Исключение

«Минуй нас пуще всех печалей

И барский гнев, и барская любовь».

— А. С. Грибоедов, «Горе от ума»

В первый раз они переспали через четыре месяца, в начале марта. Честно говоря, подобный исход был очевиден с самого начала, дело оставалось лишь за временем. Видимо, исключительность Миками всё же не подействовала на то, чтобы не лечь с ним в постель. И с Мисой, и с Такадой у Лайта был опыт — почему же его не может быть с Миками, учитывая, что тот подобрался к его душе гораздо ближе, чем они? Конечно, дело было в том, что он мужчина, и Ягами долгое время не мог смириться с тем, что его очень интересует этот человек, что его влечёт к нему. Влечёт по-настоящему. Это было не обязательство, как с Мисой или Киёми, это было желание. Ему хотелось попробовать что-то новое, но он никогда не причислял себя к «этим», как презрительно называла их Миса. «Эти» люди вызывали у Лайта отвращение, да и интересовали его до этого только девушки. Но как быть, если он сам заварил всю эту кашу? — «Если уж и заварил, то лучше не жалеть масла». После оперы они стали видеться гораздо чаще и, кажется, пробудили друг в друге глубокий тактильный голод, утолить который могли только они сами. Миками не хотел касаться Лайта первым, поэтому Кира смело трогал его за руки, колени, плечи, бёдра. И Миками робко протягивал ладонь и касался в ответ — осторожно, невесомо, нежно. Но Ягами не давал ему распускать руки: стоило Тэру коснуться губ или волос, как Лайт отталкивал его и уходил, прекрасно понимая, как ранит прокурора подобное поведение, и получая извращённое удовольствие от этого. Ему нравилось то, что они делали, но он ощущал себя безумцем, сумасшедшим, помешанным на чём-то запретном и порицаемом. Однажды они целый вечер просидели на квартире у Миками и просто касались друг друга, изредка прерываясь на какие-то бессмысленные беседы. В один момент прокурор несмело попытался затащить Лайта на колени, за что чуть не получил смачную пощёчину. Нет, Ягами ещё не настолько сошёл с ума. Тогда он выпутался из его рук (нехотя, ведь они были очень тёплые, приятные и в каком-то смысле уже даже родные) и ушёл, не попрощавшись. Лайт прекрасно понимает, что Миками тоже думает, что это грешно и неправильно, но не может остановиться сам или остановить своего Бога. В его глазах всегда было много стыда, он прикрывал их и прикусывал губу, нежно поглаживая бедро Лайта, и делал он это так красиво, так благоговейно, что Кира на пару секунд забывал и о тетрадях смерти, и о Новом мире, и о собственном ореоле божественности. Ему было просто… Хорошо. Все эти касания и взгляды превратились в их общую зависимость, и Лайт вновь соврёт, если скажет, что она ему не нравится. Подобного удовольствия от простых прикосновений он не испытывал никогда. Это чувство казалось ему омерзительным и прекрасным, он ощущал себя уязвимым и защищённым одновременно. Хотелось убить Миками, записать его в тетрадь, да хоть самолично зарезать, но он не мог. Рюук никак не комментировал эту ситуацию, за что Лайт был ему безмерно благодарен. Синигами без вопросов улетал куда-нибудь развлекаться и не мешался под ногами. Миса была постоянно занята на съёмках и домой заходила редко, поэтому ничего не замечала. А если бы и заметила, то стерпела: никому же не хочется потерять столь великолепного и желанного мужа?

***

И всё же Лайт решился. Понадобилось несколько недель, чтобы вновь послать все свои предрассудки куда подальше и уверенно заявить: «Я ведь Бог. Если захочу что-то сделать, то сделаю, и никто мне не помешает». Пойти на поводу у собственного гедонизма оказалось сложнее, чем он думал, но после того, как все угрозы миновали, сдерживаться не было никакого смысла. Он — закон. Он не следует правилам, он их ломает и создаёт из осколков новые. Но кое-что ему всё-таки мешало. Мнение самого Миками. Без его согласия Лайт, конечно, не стал бы ничего делать. А Миками, как выяснилось, оказался очень консервативным человеком, истинным сторонником пуританизма, который не мог, как Лайт, переступить свои принципы ради прихоти, «новизны» и желания развлечься. Он придерживался своих правил и нарушать их для него было строжайшим табу. Можно, конечно, надавить на него, используя свою власть, но Лайт не хотел, чтобы прокурор чувствовал, будто его к чему-то принуждают. Нет. Лучше уж подождать, пока он решится сам (а Ягами понимал, что когда-нибудь он обязательно сделает это), нежели предпринимать какие-либо действия. Да и авторитет Киры в глазах Миками может сильно упасть, а Лайту это точно не нужно. Вероятность, что прокурор не пойдёт на поводу своих желаний и желаний самого Лайта, равна нулю. Он слишком сильно любит своего Бога и слишком хорошо понимает его. Рано или поздно он пренебрежёт своими принципами, чтобы угодить ему. Лайту же остаётся только ждать.

