Маг и я

37

      Однажды знаменитый киноактер Адольф Менясу заказал у лучшего нью-йоркского портного брюки. Только через месяц, после нескольких примерок, портной выполнил заказ. Забирая брюки, Менясу с раздражением сказал:       — Богу понадобилось семь дней, чтобы сотворить мир, а вы мне тридцать дней шили брюки.       На это портной ответил:
       — Посмотрите на этот мир и посмотрите на эти брюки.       Фэлл рассказал этот анекдот завцеху, дюжей женщине с непробиваемым, как броня танка, лицом. Швейный цех Союзгосцирка к ноябрю-таки разродился костюмами для номера, и это был своеобразный день победы, который Фэлл приближал, как мог. Например, конфетами «Белочка». Броня дрогнула, улыбка юркнула на губы завцеха, правда, непонятно, от чего та улыбалась больше: от юмора Фэлла или от сладкого подношения.       Ожидание стоило того. Ведь помимо мужского и женского тряпья Фэлл обрел настоящий «ноу-хау», как выразился знакомый из НИИ: брюки, пошитые из термохромной ткани. Со слов того же знакомого чудо-ткань, как и все новшества, делалась для оборонки, но по причине дороговизны применения не нашла и «отправилась в запас» — пылиться на складе. А, может, знакомый наврал с три короба? Кому не захочется получить внеплановую премию к зарплате научного сотрудника?.. И все же Фэлл не поскупился: скупил весь метраж. Закупленного хватило бы, чтоб обшить отделение солдат. Когда Саша увидел результат, у него вырвалось:       — Брюки как брюки. А разговоров-то было!       Перед Сашей предстали две пары брюк темно-серого цвета и довольно посредственного покроя.       — Да, не Louis Vuitton, но нам не на подиуме ими щеголять! — По голосу Саша догадался, что Фэлла слова задели. — В нашем ремесле скрытое куда важнее явного. Это будет новое слово в иллюзионе, вот увидишь!       Фокус с мгновенным переодеванием что на эстраде, что на манеже объясняется просто — грамотно сшитая одежда. Нет никакой магии в том, что в вихре блесток хорошенькая девушка меняет розовое мини на синий балахон. То заслуга скрытых липучек и крючков, которыми девушка грамотно управляет. Но брюки…       Брюки меняли цвет не от липучек и крючков. А от температуры. Темно-серая ткань при встрече с раскаленным утюгом становилась девственно-белой, но через некоторое время снова возвращалась к исходному цвету. На этом Фэлл хотел сыграть.       По воле своих отцов, Ильфа и Петрова, Остап Бендер грезил Рио-де-Жанейро. А какой Рио без белых штанов! И какой эффект! Прежним мгновенным переодеванием за занавесочкой взрослого зрителя уже не удивить. А тут магия творится прямо на глазах!       Одна загвоздка. Утюг на сцену не вынесешь, во время выступления брюки не отутюжишь. Начались творческие поиски, как и чем нагреть, чтобы светлели в мгновение ока.       После мозгового штурма остановились на водяных грелках. Только грелок нужного размера, чтобы умещались в ладони, и нужного цвета, чтобы сливались с кожей, в продаже не водилось. Что ж, купили обыкновенную грелку, безжалостно раскромсали, вырезав четыре овала с ладонь. Стали пробовать делать из этого недоразумения уменьшенную копию. Для этого Фэлл одолжил у Ващаева автодорожный вулканизатор, и вскоре по гаражу распространилось зловоние.       — Маэстро, может, проветрим? Нам за вредность не доплатят! — Саша кое-как сдерживал кашель, вызванный запахом паленой резины.       — Полезного мы с тобой покамест тоже не сделали, — Фэлла было слышно с трудом: он говорил, уткнув нос в локоть. — Ты это, дырки сверли давай, а то ночевать тут останемся.       Фэлл поручил Саше «ответственное» задание: бурить коловоротом дырки в основании шкафа под будущие крепежи. Замысел таков: совместить магическую витрину и шкаф для исчезновений в единое целое. Одна сторона изображает витрину, а другая — внутренности магазина с полками для одежды.       — Можно напихать в номер умопомрачительные трюки, — зачитывал лекцию Фэлл, — но вместе они будут как сборная солянка. Трюки должно что-то объединять, это у нас называется связкой. В нашем случае связкой будет общность реквизита.       