Клеймо

Глава 3. Прирученная

Tanies — Michał Jacaszek

Яркие солнечные лучи пробираются сквозь прикрытые веки. Шелест листвы на садовых деревьях и утреннее пение птиц приятно ласкают слух из открытых окон детской спальни. — Эва, милая моя, просыпайся. — нежный, до щемящей боли в сердце, знакомый голос. Голос, который я не слышала с пяти лет, голос, вызывающий табун мурашек по коже, голос моей мамочки… Она гладит детские кудрявые пряди, пропуская сквозь пальцы. — Солнышко, нельзя так много спать, а то злой волк съест тебя во сне, — нарастающим грозным и одновременно смешным голосом она произносит, щекоча и целуя в щеку. А я притворяюсь спящей, с улыбкой на лице, и извиваюсь от её щекотки. Здесь, в этом мгновении я так счастлива… — Эва… Эва-а-а… Э-э-эва-а-а, — голос с каждым разом отдаляется. Солнечная детская комната расплывается, словно акварельный рисунок под каплями дождя, и темнеет, будто небо, которое затягивают тяжелые грозовые тучи. Внезапно я оказываюсь в машине, а передо мной — бездыханные тела родителей и их лица, искаженные застывшим ужасом. Тот самый кадр из моих кошмаров, до боли знакомый и неизменно любимый тьмой моего разума. Совсем недавно мамины руки, такие нежные и ласковые, касались меня, а теперь они казались сухими и жесткими, словно окаменевшие корни дерева, тянущиеся ко мне. Шелест листвы внезапно сменяется раскатами грома, а ветер подгоняет угольно-черный дым, стремительно надвигая его на автомобиль. Он проникает внутрь, витиевато стелется по салону, поглощает в себя маму с папой, а затем подбирается и ко мне, окутывая все вокруг непроглядной тьмой. — Эвти-и-ида… девочка моя… ха-ха-ха-ха-ха, — зловещий смех сеньоры Ракель гремит в ушах, в голове, в мыслях. Чернота медленно рассеивается, сменяясь серым густым табачным дымом. Первое, что вижу — тонкую сигарету, сомкнутую между острых алых губ, скривленных в ухмылке. Она с особым наслаждением делает глубокие затяжки никотина, её глаза блестят, она жаждет… Еще немного… Сеньора встает, скидывая одну ногу с другой, обходит стол, на котором я лежу с оголенной спиной, который многие годы был свидетелем её пыток, и останавливается позади меня. Худой ледяной кистью, в которой между пальцами зажата тлеющая сигарета, она гладит первый, второй, третий, четвертый… и так до двенадцатого клейма… Лежу с закрытыми глазами, а в ушах отдает ритм истерично бьющегося сердца, руки намертво вцепились в края стола. Я считаю про себя каждую метку, очертания которых она царапает острым красным ногтем среднего пальца. Сеньора отрывает руку и делает контрольную затяжку, распаляя огонь на сигарете, чтобы метка была глубже. Возвращает кисть обратно, нащупывает следующий позвонок и в следующую секунду, не задумываясь, давит окурком на кость, выжигая тонкую кожу, а затем и мясо… Эти секунды длятся вечность. Тело мгновенно бросает в жар, колени смыкаются до боли в костях, пальцы, вцепившиеся в дерево, немеют. Задержав дыхание и поджав губы до побеления, не издав ни звука, терплю. Жду завершения ритуала. Чувствую, как кожа шипит и нагревается кость под окурком. Довольная своим творением она убирает руку, оставляя новое клеймо… Тринадцать… Выдох. Жадно ртом глотаю воздух, словно только что вынырнула из водной глубины. Тело размякает и сотрясается от крупной дрожи. Чувствую стекающую по лбу каплю пота, как и слезы, что невольно катятся из глаз. Собрав последние силы, пытаюсь подняться, но на затылок ложится рука, с силой возвращая меня обратно: — Тринадцать — несчастливое число, девочка моя, я не хочу для тебя плохой судьбы, — с этими словами сеньора возвращается к столу, берёт новый «штемпель» из портсигара, сжимает его кроваво алыми губами и зажигает. Пламя вспыхивает, освещая её устрашающее лицо со зловещим оскалом. Моргаю несколько раз, пытаясь прогнать пелену влаги из глаз, и в мгновение стол подо мной превращается в пыль, как и всё, что окружает. Я падаю в пустоту, в невесомость, в бескрайний лабиринт клубящегося дыма. Ракель нет, боли нет, но в голове не смолкают зовущие голоса. Прикрываю глаза и обхватываю колени, уменьшаясь в размерах, как загнанное животное, сворачиваюсь в клубок. Мне холодно, мне страшно, мне пусто…