***

Миками не понимал логику Бога. С тех пор, как Он стал проявлять к нему столь неоднозначное… Внимание, прокурор не находил себе места. То, что они делали, было неправильно. Грешно. Богохульно? Оно противоречило всем принципам прокурора, которые он выстраивал долгие годы. Но он, чёрт возьми, хотел, чтобы оно продолжалось! Совсем перестал спать, думая о Боге. Так хотелось, чтобы Его пальцы наконец прикоснулись не к одежде, а к голой, уязвимой коже, запутались в волосах, с силой потянули за длинные пряди… И в то же время Миками понимал, что не достоин подобного. Но ведь Бог сам сделал первый шаг и совсем не возражал, когда он касался Его священного тела. Противоречия загнали прокурора в тупик. Он не мог решить: хочет ли он, но не может, или же может, но не хочет, и этот выбор, по сути, без выбора просто сводил его с ума. Время шло, а Миками всё не мог определиться. Не мог выбрать. Он считал, что главная цель в его жизни — служить Кире верой и правдой, исполнять Его волю и заслужить Его доверие и уважение. О подобных… Контактах он никогда и не думал. Но, видимо, Лайт в первый раз не разделял с ним точку зрения. Миками был очень догадливым человеком и прекрасно понимал всё и без слов, достаточно было выжидающего взгляда или властного, но в то же время ненавязчивого прикосновения, в котором всё-таки чувствовались неопытность и лёгкое смущение. — «Если Бог хочет этого, то я обязан исполнить Его волю. То, что мы творим, не может быть грехом, ведь именно Он определяет, что есть богохульство, а что нет», — спустя недели размышлений решил Миками, но решение это далось ему тяжело. Ему хотелось новых ощущений, но он боялся ступить на неверную дорожку. Лайт вёл себя гораздо развязнее и увереннее, хоть и было заметно, что это всё для него тоже впервые. Но всяким сомнениям рано или поздно приходит конец. Тэру отважился пойти на столь смелый шаг лишь через четыре месяца.

***

— Всё, что ты пожелаешь, Бог, я с радостью исполню, — Миками сильнее стиснул чашку с чаем, ощущая, как вспотели пальцы. Он сидел в кресле, Лайт стоял у окна, безучастно глядя на огни ночного города, засунув руки в карманы. Они говорили о чём-то (перед этим, конечно, опять перетрогав друг друга почти везде, где только можно). И Лайт понял, что победил. То, как Миками произнёс эти слова, уже говорило о том, что он решился. Его обычно уверенный и спокойный голос слегка дрогнул, пальцы добела сжали чашку, голова чуть опустилась в безмолвном смирении — Кира прекрасно разглядел это в отражении в стекле. Он улыбнулся. Отлично. Осталось лишь сыграть последний аккорд: — Делай то, что считаешь нужным, Миками. Это призыв к действию. Значит, Бог тоже сделал свой выбор. И, более того, их выборы вновь совпали. Кира произнёс эти слова с оттенком какого-то приятного удивления, может быть, даже радости, предвкушения. Он ждал этого. И Он хочет этого. И Миками Его не разочарует. Он поставил чашку на кофейный столик, снял очки и положил их туда же, поднялся с кресла и осторожно подошёл к Лайту, встав у него за спиной. Поколебавшись несколько мгновений, прокурор несмело обхватил Киру за пояс, сцепив пальцы в замок где-то возле пряжки ремня, прижался грудью к Его спине и положил голову на плечо. Столь… Близкого контакта у них ещё не было. Волосы Миками защекотали шею, дыхание обожгло кожу. Ягами, поняв, что не прогадал и вновь сорвал куш, чуть подался назад, чтобы X-Кире было удобнее, левую ладонь положил на руки прокурора, а правую запустил в его волосы. — «Мягкие…» — мельком отметил он. От таких прикосновений Бога сердце Тэру забилось, как бешеное. Он вдохнул уже привычный запах Его одеколона, стараясь выкинуть из головы все мысли, и — Господи, он никогда не сможет до конца поверить в то, что решился на такое, — медленно провёл языком по шее Лайта. Тот с удовольствием откинул голову назад, на чужое плечо, и промурлыкал что-то невнятное. Ни с Такадой, ни с кем-либо ещё Миками не был так осторожен, как с Лайтом. Прокурор думал, что если сделает что-то не так, то Ягами тут же отвергнет его и уйдёт или, что гораздо хуже, он попадёт в опалу, а это для него страшнее самой смерти. Кира потянул его за волосы, безмолвно приказывая продолжить. Миками, тихо простонав, с удовольствием выполнил Его просьбу: вновь провёл языком