Путь к истокам

      — Она назвала тебя ублюдком, — сообщил Джеймс, заходя в спальню.       Сириус сидел на кровати, наклонившись над пергаментом. Пальцы слишком сильно сжимали перо, оставляя на бумаге глубокие царапины. Рядом лежала Карта Мародёров — её края были измяты, будто он десятки раз за ночь сворачивал и разворачивал её.       — Прямо так и сказала? — спросил он нарочито равнодушным тоном, но в глазах мелькнула искра любопытства.       — Ну... я передаю суть, — пожал плечами Джеймс, приближаясь и опускаясь на свою кровать. — А дословно это звучало так… — Он начал пересказывать разговор с Асканией, стараясь не упустить ни одной детали: каждую её интонацию, жест, эмоцию.       Сириус слушал внимательно, временами кивая или усмехаясь, но его усмешки были короткими, почти нервными. В голове уже крутились варианты, как бы он мог ей ответить.       — Похоже, твой план работает, — заметил Джеймс, наблюдая, как друг приподнял бровь. Вздохнув, он добавил: — Мерлин, я бы ещё понял, если бы она считала идиотом меня, но ты… Ладно, хрен с тобой.       — Как ты это понял? — Сириус слегка склонил голову набок.       — Ну, — Джеймс поправил очки, — незадолго до каникул Эйнгил посоветовала мне изучить психологию. Сказала, что, если Дамблдор позовёт меня, я должен уметь считывать скрытые подтексты. Я, как человек ответственный, полез в книги, разобрался во всех ваших... хитросплетениях. И теперь ты — мой подопытный.       Он на секунду замолчал, подбирая слова.       — Мне кажется, что вместо того, чтобы избавиться от чувств к Эйнгил, ты… ну… как бы это сказать… стал одержим ею?       При этом слове Сириус напрягся. Его пальцы, сжимавшие пергамент, едва заметно дрогнули. Он попытался скрыть это, небрежно бросив лист на кровать, но Джеймс заметил.       — Не так сильно, как из-за вашего родового проклятия, — добавил он, но в голосе послышалось сомнение. — Но всё же… есть наклонности. Ты слишком часто смотришь Карту Мародёров…       — Я разрабатываю версию для первокурсников, чтобы они не терялись, а не слежу за ней, — тут же парировал Сириус.       — Оправдываешься. Да и человека, которому, по его же словам, Эйнгил безразлична, почему-то очень волнует монетизация разработок в преддверии испытания Марлин.       — Это был общий проект, если ты забыл. Я для тебя стараюсь.       — Ага, настолько стараешься, что вместо того, чтобы самому что-то посоветовать про Лили, отправляешь меня к Эйнгил. Ты вообще представляешь, какой стресс я испытываю, играя роль тупого посредника между вами?       — Взгляд со стороны никогда не помешает.       — Ага, особенно если этот взгляд принадлежит девушке, в чувствах к которой ты сам боишься признаться, — фыркнул Джеймс. — И ещё твои шутки в её адрес… Они стали острее, будто ты пытаешься привлечь её внимание.       Сириус молчал.       — И ты постоянно носишь эту чёртову бандану, которую она тебе подарила, — добавил Джеймс, пристально наблюдая за другом.       Сириус резко дёрнул её с головы и бросил на кровать. Но спустя секунду его рука снова потянулась к ткани, словно её притягивал магнит.       — Она заблокировала твою «нить любви», — продолжил Джеймс, не сводя с него глаз, — но ты всё равно помнишь, каково это — быть влюблённым в неё.       Он наклонился вперёд.       — Давай по-честному: мне не сложно играть роль посредника, но я хотя бы должен понимать, на что рассчитывает один из вас.       Сириус резко выдохнул и прикрыл глаза, сцепив пальцы в замок.       — Сириус, мне кажется… — в голосе Джеймса послышалась просьба быть откровенным. — Воспоминания о ней для тебя — как психотропное зелье. Ты хочешь их снова и снова.       Он на мгновение замолчал, подбирая нужные слова.       — Но проблема в том, что Эйнгил стала мягче с тобой. Больше не будет прежних перепалок. Поэтому ты провоцируешь её.       Сириус выслушал его гипотезу, а затем медленно захлопал в ладоши.       — Растёшь на глазах, Сохатый, — усмехнулся он.       — Иди ты гиппогрифу в зад, — фыркнул Джеймс, но в голосе всё же сквозила лёгкая гордость за свою догадку.       Как бы ни бесил Джеймс своими теориями, он был прав.       Воспоминания крёстной Адары, поддельные фантазии Аскании — всё это развеяло ту глухую, ноющую обиду, позволив Сириусу наконец проанализировать свои чувства. Зуд, который он старательно игнорировал после ритуала, стал почти невыносимым. Ему хотелось увидеть свою Неши. Обнять её. Накричать за самосуд. А потом поцеловать и больше не отпускать.       