Забытый

Следующие моменты фотосессии прошли словно в тумане, время стало размытым. Мысли, наполненные тревогой, роились в его голове, а в груди пульсировала тягучая тяжесть. Каждый удар сердца отдавался где-то в ушах, перекрывая любые звуки вокруг. А потом всё внезапно закончилось. Свет на съёмочной площадке погас, камеры замолчали, и их сразу же направили обратно в гримёрку. Всё происходило так быстро, что Сынмин едва успевал следить за происходящим. Но, несмотря на этот сумбур, он почувствовал едва заметное облегчение. Как минимум, худшая часть позади. Или так ему казалось. “Перерыв десять минут! Не забудьте переодеться в следующие костюмы!” — режиссёрский голос, полный строгости, резко вывел его из мыслей. Следующие костюмы? Чёрт. Сынмин совсем забыл. Это была не одна фотосессия. Их две. Конечно же, их две. Теперь всё казалось ещё хуже. Выпустив тяжелый вздох, Сынмин потер виски, чувствуя, как нарастает усталость. График едва начался, а он уже чувствовал себя полностью вымотанным. Он ничем не отличался от того состояния, в котором проснулся этим утром: ни мотивации, ни энергии. Он почти ничего не сделал, а сил, казалось, не осталось совсем. Когда Сынмин вошел в гримерку, раздражение накрыло его с новой силой. Шум казался оглушительным: громкий смех, перекрывающиеся голоса, веселые выкрики. Остальные, кажется, полностью проснулись и превратили комнату в хаотичный вихрь звуков и движений. А с камерой, снова передаваемой из рук в руки, их поведение становилось еще шумнее. Обычно Сынмин умел справляться с громкими выходками остальных. Он знал, как абстрагироваться, чтобы защитить себя от переизбытка эмоций. Бывало, он даже принимал участие в их шумных играх, чтобы слегка позлить их или ради собственного развлечения. Но в большинстве случаев он держался в стороне. Не потому что чувствовал себя лишним, а потому что это было слишком утомительно. Он привык находить баланс. Если атмосфера становилась слишком бурной, он просто отключался, уходил мыслями куда-то далеко. Когда ты привыкаешь быть один, это становится проще. Но теперь что-то изменилось. Ему больше не удавалось закрыться от всего. Он не мог сосредоточиться, но и не мог игнорировать окружающее. Будто весь мир внезапно стал слишком острым, как сотни иголок, впивающихся в его сознание. Каждый громкий звук вызывал дрожь раздражения. Каждый всплеск смеха лишь усиливал пульсирующую боль в висках. Даже легкая, почти забытая боль от синяков, которую он научился игнорировать, вдруг снова дала о себе знать. Сынмину срочно нужна была хоть какая-то передышка. Хотя бы ненадолго. Похлопав себя по карманам, Сынмин вытащил телефон, надеясь отвлечься хоть чем-то, столь же бесполезным и бессмысленным, как и он сам. Однако, взглянув на экран, он был ошеломлен: батарея уже практически разрядилась. Это казалось странным. Он был уверен, что заряжал телефон прошлой ночью. Сынмин всегда ставил телефон на зарядку перед сном, добавляя к этому ритуалу чтение пары глав книги и чашку горячего чая. Но последние дни его привычный распорядок словно распался на осколки. Всё, что он делал, казалось размытым и неуклюжим, как будто это был не он. Но разряженная батарея была не единственной причиной его тревоги. Главным источником беспокойства оказалась череда уведомлений, которые безостановочно мигали на экране. Сынмин почувствовал, как сердце упало в груди. Возможно, именно это и разрядило телефон. Но что его волновало больше всего, так это вопрос: откуда столько сообщений? Это был просто спам? Сбой системы? Или… номер телефона каким-то образом попал в сеть? Последняя мысль заставила неприятный холод пробежать по его спине. Сынмин был человеком очень закрытым. Он терпеть не мог, когда его личная информация становилась доступной для кого попало. А в его положении — участника всемирно известной группы — утечка подобных данных могла привести к самым нежелательным последствиям. И хотя его тревога была вполне оправданной, даже если бы его номер каким-то образом оказался в сети, Сынмин не мог всерьез поверить, что кто-то из фанатов станет писать ему напрямую. Но, к счастью или к сожалению, его предположения оказались неверными. Нажав на одно из уведомлений, Сынмин с удивлением оказался на знакомом сайте. И спустя всего несколько секунд, прочитав заголовок, он почувствовал, как его сердце тяжело упало куда-то в самый низ. «Рейтинг выступлений Stray Kids: кто из восьми участников действительно покоряет сердца Stay?» Одного взгляда на этот заголовок хватило, чтобы неприятные воспоминания пробежали холодком по его спине. Но даже осознать всю тяжесть слов Сынмин не успел — его взгляд тут же упал на нижнюю часть страницы. На комментарии. “Иногда я даже забываю, что Сынмин вообще участник SKZ. Он такой простой, что буквально сливается с остальными. Ему вообще не надоедает быть таким обычным?” — гласил первый комментарий. Однако Сынмин не успел и моргнуть, как под ним выскочила целая цепочка ответов. “Согласен. Обидно, что