Свет в кромешной тьме

      Порой, чтобы понять, что ты на правильном пути, нужно всего лишь прислушаться к собственному сердцу. Есть две ветви — душа и мозг.       Намерение — это голос сердца, оно рождается внутри него. Сердце же ранимое. Многие исключают его существование из своей жизни, чтобы никто не смог их ранить, но забывают, что это центр, где заключается вселенная человека.       Разум — рационален. Но он безжалостен. Многие считают, что мозг гораздо сильнее сердца, но на самом деле всё происходит наоборот. Сердце — хозяин разума. Сигналы от сердца к мозгу намного сильнее, чем сигналы от мозга к сердцу. Но главное — найти гармонию и баланс между ними. Потому что если сердце посылает сигналы мозгу, то и мозг посылает сигналы сердцу.       Говорят, что душа каждого человека находится в сердце. И именно поэтому, когда что-то нас ранит и болит сердце, мы говорим: «Душа болит». Чувства исходят не только от сердца, но и от мозга, потому что второй формирует мысли, которые первое чувствует. Поэтому, дорогой читатель, береги своё сердце. Влад

      «Я видел тысячу звёзд, но никто из них не сиял ярче тебя».

      Разве я — повелитель — должен был стучать в чью-то дверь, перед тем как войти? Я остался недоволен своими мыслями, когда меня стало рвать и метать в разные стороны. Светлая появилась внезапно, как только я ступил на территорию, где её запах впитался в каждую проклятую щель. Тёмная была со мной, пока я не дошёл до двери Лале.       Мне хотелось рассмеяться. Подумать только, я своими ногами пришёл к покоям чужеземки, чтобы узнать, всё ли с ней в порядке, ведь я мог ранить её своей первобытностью! Это была чертовски глупая ситуация, а я — самым глупым человеком в этой ситуации. Я поднял руку, чтобы постучаться, но не набрался мужества!       Внезапно дверь открылась перед моим носом, и тогда я встретился с изумлённым видом Лале-хатун. Признаться, имя Лале мне нравилось больше, чем Майя. Возможно, что прежде я её знал. А может, у меня уже тогда были какие-то непонятные чувства к этой девушке? Я завидовал Аслану, что он является её другом, а я нет. Почему-то я часто о ней думал, наблюдал за ней, но потом всё стерлось, после смерти отца и Мирчи — моего старшего брата, претендента на престол.       Он должен был стать правителем. Даже сейчас я уверен, что он бы стал господарем лучше, чем я. Потом на первое место встали месть и ненависть, и эти эмоции окутали меня с ног до головы. Рядом никого не осталось, даже младшего брата отобрали безмозглые турки. Раду с каждым днём любил их сильнее, а я — наоборот. Его прозвали красивым, меня — чужим.       Я видел, как мужчины проводят вечера с женщинами в разных заведениях, когда моей целью там было собрать как можно больше информации. Такие заведения находились в пределах городской жизни, представляя холостым — и не только — мужчинам возможность проводить хорошие вечера с женщинами. Чаще всего это происходило анонимно. Мужчина не представлялся, а девушка, обученная мастерству развлекать, выполняла свои обязанности перед ним. Были ещё места под названием «зиндан» и «гейше», что в переводе с турецкого обозначало «тюрьма», и туда являлись не только высокопоставленные личности, но и такие пленники, как я. Эти места часто находились за городом и предлагали разнообразные услуги, включая музыку, танцы, разговоры, еду и выпивку. Девушки в таких заведениях не были самыми красивыми, но всё равно пользовались популярностью среди мужчин. Тут управляли либо сами женщины, либо владельцы, и они часто имели определённые правила и условности. Это были места, где царила определенная атмосфера свободы, но в то же время существовали строгие социальные нормы.       