***

Тем временем в кабинете Аша Рейджа: — В эту субботу выпускай её на сцену. — Но она ведь совсем неопытная? Да и зачем, если есть девчонки, профессиональнее танцующие, клиенты их знают и любят. — До субботы много времени, научится! Мне ли тебе говорить, что надо делать? А, Нейт? — гнев мгновенно нарастает, отражаясь в его глазах. — Может, пришло время тебя сменить, раз это для тебя проблема? Я вижу ты не справляешься со своими обязанностями. За какой-то мелкой соплячкой уследить не можешь! — Нет! Конечно, нет! — отрицательно мотает головой. — Я всё сделаю. Все её захотят! Она будет… — Мне не нужно, чтобы её хотели все. Хотеть должен один! — перебивает Аш, заворожённо наблюдая за частичками, которые стекают из одного сосуда, заполняя другой, в песочных часах. Его голос, холодный и расчётливый, полон угрозы. — Это моё последнее предупреждение: ещё один промах, и ты окажешься там, откуда вылезла! — он бросает последний огненный взгляд. — Как только она очнётся, немедленно веди её ко мне!

***

Удушающее чувство тревоги сжимает горло, перекрывая воздух и не позволяя ему свободно проникать в легкие. Что это? Галлюцинации? Перемещение во времени? Или я теряю рассудок? Медленно моргаю несколько раз, чтобы вернуть фокус глазам. Холодный свет, прожигающий сетчатку, на знакомом бетонном потолке отрезвляет. Чёрт, не получилось! Я снова здесь. Даже это у меня не вышло. Поворачиваю голову. Рядом с койкой стоит штатив, на нем висит пластиковый пакет с прозрачным раствором, который стекает по тонкой трубке мне в вену. Скрип. Дверь в комнату медленно приоткрывается, и в проёме появляется задумчивая Дия. Она не сразу меня замечает, но, увидев, что я в сознании, застывает, растерянно смотрит и тут же подбегает: — Наконец-то ты пришла в себя, — плюхается рядом и ложится на мой живот, крепко обнимая. — Не смей так больше делать! Ты меня очень напугала, — хмурится, но не прекращает гладить. — Можешь дать воды? — осипшим голосом прошу. Она вскакивает и выполняет просьбу. Придерживая за затылок, помогает утолить жажду и продолжает: — Ты не видела, что тут творилось. Твоя попытка суи… — она запинается на полуслове. — Новость дошла до босса, он был в ярости. Сказал, что, если с тобой что-то случится, он убьет Ливия, — я отвернулась к стене, мне было все равно, что он там говорил. Бедный Мистер Рейдж, разозлился, что товар не окупается, какая жалость. — Я пойду, скажу стерве, что ты пришла в себя, она просила известить её. Ей, вроде, тоже досталось от него, ходила вся угрюмая, цеплялась ко всем, так что не удивляйся, если и к тебе будет. Дия выходит.Возвращаюсь взглядом к потолку и делаю глубокий прерывистый вздох. Метод нужен эффективнее. Например: лезвие или ножницы, ванна горячей воды и идеально подобранный момент.

***

В комнату врываются Нейт с охранником. Она, не раздумывая, срывает иглу из вены и приказывает мужчине поднять меня на руки. — Ты сама виновата в последствиях, я тебя не раз предупреждала! — обезумевшими глазами смотрит женщина. — Советую держать язык за зубами и молча кивать на всё, что тебе скажет босс, — говорит стальным голосом и выходит первая. — Оставьте уже меня в покое! — скуляще, еле слышно произношу, сопротивляться нет сил. Громила с легкостью поднимает моё изможденное тело и несет на верхние этажи. Трижды постучав в дверь, стерва входит в кабинет, в котором меня ждёт хозяин: — Она очнулась. Неси её сюда, Джек, — поворачивается к охраннику и велит меня занести. Мужчина ставит меня на ноги в кабинете и, выполнив приказ, уходит вместе с Нейт.