Но Риддлы не стали бы заморачиваться его эмоциями. Для них не имело значения, что за ним стоит род Блэков. Мистер Риддл просто выставил бы одержимого пса за ворота, не задумываясь ни на секунду.       Поэтому Сириусу приходилось играть безразличие.       Письма Аскании выдавали в ней другую, незнакомую сторону. Её уверенность — та самая, что всегда делала её особенной, — исчезла. Теперь она грузила себя чувством вины, несла на плечах невидимый, но ощутимо тяжёлый груз.       Он окончательно убедился в этом, навестив крёстную.       Сириус сразу понял: если бы он продолжал вести себя с Асканией так же, как прежде, она бы ещё долго застряла в этом состоянии. Ни разговоры, ни объяснения не помогли бы.       Поэтому он придерживался холодности.       Но ему нужен был совет. Единственный человек, который мог подсказать, что делать, — тот, кто понимал Асканию лучше всех.       Именно поэтому Блэк вернул воспоминания их владелице, оставшись с ней наедине.       Как оказалось, старшая Бальтазар предвидела это ещё до ритуала. И ей было жаль. Жаль, что поступок дочери нанёс эмоциональный урон им обоим.       — Что планируешь делать? — спросила Адара. Но, заметив, как крёстник замялся, похлопала его по руке. — Можешь не бояться, я не Марволо, пытать за попытку ухаживания за дочерью не стану.       — Кхм-кхм… — Сириус невольно передёрнул плечами, вспоминая отца Аскании. — Ну, думал держать дистанцию…       — О-о-о… Принцип загадочности, — догадалась она, слегка кивая, но тут же цокнула языком. — Она тебя раскусит. Доктор Уильям на славу постарался обучить её манипуляциям.       — Зато это станет для неё пощёчиной, заставит прийти в себя, — Сириус наклонился вперёд, сцепив пальцы. — Её вина исчезнет, на первый план выйдет её мстительная натура. А перед тем, как мстить, она начнёт следить за жертвой. Ей станет непонятно, почему я так себя веду. Я действительно безразличен к ней? Я её ненавижу? Или что-то от привязанности осталось? Эти вопросы засядут у неё в голове. И пока она будет искать ответы, у меня появится время крепко привязать её к себе.       Адара задумчиво повела плечом.       — Даже не знаю, что сказать. С одной стороны, я рада, что вы два сапога — пара. С другой — беспокоюсь за твоё благополучие. Если не успеешь, Аскания выберет тебе пару сама, заставит вас консуммировать брак и уйдёт в закат.       Она многозначительно посмотрела на него, явно напоминая о том, как на испытании Северуса испытуемым пришлось выпить зелье верности. Если Аскания сочтёт ухажёра слишком настойчивым, она вполне может воспользоваться чем-то подобным.       — Вряд ли я так просто поддамся чарам другой девушки, — с ноткой самодовольства отозвался Сириус.       Но ухмылка Адары заставила его задуматься о запасных планах.       — Ладно… На всякий случай буду носить противоядие от амурных чар и зелий.       — Вот и правильно, — удовлетворённо кивнула женщина, а затем вздохнула. — Кажется, тебе судьбой написано быть одержимым Асканией. То ли из-за проклятия, то ли из-за последствий ритуала… Но, как бы там ни было, я рада, что ты хочешь её счастья.       Она дала ему несколько советов по соблазнению дочери, но перед этим любезно предупредила: если Аскания хоть немного пострадает, Сириус не просто лишится даже тени Бальтазаров в своей жизни — он рискует застрять в нежелательном браке и сойти с ума.       Получив необходимые инструкции, он отправился подготавливать почву для будущей миссис Блэк, позабыв учесть некоторые переменные.       В экспрессе Сириус описал Аскании не прежнюю, одержимую её версию себя, а нынешнюю. Он начал манипулировать её чувством вины, пытаясь предупредить её о своём состоянии. Но её убеждённость в собственной правоте не позволила ей этого осознать.       Вздохнув, он с готовностью переключился на предложенную ею тему — взаимодействие в рамках «фальшивых отношений».       Пока он наслаждался моментом уединения с Асканией, к ним зашёл Рабастан. Его Сириус точно не хотел видеть до прибытия в Хогвартс — в его доске у Лестрейнджа была своя роль, и не самая приятная.       Но, к его удовольствию, именно в этот момент Аскания наконец уловила наживку, и игра стала проще.       