Легко сказать — общность! Саша ради этой общности битый час бурил древесину, но та не спешила поддаваться. Хиляком Саша себя не считал, но руки, привычные к подтягиваниям и висам, ныли от простейшей столярной работы. Саша буквально наваливался всем весом на нажимную рукоятку, рискуя завалить сверло и промахнуться мимо поставленной метки.       — Фух, первая готова! Кипятильник, значит, закинул, тут и испытаем, — Фэлл подошел к Саше — проинспектировать ход работ. — Куда ты… Тут не надо до усрачки давить! — И Фэлл перехватил коловорот, отпихнув Сашу плечом. Будто не дырку сверлит, а бомбу обезвреживает, не иначе.       — Ты что, труды прогуливал? Видишь, ты почти прошел ее насквозь, — Фэлл без видимых усилий вращал вал, и тот подчинялся, точно зверь укротителю, — Перед самым концом ослабляй давление. Иначе раскурочишь все на выходе, и выйдет уродство. А это тебе не ДСП, цельная береза!       Но Саша не слушал. Его отвлекали. Подумать только, что умеют эти руки! Еще днем они играли монеткой, неуловимым движением пальцев заставляя ее испаряться и появляться вновь. И вот эти же руки, крепкие и натруженные, вгоняют столярный инструмент в твердую древесину, да так, что тот скользит как по маслу. Предложи Фэлл одну только руку — отхватил бы не медля. И никакого сердца не надо.       Сверло вышло с другой стороны, выплюнуло сноп стружки и юркнуло назад, оставив идеально круглое отверстие.       — Вуаля! — И, сдув остатки стружки, Фэлл снова всучил коловорот Саше. — Продолжать в том же духе!       — Я все думаю, маэстро…       — Что-то ты зачастил с этим, — ухмыльнулся Фэлл.       — … я вот думаю: а зачем вообще с этими отверстиями маемся? Не проще на саморезы посадить? Дрель же есть.       — На саморезах твой аппарат доживет лучшее до конца первой разнарядки. Хочешь каждый раз собирать после поезда? Любишь конструкторы — валяй. Не хочешь — ставь сразу на стяжки. А мало ли чего, разобрать надо будет — просто развинтил стяжку, вместо того чтоб гонять саморез туда-сюда, пока все вконец не расшатается. Шкаф вот этот, — Фэлл похлопал шкаф по дверце, как старого друга, — со мной уже лет десять как катается. Думаешь, почему он до сих пор не на свалке?       «Главк не отряжает новый, а самому заказать — денег нет?» — такой вопрос напрашивался, но горький опыт научил Сашу держать язык за зубами. Тем более у него про запас был вопрос получше.       — Маэстро, объясните такую вещь. Вот все эти аппараты — сделаны вами, вы так ловко управляетесь с любым столярным инструментом…       — Спрашиваешь, откуда я, Джузеппе такой, нарисовался?       Саша кивнул.       — По мне сейчас, наверное, и не скаже… постой, я и забыл совсем, — И Фэлл метнулся, выдернув кипятильник из вовсю булькающей кружки. — В общем, я по рождению деревенский. Поселок часах в двух отсюда, если на электричке. Дом с палисадом, корова, все как полагается. А в деревне как? Постоянно что-то ломается, выходит из строя. Хочешь не хочешь, будешь за мужиками подсматривать. Сначала калитку почини, потом ставни поправь, потом и вовсе замахнулся… Часы с кукушкой! Кукушка, правда, так и не запела, но к механике душа легла. Глядишь, стал бы сейчас инженером-конструктором, если б не Миша со своей гимнастикой… Это он меня в цирк привел. Я-то шел на кошек, львов поглазеть, а увидел гимнастов на трапеции — и все. Пропал инженер!       Фэлл от нахлынувших воспоминаний распалился так, что стал на тон розовее, но тут же присел на потертый кофр и тяжело выдохнул через нос. Он весь как-то сник. Саша чуял, что посиди Фэлл так часок-другой — и он приступит ко второму любимому занятию дядюшки Джузеппе после столярного…       — Маэстро, вроде уже не кипяток, — Саша потрогал эмалированную кружку, где Фэлл кипятил воду.       — Точно, эксперимент! — подскочил Фэлл и через воронку стал вливать воду в кривое горлышко самодельной грелки. За неимением пробки горлышко перевязал бечёвкой.       Саша переоделся в так кстати прихваченные «волшебные» брюки.       — Жжется… Ну, проложим тканью. Итак, момент истины! — И Фэлл провел грелкой вдоль всей штанины. Бледная светло-серая полоса едва выделялась, если не мерещилась.       — Может, крутой кипяток зальем? — Саша желал больше ободрить Фэлла, нежели услышать ответ.       — Куда уж горячее, — буркнул он, прочесывая пальцами вьющиеся пряди волос, как охотники — дремучий лес. — Я и то едва их в руках удерживаю… Заправлять получится только за форгангом, объем воды маленький, а куда больше? Увидят. Получается… получается к моменту показа трюка они напрочь остынут, даже с твоим крутым кипятком. Чем я думал? Болван, болван, болван!       Фэлл застучал по лбу тыльной стороной кулака, точно одержимый.       — Маэстро, ну это же не конец света!.. — Фэлл не дал даже коснуться плеча — сразу отдернул.       — Хуже, гораздо хуже: это конец репетиционного периода, — пробормотал Фэлл и швырнул несостоявшуюся грелку в дальний угол гаража. — А мы заявленный трюк не осилили. Представляешь, как это будет выглядеть? Может, заместо нас возьмут коллектив Виктюков. У них недурной номер с гимнастами на перше, «Труффальдино из Бергамо», кажется?       — Как?! — тут уже Саша был готов биться лбом в истерике. — А как же коллектив?       Наружу, конечно, просилось: «А как же я? Я за вами пошел, поверил в вас, жанр сменил, с родней разругался!», но вовремя посчитал, что для двух эгоистов в этом гараже будет уже тесно.       — Позориться перед коллегией я не буду. Точка! — выдохнул Фэлл и простер руку, будто обращался к своим безмолвным детищам, заполонившим гараж. — Наскакался, пора и честь знать. Подамся в столяры. В конце концов, не всем же быть Барабасами, нужны и Джузеппе.       — Так же квасить будете?..       Саша еле увернулся от крепкого поздатыльника.       — Можете жалеть себя сколько угодно, — бросил Саша, второпях натягивая шапку и надевая пальто. — А я найду выход. И вообще, у нас через час репетиция, не хватало опоздать. Стручковский вам снова все кости перемоет. И будет прав.       Фэлл минуту другую созерцал носки собственных туфель и, наконец, неспешной походкой отошел к вешалке:       — Ну-ну, мой Буратино, найди мне золотой ключик.

38

      — Как все достало! — стонала Надя, перетаптываясь в сапожках на промозглом ноябрьском ветру. — Сказала б, что наверху дураки, да у дураков с махоркой порядок обычно.       Очередь в табачный киоск с многообещающей вывеской «Привоз ожидается в 17:00» тянулась ломаной кишкой до угла дома, где ломалась и уползала на другую улицу. Саша с Надей преодолели примерно две третьих этого «почетного» пути. Натурально книжная толкучка на Кузнецком мосту. Там и полдня убить не жалко. А тут — какие-то сигареты… Вывеска уже соврала на полчаса.       — Надь, зачем я тебе здесь? — Саша исполнял схожий танец по соседству. — Я бы лучше в продуктовый сбегал, вдруг курицу тебе перехвачу?       Надя посмотрела на него, как на умалишенного:       — Сбежать от меня решил?! Чего удумал! Перехватчик. Один товар — в одни руки, забыл? Так хоть двумя блоками разживусь. Стой со мной, грей и развлекай.       У Саши голова была занята недавней эпитафией Фэлла над аттракционом, какие тут развлечения.       — Пошли давай, — Саша подергал Надю за пояс пальто. — Не будет привоза, ежу понятно. В конце концов, сигареты не товар первой необходимости.       — Для меня — первой. Понять пора уже. Я у девчонок уже все перестреляла, а монстера твоя не дает, хоть уссысь.       — У него имя есть, — Саша не знал, кто из девчонок стал зачинщиком, но с недавних пор Фэлла за глаза называли «монстерой». Откуда это пошло — даже Надя затруднялась ответить. Может, творческое переложение слова монстр, может, всклокоченная шевелюра Фэлла толкала на ассоциации с известным растением. Или, хуже того, так передразнивали Сашу, обращавшемуся к Фэллу не иначе, как маэстро.       — А? — Как удобно притворилась глухой! — Тихо говоришь. Он вообще нас болванками называет, ничего, терпим.       — Это он зря. Но таскать у него сигареты я все равно не буду, и не проси!       — С-слабак! — Надя дразнила в привычной для себя манере, но, спасибо, что ввиду обстановки пожалела Сашино достоинство — шепнула на ушко. — Я ведь по-всякому попросить могу!       