Исключение

Этот человек был невыносим. Его безупречные манеры, вышколенный внешний вид, официальный тон, преданность, исполнительность и набожность, вечное занудство, правильность и однообразность в одежде сильно выводили из себя. Серьёзно, Миками надевал только свои деловые костюмы, причём все, как один, тёмных оттенков, будто находился в вечном трауре! Да он и сам словно воплощение траура — весь такой мрачный, безэмоциональный и будто бы скорбящий. Как здоровенный красноглазый ворон с ухоженными, лоснящимися перьями. Одежда его всегда была закрытая, наглухо застёгнутая… Если он и снимал пиджак (что происходило крайне редко в присутствии Амане), то никогда не закатывал рукава рубашки и не расстёгивал её верхние пуговицы, словно не хотел, чтобы кто-то посторонний видел его голую кожу. Миса давно убедилась, что если б за пределами христианских монастырей можно было ходить в длиннющих монашеских рясах, Миками точно щеголял бы только в них. Девушка не могла найти в нём ни одного значительного минуса. Он был лучше неё. Лайт ценил его больше. Он рассказывал ему то, что не рассказывал ей, они постоянно что-то обсуждали, закрывались и говорили, говорили, говорили… Господи, как же это раздражало! Миса в любой момент могла убить Миками, но Лайт точно прикончил бы её голыми руками за подобную выходку. Он очень не хотел лишаться своего верного слуги. Хуже всего то, что Миса вынуждена оставить их одних: у неё назначены гастроли в США. Съёмки в самом Голливуде… Никакой радости Миса от них не испытывала. Только жгучую досаду, ревность к Лайту и какую-то странную тревогу, как будто в её отсутствие с её мужем произойдёт что-то очень нехорошее. Конечно, Миками — это не Такада или какая-то другая женщина, он не сможет увести у неё Лайта или переспать с ним, но чувство ревности этот факт никак не умалял, скорее, даже увеличивал: Ягами предпочитает собственной жене, которая готова ради него на всё, человека, которого знает всего ничего; которого выбрал просто, чтобы отвести от себя подозрения и заманить СПК и опергруппу в ловушку. Амане понимала, что Лайт не подаст на развод, потому что слишком дорожит своей репутацией, но панический страх потерять мужа, которого она добивалась так долго, не спешил уходить. Поэтому, стоя в аэропорту в обществе очередного невзрачного менеджера, Миса всё никак не могла попрощаться с Лайтом и выпустить его из объятий: — Пожалуйста, звони мне. Я скоро приеду, милый, ты только не скучай! — Конечно, любимая. Я буду тебя ждать. Её не будет в Японии где-то месяц. Замечательно. Спустя неделю после той ночи Мисе поступило предложение о съёмках в Америке. Сначала она хотела отказаться, чтобы не лишаться общества своего дорогого муженька, но Лайт быстро сумел её переубедить: — Твой гонорар в три раза превысит мой, даже несмотря на то, что я заменил самого L и теперь работаю от его имени. Это золотая жила, нельзя упускать такую возможность, — сказал он ей тогда. — А ещё ты отличная актриса. Может быть, ты наконец-то обретёшь заслуженную популярность? Я был бы очень счастлив, узнав, что моя жена стала по-настоящему знаменита, — этих слов оказалось достаточно: — Если ты этого хочешь, любимый, то я обязательно поеду! И тем не менее у Лайта было смутное предчувствие, будто его жена что-то знает или, по крайней мере, догадывается о том, о чём догадываться не должна, поэтому и не хочет уезжать. Это предчувствие он быстро выкинул с головы, понимая, что у Мисы нет никаких оснований, чтобы подозревать его в «измене», тем более с мужчиной. А если она всё же узнает об этом или даже воочию увидит, то точно стерпит, такой уж она человек. Миса никогда не сможет сказать ему «нет». Единственное, на что она способна в такой ситуации — истерить, плакать и громко хлопать дверями. Может, сбежать из дома на пару часов, но обязательно вернуться, а после ещё и прощения просить. — Амане-сан, извините, что прерываю, но через пять минут начнётся посадка на