его выбрали в группу. Я мог бы назвать сотню трейни, которые заслуживают это место больше.” “Честно говоря, кажется, что Сынмин просто ленится. Он не старается на выступлениях или он правда настолько плох?” “Это безумие, как он так быстро поднялся. Честно, только благодаря другим участникам.” “Согласен. Жаль, что JYP не проявили больше строгости при отборе. Не хотелось бы, чтобы SKZ потеряли популярность.” “Если честно, я частично согласен, но думаю, нам всем стоит быть уважительнее! Группа усердно работает, так что давайте ценить их усилия, даже если некоторые участники не самые лучшие.” Каждая строчка ощущалась как новый удар ножа. Каждый комментарий был лишь очередным изощрённым способом унизить его. Это могло бы даже показаться смешным, если бы в их словах не было так много правды. Теперь стало абсолютно ясно, что думает публика. Все они единогласно соглашались в одном: насколько ужасным и бесполезным является Сынмин в группе. Может, он просто случайно открыл неправильную ветку, но даже те комментарии, которые пытались его “защитить”, звучали не как поддержка, а как жалость. Просто фанаты других участников не хотели, чтобы из-за него группа выглядела плохо. Никто не заботился о нём по-настоящему. Судя по всему, именно комментарии к этой статье стали причиной того, почему телефон Сынмина начал разрываться от уведомлений. Однако он не припоминал, чтобы когда-либо добавлял эту статью в избранное, и уж точно не хотел подписываться на подобные обновления. Ему было непонятно, почему он получает уведомления о статье, о которой даже не знал. Однако, возможно, он подписался случайно. В конце концов, на фоне бесконечного эмоционального выгорания, которое длилось всю эту неделю, было сложно вспомнить даже самые простые вещи. Сделав дрожащий вдох, Сынмин поспешно закрыл сайт и выключил телефон. У него не было времени переживать из-за комментариев. Он не мог позволить себе развалиться из-за чего-то, что не имеет значения. А что действительно имело значение в этот момент, так это зарядить телефон. Ещё одно уведомление внезапно осветило экран его устройства, но на этот раз оно не было с сайта. Оно было от его кузена. Ким Сиу Эй, Мин-Мин, я много о тебе думал. Ты звучал грустным прошлым вечером. Можешь позвонить сегодня вечером? — отправлено в 8:57 У меня есть кое-что, чем я хочу тебя удивить… — отправлено в 9:08 Сынмин застыл, читая сообщение. Несмотря на себя, при виде детского прозвища его сердце слегка растаяло. Однако это было не то, что шокировало его больше всего. Сиу не просто ответил на его звонок — он написал ему снова. Он заметил поведение Сынмина. Он проверил, всё ли с ним в порядке. Он заботился о нём. Но Сынмин не позволил себе возлагать надежды. Он не мог позволить себе думать, что его действительно любят. Прошлая ночь была исключением — насколько бы жалким это ни звучало, он позволил себе поверить в это только ради того, чтобы пережить тот вечер. Но Сынмин знал, что Сиу просто был добрым человеком. Они были связаны кровью, поэтому, конечно, он готов был стараться ради него. Но это ничего не говорило о самом Сынмине, как личности. Сынмин слишком хорошо знал, что нельзя позволять себе верить в чужую заботу. Он знал, что нельзя снова обрекать себя на боль. Сынмин почувствовал сильное желание ответить на сообщение, но, глядя на экран телефона с последним процентом заряда, он принял решение отложить это до конца расписания. Он не мог позволить себе, чтобы телефон разрядился прямо посреди дня, и был уверен, что Сиу поймёт, насколько напряжённым бывает его график. Сынмин просто должен был не забыть написать позже. Взяв свою простую чёрную сумку, прислонённую к углу стены, Сынмин начал перебирать каждый карман в надежде найти зарядное устройство. Но он быстро понял, что удобно “забыл” его в общежитии. Обычно Сынмин всегда был готов к любым ситуациям. Даже несмотря на то, что он заряжал телефон каждую ночь, он никогда не забывал брать зарядное устройство на случай, если вдруг забудет зарядить его дома. У него даже был портативный аккумулятор на случай, если не найдётся розетки. Однако, к сожалению, он одолжил этот самый аккумулятор Хёнджину пару месяцев назад и с тех пор его не видел. Сынмин мог бы составить целый список вещей, которые его участники теряли за эти годы. Но в доме, полном восьми неряшливых мужчин, было проще простого потерять вещь, поэтому он не винил Хёнджина. Сынмин просто решил, что покупка нового не стоит усилий, учитывая, как он сам всегда старался поддерживать заряд своего телефона. Но, возможно, он был неправ, упуская из виду такую мелочь. Не оставалось ничего другого, кроме как глубоко вдохнуть и подойти к шумной группе в центре гримёрки, мысленно готовясь к неизбежному усилению головной боли. Подойдя к первому участнику, которого он увидел, Сынмин неловко прочистил горло, чтобы привлечь внимание, но парень никак не отреагировал. Может, он просто его не услышал. Сынмин сделал шаг ближе и обнаружил, что