Злой огонёк, вспыхнувший в её глазах, говорил сам за себя.       Блэк ухмыльнулся.       Игра началась.              Дальше он собирался вести с ней партию в «горячо-холодно», будоража её своими намёками.       Однако провоцировать её на ревность в его планы вовсе не входило. Сириус даже представить не мог, что та идиотка из Лютного переулка в него влюбится.       Ещё при первой встрече он решил, что у Стеллы Стюард напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Эта догадка окончательно подтвердилась, когда она принялась с ним флиртовать, даже зная о его «занятости». В первый раз он закрыл на это глаза, решив, что та просто не знакома с репутацией Коллин в Хогвартсе и не в курсе его собственной преданности Эйнгил — преданности, которая из-за связи «родственных душ» стала почти безграничной.       Но когда Стелла с преувеличенным энтузиазмом начала рассказывать, как Эйнгил боится её змеи — причём явно приукрашивая детали, чтобы выставить его девушку в невыгодном свете, — Сириусу всерьёз захотелось столкнуть её в яму к таким же змеям, как её фамильяр.       Сдержав себя, он вместо этого ловко сменил тему разговора, рассказывая историю Мародёров. И именно в этот момент подоспела Аскания, приятно его удивив — она навалилась на него со спины. Если бы они по-настоящему встречались, он бы решил, что она таким образом метит территорию.       «Его девушка» сразу поняла, с какой целью он говорил со Стеллой, и открыто намекнула, что её парень за ней горой. Стюард оказалась не настолько глупа и намёк уловила.       В эти моменты Сириусу приходилось вспоминать неприятные эпизоды из детства — например, как Кикимер наставлял его по правилам этикета за столом, — чтобы сохранить на лице безразличное выражение.       А потом пошли обсуждения кличек.       Аскания почему-то сравнила его с персонажем из какого-то маггловского мультфильма, а затем вдруг ни с того ни с сего потрепала его по волосам. Сириус только изумлённо уставился на неё, не понимая, к чему это. Но тут же в её мыслях вспыхнула сцена — миленькая, приторно-сладкая история о сближении двух собак.       Он поморщился, но подыграл ей.       И ему хотелось продолжать этот фарс перед другими, если это позволяло ему беззаботно говорить с объектом вздыхания.       Когда в кабинет вошёл профессор Слизнорт, он чуть не зарычал от разочарования.       Аскания, впрочем, не заметила его настроения — она была сосредоточена на уходящей Стюард. Она утаила причину своего раздражения, но в голове Сириуса сложилась любопытная догадка.       Он намекнул на неё, в ответ получив колючую, высокомерную реплику, в которой угадывалась ревность. Если бы её не было, она бы ответила спокойно и не передавала бы через Джеймса новый «характеристический анализ» его поведения.       — Так что ты сейчас планируешь? — спросил Сохатый, возвращая его к реальности.       — Наблюдать. Чем тише я стану, тем больше смогу просчитать её ходы, — поверхностно ответил Бродяга, чем вызвал тяжёлый вздох друга.       — Допустим. Но что ты будешь делать со Стюард? И особенно с Лестрейнджем?       — Со Стюард? Ничего. С ней справится Неши. Жаль только, что нельзя будет захватить закуски для этого зрелища. А Рабастан… Пусть утешает её. Пусть покажет ей разницу, между нами.       — Ты уверен в себе? — прищурился Джеймс.       — А почему бы и нет? Ты ведь сам сказал: память о моей влюблённости к ней осталась. И я понял, как много значат воспоминания. Так что каждый раз, когда они будут вместе, она будет чувствовать дежавю. В отличие от Рабастана, я не ограничивался делами Рыцарства.       — Всё это, конечно, замечательно, — протянул Сохатый, — но, если вы действительно хотите что-то начать, тебе придётся признаться. Иначе ваша пара будет токсичной.       — Упаси вас, Мерлин, — покачал головой очкастый, заметив отсутствие других Мародёров. — Где они? — кивнул он в сторону их пустых кроватей.       Сириус, прежде чем ответить, скользнул взглядом по Карте, проверяя их местоположение.       — Хвост в библиотеке, в компании девушек, а Лунатик играет со своим мохнатым другом.       Джеймс приподнял бровь.       — Марлин ещё не в курсе? — спросил он, ухмыльнувшись.       Сириус ответил ему такой же пакостной улыбкой:       — Если бы знала, не отпустила бы их одних.       