Friends— SATV Music

Я едва удерживаюсь на месте, покачиваясь от слабости. Тело ломит, голова кружится, а тонкая чёрная сорочка, почти ничего не скрывающая, только усиливает мою уязвимость. Босс сидит за своим столом напротив. Его пальцы переплетены, локти опираются на подлокотники кресла, а на лице играет едва заметная ухмылка. Он молча наблюдает за мной, его взгляд лениво скользит сверху вниз, изучая каждую деталь. Не спеша он откатывает кресло от стола, тянется к тумбочке под ним и что-то достаёт. Сердце замирает, когда я замечаю в его руках оружие. Холодная сталь блестит в свете ламп. Он поднимается и бесконечно медленной походкой направляется ко мне. Каждый его шаг отзывается тяжёлым ударом в груди. Мои глаза расширяются, дыхание сбивается. Кажется, я забыла, как это — вдыхать воздух. Что он собирается делать? Босс останавливается напротив, его улыбка становится почти ласковой. Он указательным пальцем неторопливо скользит по моей обнажённой коже — от плеча вниз к предплечью, оставляя за собой жгучее ощущение, как будто сам воздух стал лезвием. — Милая, что-то не так? Ты чем-то недовольна? — его голос, тягучий и низкий, звучит, как мягкий рык, а хитрый взгляд неотрывно ловит мои глаза, будто паук, обвивающий жертву. Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу произнести ни звука. Язык будто прирос к нёбу, а страх холодными пальцами сжимает горло. — Ну же? Скажи своему хозяину, — его действия прекращаются. — Может, я смогу тебе, чем-то помочь? — он плавно поднимает руку, и холодное дуло оружия касается моей щеки. Оно почти невесомо скользит вдоль скулы, оставляя за собой ледяной след. Его движения безмолвны, но в них чувствуется властная, зловещая уверенность. Я едва дышу, боясь даже моргнуть, а он, словно наслаждаясь каждой секундой моего страха, изучает меня своими огненно-красными глазами. Этот взгляд, живой и пылающий, будто вырывается из глубин самого ада. Казалось, его интерес не в угрозе, а в тонкой мучительной игре, которую он ведёт с хищной осторожностью. — Здесь, милая, у тебя нет прав. Здесь ты никто! Даже на смерть не имеешь права, пока я не позволю! Твоя задача в том, чтобы покорно выполнять то, что тебе велят, а именно — раздвигать свои костлявые ноги и охотливо принимать член каждого, кто за тебя заплатит! Уяснила? — говорит почти шепотом, вкрадчиво, и смотрит в глаза, ожидая ответа. Я хочу кричать, что Я НЕ СОГЛАСНА! Хочу выплеснуть всё, что кипит внутри меня. Эти слова так и рвутся наружу, горячие, обжигающие, как раскалённый металл. Но… что я могу сказать ему? Кажется, любая попытка возразить — лишь лишняя му́ка, которая его только позабавит. Я хочу бороться, но как мне им противостоять? — Нет! — тихий, но уверенный отказ, продиктованный точно не разумом, а чем-то глубже, словно инстинкт, оставляющий после себя забытое ощущение удовлетворённости. Его глаза вспыхивают, словно раскалённые угли, черты лица искажаются, заостряясь, превращая его в нечто нечеловеческое, зловещее. Губы растягиваются в безумной уродливой улыбке, от которой внутри всё обрывается. Я понимаю — мой ответ его забавляет. Ему он нравится. Холодное оружие касается моих губ, заставляя их разомкнуться. Он с наигранной нежностью проводит им вдоль, словно испытывая моё терпение, а затем, резким движением ударяя о зубы металл, безжалостно просовывает внутрь, заполняя рот и перекрывая воздух. Мои зрачки мечутся, выхватывая черты его лица. Внутри поднимается паника, а тело сковывает смертельный ужас. Я будто замурована бетоном — каждое движение, каждая попытка вырваться бессмысленны. Чувствую только, как стекает слюна по подбородку, а из глаз — слезы. Он смотрит на меня, не моргая, с холодным огоньком безумия. В этот момент я понимаю: он убьёт меня. Без колебаний, без сожалений. Просто потому, что может. Разве не этого я хотела, разве не освобождения искала? Но сейчас, дрожа от ужаса и едва удерживаясь на грани сознания, я не понимаю, почему трясусь? Почему боюсь? Что со мной не так? — На колени, сука ебаная! — приказывает, заталкивая пистолет еще глубже и опуская меня под давлением оружия. Он с упоением смотрит на меня сверху вниз, как на сломанную игрушку, которая всё ещё может доставить удовольствие. Его глаза горят странной смесью наслаждения и презрения. Кажется, он получает удовольствие не только от моего страха, но и от своей абсолютной власти. Свободной рукой он резко хватает меня за волосы на макушке, боль пронзает кожу, заставляя меня непроизвольно вскрикнуть. Голова откидывается назад, и я встречаюсь с его взглядом — это не человек, это что-то зловещее, чуждое. — Что, милая, тебе больно? — шипит он, голос его пропитан насмешкой. — Я ведь даже не начал, — его губы растягиваются в злобной ухмылке, обнажая зубы. — А теперь ты хорошенько отсосешь мой член! Расстегивай штаны, блять! — проходит несколько секунд, пока я осознаю, что он только что сказал. В какой безысходности я оказалась?! — Немедленно! — громогласный крик отрезвляет. Руки будто потяжелели. Я не могу, нет, я не хочу их поднимать! Если не подчинюсь, он убьет меня. Я не хочу быть убитой этим подонком, как скотина. — Ты глухая? Или плохо понимаешь? — он в ярости от моего неповиновения. Высовывает оружие изо рта и притягивает за волосы к своему паху, впечатывая щекой. Он остервенело мотает мою голову из стороны в сторону и трет меня лицом о свой затвердевший член. Я громко реву, зажмурившись, и упираюсь в его бедра ноющими от боли руками. Наши силы не равны, он с легкостью добьется того, что хочет. Моё отчаяние достигает предела. — Нет! Пожалуйста, прекратите! Я не буду больше противиться! Буду делать все, что скажете, только прекратите! Пожалуйста! — кричу навзрыд, пока он продолжает носом тереть меня о свой член. Оглушительный выстрел! Тишина. Охваченная шоком и с эхом в ушах, я замираю, боясь пошевелиться. Даже слезы на глазах застывают, как капли, замерзшие на холодном стекле. Во рту сухо, голос застревает в горле, а гулкий ритм сердца отзывается шумом в голове, будто каждый удар — это удар по времени, по самому существованию. От испытываемого шока, я не понимаю, в какую часть меня он стрелял. Пытаюсь прочувствовать болевые ощущения на теле, но чувствую лишь сильную дрожь и животный страх перед этим чудовищем. — Следующая пуля пробьет твою голову, дрянь, если ты сейчас же не возьмёшь в рот мой член! Руки молниеносно тянутся к пряжке ремня и начинают расстегивать его. Мозг не успевает анализировать быстрые движения. Это инстинкт самосохранения, выживания. В этот момент не важны причины или последствия — есть только ощущение неминуемой угрозы и желание вырваться от неё любыми способами. Тук-тук-тук! Стук в дверь отвлекает урода, а я застываю, держась за молнию брюк, что еще не успела спустить. Может, незваный гость спасет меня из рук этого дьявола. Дверь открывается, мне не видно, кто там, потому что стою на коленях спиной к ней. — Что тебе надо? Я занят! — Извините, что помешал. Я слышал выстрел, — это Реммао, его голос даже не дрогнул, будто он видел происходящее каждый день. Ответом его не удосужил босс. — Прибыла поставка от Колдмэна, вы спуститесь? — Пускай, блять, ждут! — приказывает, он недовольный быть прерванным. Патлатый уходит, дверь закрывается. Хозяин грубо отрывает мою голову от паха, вырывая клок волос. Он наклоняется ко мне и дышит прямо в лицо. Его взгляд разъярён, глаза сверкают ненавистью: — Я с тобой еще не закончил, милая! — и перед тем, как я успеваю осознать, что произойдет, он выпрямляется и с размаху бьёт рукоятью пистолета по моему лицу. Острая боль вспыхивает мгновенно, как огненный ураган, сжимая меня изнутри. Я не успеваю ничего понять, а тело, как будто самоуничтожаясь, теряет силы. Потрясённая, я погружаюсь в темную всепоглощающую пустоту, и всё вокруг исчезает в глухом, беззвучном вакууме бессознательности.

