычно, нежели с целью разглядеть внезапно мелькнувшую тень меж камней или силуэт; склонной к сомнениям мне это показалось даже немного странным.       Склон с тихим шелестом осыпался под ногами, когда я осторожно, но весьма проворно спустилась вниз, последние метра два почти пробежав, чтобы ненароком не завязнуть в лавине из щебня и песка. Я уже стояла на твёрдой почве, однако эта волна утихла лишь через несколько секунд. Визареш же, проводя меня взглядом, сократил растояние одним прыжком, приземлившись поразительно легко, несмотря на тяжесть доспехов. Перемахнуть пять метров даже налегке стало бы для человека невыполнимой задачей.       И мы шли дальше, оставляя за собой две ровные цепочки следов.       Я чувствовала себя странно. Наверное, тревога и страх таки настигли меня, медленно затягивая во тьму. Противиться этому было слишком сложно.       "Моя история получит хороший конец, — повторяла я про себя, будто молитву, — Моя история получит хороший конец, Лувана не возьмёт на совесть смерть человека. Я верю в это, всем своим сердцем..." — добавила как-то неосознанно, но тут же оборвала эту мысль, не желая лгать самой себе. Я надеялась, но не верила: здесь не было места столь светлому чувству.       "Моя история получит хороший конец", — повторила ещё раз. Эти пару слов тогда казались единственной мыслью, отделявшей меня от пучины отчаяния, как оконное стекло ограждает от бури, и я цеплялась за них, как за призрачное спасение. Безрассудно? Да, но я нуждалась в поддержке, и, не найдя её, творила сама.       "Моя история получит хороший конец", — подумала вновь, ощущая, что мало-по-малу начинаю успокаиваться.

***

      Солнце поднималось выше, сменяя небесные краски на дневную палитру. Воздух становился всё теплее, и вскоре, как я подозревала, перепад температур мог начать создавать проблемы. Визареш знал об этом и предпочитал лишний раз не ступать под солнце, ведь тени, отбрасываемые изрезанными вековыми ветрами скалами, которые за долгое время успели принять столь причудливые очертания, что, казалось, были пригнуты к земле неведомой силой, становились последним пристанищем ночной прохлады.       Мы преодолели очередной кратковременный подъём, покинув неглубокое ущелье и вновь оказавшись в окружении мелких скалистых уступов, что вздымались из земли, словно кости древнего зверя, чей скелет теперь навечно погреблён под тоннами песка, как память о нём — под тяжестью времени и ушедших эпох. Подобные пейзажи были для меня диковинкой — в родных краях увидеть нечто похожее было практически невозможно — а потому этот вид каждый раз умел впечатлить меня своей недвижимой красотой.       Тогда я и услышала шум.       Замерла, напряжённо вслушиваясь и пытаясь понять его природу. Сперва, казалось, это был гул — непрерывный, по долгу держащийся на одной ноте, как это бывает со пчелиным роем; собственно, сперва я и приняла его за насекомых, однако, продолжив слушать, убедилась, что это не так: гул то наростал, то вдруг почти затихал, и это происходило без даже намёка на ритм. Позднее, из общего шума я различила голоса — крики, в которых не было ничего человеческого.       Почувствовав в кончиках пальцев неприятное покалывание, я встрепенулась, быстро отыскав взглядом Визареша. Рики стоял в паре шагов от меня, не подавая признаков беспокойства.       — Что это? — спросила негромко и вновь оглянулась туда, где, как показалось, мог находится источник шума.       — Обезьяны, — ответил тот с едва скрываемой злобой, — Чуют побоище.       — Это радует их?       — Скорее, забирает остатки разума.       Я обернулась, какое-то время молча смотря за скалы, словно надеясь увидеть хоть что-то, засвидетельствующее присутствие обезьян. Меня отвлекло выразительное покашливание Визареша, и я, опомнившись, оглянулась на демона.       — Разве рики успеют их встретить?       В ответ молчание и вопросительный взгляд.       — Я имела ввиду, обезьяны уже довольно близко к замку, и если они будут продвигаться такими же темпами...       — Они не пойдут дальше, — воспользовался моим секундным замешательством Визареш, — Знаешь, нам будет лучше сделать привал.       — Но я почти не устала, — сказала я, сбитая с толку резкой сменой темы.       — Впереди более трёх часов пути, когда нам не стоит задерживаться. Отдохни, пока ещё есть такая возможность.       Визареш проговорил это в довольно нейтральном тоне, а после сам первым отправился к тени у скалы неподалёку.       Когда мы расположились под уступом: я — на полузаметённой песком каменной глыбе, рики — просто облокотившись о скалу, я лишь убедилась в контрасте температур.       "Надеюсь, к концу похода я не изжарюсь здесь заживо", — подумала я и стянула повязку чуть ниже с лица. Лёгкие наполнил прохладный, но всё такой же сухой воздух, и я, наслаждаясь каждым вдохом, сбросила капюшон на спину — голова успела порядком нагреться. Чуть отдышавшись, косо посмотрела на спутника: "Ему нормально ходить в такую жару в латном доспехе?.." Но Визареш не выглядел уставшим.       — И всё-таки, — прервала я минутное молчание, — Если армии уже встретились, тогда почему...       — Почему Моран не выступил с войском? — без труда предугадал Визареш ход моих мыслей.       Я смущённо кивнула. Признаться, предпочла бы задать вопрос менее прямолинейно.       — Видишь ли, — рики чуть повернул голову, глядя туда, где вот-вот должен был начаться бой, — нас поведёт Ангацетус.       Мне потребовалось пару секунд, чтобы свести всё воедино.       — Но разве принц не покинул замок? — я поднялась, пытаясь так побороть волну эмоций.       Рики, естественно, не разделял моего шокового состояния, а потому лишь бросил беглый взгляд в мою сторону.       — Сядь, — сказал Визареш с такой интонацией, словно призывал к спокойствию себя самого, — Вчера ночью всё было улажено. Армия вышла навстречу Ангацетусу и они пересеклись ещё до того, как начало светать.       Я присела на всё тот же камень, безвольно опустив руки на колени. На время повисла тишина.       "Та группа рики была не резведкой..."       — Значит, у Ангацетуса настолько большой авторитет среди народа? — не то спросила, не то подтвердила я, глядя прямо перед собой.       Визареш поудобнее облокотился о скалу и как-то неопределённо посмотрел на меня. Я ответила взглядом в стиле "Какие-то проблемы?", в душе надеясь, что ставка была сделана правильно и сожалея, что в который раз сказала что-то, прежде чем как следует это обдумала. Рики демонстративно пожал плечами.       — А какой авторитет требуется, чтобы прокричать "В бой"? — Визареш сузил глаза.       Настало молчание, а вскоре я, боясь попасть в ловушку взглядов, отвела глаза и медленно кивнула.       Ответ был намеренно двузначным: рики словно пытался подловить меня, как я — его, и диалог очевидно зашёл в тупик, выход из которого был равнозначен ракрытию карт для одного из нас. А этого никто не желал. Любопытство подгоняло меня идти дальше, но я сдержалась: на этой теме легко подскользнуться, в особенности — мне.       — Идём, — сказал вдруг Визареш, выпрямляясь и небрежным движением струшивая каменную крошку с рукава.       Я встала, и ноги мигом увязли в светлом песке. Рики бодрым шагом продолжил путь на север, а я пошла следом, на ходу закрывая лицо и накидывая на голову капюшон. Эта необходимость, ранее казавшаяся бесполезной, теперь проявила себя наилучшим образом, не давая пыли, горстьми летевшей навстречу после каждого порыва ветра, забивать нос и рот. Песок резал лицо, то и дело норовя пробиться сквозь прикрытые ресницы, однако я всё ещё могла дышать свободно, а это было куда важнее.       "Почему я не догадалась сразу?"       Вскоре стало ясно, что причиной столь переменчивых и краткосрочных ветров был местный рельеф: сквозняки приходили с равнин и, затерявшись среди скал, принимались блуждать уже внутри этого лабиринта, годами кроша и резьбя бурую породу, и кто знает, сколько веков прошло, чтобы она смогла принять форму, видимую теперь. И сколько времени минует, прежде чем камень осыпется прахом...