наш рейс, — несмело подал голос менеджер. — Игараси, опять ты за своё! — возмущённо воскликнула Миса, но от Лайта всё-таки отстала. Тот еле заметно выдохнул и расправил складки на одежде, мысленно поблагодарив менеджера за его слова. Если б он их не сказал, Амане бы ни за что не отлипла от него. — Простите, но у нас чёткий график, — Игараси намекающие постучал по циферблату своих наручных часов. — Заканчивайте быстрее. — Замолчи! У нас ещё есть время… Ладонь Лайта легла на хрупкое девичье плечо. Кира вновь притянул супругу к себе, поцеловал. — Тебе пора, Миса. Я позвоню позже. Амане посмотрела на него с привычным обожанием и безмерной любовью, порывисто обняла за пояс, но почти сразу послушно отступила. — Миса скоро вернётся. Береги себя, Лайт, — она чмокнула его в щёку. Как раз в этот момент по громкоговорителю объявили посадку на рейс в Лос-Анджелес. Миса воодушевлённо помахала мужу и пошла к менеджеру. Тот облегчённо вздохнул и направился в зал вылета. Амане поспешила за ним. Перед тем, как уйти, она обернулась к Лайту, улыбнулась и послала воздушный поцелуй. Ягами улыбнулся в ответ. Девушка бросила на него последний взгляд и скрылась за углом. Отлично. Пришло время заняться более насущными вопросами. Он развернулся и направился к выходу, по пути вытаскивая из кармана телефон.

***

Миками сидел на диване и смотрел телевизор. Там как раз шли новости прямиком из Штатов. Выступал Бэзил Февер — человек, которого Миками выбрал на роль представителя Киры. И он не ошибся: ведущий замечательно исполнял возложенные на него обязанности. Февер не использовал свой «титул», как наживу, не кичился им и вёл себя довольно скромно. Он не унижался и не лебезил перед Кирой, предпочитая сдержанно поддерживать его, перечислять его заслуги перед человечеством и говорить о том, что такая личность необходима современному миру. — Кира взвалил на себя огромную, непомерную ношу, избавляя нас от зла. Наша задача — соблюдать его порядок и строить новое общество, общество, в котором не будет места ненависти, дурману и порокам, — заявил Февер. — «Хорошо сказано», — подметил Миками. Он долго не мог выбрать новый «голос» Киры — в этом деле Лайт предоставил ему полный карт-бланш, зная, что Миками в любом случае не ошибётся, и Тэру зарёкся, что полностью оправдает его ожидания. Несколько месяцев прокурор изучал всевозможных журналистов и телеведущих из самых разных стран, ища подходящую кандидатуру. Он перебрал две тысячи досье и наконец нашёл нужного человека. Бескорыстного, не лишённого ума, объективного человека с идеальной репутацией, отличными ораторскими навыками и немалой известностью у себя на Родине. Он был одним из немногих людей, которых с гордостью можно назвать примером для подражания. Бэзил Февер. Миками изучил его биографию вдоль и поперёк и пришёл к выводу, что более идеального кандидата на роль представителя Киры не существует. Февер, в отличие от многих других журналистов, не умолял Киру назначить его новым «голосом», не пытался сколотить на его имени капитал и не извращал его идеи, как это делал Демегава. Миками выбрал его и ни разу не пожалел с тех пор. После того, как почти год назад американский телеведущий Бэзил Февер был избран новым представителем Киры, канал, на котором он выступал, стал международным. Star TV появился почти во всех телевизорах планеты. В Штатах программа Февера всегда начиналась ровно в семь вечера и длилась два часа, но из-за разных часовых поясов в других странах показывали зачастую уже не прямой эфир, а его запись, переведённую на местные языки. Конечно, Миками знал об этом, поэтому всегда заранее высылал Феверу письма, чтобы тот успел их прочитать и объявить указания Киры в своих новостях. — Замечательного человека ты выбрал, Миками. Отличная работа, — похвалил его Лайт, когда увидел многочисленные выступления американца по телевизору. Они потом ещё много говорили об этом человеке. Лайт тогда полностью одобрил его