по чуть загорелой коже и слегка прикусил её. Лайт едва заметно вздрогнул, но довольно улыбнулся. — Миками, ты меня любишь? — спрашивает Он, пока Тэру целует и покусывает его шею. Лайт слегка ослабляет хватку, чтобы он смог ответить. Миками утыкается носом в Его волосы. От вопроса Бога он готов расплакаться. Лицо горит нещадно, руки рефлекторно сжимают чужое тело сильнее, и он отвечает абсолютно искренне: — Больше всего на свете. И Лайт верит. Слова Миками звучат приглушённо, отчаянно; он не кичится ими, как Миса, не говорит бездумно, как Такада. В них чувствуется искренность, такая искренность, какую Лайт, наверное, ещё ни разу в жизни не слышал. Даже L во время их последнего диалога тогда, на крыше небоскрёба, не разговаривал с ним так. И что-то теплеет в груди Киры. Ему хорошо оттого, что этот человек ментально зависим от него, но он хочет как-то ослабить его боль, хочет, чтобы Миками тоже получил удовольствие. Поэтому Лайт поворачивается к нему и обнимает за пояс, притягивая к себе. Впервые он делает это с кем-то по собственному желанию, а не потому что надо. Миками, поражённый и до конца не верящий в происходящее, обнимает Бога за плечи, поддаваясь греховному соблазну. Удивительно приятно оглаживать мужское тело. Лайт смеётся ему в ухо и почти так же, как когда-то Такада, тянет на кровать. — «Какое приятное дежавю. Всё по накатанной», — думает Миками, сдерживая невольный смех. Смотрит на Лайта, одним взглядом спрашивая разрешения. Тот насмешливо кивает, с невиданным доселе интересом наблюдая за прокурором. Миками тянется к пиджаку Киры и аккуратно расстёгивает его. Кто бы мог подумать, что однажды он дойдёт до того, чтобы спать с Богом. Что однажды он в принципе будет спать с мужчиной. Лайт тоже снимает с него галстук, расстёгивает рубашку. В отличие от Киёми, Он никуда не торопится и наслаждается каждой секундой. Миками сильнее вжимается в Него, ощущая тепло Его кожи и стараясь навсегда запечатлеть в памяти каждое прикосновение Бога, каждый Его взгляд и вздох, расстёгивает пуговицы чужой рубашки. Одежда летит в одну кучу. Это хорошо, вновь думает прокурор, ведь так его вещи впитают запах Бога. И всё же он этого хотел. И не жалел, что решился. Далеко не каждому, в конце концов, дана такая привилегия, как секс с самим Кирой. Лайт более элегантнее и грациознее сложен, чем он, и Миками кажется, что именно так и должны выглядеть настоящие Боги. Он не может позволить себе прикоснуться к загорелой коже, считая свои руки слишком осквернёнными для этого. Ягами тяжело вздыхает, закатывает глаза и берёт Миками за белое запястье, уверенно кладя широкую ладонь себе на грудь. Прокурор чувствует под рукой размеренное биение сердца. Такое спокойное, будто ничего особенного не происходит. Сердце самого Миками колотится так, словно у него вот-вот случится сердечный приступ и без всяких записей в тетради. Лайт осторожно убирает с лица Тэру длинную антрацитовую прядь, заправляя её за ухо, и с удовольствием оглядывает полуобнажённого мужчину. Бледная кожа — не болезненно бледная, какая была у L, а скорее алебастровая, как у аристократов; чёрные, почти женские на ощупь, взлохмаченные волосы, контрастно разметавшиеся по белой подушке; крепкое, закалённое годами тренировок тело. Рассматривая его, Ягами в очередной раз понял, что Миками гораздо сильнее его в физическом плане. Хотелось бы ощутить как-нибудь его стальную хватку на собственных запястьях… Но их роли уже распределены. Если же говорить о его глазах… В них не было ничего занимательного. Если исключить тот факт, что у него глаза Бога смерти, то они весьма непримечательны. Самые обыкновенные, тёмно-карие. Стандартный для японцев цвет глаз. Но Миками был тем самым идеалом, человеком, которого по праву можно назвать эталоном для других приверженцев идей Киры. Лайт не мог подобрать точное слово, чтобы описать его, но больше всего в Миками чувствовалась какая-то… Породистость. Ягами расстегнул его ремень, спрашивая: — У тебя уже был такой опыт? Миками, стыдливо прикрыв рот тыльной стороной ладони и ощущая, как горят щёки, хрипло ответил: — Нет… — его смущение выглядело просто очаровательно. Никогда ещё Лайт не испытывал такого интереса к человеку. С Миками он ощущал какое-то родство, близость. Ему нравилось быть с