Путь к истокам

      К десяти часам вечера в Большом зале собрались старосты, и, как обычно, присутствовали деканы — ответственные лица, которые в очередной раз решили напомнить нам инструкции. Мы терпеливо выслушали их наставления о том, когда и в каких ситуациях можно отчислять очки факультета. После этого все разделились по парам для вечернего патруля.       Лестрейндж, как и обещал, заставил старшую старосту назначит меня ему в пару. Так что я оказалась с Рабастаном, и наша задача заключалась в проверке пятого этажа. По пути мы несколько раз натыкались на младшекурсников, которые "случайно заблудились". Проверив их сумки и не найдя ничего подозрительного, мы ограничились предупреждением и заколдовали для них указатель дорог до их общежитий.       — Tempus, — произнёс Рабастан, проверяя время. До полуночи оставался ровно час. Именно столько времени отводилось старостам на завершение патруля и возвращение в свои комнаты для отдыха.       Он посмотрел на меня, явно ожидая, что я скажу или сделаю следующий шаг. Я же, будто не замечая его взгляда, уверенно вышла вперёд. Он последовал за мной, и вскоре мы добрались до входа в ванную старост.       — Кракен, — произнесла я, называя пароль. Дверь бесшумно открылась, и перед нами предстало великолепное помещение. Ванная старост была настоящим чудом архитектуры Хогвартса. Просторная комната с высокими потолками, украшенными фресками, изображающими мифических существ и водные пейзажи.       Центральным элементом помещения была огромная ванна, больше похожая на бассейн. Её края были украшены резными фигурами тритонов и русалок, которые, казалось, готовы были ожить в любой момент. Из стен выступали золотые краны в форме голов грифонов, драконов и других магических существ. Каждый кран выпускал воду разного цвета и температуры, а иногда даже пену или парфюмированный туман.       Благо сейчас в бассейне не было воды, так что это упрощала путь к тайной комнате.       — Не зайдёшь? — оборачиваясь и глядя на Рабастана с лёгкой усмешкой.       Он долго смотрел на меня, словно решая, стоит ли довериться этому странному приглашению. Наконец, он переступил через порог, и дверь за нами закрылась. В тот же момент я пришипела, и по моему веленю труба смыва ванны начала расширяться, создавая проход, достаточно широкий, чтобы человек мог скатиться по нему.       Я кивнула в сторону открывшегося прохода, и Рабастан, удивлённо приподняв брови, всё же без возражений шагнул вперёд. Он исчез в трубе, и я услышала глухой всплеск воды, а затем его недовольное ругательство.       Дождавшись, пока эхо его голоса затихнет, я телепортировалась к сухому месту рядом с ним, где уже ждала его реакцию.       — Довольна? — спросил он, выбираясь из воды и стряхивая капли с рук. Его голос звучал чуть раздражённо, но в глазах читалось любопытство. Он махнул палочкой, очищая одежду от воды, и теперь выглядел почти так же безупречно, как до своего неожиданного купания.       — Слегка, — ответила я с лёгкой усмешкой, скрестив руки на груди. Мой тон был нарочито спокойным, будто всё происходящее казалось мне совершенно обыденным.       — Почему здесь? — продолжил он, поднимая на меня взгляд.       Я сделала шаг вперёд, чтобы оказаться ближе к нему, и остановилась, слегка наклонив голову набок.       — Раз ты смог узнать мою личность без моих подсказок и без всяких артефактов, — начала я, медленно обводя взглядом пространство вокруг, — то я предположила, что где-то ты мог услышать. И в Хогвартсе это единственное место, где я полностью контролирую всё.       — Ты не могла думать, что я мог просто предположить? — произнёс он, приподняв бровь.       — Если бы ты просто догадывался, то не стал бы таким тихим после моих слов, — ответила я, сделав шаг вперёд. Мой тон был спокойным, но в глазах читалась лёгкая насмешка.       Он замер, словно пытаясь найти контраргумент, но вместо этого задал новый вопрос:       — Значит, это время было для проверки?       — Почему ты не сказал, раз знал кто я? — вместо прямого ответа задала я свой вопрос, глядя прямо в его глаза.       — А почему ты не доверилась мне? — парировал он, скрестив руки на груди. Его взгляд стал цепким, словно он пытался прочитать мои мысли.       — Хмм… — протянула я, слегка улыбнувшись. — А ты был откровенен со мной? Я отдаю столько же, сколько получаю. Пока ты сам был скрытным, я тоже старалась быть такой.       На этом он замолчал, опустив взгляд. Видимо, мой ответ заставил его задуматься. Я же, воспользовавшись паузой, развернулась и направилась к выходу из помещения.       — Идём, — бросила я через плечо, не дожидаясь его реакции. — Здесь слишком сыро, чтобы обсуждать что-то серьёзное.       Я шла по коридору, слыша его шаги позади. Мы направились в сторону гостиной Тайной комнаты — уютного места с мягкими креслами и тёплым камином, где можно было спокойно поговорить.       Когда мы вошли внутрь, Рабастан замер на пороге, оглядывая помещение. Это была одна из легендарных комнат, которые сохранили дух основателя, но при этом были переоборудованы подростками для удобства.       Высокие каменные стены, украшенные зеленоватыми светильниками, создавали атмосферу таинственности, но их холодность смягчала теплота камина, пылавшего в углу. Пламя отражалось в темных деревянных панелях, придавая комнате уютный, почти домашний вид. На полу лежал пушистый ковёр, который заглушал шаги, а между креслами располагались низкие столики, заваленные книгами и свитками.       На одной из стен висел огромный гобелен с гербом Слизерина, а рядом стоял старинный сервант, где хранились чайные принадлежности.       Рабастан медленно прошёлся вдоль стены, проводя пальцами по гобелену. Его взгляд скользил по деталям, будто он пытался понять, как древняя комната могла так гармонично сочетаться с современными элементами.       — Неплохо, — произнёс он, слегка приподняв бровь. — Когда ты открыла Тайную комнату?       — До Мародёров, — ответила я, заставив закипеть чайник. Я чувствовала себя здесь хозяйкой, и предложить чай казалось естественным.       — А кто ещё бывает здесь, кроме тебя? — спросил он, прежде чем остановится перед коллажом из колдографий, висевших на стене.       На фотографии мы были запечатлены в моменты отдыха. Лили держала в руках книгу, её глаза светились азартом, словно она только что нашла что-то невероятно интересное. Марлин поднимала чашку с чаем, её улыбка была тёплой и искренней, как будто она знала, что этот миг будет жить вечно. Северус стоял рядом с котлом, сосредоточенно помешивая зелье, но иногда поднимал голову и улыбался кому-то за кадром — возможно, Лили, возможно, мне. Регулус тренировался со мной, и между нами летели лучи заклинаний, оставляя за собой слабые следы света. Мы выглядели расслабленными, счастливыми, будто на время забыли обо всех проблемах мира. На некоторых кадрах мы просто смеялись, обсуждая что-то, что было известно только нам.       — Все, кто изображён на этой колдографии, — ответила я, разливая чай по чашкам. Пар поднимался над фарфором, наполняя воздух лёгким ароматом мяты и бергамота.       — А твои… Мародёры сюда не заходили? — спросил он, беря предложенную чашку. Его голос был ровным, но в глазах мелькнуло любопытство.       Я усмехнулась, но слово «твои» заставило меня задуматься. Значит, он знал о моём влиянии на них. Интересно. Я сделала себе мысленную пометку об этом, продолжая пить чай.       — После того как они эпически представили меня мантикоре, я не пожелала их сюда приглашать, — произнесла я, слегка скривив губы при воспоминании об этом инциденте. — Да и сами они не особо старались.       Рабастан открыл рот, явно желая задать ещё один вопрос, но я подняла руку, мягко останавливая его.       — Теперь моя очередь задавать вопросы, — сказала я, пристально глядя на него. Мой тон стал серьёзнее, почти предостерегающим. — Мы оба задолжали друг другу секреты. Если не хотим, чтобы наше сотрудничество разрушилось, будем раскрывать их по очереди, по мере возможности. Я ценю тебя, поэтому ты сидишь здесь, а не под прицельным взглядом василиска.       Он кивнул, соглашаясь. Его лицо выражало смесь любопытства и осторожности, словно он пытался понять, насколько далеко я готова зайти в вопросе.       — Итак, когда и где ты узнал мою личность? — спросила я, отставляя чашку на столик.       — Года два назад, — начал он, слегка откинувшись в кресле. — Когда ты приказала Розье сломать себе ногу. Я услышал все твои слова. Ты забыла поставить заглушку. Тогда появились догадки, а после твоего дебюта на балу всё встало на свои места.       Я втянула воздух, вспоминая тот момент и свои ошибки. Действительно, я допустила пробелы в своей конспирации.       — Но в бале я не представилась дочерью Тёмного Лорда, — возразила я, чуть склонив голову набок. — Это могла быть абсолютно другая личность.       — Да, но ты оставила дары покойной Адары Балтазар, — продолжил он уверенно. — А моя семья знает, с кем она связала свою жизнь.       — В свадьбу моих родителей были приглашены узкий круг людей, и Лестрейнджи там не были, — констатировала я, подчёркивая этот факт.       — Но были Блэки, — парировал он, не теряя уверенности. — А Блэки связаны с нами через брак Беллатрисы и Рудольфуса.       — Этого недостаточно, чтобы они делились этим информации, — заметила я, прищурившись.       — Ты знаешь о проклятии Блэков? — спросил он, и я кивнула. — Так вот, Беллатриса одержима твоим отцом, но у него есть жена, поэтому она вышла замуж за моего брата. Мы должны были осведомится об истории своей невесткой.       — Постой…       Я замерла, вспоминая действия Сириуса с полуоткрытым проклятием. До сих пор я не понимала, как Беллатриса согласилась выйти за другого, с учетом такой проклятии. Я слишком долго игнорировала её проблемы, сосредоточившись на своих собственных. А теперь это выплыло на поверхность.       — Понятно, что вы будете уведомлены, — начала я, пытаясь собрать мысли. — Но как вы её контролируете? До этого её успокаивало лишь присутствие моего отца, но в последнее время он был занят. С проклятием… Как она ещё...       — Это уже четвёртый вопрос, — перебил он, слегка насторожившись из-за моих предположений. Его голос звучал уверенно, но в глазах мелькнула тень беспокойства. — Сперва ответь на мой. Смерть твоей матери была ложной, иначе как бы ты родилась?       Я с трудом сдержала громкий вдох и едва не закатила глаза. Пересказывать историю своего необычного рождения раз за разом было утомительно. Поэтому я просто вытащила камень записи — небольшой артефакт, где сохранена моя биография. Он слегка мерцал, словно отзываясь на моё внутреннее напряжение.       Рабастан узнал вещицу у меня на руке и наклонился, чтобы взять её, но я быстро отдернула руку.       — Не сейчас, — покачала я головой, глядя на него с лёгкой усмешкой. — Если начнём говорить о моём прошлом, это затянется надолго. А мне сейчас нужны факты, которые восстановят доверие к тебе.       — А доверие вообще было? — произнёс он скучающим голосом, откинувшись назад в кресле. Его тон был нарочито равнодушным, но в глазах читалась обида. — Все вокруг знают о твоей тайне! Ты рассказала даже тупице Розье, но не мне.       — Этому тупице достаточно знать, кто я, а не мою историю, — парировала я, поставив руки на подлокотники кресла и чуть наклонившись вперёд. Мой голос звучал ровно, но в нём чувствовался холод. — В отличие от тебя, он исполнителен и не задаёт лишних вопросов.       — Ха… Раз пока не ответишь про своё прошлое, задам вопросы по текущим делам, — не отступал он, явно желая утолить свой интерес. — Что случилось между тобой и Блэком, раз он стал таким щедрым?       — Подняла стены между нами, — коротко ответила я, стараясь избежать подробностей.       — А если поподробнее? — настаивал он, приподняв бровь.       Не желание говорить о прошлом отступило, уступая место откровенности. Я сама не заметила, как начала рассказывать Рабастану о том, как моя мать ещё в прошлом поставила барьер для нерождённого Сириуса, и как этот барьер ослаб во время донорства его магии. Я объяснила, как восстановила его без согласия, не упоминая возрождения матери.       Рабастан слушал с удивлением, но его реакция была сдержанной. Он лишь слегка приподнял бровь, услышав о новых способах применения магии. Однако его интерес казался скорее поверхностным, чем глубоким.       — Он винит меня, поэтому пытается давить на больное, показывая, что я потеряла, — произнесла я, и сожаление, прозвучавшее в моём голосе, начало исчезать к концу фразы.       — Ты дала ему шанс, — сказал он, соглашаясь со мной, но его сжатые руки выдавали недовольство.       — Не говори так, будто ты будешь рад, если я сотворю то же самое с тобой, — огрызнулась я, чувствуя, как его уступчивость начинает раздражать меня.       — Ну, я бы понял, зачем ты это сделала. Отнёсся бы с пониманием, — продолжил он, но, видимо, почувствовав моё настроение, попытался сменить тему. Однако было уже поздно.       Я ловко и быстро вытащила шпильку из волос и приставила её к горлу Рабастана, припечатав его тело к дивану. Моё лицо было всего в нескольких сантиметрах от его лица, а в глазах полыхал огонь.       — Как ты это делаешь? — прошипела я, не давая ему шанса использовать магию. Шпилька в моей руке была холодной, но её остриё надёжно упиралось в его горло, заставляя Рабастана замереть.       За всё время нашего разговора мой браслет эмоций менялся, реагируя на каждую волну моего состояния. Я не была настолько эмоционально нестабильна, чтобы не замечать этого. И это происходило каждый раз, когда я ловила взгляд Рабастана. Его глаза словно проникали сквозь мою защиту, успокаивая бурю внутри меня.       