Клеймо

Глава 9. Малышка повзрослела

— Я задам тебе один вопрос, и ты на него правильно ответишь, — процедил Амен, приближаясь к загнанной девушке. Голос его звучал глухо, как скрежет заточенного ножа. — Если солжешь, пожалеешь. Ты причастна к этому? — он остановился перед ней и, наклонившись, уперся ладонями в стол, зажав Агнию в безвыходной близости. Она едва слышно выдохнула, стараясь подавить охватившее волнение. Нельзя показывать слабость. Нельзя, чтобы он заметил. — Ты… о чем? — хрипловато проговорила она, с усилием сглатывая ком в горле, и до боли стиснула пальцами гладкую поверхность трюмо. Амен медленно моргнул, борясь с нарастающим раздражением. Затем, схватив её за горло, резко прижал девушку к зеркалу. Каждое его слово звучало, словно удар: — Последняя попытка, Агния. Думай, что говоришь. Агния вцепилась в его запястье, тщетно пытаясь вырваться. Она кряхтела, извиваясь, но Амен не сжимал пальцы — он лишь удерживал её. Однако в каждом его движении чувствовалась угроза: захочет — не пощадит. — Я… я не понимаю, о чем ты! Амен, отпусти! В чем ты меня подозреваешь? — наигранным жалобным голосом лгала она, а ногти, впиваясь в его кожу, оставляли углубленные лунки. Помутневшие от страха и гнева глаза Агнии заблестели слезами, покрываясь пеленой. Лицо ее покраснело, а грудь тяжело вздымалась от глубоких, сбивчивых вдохов. Она не притворялась — злость и обида душили её сильнее, чем пальцы мужчины. Сердце ныло оттого, что её, Агнию, он посмел приравнять к какой-то жалкой соплячке. Амен усилил хватку, слегка перекрыв доступ к кислороду, вынуждая её подчиниться. Его голос звучал низко и угрожающе: — О чем ты говорила с Пеллийским? Глаза Агнии забегали, пытаясь прочесть, сколько он знал. Или это игра? Что если он уже в курсе всего, а вопросы лишь проверка? Её разум метался, как зверь в клетке. Амен был мастером манипуляций, с ним нельзя было понять, что правда, а что иллюзия. Какой урон мужчина ей нанесет, если она сейчас ошибется? Он мог посмотреть записи с камер или узнать всё от Келадона — не важно. Здесь у неё не было союзников, и Агния это знала. Люди Амена, как преданные псы, служили исключительно ему. Только теперь она поняла, насколько глупым было решение подговорить Ливия. Ревность, которая разъедала её изнутри, затмила здравый смысл и заставила совершить ошибку. Она просчиталась и загнала себя в тупик. Теперь нужно срочно выбираться, пока ещё есть шанс. Следующий ход должен быть холодным и выверенным — права на промах больше не будет. Конечно, если Амен её здесь же не придушит или не выгонит. Судорожно царапая бледные запястья, она оставляла тонкие кровавые полосы. Агния широко раскрыла рот, жадно хватая воздух, насколько позволяла хватка, и хриплым голосом заговорила: — Прошу, отпусти, мы просто общались, — постаралась звучать убедительно. Неплохо получилось — правдоподобно, почти безупречно. Молодец. Амен смотрел на неё холодно, словно ледяной ветер проходил насквозь, замораживая нутро. Он обдумывал. Взвешивал. Его пальцы оставались сомкнутыми на её горле, но он выждал ещё мгновение, прежде чем разжать их и отступить. Агния сдавленно закашлялась, согнувшись пополам, обеими руками терла шею, на которой все еще ощущалась его хватка. Слёзы хлынули потоком. Она начала кричать, то ли от боли, то ли от отчаяния, но Амен, последний раз бросив на неё тяжёлый, испытывающий взгляд, развернулся к двери и лишь на выходе коротко бросил: — Я проверю, Агния. И лучше тебе смыться, если твои слова окажутся ложью. Дело было вовсе не в Эвтиде, а в том, что кто-то осмелился прикоснуться к его собственности. Да, именно так Амен её воспринимал — Эва была его. Возможно, сам факт того, что он её выкрал, делал девушку более желанной, особенной. Трофей, вырванный из рук соперника, к которому никто не имел права прикоснуться, даже взглянуть или вдохнуть рядом. Она принадлежала ему, и только он решал, что с ней будет делать. Амену нравился факт её присутствия рядом, она радовала глаз. Трогать её он не собирался, по крайней мере, не сейчас.

***

В этот день Эвтида так и не пришла в себя. Врач, которого вызвали, сделал всё, что мог, чтобы отравленный организм быстрее реабилитировался. Не привыкшее к наркотическим веществам тело, сразу отреагировало, даже на малую дозу, еще и в коктейле со снотворным. В течение всей ночи её терзали лихорадка и судороги. Она бредила, свернувшись клубком, плакала, бормотала несвязные слова. Азанет ухаживала за Эвой, не покидая её ни на минуту, несмотря на усталость. Она не могла позволить себе еще раз подвести мистера Колдмэна. Ей было стыдно, когда он отчитывал её, как маленькую девочку. Отец девушки долгое время проработал у Амена, а потом и Азанет устроил. Она чувствовала, что обязана отплатить ему безупречным выполнением своих обязанностей и преданностью. К тому же, Эвтида ей сразу понравилась. Она была забавной и интересной, и несмотря на свой юный возраст, её слова часто удивляли глубиной, будто она уже многое пережила в жизни.

***

Следующие сутки Эва провела в постели, то приходя в себя, то погружаясь в глубокий сон. Истощённому организму требовалось время на восстановление. Амен предупредил всех сохранять молчание о произошедшем, пока Эва сама не заговорит об этом. Не было ясно, что она помнит, а что нет.

***

На третий день, когда Эва немного оживилась, она не задала ни единого вопроса о том, что случилось. Девушка оставалась замкнутой и подавленной. Азанет всеми силами пыталась подбодрить её новостью о заживших ранах, рассказывала смешные истории из жизни, предлагала прогуляться по саду, поиграть с Акером, но Эва апатично продолжала лежать, ссылаясь на слабость. Во время обеда Азанет невольно проговорилась о долгожданном выходном, который она выбила у Келадона, чтобы провести его с дочерью. То ли с намерением подтолкнуть Эву встать на ноги и не дать её планам сорваться, то ли, расстраиваясь, что выходного она не получит. Когда Эва поинтересовалась, почему этот день был таким важным, Азанет ответила: «Так четвертое июля — День независимости Америки, будет большой праздник». Услышав слово «независимость», Эва горько усмехнулась. Всю жизнь она была зависима от кого-то и при этом родилась в день независимости. Эти дурацкие параллели, которые судьба подкидывала ей, будто вновь и вновь издеваясь, были жестокими. Ещё больше поникнув, Эва не смогла произнести ни слова. Она недоев убрала поднос в сторону и зарылась под одеяло, жёстко натирая первое клеймо.

***

Для Португалии четвертое июля был обычным днём, но для Эвы он всегда приносил лишь печаль и боль. Это был день, когда она много плакала, вспоминая и скучая по родителям, — день, когда они подарили ей жизнь, но оставили выживать одну, так, как у нее получится.