Саша вспомнил коменду цирковой гостиницы, расплывшуюся в насмешливой улыбке, турникет, назло поддавшийся и пропустивший вперед — к блоку, где жили Надя и Глаша. У Глаши тут же случились «неотложные дела», и в блоке остались трое: Саша, Надя и скрипучая кровать. Саша бросал понимающий взгляд на собрата по несчастью, после чего следовала короткая, но энергичная «сценка в лесопилке», как ее окрестила Надя.       — Держись ты с ним учтивей, глядишь, он бы всем прод заказы через Лазаревича выбил! — Саша уже отчаялся взывать к Надиным манерам и давил теперь на корыстный интерес.       — Это к Новому годы которые? Обожраться хоть раз за год? Соблазняешь!       Бах! — раздался оглушительный хлопок, и белесое облачко дыма закурилось рядом с очередью. Не успел Саша опомниться, как мелюзга уже сверкала пятками, победно хохоча.       — Валите-валите, придурки! — выкрикнула Надя посреди общего гомона. — Я пельмень ваш сами знаете куда засуну!       Но никто не бросился задерживать хулиганов: шаг в сторону, и плакало место в очереди! И мальчишки, кажется, это знали. Хоть придурки, а сообразительные.       — Чуть сапоги мне не испоганили, паскудники, — сказала Надя уже спокойным голосом, оглядывая ноги.       — Пельмень?.. — удивился Саша.       — Ты с какой планеты? Огненный пельмень, я думала, все о таком знают. У меня в школе все пацаны этим страдали. Дело нехитрое: пластилин, сера паровозная и еще что-то там. Зато радости этим дегенератам было… Это еще цветочки. Однажды контрошу сорвали, от нас даже классная отказалась.       — Как? — что Саше нравилось в Наде, так это байки. Такие байки, стать героем которых не пожелаешь и врагу, но оттого слушать только интереснее.       — О, целый боевик! — Надя аж запрокинула голову от прилива ностальгии. — Сидим мы, значит, на контроше, шпоры с корнями извлекаем, классная меж рядами шагает, патрулирует. Вдруг за окном как БАЦ! — Стоявший впереди дед аж подпрыгнул на месте. — Огонь, дым. Стекло треснуло! Училка — в обморок, участкового — в школу, контроша сорвана. Училка, как очухалась, чуть эвакуацию не затрубила: опять война, говорила.       — И что это было?       — Придурки были. Комсомольчики быстро разнюхали. У нашего Пашки Безденежных был дружбан из параллели, Фантомасом звали. Короче, Пашка к контроше не подготовился, даже шпор, придурок, не сделал. Но «друг в беде не бросит», верно? Фантомас на то и Фантомас, сделал огненный шарик да на леске подогнал к нужному окну.       — Огненный шарик?       — Ой, прости, я ж забыла, ты ж у меня пришелец! Берут шарик и надувают водородом, к концу замоченный в спиртяге или селитре шнур — считай, фитиль, отпускают — и жди фейерверка. Фантомас на том и спалился, что руки о бутылку обжег и купорос на химии стырил.       — Сильно обжег? — Слова Нади насторожили Сашу.       — До волдырей. Кто ж бутылку держит, она и рвануть может. Глядишь, ума прибавило. Хотя все равно не помогло — укатил наш Фантомас в Суворовское. А что?       Саша не слушал. Не сказать, что он любил в школе химию, но реакции по получению водорода вызубрил на зубок — училка постаралась. Одну из них даже на лабораторную давать не рискнули: как говорила химичка, обычные колбы не выдержат температуры. Саша тогда не придавал этому значения, а теперь вспомнил. Главное, реагенты достать не трудно: медный купорос был в любом хозотделе, аллюминий можно взять из фольги, а уж соленая вода — с этим дефицита точно не будет. В голове зарождалась Идея. Оставалось только бережно выносить ее и родить.       — … Саша, Шурик, Санчасть! — трясла его за рукав Надя. — Алло, товар выбросили! Ждешь, чтоб все расхватали?       Саша осмотрелся вокруг, и тут же захотел это развидеть. Люди, только что послушно стоявшие в очереди, сгрудились у окошка ларька в бесформенную массу. Рог, нет, рожок изобилия на миг приоткрылся — и никому не хотелось быть обделенным. Соваться в эту кучу малу — смерти подобно, но Надя толкнула, скомандовав:       — В атаку, боец! И без сигарет не возвращайся!       Подходили к цирковой гостинице уже затемно. Надя втягивала ноздрями запах победы на пару с сигаретным дымом, Саша помятый, но не сломленный, предвкушал, как вывалит на Фэлла свои соображения. Уже этой ночью!.. За такое он не прочь поскрипеть на кровати подольше и с большим усердием.