Феликс устроился в углу дивана с устройством в руках. Старший парень был полностью погружён в свой собственный мир, сидя в стороне от основной группы, сосредоточив всё внимание на экране перед собой. Теперь всё начинало немного проясняться. Сынмин знал, как сильно Феликс может увлечься своими играми, и меньше всего он хотел его отвлекать. Но у него был всего лишь короткий вопрос. Это не должно было его особо потревожить. — Э-э, Феликс, ты… — начал было Сынмин, но внезапно перед ним поднялась рука с жестом, призывающим замолчать. — Подожди, — резко перебил Феликс, не отрывая взгляда от экрана. Сынмин застыл, нерешительно отступив на шаг назад, пытаясь игнорировать странное неприятное ощущение, которое поселилось в его груди после того, как его так легко прервали. Тон старшего был настолько сухим и отстранённым, что это застало Сынмина врасплох. Это было настолько необычно, что почти не походило на Феликса. Хотя, возможно, он был неправ, прерывая его, когда тот явно был чем-то занят. Но ничего страшного. Это ведь не такая уж и большая проблема. Ему не стоило воспринимать это близко к сердцу. Сынмин мог подождать. Прошло несколько мучительно долгих мгновений неловкой тишины — хотя, если быть честным, неловкость чувствовал только Сынмин. Парень перед ним, казалось, даже не замечал его присутствия, всё ещё поглощённый консолью в руках, в то время как остальная группа продолжала наполнять комнату нескончаемыми разговорами и смехом, полностью игнорируя ситуацию. Но Сынмин сдержал своё слово и постарался не дать этому сбить его с толку. Сынмин терпеливо ждал, пока, как ему казалось, пройдёт достаточное количество времени, прежде чем снова попытаться заговорить. — Ликс, ты случайно… — начал он снова, но не успел договорить, как его слова резко прервал громкий и резкий шёпот. — Подожди, подожди, подожди, — повторил Феликс как заклинание, полностью сосредоточенный на своём устройстве, не удостоив даже мельком взгляда парня перед собой. Однако разум Сынмина всё ещё пытался осознать произошедшее. С трудом выдохнув, Сынмин опустил взгляд на пол, чувствуя, как тяжесть в груди становится всё сильнее. Это же не важно, пытался он убедить себя. Феликс, похоже, даже не осознавал, что делает. Не было никакой причины чувствовать себя задетым. Сынмин просто всё раздувал. Это ведь не было прямым «заткнись», но… могло бы и быть. И всё же, несмотря на все свои попытки рационализировать, Сынмин не мог избавиться от ощущения, что раздражает старшего. Но это было нормально. Он привык. Он не мог винить Феликса, который явно был занят. Просто нужно было попросить кого-то другого. Медленно отходя от диванов, Сынмин заметил, как у макияжных столов, немного в стороне от остальных, стоит Чан. Старший парень тихо что-то печатал на своём телефоне, словно отгородившись от остальной группы. Но в этом не было ничего необычного. Вместо того чтобы постоянно быть в центре шума, Чан предпочитал оставаться в стороне, находя радость в том, чтобы наблюдать за другими и присматривать за всеми. Однако, если он не смотрел на своих членов с привычной доброй улыбкой, то был занят делами. Какими бы они ни были — большими или мелкими, днём или ночью — Чан всегда справлялся с напряжением, которое никто из участников группы до конца не понимал. Сынмин уважал его за все, что он делал. Он даже не мог представить, каково это — быть на месте Чана, и именно поэтому он не хотел его беспокоить. Он понимал, насколько стрессовой была работа лидера, и с учетом собственного недавнего отвратительного поведения Сынмина было ясно, почему Чан был с ним менее терпелив в последнее время. Но Сынмин не хотел быть обузой. У него был всего лишь один простой вопрос. — Х-Хён, можно я воспользуюсь твоим… — начал он, но старший мгновенно перебил его, не отрывая глаз от экрана телефона. — Не сейчас, Сынмин. Сынмин знал, что должен оставить его в покое. Он знал, что не стоит беспокоить лидера больше, чем он уже это сделал. Однако он не мог не заметить, как напряженно выглядел Чан. Судя по нахмуренным бровям, плотно сжатым губам и общей мрачности, запечатленной на лице лидера, Сынмин не мог не задуматься, что на экране заставляло Чана так выглядеть. Прежде чем он успел осознать, что делает, слова сами сорвались с его губ, вопреки его здравому смыслу. — Всё в порядке? Чан наконец поднял взгляд от телефона, и впервые Сынмин увидел истинное изнеможение и напряжение, скрытые в его глазах. Сынмин знал, что Чан был трудолюбивым. Однако он также знал, что старший никогда не умел вовремя остановиться — и из-за этого часто переутомлял себя. Сынмин лишь надеялся, что Чан знал свои пределы. — Да, просто переписываю весь наш график на следующую неделю, — старший ответил с притворно бодрым тоном, от которого Сынмин невольно поморщился. — Компания что-то отменила? — осторожно спросил Сынмин, надеясь, что начальство не взвалило на Чана слишком много работы. Иногда было сложно понять, действительно ли компания перегружала