***

      Мы шли вдоль подножия обрыва. Он протянулся вдаль, вероятно, не на одну сотню метров, тёмной громадой нависнув над нами, и всё же, волей-неволей, храня от света. Тени становились всё глубже с течением дня, однако солнце ещё не достигло зенита — так смена высоты в паре с падающими под углом лучами создавала тень шириною примерно в десяток шагов — для нас более, чем достаточно.       Молчали обое. Единственными звуками, наполнявшими иссушенный жарою воздух, было тихое завывание ветра да шорох песка под ногами. Даже шум битвы затих: какое-то время он оставался тихим отголоском почти на грани слуха, но вдруг исчез совсем — вероятно, капризы приломления звука средь скал.       Пребывая в задумчивости, я легонько вела рукой по склону справа, чувствуя все трещины и острые края мелких светлых камешков, что порою встречались в основной рыжеватой породе. Её крупицы то и дело осыпались под пальцами, но я не обращала на это внимания, находясь под властью собственных мыслей. А потому, когда каменная крошка, перемешанная с песком, сошла на куда большей площади, со стуком выпавший из открывшейся впадины жук всё же привлёк моё внимание.       Я быстро присела, с интересом всматриваясь в насекомое. Блестевший ониксом жук лежал на спине, ища лапами опору, но вместо этого загребая лишь сыпучий песок. Любой хищник, способный пробить хитин, мог бы неспеша расправиться с этим созданием, если палящее солнце не сделает этого ещё раньше.       В какой-то момент жуку, казалось, могло удастся перевернуться, однако случай подвёл его, а это движение отмело последние песчинки прочь, оставив насекомое на широкой каменной глади.       "Так случайное действие одного приведёт к гибели кого-то другого, — подумала я, пальцем подтолкнув насекомое в правильное положение, — Стоит ли считать это виной?"       Жук быстро пополз по направлению к ближайшей щели между валунов, а я услышала шорох прибижающихся шагов.       — Что-то не так? — Визареш остановился рядом, пытаясь понять причину задержки.       — Нет. Это... Жук-чернолапка? — я чуть повела рукой в сторону уже почти достигшего тени существа.       На него рики смотрел лишь мгновение.       — Да, — в словах Визареша остался осадок недоверия к вопросу.       — Итэрисса о них говорила, — поспешила объясниться я и поднялась, струшивая пыль с перчаток.       — Это они, — повторил он невнимательно, поправляя что-то в креплении ножен.       — Визареш, — обратилась я, стоило пройти пару шагов.       Вопросительный взгляд.       — Что тогда произошло — там, в тренировочном зале?       — Ты была там?       Я кивнула.       — Тогда сама всё видела, — молвил рики практически безэмоционально.       — Да, но... Почему? — рискнула спросить, опасаясь, однако, нарушить какие-то невидимые границы.       Рики отвёл взгляд, некоторое время смотря просто вперёд.       — Просто прими к сведению, что порой мнения расходятся, — сказал Визареш предельно коротко, давая понять, что это не лучшая тема для разговора, — А теперь нам следовало бы хранить молчание, пока владения Жо-Зи не останутся позади.       — Когда мы пересечём границу? — спросила тихо.       — Мы проходим мимо.       Я, помятуя наставление, умолкла.       Очень скоро Визареш ускорил шаг — незначительно, но после вполне неспешной ходьбы, таки заметно, и я прилагала все усилия, пытаясь одновременно не отстать и не вымотаться раньше времени: силы сейчас нужны как никогда раньше.

