Что сказали карты...

Дешевая свеча одиноко тлела, роняя бледные капли воска на деревянную крышку старого сундука. Закат швырял алые лучики в маленькое оконце не менее маленькой комнатки. Эсмеральда рассеянно ковыряла ногтем столешницу. Кажется, это уже начинало становиться привычкой… Через несколько минут, тяжело вздохнув, цыганка подцепила двумя пальцами одну из карт, раскиданных где попало, и, немного нахмурившись, задумчиво отгрызла краешек. Именно такую картину застал Пьер Гренгуар, открыв входную дверь. - И в честь чего же ты страдаешь, моя дикая нимфа трущоб? - Карты говорят, что предсказанное свершиться еще не должно… Но быть покинутой обидно… Поэт не особо понял смысла сказанного. Точнее, дошло до него только одно: говорили сейчас определенно не с ним. А это, коли он здесь, стоило исправить. А посему маленькую гадалку чувствительно щелкнули по лбу, на что та обиженно вскрикнула и, наконец, покинула мир своего воображения. -ТЫ ОБАЛДЕЛ СОВСЕМ? Чтоб у тебя черви в желудке завелись! Чтобы… -Я за вещами пришел. В ответ девушка надулась и картинно повернулась к мужу спиной, красочно взмахнув юбками. Поскольку юноша, (как, впрочем, и все в Воровском Королевстве) знал, как именно можно утихомирить горячий нрав танцовщицы, то не мудрствуя лукаво, просто бухнулся на колени. Труильфу, чтобы развеселить младшую сестренку, паясничал, а вот молодой философ читал ей стихи. Зингара, как и все, кто имел несчастье знать Гренгуара, была прекрасно осведомлена о том, что его стихосложение – это часа на три, не меньше. Обычно его рулады ей здорово льстили, но сегодня вечер поэзии был как-то не к месту ( а поблагодарить за это стоило нелюдимого священника, преждевременный побег которого уже отчехвостили на три корки на всех известных цыганке языках). -Я ладанку выбросила. По мнению Эсс, смена темы на более прозаическую была единственным, что могло отвлечь Пьера от его любимых рифм. -Дорогая, ты все - таки решилась! Сияющий, как новенький экю, молодой философ полез целоваться. За что и получил громкую пощечину. Затем цыганка мрачно поинтересовалась: -Дурак совсем? Потирая щеку, памфлетист, чье настроение не было испорчено ни на йоту, улыбнулся еще шире. -А зачем ты так с бедным украшением? Тебе же его Шандра подарила, да и ты сама хотела родных найти… В ответ смуглянка закусила губу, и нахмурила безупречно черные брови. Затем отрицательно крутанула головкой. Пьер удивленно присвистнул. Но уже через несколько секунд лукавый огонек зажегся в его глазах. -И кто же он? Как величать этого счастливца? В ответ новоявленный представитель парижской нищеты получил только смущенную гримаску и бесконечное поправление волос и складок платья… *** Архидьякон Жозасский очнулся в своей келье. Закатные лучи красили кровью серые холодные стены, на которых криком отчаяния заплутавшей души темнела надпись «ANAГKH». Сквозь пыльный оконный витраж солнце казалось мужчине грязным мареновым мазком в темнеющем небе. Тошнило нещадно. Бормоча что-то невнятное про еретические богопротивные сны, священник оставил попытку добраться до кувшина с водой, не поднимаясь с постели, и резко сел. Бок прошило острой болью, которая мгновенно прогнала остатки сонливости. Глаза цвета грозового моря затопило удивлением. Его вояж по ночному городу, его рана и дом, пропахший травами и покоем, как оказалось, сном не были… А вот цыганка в неясном свете пламени… Бледные щеки покрылись румянцем. Как бы ни хотелось, это вот и было той самой горячкой. Однако, именно этот самый бред натолкнул алхимика на мысль, что скорую встречу с господином Шармолю стоит отменить, и причем бесповоротно. Кто он, Клод Фролло, такой, чтобы обвинять в ведьмовстве единственное, что имел несчастье полюбить? Однако священник все же не мог поклясться, что не изменит своего решения, коли увидит цыганку с другим… Ну да что гадать. С грехом пополам добравшись до воды и опустошив кувшин, Фролло мысленно пообещал себе, что, как только ему станет лучше, он отыщет тех людей, что дали ему приют. Священники Святой Церкви не имеют права быть неблагодарными скотинами. Но сейчас он точно никуда не пойдет. Рухнув на стул и критически оценив собственное состояние здоровья со стороны, Клод решил, что ему просто необходимо пообщаться с Квазимодо. Выпытать, к примеру, каким чудом господин кюре оказался в собственной келье. А заодно камин растопить и заварить что-нибудь лекарственное. Не без помощи звонаря, раз уж он будет здесь. Рука потянулась к свистку, погребенному под ворохом пергамента…