Информации здесь было ни конца ни края. Каждый раз я вылезал по ночам из казармы и приходил в разные места. В «гейше» находилось больше знати, и платить нужно было тут гораздо больше, чем в зинданах, но грязные секреты пашей и визирей можно выкопать только здесь. За то время, пока я пребывал в плену, узнал столько тайн, что меня уже не сможет удивить ничего.       Не удивит ничего и никто, кроме этой девчонки.       Глаза османки округлились в удивлении, и она вновь приняла оскорблённый, но независимый вид. Одна её бровь сердито выгнулась, этим сильнее загоняя меня в замешательство. Сделав вид, что ей всё равно, Лале попыталась закрыть дверь перед моим носом. Какая наглость! Дикарка! Кто её воспитывал? Наставница или пиратские разбойники? Я загородил ей путь, встав в проёме двери. Схватил её за левое запястье, немного сжимая, а потом бегло бросил взгляд на лицо. Девушка выглядела совершенно невозмутимой, да пульс вовсе говорил об обратном.       — Отпустите мою руку. Больно, — не глядя в мою сторону, произнесла девушка.       — Имей смелость смотреть в глаза, когда просишь меня о чём-то.       — Отпустите мою руку, повелитель. Вы делаете мне больно.       Её глаза яростно сверкнули, встречаясь с моими, и она поджала губы.       Я отпустил. Честно говоря, мне не хотелось причинять Лале ни малейшей боли, но, похоже, она немного утрирует, драматизируя передо мной. Прижав руку к груди, она помассировала часть, где я её держал. Ох, хитрая-хитрая хатун.       — Чем пленница может быть полезна своему повелителю? Вам не хватает компании? — язвительно прошелестела она.       Её задело слово «пленница». Но кто же знал, что настолько глубоко? Я бы отрезал чужому язык, если кто-то набрался смелости говорить со мной в этом тоне, но Она... Она съедала меня живьём. И я не мог отрицать, что это мне нравится. Девушка постоянно всплывала в моих мыслях, навязываясь, не оставляя меня в покое.       — Следи за словами, Лале-хатун, — пригрозил я.       — Иначе я узнаю, что вашему терпению есть предел. Да? Я об этом уже слышала ранее.       Румянец сошёл с её щек, как только она заметила мой взгляд, прикованный к ней.       — Иначе я могу наказать этот грязный рот, и тебе не понравятся последствия.       Дрожь пробежала по её телу, но она не двинулась со своей точки.       — И как же вы соизволите наказать мой грязный рот, повелитель моего сердца? — произнесла турчанка вполголоса.       Я замер, и вместе со мной замер воздух вокруг нас. Прежде чем я поднял на неё взгляд, я медленно коснулся своего лба. Её глаза были бездонными… Пленительными. Горячее самого огня. Она сделала вперёд маленький шаг, касаясь меня своим дыханием. От одного её взора мне кружило голову. Тишину нарушил шёпот девушки:       — Вы так и не ответили на вопрос, мой повелитель…       «Как вы накажете мой грязный рот?» — повис в пространстве между нами едва слышный шёпот.       Мышцы на моём теле излучали напряжение. Кровь бурлила в венах. Эта девушка никогда не смотрела на меня так: с мягким всепоглощающим желанием, словно действительно была влюблена в меня очень давно. Словно я стал для неё всем. Когда она впервые об этом рассказала, я вовсе не обратил должного внимания, а сейчас та фраза буквально всё время крутилась у меня в голове.       «Я влюблена в тебя».       — Ты говорила, влюблена в меня. Что ты имела в виду?       — Влюблена? — промурлыкала Лале. — Когда это я такое говорила вам? Может, это был сон? Вы часто видите меня в своих грёзах?       — Нет. Не сон. Ты сама говорила об этом.       — Может быть, это ваши другие женщины вам признаются в любви? — пробормотала она.       — Нет других женщин, Лале.       