Remembrance — Balmorhea

Альма, из года в год старалась украсить её жизнь в четвертое июля. Она приносила подарки: новые платья, которые потом отбирали старшие девочки, игрушки, которые дети ломали от зависти в тот же день, и запрещённые лакомства — мороженое, любимое Эвы. В последний раз она ела его, спрятавшись в кабинке туалета, чтобы не быть замеченной. Да, было противно есть в вонючем месте, но что поделать, если сладкое было строго запрещено и даже фрукты позволяли есть лишь изредка. Несмотря на всё, оно было вкусным — клубничное в вафельном рожке. Эва с улыбкой на лице наслаждалась им. Вдруг дверь в уборную скрипнула, оповещая, что кто-то вошел. Эвтида испуганно замерла, и, боясь быть пойманной, начала огромными кусками проглатывать холодное лакомство. Дверь кабины была заперта, но под давлением страха мозг не успевал осознать, что никто не войдёт, пока она сама её не откроет. Она так быстро доела мороженое, что потом не чувствовала заледеневшие миндалины, и вышла, оглядываясь по сторонам, выдавая своё волнение. Подойдя к раковинам, Эва остолбенела, а по телу прошла дрожь: перед ней стояла сеньора, моющая руки. Когда их взгляды встретились в зеркале, тонкие чёрные брови поползли вверх, образуя морщинистые полосы на лбу, а на лице появилась зловещая ухмылка. Сеньора Ракель развернулась к маленькой Эвтиде и, подойдя вплотную, поднесла указательный палец к её рту. Она провела им от подбородка до уголка губ, собирая потекшее мороженое, которое Эва в спешке забыла стереть, затем поднесла ко рту и облизала его. — Кто? — низким строгим голосом спросила она, не переставая улыбаться. Эва сразу поняла вопрос: сеньора хотела узнать, кто дал ей сладкое. Но она бы никогда не выдала Альму, каким бы наказаниям Ракель её не подвергла. Сеньора продолжала ждать ответа, а Эва — молчать. Не повторяясь, женщина беспристрастным тоном приказала: — Ложись, — и, обойдя её, направилась к шкафчику, что стоял в глубине помещения. Бедная Эва тревожно заморгала, не в силах сдвинуться с места. Здесь? В туалете? На грязный кафель? Недолго покопавшись, Ракель вернулась к девочке со шлангом в руках и, с безмятежной улыбкой на лице, вставила один конец резины в кран. Выгнутая бровь на лице женщины выдавала требование о немедленном подчинении. Поджав губы и не понимая, что задумала сеньора, Эва легла на холодную, пропитанную хлоркой поверхность. Несколько секунд Ракель смотрела на неё сверху вниз с надменным выражением, как во время ритуала. Потянувшись рукой к раковине, она открыла кран, не отрывая злого взгляда от девочки. Из другого конца шланга на Эву потекла ледяная вода, от чего новое платье мгновенно промокло и окрасилось в бледно-желтый цвет, из-за ржавых труб, по которым она текла. Сеньора присела на корточки рядом с Эвой, несколько раз погладила её холодной ладонью по лбу, а затем, обездвижив голову, ласково произнесла: — Открой рот, девочка моя. На детских глазках восьмилетней Эвы успели проступить слёзы. Она сильнее поджала губы, а брови собрались домиком — её охватил ужас. Она боялась, жутко боялась этой женщины. За три года в приюте девочка не раз ошибалась, и наказание за свои оплошности всегда устраивала Ракель. Может быть, в этот раз удастся договориться с ней — ведь иногда сеньора бывала понимающей и ласковой, как сейчас. Эва решилась попытаться, и, срывающимся на плач дрожащим голосом, она взмолилась: — Я больше не буду, обещаю. Простите меня, сеньора Пенья. — Конечно, не будешь, девочка моя, — согласилась женщина, фальшиво сочувствуя. — Но эту гадость нужно вымыть из твоего желудка. Открывай рот, — лукавый голос сменился на грозный тон, и, сложенными в коленях ногами, она навалилась на детскую грудную клетку, утяжеляя дыхание. Ей некуда было деваться. Крепко сжав кулаки, Эва разомкнула подрагивающие губы. Сеньора нетерпеливо надавила ей на щеки, заставляя раскрыть шире, и грубо просунула шланг с напором воды. Жидкость мгновенно заполонила рот, нос, не оставляя ни малейшей возможности вздохнуть. Паника охватила Эву, и она инстинктивно схватила сеньору за руки, пытаясь вынуть шланг. Но прежде чем девочка успела что-то сделать, неожиданная пощечина обожгла мокрое лицо, заставив отрезветь. — Руки убрала, мерзавка! — с перекошенным от злости лицом рявкнула Ракель, проталкивая резину глубже. Эва с воем и отчаянными слезами на глазах, глотала ржавую воду большими глотками, давилась ею и периодически закашливалась, забрызгивая лицо сеньоры. С заполненной водой носоглоткой, она задыхалась и рефлекторно выталкивала жидкость обратно вместе с соплями по жгущим ноздрям. От въевшейся в тело паники, она топала ногами, хаотично сгибала и разгибала их, словно это облегчит наказание, а ногти на руках ломались, царапая кафель от беспомощности. Содрогаясь в конвульсиях в этот момент, в день своего рождения, Эва думала что умрёт, задыхаясь в вонючем туалете, а всё из-за вкусного клубничного мороженного в вафельном рожке.

***

Передозировка лишила Эву сна, одно из побочный действий — бессонница. Устав от бесконечного изучения потолка, от замкнутости четырех стен, а может, пытаясь избавиться от мучительных воспоминаний, она решила выйти во двор, вдохнуть полной грудью свежего воздуха и насладиться звездным небом. Проходя мимо спящей в кресле Азанет, которая тихонько похрапывала, Эва замедлила шаг, улыбнулась с нежной благодарностью за заботу и, стараясь не потревожить её, покинула комнату. В доме царила тьма, лишь уличный свет пробивался сквозь панорамные окна, позволяя различить очертания интерьера.