Амен

После инцидента с Рейджем моя злость не утихла. Впервые решил расслабиться в его блядском заведении, и чем всё закончилось? Никогда не имел проблем с женским вниманием и никогда не заказывал шлюх. Женщины сами всегда вились вокруг меня, надеясь хотя бы на миг привлечь мой интерес. Стоило мне лишь поманить, любая женская особь с удовольствием ложилась под меня. Но эта девчонка… Не знаю, чем она меня зацепила, что я вообще повёлся. Да, внешне она действительно привлекательна, но таких я имел десятки к своим тридцати годам. И всё же её огромные изумрудные глаза, наполненные вселенской наивностью, упорно не выходили из моей головы. Как она заплаканными ими, затравленно смотрела на меня, будто на чудовище. Фраза «чёртов насильник» вновь и вновь звучала в ушах, вызывая отвращение к себе, а слово «пожалуйста», которое она скуляще произносила, обрело другой смысл. Плевать, что, будучи еще мелкой, она устроилась работать шлюхой. Но, знай я её возраст, никогда бы не стал с ней спать — это против моих принципов. Рейдж-младший звонил мне не раз на следующий день, но его звонки я благополучно проигнорировал. Не достучавшись до меня, он пошел с козырей и подключил отца, которому мне пришлось сказать, что всё нормально. Так или иначе мы с Ашем партнеры, из-за незначительного инцидента я не собирался разрывать взаимовыгодное дело. Как бы ни злился, что этот хмырь зарабатывает на несовершеннолетних, лезть в его бизнес со своей моралью я не намеревался, как и не допустил бы в свой. Тем более это было моё решение, ведь не он подложил девчонку под меня. Этот лис знал, как на меня воздействовать, и подослал Тизиана в качестве посредника. В отличие от меня, Тиз активно пользовался всеми благами стрипушника и обзавелся там собственной блядью. Он и был причиной, по которой я периодически туда наведывался, не считая наши деловые встречи. Дальше разыгрывать драму я не собирался, потому, выслушав, как Ашу жаль из-за сложившейся ситуации и что он хочет загладить свою вину, я согласился пойти на встречу в клуб. Уверен, этот урод только забавляется, а я позабавлюсь в ответ.