***

      Кажется, солнце достигло зенита. Горизонт плавился, превращая даль в зыбкий мираж, напоминавший скорее картину импрессиониста, нежели действительность. Лицо покрыла испарина, и капли пота раз за разом стекали по лбу, вынуждая стряхивать их с бровей. Со временем это начинало раздражать.       "До чего глупо тащиться непойми куда под палящим солнцем, в трёх слоях одежды и кусках металла, — я, насколько могла, оттянула высокий воротник, надеясь хоть как-то спастись от жары, — Такими темпами..."       Следующий шаг пришёлся в пустоту.       Я тут же потеряла равновесие и, взмахнув руками, упала лицом в раскалённый песок. Придя в себя, я с трудом поднялась на локти и прокашлялась. Усталость навалилась с какой-то новой силой, невидимым грузом прижимая к земле и замедляя движения.       "Я протяну так ещё час. Потом..."       — В порядке? — в поле зрения попали оббитые металлом сапоги Визареша.       Я кивнула, одновременно пытаясь проморгаться от застрявших в ресницами песчинок. Без лишних церемоний, рики поднял меня за локоть, одним движением поставив на ноги.       — Спасибо, — пробормотала, чуть смутившись.       — Идём.       Но мы не сделали ни шагу: уже в следующее мгновение воздух пронзил протяжный звериный крик.       Прежде, чем случилось что-либо ещё; прежде, чем моё сознание предприняло попытку осмыслить произошедшее, небеса накрыла тьма.       Ошеломлённая, я подняла взгляд.       Дракон летел низко, почти задевая вершины скалистых утёсов, рассекая пространство, подобно стреле. Он скользил по воздуху легко и плавно, сбривал ветер парусами громадных крыльев цвета сумрака — насмешка природы над землёй и её законами, живое воплощение силы — он был подобен мифу, что вдруг стал истиной. Он молнией пронёсся над нами, разметав песок, как пустынная буря. Был в збруе — я заметила это лишь теперь. Взмахнув острыми крыльями, ящер поднялся выше и устремился вдаль — туда, где пылал костёр войны.       Дракон уже скрылся за силуэтами скал, но я застыла неподвижно, лишь чувствуя, как бешенно бьётся сердце в груди.       — Невероятно... — прошептала я, не отрывая взгляда от небесной синевы.       — Давно они не были в небе, — послышался задумчивый голос Визареша рядом.       Я обернулась. Рики продолжал смотреть на уже пустое небо.       — Они?       — Ольди.       — Их несколько?...       — Нет, — сказал мой спутник с лёгкой поблажкой, — Всего один.

***

      Ландшафт продолжал меняться. До этого практически лишённые жизни пейзажи всё чаще скрашивала поросль жёсткого, невысокого кустарника, а меж камней то и дело пробивались местные сухоцветы с крохотными венчиками грязно-белых лепестков. У корней одного из таких я вновь заметила жука-чернолапку — естественно, на сей раз это была другая особь; позднее они стали попадаться чаще, как и их убежища — крупные гнёзда, вылепленные словно из светлой глины. Однажды я также уловила птичий голос, но сама она на глаза не попалась.       "Считать ли это хорошим знаком? Если дом Ведьмы и впрямь среди поросших зеленью холмов, мы на верном пути. Позади уже большой отрезок, однако, сколько ещё ждёт впереди?" — я хотела задать этот вопрос Визарешу, но передумала: данная тема не является чем-то важным, а он советовал помалкивать.       "Как бы там ни было, однажды мы доберёмся до цели."       Жара стала досаждать куда меньше. Прогретый песок сменился твёрдой почвой, что уже не вязла под ногами, заставляя тратить лишние силы на каждый шаг, а воздух стал чуть прохладнее и, казалось, даже свежее — так, как бывает вблизи водоёмов. Всё это сильно смягчало усталость, делая её более чем терпимой.       И вновь мои мысли возвращались к дракону. С самого детства я восторгалась тем, как воспевали этих дивных созданий — крылатый огонь, заточённый в облике рептилии. Ведомая подобными мыслями всю жизнь, встречу с драконом — открытую, не в полутьме подземелья, — я переживала особенно остро. Прошло довольно много времени, но мои эмоции стали утихать лишь теперь, не исчезая, а просто по-немногу отходя на второй план.       Я знала, что запомню это на всю жизнь.       "Даже если у него не было всадника... Подчинить себе дракона, заставить эту дикую силу сражаться на своей стороне... Если не это — могущество, тогда что?" — я бессознательно вздохнула. Мне бы хотелось увидеть Ольди в бою, хотя я понимала, что вряд ли уже выпадет такая возможность, и всё, что остаётся — довольствоваться лишь собственным воображением, рисующим картины батальных сцен.       