ним, нравилось его касаться, слушать его тихие стоны. Лайт не любил признаваться в этом даже самому себе, но, несмотря на широкий круг общения с самыми разными людьми (и нелюдями), он всегда был одинок и одиночество своё ненавидел всеми фибрами души. То, что он был окружён идиотами, из-за которых непрерывно играл свои многочисленные амплуа, просто сводило его с ума в самом плохом смысле этих слов. Даже те, кто знал, что он Кира, абсолютно не понимали его. Никто не понимал, кроме Миками. Ради статуса Лайт согласился годами играть роль идеального муженька и делать так, чтобы его дорогая жёнушка была счастлива, хотя в тайне мечтал, чтобы Миса раз и навсегда исчезла из его жизни и наконец оставила его в покое. С Миками была диаметрально противоположная ситуация. Он хотел, чтобы прокурор был с ним. Стоило признать, что этот человек был гораздо лучше всех тех людей вместе взятых. Миками был тем, кто скрашивал его одиночество, скуку; кто беспрекословно выполнял любые приказы, чья преданность была бескорыстной. Он был человеком, который не строил каких-то иллюзий насчёт своего Бога и принимал его таким, какой он есть. Он был почти что его копией. Тем, с кем Ягами мог быть хоть немного настоящим. Лайт чувствовал себя птицей, которая спустя долгие-долгие годы смогла наконец выбраться из клетки, с гордостью расправить крылья и улететь ввысь. И это было прекрасное чувство. Он так сильно погрузился в свои мысли, что не заметил, как Миками уже расстегнул его ремень и «молнию» на штанах и осторожно потянул их вниз. Лайт незаметно вздрогнул, когда голые ноги лизнула лёгкая прохлада: окно всё ещё было открыто. И сам спустил идеально отутюженненную чёрную ткань вниз, после чего снял и брюки прокурора, и свои, небрежно выкинув их к остальной одежде. — А у тебя? — внезапно спросил Тэру. Он и сам не понял, зачем, ведь прекрасно знал ответ на этот вопрос. Наверное, чтобы хоть как-то скрасить неловкую тишину. Лайт встрепенулся, не сразу поняв, о чём говорит прокурор, и Миками невольно залюбовался этой короткой сменой эмоций на лице Бога, тем, как Он на мгновение нахмурился. Тэру в очередной раз отметил Его человечность. — Нет, ты у меня в этом плане первый. Миками был польщён этими словами. Он улыбнулся, откинул голову назад, демонстративно обнажив шею, и громко застонал, когда по ней грубовато провели языком. Рука Киры красноречиво сползла вниз, оглаживая рельефные мышцы, и осторожно подцепила резинку белья. Миг — и то полетело к прочей одежде. Миками, казалось, зарделся ещё больше. Робко потянулся к Лайту, чтобы и с него снять последнюю преграду, но тот лишь отмахнулся. — Не надо. Я сам. Нарочито медленно он стянул с себя бельё, и прокурор отвернулся и зажмурился, чтобы не увидеть лишнего. Господи, как же стыдно. Лайт поглаживает его по бедру, прижимается губами к ключице. Миками явственно ощущает, что Бог возбуждён так же, как и он сам. Этот факт одновременно и ужасает его, и приятно впечатляет; ему хочется большего, хотя большего, очевидно, быть просто не может. — «Вот, значит, что Бог чувствует ко мне…» — крамольно, греховно, нечисто думает он. И выгибается навстречу чужим ладоням, уверенно, но всё-таки неумело ласкающим его грудь, плечи, бёдра. Ягами знал, как примерно происходит сам акт и как нужно обращаться с человеком, чтобы ему было хорошо. Хоть опыта у него и не было, но познавать новое он всегда любил. А ещё у него была отличная смекалка, благодаря которой он очень быстро учился, так что применить теорию на практике не составит особого труда. Он укусил Миками куда-то за плечо, вызвав его сдавленный вскрик, и осторожно слез с прокурора. Тот сразу захныкал, снедаемый возбуждением, желающий получить разрядку, и потянулся к своему члену, но тут же отдёрнул руку, услышав краткое: — Убери руки, Миками. Я сейчас вернусь. Миками прикусил губу и еле сдержал подступающие слёзы. Лайт подошёл к куче сброшенной в порыве страсти одежды, нашёл свой пиджак и, покопавшись в карманах, вытащил маленький флакон лубриканта. Пару недель назад он сунул его туда, понимая, что скоро прокурор решится. И наконец-то эта вещица нашла себе применение. Лайт тайком вынес её из их с Мисой спальни — когда-то давно, ещё когда они только-только начинали свои «отношения», девушка попросила использовать