***

Эва

Прошли сутки с момента, как хозяин преподал мне незабываемый урок. Я осознала, что отсюда мне не выбраться ни живой, ни мертвой. Придется играть по его правилам. Я избегала любой встречи с ним. Страх, который он вселил в меня, не отпускал, не давая покоя ни на минуту. Он сказал, что не закончил со мной. Если он так сказал, а значит, обязательно продолжит. Он сделает то, что задумал. Нейт сообщила, что я буду танцевать в предстоящие выходные. Не так, как это делали стриптизерши на шесте, а отдельный номер, который будем исполнять я и двое парней. Учить меня шлюшьей хореографии взялась Стейси — высокая чернокожая девушка с пышной силиконовой грудью. Она была лучшей танцовщицей стриптиза в этом гадюшнике, как я поняла, и не только танцовщицей… Номер готовился к субботе. Мы проводили на сцене все свое свободное время, не считая моментов, когда спали и ели. Тренировки были изнурительными, что мышцы забивались. Главной целью к концу дня было доползти до кровати. Парни — Майк и Дени — тоже хорошо двигались. Оказалось, танцы были их основной деятельностью в клубе. Они помогали мне, когда я сбивалась с темпа или забывала связки. Танец вышел очень развязным, с тесным контактом и интимными элементами. Мне было противно исполнять некоторые моменты, особенно когда приходилось волнообразно тереться о Майка, лежащего подо мной, а Дени повторял то же самое, стоя сзади. Каждое движение оставляло ощущение грязи, что-то мерзкое пронзало мою душу, заставляя чувствовать себя чужой в собственном теле. Дия поменяла мнение, что я рождена стать официанткой. Сказала, что из меня вышла отличная танцовщица, наверное, хотела сказать «стриптизерша», но я никак это не прокомментировала. Она вообще все происходящее воспринимала, как нечто нормальное. Возможно, ей здесь даже нравилось. Ей двадцать лет, пять из которых она проработала в Рейдж. Уже одиннадцать месяцев она была закреплена за конкретным клиентом, который вносил за неё большую сумму каждый месяц. Дия не могла ублажать никого, кроме него, пока он платил за неё — она была его личной шлюхой. Ей это очень нравилось, он ей нравился… В отличие от меня, Дия могла покидать заведение, потому что в ней были уверены, она всегда вернется. А я нет. Я не знала, сколько времени прошло с тех пор, как я последний раз была на улице. Когда вдыхала настоящий воздух, чувствовала тепло солнечных лучей на коже или ощущала лёгкое прикосновение ветра. Время словно растаяло, и я забыла, что значит быть живой на самом деле, сливаясь с этим затхлым, чуждым пространством.

***

Эва

Суббота

С утра мы с парнями раз десять прорепетировали номер. Я стала двигаться заметно лучше, и они это отметили. Сказали, что, скорее всего, теперь я буду выступать на сцене на постоянной основе. Я бы предпочла роль официантки — уж лучше разносить напитки, чем демонстрировать свое тело, подогревая похотливые фантазии. Ритуалы с окурками сменились на ритуалы подготовки себя для клиентов. Нейт, как всегда, принесла тряпки, которые язык не поворачивался назвать одеждой. Для меня в пакете оказались только стринги в тон коже, тяжелая кучка камней и босоножки. Наряд состоял из верха, не прикрывающего ничего, даже соски, — ни единого клочка ткани. Протянутые лесенкой ниточки с нанизанными камнями от ложбинки груди, образовывали подобие лифа и спадали до нижних ребер. Тонкие нити служили бретелями, а широкий ошейник имитировал колье. Вокруг таза обмоталась такой же нитью в несколько рядов, делая подобие юбки. Этот «костюм» идеально отражал новую реальность — профессию проститутки. Девчонки-стилисты постарались на славу, скрывая остатки синяка и рассечение брови — следы того самого урока, который хозяин преподал, вырубив прикладом своего оружия. Зеркало. Стою напротив него. Не Эвтида, а Мия… Красивая, сексуальная, почти обнажённая. Семнадцатилетняя. Вдох. Выдох. Вторая смена… Рейдж снова распахнул свои двери разврату и похоти. В разгар ночи клуб воскресает, пробуждая в каждом пороки. Музыка гремит, еще больше распаляя беззаботный народ, доводя до предела. Полуголые намасленные стриптизерши демонстрируют свои тела, искусно играя на желаниях зрителей. Происходящее безумие сопровождается нескончаемым обилием денег, наркоты и алкоголя. Девочки и парни с ослепительными улыбками обхаживают каждого гостя: флиртуют, угождают, создают иллюзию близости, чтобы заработать щедрые чаевые и, если повезёт, заманить в заветную комнату, чтобы самым быстрым и грязным способом сорвать жирный куш для хозяина — Аша Рейджа. Я стою за кулисами с Дени, ожидая пока нас объявят. К нам подлетает Майк с бутылкой воды. Он, смотря на нас, раскрывает ладонь, где лежат три голубые таблетки, кладёт одну на язык и запивает водой. Дени повторяет за ним. Они смотрят на меня, я — на них. — Это ЛСД, поможет расслабиться. Не бойся, тебе понравится, тем более босс предоставляет это персоналу БЕС-ПЛАТ-НО! — радостно произносят парни последнее слово хором и заливаются смехом. Я колеблюсь, но в итоге повторяю за ними, проделывая с таблеткой то же самое. Проходит несколько минут, и нас объявляет ведущий. Свет полностью гаснет, включается трек, и мы выходим на сцену, занимая свои места.