Overcome — Skott

Оказавшись на улице, Эвтида направилась к бассейну, который всегда манил её, когда она смотрела на него из дома. Ещё давно ей хотелось окунуться с головой, утонуть в прохладной воде, забыться, раствориться в этой мягкой, обволакивающей безмятежности. Но раны не позволяли ей этого, да даже без них, она вряд ли бы решилась. Она ведь здесь не на отдыхе, а в плену у Амена. Возможно, однажды, глубокой ночью, когда все будут спать и никто не заметит, она позволит себе этот порыв. Но только не сегодня, настроение не располагало. Эва устроилась на одном из шезлонгов, поджав ноги и обхватив колени руками. Она смотрела на голубую гладь, завораживающую мягкими волнами. Прислушивалась к успокаивающим звукам ночи: лёгкому шелесту листвы под дуновением ветра, приглушённому гулу, стрёкоту цикад и множества других насекомых. Ей хотелось уснуть прямо здесь, под открытым небом, но сон не шёл. С тех пор как она вспомнила, что завтра, уже сегодня, её день рождения, мысли никак не покидали голову, перенося её в прошлое, в дни, проведённые в приюте. Эва подняла печальные глаза к звёздам и долго смотрела в тёмную бесконечность. Одиночество снова накрыло её волной. Ещё один год без них. Без мамы и папы. Ей почти восемнадцать, она уже взрослая. Но за последние тринадцать лет, будучи ещё ребёнком, она пережила больше, чем многие взрослые за всю жизнь. Что ждёт её впереди? Какие испытания? «Взрослые?» — с горечью подумала она. — «А те были детскими?». Всё, как всегда, придётся проходить в одиночку, опираясь лишь на собственные силы и волю. Эва досадно усмехнулась суровой правде жизни. Образовавшаяся влага на изумрудных глазах не выдержала и прорвалась, растекаясь ручьями по выпуклым щекам, подрагивающим в дрожащей улыбке. Она опустила голову на колени, скрывая лицо, и тихо разрыдалась, позволив себе хотя бы на мгновение стать слабой. Подошедший сзади Исман услышал тихий хнык и сопение. Он поджал губы, растерянно раздумывая, как подступиться к плачущей девушке. — Кхм-кхм, — неловко прокашлялся он в кулак, стараясь привлечь внимание. — Эва, что-то случилось? Девушка моментально притихла, она сразу узнала голос Исмана. Хотя они и быстро нашли общий язык, ей стало стыдно, что он застал её в таком состоянии. Эвтида подняла голову и торопливо стерла слёзы, стараясь придать лицу невозмутимое выражение, словно минуту назад её вовсе не терзала тоска по родителям и не разъедала злость на вселенскую несправедливость. — А, это ты, Исман, — с натянутой улыбкой произнесла Эва, оборачиваясь к нему красным и опухшим от слёз лицом. — Нет, всё в порядке. Просто стало грустно, — махнув рукой, она отвела взгляд и вновь уставилась на прозрачную воду. — Может, я могу чем-то помочь? Расскажи, что тебя так огорчило, — тихо сказал парень, присаживаясь напротив. Он аккуратно взял её руки в свои, стараясь поддержать. Этот жест доброты и тепла оказался как нельзя кстати. Эва не выдержала, её голос вновь задрожал, слёзы полились с новой силой. Она опустила голову и разрыдалась, уже не пытаясь скрывать свои чувства. — Эй, ты чего? — Исман склонился ближе, пытаясь поймать её взгляд. — Скажи, кто тебя обидел? — он осторожно коснулся её подбородка и мягко приподнял его, чтобы их глаза встретились. От одного взгляда на Эву сердце парня сжалось. Она казалась такой беззащитной и хрупкой, что ему захотелось сделать всё, чтобы стереть её печаль и вернуть на лицо радость и улыбку. — Я от тебя не отстану, пока ты не расскажешь, в чём дело, — проговорил он, сделав голос ниже и серьёзнее. Утвердительно кивнув, он дал понять, что настроен решительно. — Просто… — Эва подняла глаза на небо, протяжно выдыхая надутыми щеками воздух и стараясь успокоиться. Она терзалась сомнениями. Как можно объяснить, что она плачет из-за своего дня рождения? Кто вообще расстраивается по такому поводу? Обычно люди радуются, а она боялась, что Исман посмеётся и сочтёт её глупой. Но доверие к нему перевесило. — У меня завтра день рождения. Вот, — наконец вымолвила она, поджав губы и напрягшись в ожидании насмешки. — И-и-и? — Исман нахмурился, всё ещё не понимая причину её слёз. — Ну… мне восемнадцать исполнится, а я не смогу отметить, — проговорила она, чувствуя, как её слова звучат глупо даже для неё самой. — Почему? Мистер Колдмэн не разрешает? Занят? Или что? — Исман терпеливо пытался вытянуть из неё правду. — Да, он занят, — поспешно согласилась Эва, ухватившись за предложенную версию, не желая вдаваться в глубинные причины своей грусти. Исман засмеялся, но не так, как ожидала Эва. Его смех был мягким, сочувствующим, а не издевательским. — Тогда я к твоим услугам! — с воодушевлением произнёс он, сделав счастливое лицо. — Если, конечно, ты захочешь разделить со мной такой важный день. Кто-то другой, возможно, отказался бы, но Эве Исман сразу понравился. Его предложение заставило её улыбнуться, и в голове уже начали мелькать кадры счастливого дня. Однако следующие слова парня резко уничтожили весь настрой: — С утра я попрошу мистера Колдмэна отпустить меня пораньше, и мы с тобой кое-куда съездим. Кстати, где бы ты хотела отметить? Вопрос был лишён смысла, ведь надежда рухнула. Амен никогда не отпустит её за пределы своей территории. На мгновение Эва даже поверила, что что-то в её жизни может быть, как