На её лице появился триумф. Победа. Лале надела одно из тоненьких ночных одеяний, которое не прикрывало практически ничего. С таким же успехом я мог поверить в то, что она ждала меня. Мог рассмотреть каждый изгиб её тела, если бы она не спрятала себя руками. Одежда на ней была полупрозрачная, волосы шёлком разлились по её плечам, гладко прикасаясь к нежной коже. Груди Лале вздымались и опускались под моим вниманием, и у меня возникло резкое желание сорвать с неё всё, чтобы разглядеть девушку с лучшего обзора. Её глаза засветились желанием, и это стало последней каплей для моей выдержки. Я сделал шаг внутрь, отталкивая девушку назад, и закрыл за собой дверь ногой.       Если вы спросите, чем именно я думал в этот момент, я отвечу, что не думал вовсе. Когда я был рядом с ней, мой мозг не мог соображать. Я прикрыл глаза на мгновение, пока мои бесшумные проклятия выливались наружу. Бездонный взгляд уставился на меня, пока выражение её лица сотворяло со мной сумасшедшие вещи.       Наивная, но такая хитрая.       Я не должен. Это чертовски неправильно. Но я совершал столько неправильных вещей, что происходящее сейчас казалось мне обыденным делом. И Она стала одной из самых моих любимых ошибок. Если бы я мог вернуть время вспять, то ничего не поменял. Она мне была нужна. Как воздух.       Прошло несколько минут с момента нашего разговора, но я уже чертовски нуждался в её близости. Под «близостью» я имел в виду её присутствие рядом со мной. Но когда я оставался с турчанкой, правда не мог контролировать свои действия, не то что эмоции, которые появлялись друг за другом. Теперь я оказался не только очарован ею, а зависим от неё.       Одержимость. Я нуждался в ней.       Я сделал ещё один шаг к Лале, но она не сдвинулась с места, упрямо подняв взор на меня. Некуда было двигаться. Она стояла так близко, что аромат её тела просочился в мой разум через ноздри. Слабый звук её вздоха послал жар в пах.       — Нужно спрашивать разрешение, перед тем как войти в покои девушки, — сухо проговорила Лале, но её взгляд невольно упал на мои губы.       Она покрылась мурашками. Облизнула губы, мягко покусывая нижнюю. Иисус... Я сейчас свихнусь, если она продолжит так делать.       — Я не могу делать то, что я ещё не делал.       Я провёл рукой по её волосам, а после загрёб их в кулак, оттягивая голову Лале назад.       Мне открылось больше пространства для прикосновений, но я ещё не дотрагивался до её кожи. Одно прикосновение — и я потеряю последнюю каплю контроля. Одно прикосновение — и я умру. Проиграю ей. Я хотел, чтобы она выиграла. Растоптала меня.       — Хм… Вы… хотите сказать, что великий господарь врывается по ночам к своим пленницам и…       Её улыбка померкла.       — Продолжай, — мягко приказал я.       — Ко скольким… вы так ворвались уже?       Её вопрос повис в воздухе.       — К тебе одной.       Я задержал взгляд на мягкой голой коже у её плеча.       Искры полыхали в воздухе. Я был самым большим везунчиком, раз смог устоять столько времени перед ней и не накинуться на неё, как дикий зверь. Но я знал, что она единственная, перед кем я готов пасть на колени.       Шторы в её комнате были раскинуты по сторонам, а окна широко распахнуты, разрешая лунному свету просачиваться внутрь. Стояла такая тишина, что я слышал гул сердцебиение Лале, её вдохи и выдохи. Я не был по жизни терпеливым человеком. Всё, что хотел, я получал вмиг, но с ней делал исключение.       Я не был сторонником Бога. И не знал, что существуют Рай и Ад. Не видел, сколько мне придётся идти, чтобы добраться до каждого из них. Но когда её цветочный запах окутал всю комнату, я был уверен, что именно так и пахнет Рай. А Адом был, собственно говоря, я сам.       Ангел и Дьявол.       — Зачем вы пришли? — выдохнула она, сильнее обнимая себя руками, прячась от моих глаз.       — Ради тебя. — Я выпустил её волосы из своей ладони и прижался губами к её уху. — Опусти руки, дорогая, я хочу увидеть тебя.       Моё горячее дыхание слилось с её кожей.       Лале не ответила и замерла, глядя мне в глаза. В один миг я подумал, что она под гипнозом, и обрадовался этому. Возможно, она не услышала меня, и теперь есть выход, но, когда тишина начала душить меня, я понял, что жду от неё ответа.       Это было не приказом, а просьбой. В её крови пылала нерешительность, и я чувствовал, как сильно она хотела сдаться. Впервые я не понимал, о чём она думает, хотя ощущал, что она готова к этому. Она хотела отдаться в мои руки, но её пугала неизвестность после случившегося. Она боялась не меня, а быть брошенной. Но Лале даже не представляла, что она — единственное исключение, которое я сделал с тех пор, как стал правителем.       Она — ошибка.       Она — мой секрет.       Мой главный страх.       Моя одержимость.       Моя неизлечимая болезнь.       И после долгого мучительного ожидания Лале аккуратно опустила руки. Её пульс участился, переходя в сумасшедшие удары копыт во время битвы. Она казалась столь красивой, как какая-то плотская фантазия, которой не суждено сбыться. О ней можно только лишь мечтать, но никогда не касаться. Однако кто сказал, что я играю по правилам? Я действовал так, как надобно мне. За неё я бы завоёвывал государства. Назвал бы каждое из них в её честь. Я бы сделал для неё всё, о чём она только посмела бы подумать. Ей следовало просто попросить, и я бы упал ей в ноги.       Я не сводил взор с её лица до тех пор, пока она не опустила глаза от смущения. Щёки Лале загорелись в темноте, и я это почувствовал всем нутром. И лишь после этого дал волю своему взгляду пройтись по ней и насладиться зрелищем.       Небольшие, но упругие груди с твёрдыми сосками, которые так и умоляли прикоснуться к ним, и чёртова ткань, прикрывающая всё это от моего взора. Её изящные изгибы плеч и ключиц были мне дорогой в бездну, куда я собирался прыгать.       Моё напряжение стало невыносимым, превращаясь в камень, а волна раскалённого жара захлестнула меня, заполняя каждую клетку тела. Внутри бушевал вихрь эмоций, ломая каждую преграду, чтобы вырваться на свободу. Я не просто желал — жаждал до безумия взять Лале, почувствовать её всем своим существом и оставить на каждом сантиметре её кожи свой след. Пометить её, словно зверь, чья природа не знает границ. Мне нужно было, чтобы её дыхание слилось с моим, её стоны заполнили моё сознание. Я хотел доказать каждому чёртовому ублюдку, кому именно она принадлежит, навсегда вписав своё имя в её тело.       Она. Принадлежит. Мне.       Я коснулся плеча турчанки, опуская бретельки её соблазнительной ночной рубашки. Я и так видел её, но прошлый раз был не очень хорошим опытом. Я запомнил каждый её изгиб, но сейчас как будто забыл всё. Шёлк скользнул по её гладкому телу, сделав короткую остановку на её бёдрах, и упал к ногам Лале. Она не привыкла, что кто-то может так долго разглядывать её обнажённое тело, но не могла двигаться под моим взором.       — Не стоит стесняться меня. Я не тот, перед кем ты должна чувствовать смущение.       Мой голос прозвучал грубее, чем я ожидал, но она не обратила на это внимания.       — Я не… М-м-м…       Смущение в её голосе никуда не исчезло.       Несколько минут назад меня заводила её дерзость, а сейчас — робость. Каждое её движение сильнее возбуждало. И я не мог контролировать это. Она вновь прикусила губу, пристально следя за моим лицом.       Напряжение между нами усилилось.       — Напомни, кому ты принадлежишь? — мягко спросил я, дотрагиваясь до её груди.       Она издала слабый вздох.       — Себе.       