Что сказали карты...

Архидьякон чуть ли не каждую ночь шастал украдкой в неприметный домик на окраине Двора Чудес, катастрофически не высыпался и был при этом, как ни странно, категорически доволен судьбой. Будущее, видящееся ещё недавно монолитно-серым, как стены родного Собора, лёгким взмахом пестрой юбки стало представляться ярким и цветным, как эта самая юбка. И мужчина, понимая, что долго он так тайком по ночам не набегается, втихомолку занимался планомерным расчётом будущих действий, и пока в свои планы девушку не посвящал. Но как раз она была их неотъемлемой частью, и именно на её согласии любой из вариантов развития событий и зиждился. Успех в целом любой долгоиграющей идеи священника ныне основывался на прихоти женщины. Спаси его Святая Дева… Однако, решать что-то надо было. В Соборе у него было достаточно недоброжелателей, которым он в свое время на корню срезал возможность иметь тайных любовниц и конкубин. Воистину, не рой другому яму… Их обитель была одной из немногих, где целибат ДЕЙСТВИТЕЛЬНО соблюдался. И не без активного радения самого Архидьякона Жозасского. Луи де Бомон, епископ Парижский, лишь посмеивался над рвением подчиненного и в его манеру управления не лез, покуда тот не пенял руководству за наличие множества любовниц. Клод, собственно, самоубийцей не был и молчал на эту тему в тряпочку, воздерживаясь от любых высказываний в адрес епископа и, тем более, кардинала. Теперь же все изменилось. Любой из служителей Собора Богоматери имел теоретическую возможность публично донести на в печенках у всех сидящего Фролло. И, если занятия алхимией и прочим научным мракобесием покрывались самим Королем и Епископом, и никто не был настолько сумасшедшим, чтобы высказать претензии вслух, то тайные отлучки рано или поздно могли быть замечены. А уж проследить, что священник не просто бесцельно блуждает по городу, а остается на ночь в доме женщины, труда не составит. А публичная жалоба, в свою очередь, в отличие от тайного доноса, может навлечь на голову Архидьякона немаленькие проблемы. И здорово так осложнить ему жизнь. Поскольку замолчать факт при таком раскладе не выйдет. А что хуже всего, если в его случае отвертеться сложно, но – возможно, для Эсмеральды подобная связь грозит много большей бедой. Еще не стоило забывать про Клопена Труильфу, Князя Арготинцев. О, тут все было много проще. Ему, Клоду, попросту перережут горло в тихом темном переулке, мнением Эсмеральды совершенно не заботясь. Фролло готов был голову прозакладывать, что, найди себе девочка какого-нибудь графа, барона или прочего сильного мира сего, за нее бы только порадовались. Но представители светского и духовного суда явно были для таборных женщин под запретом принципиально. Так что, как ни печально, в его случае остаться в Париже – равно нажить обоим море проблем. Вплоть до летальных. Так что перед архидьяконом ныне вырисовалось во всем своем великолепии три задачи: две глобальных и одна – поменьше. Первые две были связаны с тем, как именно исхитриться и исчезнуть из города так, чтоб не искали и никто не был в том виноват, да еще и обеспечить при этом будущность шабутного братца и приемыша Квазимодо. В случае последнего Фролло, признаться, рассчитывал на Бомона. Тот очень ценил талант звонаря. С Жеаном же пока что был затык и полный мозговой штиль. Задача поменьше была исключительно насущной. Открыть замок, который намертво заело. В очередной раз. Грозно возвышаясь над старой дубовой дверью, священник недовольно созерцал ржавое нечто с застрявшим посередине ключом. Тихое игривое цыканье позади заставило мужчину подскочить на месте. Признаться, он был в шаге от того, чтобы наугад ткнуть ножом того, кто так вероломно к нему подкрался со спины в неблагополучном районе. Осознав, кто перед ним стоит и живо вообразив, как пронзает кинжалом цыганку, перепутав ту с ее таборными собратьями, Фролло чуть не придушил эту ведьму на месте. Однако, темнота скрыла его гнев, и плясунья состояния гостя не заметила, по-прежнему задорно улыбаясь. А затем – с силой толкнула строптивую дверь бедром и резко крутанула ключ, входя внутрь. Белозубая лихая улыбка и загадочное подмигивание зингары вышибли из головы мужчины абсолютно все мысли разом, разумные и неразумные. Так что Эсмеральда так и не узнала, что была в шаге от серьёзного ранения. Как и то, что пугать людей на темных улицах – не лучшая идея. *** Стоя на коленях на кровати в одной ночной рубашке, она взбивала хиленькие подушки, твердо намеренная сегодня уложить его спать и – ничего больше. Как оказалось, даже для патологически невнимательной и восторженной цыганочки его усталость в этот вечер