у нормальных людей. Но нет. Она не стала расстраивать Исмана, который, казалось, уже мысленно побывал в десятке мест, где могли бы провести день. Они ещё немного поговорили, обсуждая варианты, пока парень, взглянув на часы, не осознал, что уже третий час ночи, и не отправил Эву спать. Сам он тоже ушёл, сказав, что завтра её ждёт лучший день рождения. Прежде чем подняться в свою комнату, Эва решила найти кухню, чтобы попить воды. Она недолго бродила по коридорам, и, наконец, оказавшись в помещении, обомлела от красоты. Застеклённая до потолка стена открывала великолепный вид на сад, а окна на потолке пропускали мягкий лунный свет, добавляя ощущение лёгкости и просторности. Повсюду была зелень, как будто сама природа проникла внутрь. Кто бы ни спроектировал этот дом, он действительно знал, как создавать гармонию. На поверхностях кухонной мебели не было ничего лишнего — идеальный порядок. Эва подумала, что в холодильнике точно найдёт что-то вкусное, и направилась к нему. Открыв огромный двухдверный шкаф, она изумилась количеству продуктов и безупречному их расположению, как в магазине, хотя, по сути, она никогда в них не бывала. Её глаза медленно скользили по полочкам, она изучала содержимое, выбирая, что бы взять, помимо напитка, который она уже заметила на нижней полке. Пропустив все вредности, она остановилась на огурце и стебле сельдерея. Эва покинула приют, но приют оставался в ней. Она нагнулась к полке с напитками, читая состав на жестяных банках, и даже не могла представить, что кто-то за ней следил. Отпахав несколько часов тренировки и приняв душ, Амен направился на кухню в одних широких штанах с оголённым торсом. Он замер у входа, когда перед ним возникла весьма очаровательная картина. С ухмылкой на лице мужчина сложил руки на груди и, оперевшись на дверной косяк, бесшумно начал наблюдать за привлекательным видом. Не пришлось долго гадать, кому принадлежали длинные смуглые ноги и аппетитная задница, выглядывающая из-под милых шортиков. Он сразу узнал в них Эву. Несколько раз облизнув губы, Амен скосил взгляд на столешницу кухонного островка, представляя, как она хорошо смотрелась бы на ней. Дверь холодильника захлопнулась, и ничего не подозревавшая Эва повернулась с уловом, но вдруг замерла, застигнутая врасплох Аменом. Она прижала к груди предметы в руках и шумно сглотнула, поражённая его внезапным появлением. Неосознанно её взгляд скользнул по мужчине. Мускулы, словно высеченные из мрамора, играли на холёной коже, завораживая своим великолепием так же, как и шрамы на груди, ничуть не портящие вид. Эва не могла не заметить, как каждый изгиб тела казался нереальным, что захотелось пройтись пальцами по гладким рельефам. Влажные волосы, беспорядочно спадавшие на лицо, придавали ему ещё более нахальный вид, он был словно недосягаем в своей холодной, скульптурной красоте. Возвращая взгляд с обнаженного торса на лицо, Эва столкнулась с его голубыми глазами и наглой ухмылкой. Она поняла, что он поймал её за беззастенчивым и жадным рассматриванием своего тела. Амен позволил, а она забылась. Сделав усилие, девушка отвела взгляд и вспомнила, за чем еще была поймана. Она почувствовала себя воришкой, схваченной с поличным. В чужом доме, из чужого холодильника, взяла чужую еду. Ей стало стыдно, и она растерялась. Отвернувшись, подошла к мебели и положила всё, что набрала, на стол. Оттолкнувшись от косяка, Амен направился к ней и заговорил: — Чего не спишь, малышка? Все это время, которое Эва была без сознания, Колдмэн заходил к ней, интересовался её состоянием у врача, но ни разу не проведал, когда она пришла в себя. Он расспрашивал об этом Азанет. Сейчас ему не хотелось возвращаться к этой теме — вдруг она спросит о произошедшем, на что он не сможет ответить. Амен винил себя за то, что доверился подонку Ливию, которого до сих пор разыскивали его люди, но безрезультатно. Эва в этот момент думала о том, как бы сбежать в свою комнату. Она не хотела снова ощущать то напряжение, которое, как невидимая сеть, туго обвивает их, когда они рядом. Но было уже поздно — оно висело в воздухе, после его обращения к ней «малышка». Они находились наедине в тихой темноте, что лишь обостряло её чувства. Сначала нужно было вернуть продукты на место, а потом уйти. Но как это сделать? Придётся подождать, пока он выйдет. Тогда она избавится от всего и поднимется наверх. — Не знаю, наверное, бессонница. А вы? — зачем-то поинтересовалась она, повернувшись к нему. Амен достал бутылку воды из холодильника, подошёл близко, остановился прямо за её спиной, опираясь задом о столешницу и, глядя ей на макушку, буднично произнёс: — Мы трахались, Эвтида, а ты всё ещё обращаешься ко мне на «вы»? — и сделал первый глоток, не видя, как девушка раскрыла от шока рот. Её глаза расширились от удивления, они смотрели вниз и готовы были выкатиться из орбит. «Что он только что сказал? Трахались?». Сказать, что она была возмущена его грубостью и нахальностью — это ничего не сказать. В голове у неё мгновенно начала разворачиваться буря мыслей: «Хочешь поговорить открыто? Хорошо». Эва вела монолог сама с собой, пока Амен, выгнув бровь, наблюдал за ней сзади. Она резко повернулась к нему, её взгляд сверкал яростью, и, не сдержавшись, девушка выплюнула не менее ошеломляющий ответ:

Where Your Secrets Hide — Klergy

— Я с вами не трахалась. А вы меня изнасиловали! В течение нескольких молчаливых секунд напряжение, казалось, достигло предела — их взгляды метали молнии, сталкиваясь в невидимом поединке. Эва глубоко задышала, осознавая, что только что сказала. От охватившего её страха ноги медленно, сантиметр за сантиметром, пятились назад, но отступать было некуда, она вжалась в мебель. Уперевшись в твёрдую поверхность, она отчаянно перебирала в голове возможные последствия своей дерзости. Кто, чёрт возьми, её за язык тянул?! Бутылка в руках мужчины, уже почти поднесённая к губам, замерла, а затем медленно опустилась. Стекло скрипнуло под его сжавшейся в кулак ладонью. От мысли, что она считала его насильником, лицо Амена исказилось яростью, и его взгляд говорил больше, чем любые слова. Эве не нужно было объяснений, чтобы понять: она задела что-то слишком важное, и теперь гнев грозовой тучей навис над ней. Не успела она опомниться, как Амен, с грохотом поставив сосуд, рывком поднял её за талию и усадил на холодный каменный стол. Одной рукой он схватил её за шею, притянув к себе, а затем, не церемонясь, грубо врезался в её губы, по-собственнически проталкивая язык. Амен целовал жестко, властно, мокро, до онемения губ, словно наказывал её за сказанные слова. Его горячий язык сплетался с её, с нажимом проходился по нёбу, зубами он кусал нежную кожу, оттягивая, а затем вылизывал оставленные следы. Он задавал бешеный темп, не позволяя ей вздохнуть, отстраниться, лишь подчиниться и покориться. Самоуверенные действия Амена вывели Эву из равновесия и лишили способности здраво мыслить. Сбитая с толку, она вцепилась в его крепкие плечи, невольно поддаваясь влечению к этому мужчине. Её тело млело от каждого прикосновения, от каждого движения. Полные губы, настойчивый язык, вкус и текстуру, которых она помнила до мельчайших деталей, сейчас казались ей самым желанным и правильным из всего, что она могла ощущать. Поглощённая жадностью, она принимала этот поцелуй с вожделением, позабыв обо всём. Тихие, бессознательные стоны девушки заглушались обоюдной страстью. Грубая мужская рука сжала её талию, и она невольно изогнулась навстречу, как будто сама искала продолжения. Затем его ладонь скользнула ниже, вдоль спины, и резко впилась в желанную ягодицу — до боли, до синяков, которые позже будут напоминать ей об этом безумии. Охваченный страстью и теряя контроль, Амен, не отрываясь от губ, притянул её к себе, удерживая за зад. Женские ноги инстинктивно обвили его бедра, словно это было их законное место, а внизу живота отдалось ноющей болью. Твёрдый член мужчины уперся в промежность, задевая набухший от возбуждения клитор, и Эва от мгновенно нахлынувшего заряда издала громкий, сдавленный стон. Услышав свой голос, она начала постепенно трезветь, а пелена вожделения — рассеиваться. Что она делает? Сама льнет к ему? К своему насильнику? Девушка мигом убрала руки с плеч мужчины и уперлась ими в стол. Она начала брыкаться ногами, желая отползти от него, но Амен продолжал терзать женские уста, а жесткая хватка на шее и на ягодице не позволяли. Мужчина проложил путь из поцелуев вдоль её лица — от уголка губ по щеке, скуле и дальше, к шее. Он тянул время, стремясь услышать её голос, её протест, но она молча продолжала дергать ногами, и одновременно подставлять своё тело под его ласки. Горячая мужская рука, медленно поднимаясь по изгибам, забралась под короткий топ. Ладонь остановилась, обхватив под часто вздымающейся грудью, в то время как затвердевшие соски изнывали жаждая прикосновений. Амен подумал: «Может, она сейчас подаст голос, начнет сопротивляться. Молчит». И только он собрался продолжить, как Эва охрипшим голосом воскликнула: — Нет! Прекратите! Уберите руки от меня! Наконец услышав протест, Амен оторвался от изгиба её шеи и взглянул на Эву, удержавшуюся за остатки самообладания. Пунцовые щеки, опухшие губы, глаза, блестящие от возбуждения, растрёпанные волосы, спущенная бретель — она была прекрасна. Преодолеть желание отыметь её прямо сейчас было катастрофически сложно. Но, стиснув челюсти и сделав усилие, он резко схватил её за щеки, притянул к себе близко и, наклонившись, процедил прямо в губы: — Я тебя не насиловал! Если бы ты сопротивлялась, как сейчас, я бы тебя не тронул, но вместо этого ты текла от моих прикосновений так же, как сейчас! От услышанной горькой правды глаза заполнились слезами, и зеленые хрусталики забегали по горящим синевой — Амена. Эва поджала губы, силясь не расплакаться прямо тут. Да, она не сопротивлялась, до тех пор пока он не лишил её девственности. Только когда коснулся клейма отреагировала. Но это не отменяло того, что семнадцатилетний ребенок был подложен под взрослого мужчину, потому что он её захотел. Эва дернулась головой назад, пытаясь сбросить с щек его кисть, но Амен не позволил. Еще недавно красивое, её лицо исказилось затравленностью, и, оставшись так же близко, она наконец призналась: — Мне угрожали, накачали наркотой, когда отправили в красную комнату. Я не могла сопротивляться, у меня не было выбора! Амен шумно выдохнул, его выводило из себя то, что её принуждали к интиму, качали веществами, и удерживали без согласия. «Ебаный Рейдж» мысленно обругал он Аша. Нужно было всё выяснить, нормально с ней поговорить, но не сейчас, а в более спокойной обстановке. Желая отвлечь девушку, он отпустил её и, скользнув рукой к шее, большим пальцем погладил скулу, стирая слезу. Мягко, но с требовательной интонацией, он произнёс: — Назови моё имя, — да, он хотел услышать своё имя её голосом, чтобы она звала, обращалась к нему. В своей голове, как только Эва его не звала: насильником, альбиносом, Колдмэном и даже Аменом, но обращаться к нему на «ты» или по имени означало подпустить его ближе, разрушить ту стену ненависти и презрения, которую она воздвигла. Видя, что мужчина не отпустит, пока она не выполнит его требование, Эва всё же удостоила его ответом: — Амен, — тихо, робко, но ему достаточно. — Умница, — удовлетворённо похвалил её и, приблизившись, вновь накрыл опухшие девичьи губы своими. Он не углубил поцелуй, а лишь немного задержался, шумно вдохнув, прежде чем нехотя отстранился. — А теперь беги спать, — подняв её за талию спустил со стола, а Эва с бурей кишащих эмоций послушно пошла к себе. Пройдя взглядом по кухне, с не менее хаотичным ворохом мыслей, Амен заметил еду, которую девушка забыла. Он не стал ее относить, понимал — это последнее, что Эву будет беспокоить. А Амена беспокоила твердость в штанах, которую каждый раз эта девчонка после себя оставляла. Он покинул кухню и направился к Агнии. Черная атласная простыня слетела с тела спящей девушки. Амен развернул её на живот и приподнял за таз, ставя на колени. Издав растерянный стон, сонная Агния сразу очнулась, когда почувствовала мужские руки на себе. — Ах… Амен. Ты наконец изголодался по мне? — блаженная улыбка украсила её лицо. Амен не ответил, ведь он изголодался по другой, кого не собирался трогать, но тронул, чтобы проучить, так он назвал свой порыв и чуть было не сорвался. Агния, вмиг возбудившись, маняще повиляла задом и потерлась о каменный орган. Амен, с силой шлепнув мясистые ягодицы, немедля отодвинул в сторону женское белье, плюнул ей в промежность, с нажимом размазал жидкость и, не раздумывая, засадил ей член до упора. Агния подалась вперед, сдавленно простонав, но мужчина не позволил отстраниться, схватив за бедра. — Будь тихой Агния, если хочешь, чтобы я тебя выебал, — Амена отвлекал её голос, он не хотел слышать не принадлежащий ей. Девушка наслаждалась грубостью своего мужчины, его властью над ней, а он лишь — красивыми формами и принимающей его член промежностью. Агния хотела привстать, поцеловаться, получить немного ласки, но мужчина, вжав её лицом в матрас, трахал бесцеремонно, жестко, больно и хорошо одновременно. Грубые пальцы зарылись в раздражающие короткие волосы, он оттянул их у корней от злости, что это не длинные, не её волосы, которые он намотал бы на кулак и притянул к себе. Страстно целуясь, они двигались бы с ней в такт, навстречу друг другу, а она стонала бы ему в рот, как на кухне, пятью минутами ранее, только развязнее и громче. Но это не она, не Эва. Ускоренно вдалбливаясь в податливое тело, Амен кончил внутрь, издав хриплый утробный стон, и навалился сверху, опираясь на локти. Он не знал, получила ли удовольствие Агния, сегодня разум был затуманен другой. Отдышавшись, он поднялся, вынул член и, не сказав ни слова, покинул комнату, оставив растерянную девушку в той же позе, со стекающей по бедру спермой. Оказавшись в комнате, Эва закрылась в ванной, прижалась спиной к двери и медленно опустилась на пол, закрыв лицо руками. 
— Чёрт, чёрт, чёрт! Что это было? Что на меня нашло? — корила она себя за слабость, за предательство собственного тела. Она ненавидела себя за то, что не просто позволила, но и жаждала прикосновений Амена. Он же её насильник! Так почему ей всё это понравилось? Поднявшись на ноги, Эва начала нервно шагать из стороны в сторону, размахивая кистями, будто пыталась стряхнуть с них невидимую воду. Её взгляд внезапно упал на отражение в большом зеркале. Она остановилась, приблизилась и начала внимательно разглядывать себя: лицо, шею. Пальцы прошлись по искусанным губам, по каждому багровому пятну, оставленному им. Затем, прикрыв глаза, она спустила руку под топ, повторяя его прикосновения, и попыталась вновь представить Амена перед собой. Дальше кисть скользнула ниже, к ягодице с красными следами, напоминающими о нем. Вдруг она обратила внимание на неприятную влагу, которую ощутила в трусах. Эва провела пальцами, собирая смазку и вынув руку из-под белья, внимательно посмотрела на прозрачную субстанцию. Она растёрла её между подушечками и принюхалась. Девушка впервые так возбудилась и понятия не имела, что это был результат охватившего её желания.