кандидатуру и сказал, что Февер действительно идеально подходит на роль «голоса» Киры. Лайт… От него всю неделю не было вестей. Тут и ежу понятно, что он избегает его. Миками не осуждает его за это. Ему так-то тоже дня три понадобилось только для того, чтобы осознать всё произошедшее. Честно признаться, он первое время думал, что Лайт убьёт его, но этого так и не случилось. Да и Рюук оказался удивительно деликатным и особо не подначивал прокурора. Так, пару раз подшутил над ним, но не более. — «Надо дать ему время. Я не имею никакого права на него давить или навязываться ему». Рюук лежал на полу перед диваном, болтал ногами в воздухе и скучающе пялился в экран телевизора; Февер явно не был ему интересен. Синигами думал, что после недавних событий хандрить он уж точно не будет, но сейчас именно этим он и занимается. Чёртов Лайт со своими манипуляциями… Внезапно зазвонил телефон. Миками почти мгновенно взял его в руки и посмотрел на дисплей. Лицо прокурора не изменилось, но в глазах появилось явное предвкушение, перемешанное с радостью и какими-то оттенками страха и тревожности. Он быстро нажал кнопку принятия вызова. — «Неужто Лайт вспомнил про него?» — подумал Бог смерти, и настроение его начало подниматься. — Да? — начал Миками. Рюук чуть напрягся, желая услышать разговор полностью. — Приезжай ко мне, — не церемонясь, заявил Лайт. И тут же добавил: — Миса уехала на гастроли в Штаты. Её не будет дома весь месяц. Я многое обдумал и решил, что сейчас самое время обсудить произошедшее. Привычный холодный тон. Никаких любезностей. Конечно, а с чего бы Кире изменять самому себе? Случившееся неделю назад не даёт Миками никаких привилегий. — Как скажешь, Бог. К пяти часам я буду на месте, — странное, очень странное влияние оказывал на него этот… Человек. И вроде бы Миками почти убедился, что Лайт Ягами никакой не Бог, но почему-то продолжает его так называть. Наверное, дело привычки. Или нет?.. — Отлично. Жду, — трубку повесили. Миками положил телефон на кофейный столик и устало потёр переносицу. — Неужели я дождался продолжения этой мелодрамы? — саркастично спросил Рюук. — Ты остаёшься здесь, — резко ответил Миками. — А если я узнаю, что ты подслушивал или подсматривал, то оставлю без еды и игр на месяц, — прокурор встал с дивана и пошёл переодеваться. Синигами примирительно взмахнул костлявыми руками с неестественно длинными пальцами: — Ладно-ладно, зачем же так жестоко? — Рюук сел, громко звякнув своими металлическими аксессуарами. Что-что, а лишаться новенькой PlayStation 3, которую он выпрашивал у Миками два месяца, очень не хотелось. Сначала он просил у прокурора недавно вышедшую PS4, но тот категорически отказался покупать её, заявив, что «не будет тратить столько денег на эту мимолётную хотелку, созданную для лодырей», поэтому Рюук, как следует поторговавшись с ним, в итоге уговорил его купить хотя бы PS3. — Так уж и быть, посижу здесь. — Вот и славно, — голос Миками донёсся откуда-то из спальни. — В холодильнике яблочный пирог. Можешь съесть его, но остальное не трогай. Рюук растянул губы в настолько широкой улыбке, что, кажется, даже сам чеширский кот ему бы позавидовал. — Ты такой душка, Миками, — Бог смерти лениво встал и направился к полке с видеоиграми для приставки. Миками, разумеется, в них никогда не играл, но покупал их для Рюука, чтобы тот лишний раз не путался под ногами. Порывшись в упаковках с дисками, синигами достал пятый Resident Evil и принялся подключать его к приставке. Пока он возился с этим, Миками уже переоделся и собрал все необходимые вещи. Почему-то он упорно продолжает надевать очки, хотя это абсолютно бессмысленно. Рюук ещё в первый день своего знакомства с Миками отметил, что без них он выглядит гораздо лучше. Прокурор тем временем наскоро причесался, надел ботинки и пальто и, поправив очки, вышел из квартиры, хлопнув дверью. — «А торопится-то как…» — подумал Рюук, сел на диван и взял в когтистые руки джойстик.

