Что сказали карты...

После вопля «Извращенец! Это всего лишь невинное животное!» и массивной кружки, прилетевшей поэту точно в темечко, увлекательнейшие догонялки в маленькой хибаре наконец прекратились. Мучительно соображая, что именно цыганка имела ввиду, и что ей после слов о том, что он будет любить это прелестное создание (козочку) всем сердцем, показалось неприемлемым, Пьер внимал ее причитаниям и великодушно позволял над собой хлопотать. То, что он нашел Джали на улице, было чистейшей правдой… *** POV Пьер Гренгуар. В тот вечер, когда я, наплевав на все, побрел за незнакомой танцовщицей по узким улицам, было безумно холодно. Хотя казалось, что девушке на погоду до синего небушка. Голодный и промерзший до костей, без гроша в кармане, я не видел другого выхода. Просто мне казалось, что женщина, которая так любит своего питомца, просто не сможет отказать в приюте нищему философу. Те двое решили похить мой единственный шанс на пристанище. Притом в прямом смысле этого слова. Нет, я, конечно, попытался отбить у них добычу, но получилось не особо. Все же я умственный труженик, а не благородный рыцарь с мечом. Пока эти разбойники пытались куда-то утащить полузадушенную цыганку, я, с такой не маленькой шишкой на затылке и перспективой замерзнуть насмерть сделал единственное, что могло помочь в этой ситуации. Мне почему-то казалось, что, если я лично позову стражу, слушать меня никто не станет. И более того, они первым делом отправят меня в тюрьму. Честное слово, я вынужден отказаться от такого удовольствия. Пронзительный крик плясуньи потонул в оглушительном звоне разбитого мною окна. Задворки чьего-то зажиточного дома. Двое мужчин, видимо, слуг, выскочившие из здания и сразу, с места в карьер, начавшие звать стражников, спугнули разбойников. Один из них, тот, что покрупнее, растерялся и выпустил девчонку. И только ее и видели… сразу нырнула в какую-то щель между домами. А второй, что держался в тени, отбросил в сторону увесистый мешок и побежал с такой скоростью, что, видимо, через час уже был в Риме. Поскольку стража не замедлила явиться на крики, дальнейшая судьба замешкавшегося бандита меня не интересовала. Более всего мою светлость на данный момент волновала собственная шкура, а посему я благоразумно сиганул в тот же проулок, что и зингара до меня. Хотя ноги заплетались нещадно, и в голове шумело от поцелуя с мостовой, но услышать, что небезызвестный капитан Шатопер громогласно «произвел арест за хулиганство и нарушение покоя честных граждан», я смог. Вы как хотите, а не терплю я этого павлина… *** После того, как угроза быть повешенным волшебным образом миновала, и, более того, я стал мужем самой очаровательнейшего создания на свете, лично мне показалось, что все не так уж и плохо. Однако я ошибался. В этом доме никто супружеский долг выполнять не собирался. И даже больше, мне ясно дали понять, что и не соберутся никогда. Но, поскольку высказано это было в мягкой форме, еда была сытной, постель – теплой, а при взгляде на малышку в голове рождались очень неплохие строчки, я смирился. А вот ближе к утру моя новая муза зашлась слезами, и попытки ее успокоить успехом не увенчались. Как оказалось, коза была ее подругой, не больше и не меньше. Поскольку даже у меня есть предел терпению, (да и поэты вообще отличаются тонкой душевной организацией), пришлось пойти прогуляться. И в тот сумеречный час я встретил Аннет. Не могу сказать, что она прекрасна. Но в ней есть что-то особое. Видимо, это душа… Пробыв у нее некоторое время и окончательно убедившись, что жить стоит только ради женщин, чтобы там не думал себе Учитель, вспомнил про мешок. Пообещав Анни в скором времени вернуться, отправился на место вчерашнего преступления. Мешок ушел недалеко и жалобно блеял, бодая стену. Джали была так рада избавлению от холщового плена и так ласкова, что я понял – это маленькое чудо достойно всяческой опеки. А потом я просто оставил ее у Анни. Все недосуг было отвести тонконогую животину хозяйке. Так что я не врал. И ничего плохого не сделал. *** Поскольку среди оханий Эсмеральды явственно послышалось «Да подарю я тебе эту козу, бога ради, только не обижайся на меня», памфлетист выпал из воспоминаний и сразу же оживился. Заметив это, египтянка облегченно улыбнулась. Уж что-что, а терять друга из-за своего вспыльчивого нрава она не собиралась… *** -Скажи мне, Пьер… Поэт, до этого с величайшим удовольствием поглощавший свежесваренный глинтвейн, наспех слепленный цыганкой «из того, что было», отвлекся от процесса и выжидающе посмотрел на названную жену. Та выглядела в высшей степени задумчиво. -Ты рассказывал про своего учителя, помнишь? Он же священник? -Да, а в чем, собственно, интерес? -Это он научил тебя всем этим… в общем… умным вещам? Гренгуар приосанился. -В целом, все именно так. Но без ложной скромности могу заявить, что природным даром стихосложения Мельпомена меня