See You Again — UPM

Злость на себя, на него разгоралась всё сильнее. Эва торопливо сняла одежду и забралась под душ. Ей необходимо было немедленно смыть с себя всё — следы его рук, воспоминания об ошибке, что случилась между ними. Она не позволит ему вновь завладеть её телом. Не отдастся ему! Он — последний человек, который заслуживает это. А она… Она дура, полная дура! Стоило ему проявить немного заботы, как сразу забыла всё — всю боль, которую он ей причинил. Куда это делось? Почему она позволила себе слабость? Горячая вода обволакивала её тело, обжигая миллиметр за миллиметром, словно стирая с нее невидимую паутину похоти, в которой увязла. Зажмурившись, Эва подставила лицо под струи и стояла неподвижно, терпела. Она стерпит, выдержит. Это поможет ей прийти в себя. Она должна понять раз и навсегда: перед кем не стоит раздвигать ноги, чью ласку нельзя принимать. Подрагивающие ладони накрыли лицо, а затем прошлись по шее, тут же напоминая о синяках. Раздраженная Эва начала грубо тереть кожу, словно хотела содрать следы вместе с мясом. 
— Надо избавиться… надо забыть! — шептала она, почти захлёбываясь от ярости. Царапины болезненно защипали, и её лицо исказилось от боли. Капли воды смешались с солёными слезами, исчезая в нескончаемом потоке. Тишину ванной нарушал только её тихий, едва слышный плач, превращающийся в болезненный вой. Мужские лица в голове сменялись одно за другим: Аш, Амен, Ливий… снова Амен, Аш, Ливий… Амен! Амен! Амен! Они всплывали перед глазами, как наваждение. Каждый образ был пропитан похотью, одинаково жадной и ненасытной. Все они хотели одного — её тело. Она помнила всё, что делал с ней каждый из них, но не хотела. Не хотела вспоминать. Если бы только была возможность стереть себе память… Лишь бы эти лица исчезли навсегда. Сидя на горячем кафеле под обжигающими струями воды, Эва обвила сложенные ноги руками и стиснула зубами предплечье, причиняя себе боль, почти до крови. Это была её единственная попытка почувствовать хоть что-то, кроме бессилия. Она чувствовала себя ягнёнком, пойманным в капкан голодных волков. Каждый из них приближался, жадно скалясь, и отрывал от неё кусок плоти, оставляя только боль и пустоту.

***

Эва плохо помнила, как добралась до кровати и уснула, но проснулась с дикой головной болью. Азанет, разбудившая её, сообщила, что на завтрак она должна спуститься — приказ хозяина. Сослаться на болезнь и остаться в комнате было невозможно: Амен видел её вчера. И не просто видел, а здоровую и слишком уж оживлённую, прямо на столе вцепившуюся в него. «Как спуститься и встретиться с ним взглядом после всего, что было между ними? Как посмотреть в лицо Агнии?». Мысли о неизбежном заставили Эву зажмуриться и зарыться под одеяло, а в голове тут же всплыли подробности ночи, от которых так яростно она вчера пыталась избавиться. Без особого энтузиазма она оделась в джинсы с заниженной посадкой на косточках и укороченную белую футболку так, что её талия и пупок оставались открытыми. На ноги она надела кеды с белыми полосками по бокам. В столовую, где уже завтракала пара, Эва вошла вместе с Азанет и, робко поздоровавшись, села — как обычно, напротив Амена. Прислуга, заметив, что еда далеко от девушки, наложила ей на тарелку то, что она обычно предпочитает, и отнесла. Эва мягко улыбнулась в знак благодарности. Она ощущала на себе его взгляд, поэтому и не решалась поднять голову. Рука, держащая вилку, вспотела, а Эва нервно заправляла за ухо пряди волос, невольно оголяя шею и открывая вид на следы его поцелуев. Он хмыкнул и ухмыльнулся, заметив свои «старания». Агния, отследив его взгляд на девушке, тут же решила привлечь внимание к себе: — Любимый, вчерашняя ночь была потрясающей, — нарочно громко сказала она кокетливым голосом, чтобы Эва услышала, и глупо захихикала повернувшись к ней. «Потрясающая ночь? Это она специально? А он пошёл к ней после меня? Или сначала был с Агнией, а затем обжимался со мной?» — бурлила злость на него в голове. Кисть сжалась в кулак, и, подняв взгляд, она встретилась с его наглым, самодовольным лицом. — Да, детка, ночь была действительно потрясающей, — произнёс он, не отрывая глаз от Эвы, и речь шла вовсе не о сексе с Агнией, а о вспышке страсти с его малышкой. «Что, чёрт возьми, он творит? Зачем полез к ней, если ночь была потрясающей?». Девушка закипала от возникших вопросов. Эву злило, что он был с ними двумя или что она была не единственной, кого он касался? Раздосадованная и разгневанная, девушка молча вскочила из-за стола и покинула общество беспринципной парочки. Агния, довольная своей выходкой, ответом Амена и реакцией Эвы, продолжила есть с самодовольной улыбкой на лице. На улице было солнечно и значительно приятнее, чем в компании тех двоих. Эва решила найти Исмана и, обойдя дом, наткнулась на него и Акера, и тогда настроение сразу поднялось. Пёс бросился к ней с радостным лаем, буквально обнял и обслюнявил лицо, соскучившийся за время долгой разлуки. Исман, приблизившись, ловко подхватил её на руки и закружил, крича что-то неразборчивое, вроде поздравлений, словно безумец. Эва звонко засмеялась, вцепившись в него. Она совсем забыла о своем дне рождения, ведь со вчерашней ночи все мысли занимал Амен, который все это время, стоя у окна, хмуро наблюдал за весёлой сценой. Ему совсем не понравилась эта чрезмерная близость Исмана к Эве. Поставив девушку на землю, парень попросил её побыть с псом, а сам направился к хозяину, чтобы выпросить выходной. Амен без промедления принял его у себя в кабинете. На вопрос о причине его просьбы Исман ответил: — Эва захотела, чтобы я разделил с ней день рождения, так как вы заняты. Брови обычно бесстрастного Амена слегка приподнялись. Одним предложением Исман выдал много интересного. Эва, а не Эвтида. Сегодня день ее рождения. Соврала о том, что он занят. Да еще и предпочла Исмана! — Нет! Покидать территорию нельзя! — сухо и бескомпромиссно отрезал Амен. Исман замешкался, но собрался с духом: — Я… я не хотел говорить, но вчера она была подавленной, даже плакала из-за этого. Может, всё-таки позволите? Я обещаю, что с ней ничего не случится. Снова неосознанно Исман проговорился, добавив новую деталь, которую Амен не мог проигнорировать. Плакала. Амен нахмурился, раздражение закралось в его мысли. Эти двое едва знакомы, а уже успели сблизиться настолько, что она доверила Исману свои чувства? Он чётко знал, что покидать территорию Эве нельзя. Это было слишком опасно: Аш мог перехватить её. Но упоминание о слезах девушки заставило его уступить, но с условием. — Хорошо, но вы поедете исключительно в сопровождении Била, — заявил он строго. — Разве это будет весело? — осторожно возразил Исман. — Она будет чувствовать себя скованно. Если позволите, мы могли бы поехать на моей машине, а Бил с ребятами следовали бы за нами. Амен задумался, его взгляд задержался на парне, словно решаясь, стоило ли рисковать из-за дня рождения её жизнью. — Если с неё упадёт хоть один волос — за это в ответе будешь ты! — указав на Исмана пальцем, добавил с неприкрытой угрозой. Парень на мгновение растерялся, но, быстро взял себя в руки, кивнул и, развернувшись, направился к выходу. — Стоять! — громко окликнул его Амен. Исман замер и медленно повернулся обратно, глядя на хозяина в ожидании следующего распоряжения. — Руки держишь при себе, а член в штанах, — открыв ящик под столом, Амен достал что-то и, взглянув на Исмана, продолжил: — Не буду уточнять, что с тобой сделаю в случае неподчинения, — его голос звучал спокойно, но угроза была очевидна. Он подошёл ближе и протянул парню несколько купюр, зажатых между пальцев. — Это на развлечения, — сказал он, протягивая две тысячи долларов. — Она должна быть дома к десяти. Амен развернулся и, не сказав больше ни слова, дал понять, что разговор окончен. Исман едва сдержал порыв возразить. Он хотел сказать, что не питает никаких чувств к Эве, кроме дружеских, и что деньги ему не нужны — он мог бы легко оплатить всё сам. Но слово хозяина было законом. Кто он такой, чтобы спорить с мистером Колдмэном, если он уже все решил?