Взгляд упал на Визареша.       "Интересно, он хотел бы быть там? Стоя плечом к плечу со своими собратьями, ценой собственной крови защищать то немногое, что у него есть..."       "...и умереть по нелепой случайности, — мягко прервала я саму себя, — Не думаю, что выбор моего попутчика проходил по черезчур жестким критериям, и у Визареша наверняка была возможность отказаться. Но он здесь, а, значит, таковым было его личное решение", — довольствуясь столь простым умозаключением, я отвела взгляд от рики, естественно, не имевшего ни малейшего понятия о ходе моих мыслей. Он всё так же шёл на два шага впереди и, вероятно, был занят собственными раздумьями; о чём — я могла лишь догадываться.       На склонах холмов начинала пробиваться редкая трава — бледная и сухая, но радующая глаз своей зеленью среди того господства бурого с серым, которое мы были вынуждены наблюдать уже несколько часов подряд. Я осторожно сдвинула с носа повязку: песок перестал бить в лицо.       Сменились и скалы, обретая всё более мягкие контуры, обростая травами и по-немногу становясь похожими скорее на утёсы да насыпи, изрезанные глубокими оврагами. Мы как раз направлялись к одному из них.       Это был узкий проход меж двух холмов, являвших собою смесь грунта и крупных валунов. Было заметно, как с течением времени её стены медленно осыпались, всё больше открывая каменное нутро, а чахлая поросль на склонах из последних сил, но в едином стремлении к жизни цеплялась за грубую породу. Этот природный коридор по-немногу сворачивал вправо, а потому разглядеть его окончание было невозможно. Однако, мы получали практически не просматриваемую местность. Конкретно же для меня плюсом стала тень: солнце всё ещё припекало.       Наверное, у Визареша были некие сомнения; это объясняет его несколькосекундную задержку у входа и быстрый взгляд на окрестности. Но из всех путей этот оставался наилучшим, а потому рики, кивком головы дав мне знак, ступил вовнутрь.       Сквозняк обдал лицо прохладой — похоже, здесь тень почти всегда. Взбодрившись, я подняла голову выше и зашагала увереннее, чувствуя, как под ногами то и дело ломаются сухие стебли травы.       На горизонте облака легли бледными мазками.       "Интересно, здесь бывают дожди? — размышляла я, взглядом изучая роспись на выцвевше-голубом небе, — Не весьма, если судить по климату. С другой стороны, что может вырасти на песке, кроме пары клочков кустарника?.."       Внезапно, Визареш остановился.       Пытаясь понять причину, я посмотрела на рики, затем на тропу, но когда, не найдя ничего подозрительного, я хотела спросить, тот взглядом велел мне молчать.       Мы замерли в полной тишине. Слух обострился до предела, однако я не слышала ничего, кроме собственного дыхания. Время шло, и я всё чаще с тревогой обращала взгляд на рики в надежде на знак: добрый, злой — не имело значения, лишь бы это ожидание наконец прекратилось. Оставаться в неведеньи с каждой секундой ставало всё невыносимее.       Визареш бесшумно потянулся к рукояти клинка.       Не успел.       Их было четверо — мелкие, юркие обезьяны с яркой шерстью и длинными, заострёнными ушами, они настигли нас одним прыжком с гребнев холмов.       Я не сразу поняла, что происходит.       Первая обезяна прыгнула на Визареша, но была отброшена мощным ударом наруча. Она завизжала от боли — шипы сделали своё дело.       Резким движением Визареш выхватил саблю, мигом переводя этот жест в широкий удар по вертикальной дуге. Крики обезьян уже стали единым звуком.       Запоздало, я кинулась в сторону, но одна обезьяна уже приземлилась между мной и рики.       Рука бросилась к мечу, но тот прочно застрял в ножнах, продвигаясь на какие-то пару сантиметров с каждым усилием. Я видела глаза нападавшего: огромные, с желтоватыми белками и безумным блеском на дне зрачка — желанием смерти.       Моей смерти.       На дне души бездной развергся какой-то первобытный ужас, а через пару мгновений его частично заглушил бурлящий в крови адреналин — моё единственное спасение от приступа паники. С ещё одним отчаянным рывком я наконец извлекла меч из ножен, но шагнула назад. Я сжимала рукоять, однако та в миг стала чудовищно неудобной: слишком длинной и широкой — так, что пальцы, казалось, могли соскользнуть с неё при малейшем движении.       Наставления, обрывки фраз — всё это пропало из моих мыслей, словно сметённая ветром пыль, и сознание захлопнулось наглухо, не оставив мне ни малейшей лазейки. Здесь были только я и мой убийца. А вокруг — бескрайняя пустота обстоятельств.       