Hide and seek — Klergy, Mindy Jones

Зажигается красный софит, обволакивая нас багровым светом и создавая атмосферу напряжения. Я сижу на плечах парней, легко проводя руками по их головам. Они медленно несут меня к центру сцены. Зал погружен во мрак, зрителей не видно, словно их вовсе нет. Парни осторожно опускают меня, их руки скользят от бедер к груди, создавая эффект близости и притяжения. Я отталкиваю их в разные стороны от себя. Дени резко хватает меня за руку и притягивает к себе. Я прыгаю на него и обвиваю его голый торс ногами, а шею — руками. Он поддерживает меня за бедра, делая глубокий выпад назад, и ложится на спину. Я, будто наездница, плавно покачиваюсь на нем, чувствуя просыпающуюся энергию. Майк подходит ко мне, грубо хватает за волосы на затылке и поднимает на ноги. Он наклоняется так близко, что наши губы почти соприкасаются, а я широко улыбаюсь, играя с ситуацией. Майк начинает двигаться вперед, не отпуская волосы, а я отступаю назад, подчиняясь его ритму. Мы сцепляемся руками, и я проскальзываю между его ног, оказываясь у него за спиной. Обняв партнера сзади, я провожу ногтями по его торсу, постепенно спускаясь ниже, пока он не перехватывает мои руки и не меняет нас местами. Я поворачиваюсь лицом к зрителям, откидываю голову на плечо партнера. Его руки очерчивают мои изгибы: одна поднимается к груди и слегка сжимает её, другая скользит по внутренней стороне бедра. Тело охватывает смесь жара и холода, контраст которых заставляет замирать. Я поднимаю голову и ловлю на себе его взгляд. Амен Колдмэн. Все вокруг замирает. Голубые глаза будто приковывают меня, обжигая изнутри. Сердце забывает, как биться, дыхание перехватывает. Он сидит, раскинувшись в кресле, с сигаретой и бокалом, не отрывая взгляда от меня. Я теряюсь в реальности, забываю о танце — весь мир сужается до этих глаз. Его наглое лицо словно говорит мне, что он помнит ту ночь, но нисколько не сожалеет. Тем временем парни поднимают меня и кружат в воздухе, в горизонтальном полете. Но я не здесь — я вижу только его. Майк возвращает меня к реальности, хватает за шею и трется бедрами, а я, полулежа на нем, отвечаю в том же ритме. Дени сзади вцепляется в мои бедра, усиливая ритм своими волнообразными взмахами. Игриво толкаю Дени назад, переступаю через Майка и начинаю двигаться к краю сцены, к нему. Я медленной походкой иду на коленях, не отрывая от него взгляда, перекатываясь с одного бедра на другое, двигаюсь мягко, пластично, как пантера, но в душе ощущаю себя ягненком в шкуре хищницы. Остановившись у самого края, я ложусь на живот, переворачиваюсь на спину, раскидываю руки в стороны и раздвигаю ноги, а затем несколько раз приподнимаю грудную клетку. Всё это время я держу зрительный контакт с ним и улыбаюсь, дерзко, вызывающе. Он не моргает. Его взгляд сосредоточен, табачный дым тянется в мою сторону, создавая невидимую нить. Смотри, Амен Колдмэн, наслаждайся той, кем сделал меня сам. Майк располагается между моих ног, его язык скользит по животу вверх, а я хватаю его за волосы. Его движения медленны, почти пытка. Он доходит до шеи, и я раскрываю губы. В этот момент глаза насильника бегают от меня к партнеру. Когда Майк почти касается моих губ, я игриво поворачиваю голову, а он целует меня в щеку. Мы оба улыбаемся, словно это часть игры. Дени вытягивает меня из-под Майка, ставит на ноги и обнимает. Майк становится сзади, парни тесно прижимаются ко мне. Рука Дени ложится на мою ягодицу, Майка — на живот. Я откидываю голову партнеру на плечо и снова ловлю взгляд своего зрителя. Он, будто заведенный, разом осушает стакан, встает и покидает зал. Музыка заканчивается. Парни неожиданно страстно целуются, чем завершают это представление. Зал взрывается аплодисментами. Я все еще на сцене, тяжело дышу, моё тело расслаблено. Давно не испытывала такой легкости и безмятежности. Голова затуманена, и наконец-то исчезли те бесконечные угнетающие мысли, что доводили до безумия. Это я так погрузилась в танец? Или это окрыляющий эффект от принятой таблетки? А может, причина в нём — в том, что он не выдержал и ушел?

***

С первой минуты появления приютской девчонки на сцене Аш не отводил взгляда от своего ненавистного партнёра — Амена, которого сумел снова заманить в своё заведение. Рейдж с наглой усмешкой наблюдал, как горели голубые глаза соперника при виде девушки, чьи движения источали страсть, как часто вздымалась его грудь. Мысленно он похвалил Нейт за отлично проделанную работу. Всё шло по плану — он добился того, чего хотел. Амен сразу понял, что задумал Рейдж, когда увидел её на сцене. Но он не смог оторвать взгляда от девушки. Она была красива, соблазнительна, пластична, как в ту самую ночь, которая не давала ему покоя, снова и снова всплывая в его воспоминаниях. Он не чувствовал вины за то, что случилось неделю назад. Однако, видя, как она смотрит на него этими безумными глазами, он не мог остаться равнодушным. Это была борьба взглядов, где не было победителей и проигравших. Но каждое прикосновение мужчин отзывалось в нём неприятной волной, заставляя его сжимать стакан в руках и жадно вдыхать через фильтр выжженный табачный дым. Он знал, что она — шлюха, это её работа. И он не должен был испытывать к ней ничего. Тот факт, что он был у неё первым, подпитывал его собственничество, делая её особенной для него.