Удовольствие пронзило меня, хотя я ожидал от неё другого ответа.       Я провёл ладонью по мягкой части её груди, а потом большим пальцем коснулся соска. Мой разум был слишком занят, чтобы придумать ответ, но, думаю, я получу то, что хотел, в скором времени. Соски Лале стали твёрже, и улыбка коснулась моего лица, стоило услышать желание в её вздохе. Турчанка ахнула, когда я потянул её волосы назад, заставляя запрокинуть голову, и прижался горячими губами к её разгорячённой шее с диким, агрессивным рыком, как будто меня вынудили принять поражение в длительной войне.       — Если играть с огнём, то можно обжечься, gülüm.       — Kendinizi ateş mi sanıyorsunuz? — уже совсем с другим акцентом проговорила турчанка.       До этого я ещё не слышал, как она прекрасно владеет собственным родным языком. Только обрывки воспоминаний из далёкого детства.       — Что, если так?       — Скажу, что вы глубоко ошибаетесь.       Во дворе стали слышны голоса, и я мгновенно узнал один из них. Ноэ Локид. И женский — его любимой целительницы. Затуманенный наглым возбуждением взгляд Лале изменился. В сию же секунду появились растерянность и волнение. Девушка попыталась оттолкнуть меня и прикрыться, но я не позволил. Мои прикосновения огрубели, и я ущипнул её за сосок, возвращая внимание Лале к себе. Девушка охнула, опуская глаза к месту, где я прикасался к ней. Поток ревности в моей крови увеличился, когда капля её внимания покинула меня. Она застонала и схватила меня за запястье, отталкивая мою руку от её груди.       — Влад…       В её голосе слышалась мольба.       Желание вновь вернулось к ней, но уже с ноткой тревоги. Одно упоминание моего имени из её уст сводило меня с ума.       — Тс-с… Ты же не хочешь, чтобы нас услышали, верно?       Мои мысли были такими распутными и грязными, как грех, который хочется совершить, несмотря ни на что. Я хотел войти в неё так глубоко, закусать, поцарапать, оставить следы того, что она принадлежит мне.       Собственничество во мне пылало.       Я прижал Лале к стене около окна так грубо, что её голова мягко ударилась о раму. Член пульсировал от желания так сильно, что я был готов взорваться от одного её прикосновения. Не выдержав ещё большего испытания, мои губы обрушились на её, вырывая измученный стон с уст османки, проглатывая его. С каждой миллисекундой я дичал всё сильнее. Поцелуи превратились в покусывания, пока мои руки безжалостно мучали её прикосновениями. Она выглядела как королева, пред которой я был не прочь преклонить колени. Я застонал, когда, прикоснувшись к самому интимному месту Лале, нашёл её уже взмокшей и готовой для меня.       — Ты такая мокрая, Lalem.       Вожделение в моём голосе сделало его до неузнаваемости грубым.       Её стон пролетел по всей комнате, когда я вошёл в неё пальцем. Лале попыталась вырваться из моей хватки, притворяясь, что ей вовсе не хочется этого, но ответ мне был ясен с того момента, как я явился сюда. Девушке однозначно нравилось моё внимание, а больше всего ей нравилось удовольствие, которое я доставлял ей своим вниманием именно так.       — Тебе это нравится?       Она не ответила, сжав губы в тонкую полоску.       — Нравится, когда я к тебе так прикасаюсь?..       Опять молчание.       Лале так тяжело дышала, что я позабыл о Локиде внизу. Они ничего не услышат. А если услышат, я отрежу им уши, до того как они посмеют вспомнить стоны Лале. Она принадлежала одному мне. Она это тоже поймёт вскоре.       — Влад… — простонала она, когда я вынул палец и вошёл в неё двумя.       — Тебе нравится? — требовательно спросил я.       — Я… Мх…       Её глаза закрылись, а рот приоткрылся.       — Я задал тебе вопрос.       Мои губы схватились за её сосок, и она измученно сдалась под натиском страсти.       