Поначалу он растерялся от моего внезапного действия. В его глазах мелькнуло удивление, будто он не ожидал такой реакции. Но затем что-то изменилось. Он словно задохнулся от моей ярости, и его тело напряглось под моим давлением.       Подозревая, что это как-то связано с эмоциями, я решила провести эксперимент. Сосредоточившись, я усилила свою злость, позволив ей разгореться ещё ярче. И тут произошло нечто странное: Рабастан подо мной начал отзеркаливать моё настроение. Его дыхание стало тяжелее, а лицо исказилось от того же гнева, который я испытывала.       — Ты эмпат? — выдохнула я, осознавая догадку. От удивления я ослабила хватку, и Рабастан мгновенно воспользовался этим.       Он резко перевернул наше положение, прижав меня к дивану. Его глаза метали молнии, а голос был холодным и опасным:       — Не стоило этого делать.       Но я не собиралась сдаваться так легко. Инстинктивно, скорее нежели намеренно, я ударила ногой по его достоинству. Рабастан зашипел от боли, откатываясь в сторону.       Высвободившись, я быстро вскочила на ноги, чувствуя, как сердце колотится в груди. Теперь, осознавая, что натворила, я не стала извиняться. Вместо этого я поправила растрёпанные волосы, которые разметались во время заварушки, и посмотрела на него сверху вниз. Повторив его слова с вызовом, я произнесла:       — Не стоило этого делать.       — Ты первой начала, — защищался он, но его тон прозвучал почти по-детски обиженно. Это было настолько неожиданно, что я не смогла сдержать смех. Сначала это был лишь лёгкий смешок, но затем он перерос в настоящий хохот. Рабастан, видимо, не устоял перед моей реакцией и тоже начал смеяться, хотя его смех был более сдержанным.       Однако вскоре он взял себя в руки и прекратил, снова становясь серьёзным.       — Драклы бы вас подобрали, — пробормотал он тихо, прежде чем поднять на меня взгляд. Его глаза всё ещё блестели от недавнего смеха, но в них читалась решимость. — Убавь свои эмоциональные скачки.       — А что, не можешь сконцентрироваться? — ехидно спросила я, намеренно пробежавшись по всему спектру эмоций за короткий промежуток времени. Благодаря сеансом доктора Уильям и уроком контроля эмоции для стихиной магии от дедушки Кристофер, я прекрасно владела менять эмоции. От злости до радости, от сарказма до лёгкой грусти — каждая моя эмоция отзеркаливалась в Лестрейндже.       Рабастан снова задохнулся, словно воздух стал слишком плотным для дыхания. Он сжал кулаки, пытаясь совладать с собой, но его лицо выдавало напряжение. Капли пота появились на его висках, а грудь поднималась и опускалась быстрее обычного.       — Обещай, что находясь здесь, ответишь на все вопросы честно, без использования своей эмпатической "фигни", — потребовала я, скрестив руки на груди. Мой голос звучал твёрдо, почти безжалостно, как приговор судьи. Я не собиралась отступать.       Он замер, явно обдумывая мои слова. Его взгляд метнулся к моему браслету эмоций, который продолжал мерцать, реагируя на моё состояние. Наконец, он кивнул, хоть и с явной неохотой, словно соглашался на сделку, где проигрывает.       — Скажи о своей эмпатии, — потребовала я, дав ему секунду передышки.       Он начал рассказывать историю своего рода, медленно и осторожно, будто взвешивая каждое слово. Рассказал о требованиях, которые предъявлялись детям для поступления в школу, о тренировках, которые закаляли не только магию, но и разум. Потом заговорил о семье — о холодных отношениях, ожиданиях и давлении, которое всегда висело над ним, как дамоклов меч. Чем больше он говорил, тем глубже я проникала в его внутренний мир. Но каждый раз, когда чувствовала, что начинаю слишком сильно сопереживать, я отстранялась, словно захлопывая дверь.       — Почему я раньше не замечала этого? — спросила я, осознав силу рода Лестрейндж.       — И это моя загадка. Мне тоже интересно, — ответил он, нахмурившись. Его голос звучал искренне, но в глазах читалось недоумение. — За четыре года я только дважды ощутил твои эмоции, и оба раза они были на грани срыва. А теперь же они нескончаемым потоком выходят из тебя.       Погрузившись в размышления, я начала понимать. Нахождение мамы в моём теле, её присутствие, её магия — всё это создавало щит, который не позволял эмпатам почувствовать меня. В те моменты, когда наши с мамой эмоции синхронизировались, эмпаты могли уловить нас. Но теперь, когда мама покинула меня, естественно, что эмпаты начали чувствовать меня. Это было логично.       