смазку во время секса, чтобы ей было приятнее. С тех пор Лайт всегда хранил небольшой флакон лубриканта в прикроватной тумбочке, хотя Миса уже давно привыкла трахаться и без этого. Но с Миками пренебрегать смазкой нельзя — иначе будет очень больно, а Лайту этого не хочется. Он вернулся на кровать. На лице прокурора отразилось странное выражение, будто страх смешался с восторженным предвкушением, когда он увидел в руке Ягами флакон с бесцветной жидкостью. Лайт коротко поцеловал X-Киру в шею и, открутив крышку, выдавил на пальцы прозрачный гель. — Сейчас будет немного неприятно. Скажи мне, если станет больно. Тэру нервно кивнул и вновь откинул голову назад, уставившись в потолок. Он до сих пор не верил, что то, что они делают, — реальность. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. И он уж точно не заслуживает такого. Поэтому Миками закрывает глаза и пытается не думать ни о чём. Бог знает, что делает, так ведь? Лайт, чувствуя полный контроль над ситуацией, беззвучно усмехнулся. Потерявший всю привычную педантичность и сдержанность, растрёпанный, раскрасневшийся, Миками был идеален даже таким. Ягами осторожно поднёс палец к его заднице. — «Чёрт… Не верится, что я делаю это. Но пути назад нет. Все мосты я самолично сжёг ещё несколько месяцев назад», — и вошёл. Миками протяжно застонал и выгнулся, заёрзал, сжал ладони в кулаки. — Расслабься, — говорит Лайт, стараясь, чтобы это не прозвучало, как приказ, и с трудом двигает пальцем дальше. Это было неприятно и непривычно, но не больно. Миками изо всех сил постарался расслабиться, чтобы Лайту было удобнее. Не хватало ещё ударить в грязь лицом перед Ним! Какой же он слуга тогда, если не может угодить Богу? — «Надо расслабиться. Иначе будет хуже», — думает Тэру, жмурясь и краснея пуще прежнего. Волосы мерзко липнут к вискам, лезут в глаза. Член стоит каменно. Миками не может определиться, хочет ли он, чтобы эта сладкая пытка наконец закончилась, или же чтобы она не прекращалась. — Молодец, — небрежно бросает Кира, чувствуя, что мышцы внутри действительно чуть расслабились, и двигаться стало немного легче. От столь незначительной похвалы прокурор улыбнулся и простонал что-то невнятное. То, что Бог хвалил его… Как же хорошо было от этого. Он был готов кончить от одного этого слова. Миками прикусил губу до крови и подался навстречу. Кира не сумел сдержать удивлённый вдох, увидев это. Он не мог перестать восхищаться этим человеком. Лайт вошёл по самую костяшку. Внутри было влажно и тесно. Не как в женщине, но немного похоже. Он чуть согнул палец, пытаясь найти нужную точку. Миками вновь заёрзал. — Не ёрзай, — твёрдо сказал Лайт. Тэру мгновенно замер, стараясь даже не дышать. Кира разогнул и вновь согнул палец, немного переместил его и наконец сумел надавить на простату. Перед глазами заплясали звёзды. Хорошо, Господи, как же хорошо!.. Миками громко застонал, когда Лайт вновь надавил на то место сильнее. — Нравится? — насмешливо спрашивает Он. И добавляет второй палец. Прокурор не обращает на вопрос Лайта особого внимания, стараясь распробовать новое чувство как можно лучше, сильнее. Это был даже не экстаз, это было что-то большее. Никогда он не испытывал такого удовольствия, занимаясь сексом с женщинами. Ощущения были просто нереальные, Миками даже забыл на мгновение, кто он такой вообще и с кем сейчас трахается. Бог действительно творил чудеса. Он обхватил Лайта за спину. Кажется, его ногти впились куда-то в кожу возле позвоночника. Ягами никак не отреагировал, с интересом продолжая растягивать своего верного последователя. — Д-да, Бог… Это прекрасно… — еле-еле выдавил из себя Миками, не переставая стонать. Лайт окинул его взглядом: угольные волосы разметались по подушке, глаза горят лихорадочным огнём, дыхание сбито, губы дрожат. Красное лицо выглядит очень контрастно на фоне белизны наволочки и бледности кожи. Ягами ловит себя на мысли, что никогда ещё не видел человека красивее. И никогда ещё не был так возбуждён во время секса. Иногда, чтобы нормально потрахаться с Мисой или Такадой, он пил средства для потенции. Здесь же этого не требовалось — сочащийся член был таким твёрдым, казалось, что Лайт вот-вот кончит только от чужого взгляда. Но нельзя. Иначе аура божественности будет сильно испорчена. Миками