Обезьяна по-звериному оскалилась, едва заметно пригнувшись перед прыжком.       А после её голова отлетела в сторону.       Тело медленно осело на землю, словно тряпичная кукла, а из косого среза шеи уже забила пульсирующая струя. Яркий оттенок алого на запылившейся шерсти обезьяны и бледном грунте казался чем-то абсолютно чужим, даже неуместным, притягивая мой взгляд против воли. Я пыталась закрыть глаза или хотя бы направить их в другую точку, но не могла перестать смотреть на обезглавленное тело перед собой, по которому до сих пор то и дело пробегала волна дрожи — с каждым разом всё слабее.       К горлу поступила тошнота. Но я наконец заставила себя отвернуться.       Визареш стремительным движением перешагнул через труп и встал рядом, не отрывая пылающего сапфировым взгляда от неба, что светлело где-то наверху — недосягаемо далеко. Был напряжён до предела.       Воздух наполнил сырой запах крови. Она блестела на камнях, на лезвии клинка Визареша; тёмными пятнами впитывалась в сухую почву, что вбирала её, будто живительную влагу дождевой воды. Россыпью рубинов застыла на доспехе рики.       Медленно, словно во сне, я поднесла ладонь к своему лицу и коснулась щеки.       На пальцах остался багровый след. Я уставилась на него в немом отупении. Не ощущала уже ничего — так, словно происходящее и впрямь было лишь кошмаром, который всё никак не хотел заканчиваться, но тянулся столь долго, что мозг давно уже успел понять: как пугающим не был бы этот хоровод боли и ужаса, он далёк от реальности, и его образы — не более, чем иллюзия. Я закрылась в себе, и это стало единственным, что не дало сломаться окончательно уже тогда.       Чья-то рука резко встряхнула меня за плечо.       — Приди в себя, Эльга, приди в себя! — прошипел Визареш и тут же вновь отвлёкся.       Как ни странно, это дало свои результаты, вырвав меня из паутины мрачных мыслей ровно настолько, чтобы я снова ощутила себя в настоящем. Разум прочистился, а со взгляда почти спала незримая пелена, и я запоздало обернулась в сторону рики.       Как выяснилось, вовремя.       Слух уловил уже знакомые крики, и вскоре обезьяны уже были здесь, стремясь вниз по склону в облаке пыли и мелких камней. Они казались куда крупнее прошлых, рознясь с человеком пропорциями, но не ростом. В глаза бросилась их бурая шерсть и, что важнее, длинные руки с широкими ладонями — удар такой будет весьма ощутим.       "Вторая волна..."       Я никогда не узнаю, было это нападение спланировано или же нам просто не повезло попасться на глаза, тем остаткам блокады, что так и не покинули посты. В любом случае, у нападавших был план действий, и их преимущество было хотя бы в этом.       Противников было семеро; по крайне мере, так показалось мне, ведь на деле уже было не до счёта. Первому Визареш рассёк грудную клетку ещё в полёте — реакция рики позволяла идти на подобное. Ещё живая обезьяна упала у ног демона, и тот был готов аттаковать вновь.       Но не смог. Растояние меж утёсов было слишком узким и сильно сковывало движения: его ширина могла позволить развести руки, но не более того; для рики же это к значило отказ от ударов, исполненных иначе кроме как по вертикали, и каждый поворот занимал непростительно много времени. Мы очутились в западне, и обезьяны прекрасно это понимали.       Промедление стоило много: другая обезьяна предприняла попытку взобраться рики на спину, минуя шипы на доспехе.       Что было дальше, я не видела...       Я предугадала это. Ощутила где-то на грани инстинктов, уловив беззвучное колыхание воздуха всего за миг до того, как было бы поздно. Ведомая бессознательным чувством — сродни самосохранению или, быть может, наитию, но по сей день не имеющим имени — я обернулась, среди всех вариантов действий машинально избрав укол — простой и меньше прочих оставляющий шанс на спасение.       Клинок с резким звуком врубился в плоть.       Обезьяна остановилась в метре от меня. Меч был всажен глубоко меж ключиц, войдя по углом, и тело противника оказало нанизано на него, как шашлык.       Тяжёлая туша повалилась на землю, вырывая меч из моих ослабевших пальцев. Несмотря на фатальные повреждения внутренних органов, обезьяна была ещё жива. Сдаётся, сперва она пыталась даже что-то прознести, но ругательства застряли в пробитом горле, а изо рта вырывались лишь хрипы.       