39

      — Химическая грелка? — Фэлл даже бровью не повел. Сидел на бортике и массировал пальцами виски. Так он отдыхал от нервотрепки на репетициях. — И чем это лучше? Они не нагреваются больше болевого порога.       — Вы меня не поняли, — не отступал Саша. — Я не про покупные. Это будут самодельные грелки! Тут нас никто не ограничивает. Сыпанем фольги побольше, проблема, — тут Саша достал из кармана клочок бумаги, на котором набросал схематично свое «изобретение». — Сжимаете, значит, рукой грелку, внутри лопается пакетик с электролитом, он вступает в реакцию с медным купоросом и фольгой. Легко помещается в руке, прячется в кармане и, главное, реакцию можно инициировать в удобный для вас момент, прямо на манеже! Маэстро, это наш золотой ключик.       — Да у нас тут юный Менделеев, не меньше! — Но в голосе Фэлла не слышалось издевки. Напротив, в его глазах читалась… гордость? — Похоже, у тебя, в отличие от Шуры, голова светлая не за счет одних волос. Но загадывать наперед не будем, примета плохая.       — Вечно вы со своими приметами…       Выклянчив на заводе за немалые деньги сшиватель пакетов, забрали упаковочную пленку с гаража, раздобыли реагенты: видимо, подпольное производство водорода мало кого интересовало, потому дефицита в них не наблюдалось. Наделали на сшивателе заготовки под грелки и под раствор. Но главная боль ждала впереди. Как всегда то, что просто выглядело на бумаге, в жизнь претворялось потом и кровью. Нет, обошлись, конечно, без крови, но ожогами отделались оба. Сначала грелка никак не желала нагреваться, и Фэлл едва снова не стал биться головой. Благо, Саша догадался прокалить купорос на сковороде и добавить соли в раствор. Реакция пошла бурно, температура перевалила за девяносто градусов — но не угадали с толщиной пленки, и пузырящаяся зеленая водица едва не лишила Фэлла волшебных брюк, а Сашу — мужского достоинства.       На третий раз, как водится в сказках, свершилось. Фэлл, обмотанный бинтом, ошпаренной рукой провел грелкой по штанине, оставив белоснежную полосу.       Сашу беспокоил не столько риск обжечься. Боль для цирковых — данность. Фэлл не знал, но метаморфоза происходила не столько с брюками, сколько в Саше. Его прикосновения. Они Саше нравились. Фэлл облапывал его доли секунды. Так досматривают жуликов в криминальной хронике. Саша выставлял одну ногу, потом другую, и понимал, что не хочет ее убирать. Но Фэлл уже подскакивал с коленопреклоненной позы, и снова он на голову выше, прыгай — не допрыгнешь.       Да, прикосновения Фэлла — самый страшный дефицит. За ними надо стоять в очереди, ежедневно в ней отмечаться, чтоб место не урвали. Саша и ждал. Каждую репетицию, пока Фэлл, извиваясь под осточертевшую самбу, не перетрогает каждую из танцовщиц за спины. Ждал и негодовал: «Чем моя спина хуже? Всем спинам спина! Идеальный треугольник! Как сказала бы математичка, равнобедренный! Бедра кстати, тоже ничего».       Но увы, ни спина, ни бедра оваций не удостаивались. Пару мгновений погладили по штанишкам — и снова в очередь за дефицитом. Если совсем припрет, конечно, можно перебиться и поскрипеть на пружинах с Надей минуту-другую, чего та регулярно и добивалась. Но проклятый дефицит становиться менее желанным не переставал. Саша спал с Фэллом в соседних комнатах, ел из общей кастрюли, чистил зубы щетками из одного стаканчика, да что там, грязное белье бросал в одну с ним корзину! И что? А ничего. Дефицит же. Торчит выставочным образцом за непроницаемой витриной — и никак его не «достанешь», хоть удавись: потайного отверстия-то нет. А возьмешься искать — можно все испортить, если и вовсе не схлопотать по щам.       — Ты чего застыл? Вторую давай! — скомандовал Фэлл, сидя на корточках. — Шура должен улыбаться и ногу подставлять. Я и так перед тобой тут как чистильщик обуви корячусь.       — Ой, задумался, — очнулся Саша. Музыка смолкла, и девчонки пялились на него.       — Ах, задумался, — несмотря на вкрадчивый тон, взгляд Фэлла не сулил ничего хорошего. Саша понял, что сорвал темп выступления, и никакие прежние заслуги не облегчат его участь. — Юный мыслитель! Чацкий или Гамлет?! Ну, ты думай, пока штаны назад не посереют.       И, выдержав паузу, проревел роковое:       — По новой!       Девчонки, включая Надю, одарили Сашу теплыми, дружественными взглядами, но его это не заботило. Сегодня ему достанется чуть больше дефицита. Маленькая, но победа.