посмотрел на Бога в ответ. У того лицо тоже чуть ли не горело, и яркий румянец красиво заливал щёки. Янтарные глаза полуприкрыты, чёрные ресницы опущены. Каштановые волосы потеряли привычную аккуратность, но даже взлохмаченный, с небрежно падающими на глаза прядями Лайт казался безупречным, и Тэру кажется, что никого более совершенного не носила и не будет носить Земля. Миками, не задумываясь, протянул правую руку к лицу Лайта и невесомо погладил изящную скулу пальцами. Тот довольно хмыкнул и прижался щекой к ладони X-Киры. Ягами осторожно вынул пальцы, и Миками издал разочарованный стон, когда они покинули его. Лайт не мог больше терпеть. Выдавив ещё лубриканта, он смазал свой член и приставил его к скользкому отверстию. — Ты готов? — спросил Лайт, сгорая от нетерпения. — Да, Бог… — односложно ответил прокурор и вновь обхватил обеими руками Киру за спину. И Лайт немедля вошёл на полную длину. Миками вскрикнул, впившись ногтями в его спину до крови. Член ощущался совсем не так, как пальцы. Он заполнял до предела, давил и распирал изнутри. Было очень неприятно. Из глаз позорно брызнули слёзы. Но главное ведь не его удовольствие, а удовольствие Бога. А тот так закатил глаза, так протяжно простонал и так часто задышал, что стало абсолютно очевидно, что ему очень нравится. Поэтому Миками закидывает ноги ему на бёдра и вновь старается расслабиться. Лайт осторожно вышел и вновь толкнулся в разгорячённое нутро. — Хорошо… — прошептал он, прикрывая глаза от возбуждения. Но дымка удовольствия мигом рассеялась, когда Ягами увидел боль на лице прокурора. Он замедлился, взял Тэру за подбородок. — Миками, — тот мигом сфокусировал взгляд на нём. Лайт погладил его по щеке, стёр влажную дорожку слёз. — Расслабься, пожалуйста. Он уткнулся ему в шею и прикусил белую кожу. Прокурор вновь застонал, прижал Лайта ближе. Восторженно так, восхищённо… Впервые Бог просил его о чём-то так нежно, словно действительно заботился о нём. И он действительно расслабился, позволяя Лайту двигаться дальше. Его дыхание обжигало шею, немного влажный нос был почти у загривка. Лайт вдохнул запах чужих волос, невольно удивившись их ухоженности. Блестящие, густые… Наверное, не каждая женщина так заботится о своих волосах, как заботится о них Миками Тэру. Кира, ощутив, что он всё-таки расслабился, вновь начал двигаться. Он положил руки на простыни, сжав их так сильно, что даже через них впился ногтями в собственные ладони. Миками вновь вскрикнул, но явно не от боли. Похоже, Лайт опять попал в нужное место. Ягами толкнулся под тем же углом, и Тэру сильнее стиснул его бёдра ногами, выстанывая что-то непонятное. Дискомфорт смешался с наслаждением, но неприятного всё же было больше, и мимолётные вспышки удовольствия не могли это перекрыть. Лишь бы не оттолкнуть этим Лайта, лишь бы не разочаровать Его. — Сильнее… — кое-как различил его слова Лайт. — Пожалуйста… Лайт усмехнулся ему в кожу, вновь прикусывая её. Это был первый раз, когда Миками его о чём-то просил. И у него не было никаких причин не исполнять его просьбу. Он ускорил темп, не обращая внимание на то, как прокурор до кровавых отметин царапал его спину. В этот момент Лайт забыл абсолютно обо всём. О Мисе. О работе. О Новом мире. Даже о том, что он Кира. — Блять!.. — прошипел Миками, когда Лайт вновь задел нужную точку внутри. Почему-то Ягами почувствовал себя победителем, когда услышал это. Никогда ещё Миками на ругался матом, он всегда придерживался официоза и разговаривал мало и по делу. То, что он выругался, говорило о многом, но в данный момент аналитические способности Лайта были полностью отключены. Остались лишь мокрые волосы, потная кожа, мужские руки, поглаживающие и царапающие спину… Миками огладил выпирающие позвонки, поднялся рукой по шее и зарылся пальцами в волосы, лишь бы хоть как-то отвлечься от боли. — Лайт… Лайт… — «Он позвал меня по имени…» — отметил Ягами. И имя его прозвучало так сладко, так… Правильно. Удивление сменилось возбуждением. Лайт понял, что вот-вот достигнет пика. Ещё несколько рваных толчков, и… Мир взорвался ярко-белой вспышкой. Лайту показалось, что он ослеп на несколько секунд. Он излился внутрь, почувствовав самый бурный оргазм, какой только испытывал за все свои двадцать пять лет жизни. Никогда ещё он не