Вернуть своего ангела

      — Дети, дети, пожалуйста, успокойтесь! — пыталась угомонить трёхлеток молодая воспитательница, у которой, видимо, шёл первый официальный год на этой должности — отсутствие большого опыта работы с детьми бросалось в глаза. — Пожалуйста, дорогие мои, встаньте по парам, иначе мы не сможем никуда… А-а-а-ай! — не успев договорить фразу, девушка, лихорадочно пытающаяся собрать в охапку хотя бы тех, кто поблизости, поскользнулась на луже из грязи и шмякнулась, развеселив этим детей ещё больше. Малышня не услышала и стала лишь быстрее разбегаться от её неудачных попыток.              — Не догонишь, не догонишь! — крикнул ей один из мальчиков, смеясь и принимая происходящее за игру в догонялки. Остальные радостно подхватили его затею и начали повторять:              — Не догонишь! Не догонишь!              — Ура-а-а-а-а-а-а!              — Хару-сан, вы — вóда!              — Не догонишь! Хару-сан, не догонишь! — раздавались со всех сторон визги малолеток, начинающие уже действовать на нервы.              — Да что ж сегодня за день то такой! А-а-а-а-а! — раздосадовано стукнув кулаком о землю, начала бубнить себе под нос Харусоно Май, всё ещё лежа лицом в луже. — Завтра же пойду и уволюсь к чёртовой мате-...              — Вы в порядке, Хару-сан? — гневное бормотание прервал тихий взволнованный голос, шептавший ей на ушко. — Мне мама дала платочек, вот, возьмите, пожалуйста.              Неуклюжая воспитательница осторожно подняла голову.              — Каччан сказал, что это вам поможет, — уже чуть громче добавил мальчик с кудрявыми зелёными волосами, протягивая девушке белый платок с надписью «All Might», выполненной в расцветке героя номер один. — Он маленький, но это всё, что у меня есть.              — Солнышко, не нужно, — поспешила исправиться Май и начала быстро-быстро махать руками в знак протеста. — Он у тебя такой чистенький, а ты видишь, какая я… кхм… — она немного замялась, стараясь подобрать правильное слово, чтобы описать своё довольно бедственное положение. Светлый фартук был уже безвозвратно испорчен.              — И что? Вам помощь нужна! — громко крикнул мальчик, и также быстро, как Май, начал махать руками над головой.              — Мой дорогой герой, ты можешь, пожалуйста… — Харусоно решила не продолжать предыдущую мысль и сосредоточила всё внимание на нём.              — Изуку. Меня зовут Изуку, — ребёнок тут же успокоился и словно расцвёл, услышав новое прозвище.              — Изу-чан, будь добр — можешь сказать своим друзьям, чтобы они подошли ко мне? — воспитательница встала и начала отряхиваться, пытаясь сбить с себя лишнюю пыль и грязь. — Мне нужно собрать вас всех в одном месте, иначе…              — Зачем? Каччан же здесь, — ответил Изуку, вытянув руку в сторону и показав пальцем на мальчика, стоящего под деревом в шагах десяти от него и кричащего на залезших туда двух хулиганов.              — А, понятно, — только и смогла ответить Май. — Ну, спасибо за помощь. Наверное… — она вообще не понимала, что делать в этой ситуации. — Тогда, я, пожалуй, пойду и помогу твоему Кач-...              — Харусоно! Что у вас такое происходит? — крикнула не пойми откуда взявшаяся наставница. — Я всё, конечно, понимаю, но если так будет продолжаться…       — Если так будет продолжаться, то вы никогда не поступите в Юэй, Бакуго. Особенно, — старик сделал акцент на этом слове. — особенно учитывая ваше поведение в последнее время. Примите к сведению мои слова.       Танака-сенсей — полный мудак. Я знал это всегда. Этот учитель-праведник замечал каждый мой неверный шаг, каждый неверный вздох. Каждое отклонение от провозглашённой его башкой правильности автоматически становилось преступлением.       — А причём здесь моё поведение? — с вызовом ответил я ему, высоко подняв голову и стараясь не подавать виду, что мне на самом деле страшно с ним спорить. Но все знали — я ненавижу, когда мне указывают на мои недостатки, а уж тем более при людях, поэтому мне приходилось придерживаться присвоенного мною образа.       