Чана или он сам добровольно брал на себя слишком много обязанностей. Чан покачал головой, его напряжение стало еще более очевидным. — Нет, — коротко ответил он, но Сынмин не мог избавиться от ощущения, что тот что-то недоговаривает. Между ними повисла пауза. Чан глубоко вдохнул, словно обдумывая, стоит ли говорить дальше. После короткого молчания он все-таки заговорил, но его следующие слова заставили Сынмина замереть. — Когда ты опоздал на днях… нам пришлось отложить часть запланированных мероприятий. Сейчас я пытаюсь найти возможность их перенести. Сынмин почувствовал, как у него пересохло в горле.. Он был причиной того, что группа выбилась из графика. Он был причиной того, что все сегодня так переутомлены. Он был причиной стресса Чана. Сынмин всегда старался быть тем, кто держит все под контролем, и все же именно он стал причиной этого хаоса. Его мысли опустели. Он не мог придумать ничего, что мог бы сказать в данный момент. Сынмин боялся, что, если он откроет рот, его тут же захлестнет поток извинений и слез. К счастью, Чан, похоже, полностью сосредоточился на своих делах и больше ничего не сказал. Сынмин понял это как сигнал, что пора уходить. Отойдя от сцены, Сынмин с трудом пытался восстановить равновесие. Его горло по-прежнему оставалось сухим, а грудь сдавленной, но он заставил себя отстраниться от этих чувств. Зарядка. Ему нужна была только зарядка. Недолго думая, взгляд Сынмина остановился на другом участнике группы, сидящем в одиночестве на противоположной стороне дивана. К его удивлению, это был Чонин. Младший не отвлекался на телефон и не был вовлечен в разговор, что было странно, учитывая, что обычно остальные всегда толпились вокруг него. Но Сынмин не придал этому большого значения. Ему всего лишь нужна зарядка. — Чонин, у тебя случайно нет— Но Сынмин не успел закончить ни одного предложения, как перед ним внезапно мелькнула фигура, унося младшего прямо с дивана. Чонин тут же издал крик удивления, оказавшись в неожиданных объятиях, которые оторвали его от земли. Однако, подняв взгляд, чтобы увидеть своего похитителя, он раздраженно вздохнул, обнаружив перед собой Джисона с широкой улыбкой и озорным блеском в глазах. Хотя Сынмин и уловил на лице Чонина легкую тень улыбки. Даже если он хотел изобразить недовольство, Сынмин знал, что Чонину нравилась эта привязанность. Ему нравилось внимание. Он наслаждался каждой секундой. В конце концов, как можно жаловаться, когда все всегда крутится вокруг тебя? Отводя взгляд от происходящего перед ним, Сынмин старался изо всех сил игнорировать странное чувство скручивания в животе. Он не завидовал. Не было никакой причины для этого. Не было смысла зацикливаться на такой глупости. Не было смысла быть таким жалким. Выдохнув, Сынмин заставил себя подавить головную боль, нарастающую в голове, и неприятное чувство одиночества, которое словно жгло его изнутри. Сынмин ненавидел привлекать внимание. Ему не нравилась мысль о том, что вся комната вдруг уставится на него, если в этом не было крайней необходимости. Но впереди их ждало еще долгое и изматывающее расписание, а его телефон мог разрядиться в любую минуту. У него просто не было времени на то, чтобы вновь натыкаться на равнодушие своих участников. Может быть, самый логичный выход — это просто спросить сразу у всех? Глубоко вдохнув, он попытался подавить всплеск тревоги, стоя в центре гримерки. Он прочистил горло, готовясь заговорить, но, словно из ниоткуда, в голове начали роиться сомнения. Он должен был говорить достаточно громко, чтобы его услышали сквозь шум голосов, но не настолько громко, чтобы это казалось криком. А вдруг он покажется слишком настойчивым? А вдруг его снова проигнорируют? А вдруг все посмотрят на него как на идиота? Или, что еще хуже, засмеются? Сколько лет он провел в группе? Они знали друг друга так, как никто другой не мог знать. Их объединяли годы тренировок, совместных выступлений и жизни под одной крышей. Они стали друг другу ближе, чем друзья. Они были семьей. И раньше Сынмин никогда не задумывался о том, чтобы чувствовать себя неловко рядом с ними. Так почему же теперь ему кажется, что он обращается не к своим близким, а к посторонним? Прогнав эти мучительные мысли, он наконец решился. Собравшись с духом, Сынмин открыл рот, чтобы наконец заговорить. — Эй, у кого-нибудь есть— — Кто-нибудь, спасите меня! — громкий знакомый голос внезапно перебил Сынмина, моментально привлекая внимание всей комнаты. — Ты не сбежишь от моей любви! — драматично выкрикнул второй голос, заставив Сынмина поднять взгляд. Перед ним развернулась сцена: Джисон держал Чонина на руках, сжимал его в крепких объятиях и кружил по комнате. — Сейчас увидишь, как сбегу! Чонин отчаянно извивался, пытаясь вырваться, но хватка Джисона была слишком сильной. Зато этот спектакль мгновенно захватил всеобщее внимание. Стоило Чонину заговорить, как остальные участники группы бросили свои дела и начали наблюдать за происходящим. Прежде чем