кончал так быстро. Ему стало даже немного стыдно за это. Миками, ощутив, как вязкая жидкость заполняет его, застонал в диком экстазе и зажмурился. Бог кончил, теперь он может к Нему присоединиться. Ещё мгновение — и всё закончилось, даже руки не понадобились. Он не успел что-то предпринять — сперма попала Лайту на живот и грудь, но ему было плевать. В первый раз он испытал не только физическое, но и моральное удовлетворение. Тэру облегчённо выдохнул и отпустил Его. Посмотрел на свои пальцы. Под ногтями забилась тёмная кровь. Божья кровь. Лайт ещё мгновение лежал на нём неподвижно, но после обессиленно вышел из него и улёгся рядом на спину. Ощущение чужой спермы на собственном теле было довольно мерзким. Миками протянул руку вниз, почувствовав, как из задницы вытекает семя. Он обмакнул в него два пальца и поднёс их к губам. Облизнул. Солоновато-горько. Противный вкус. Не особо похоже на евхаристию. Лайт следил за его действиями с неясным выражением лица — какой-то смесью отвращения, извращённого интереса и послеоргазменной неги. Некоторое время они лежали молча. — Спасибо, Бог. Это было невероятно. — Заткнись, — устало отмахнулся Лайт и уставился в потолок. Он быстро пришёл в себя; последствия этой связи его не особо радовали. Миками, разумеется, заткнулся. Ягами, помолчав ещё немного, скупо добавил, не смотря на него: — Тебе спасибо. Не помню, когда мне в последний раз было так хорошо. Миками посмотрел на него благодарно, преданно; осторожно взял за руку, переплетая их пальцы. Лайт не стал вырываться: сил не было, да и не хотелось. А Тэру лишь сейчас, чувствуя на чужом пальце обручальное кольцо, вспомнил о существовании Мисы Амане. И ему стало её жаль. Никакая женщина не заслуживает того, чтобы её мужчина ей изменял. — Думаю, ты понимаешь — Мисе ни слова. Миками кивнул. Лайт бросил на него привычный насмешливый взгляд. — Можешь говорить, Миками. Тэру, поколебавшись, спросил: — Почему ты позволил мне… Его перебили: — Я же говорил тебе. Мне скучно, я хочу новизны. — «Вот, значит, как…» — а на что он рассчитывал? Конечно, ничего между ними нет и быть не может. Но сердце всё равно болезненно сжалось. — Понятно. Лайт посмотрел на настенные часы. Почти полночь. Нужно собираться домой, иначе Миса может закатить истерику. Он повернулся к Миками. Невысохшие дорожки слёз всё ещё виднелись на его щеках. Лайт машинально потянулся к его лицу и стёр их большим пальцем. Он понимал, что Миками было не особо приятно. Наверное, он и кончил-то не из-за самой близости, а из-за осознания того, с кем трахается. Из-за собственной фанатичности, религиозного экстаза и понимания, как сильно угодил своему Богу, какое удовольствие доставил Ему. Прокурор прижался к ладони Лайта, посмотрел на него с какой-то тяжёлой тоской. — «Он не хочет, чтобы я уходил», — подумал Кира. Ладонь нужно убрать, но что-то держит… — Нам нужно помыться. Я воспользуюсь твоим душем и уйду. Миса не любит долго ждать. — «Как будто её мнение когда-то тебя волновало», — но вместо этого Миками говорит совсем другое: — Хорошо, Бог. Спасибо за вечер. Лайт не отвечает. Молча встаёт с постели и идёт в душ. Там, где он лежал спиной, остались кровавые следы. Через двадцать минут Лайт уходит, и уже ничто не напоминает о том, что Ягами был в этой квартире. Кроме самого Миками, который всё ещё не помылся. Не хотелось смывать с себя следы Киры, но лечь спать в таком виде… Нет. Однако Миками сомневался даже в том, что сможет просто встать, не то что дойти до душа — задницу жгло прямо изнутри, всё тело болело неимоверно. Удовольствие ушло, осталось лишь противное послевкусие. Тяжёлые взмахи массивных крыльев и шелест перьев, доносящиеся снаружи, отвлекли его от размышлений. Рюук вернулся. Миками почти мгновенно накрылся одеялом, словно девица, которую застукали в постели с любовником. Рюук ввалился в квартиру и убрал крылья. Понять, что здесь произошло, не составило труда. Он сразу обо всём догадался, когда увидел, в каком состоянии находился прокурор и как он застенчиво прикрывался одеялом. — «Так и знал», — подумал синигами, встав напротив кровати. — Неплохо выглядишь, Миками. А я смотрю, кавалер твой свалил уже… Ну как, весёлая выдалась ночка? Человек тяжело вздохнул. Скрывать что-то от Рюука или переводить тему было