Я просто заснул на его уроке и всё. Не вижу никакой проблемы в этом — он так нудно преподаёт историю, что даже сражения самураев в его рассказах превращаются в потасовку двух школьников за карри из столовой. Соглашусь, что мой внешний вид в последние дни был довольно запущённым: огромные синяки под глазами, мятая одежда и зомбиподобное состояние продолжалось уже примерно неделю. Но зато я почти довёл до совершенства свой сильнейший приём, который мог гарантировать мне стопроцентное попадание в лучшую геройскую школу Японии. Этот ваш Танака мог бы и дать мне лишние десять минут сна! Его лекции я и так не слушаю — монотонная речь старика, которому уже давно пора на покой, непонятна для меня, из-за чего школьную программу всё равно приходится нагонять самому.       — Притом, молодой человек. Вы на себя поглядите и сначала займитесь своей наружностью, — «указал мне место» Танака. — А уже потом мечтайте о популярности и карьере, или что вы там написали в своём бланке по поводу выбранной профессии, — он знал, что я не люблю его и, видимо, это было взаимно. Весь класс замолчал и затаил дыхание — никто не мог и не хотел спорить с историком-занудой. Да и я тоже, если честно, не горел желанием этим заниматься.       Вот только сон, что мне приснился, был слишком странным и слишком… реальным, что ли. Я помню этот день из своего прошлого, помню всё, что происходило тогда, вот только с другой точки зрения. Точнее, с моей точки зрения, а не с мыслей стороннего наблюдателя. Я не знал, о чём Изуку и воспитательница — её имени я не запомнил — разговаривали в тот день до сегодняшнего сна. И ещё не знал, что Изуку относился ко мне так…       — Я, конечно, принимаю во внимания ваши, кхм, смягчающие обстоятельства, но они не дают вам повода не изучать преподаваемый мною материал. Если для вас это затруднительно, то советую обратиться в специальное учебное…       — Чего блять?!       Мысли по поводу сна, или что это было, улетучились в мгновение ока — вот это я уже терпеть был не намерен и тут же вскочил со своего места, стукнув по столу рукой так сильно, что из-под неё вылетели искры — причуда непроизвольно активировалась.       — Что вы вообще имеете в виду?! — это было невыносимо. Было невыносимо слушать, как эти псевдо-взрослые давали мне поблажки. «Я знаю, что случилось с тобой в детстве и мне жаль» и бла-бла-бла. Ничерта они не знают! И нихрена им не жаль! Пустые слова.       — Вы знаете, о чём я, молодой человек, — ответил Танака-сенсей, явно ждавший такой реакции. — И попрошу так не выражаться на территории учебного заведения.       — Да как вы!.. — я не успел возмутиться, как учитель щёлкнул пальцами: мои губы будто склеились, и больше не могли произнести ни звука. Отличная причуда для того, кто не может нормально разговаривать с подростками, а способен лишь запугивать их. Ничтожество.       — Подумайте над своим поведением молча, или мне придётся вызвать ваших родителей в школу, — он знал, на что давить: меньше всего я хотел, чтобы моя мать снова начала носиться вокруг меня, как курица-наседка. Ей не нужно лишний раз переживать. Пока у меня отличные оценки, она будет думать, что всё хорошо.       Я, униженный и оскорблённый, молча занял своё место. Гнев вырывался сам собой, но не получалось даже пробубнить проклятья себе под нос — рот просто меня не слушался. Я лишь почувствовал, как рукава формы задымились от причуды. Запах подожжённой ткани и плоти вернул меня в чувства.       — … К концу тринадцатого века в императорском доме возникли две ветви — Дайкакудзи и Дзимёин, — медленно и занудно диктовал Танака-сенсей, — Названные по своим резиденциям. Первая ветвь…       Его голос теперь раздражал ещё больше, а я даже не мог заткнуть уши, чтобы просто его не слышать. Он смотрел на меня, испепелял взглядом, как будто пытаясь выжечь из меня всю ересь, накопившуюся за долгие годы страха. Класс, который ещё пару минут назад пялился на меня, как на позор мирового масштаба и иноземное существо, уже потерял всякий интерес и молча продолжил заниматься своими делами. Никто не посмел возразить старику.       Я отвернулся и, игнорируя учителя и его попытки обратить на себя внимание снова, просто уставился в окно. Ни о чём не думал — сил не было ни физических, ни эмоциональных. Внутри была только злоба и боль, сжигающая изнутри.              Мне так не хватает его. Мне так не хватает тебя, Изуку.