Go To Hell — Clinton

Эва

От игры с Акером меня отвлёк неприятный звук сигнала. Кто-то нетерпеливый нажимал на него без остановки. Мы с пёселем направились на шум и наткнулись на старый геометричный автомобиль серого цвета и радостное лицо Исмана. Не может быть! Неужели отпустил? Амен отпустил нас?! Я расплылась в широкой улыбке и, кивнув, спросила: — Да-а-а? Мой спаситель, поймав моё настроение, радостно оскалился и, почти выкрикнув, ответил: — Да! — Правда? Мы можем ехать? — не сдержав эмоций, я начала ускорять шаг, направляясь к нему. — Да! Хоть прямо сейчас, дорогая! — он раскрыл руки и, когда я с разбегу прыгнула к нему, крепко меня обнял. Не теряя времени, мы уселись в машину и тронулись с места. На мои вопросы о том, куда мы направляемся, он лишь загадочно улыбался: — Тебе понравится. Через полчаса мы остановились. Как думаете, куда он меня привез? В парк аттракционов! Я никогда в жизни не была там, а он, совсем незнакомый мне человек, с первого раза угадал, куда я больше всего мечтала попасть. Я словно сорвалась с цепи — неслась от одного аттракциона к другому, а Исман едва поспевал за мной. Мы раскупили целую ленту билетов и, не чувствуя усталости, катались на всём подряд: от детских каруселей, где Исман на единороге выглядел уморительно, до самых экстремальных, где внутренности, казалось, смешались в кашу. Накаченные адреналином, мы кричали и смеялись, как безумные, визжали словно поросята. Съели гору сахарной ваты и не одно, а по три мороженого — клубничного, в вафельном, мать твою Ракель, рожке! Это был потрясающий день с лучшим человеком, которого судьба подарила мне на восемнадцатилетие — моим другом. Покатушки покатушками, но к вечеру мы изрядно проголодались. Исман предложил выбрать между рестораном и фастфудом, и, конечно, я выбрала второе. Хотелось чего-то простого, настоящего — обычной человеческой еды, без лишней вычурности. Он привёз меня в популярную бургерную и с улыбкой уверенно сказал: — Если ты не ела их бургеры, считай, что ты вообще бургеры не ела. Я лишь мысленно усмехнулась: «Знал бы ты, что я в принципе никогда их не ела». Он сделал за нас заказ, а я тем временем пошла в уборную. Справив нужду, мыла руки и глупо улыбалась воспоминаниям из парка. Когда подняла голову, чтобы поправить волосы, в отражении заметила окно. Первое, о чем подумала — бежать. Вот она, возможность. Нужно снова попытаться. Размер отверстия вполне позволяет пролезть. Я сбегу и спрячусь где-нибудь. Исман не сразу поймёт, что произошло. Исман… А что с ним будет? Я ведь его подставлю, уверена, Амен предупредил не спускать с меня глаз. А когда узнает, что сбежала, убьет и не моргнет. Я подошла к окну и закрыла глаза, взвешивая все «за» и «против». Моя свобода или жизнь Исмана? Независимое существование или человек, подаривший мне лучший день? Сердце разрывалось, а руки дрожали. Это было так сложно… слишком сложно… — Заказ уже принесли? — спросила я, плюхнувшись на диван и вглядываясь в красивое лицо Исмана, которого чуть было не подставила. — Долго ты. Я уже думал прийти спасать, — усмехнулся он, закидывая в рот горячую картошку. Мне было скверно на душе, не из-за несостоявшегося побега, а от самой мысли, что я это вообще допустила. Но Исман упоминанием смешных моментов из парка и своим заразительным смехом быстро затмил мои терзания. Поедая невероятно вкусные бургеры, которыми, попробовав друг у друга, поменялись, параллельно смотрели миллион фотографий, сделанных за день. — Давай тебе перекину, — предложил Исман. Я опустила взгляд, прикусив губу. Что мне было ему сказать? Что я из приюта и никогда не держала в руках телефон? Что я настолько далека от обычной жизни, что чувствую себя ребенком, который только начал жить? Что раньше я не ела бургеров, не каталась на аттракционах, никогда не имела друзей? Нет. Вместо этого я снова соврала: — Мой сломан. Исман взглянул на время и хитро улыбнулся, словно что-то задумал. Он начал поторапливать меня, призывая быстрее доесть. Затолкав в себя еду, мы выбежали на улицу, оставив щедрые чаевые старушке Клоди. Оказавшись в машине, он надавил на газ и уверенно поехал, куда я не знала, пока не припарковались напротив стеклянного здания с огромным логотипом откушенного яблока. — Успели до закрытия! — обрадовался он, крепко взял меня за руку и потащил внутрь. Мы остановились у консультанта, который уже поглядывал на часы, явно ожидая конца рабочего дня. — Нам нужен айфон последней модели и с самой объемной памятью, — заявил Исман, затем обернулся ко мне, немного растерянный: — Ой, а какой оперативной системой ты пользовалась? Айфон подойдёт? Не имея ни малейшего представления, о чём он говорит, я просто кивнула. А спустя пятнадцать минут держала в руках свой первый в жизни телефон. Я постаралась скрыть вырывающиеся наружу эмоции, чтобы не вызвать у него недоумение. Вместо того, чтобы кричать от счастья, просто обняла Исмана крепко-крепко и поблагодарила. «Покричу в подушку ночью, выпроводив Азанет из комнаты», — подумала я. Он также купил сим-карту, без которой, как оказалось, телефон не работал. Мы сразу же обменялись номерами, он стал моим первым контактом. Теперь я могла позвонить другу в любую минуту, просто чтобы услышать его голос, когда захочу. Рассматривая отправленные фотографии по дороге домой, мне в голову пришла идея. Без особой надежды на реализацию, все же я её озвучила: — У меня сегодня день рождения. Мне восемнадцать. А ещё ты подарил мне новый телефон. Думаю, достаточно причин, чтобы отметить. Исман, не отводя взгляда от дороги, спокойно ответил: — Амен мне голову оторвёт, если я напою тебя. — Ну, чуть-чуть! — я надула губы и не собиралась уступать. Он бросил на меня короткий взгляд, недовольно выдохнул и, наконец, сдался: — Ладно, но только низкоградусное пиво из магазина. На почти пустой стоянке мы сидели в машине, повернувшись друг к другу, с банками пива и колы в руках. Исман произносил свою длинную поздравительную речь, а я уже закатывала глаза и наигранно зевала, подгоняя его: — Ну хватит, давай уже пить! — сказала, нетерпеливо сверкая глазами, готовая к маленькому баловству. Пиво оказалось не таким вкусным, как я ожидала. Видимо, к этому нужно привыкнуть. Но, стараясь выглядеть уверенной и взрослой, упорно продолжала пить маленькими глотками, терпя ехидные комментарии Исмана.