Её пальцы впились в мои волосы и прижали моё лицо к её груди. Что же таится за твоей скромностью, моя милая Лале?       — О, Аллах… — взмолилась девушка, взвывая к Богу.       — Я спрошу ещё раз.       Одной рукой я схватил турчанку за горло, прижимая к стене, а другой трахал её пальцами, пока она сдерживала свои крики.       Крики будут.       Внезапно всё стихло. Зловещая тишина окутала каждый маленький уголок. На фоне мирной ночи раздались тревожные звоны колоколов. Голоса снизу стали слышны громче. Где-то вдалеке прогремел резкий взрыв. Алое пламя окутало лес, заставляя горожан проснуться от неестественного света. И даже природа сейчас замерла в страхе от надвигающейся беды.       Прозвучали горны, подавая сигналы о нападении. Воины закопошились, собираясь на защиту крепости. Лучники встали наготове, натягивая стрелы на тетиву. Вокруг были слышны лишь тревожные оповещения, гул мужчин и крики капитанов гвардии. Обнажённые мечи, треск гремящих доспехов. Воеводы собирали свои армии, словно тучи сгущались на небе перед грозой. Военные были невозмутимы, слуги смотрели друг на друга с тревогой на сердце. Каждый их шаг, каждое решение, которое они примут, вели их к тому, к чему они не были готовы. Женщин прятали в подвале крепости, стараясь укрыть от опасности. Всё случилось именно в тот миг, когда никто этого не ожидал.       Лале испуганно озиралась, схватившись за сердце. Она выбралась из моих рук, и теперь её окружали паника и страх. Прижав её к своей груди, я словно создавал вокруг неё невидимую защиту от всех жестокостей, что таились в этом мире. Я бы не позволил, чтобы с ней что-то случилось. Не простил бы себе этого. Натянув обратно платье, османка обняла себя руками, отстраняясь от меня. Взрывы и крики, раздающиеся издалека, заставили девушку замереть от ужаса.       — Лале, всё будет хорошо. Успокойся, — попросил я её, крепко сжимая девушку в объятиях.       — Это мы, да? Мы напали на ваш мирный городок ночью… пока все дети спят… О, Всевышний. Помоги нам…       — Пока неизвестно, милая. Не бойся. Ты — давно не одна из них. Не считай себя таким же извергом, как твои…       Я не знал, какое слово привести в пример, чтобы не ранить девушку.       Я не заметил, как она стала мне дорога за такой короткий промежуток времени. Но знал одно. Я не дам её свету погаснуть. Лале была самой светлой душой, самой чистой, а я по уши погряз в крови и грязи. Её глаза широко распахнулись от ужаса, сердце бешено колотилось от волнения. Ярость всплыла во мне и пробудила желание защитить её.       — Закрой двери, окна, запрись и не издавай ни единого звука. Не выходи из комнаты, слышишь?       Лале ужаснулась моим словам.       — Нет! Влад! Нет, не уходите! Вам не нужно туда, там опасно. Прошу вас… — взмолилась турчанка. Её глаза наполнились слезами, и она сжала мои руки.       — Я должен идти, Лале. Но я вернусь, обещаю. Никто не причинит тебе зла, — пообещал я. — Ты веришь мне?       — Верю. Я верю, но, Влад! Прошу, не иди туда… Там твои войска! Они будут защищать эту крепость! Не оставляй меня, я боюсь за тебя…       Мне стало так больно в груди от её переживания, но я не мог оставаться с ней. Это было недопустимо.       — Я не могу, цветочек. Не могу засиживаться в безопасности, пока люди мои гибнут. Я должен защитить свой народ. Должен защитить тебя любой ценой.       Я сжал её ладони и потянулся к ней за поцелуем.       — Хорошо… Умоляю, берегите себя и не дайте тьме обуздать ваше сердце. — Резко стянув кулон с шеи, она с трепетом всунула его мне в руки, наполняя этот момент особым значением, будто делилась частичкой себя. — Пусть это будет вашим оберегом от бед, пусть он вас защитит, как защитил меня когда-то.       