***

      Во второй день учёбы в библиотеке бывает мало народу, и Хогвартс не исключение. Однако сейчас там находились гриффиндорки пятого курса, оживлённо обсуждавшие проект по Нумерологии, над которым работали в группе. Теоретически они могли бы обсудить его позже, но у старосты Эванс было мало свободного времени, и они решили воспользоваться моментом.       — Семь — это не просто «магическое число», — Лили водила пальцем по заметкам, её голос звучал сдержанно, но увлечённо. — Оно усиливает защитные чары в три раза эффективнее, чем любое другое.       — Потому что соответствует планетарным энергиям и семи основным уровням магического поля, — добавила Алиса Фортескью, задумчиво накручивая прядь волос на палец.       — Допустим. Но почему тогда девять считается ещё более мощным? — Марлин прищурилась, покусывая кончик пера. — У гоблинов, например, вообще своя система, и у них именно девять уровней защиты в проклятых сундуках.       — А если рассмотреть десятичную систему? — вмешалась Мэри, постукивая пером по листу. Она нахмурилась, размышляя вслух: — Может, маглы интуитивно улавливают магическое влияние чисел, просто не понимают, как его использовать?       — Крайне любопытная теория, — раздался новый голос.       Девушки подняли глаза.       Рядом с ними стоял высокий светловолосый юноша с самодовольной ухмылкой. Он был новеньким — студентом Ильверморни, переведённым в Когтевран.       — Максимилиан Пиквери, — представился он, не дожидаясь, пока его спросят.       — Мы в курсе, — холодно отозвалась Марлин, скрестив руки на груди.       — Конечно, — его улыбка стала шире, а в глазах мелькнуло высокомерное удовлетворение. — Моя семья известна далеко за пределами Америки.       Он элегантно опустился на стул рядом с Мэри, словно это было его законное место.       — Вы говорили о десятичной системе? — продолжил он, игнорируя напряжение в воздухе. — В нумерологии Ильверморни это называют «Законом Магического Прироста». Любая защита, усиленная числом десять, становится универсальной. Не случайно американские маги предпочитают десятиуровневые барьеры.       — Хм, интересно… — Лили прикусила губу, делая пометку в свитке.       Максимилиан слегка повернул голову, оценивающе оглядывая Мэри.       — У вас весьма проницательный ум, мисс..., — его голос стал мягче, почти чарующим.       Мэри представилась, но лёгкий румянец всё же появился на её щеках. Марлин тут же подмигнула Алисе, а та едва сдержала улыбку.       Максимилиан с видом знатока продолжал развивать тему десятиуровневых барьеров, поглядывая на Мэри так, будто она была самым интересным экспонатом в музее магии.       — Вы, наверное, не знаете, но старые американские артефакты всегда используют десять повторений символов? Это потому, что число десять завершает магический цикл, делая защиту самовосстанавливающейся.       Марлин закатила глаза. Её подруга Эйнгил прекрасно разбиралась в артефактах и ни разу не говорила ничего подобного.       — Любопытно, — протянула она для вида, но её внимание привлекло нечто другое.       В противоположном конце зала показалась знакомая фигура.       Обычно Питер избегал библиотек, но сейчас целенаправленно направлялся к ним.       — Добрый вечер, дамы, — бодро произнёс он, прежде чем его взгляд наткнулся на Максимилиана. Его улыбка мгновенно потухла. — А ты кто?       — Максимилиан Пиквери, — невозмутимо ответил тот, не отводя глаз от Мэри.       — Питер Петтигрю, — кивнул он и, будто невзначай, пододвинул стул так, что оказался между ним и Мэри.       Максимилиан прищурился, его самодовольное выражение дало трещину.       — Я слышал ваш спор, — продолжил Питер. Его голос оставался ровным, но в глазах вспыхнул азарт. — И, знаешь, десятиуровневые барьеры вовсе не так универсальны. В Британии магия работает иначе. Число семь сильнее связано с основными потоками магической энергии, потому что, в отличие от Америки, наши традиции основаны на друидизме.       — Друидизм? — Максимилиан хмыкнул, насмешливо приподняв бровь. — Он устарел. Современные исследования показывают, что десять…       — …создаёт разрыв в последовательности магического усиления, — перебил его Питер, откинувшись на спинку стула. — Из-за чего теряется эффект накопления. Как раз поэтому американская защита чаще требует постоянного обновления, в отличие от наших барьеров, которые могут держаться столетиями.       Девушки изумлённо переглянулись.       Только Алиса привыкла видеть Питера тихоней в тени Мародёров, а остальные были наслышаны от Эйнгил, насколько уверенно он ведёт дискуссию. Да ещё и с блеском в глазах.       Максимилиан открыл рот, но понял, что сказать ему нечего.       — Ой, он завис, — Марлин прыснула в кулак.       — Кхм-кхм… это…       — Если найдёшь аргумент, буду рад продолжить, — Питер одарил его улыбкой, в которой читалась скрытая победа. Затем повернулся к Мэри, и его взгляд стал совсем другим — мягким, но твёрдым.       — Можно тебя на минутку?       Мэри моргнула, удивлённо посмотрела на Питера, затем на остальных девушек, но, заметив заинтересованные взгляды подруг (и особенно ехидную ухмылку Марлин), только кивнула.       — Конечно, — ответила она, поднимаясь.       В спину им смотрели четыре пары глаз: три — полные любопытства, и одна — злого разочарования.       Питер жестом пригласил её пройти немного в сторону, к дальним стеллажам.       — Ты сегодня прямо блистал, — заметила Мэри, слегка улыбнувшись, пока они шли.       — Спасибо, — Питер усмехнулся, но в его голосе проскользнула лёгкая напряжённость. — Просто не люблю, когда кто-то, не разобравшись в теме, пытается впечатлить тебя.       Мэри приподняла бровь.       — Меня?       Питер замешкался, но всё же выдержал её взгляд.       — Ты ведь заметила, что он с самого начала пытался привлечь твоё внимание? — Он остановился, опершись на полку и скрестив руки на груди. — Этот его взгляд, тон… Честно говоря, раздражает.       Мэри скрестила руки в ответ, не отводя испытующего взгляда.       — И что, ты решил устроить интеллектуальную дуэль, чтобы выставить его дураком?       — Ну, он сам прекрасно справился с этой задачей, — хмыкнул Питер беззлобно. — Я просто помог ему не затягивать процесс.       — И заодно выставил меня дурочкой? Всё-таки именно я предложила эту теорию.       Питер моргнул, заметно сбитый с толку.       — Что? Нет! — вскинул он руки, в его глазах мелькнула паника. — Я не хотел… Я мог ошибиться, но нужно доказательство.       Мэри чуть склонила голову, изучая его.       — Какое же?       Питер шумно выдохнул, сжав губы, словно собирался прыгнуть в омут с головой.       — Если число десять действительно обладает магической силой, то после десятого свидания ты точно в меня влюбишься, — выдавил он, тут же отведя взгляд, будто ожидая, что сейчас его огреют учебником по голове.       Мэри застыла, пытаясь осмыслить услышанное. Несколько секунд их окружала тишина, нарушаемая лишь шорохом страниц где-то вдалеке. Питер, похоже, уже мысленно хоронил свою гордость.       — Свидание? — переспросила она наконец, медленно, с явным удовольствием наблюдая, как он нервно одёргивает мантию.       — Да, — пробормотал он, словно это было слово на древнем руническом. — Настоящее свидание. Без Мародёров, без твоих подруг… Просто мы вдвоём.       Мэри молчала, разглядывая его чуть прищуренными глазами, словно размышляла, действительно ли перед ней стоит Питер Петтигрю или его подменили. Он уже начал мысленно прощаться с самоуважением, когда она вдруг хитро улыбнулась:       — И что ты предлагаешь? В Хогсмид нас не пустят ещё месяц, так что… какой у тебя план?       Питер поспешно убрал с лица выражение обречённости и изо всех сил попытался выглядеть уверенным.       — У нас целый замок, — пожал он плечами. — Библиотека, кухня, астрономическая башня…       — Романтично, конечно, — протянула она с явным скепсисом. — Выбор между едой, книгами и звёздами.       — Скажем так, между разумом, сердцем и чем-то вечным, — усмехнулся он, неожиданно легко, без напускной бравады.       Мэри покачала головой, но в её глазах теперь читалось скорее веселье, чем раздражение.       — Ладно, посмотрим, как ты загладишь свою вину, мистер Петтигрю.       — Значит, это… да? — в его голосе мелькнула надежда.       Она на секунду задумалась, потом пожала плечами:       — Думаю, ты заслужил шанс.       На лице Питера расцвела довольная, почти детская улыбка. Он явно прилагал усилия, чтобы не подпрыгнуть от радости, но взгляд его уже сиял так, что мог бы затмить звёзды в астрономической башне.       — Отлично! Тогда сегодня вечером?       — Хорошо, — кивнула она, всё ещё изучая его, будто пытаясь понять, осознаёт ли он сам, на что подписался.       — Тогда увидимся, — выдохнул он, разворачиваясь на пятках и направляясь обратно, изо всех сил стараясь выглядеть непринуждённо.       Но лёгкая пружинистость в его шаге выдавала его с головой.       Мэри проводила его взглядом, покачала головой и усмехнулась.       Когда она вернулась к столу, то сразу заметила, что Максимилиан, потеряв интерес к ней, теперь сосредоточился на Лили. Причём настолько настойчиво, что та даже слегка нахмурилась, но, похоже, не нашла достаточно веского повода для отказа.       — …Раз уж я всё ещё плохо ориентируюсь в замке, было бы чудесно, если бы ты показала мне его получше, — говорил Максимилиан тоном, каким, вероятно, древние герои уговаривали богинь спуститься с Олимпа.       Лили скрестила руки и задумчиво посмотрела на него.       — Завтра после обеда?       — Именно! — его улыбка стала самодовольной. — Я буду в неоплатном долгу.       — В этом я даже не сомневаюсь, — пробормотала Лили, но всё же кивнула.       Получив желаемое, Максимилиан элегантно поклонился, бросил девушкам последний многозначительный взгляд и удалился, оставив после себя шлейф самоуверенности и какого-то слишком дорогого одеколона.       Мэри только покачала головой, садясь на своё место. Но едва она взяла перо, как почувствовала, что все взгляды устремлены на неё.       — Ну и что это была за секретная встреча у стеллажей? — первой заговорила Алиса, прищурившись с неподдельным интересом.       — Он нашептал тебе что-то очень приятное, раз ты до сих пор улыбаешься, — добавила Лили, слегка склонив голову набок.       Мэри закатила глаза, но скрыть улыбку так и не смогла.       — Просто… небольшой разговор.       Марлин издала презрительный смешок.       — Да брось, Питер не тот человек, который просто так отводит девушку в сторону, — она скрестила руки и ухмыльнулась. — Значит, он всё-таки осмелился?       — Осмелился на что? — невинно спросила Алиса, но тут же ахнула, широко распахнув глаза. — Ох, не может быть!       Мэри вздохнула, закрывая лицо руками.       — Девочки…       — Не-не-не, давай выкладывай, — потребовала Марлин. — Что он тебе сказал?       — И когда свадьба? — с самым серьёзным видом уточнила Алиса.       — Может, сначала узнаем дату первого свидания? — фыркнула Лили, еле сдерживая смех.       Мэри откинулась на спинку стула, глядя на подруг с выражением мученицы, но румянец на её щеках выдавал её с головой.       — Ну, возможно, — она нарочито медленно обвела их взглядом, — Питер и правда кое-что предложил.       — Ага! — радостно воскликнула Марлин. — Я же говорила!       Лили довольно кивнула.       — Что ж, это интересно. Кто бы мог подумать, что у него хватит смелости.       — Так, и когда ваш романтический вечер? — улыбнулась Алиса.       — Сегодня.       В тот же момент девочки взорвались радостными комментариями, а где-то в другом конце замка Питер лихорадочно пытался решить самую сложную задачу в своей жизни: как сделать первое свидание с Мэри действительно особенным.       