Рабастан наблюдал за мной, терпеливо ожидая ответа на свой долгожданный вопрос. Он видел, что я нашла ответ. Но я не собиралась делиться этим с ним.       — Какие у тебя были планы на меня? — спросила я, резко меняя тему. Мой тон стал холоднее, почти режущим.       Его глаза слегка расширились от неожиданности, но он быстро взял себя в руки.       — Ты действительно хочешь знать? — спросил он, чуть наклонив голову набок.       — Если бы нет, я бы не спрашивала, — сказала я, не отводя взгляда. Мой тон был ровным, но в глазах читалась решимость.       Он усмехнулся, но в этой усмешке чувствовалась горечь, словно он уже предвидел мою реакцию.       — Хорошо, — произнёс он, опускаясь обратно в кресло. Его движения были медленными, будто он давал себе время подобрать слова. — Но знай: тебе может не понравиться то, что ты услышишь.       Рабастан начал рассказывать. С первого курса он следил за мной издалека, пытаясь понять, в чём заключается моя особенность. Его теории меня забавляли: он строил догадки о том, что я — новая кровь с уникальным даром, в его шахматной доске. Он даже признался, что готов был легко отказаться от меня, узнав о моей "родственной душе" с Сириусом.       — То есть у вас есть соглашение с Блэками насчёт их первенцев? — переспросила я, едва сдерживая смех. Я даже забыла, что Рабастан собирался "пожертвовать" меня своему потенциальному мужу. А представив Сириуса и Рабастана как пару, я вообще не смогла сдержаться.       Я расхохоталась, представив, как эти двое пытаются мирно обсудить что-то за завтраком. Их вечные споры, взаимные колкости и полное неприятие друг друга превратили бы их совместную жизнь в настоящий кошмар.       — Аскания, — произнёс он, чуть повысив голос, чтобы привлечь моё внимание. Его взгляд стал серьёзным, почти требовательным. — Возьми себя в руки. Твой позитив не отражает того, что я пытаюсь сказать.       Я сделала глубокий вдох, прогоняя смех.       — Прости, продолжай, — сказала я, стараясь вернуться к серьёзности разговора.       Он вдохнул, и в его глазах всё ещё читалось напряжение. Дальше он рассказал о том, как узнал мою тайну и о своих планах на мне с его отцом. Говорил он сдержанно, но в его голосе проскальзывали нотки сожаления.       — Когда я сказал тебе, что ты мне нравишься, — произнёс он наконец, опустив взгляд, — я осознал свои чувства к тебе.       Его слова повисли в воздухе, словно он оправдывался, а не утверждал свои чувства. Я замерла, обдумывая его признание. Это было неожиданно? Нет. Просто... запутанно.       Рабастан почему-то сильно напоминал моего отца. Его скрытность, стремление управлять людьми как пешками, неспособность понимать человеческие отношения — всё это было до боли знакомо. Только мой отец выживал в приюте, где не было места состраданию, а Рабастан рос в семье, где нужно было соперничать, а не заботиться друг о друге.       Даже мама Адара не раз замечала, что он похож на моего отца. В сознании промелькнули сцены с отцом — они были удивительно похожи на Рабастана Лестрейнджа.       — Рабастан... кажется, я что-то поняла, — медленно произнесла я, собирая мысли воедино. — То, что мы чувствуем друг к другу, это не симпатия и не влюблённость. Кажется, мы просто интерпретировали это из сложившейся ситуации.       Он, конечно, был недоволен моими словами — кто бы хотел, чтобы его чувства подвергались сомнению? Но он молча дал мне продолжить.       Я начала с анализа его эмоций:       — Ты заметил, что начал расслабляться, говоря о себе? Твоё детство создало защитную оболочку, которая мешает тебе раскрываться перед другими людьми. Это называется эмоциональная дистанция — механизм защиты, который ты выработал, чтобы избежать боли или предательства.       Я сделала паузу, наблюдая за его реакцией. Он слушал внимательно, хотя его челюсть слегка напряглась.       — Ты сказал, что с моим появлением ты находил покой в моей компании от эмоций. Моя «тишина» расслабляла тебя. Твоя привязанность ко мне основана на комфорте, который ты испытываешь рядом со мной. Ты мог бы «отослать» меня, но узнав мою ценность, решил оставить у себя. Это усилило твою заботу обо мне и не желание делиться. Ты интерпретировал это как влюблённость. Но позволь сказать: это не так.       Я посмотрела ему прямо в глаза, давая время осмыслить мои слова.       — Сейчас ты похож на Снейпа до встречи с Марлин и мной. Он держался только за Лили, потому что она была единственным человеком, который относился к нему по-другому. Он даже сам признался, что его дружба с Лили могла бы перерасти во что-то большее, если бы мы не появились. Сейчас они больше похожи на брата и сестру, чем на будущую пару. Северус, с появлением других понимающих его людей, стал менее агрессивным.       — Не похоже, что он изменился, — заметил Рабастан с лёгкой усмешкой. — Такой же ворчун.       — Возможно, внешне он остался прежним, — согласилась я, — но внутренне он стал мягче. У него произошло реинтеграция эмоций . Человек начинает принимать себя и окружающих через новые связи и опыт.       Я снова перевела взгляд на него, не давая возможности отвлечься.       — Хоть я не могу чувствовать эмоции, как эмпат, но я могу их прочесть в твоём теле. Обычно ты расслаблен, но чувствуя мои эмоции, ты напрягаешься. Ты сейчас, наверное, думаешь, что это временно, но нет. Теперь так и останется. Больше никто и ничто не закроет мои эмоции от эмпатов. И это будет раздражать тебя — то, что я стала такой же, как все.       Рабастан молчал. Его взгляд был прикован к полу, словно он пытался переварить каждое моё слово. Я видела, как его челюсть слегка напряглась, а пальцы нервно постукивали по подлокотнику кресла. Это был явный признак внутренней борьбы — он не мог решить, соглашаться со мной или отвергать мои выводы.       — Ты говоришь так, будто нам не быть, — произнёс он наконец, поднимая глаза. В его голосе чувствовалась смесь раздражения и сомнения, словно он пытался ухватиться за последнюю надежду. — Будто у нас нет выбора.       — Выбор всегда есть, — ответила я спокойно, но твёрдо, глядя на него прямо. — Просто нужно понимать, что этот выбор должен быть осознанным, а не продиктованным иллюзиями или обстоятельствами.       Он встал с кресла и начал медленно ходить по комнате, засунув руки в карманы. Его движения были размеренными, но в них чувствовалась тревога, будто он искал выход из лабиринта собственных мыслей.       — А если мы попробуем быть вместе? — спросил он внезапно, остановившись и повернувшись ко мне. Его глаза блестели, словно он бросал вызов не только мне, но и самому себе.       Я вздохнула, чувствуя, как внутри меня нарастает напряжение.       — То есть тебя устроит, что я вижу в тебе своего отца? — произнесла я, чуть склонив голову набок. Мой тон был ровным, но в нём чувствовалась холодная ирония.       Рабастан резко поднял глаза, его брови чуть приподнялись от удивления. Он явно не ожидал такого поворота.       — До магического выброса я не знала, откуда мои корни, — продолжила я, опустив взгляд на свои руки. — Считала себя маглорожденной и презирала своего биологического отца, потому что из-за него мама Клара сошла с ума и ненавидела меня. Но потом я узнала всё: кто я, кто мои родители, историю моей семьи... И моё мировоззрение перевернулось. Фигура отца, которую я придумала в детстве, оказалась совсем не такой, как в реальности.       Я сделала паузу, поднимая глаза и встречаясь с его взглядом.       — И ты был так похож на него, — продолжила я, чуть понизив голос. — Когда ты признался, я подсознательно хотела, чтобы ты продолжал меня защищать. Поэтому позволила тебе быть рядом.       Мои слова звучали почти как обвинение, но не ему — самой себе. Я знала, что говорю правду, и это причиняло боль.       — Мы оба ошиблись, — произнесла я, опуская взгляд. — Ты принял свою привязанность за любовь, а я... я искала в тебе кого-то другого. Кого-то, кто залечит детские раны.       В комнате повисла тишина. Только потрескивание углей в камине нарушало её. Рабастан сидел неподвижно, его лицо выражало смесь осознания и лёгкой боли. Он не пытался возразить или оправдаться.       Наконец, он медленно кивнул, будто принимая мои слова.       — И что теперь? — спросил он, поднимая глаза. Его голос был тихим, но в нём чувствовалась решимость.       — Расширь свой круг общения, — предложила я, слегка улыбнувшись. — Если хочешь, могу посоветовать, с кем можно делиться своими тайнами.       — Допустим, — произнёс он, чуть склонив голову набок. — Но кем мы станем друг другу?       — Мы можем остаться друзьями, — ответила я, пожав плечами.       На это он хмыкнул, словно видеть во мне друга было чем-то невозможным. Этот эмпат забывал, что я единственный человек в данный момент, который действительно понимает его.       — Братом и сестрой? — предложила я, глядя на него с лёгкой насмешкой. — Я не прочь обзавестись такими связями.       Он закатил глаза, но в уголках его губ мелькнула улыбка.       — Если мы закрепим союз, как названные брат и сестра, то твоё будущее будет более спокойным, нежели в роли моего жениха, — продолжила я, стараясь звучать серьёзно.       — Это ещё почему? — спросил он, приподняв бровь.       — Мои испытания — это только верхушка айсберга, — объяснила я, откидываясь на спинку кресла. — Мой отец уже планирует отправить женихов на Луну, чтобы принести оттуда мифических существ. Если это тебя не убеждает, то мой крестный — русский маг. А ты знаешь, какие у них фантазии.       — Ты пытаешься меня напугать? — спросил он, чуть усмехнувшись.       — А выходит?       — Нет, — признался он, возвращаясь на своё место. — Я даже почувствовал удовлетворение.       — Что? — удивилась я, не ожидая такого ответа.       — Рад, что за Сириуса ты просто так не выйдешь, — сказал он, слегка пожав плечами. — Это его карма за проклятие и подлянки мне.       — Почему ты его вплёл? — спросила я, нахмурившись.       — А что, есть другие кандидаты? — произнёс он с лёгкой иронией. — Даже если бы они были, они не заменят его в твоём сердце. Аскания... нет, с Эйнгил проще... Эйнгил, — поправился он, глядя на меня с лёгкой усмешкой. — Мне самому не хочется признавать, но ты всегда говоришь о нём. И твои глаза расширяются, когда ты говоришь о нём.       Я молчала, и он решил мне дать самой разобраться в своих чувствах, мягко сменив тему. Но его уверенность в том, что Блэк занимает первое место в моём внимании, была непоколебимой.       — Брат и сестрой, значит брат и сестрой, — произнёс он, задумчиво кивнув. — Но можно укрепить это ещё больше. Может, станем крестными детей друг друга.       Я покачала головой.       — Этот статус уже занят детьми Марлин.       — Да? — удивился он. — Тогда... я стану крестным твоей дочери. Будет забавно, если она назовёт меня отцом раньше, чем Сириуса.       — Постой... почему Сириус... и вообще, откуда у тебя такая уверенность, что у меня родится дочь? — спросила я, чувствуя, как щеки начинают гореть.       — Если не родится дочь, то заставлю своего сына забрать твоего, как младшего супруга, — заявил он с игривой улыбкой.       Это бессмысленное гадание и обсуждение забавляли нас обоих, заставляя смеяться над самыми нелепыми предположениями. Мы разбирали ситуацию под разными углами, строили планы, которые казались то смешными, то неожиданно разумными, и не заметили, как провели всю ночь, обсуждая наш новый союз и наши дальнейшие шаги. Время словно растворилось в потрескивании углей в камине, в мягком свете магических светильников и наших оживлённых разговорах. Каждая шутка, каждое замечание будто стирало последние следы напряжения, оставляя лишь лёгкость и странное чувство взаимопонимания.       Странно. Только вчера мы думали, что между нами есть чувства — настоящие, глубокие, способные изменить всё. Мы всерьёз рассматривали возможность быть вместе, пытаясь разобраться в своих эмоциях и намерениях. А теперь сидим здесь, подтруниваем друг над другом и балуемся, словно брат и сестра. Словно всё, что происходило между нами раньше, было лишь игрой воображения, а теперь мы наконец-то нашли ту форму отношений, которая подходила нам обоим.       И, возможно, это было даже лучше.

***

      Хотя нет. Всю ночь обсуждать наш новый союз, вместо того чтобы отдыхать, сильно ударило по моей психике. Я и так не спала прошлой ночью, а теперь моя раздражительность достигла предела. Каждый шорох, каждое нарушение правил казалось мне личным оскорблением. Студенты, которые обычно могли рассчитывать на моё терпение, теперь лишались очков за малейшие проступки — даже за то, что слишком громко переговаривались в коридорах.       И чтобы ненароком не проклясть Стеллу за её очередную попытку флирта с Сириусом (она вообще не понимала намеков!), я предпочла отойти подальше и устроиться рядом с Марлин.       Лини не раз видела меня в таком состоянии, поэтому сразу взяла ситуацию под контроль. Она мягко погладила меня по плечу, словно успокаивая разбушевавшегося зверя, и протянула кусочек печенья, который всегда носила для Римуса.       — На, съешь. Это поможет, — сказала она, улыбаясь своей фирменной улыбкой, которая могла растопить даже самую холодную душу.       — Ты лучшая, — произнесла я, принимая зелье бодрости, которое она достала из кармана.       — Мне все так говорят, — ответила она с лёгкой насмешкой, но в её глазах читалась гордость.       — Ага, кроме слепца вроде Люпина, — не удержалась я, и мой комментарий вызвал немедленную реакцию.       — Эйнгил! — воскликнула Марлин, забирая у меня зелье. Её лицо выражало смесь возмущения и обиды.       — А что? — спросила я, делая невинные глаза. — Когда ты уже начнёшь действовать? Три года жмёшь тормоз и газ одновременно. Пора отпускать тормоз, не считаешь?       — Чья бы корова мычала! — парировала она, скрестив руки на груди. — На себя посмотри.       Я замерла, услышав её слова.       — Ты тоже считаешь, что я влюблена в Сириуса? — спросила я, чуть нахмурившись.       — Тоже? — переспросила она, приподняв бровь. — Ты с кем-то ещё, кроме меня, обсуждаешь отношения?       Её взгляд стал подозрительным, и я решила соврать. Не хотелось пока что оглашать, что у меня появился ещё один старший брат.       — С мамой, — выпалила я, надеясь, что это прозвучит достаточно убедительно.       Марлин внимательно посмотрела на меня, будто пытаясь прочесть мои мысли. Но, видимо, решила не давить.       — Ладно, — сказала она, возвращая мне зелье. — Но откуда такие мысли у той, кто воротит носом при слове "свои отношения"? Это точно не из-за этой блондинки, — отсекла она, кивнув в сторону Стеллы Стюарт, которая как раз грустно уходила от Сириуса. — Из-за вчерашнего предсказания? — спросила она с беспокойством.       — Предсказания? — недоумевала я, моргнув. — Ааа... Нет, я про него вообще забыла.       — Тогда из-за чего ты так распереживалась о своих чувствах? — настаивала Марлин, её голос стал чуть мягче, но всё ещё полон любопытства.       — Да так... — ответила я, пожав плечами. Она продолжала смотреть на меня, и от этого у меня по спине побежали мурашки. — Гормоны шалят, — выдала я, стараясь звучать уверенно.       — Ха-ха, верю, — фыркнула она, качая головой. — Не могла придумать что-то поубедительнее?       Я вздохнула, понимая, что от Марлин просто так не отвертишься.       — Проблемы у меня хоть завались, вот хотела всё поставить по полочкам, — призналась я, опустив глаза. — А Сириус со своим поведением всё рушит. Пока я не пойму, как разобраться с ним, дальнейший путь кажется слишком сложным.       — Прям копия отца, что сказать, — покачала она головой, явно находя параллели между мной и моими родителями.       — Что? — удивилась я, поднимая глаза.       — Ты похожа на свою мать и внешностью, и характером, — начала она, сделав паузу, чтобы внимательно посмотреть на меня. Её глаза блестели, словно она только что раскрыла какую-то великую тайну. — Но вкусом ты определённо пошла в отца.       Я чуть склонила голову набок, заинтересованная её наблюдением.       — Вкусом? — переспросила я, усмехнувшись. — Это звучит так, будто я выбираю десерт в кондитерской.       — Это тоже, но не в суть, — кивнула она, устраиваясь удобнее в стуле и слегка пододвигаясь ближе ко мне. — Подумай сама: твой отец выбрал твою бесбашенную Адару, хотя мог согласиться на политический брак. Он мог бы получить любую ведьму из благородных семей, но предпочёл ту, которая была полна огня, безрассудства и страсти. И знаешь что? Ты делаешь то же самое.       Она сделала театральную паузу, чтобы её слова дошли до меня.       — Ты тянешься к тому, кто не заставит тебя сидеть на одном месте, — продолжила она, понизив голос, будто это был секрет, который нельзя было услышать никому другому. — Кто будет поддерживать твои опасные авантюры, а не пытаться их пресекать. Кто не станет требовать от тебя быть "хорошей девочкой".       Я задумчиво посмотрела на неё, обдумывая её слова.       — И среди всех знакомых, — добавила Марлин с лёгкой усмешкой, — только Блэк вписывается в этот критерий. — она тыкнула мне пальцем в щеку. — Годрик тебе дери, ты даже улыбаешься, об одной только мыслей.       Я, подавив неконтролируемую улыбку перевела взгляд на ту сторону кабинета, где Сириус уже сидел рядом с Поттером. Не знаю, может быть, это из-за осознания своих чувств, но сейчас он выглядел иначе. Как будто я видела его в новом свете. Его небрежная поза, его уверенность, даже то, как он запрокинул голову, смеясь над какой-то шуткой Джеймса, — всё это казалось мне теперь особенным.       Он почувствовал мой взгляд и повернулся в мою сторону. Подняв брови, он словно спрашивал: "Что надо?" И сделал это так, будто это было ему в тягость.       За что я показала ему язык и отвернулась, стараясь скрыть улыбку.       — Марлин, мне нужна твоя помощь, — произнесла я, возвращаясь к разговору.       — В чём? — спросила она, чуть наклонившись вперёд. Её глаза загорелись азартом, словно она ждала этого момента всю жизнь.       — В том, чтобы заставить несносного щенка лаять серенады, — ответила я, едва сдерживая смешок.