Тёплое чувство растеклось по моему телу, словно солнце в холодный день. Я понимал, что не заслуживаю её, но это не значит, что я позволю кому-то ещё забрать у меня Лале. Она принадлежала только мне.       — Я верну его тебе. Вот увидишь. Доверься мне, я не подведу тебя.       Последним, что я увидел, была обеспокоенная улыбка Лале. А потом я оставил её, заставив запереть каждую щель в комнате. Лале       Вокруг всё пылало. Я закрылась в покоях, предварительно прикрыв все окна шторами и каждую дыру чем-то, потушив все свечи, чтобы в комнате было темно.       Сердце сотрясалось в бешеном ритме, и я не могла сосредоточиться ни на чём, кроме пронизывающих страха и тревоги. Плохое предчувствие пронзило позвоночник, когда снизу послышались голоса, но Влад одним своим присутствием заставил забыть об этом. Тошнота поднималась к горлу, и я задрожала от холода. Я ощущала, как страх сжимает меня в своих тисках. Люди будут умирать, дети будут кричать. Я чувствовала боль каждого человека вокруг… Ужас пробрался в кровь и превратил её в лёд. Руки замёрзли. Тело тряслось.       Я смутно осознавала, что Влад — это правитель, а не прислуживающий. Не просто воин, а один из сильнейших господарей, которого боялись многие империи, включая и Османскую. Я верила в каждое слово, которое он мне пообещал, потому что безмерно любила его, а он думал, что я лишь влюблена. Думал, что влюблена.       Хоть Влад и разозлил меня, я знала, что он придёт ко мне. Я была удивлена, когда он явился ко мне так быстро, хотя я чувствовала его приближение покалыванием на своём затылке. Надев это одеяние, я намеренно стремилась вывести его из равновесия. Сколько можно быть таким хмурым и невозмутимым? Мне нужны были эмоции, и я их получила, даже если план провалился в самый разгар. Мне стало не по себе, но его потемневший взгляд поднял меня на невидимые облака. Влад до последнего держался, и я тоже. Но я заставила его ощутить так много всего за один миг, что его удивление было словно открытая книга.       Я никого не хотела так сильно, как Влада. Его прикосновения к моей коже обжигали дотла, и именно он заставлял меня чувствовать себя по-настоящему живой.       Но эти прикосновения резко обрушились… Если бы он просто ушёл, было бы намного лучше, чем то, что сейчас происходило. Меня опять вернуло с небес на землю, и я обняла себя руками, чтобы не умереть от холода.       Вдруг раздался глухой гром, и небо взревело, как зверь, пробуждающийся от сна. Земля сотрясалась, и я услышала, как ливень хлынул с небес. Тяжёлые капли ударялись о стёкла, поднимая ветер, который шёл в атаку. Ветви трещали, как будто предвещая беду, и мурашки пробежали по телу. Завыли собаки, а сталь ударялась друг о друга с резким звоном. Крики становились всё громче, превращаясь в визги, и я прикрыла уши, не в силах вынести этот кошмар. Страх окутал меня, словно тень.       «Я должен защитить тебя любой ценой».       Его слова всплыли в голове. Тепло разлилось по всему телу и согрело меня. Несмотря на то что произошло между нами, я не забывала тот факт, что принадлежала именно ему.       «Напомни, кому ты принадлежишь?»       Я ответила: «Себе». Я солгала.       Я принадлежу ему. Лишь ему…       Собрав волосы в тугой хвост, я укуталась в тёплый плед, пытаясь согреться. Запах чёрного мускуса и полыни заполнил воздух вокруг меня, проникая в кожу и оставляя след в душе. Его аромат стал частью меня, на этот раз пометив меня им навсегда.       Его тьма не внушала мне страха. Я освещала нашу тропинку, по которой мы шли рука об руку, словно светлый маяк среди мрака. Мы только начинали наш путь, и впереди нас ждали немалые трудности, но я была готова встретить каждую из них.