***

      Римус стоял в тени вековых деревьев, закрыв глаза, сосредоточенно вдыхая влажный запах земли, прелой листвы и далёкого дыма, доносящегося из Хогсмидских труб.       Внутри него затаился волк. Уже не дикий зверь, не монстр, каким он когда-то казался. Теперь он был чем-то большим. Часть его. Напарник.       Рядом, опершись на ствол дуба, стоял Мэтью Хейл — крепкий парень с внимательным взглядом и лёгкой ухмылкой. Он был другим оборотнем. Тем, кто не был проклят укусом, а родился с этим даром. Он не просто жил с волком — он жил как волк, зная все тонкости этой природы. Именно он взялся научить Римуса обращаться с той частью себя, которую тот так долго боялся.       — Ну? — хмыкнул Хейл, скрестив руки. — Ты ведь его чувствуешь?       Римус глубже вдохнул.       — Да. Он… нетерпеливый.       — А как иначе? Ты же долго держал его взаперти, — ухмыльнулся Хейл. — А волков надо выгуливать. Иначе, когда на небе взойдёт полная луна, твой приятель решит, что пора разносить всё к чертям.       Римус усмехнулся, но глаза его оставались серьёзными.       — Я готов. Что дальше?       Хейл оттолкнулся от дерева и шагнул ближе.       — Мы уже разобрались с первым правилом: не запирать волка. Теперь тебе нужно научиться управлять поводком.       — Поводком?       — Ты же не хочешь, чтобы он гонял в беспределе? — усмехнулся Хейл. — Нужно держать баланс. Волк — это твоя сила, твоя скорость, твои инстинкты. Но если отпустишь поводок слишком сильно — он возьмёт контроль. Если затянешь его слишком туго — он озвереет.       Римус кивнул, запоминая.       — Как мне попробовать?       Хейл хищно прищурился.       — Беги.       — Что?       — Беги.       И прежде, чем Римус успел что-либо сказать, Хейл уже сорвался с места, его движения были плавными, стремительными, наполненными звериной грацией. Римус даже не задумался. Просто кинулся следом.       Ветер бил в лицо. Ветви хлестали по плечам, но он не чувствовал боли. Земля под ногами была мягкой, но он не спотыкался. Мир вокруг стал чётче, звуки — громче, запахи — резче. Внутри что-то зарычало от восторга. Волк не просто проснулся — он играл.       Вот в чём был смысл. Не сдерживать. Не подавлять. Но и не терять контроль.       Хейл резко сменил направление, перепрыгивая через корни, скользя по влажной траве. Римус повторял каждое движение, чувствуя, как его тело больше не принадлежит только ему одному.       — Чувствуешь?! — крикнул Хейл на бегу.       Римус не ответил. Он только рыкнул — чистым, диким, свободным звуком.       Чёрт, да. Он чувствовал.       Они неслись сквозь чащу, уклоняясь от веток, перепрыгивая через корни. Ноги Римуса двигались легче, чем когда-либо, а сердце билось в такт ритму леса. Он ощущал ветер на лице, запах сырой земли, движение мелких существ в траве… Но главное – он чувствовал волка.       Раньше это было похоже на борьбу. Теперь же… Это было как танец.       Хейл резко затормозил, скользнув на месте, и Римус с трудом удержался, чтобы не врезаться в него. Волк внутри недовольно зарычал – ему не хотелось останавливаться.       — Неплохо, — заметил Хейл, ухмыляясь. — Ты уже понял, как отпускать поводок. Теперь давай проверим, умеешь ли ты затягивать его обратно.       Римус нахмурился, переводя дыхание.       — Как?       — Успокойся, — Хейл щёлкнул пальцами перед его лицом. — Останови бег. Утихомирь зверя.       Римус закрыл глаза, стараясь вернуть себе привычное состояние. Но стоило ему сделать это, как внутри что-то сжалось в протесте.       Волк не хотел обратно в клетку.       Желание двигаться, желание чувствовать — оно всё ещё бурлило в его венах. Тело казалось живым, настоящим. Он даже слышал ритм своего дыхания иначе — как тихое эхо в голове, словно второе сердце билось рядом с его собственным.       — Чёрт… — прошипел он, напрягая кулаки.       — Именно, — Хейл склонил голову набок, наблюдая. — Волк почувствовал вкус свободы. А теперь попробуй успокоить его без борьбы.       Римус глубоко вдохнул. Попытался сосредоточиться.       Ты не клетка. Ты не цепи. Ты его дом.       Это не была драка за контроль. Это было принятие.       «Тебе и волку нужен якорь. Якорь должен быть тот, кого вы оба хотите защищать. Ты, конечно, можешь выбрать нескольких, и волку нужна стая, но нужно выделить одного.»       Слова Эйнгил вспыхнули в сознании, и Римус дал волку то, что тот хотел.       Стаю.       Сохатый. Мощный, статный олень с раскидистыми рогами. Волк замер, признавая в нём силу.       Бродяга. Тёмный, стремительный пёс с умными глазами. Волк мотнул головой, но не оскалился. Свои.       Хвост. Маленький серый зверёк, быстрый и юркий. Не добыча. Свой.       Нешемирон. Тень в небе, недосягаемая, но всегда рядом.       И наконец — Лисичка.       