Сынмин успел что-то понять, все уже окружили их, а гул разговоров и смех резко возрос. — Боже, это слишком мило! Смотрите, Стэй, как наш макнэ милый! — умиленно произнес Феликс, вдруг откуда-то доставая камеру и направляя ее на двух ребят, заставив Чонина раздраженно простонать. Сынмин бы подумал, что Феликс слишком занят своей игрой, чтобы обращать внимание на кого-то другого. Но, видимо, для Чонина у него всегда находилось время и силы. Для Сынмина же его не было. — Я просто удивлен, что Джисон вообще способен так его поднять, — усмехнулся Минхо. — Ты что, тайком используешь протеин Чанбина? — подключился Чан с легкой, расслабленной улыбкой, которая сменила его напряженное выражение лица. — Эй! Ты это к тому, что у меня нет мышц? — громко возмутился Джисон, заставляя Чонина фыркнуть от смеха. — Я этого не говорил, — спокойно ответил Чан, пожав плечами, хотя его глаза явно сверкали от шутливого тона. — Ну, мышцы там явно есть, — кивнул Чанбин, подходя ближе и театрально ощупывая руку Джисона. — Но их видно-то хоть? — с сухим тоном добавил Минхо, что вызвало новую волну хохота в группе. Сквозь громкие голоса и смех, доносящиеся со всех сторон, Сынмин отвел взгляд от веселящейся толпы, снова сосредотачиваясь на своей проблеме. Его телефон вот-вот разрядится, а зарядки у него все еще нет. Было ясно, что спрашивать у других — пустая трата времени. Может, это его вина, что он не взял зарядку с собой. Может, это его вина, что он всех настолько достал, что никто даже не хотел его слушать. Может, ему просто придется провести день без телефона, даже если это небезопасно. Его мысли резко оборвались, когда взгляд наткнулся на старую, черную портативную зарядку, валяющуюся в углу комнаты. Но это была не просто зарядка. Это была та самая зарядка, которую он считал потерянной. Хотя, технически, это не Сынмин потерял зарядное устройство. Казалось, никто им не пользовался, так что беспокоиться о том, что кому-то оно может понадобиться, не было необходимости. Сынмин не знал, как оно вновь оказалось в студии и сколько времени его передавали из рук в руки — но это уже не имело значения. Он нашел зарядку, и это было главным. По крайней мере, ему больше не придется досаждать остальным, когда те явно не хотели иметь с ним ничего общего. Глубоко вздохнув, Сынмин направился в угол комнаты и подключил телефон. Экран вспыхнул, сигнализируя, что зарядка началась. Теперь ему не о чем беспокоиться. И все же, по какой-то странной причине, он чувствовал себя еще более подавленным, чем раньше. Оставив телефон заряжаться в углу студии, Сынмин выдохнул с облегчением, хотя внутри не стало ни капли легче. Но, бросив взгляд на часы в центре комнаты, он заметно напрягся, осознав, сколько времени он уже потерял. Осталось всего шесть минут до возвращения на съемочную площадку. Шести минут должно было хватить, чтобы переодеться. Скрываясь за ширмой для переодевания, Сынмин быстро снял жесткие, царапающие кожу джинсы, которые носил для предыдущей фотосессии. Но вскоре их место заняла другая пара столь же неудобных, слишком узких джинсов. Он уже собирался сделать то же самое с рубашкой, но вдруг остановился в самый последний момент. Его руки. Синяки еще не зажили — и выглядели они ужасно. Сынмину не поздоровится, если кто-нибудь заметит следы. Хотя, к счастью (или к несчастью), ему казалось, что никто не проявляет к нему достаточно интереса, чтобы что-то замечать. Но, к его удивлению, он почувствовал на себе чей-то пронзительный взгляд. Словно тревожный сигнал в голове, Сынмин сделал короткий, почти незаметный осмотр комнаты взглядом, пока его глаза не встретились с уже знакомым, задумчивым и, кажется, тревожным взглядом. Сынмин резко втянул воздух. Это был Чанбин. В разгар напряженности Чанбин оставался самой большой загадкой для Сынмина, за исключением Минхо. Сынмин никак не мог понять, на чьей стороне находится старший или что тот думает о нем. Даже сейчас, глядя на него, он не мог прочитать выражение его лица. Сынмину казалось, что Чанбин что-то скрывает. Будто знал о Сынмине то, чего он сам о себе не знал. Эта мысль заставляла кожу Сынмина покрываться мурашками. Прячась за ширмой, Сынмин машинально старался скрыть как можно больше кожи, пока снимал рубашку. Он никогда в жизни не переодевался так быстро. И прежде чем он успел моргнуть, уже был полностью одет в новую одежду. И все же, ему повезло, что рубашка оказалась с длинными рукавами. Это было настоящим спасением. — Эй, кто-нибудь видел мою зарядку? — внезапно раздался голос, прерывая шумные разговоры в комнате. — Это не твоя зарядка там? — спросил Феликс, указывая на знакомое, поношенное черное зарядное устройство, лежащее в углу комнаты. — Похоже, кто-то им уже пользуется, — пожал плечами Минхо, отрывая взгляд от телефона, чтобы взглянуть на ситуацию. — Чей это телефон? — первый голос удивленно вскинул бровь, направляясь к углу, чтобы осмотреть устройство, подключенное к зарядке. Этот короткий разговор тут