***

Толчок в плечо выдернул меня из внезапного сна. — Тебе пора, мелкая, мы приехали, — сказал Исман, кивая в сторону особняка. — А? Уже? А ты что, не идёшь? — протирая заспанные глаза, спросила я. — Нет, у меня учёба. Приеду завтра вечером. А там у окна стоит злой мистер Колдмэн и буравит нас взглядом, явно готовый свернуть мне шею. Давай, беги уже. Не говоря ни слова, я прижалась к нему и крепко обняла. Мы недолго посидели так, молча, поглощённые моментом. Мне не хотелось, чтобы и он исчез из моей жизни. Его тепло и искренность были как солнечные лучи, которые согревают и наполняют светом. Исман, мягко похлопав меня по спине, намекнул, что пора, и я, нехотя выскользнула из машины. Он тронулся, и его автомобиль, отдаляясь, быстро скрылся из виду, оставив меня одну.

You Will Never Know It — Carpetman

От лёгкого ветерка я поежилась, подняла взгляд на небо, и вдруг голова закружилась. Дезориентированная, я едва устояла на ногах. Это от одной банки так опьянела? Повернувшись, чтобы побыстрее войти в дом, я заметила Амена, идущего навстречу. Может, он не ко мне направлялся, а я бы просто прошла мимо. Но по мере того, как он приближался, поняла, что его шаги вели в мою сторону. — Почему так долго? — спросил он, ступая медленной ленивой походкой. Поднимаясь по лестнице, я быстро придумала язвительный ответ, пока разум дремал, а градус в организме выталкивал наружу накопившуюся дерзость: — Прости, папочка, в следующий раз приеду вовремя, — произнесла я, виновато надув губы, а затем скривила их в наглой усмешке и поравнялась с ним. Белые брови поднялись, выражая удивление, и на его лице появилась, внимание, улыбка с обнаженными зубами. Что, мистер Колдмэн, не ожидал, что я умею дерзить? Скрестив руки, я уверенно встала, а он, приблизившись вплотную, взял меня за подбородок, поднял лицо и спросил: — Может, тебя заткнуть? — закусив губу, он внимательно смотрел на мои, а я, облизнулась, чтобы подразнить его. Однако уверенность потихоньку улетучилась, когда он большим пальцем начал мять мою нижнюю губу. — Впрочем, мне нравится, — добавил он с усмешкой, не уточняя, что именно, моя дерзость или прозвище «папочка»? Отпустив лицо и разорвав узел сплетенных рук, Амен вложил в мою ладонь черную продолговатую коробочку. Это что, подарок? Я недоуменно переводила глаза то на предмет, то на него. Горячей ладонью он скользнул по оголённой талии, притягивая меня к себе и сокращая минимальное расстояние между нами. Я, не отрывая взгляда, тяжело сглотнула, чувствуя, как предвкушение захватывает меня, ожидая, что Амен сделает дальше. Подцепив футболку большими пальцами, он поднял её, накрыв поверх груди, и намерено коснулся сосков. Его Руки мучительно медленно скользнули по животу и остановились на джинсах. Я почувствовала, как расстегнулась пуговица и сползла молния, открывая вид на треугольник, кажется, белых трусиков. Подвернув и так заниженные штаны, Амен потянулся к коробке и достал из нее длинную цепь с висящими на ней голубыми камнями. Он действовал уверенно, с испытывающим взглядом, пронизывая меня своими голубыми глазами и маня прикосновениями. Наконец его внимание переключилось на украшение, и я смогла выдохнуть. А моим всецело овладел он, сосредоточенно застегивающий цепь на талии. Закончив, Амен выпрямился и потянувшись к лицу, заправил волосы за ухо. Костяшками пальцев он аккуратно погладил шею, а затем завел их за спину. Когда его ладонь легла на талию, он приблизился и полушепотом произнес: — С днём рождения, малышка-Эва. Теперь ты взрослая девочка, — а после Амен прошелся кончиком носа по открытой тонкой коже, обдавая горячим дыханием, и, дойдя до изгиба шеи, нежно поцеловал там, где вчера оставил свою метку. Отстранившись, он поддел меня за подбородок и поднял лицо. Если бы в этот момент Амен потянулся к губам, я бы не смогла сопротивляться — его влияние было настолько сильным, словно я находилась под дурманом. Сменив игривый тон на строгий, он добавил: — Но это не даёт тебе права разгуливать до поздней ночи. Марш в свою комнату. Мало что соображая, опьянённая то ли пивом, то ли его присутствием, я стояла, хлопая глазами и растеряв прежнюю дерзость. Когда на его лице сдвинулись брови, образуя хмурую эмоцию, не желая его злить, я быстрыми шагами направилась в дом, в непонятном виде, придерживая сползающие джинсы.

***

Провожая Эву взглядом, Амен усмехнулся, прокручивая в голове ее смелое поведение. Когда-то запуганная и робкая, она с каждым днём раскрывалась всё больше, и это ему нравилось. Она стала чаще улыбаться, противиться, если с чем-то не согласна, показывая свой характер, дерзость. И стоило ему дать слабину своим желаниям, как она тут же тянулась к нему. Воодушевленная, Эва поспешила в ванную и встала перед зеркалом. Рассматривая украшение в отражении, она медленно проводила пальцами по животу, перебирая голубые камни, которые напоминали его глаза. Он выбрал этот цвет намеренно — она была в этом уверена. Прикрыв веки и слегка закусив губу, она улыбнулась своей догадке. Эва вновь посмотрела на себя мечтательным взглядом, а затем перевела его на подарок, который безумно ей понравился. Витая в облаках, она направилась к кровати, на ходу снимая обувь и штаны, запрыгнула в постель. С той же глупой улыбкой от счастья, проходясь по полюбившимся камням, она так и уснула, держа один из них между пальцами.

***

Обдолбанный дурью Аш сидел один, уставившись на танцующих стриптизёрш, и с явной скукой наблюдал за их усердным отрабатыванием денег. Лежавший на столе мобильный телефон вдруг засветился, и, взяв его в руки, он увидел уведомление от неизвестного абонента. Открыв мессенджер Рейдж прочитал весьма заинтересовавшее его сообщение:

«Она у нас.🐱»

Аш утробно зарычал, затем со всей силы впечатал гаджет в стол и разразился безумным смехом…