бесполезно. — Ты подсматривал? — Нет, но у синигами очень острый слух, хе-хе, — ехидно ответил Бог смерти. То, что он слышал, развлекло его похлеще любого театра или фильма. — Оставь меня в покое, Рюук. И так сил нет. Рюук рассмеялся, но требование исполнил. — Отдыхай, Ромео, — насмешливо бросил он. Через полминуты в соседней комнате заиграл телевизор. Миками откинулся на подушки и закрыл глаза. Нет, в душ сходить всё-таки надо. Хорошо, что завтра выходной, и Тэру сможет нормально поспать хотя бы несколько часов. Хотя после такого спать… Честно говоря, Миками было страшно. Как же теперь вести себя с Богом, что делать… Какие вообще между ними отношения? Неужели придётся всё это игнорировать? Или нет? Ясно одно: жизнь уже не будет прежней. А ещё Миками не мог выкинуть с головы одну прочно засевшую там мысль, которая теперь лишь укрепилась… Боги не ведут себя… Так. Эта мысль уже не кажется такой уж крамольной. Лайт Ягами был удивительно человечным; на несколько минут он словно позволил себе снять маску божества и просто получить удовольствие. Невозможно постоянно притворяться, рано или поздно твоя истинная сущность возьмёт контроль, ты сорвёшься и, скорее всего, совершишь ошибку. Миками осознаёт, что Кира её совершил. И Тэру больше не видит в нём Бога Нового мира, но видит человека уникального, умного и всепонимающего. Человека, который даже после всех своих побед не может быть самим собой, прячется за амбициями, гордостью и скрупулёзно выстроенными амплуа. Который тоже может ошибаться. Разочарование смешивается с уважением и альтруизмом, и Миками очень хочется помочь не своему Богу, а Ягами Лайту. Он останется с ним, не отвернётся от него, кем бы он ни был. Может быть, Кира и не Бог, но человек, превзошедший Бога. Богохульство? Скорее всего.

***

— Что-то ты сегодня долго, любимый, — Миса поцеловала Лайта в щёку и взяла с его рук пиджак, повесив его на вешалку. — Загрузили на работе, — по-дежурному ответил Кира, не реагируя на нежности супруги. — А я заполнила за тебя тетрадь! — Молодец, дорогая, — он коротко поцеловал её и, сняв обувь, прошёл в квартиру. Сейчас ему хотелось только одного: раздеться и завалиться в кровать. Глаза Мисы засияли. Слышать похвалу и одобрение, чувствовать ласковые прикосновения Лайта всегда было неописуемо хорошо. — Хочешь кушать? Я приготовлю для тебя всё, что угодно, — Амане последовала за мужем. — Расправь постель, Миса. Я хочу спать. — Хорошо! Миса-Миса быстро всё сделает! — она вновь поцеловала его и убежала в спальню. Расправив постель, девушка пошла в ванную. Лайт же присел на край кровати. То, что произошло совсем недавно, всё ещё казалось ему каким-то лихорадочным сном. Он не мог поверить до конца в то, что переспал с мужчиной. Да ладно бы просто переспал, так удовольствия получил гораздо больше, чем за весь свой опыт с женщинами! Он понимал, что Миками никому не проболтается, но неясный, колеблющийся где-то на подсознании страх прочно засел в его голове. В первый раз он не знал, что делать дальше. Может, всё-таки записать его в тетрадь?.. Он догадливый, многое точно поймёт. Пытаясь понять, как быть дальше, Лайт выпил чашку чая, разделся и лёг на кровать. Вскоре Миса легла рядом. Обняла, уткнулась куда-то в шею и почти сразу уснула. Изящные женские руки обнимали его за талию, а он думал о других руках. Он предусмотрительно надел пижаму, чтобы Амане не обнаружила царапины на спине. Они неприятно жгли. Да уж, Миками неплохо так постарался, оставляя их. Но Лайт не злился на него за это. Наоборот, он был очень им доволен. И он бы остался с ним на ночь, предварительно наврав Мисе, но это означало бы принятие собственной слабости. А больше всего на свете Лайт Ягами боялся быть уязвимым, беспомощным. От всех этих мыслей у него почему-то разболелась голова. Он лёг спиной к Амане, но та всё равно обняла его. Блондинистые волосы коснулись шеи, тонкие руки нежно огладили грудь. Тёплая, удобная, привычная Миса. От неё всё-таки был толк. Лайт закрыл глаза. О Миками он старался не думать, но получалось слабо. На губах Киры появилась довольная улыбка. Он победил. Но ощущение того, что он сделал что-то не так и его решение ещё напомнит о себе, исчезать не спешило. Заснуть Лайт смог где-то через час. Сон был удивительно спокойный, крепкий.