оказалась очевидна. Фролло ворчливо соглашался, прекрасно понимая, что девушка – права. Иногда людям надо спать. И сейчас лишь стоял в дверях и наблюдал. Она была прекрасна, эта картина. Домашняя. Нежная. Волнующе-новая. То… чего у него никогда не было. Наконец, осознав тщетность усилий, цыганочка расстроенно подняла голову. - Скажи, что ты не привык спать на мягком. Мольба в голосе жительницы Двора Чудес была неподдельной. Кажется, её действительно это волновало. Мужчина улыбнулся и покачал головой. - Большую часть времени мне приходилось спать на голых досках. Тебя это утешит? Глаза девушки неестественно округлились. - А почему так? - Я... – Как ни странно, сейчас, в этой маленькой спальне, годы спустя, то, что ранее было, вроде как, разумным и правильным, стало казаться нелепым и ненужным. Архидьякон, скривившись, помедлил. Но – все же закончил фразу. – Предпочитал соблюдать предписания. Это не сложно, если верить в то, что делаешь. Смуглянка высмеивать его веру не стала, и лишь глубокомысленно покачала головой, покусывая ноготок. Это было выше его сил. Зверь внутри заворочался, просыпаясь и обдавая тело жаром желания. Если она хотела порассуждать на эту тему... Что же. Не сейчас. Точно – не сейчас. Да вот только как раз сегодня маленькую решительную ведьму, вбившую себе в голову, что ее любовнику нужен отдых, придется очень сильно уговаривать. По сути, официально женщины, как утверждали врачи, пароксизмов страсти не испытывали. Но как священник и исповедник, Фролло здраво в этом сомневался. В любой дочери Евы горел греховный огонь. Только вот подкармливать его не стоило, коль тушить не умеешь. Кажется, ему свезло. И на этом костерке он плясать научился. И теперь кюре было до высокой колокольни, что там себе думали лекари-шарлатаны и куда вплетали приступы истерии в свои теории о женской фригидности. Она отзывалась. Она делила с ним чувства поровну. И как раз таки вот этим хитро щурившийся мужчина сейчас и собирался воспользоваться. *** Ночь шла своим чередом. Цыганка возилась рядом, а Клод лежал на спине и отстраненно рассуждал на тему того, что переоценивать свой организм больше ни за что на свете не станет. И вообще – спать, так спать. Потому что, несмотря на по-прежнему сворачивавшееся узлом внутри желание, сил пошевелиться банально не находилось. И Фролло чувствовал себя ничем не лучше соломенного тюфяка, на котором лежал. Воистину, самоуверенность – грех. А маленькая чертовка, дай боже, так и не понявшая, что слишком активные последние двадцать минут чуть не загнали ее гостя в могилу, тем временем подвинулась ближе и прижалась горячей грудью к его плечу. Желание отчаянно застонать и взмолиться о пощаде архидьякон благополучно задавил на корню. - Как вы, мужчины, с этим живёте? Искренний интерес любознательной смуглянки был неподдельным, но – не к месту. Обнажённая, тёплая, манящая, она задумчиво и невесомо водила рукой под одеялом. Ровно там, где лучше бы не трогать. Он же, все сильнее жмурясь, тяжело и надсадно дышал, всею сутью отзываясь на касания нежных рук. Но обозначить хотя бы самому себе, что он далеко не полностью подвластен её воле, и не только лишь похоть им руководит, все же стоило. - Богородица Дева, радуйся, благодатная Мария, Господь с тобою... Фролло читал молитву, как никогда, вдумчиво. Хорошо поставленным голосом, громко. Эсмеральда поначалу пораженно хлопала ресницами, силясь выявить связь между произносимым и происходящим, а потом – против воли заслушалась. Голос человека, много лет взаимодействовавшего на службах с акустикой огромного Собора, звучал невероятно красиво. Но затем наваждение исчезло, растворяясь невесомостью в воздухе вместе с последними звуками. Некоторое время девушка созерцала хищный профиль. И умиротворенно подрагивавшие ресницы. А затем – продолжила делать то, чем занималась ранее. Тут же очень удивившись. Мужчина недовольно поерзал и как-то даже самодовольно заключил, отводя ее руки от себя: - Как-то так. Как будто это что-то объясняло. Поражения признавать цыганка не желала, и, изгоняя из себя оскорбленную произошедшим женщину, решительно оседлала строптивца, впиваясь поцелуями в шею, дабы вернуть явно решившего отлынивать любовника в прежнее состояние. За неполный час они, кажется, поменялись ролями. Но, как считала маленькая гадалка, он начал первым, что полностью снимало с нее всякую ответственность. - Эсмеральда. Давай спать. Пожалуйста. - А ты сюда спать ходишь? - Нет. Но сегодня, для разнообразия, очень хотел бы. - Ну, как знаешь… Открывать глаза было ошибкой. Маленькая негодница томно потягивалась, сидя сверху и задорно сверкая огромными глазами. Он проиграл.