же привлек внимание Джисона, который пересек комнату, присоединяясь к остальным. — Это не мой, — сказал Джисон, бросив взгляд на чехол телефона. — И не мой, — пробормотал Чонин сквозь плотное объятие Джисона. Казалось, он уже перестал сопротивляться, смирившись со своей судьбой, чем только больше развеселил остальных в комнате. — Чанбин? Это твой телефон? Услышав своё имя, Чанбин повернулся, прерывая разговор с их лидером, чтобы посмотреть на собравшихся в углу участников. Однако он быстро покачал головой. — Что? Нет, это не мой, — ответил он с извиняющейся улыбкой. — Чан? — продолжил допрос другой участник, но лидер только отрицательно качнул головой. — Нет, извини Подняв телефон, подключенный к зарядке, Джисон ещё раз осмотрел устройство и громко фыркнул. — Похоже, владелец забыл установить обои. Это один из тех скучных фонов, которые идут по умолчанию, когда покупаешь телефон, — пошутил он, заставляя остальных разразиться громким хохотом. — И чехол никакой. Просто черный, — сухо добавил Минхо, забирая телефон у Джисона, чтобы изучить его поближе. — Это как те уродливые громоздкие чехлы, которые покупают люди, думая, что они лучше всех, — подколол Чонин с озорным блеском в глазах, вновь вызвав бурю смеха. — Из тех, которые можно сбросить с вершины горы, и с ними ничего не случится, — подхватил Феликс, подливая масла в огонь их оглушительных шуток. Скучный. Громоздкий. Обычный. Уродливый. Эти слова резали по сердцу, даже если никто и не знал, кому принадлежит телефон. Сынмин всегда считал, что его чехол для телефона был исключительно практичным. Темный, простой дизайн не раздражал глаза, а прочная конструкция гарантировала, что ему никогда не придется заменять телефон. В отличие от многих своих участников, Сынмин ни разу не разбил чехол или экран— и он намеревался сохранить это так. Сынмин знал, что это не должно быть проблемой. Он понимал, что его выбор мог казаться излишним, и мог справиться с легкими подшучиваниями. Однако, слыша, как его участников заливаются насмешливым смехом, он не мог избавиться от ощущения, что его разобрали на части. — Ладно, кто из вас только что ограбил ближайший Apple Store? — с очередным смешком проговорил Джисон, едва удерживая себя от новой волны смеха, подхваченного всей группой. Сынмин сделал неловкий вдох и осторожно шагнул вперед. — Извини, это.. — он попытался начать, но не успел закончить ни слова, как его резко перебил другой голос. — Почему ты использовал мой зарядник? Сынмин моргнул, ощутив, как обвинительный тон старшего мгновенно сбивает его с толку. Он прекрасно знал, что Хёнжин может быть довольно щепетилен, когда дело касается его вещей. Во времена тренировок старший часто спорил с остальными из-за «позаимствованного» худи, гарнитуры или даже пары обуви. Но за годы совместной жизни Хёнжин стал куда терпимее, а остальные научились не трогать его вещи без спроса. Сынмин мог понять раздражение Хёнджина. Было неприятно, когда твои вещи берут без разрешения, и особенно, если тебе даже не сказали. Но, кажется, Хёнджин забыл, что этот зарядник вообще-то не его. Сынмин почувствовал, как горло пересохло, и открыл рот, чтобы ответить, но не успел подобрать слов, как его снова перебили. — Ты знаешь, что брать чужие вещи без спроса — это грубо, верно? — прямо спросил Хёнджин, скрестив руки на груди. Острый тон его голоса мгновенно окатил Сынмина ледяным ведром страха. — Я… я не— Сынмин попытался заговорить, но его снова резко прервали, не дав даже начать. — Ты всегда такой ленивый? Словно кто-то выбил из его груди весь воздух. «Честно говоря, Сынмин выглядит таким ленивым. Будто он либо не старается, либо просто так плох.» — воспоминание о давнем комментарии внезапно вспыхнуло в его сознании. Неужели Сынмин действительно стал ленивым? Никогда прежде его не называли таким. Вне зависимости от ситуации, он всегда работал усердно, старался изо всех сил, чтобы всё шло своим чередом. Распорядок. Структура. Порядок. Даже если он не хотел что-то делать, он заставлял себя. Так он оставался на шаг впереди. Так он держал себя в узде. Так он выживал. Но в последнее время всё рушилось. Всё шло наперекосяк. Распорядок разваливался. Никакой структуры, никакого порядка — Ничего не было правильно. Сынмин чувствовал себя разбитым. Сынмин чувствовал себя побеждённым. И в какой-то мере… Сынмин чувствовал себя ленивым. Просто он не осознавал, что это так очевидно. Слыша слова Хёнжина, он едва мог поверить в это. Неужели всё действительно так плохо? Неужели он и правда достиг самого дна? Неужели он близок к последней капле? Неужели его жизнь действительно выходит из-под контроля? Неужели для него больше нет надежды? — То, что тебе было слишком лень зарядить свой телефон, не значит, что ты можешь воровать мои вещи, — продолжил старший, вырывая Сынмина из болезненного вихря мыслей. «Воровать». Теперь он ещё и вор? Сынмин крепко сжал губы, стараясь сдержать внезапный укол обиды. Но, заглушая чувство беспокойства, копившееся