***

Странное чувство, похожее на лёгкий страх, охватило Миками, когда он подошёл к квартире Лайта и Мисы. Почему-то ему не хотелось стучать в дверь или звонить в звонок. На миг появилось сильное желание развернуться и уехать домой, но прокурор мужественно его поборол. Он поднял руку и осторожно постучал по двери костяшками пальцев. — Открыто, — почти мгновенно донеслось с той стороны. Миками потянул за ручку и вошёл в квартиру. Закрыв дверь на замок, он огляделся: в прихожей никого не было. Он снял пальто и обувь и прошёл дальше. Лайт обнаружился в гостиной; он сидел на диване и со скучающим видом записывал имена в тетрадь смерти. По телевизору шло какое-то ток-шоу про политику, но Ягами, казалось, не обращал на него никакого внимания. Прокурор замер в дверном проёме, не зная, что делать и как себя вести. Он будто вновь стал шестнадцатилетним пубертатным подростком, впервые поцеловавшим девушку и не понимающим, что делать дальше. Ощущение воистину омерзительное. — Так и будешь там стоять? — Лайт положил ручку на кофейный столик и посмотрел на Миками. Тот пристыженно и уже как-то привычно опустил взгляд в пол, поджимая пальцы ног. Кира усмехнулся. Попугай Мисы, оставленный любимой хозяйкой, взволнованно чирикнул и заинтересованно наклонил голову. — Мне присесть? — неловко спросил Миками. Лайт засмеялся: — Ну, если ты не хочешь весь вечер вот так простоять, то почему бы и нет. Прокурор с недоумением посмотрел на него. Лайт подавил желание закатить глаза. Даже Миками иногда мог безбожно тупить. — Садись. Нам нужно многое обсудить, — он приглашающе похлопал рукой по дивану. Но Миками вновь удивил его, когда наконец-то подошёл ближе, но сел не на диван, а прямо на пол перед ним. Ягами на мгновение смутился, но быстро нашёл в этом преимущество: прокурор полностью осознавал своё подчинённое положение, понимал, что сидеть рядом с Богом — значит признать себя равным с Ним. Удел верного слуги — стоять на коленях перед своим господином и поклонятся Ему должным образом. — «Он слишком хорошо понимает меня», — подумал Лайт и довольно улыбнулся. Поднял руку и небрежно погладил Миками по волосам. Намотал на палец чёрную прядь и легонько потянул на себя. Прокурор сдавленно зашипел и рефлекторно схватил Киру за предплечье, но почти сразу отпустил, уткнувшись в его ногу. Лайт хмыкнул и вновь стал гладить его по голове, словно ретивого пса. Минуту они сидели молча. Тишину разбавляла лишь дискуссия, которую вели политологи на телевидении. Наконец Лайт начал: — Ты понимаешь, что у нас ничего не выйдет? Тэру поднял голову и посмотрел ему в глаза: — Конечно, Бог. Я и не думал, что у нас будет что-то… Большее, — в его голосе слышалась боль, но он неплохо её скрывал. Он вновь опустил взгляд в пол. Лайт взял Миками за подбородок, заставляя его посмотреть ему в глаза. Второй рукой Ягами аккуратно подцепил очки и снял их, после чего положил куда-то в сторону. Миками подслеповато заморгал и на пару секунд прищурился. От этой привычки он всё никак не мог избавиться, хотя зрение у него теперь было отличное. Он приобрёл глаза Бога смерти больше года назад, но всё ещё удивлялся, что видит окружающий мир чётко и ярко, а не тускло и размыто, как до заключения сделки с Рюуком. — Очки тебя старят. Тебе без них лучше, — Кира отпустил его, и прокурор облегчённо выдохнул. Миками молчал, пытаясь придумать, что сказать в ответ. Щёки предательски покраснели. Казалось бы, почему? Он и Лайт и не таким ведь занимались. Тем не менее Миками всё ещё смущался даже от мимолётного прикосновения Киры. Пожалуй, больше всего Лайт ценил в Миками его скромность. Даже после всего случившегося Тэру вёл себя крайне стеснительно и неуверенно, будто это всё у него впервые, хоть и не боялся проявить инициативу. Он понимал, что Кира его использует. Этим он и отличался от Мисы и Киёми, которые после нескольких