***

Who Are You to Judge

Спустившись со сцены, я направляюсь в комнату для персонала, чтобы прийти в себя. Я не ожидала, так скоро увидеть его. Мне хотелось доказать ему, что та ночь ничего не изменила во мне, что насилие не оставило на мне отпечатка. Хотелось спрыгнуть со сцены и со всей силы влепить ему пощёчину, такую оглушительную, чтобы её след ещё долго красовался на его бледном лице. Но вместо этого я просто танцевала для него, возможно, приближая нашу неизбежную встречу. В комнату входит Нейт в красной кожаной юбке и сетчатой черной блузке, откуда отчетливо просвечивает дряблая грудь в черном бюстгальтере. Она ищет кого-то, проходясь глазами по помещению, и останавливается на мне. — Ты! Пошли, — указательным пальцем показывает на меня. — Куда? Я только присела, дай отдышаться, — на сегодня моя роль выполнена, что еще она от меня хочет? — Я сказала: на выход, — смотрит выжидающе, приподняв одну бровь. Я закатываю глаза и делаю, что велит стерва. Не успеваю выйти, как она крепко хватает меня за предплечье, и мы заворачиваем в красный коридор. — Это же не то, о чем я думаю? — она игнорирует мой вопрос. В голову приходит ужасающая мысль. Она ведет меня к новому клиенту? — Нейт, ответь мне! Не молчи! — прекращаю ходьбу, но остановиться не получается, женщина волочит меня за собой. — Мне нельзя, ты же знаешь! Врач запретил, сказал, никаких половых актов! Нейт! Ты слышишь меня?! — она даже не смотрит в мою сторону, а на меня истерика накатывает. Пытаюсь выдернуть свою руку, в надежде оторваться от этой ненормальной, но ей совершенно параллельно на мои вопли. Она, будто робот, получивший задание, которое выполнит во что бы то ни стало. Мы подходим к двери, у которой стоит двухметровый охранник. Его охранник… Тот самый, который шел за мной и заказал меня у Реммао. Нет! Нет-нет-нет! Только не он! Подчиненный открывает дверь, пропуская нас. Нейт резко дёргает меня за руку, заводит во внутрь помещения и толкает вперёд. А там, в темном углу, на кресле, сидит он, словно недосягаемая гора. Уверенно. Властно. В руках — сигарета, дым от которой клубится в воздухе, медленно растворяясь в темноте. — Прошу, мистер Колдмэн, сегодня она ваша. Будут еще какие-нибудь пожелания? — сука как никогда улыбчива и до тошноты неестественна. — Свободна! — его голос, низкий и холодный, заставляет всё внутри задрожать и перевернуться. В голове всплывают фразы из той ночи, всё больше пробуждая во мне отвращение и ненависть к нему. Нейт, больше не произнося ни слова, разворачивается и уходит. Я пытаюсь выскочить за ней, но дверь захлопывается прямо перед носом. На меня нахлынивает паника, я судорожно дергаю дверь и воплю: — Ты не можешь меня здесь оставить! Нейт! Прошу! — истерично кричу. Дверь совершенно не поддаётся. Слёзы текут ручьём, заливая лицо, а руки, которые судорожно тянут за ручку, и ноги, что с силой бьют по двери, предательски дрожат. — Не оставляй меня с этим человеком! Не-е-ейт! Пожалуйста! — отбиваю кулаком дверь, но остаюсь неуслышанной. Плач переходит в тихие всхлипы, пока я стою, склонив голову и уткнувшись в деревянную поверхность. А чего я от них ожидала? Босс ясно дал понять, что меня будет иметь каждый, кто заплатит. — Как тебя зовут? — я его не вижу, но уверена, что он невозмутимо сидит всё там же. Я молчу. Всё ещё стою лицом к двери, прикрыв глаза. Истерика постепенно утихает, сменяясь удушающим чувством бессилия. Я прекращаю бессмысленные попытки вырваться отсюда, лишь позволяю отчаянию заполнить всё внутри. Слёзы безмолвно стекают по щекам, оставляя солёные дорожки на коже. Каждая из них — немой крик, который никто не услышит, кроме него, того, кто является причиной их возникновения. Он встает, и я слышу шаги, приближающиеся в свою сторону. Останавливается позади, и его дыхание нарушает тишину, будто разрывая её. Зажмуриваюсь еще сильнее, пытаюсь скрыться в хаосе собственных мыслей. Каждая из них рвется на части, но я всё равно ищу хоть какой-то выход — ниточку, за которую можно было бы ухватиться, чтобы выбраться из этого кошмара. Но всё, что я нахожу, — это пустота и безысходность. — Немедленно повернулась ко мне лицом! — ему хватает наглости приказывать мне, что делать. Хах, вспоминаю, что он за это заплатил. Отрываю