в его груди, он начинал задумываться, насколько слова Хёнжина были искренними, а насколько сказанными на эмоциях. И только в этот момент Сынмин понял. Хёнжин был зол не из-за зарядки. Он всё ещё был зол на него. Сынмин почти забыл, каким злопамятным мог быть Хёнжин, особенно если дело касалось кого-то, кто ему дорог. Почти все остальные участники, которые злились на Сынмина раньше, уже забыли об их споре. Вместо того чтобы бросать в его сторону холодные взгляды и острые слова, они просто игнорировали его и вели себя так, будто ничего не произошло. Но Хёнжин не забывал. Резкий укол обиды, разгоравшийся в груди Сынмина, внезапно усилился, захлестнув его странным, новым ощущением гнева. Так теперь всё будет выглядеть? Сынмин всегда будет изображён злодеем в их глазах? Ему нельзя делать ошибок? Разве было так неправильно устать от постоянного ощущения, что он всегда последний? Неужели это действительно его вина, что он использовал свою собственную чёртову зарядку? В тот момент подавленные эмоции вдруг прорвались наружу, разрывая Сынмина на части, лишая его какой-либо рациональности, за которую он цеплялся. В одну секунду всё, что он так долго сдерживал, хлынуло в его сердце. Сынмин никогда не действовал, руководствуясь только своими эмоциями, — и всё же он чувствовал себя настолько оскорблённым, настолько несправедливо обвинённым, настолько злым, что едва мог говорить. Прежде чем Сынмин осознал, что делает, он уже бросился в угол комнаты, сорвал зарядку с телефона… И бросил её прямо в лицо Хёнжину. Сработав на чистом инстинкте, Хёнжин успел увернуться от летящего предмета буквально за долю секунды до того, как он мог врезаться в его голову. Танцор поймал устройство одной рукой — однако он всё же не успел полностью избежать удара: острые края вилки задели его щёку, оставив за собой тонкую кровавую дорожку, сползающую по подбородку. Подняв неуверенную руку к лицу, Хёнжин широко раскрыл глаза, едва осознавая, что только что произошло. Однако в ту же секунду, как Хёнжин очнулся от шока, замешательство и разочарование в его взгляде тут же сменились чистой, необузданной яростью. Найдя свой голос, он тут же разрезал тишину. — Что, чёрт возьми, это было, Сынмин!? От звука его резкого и неожиданного крика когда-то оживлённая, шумная и наполненная смехом комната застыла в ледяной, мёртвой тишине. Глядя на протянутую руку Сынмина, зарядку, крепко зажатую в дрожащей руке Хёнжина, и свежую царапину, появившуюся на его лице, участникам не составило труда прийти к поспешному выводу. В этом хрупком мгновении шока никто не осмелился двинуться, заговорить — чёрт, даже вздохнуть. По крайней мере, Сынмин уж точно не мог. С тяжестью в груди и грохотом сердца в ушах Сынмин не сказал ни слова. Он лишь резко развернулся на каблуках и быстрым шагом направился прочь, не тратя ни секунды, чтобы оглянуться назад. Его разум был пуст, ноги двигались механически, и он не замедлил шаг даже тогда, когда за его спиной комната взорвалась хаосом, а в его сторону полетели поток гневных взглядов и резких слов. Он даже не остановился, когда его лёгкие будто сжались, а сердце сдавило болью. Сынмин не мог заставить себя оглянуться и увидеть гнев и разочарование, запечатлённые на лицах каждого из участников группы. Однако, казалось, он недооценил их желание высказать это вслух. — Что, чёрт возьми, с ним не так!? Звук нового, раздражённого голоса разорвал угнетающую тишину, каждое слово было наполнено яростью и недоверием. Сынмин уже почти достиг двери, когда голос заговорил, но ему не нужно было оглядываться, чтобы понять, кому он принадлежит. Джисон сделал резкий шаг вперёд, намереваясь догнать Сынмина и высказать ему всё, что думает, но успокаивающая рука Феликса удержала его в последний момент. Однако, всего одного взгляда на молчаливого, кипящего от ярости и боли Хёнжина хватило, чтобы оба тут же остановились и остались рядом с ним. Чонин быстро присоединился к ним, инстинктивно окружив старшего в защитном круге. И вот так, через мгновение, к сцене уже подошли остальные участники группы, наполнив воздух накладывающимися друг на друга голосами. — О боже, вы это видели!? — Хёнжин, ты в порядке? — Что, чёрт возьми, только что произошло!? — Ты точно не ранен? — Он что, ударил тебя!? — Он не имеет права— Растущие обвинения участников продолжали звенеть в гримёрной, однако слова вскоре превратились в бессвязный шум в сознании Сынмина. Вдруг всё вокруг стало нестабильным. Комната, казалось, начала крениться, стены быстро сжимались. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего — и всё же он не мог заставить себя оглянуться. Он не мог видеть. Он не мог думать. Он не мог дышать. Прежде чем Сынмин успел осознать, что происходит, он уже бежал. Петляя по закоулкам студии, теряясь в коридорах, Сынмин не знал, как долго он бежал и куда привели его ноги. Но вскоре он почувствовал, как силы начинают покидать его. Сердце бешено колотилось в груди, Сынмин зажмурился и отчаянно потянулся за чем-то, что могло бы помочь ему удержаться. Однако, отступая назад, он внезапно наткнулся на высокую и твёрдую стену — удар был настолько сильным, что он потерял равновесие и покачнулся. Чувствуя, как его тело начинает заваливаться, Сынмин вцепился в выступ стены, изо всех сил пытаясь удержаться, пока медленно опускался вниз. Но как только он коснулся пола, его тело тут же сжалось в комок. Подтянув колени к груди и спрятав лицо в руках, он изо всех сил пытался справиться с хаотичным дыханием. И всё же руки Сынмина дрожали — так сильно, что он не мог оставаться неподвижным. Так сильно, что казалось, его собственные руки отказывались верить, что они могли быть способными на такие разрушительные действия. Хёнджин. Сынмин ударил Хёнджина. Пусть не прямо, но он всё равно причинил ему боль. Он что сошёл с ума? Сынмин судорожно вдохнул, чувствуя, как его охватывает головокружение, пока реальность содеянного наконец догнала его. Однако, сколько бы он ни думал о случившемся, он не мог понять тот неистовый поток эмоций, который захлестнул его в тот момент. Не мог осмыслить тот внезапный переключатель, который сработал в его голове, отключив любой рациональный разум и оставив его наедине с одними лишь чувствами. Сколько бы он ни прокручивал это в голове, он не мог найти оправдания тому, что сделал. Да, он разозлился. Его задело, он был раздражён — он был в ярости. Но Сынмин не просто сорвался. Он не просто накричал. Он причинил боль. Он причинил боль другому, потому что не смог справиться с собой. Сынмин никогда в своей жизни не оправдывал прибегание к насилию. В его понимании, всегда существовало множество других способов выразить свою точку зрения, не прибегая к физической силе. Сынмин никогда не был бойцом. Он не был тем, кого легко задеть или обидеть. Ему всегда было проще вступить в спор, чем устраивать бессмысленную потасовку. В споре он мог воспользоваться логикой и разумом, чтобы доказать свою точку зрения, тогда как в драке всё сводилось лишь к грубой физической силе, которая в итоге ничего не решала. Однако, Сынмин не затеял настоящую драку с Хёнджином. Он не толкал его и не замахивался на него кулаком. Хёнжин не пострадал серьёзно. На самом деле, он едва получил царапину. Но суть от этого не менялась. Сынмин больше не узнавал самого себя. Он потерял контроль. Он причинил боль не себе, а кому-то другому. И всё же… может, это не так уж важно? Другие участники постоянно ссорились друг с другом. Они спорили из-за глупостей, кричали, пока их голоса не осипали, плакали, пока не оставалось больше слёз, а потом мирились, становясь ещё ближе друг к другу, преодолевая разногласия. Так всё и происходило — в этом проявлялась их связь, их близость. Но это был не Сынмин. Сынмин не тратил время на бессмысленные споры. Сынмин не терял контроль над своими эмоциями. Сынмин не бросал вещи в людей просто потому, что был зол. Но, может быть, он должен был почувствовать удовлетворение? Его участники заботились о нем лишь тогда, когда это было удобно, и не обращали на него внимания, пока он их не разозлил. Они обвиняли и унижали его, и всё же ждали, что он возьмет всю вину на себя. Они никогда не видели его таким, каким он был на самом деле, но стоило им наконец обратить на него взгляд, как единственное, что они замечали — это его недостатки. Сынмин почти не причинил вреда Хёнджину. Разве это не было хотя бы немного заслуженно после всего, через что они заставили его пройти? Может быть, ему следовало бы стыдиться. Тот факт, что он чувствовал себя обиженным, не давал ему права направлять эту боль на других. Он не ребенок, который устраивает сцены каждый раз, когда его игнорируют. Он взрослый человек, который способен справляться с эмоциями зрелым и уважительным образом. Какое право он имел срываться на других только потому, что сам не смог выразить свои чувства? Если он злится — это его проблема, а не их. Он не имел права причинять боль из-за собственной неуверенности. Ему следовало бы испытывать стыд. Но он этого не чувствовал. Он не чувствовал ни радости, ни облегчения, ни даже вины. Вместо этого Сынмин чувствовал только пустоту. Пустой. Оцепенелый. Усталый. Он так устал от того, что в нем бушует столько чувств одновременно. Устал от постоянного напряжения, от ощущения, будто он балансирует на грани, готовый вот-вот сорваться, но всё же цепляется за несуществующую надежду. Устал от того, что не может дать имя своим чувствам. И, в конце концов, он был настолько уставшим, что хотел отказаться от чувств совсем. Может, это действительно делало его ленивым? Он больше не знал, что думать. Он знал лишь одно: с каждым днем, с каждой мелочью он все больше терял себя. Он говорил то, чего никогда бы не сказал. Делал то, чего никогда бы не сделал. Вёл себя так, как ему было не свойственно. Он становился тем, кем никогда не был. Но если потерять себя оказалось так легко, то, может, Сынмин никогда и не знал, кто он есть на самом деле.