ласковых прикосновений и поцелуев думали, что у них с Лайтом любовь до гроба. Миками же довольствовался тем, что есть, и не требовал большего, хоть и страдал от этого. В этом было его главное преимущество над Амане и Такадой, да и над остальными невзрачными девушками, с которыми «встречался» Лайт. — Они — часть моего образа, — наконец проговорил он, не поднимая глаз. — Я с самого детства их ношу. Без них мне… Непривычно. — Но теперь они тебе не нужны, так ведь? — риторически спросил Кира. Конечно, он знал, что после сделки на глаза зрение человека становится практически таким же острым, как у самих Богов смерти, вне зависимости от того, насколько оно было плохим; ношение очков или линз после этого, разумеется, станет бесполезным. Миками же, не поняв, что вопрос был риторический, ответил: — Не нужны, Кира-сама. Но они ведь не мешают, — он вдруг поднял голову и посмотрел на Лайта своим фирменным фанатичным взглядом. — Если хочешь, я могу перестать их носить. Лайт вновь усмехнулся и медленно погладил Миками по щеке. — Я не собираюсь самоутверждаться за твой счёт, приказывая тебе носить или не носить какие-либо вещи. Тэру, несмотря ни на что, всё ещё оставался крайне чувствительным к его прикосновениям. Ягами провёл большим пальцем по иссиня-чёрной тени на нижнем веке Миками — синяки под глазами так и не исчезли с лица прокурора; кажется, они стали даже заметнее. — Я же велел тебе больше спать, — с деланной заботой сказал Кира. Миками устало прикрыл глаза. — Я пытался, честно. Но после… Кхм, того, что произошло, спать стало почти невозможно. Прости, — он обнял Лайта за ноги. — Не вини себя, — Лайт вновь погладил его по щеке. Всё это представление, где он играет роль милосердного и всепрощающего Бога, очень понравилось ему. — «Нужно извлечь максимум пользы из этой связи. В противном случае она для меня бесполезна». Старые-добрые манипуляции чувствами и прикосновениями, оказалось, прекрасно работали не только на женщинах, но и на этом мужчине. Привязать к себе и оттолкнуть. Дать надежду и разбить её вдребезги. Влюбить в себя и морально уничтожить. Подчинить. Что может быть прекраснее ощущения того, что человек полностью зависим от тебя и готов ради тебя на всё? Ощущения власти. Власти не над наивными дурами, а над тем, кто по-настоящему умён, талантлив и… Красив. То, что его действительно привлекает этот мужчина в романтическом смысле, всё ещё удивляло и немного пугало Лайта; он всё никак не мог смириться, что оказался… Неправильным. Что в нём есть хоть какой-то изъян. А Миками сидел перед ним на коленях и молча наслаждался его прикосновениями. Конечно, он понимал, что беспокойство Лайта такое же фальшивое, как и всё остальное в нём. А ведь когда-то он считал этого человека совершенством. Непогрешимым, святым идеалом. Богом. Может, не стоило им встречаться на складе? Миками бы не разрушил свои иллюзии в пух и прах, не было бы этих недоотношений, а Кира бы так и остался абстрактной мессией, которой Тэру фанатично бы поклонялся. Ему не пришлось бы разочаровываться. Сейчас Миками обнимает его за ноги, не желая отпускать, и понимает, что ошибся. Семь лет он гонялся за выдуманным общественностью образом, не понимая простой истины — Кира человек. Такой же, как и он, и Амане, и Такада, и все остальные люди тоже. Но этот человек воистину уникален своей гениальностью и находчивостью. Лишь только за победу над самим L Миками уже безмерно его уважал, что уж говорить про остальные достижения Лайта Ягами. Миками осторожно отстранился от руки Киры и отпустил его ноги. Ягами посмотрел на него непонимающим взглядом. — «Что это с ним?» — подумал Лайт. Миками, добровольно отстранившийся от него — это что-то новенькое. Прокурор глубоко вздохнул. И неожиданно выдал: — Я могу называть тебя по имени? Глаза Лайта распахнулись. По имени? Что это значит? Неужели… — «Миками больше не