Как только её образ вспыхнул, волк навострил уши. Маленький рыжий вихрь, тёплый запах, быстрые лапы. Она не боялась. Она играла — ловко ускользала из-под лап, прыгала рядом, не убегая слишком далеко.       Волк тихо заскулил. Не добыча. Не угроза. Своя.       Ради них. Ради тех, кто пришёл в его ночь добровольно.       Волк внутри склонил голову. Недовольно, но… смирившись.       Напряжение в мышцах Римуса постепенно ослабло. Дыхание выровнялось.       Он открыл глаза.       — Ну? — спросил он хрипло.       Хейл довольно кивнул.       — Для первого раза неплохо. Это только начало. У нас впереди ещё много работы.       Вдруг в воздухе раздалось мерное гудение — сработали чары будильника, напоминая оборотням, что пора возвращаться. Время ужина.       Римус взмахнул палочкой, приводя в порядок сначала себя, затем Хейла. Тот фыркнул, но возражать не стал.       В отличие от Люпина, у Мэтью не было магических способностей. Впрочем, как и у любого другого оборотня. Они существовали в мире магии, но не принадлежали ему полностью. Волшебная палочка никогда не примет их — у них уже была другая, дикая магия, та, что текла в крови и управлялась не разумом, а инстинктами.       Именно поэтому Хейлы отправили на обучение к Римусу не книжного теоретика, а сына вожака. Люпин был исключением среди них. Тем, кто стоял на грани двух миров. Тем, кому предстояло научиться контролировать себя лучше, чем кому-либо другому.       Мэтью ухмыльнулся, наблюдая, как Римус стряхивает с мантии невидимые соринки.       — Ты слишком привык к жизни волшебников. Разве волку важно, чистая у него шерсть или нет?       — Если этот волк бегает по школе среди людей, то да, важно.       Римус лишь пожал плечами, а Мэтью, ухмыляясь, развернулся к замку.       — Пошли. Не хочу, чтобы твои приятели снова окрестили меня «сомнительным типом из леса».       Лес позади них постепенно терял форму, сливаясь с вечерними тенями, а вместе с ним уходили ощущения сырой земли, диких запахов и звенящей свободы.       — У вас тут хорошо, но это не сравнить с домом, — задумчиво произнёс Хейл.       — В каком смысле?       Мэтью обернулся, ещё раз окинув взглядом местность, которую они покидали.       — Этот лес… Он древний, мудрый, спокойный. Он терпит вас, магов, но не принадлежит вам. А вот в Америке всё иначе. Наши леса — это хаос. Они живут по своим правилам и меняются каждый раз, когда ты выходишь на охоту. Одно и то же место утром и ночью — два разных мира. Никогда не знаешь, кто или что наблюдает за тобой из тени.       В его голосе слышалась едва заметная тоска.       Римус задумался, представляя себе бескрайние чащи, в которых не было магических защит, заклинаний-барьеров и предсказуемых правил. Только лес и те, кто правит им, следуя своим собственным законам.       — Звучит опасно, — заметил он.       — Именно поэтому там выживают только свои, — ответил Хейл, толкнув тяжёлую дверь замка.       Они пересекли порог, и воздух сменился мгновенно. Больше не было запаха листвы, дождя и зверя в крови. Теперь пахло воском, камнем и чем-то сладким, доносящимся с кухни.       Сколько бы он ни выходил в лес, Хогвартс всё равно оставался домом.       В коридоре перед Большим залом сновали студенты, спеша на ужин. Среди них была Марлин. Она что-то объясняла Алисе, жестикулируя в подтверждение своих слов, но, заметив их, задержалась на секунду, улыбнулась и весело помахала рукой.       Римус кивнул ей в ответ.       — Кстати, хотел спросить… Твоя подружка, Марлин, свободна? — поинтересовался Хейл, наблюдая за ней с интересом.       Римус знал, что они уже знакомы — он представил их ещё до Хогвартса. Но Мэтью не догадывался, что Марлин давно в курсе его сущности. Ей хватило услышать фамилию Хейл, чтобы относиться к нему с симпатией.       Она была одной из первых, кто прочитал книгу Адары про оборотней, и именно она предложила подложить её Римусу.       Марлин могла бы и сама предложить Люпину встречаться, но понимала, что он воспримет это как жалость, каким бы длинным ни был список его достоинств. Поэтому ей нужно было, чтобы он сделал этот шаг сам.       Она надеялась, что Хейл научит Римуса быть в единстве со своим волком, и это придаст ему уверенности.       Но ни сам Римус, ни зверь внутри него не догадывались о её планах.       Для него Марлин была просто хорошим другом.       Но когда кто-то засматривался на неё…       Волк внутри мгновенно зарычал. Низко, глухо, предупреждающе.       Римус почувствовал, как мышцы напряглись, а в груди поднялась волна инстинктивного протеста. Он заставил себя не реагировать, но взгляд всё же невольно метнулся к Марлин.       — Я не слежу за её расписанием, — спокойно ответил он.       — А я не об этом, — Хейл хмыкнул, явно не упустив ни одной детали его реакции.       Римус стиснул челюсти, стараясь удержать зверя на поводке.