Я стояла неподвижно, наблюдая, как её тело корчится в агонии. Внезапно, с ужасом меня охватило и благоговение, казавшееся таким неуместным здесь. Было что-то священное в приходе смерти, в том, как жизнь стремительно покидает тело, забирая с собой его память, личность и само его прошлое — всё то, что отличало его от ещё одного куска мяса.       Обезьяна наконец застыла, в последнем своём порыве зажимая пальцами разрубленную трахею. Скрученные и заляпанные кровью, они вдруг показались неестественными. Таким стало всё тело: слишком напряжённой была эта поза, а контуры неприродно острыми — в нём не осталось ни капли живого.       "Я слышала, к убийствам быстро привыкаешь..."       Я ненарочно перевела взгляд на морду и вздрогнула: остекленевшие глаза смотрели сквозь меня.       Сильный удар в спину выбил землю из-под ног.       — Получи! — обезьяна вскочила на меня, замахиваясь для второго удара.       Не имея времени на раздумья, я сделала первое, что пришло в голову: собрав все силы, с правой руки зарядила нападавшему в челюсть, чувствуя, как по спине разливается тягучая боль. Удар дезориенировал обезьяну и значительно смягчило её атаку, от чего дубинка лишь скользнула по плечу.       Я знала, что выиграла всего пару секунд, прежде чем обезьяна придёт в себя; знала и то, что не успею подняться на ноги. Оставалось идти на риск.       Мысленно я уловила поток энергии и попыталась направить его в руку. Результат был плачевным: нити почти не откликались на зов.       — Мерзавка! — взвизгнула обезьяна и кинулась на меня.       Часть энергии устремилась к ладони.       Обезьяна целилась в голову, а тем временем ладони коснулось тепло.       Замах.       Меня спас всего миг.       С яркой вспышкой голубого света обезьяна отлетела к стене и, ударившись о каменный склон, упала, не издав более ни звука. Я могла бы проверить, была ли она мертва. Но не стала.       Поднялась, чувствуя тупую боль в спине и другую, куда менее навязчивую, — в левом плече. Повязка слетела с лица ещё во время драки и теперь наверняка лежала где-то поблизости, но не это волновало меня.       Вокруг была тишина.

***

      Визареш был не далеко. Его сгорбленна, словно от усталости, фигура замерла на десяток шагов дальше по оврагу, оперевшись о скалу и всё ещё держа в руке окровавленный клинок; его тёмный образ среди трупов напоминал посланника смерти, и на миг мне стало как никогда раньше понятно, за что умы суеверных людей нарекли рики демонами.       Ощутив облегчение, я быстрым шагом направилась в его сторону.       Рики медленно осел на землю.       — Визареш!.. — вскрикнула я дрожащим голосом и бросилась вперёд, морщась из-за отзуков боли.       Когда же я смогла рассмотреть его ближе, то почувствовала, как всё внутри меня холодеет. Доспех Визареша был покрыт пятнами тёмной, уже засыхающей крови, а сама броня оказалась пропроломлена во многих местах, что невольно заставляло задуматься, все ли из рыжих пятен крови в действительности принадлежали обезьянам.       Я присела рядом. Должна была помочь, предпринять любую попытку исправить ситуацию. Но... я не знала. Не знала, как поступить сейчас, когда один из тех, кого в душе я уже тайно считала высшей расой был на грани смерти, а я сама пережила бойню слишком легко, чтобы иметь оправдание хотя бы перед собственной совестью.       Я не была и не стремилась стать медиком, эта тема никогда не интересовала меня. И то, что предстояло сделать теперь, казалось сложнее, чем пройти ещё один бой.       — Уходи отсюда, — голос Визареша звучал хрипло, будто речь давались ему с трудом.       Я вздрогнула.       Свет в глазах рики потускнел. Теперь на фоне странной серо-чёрной кожи они напоминали два бледных ледяных осколка.       — Та тварь вернётся с подмогой... Уходи.       — Но ты же... — несмело заговорила я, чувствуя, как ломается голос.       Рики тихо зарычал и я невольно отпрянула назад. Слова застряли в горле.       — Хочешь умереть так же и лишить всё это смысла?! — в его словах проскользнуло шипение, — Лети...       Визареш судорожно закашлялся. Из косой трещины в маске потёк ручеёк тёмной крови.       Видя, что я продолжаю бездействовать, рики яростно воскликнул:       — Ну же, улетай! Лети на восток, к Зелёным Холмам, ты их увидишь, — его голос вдруг осип, — Улетай, — повторил рики почти неслышно и прикрыл глаза, словно этот всплеск эмоций отнял у него последние силы.       Прошло пару секунд, и я встала.       Сделала шаг. И ещё один.       — Я вернусь, — промолвила так тихо, что мои слова вряд могли быть услышаны, — Когда всё закончится.