считает меня Богом? Но как?..» — подобное не входило в планы Киры. Он думал держать прокурора на коротком поводке, но Миками оказался не промах. Нет, Тэру Миками обыграл его! Провал. — «Что я сделал не так? Неужели я проиграл?!..» — такая вероятность скорее даже не тревожила, а бесила Лайта. Несмотря ни на что, он решил сыграть ва-банк: — Ты сомневаешься во мне, Миками? — Ни в коем случае, — Миками взял его руку в свою и осторожно поднёс её к губам, оставляя на костяшках нежный поцелуй. — Но в последнее время я много думал о тебе. — И о чём же ты думал? — нахмурившись, спросил Ягами, грубовато вырывая руку из-под ладони прокурора. — Ты… Ты потрясающий человек. Самый уникальный из всех, кого я знал. Я очень рад, что ты выбрал меня и позволил мне творить добро и справедливость, и я очень уважаю тебя за всё, что ты сделал. Твоя деятельность дала мне силы бороться со злом. Я останусь преданным тебе при любых обстоятельствах, но… — он запнулся, словно боясь говорить дальше, но быстро совладал со страхом и уверенно заявил: — Но для меня ты больше не Бог. Лайт смотрел на него широко раскрытыми глазами ещё несколько бесконечно длинных секунд, а потом громко, дико, безумно рассмеялся. Почти как на складе. Только это был не триумфальный смех. Это был смех истерический. — Я знал! Я знал!.. — еле-еле сказал Лайт, не переставая хохотать. — Я знал, что однажды ты так скажешь, но не думал, что ты… Так скоро!.. Конечно, он предполагал, что однажды Миками перестанет видеть в нём лишь своего кумира Киру, Бога, но не думал, что это произойдёт так быстро. Хотя чему он удивляется? Лайт же выбрал Миками потому, что тот мыслил почти так же, как он сам! Ягами умолк и обессиленно опустил голову, скрыв глаза за длинной чёлкой. — Ты это понял, когда мы с тобой сексом занимались? — без особого энтузиазма спросил он, потирая шею. — У меня были сомнения и до этого, но тогда я почти убедился; окончательно я всё осознал уже здесь, — Миками почти не удивился подобной реакции на «разоблачение». Наоборот, ему стало очень жаль Лайта. Он подался вперёд и вновь обнял его за ноги, уткнувшись лицом в колени. — Так могу я?.. — Называй, как хочешь. Миками помолчал немного, но после поднял голову и произнёс его имя так осторожно, словно осознанно нарушал строгое табу: — Лайт. Я не буду скрывать, что разочарован. У меня сейчас такое чувство, будто меня семь лет нагло и беспощадно водили за нос. Но не думай, что я уйду или буду бунтовать. Я… — он вновь замялся. — Я хочу быть с тобой. Оберегать тебя. Хочу быть тебе полезным. Для меня ты больше не Бог, но человек, превзошедший Бога. Ягами смахнул каштановые пряди с глаз и заинтересованно посмотрел на прокурора. Тот посмотрел в ответ. — Вспомни тех же Богов смерти. Рюук рассказывал мне, что их жизнь бессмысленна, они давно забыли самих себя, их мир гниёт и умирает. А ведь они настоящие Боги. Ты же сделал за семь лет столько, сколько они не сделали за последние несколько веков. Ты изменил историю, Лайт. Благодаря тебе справедливость наконец-то восторжествовала. Мне кажется, это очень солидный повод для гордости. Кира легонько улыбнулся и небрежно потрепал Миками по волосам. — Да уж, умеешь ты поддержать, Миками. — Я же твой верный слуга, — он растянул губы в чуть безумной ухмылке. — Это моя работа. Похоже, это всё же не провал. — «А ведь я думал, что у него нет никаких иллюзий насчёт меня», — подумал Ягами, когда прокурор вновь поцеловал тыльную сторону его ладони. — «В любом случае они теперь разбиты вдребезги. Может, это хорошо? Его верность в любом случае непоколебима. Кажется, он продолжит поклоняться мне дальше, несмотря ни на что. Он не вонзит мне нож в спину. Возможно, теперь перед нами откроются новые возможности, и Кира вновь усилит своё влияние». Да. С этим человеком ему определённо будет очень весело. Лайт ни капли не жалел, что выбрал его.