голову от двери и поворачиваюсь к уроду. Хочу посмотреть в его нахальную рожу, показать всю свою ненависть к нему. Он стоит так близко, что я ощущаю его запах, смешанный с табачным дымом. Я даже забыла, какой он огромный, его присутствие поглощает пространство, как тень, заслоняя собой свет. Чувствую себя букашкой перед ним, которую он с легкостью раздавит. Мы встречаемся взглядами. Его лицо не выдает никаких эмоций, а глаза изучающе смотрят на меня. — Еще раз спрашиваю, как тебя зовут? Я задираю голову, демонстрируя всю смелость, что по крупицам собрала: — Эв… — быстро вспоминаю шлюшье, — Мия! — кажется, он не верит, о чем говорят слегка приподнятые брови. — Что? Прошлого раза не хватило? Пришли завершить начатое? — голос дрожит, выдавая страх, которым охвачена. — Хм, Ми-и-ия, — намеренно тянет, — Если бы я захотел, то не ушел бы, не завершив начатое, — без стыда говорит мерзавец, будто мы говорим не о насилии. Он тянет свою руку ко мне, и я чувствую, как его пальцы невесомо касаются моей кожи, осторожно поддевая прядь волос у лица и зацепляя её за ухо. Его взгляд становится напряжённым, он хмурит брови, а потом медленно, почти нежно, большим пальцем проводит по новому шраму на брови — следу от босса. Каждый его жест вызывает противоречивые чувства, заставляя меня сжаться, не позволяя отвести взгляд. Но, приложив усилие, я поворачиваю голову в сторону, скидывая его кисть, показываю, что мне не приятны его прикосновения. Он опускает руку. — Зачем сюда устроилась, если так противишься своим обязанностям? С губ срывается нервный смешок. Устроилась? Меня никто не спрашивал, когда продавали и перевозили из другой страны для этой работы! — Скажи мне, сколько денег тебе нужно, и увольняйся, — да он издевается! Меня распирает от возмущения! Что он себе позволяет? Сначала насилует, а потом, якобы, помощь предлагает? Думает, я такая глупая, так просто поведусь, после всего, что он сделал? — Мне от вас ничего не нужно! Достаточно отказаться от моих услуг! Прекратить сюда являться и заказывать меня! — Не забывайся! Знай своё место! —размеренным и грозным голосом произносит. На его лице появляется первая эмоция, не сулящая ничего хорошего. Но мне это доставляет удовольствие, что я не сдерживаюсь и сквозь слезы улыбаюсь. Он выдает вторую, еле заметную — удивление. Некоторое время мы неотрывно смотрим друг на друга. Он рядом, а я теряю ощущение реальности, поглощённая этим гнетущим молчанием и его тяжёлым дыханием. Я вздрагиваю, когда чувствую, как его горячая ладонь обхватывает меня за оголенную талию и притягивает к себе. Моя неприкрытая грудь касается его, и по телу пробегают мурашки. Я только сейчас осознаю, в каком виде стою все это время перед ним. Он опускает глаза вниз, а мои руки рефлекторно тянутся к груди, прикрывая её. К лицу приливает кровь от смущения. От моей реакции уголок его губ приподнимается, делая подобие улыбки. После он медленно наклоняется к моему лицу и шепчет в ухо, касаясь губами кожи: — Второй раз предлагать не буду, — я не дышу. Прикрытыми глазами внимаю каждому слову. Низкий хриплый голос эхом отдается в голове, обволакивает и вызывает жар в теле. Затем он отстраняется и делает шаг назад, увлекая меня за собой, отрезвляя словно от гипноза, вырывает из моего собственного пространства. — Танец, кстати, мне понравился. — все также ухмыляясь произносит наглец. Я хочу ответить что-то колкое, но он резко меня отпускает. Отходит к двери. Костяшками пальцев делает один стук, она перед ним открывается, и он покидает меня. Что это было? Стою в замешательстве, будто приросла к полу. Он ушел так просто? Даже не воспользовавшись мной? Это настолько неожиданно для меня, что я даже адекватно обрадоваться не могу своему везению. Я сижу на кровати некоторое время, переваривая всё, что здесь произошло. Вскакиваю, когда слышу стук каблуков, приближающихся к двери. Нейт входит, поспешно оглядывая помещение. С широкой улыбкой на лице она подходит ближе. Уже второй раз за день наблюдаю эту эмоцию на её противном лице. — Умница. Наконец ты вливаешься в работу, — в недоумении хлопаю глазами. Что это значит? Что я такого сделала, что заслужила её похвалу? — Отныне ты личная наложница Амена Колдмэна. Он внес за тебя внушительную сумму…