не обделила. -И он вправду такой умный? -Если честно, я не совсем понимаю, зачем ты спрашиваешь. Возможно, потенциальный создатель величайшего произведения искусства века и мог бы заметить жуткое смущение Эсмеральды, но ссадина на лбу и та самая злополучная кружка, теперь наполненная горячим напитком, чертовски отвлекали. -Ну, это ведь он – тот священник, что постоянно гонит меня с площади… -Ну да. – юноша вальяжно откинулся на спинку шаткого стула и, неизвестным науке образом удержав равновесие, продолжил. – Я бы тебе вообще не советовал появляться на площади Нотр Дам, если по - хорошему. Архидьякон - человек с удивительными личностными качествами, однако есть у него один огромнейший недостаток. Учитель терпеть не может женщин. Разговорить молодого человека было, по сути, нетрудно. Поскольку бывший ученик архидьякона был довольно таки словоохотлив по природе, все, что ему было нужно – благодарные слушатели. Обычно цыганка большинство информации пропускала мимо ушей, но сегодня ее трепетное внимание было всецело занято собеседником. А потому он, не встретив негативных реакций, заговорил вновь: -Мастер Фролло – человек, которого я уважаю безгранично. Алхимик, блестящий ученый, высокоморальная личность... Говорят, что он близко знаком с королем. Не знаю, этого не видел. Но то, что господин архидьякон преуспел на абсолютно разных поприщах, от философии и языков до алхимии и математики – это достоверно. А еще, что бы там о нем не болтали, сердце у Учителя не каменное. Знаешь горбуна Квазимодо? Так вот он – его приемный сын. Вроде парня цыгане к церкви подкинули, а Мастер не позволил толпе с ним расправиться. И, более того, дал ему работу на колокольне, учил читать и писать. Хотя понимал Квазимодо мало. Но ты бы видела, как безумно терпелив с ним архидьякон… Знаешь что? Ты только никому не говори, но мне кажется, что все, чего ему не хватает – это терпимости к слабому полу. -Он действительно… ненавидит женщин? -Он священник, моя черноволосая фурия. – Поэт улыбнулся, а цыганка печально опустила глаза. То ли из-за намека на недавнее происшествие с кружкой, то ли от слов мужа. – Однако, я видел истинных католиков, столпов веры, которые, однако, при виде женщины не перепархивали, яко птица-галка, на другую сторону улицы и не бормотали проклятия… Я буду целовать подол платья той, кто сможет растопить его сердце! Хотя эту, несомненно грешную, фразу говорю не я, а вот это замечательное вино. Молодые люди обменялись улыбками. Хотя девушка улыбалась довольно нерешительно, как будто сомневалась теперь в произошедшем с ней ночью или по минимуму не могла поверить, что она, кажется, именно та, чей подол поклялся целовать поэт… -Эсмеральда. – Взгляд нищего философа стал в кой – то веки серьезным. – Не ходи ты больше к Собору. Если ты действительно так неприятна Учителю, ему не составит ни малейшего труда написать на тебя донос в духовный суд. А там найдут, как тебя за ведьмовство повесить. И твои Карты тоже всплывут. После этой фразы разговор окончательно перестал клеиться. Цыганка мучительно пыталась понять, почему, если Пьер так восхищается архидьяконом, одновременно абсолютно серьезно предостерегает ее об опасности. И с тем, что говорил в бреду священник, слова возлюбленного Аннет, как ни странно, совпадали… В черноволосой головке никак не могла уложиться мысль о том, что в одном человеке одновременно может находиться столько черного и белого. Еще недавно плясунья считала святого отца воплощением ночных кошмаров всех цыган, вместе взятых. Вчера ночью все перевернулось, и уже стало непонятно, кто для кого спасение. А теперь… Мир вообще рухнул. Или, по меньшей мере, пошатнулся. Тот, кто, как она считала, спал сейчас в ее постели, злодеем не был. Но и быть с ним осторожней ой как следовало. Это было бы очень благоразумно, однако маленькая плясунья совершенно не отличалась этим полезным качеством. Шла по переулку девушка довольно медленно. Мысли были слишком важными и тяжеловесными, чтобы торопиться. Тихий шепот подвел итог размышлениям. -Тебя, наверное, просто никто не любил… Значит, я буду первой. Прозвучало решительно и, возможно, Зингара пришла бы еще к каким – либо выводам, но ее с порога окликнул поэт. -Значит, я приду вечером за вещами? -Нет! – паника в голосе была сглажена расстоянием, и слава небесам, ибо Гренгуар был любопытен, как тысяча кошек. – То есть, я хотела сказать, что собиралась раскладывать пасьянс. Нельзя отменять назначенное время. Я пришлю к тебе маленького Жака, если что-то изменится. -Хорошо! *** Дорога к дому была преодолена за считанные минуты. Девушка была не готова к общению со своим ночным гостем, особенно при свете послеполуденного солнца, но мысль о возможном возвращении горячки подгоняла против воли. При виде открытой двери и пустой постели перехватило дыхание, а ноги почти перестали держать. Что, если пророчество должно исполниться сегодня?...