***

      — Танака-сенсей такой душный, — сказал один из статистов. — Снова раскомандовался, будто ему больше делать ничего!       — Ага. И фиг ему что скажешь, да, Бакуго?       — Закройте рты! — рявкнул я на них. Меньше всего я хотел сейчас обсуждать этого старпёра — и так по его вине придётся снова потратить лишний час на заучивание новой темы. А я был просто обязан хорошо сдать экзамены, иначе никакой Юэй мне не светит.       В кабинете уже никого не было — уроки закончились, и все разошлись либо по кружкам, либо по домам, либо, как я слышал, в караоке. Меня тоже звали, но я отказался — особого желания крутиться в компании тридцати-четырнадцатилетних девочек-ровесниц не имел. Сейчас были дела поважнее. Например, отделаться от этих двух тупиц, следующих за мной по пятам! В караоке же им не шлось! Мне просто нужно было несколько минут тишины.       — Всё-всё, молчим, — ответил мне кто-то из этих двоих, дав другому лёгкий подзатыльник — послышался характерный звук — чтобы тот тоже заткнулся.       Я стоял возле своей парты спиной к ним и в звенящей тишине не спеша и осторожно складывал тетради и прочие вещи в сумку — они не хотели помещаться, из-за чего пришлось всё доставать и перекладывать. Нужно было обдумать произошедшее в спокойной обстановке наедине с самим собой. Меня очень сильно смущал этот сон, или чем оно было, и я хотел с ним разобраться. А ещё меня смущала анкета, которую сегодня утром мне дала староста: «В какой школе ты хочешь учиться дальше?» я знал уже и без неё.       — Бакуго, про тебя тут говорят, ну… Ты правда в Юэй собрался? Ну, это я так, чисто для справки.       Да, она сразу же была записана у меня в качестве главного фаворита. Это было логично: я тренировался лишь ради поступления туда и был готов пойти на всё, чтобы исполнить мечту. И это понимали все.       — А тебя ебёт? — грубо ответил я ему, даже не обернувшись.       — Хей-хей, спокойно. Я просто уточнил. Что ты сразу… — попытался успокоить меня мистер «Для справочки».       Вот только, для той же справки — через час, плевать на давно закончившиеся занятия, вся школа будет знать о намерении всеми любимого мальчика-со-справочкой — видимо, опять она — поступать в сам что ни на есть великий Юэй. Спасибо, уже проходили это примерно час назад. Вот только на слова Танаки всем плевать, в отличие от слухов от «самых близких друзей Бакуго Кацуки».       — Уточняют в бухгалтерии, — зло ответил я, держа в руках последнюю тетрадь — всё остальное уже лежало в сумке. Снова защищаться от нападения неуравновешенных подростков, желающих самоутвердиться за мой счёт, я не горел желанием. Мне просто было нужно чуть оттянуть тот момент, когда о том, кто и куда поступает, будут знать все — тогда уж точно найдутся экземпляры поинтереснее меня.       — Каччан, не заводись. Ты же знаешь, что мы это не со зла…       Да, не со зла. Не со зла вы рассказали тем задирам из третьего класса, где я обычно обедаю один. Не со зла сказали учителю, что я «снова гуляю на крыше».       — Не смей меня так называть! — не со зла зовёте меня так же, как звал он.       Не со зла. Вы просто эмоционально тупые.       — С дороги! — крикнул я им, быстро развернулся и с напором пошёл в сторону двери. Тетрадь со вложенной туда анкетой была крепко сжата в руке, сумка расстёгнута, брелок с чиби-Всемогущим болтался туда-сюда. Идеально для драматичного побега Рапунцель из башни заточения! Отвратительное сравнение.       Они стояли чуть поодаль меня, но прямо на выходе из класса. Было принято решение идти напролом, обходить их — крайне невыигрышный вариант. Здесь нужно было мыслить как в сражении со злодеем: повернёшься спиной, всё — убит. Смерти я, конечно, не боялся, но то, что могли предложить взамен в этой школе, было хуже.       Подойдя к ним вплотную и с силой толкнув их в разные стороны, я даже не думал сдержаться. Один тут же влетел спиной в металлический шкаф, стоящий вплотную к стене, второй — я не видел смысла помнить их имена, — попытался схватиться за меня своей причудой, удлиняющей пальцы руки, но был дисквалифицирован ударом уже моей причудой по лицу. Плюс одно сражение, из которого я вышел победителем.       «Вау, Каччан, ты такой крутой, — сказал бы на это Изуку, смотря на этих двоих как на тех хулиганов, которые снова пытались нас задирать. — Но, пожалуйста, в следующий раз не отказывайся от моей помощи! Ты ведь мог пострадать!» — крикнул бы он, топая ножкой, чтобы показать, насколько сильно он недоволен моим самоуправством. А я бы усмехнулся в ответ на его возмущения и, схватив за руку, потащил есть мороженое в соседнем киоске.       Вот только следующий раз не наступил.       — Бакуго, ты совсем уже аху… — донёсся до меня громкий возглас, но я их уже не слушал.       — Пока, лузеры, — я запрокинул голову назад и победно улыбнулся во все зубы.       А затем резко открыл дверь, вышел, с таким же грохотом закрыл и побежал быстро и далеко, так, как только мог. «Нужно поскорее закончить эту школу и свалить,» — крутилась в моей голове одна очевидная мысль. Нужно было свалить куда-нибудь подальше от надоедливых прилипал, от этих сплетен за моей спиной, от пытающихся «вывести меня на чистую воду» учителей. Это всё надоело и превратилось в один огромный ком ненависти, который с грохотом нёсся с вершины горы. И чем ниже, тем труднее мне становилось его сдерживать. Никто из них не был мне нужен, поэтому следовало избавиться от общества, бесстыдно тратящего моё время, как можно быстрее.       Я выбежал за пределы школы за считанные минуты. Я тяжело дышал, но всё продолжал и продолжал увеличивать темп бега, будто боялся, что кто-то может меня догнать. От скорости, обезвоживания и страха у меня начало першить в горле. До безумия захотелось пить. Но я не был готов остановиться — внутри меня пожирало какой-то странное чувство, не желающее прекратить этот бессмысленный побег. Но в конце концов мне всё-таки пришлось остановиться, чтобы попросту не упасть в обморок. Умирать было ещё слишком рано.       — А-А-А-А-А-А-А! Как же вы все меня достали! — этот возглас был полон раздражения, злости и досады. От чувств, переполняющих меня, причуда снова активировалась, но в этот раз я успел среагировать и остановиться, всё ещё тяжело дыша.       Никто не обратил внимания на мой крик, да и некому было — улица была полностью пустой. Ни машин, ни людей, ни даже бездомных котов — как будто из неё высосали всё живое. Мне стало жутко. «Нужно поскорее вернуться,» — подумал я и стал озираться по сторонам, пытаясь вообще понять, где нахожусь. На местности я ориентировался довольно хорошо, ведь это был один из базовых навыков для среднего героя — если ты не знаешь, где сам, то и не узнаешь, где тот, кого надо спасти.       Закоулок, в который я забрёл, находился в одном квартале от школы, но в совершенно противоположной стороне от моего дома. Быстренько определив своё местоположение, я постарался скрыться с этой мрачноватой улочки как можно скорее. И, на удивление, я знал короткий путь отсюда до моего дома — вместе с Изуку часто играли здесь в детстве, и уже тогда здешняя атмосфера нас пугала. Вот только, чтобы вернуться домой, мне нужно было пройти тёмный и зловещий туннель, кишащий монстрами и демонами…       — Так, хватит! А то веду себя, как последний трус! — буркнул я под нос. — А вот если бы здесь был Изуку, я бы тоже что ли вёл себя так? Да ни за что на свете! Поэтому всё, собрался с духом и…              Я набрал полную грудь воздуха, выдохнул и сделал уверенный шаг вперёд. Что может быть страшного в темноте? Я никогда её не боялся, даже в детстве — всегда первым лез во все потайные места, тянув за собой Деку, чтобы, например, посмотреть на маленького паучка, который сплёл паутину под детской площадкой. Изуку, кстати, назвал его милым.       — Ну наконец-таки сюда кто-то забрёл! Парнишка, да ты прям мой спаситель, ха-ха.       Предчувствие меня не обмануло — монстр. Злодей, состоящий полностью из чего-то жидкого, взялся из ниоткуда и схватил меня, обволакивая каждый сантиметр тела липкой и противно-пахнущей грязью. Склизкий, мерзкий, отвратительный и до ужаса пугающий.       — Сука! Отпусти меня! — закричал я, но тут же закашлялся, не в силах больше произнести ни звука.              Рот наполнился слизью, от которой было невозможно избавиться, сколько я ни пытался сплюнуть её. Она заполняла всё тело изнутри, горло начало больно и просто отвратно саднить. Я закашлялся. Это было настолько гадко, что я не смог бы описать словами — как будто тебе скормили огромного слизняка, который пытается теперь захватить твоё тело.       — Ещё чего. Расслабься, парень. Не волнуйся, я просто позаимствую твоё тело ненадолго. Ну, точнее навсегда, — «оно» разразилось типичным злодейским хохотом.       Я снова начал задыхаться. Мне стало в тысячу раз хуже, чем от быстрого бега несколько минут назад. Ртом я отчаянно пытался хватить хоть каплю воздуха, но тщетно — ни в одной клетке моего тела, будто не осталось для него места. Барахтаясь в этой слизи, я пытался хоть как-то отцепить её от себя — хватался руками, использовал причуду, но всё было бесполезно. Грязь не подожжёшь, к сожалению, в отличие от всего остального вокруг.       Тетрадки, книжки были разбросаны — сумку я так и не застегнул. Они не спеша сгорали от пламени, созданного моей причудой. Брелок со Всемогущим, подаренный Изуку в день, когда я обрёл свою уничтожительную силу, плавился от жара — дешёвый пластик, что с него взять. Я в отчаянии закрыл глаза.              Это был конец. Конец моей жизни, моей не начавшейся карьеры героя… Конец всего. Всё, что хоть как-то принадлежало мне, сейчас горело адским пламенем.              «Прости меня, мама,» — мою голову наполнили жуткие мысли. — «Прости за всё.»              Хотелось плакать от беспомощности: никто не видит, никто не узнает, никто не спасёт. Всё получится, как было с Изуку. Я никому не нужен был, кроме него.       «Ах да, Изуку. Мы же наконец-то встретимся. Дождись меня, пожалуйста,» — Это была последняя, но счастливая мысль, которая пронеслась в моей голове. Я улыбнулся. — «Прости меня.»              — Ну, слава богу, успокоился. Я уж понял, что у тебя классная причуда, пацан. Не волнуйся, я не дам такому телу зря пропасть, — монстр решил понасмехаться надо мной. И пусть.              — Сдохни, мразь, — произнёс я на последнем выдохе. — Не волнуйся, я достану тебя с того света и отомщу. Ты будешь гореть в аду.              У меня не осталось сил сопротивляться. Вот это точно был конец.              

***

      — Твою ж мать…       Я быстро дышал, да так, будто пытался запастись воздухом лет на сто вперёд. Горло саднило, голова гудела, в глазах всё расплывалось. Потребовалось около минуты, чтобы прийти в себя. Я потёр глаза и приподнялся на руках, стараясь твёрдо встать на месте или хотя бы не шататься.              Это была та же самая улица, тот же самый тоннель, та же самая обстановка: подгорелые тетради, сумка и брелочек, но не было огня. Я не придал этому большого значения — мозг не соображал от слова совсем, поэтому я сделал первое, что пришло на ум: подошёл, присел на корточки и поднял брелок — тканевая петелька, благодаря которой он висел на сумке, сразу же сгорела. Брелок выглядел очень потрёпанным, слегка подтаявшим, как мороженое в плюс тридцать, но буквально чудом сохранил свою форму — черты героя Номер Один всё так же можно было угадать в фигурке.       Я положил её в карман брюк, молча встал, медленно беря сумку, и начал собирать разбросанные вещи. В голове было пусто. Ни единой мысли, ни страха, ни ужаса, только один и тот же вопрос, на который не было ответа: «Я что, жив?»       Тетради были в ужасном состоянии и рассыпались в прах от одного прикосновения. Я осторожно и не спеша собрал их в стопку, но не убрал в сумку, а держал в руках, будто боясь снова всё это потерять. Чиби-Всемогущий болтался на пальце, сумка — точнее то, что от неё осталось, — была небрежно перекинута через плечо.       — Что я веду себя, как последний трус? — тихо сказал я, смотря вдаль, на выход из тоннеля. — Ну же! А если бы здесь был Изуку? Ха-ха…       Я рассмеялся. Солнце ярко светило прямо в глаза, не давая толком их открыть. Зажмурившись и подняв руку с брелком, стараясь спрятать лицо, сделал осторожный шаг вперёд. Вперёд и в свет, причём в прямом смысле.       — Эй, парень! Наконец-то ты очнулся! А я уж подумал ты всё — помер, ха-ха! — не успел я сообразить, что произошло, как тут же меня окликнул грубоватый голос. — Извиняюсь, что не подошёл раньше — пытался упаковать этого злодея, чтобы не сбежал, — говоривший похлопал по карману брюк, штанов, или что бы это ни было, из которого торчала бутылка с чем-то противного зелёного цвета.       Я скривил лицо, зло покосился на человека, стоящего справа от меня и против солнца, не убирая руку ото лба, чтобы хоть как-то его разглядеть, что, конечно, у меня не получилось, и воскликнул:       — Не нужны мне ваши подачки! Вы кто вообще такой, чтобы мне тут что-то говорить! — силуэт размывался из-за головокружения и солнечных лучей.       — Парень, ты точно хорошо себя чувствуешь? — спросил голос уже более взволнованно. Тяжёлая рука опустилась мне на плечо.       — Не трогайте меня! Ты! — я резко отпрыгнул в сторону, даже не успев испугаться. — Ты… ВСЕМОГУЩИЙ?!       Твою мать. Твоюматьтвоюмать. Что здесь происходит?! Во имя Всемогущего, меня что — СПАС ВСЕМОГУЩИЙ?! Ну, зато понятно, почему я выжил.       — Фух, парнишка, а я уж подумал, что ты всё, того — не соображаешь. А то держишь в руках мерч со мной, а меня даже не узнаёшь. Ха-ха, — Символ Мира рассмеялся, вытянув вперёд указательный палец, показал на брелок в моей руке и продолжил. — Ты уж прости, что я втянул тебя в мою охоту на злодея. Мой юный друг, сам понимаешь: не детское это дело — быть приманкой для злодея. Могу дать автограф в качестве извинения.       — Заткнись, — «не детское это дело». Я и сам прекрасно понимал, что детвора не должна быть жертвой потасовок взрослых. — Как-нибудь сам разберусь.       — Ладно, парень, будет по-твоему. Тогда я…       — Подожди, — вдруг перебил я его, сам того не ожидая. — А автограф всё-таки дашь?       — Ха, всё же решил взять? И правильно! Где тебе?              Я не мог упустить такой сувенир, хоть нисколько и не желанный, достойный только для хвастовства. Быстро начав шарить глазами в поисках хорошего листа бумаги, понял, что у меня в руках была только школьная бесполезная макулатура, которую лучше бы сжечь полностью. Я стал перебирать стопку тетрадей, параллельно убирая их в рюкзак, чтобы найти хоть что-то, плюс-минус подходящее, но ничего такого не было. Все они — исписанные вдоль и поперёк конспектами, заметками, пятнами от протёкшей ручки — это было довольно интересное зрелище. Всемогущий внимательно наблюдал за тем, как я в некой панике перелистываю страницы, пытаясь найти хоть что-то, немного напоминающее пустое место.              — Здесь, — в конце концов я вытащил из стопки белый и слегка подгорелый лист бумаги с анкетой, перевернув его на обратную сторону. Он всё равно был не особо нужен мне, тем более после импровизированного пожара.              — Ты уверен? — спросил Всемогущий, на что получил уверенный кивок и быстренько что-то начиркал. — Бакуго Кацуки, верно? Так ты в Юэй собираешься?              «Какого чёрта?!» — я резко дёрнул и вырвал листок, который Герой Номер Один «ради интереса» решил посмотреть. Видимо, захотел знать, где расписывается. Чёрт.              Бумажка сохранилась уж больно хорошо — все надписи сохранили прежний вид, и даже огромная надпись «All Might» её не испортила. Сверху написаны фамилия и имя, а ниже – размашистое «ЮЭЙ», занимающее все три строчки, которые, вроде бы, были предназначены для разных вариантов. Но разве они у меня были?              — Похвально, похвально. У тебя довольно сильная причуда — даже мне пришлось поднапрячься, чтобы её обойти. Молодец! — и похвалил ещё, да так, словно пытался подобрать правильные слова лично для меня. Говорить клишированными фразами больше не получается, что ли?              — Причуда — лишь способ достижения цели. Я буду настоящим героем, даже если лишусь её, — задрав голову, гордо ответил я ему.              — Парень, послушай…              — Не детское это дело — страдать от рук героев, верно? — продолжил свою мысль я, не дав ему договорить.       — Молодец, парень! Так держать! Это хорошая цель, но не переусердствуй — всё-таки нужно знать меру! — Всемогущий явно проигнорировал мою предыдущую фразу.              — И это мне говорите вы, «Символ Мира»? Не думайте, я не ваш фанат — это просто подарок… дорогого мне человека. Вы, нынешние герои — жалкие фальшивки, устраивающие шоу, чтобы потешить людское эго, а не для того, чтобы спасти их. Я стану Номером Один, чтобы изменить эту чёртову систему героев-пустышек, которую запустил ты.              Я немного замялся, не желая называть Изуку по имени. Я не нуждался в чьих-то подачках или похвалах, чтобы добиться того, чего желаю. Брелок был закинут в сумку сразу же после того, как Всемогущий его увидел. Моя напористая, уверенная и немного гневная речь точно ввела в ступор про-героя — он замолчал и не стал перебивать, внимательно слушая всё, что я говорю. В конце концов, когда я остановился, он неслышно вздохнул и сказал:              — Это хорошая цель. Надеюсь, мы когда-нибудь ещё встретимся, парень. Жду не дождусь, когда ты меня догонишь, ха!              — Я тоже, — короткий и ясный ответ.              Я развернулся и быстрым шагом пошёл в сторону дома, не желая продолжать разговор и лишь сказав напоследок негромкое «спасибо». Не знаю, услышал ли Всемогущий мою тихую благодарность, но уже было всё равно. Быстрым шагом я ушёл от места происшествия, не оборачиваясь и не смотря больше на него. Кажется, герой пожелал мне удачи. Ну и пусть.       «Я не хочу быть героем для них. Хотел быть героем для тебя.»       

***

      Стрелка часов уже перевалила за семь, когда я переступил порог дома. Никогда не возвращался так поздно — всегда пытался прийти как можно скорее, не желая тратить время на бесполезные подростковые тусовки. Моя мать знала об этом, поэтому моё долгое отсутствие и, тем более, довольно убогий вид — синяки под глазами, мятая подгоревшая форма и сожжённая сумка — были как нельзя кстати, чтобы угробить меня в её глазах окончательно.       — Кацуки, почему так долго?! Мог хотя бы позвонить, если решил наконец-таки с одноклассниками потусить, ей-богу. А то я… — мама сразу же вышла в коридор, чтобы меня встретить и вставить за подтрёпанные нервы. — Кацуки, что произошло?!       Её взволнованный голос вывел меня из полуживого состояния, в котором я пребывал с того момента, как расстался со Всемогущим. Я стоял в коридоре и не двигался, пытаясь как можно скорее придумать оправдания самому себе. И почему я не сделал этого ранее? Мама подбежала ко мне, надеясь, наверное, привести своего ненаглядного сына в чувство.       — Не трогай меня! — я громко вскрикнул, с силой ударив её по руке — сделал ей больно. Она то ли пыталась потрепать меня за волосы, то ли приобнять, как ребёнка, то ли что-то ещё, но я не дал этого сделать и отбил всё желание. Было страшно, но ещё страшнее — показать свою слабость. Даже родной матери.       — Прекрати выставлять колючки! Я переживаю за тебя! — Мицуки повысила на меня голос, не в силах понять, что произошло.       — Отстань, старуха! Я сам разберусь со своими проблемами! — я оттолкнул её, пытаясь пройти — она не сопротивлялась.       — Если мне позвонит директор и скажет, что ты снова с кем-то подрался, клянусь, Кацуки, я посажу тебя под домашний арест! — у неё нет сил со мной спорить и придумывать объяснение моему поведению.       Её угрозы — пустой блеф, бессмыслица. Я не слушал, а лишь молча поднимался по лестнице на второй этаж, в надежде запереться в своей комнате и не выходить оттуда никогда.       Не страшно. Не важно. Вообще плевать на неё, на папу. Ненавижу.       Влетев в комнату, я закрылся на замок. Паника накрыла с головой, пытаясь утянуть за собой на самое дно в бездну ада. Я скатился вниз, прислонившись к двери, держась одной рукой за голову, а другой стараясь нащупать в темноте выключатель — тьма сжирала ещё больше. Спустя минуту мне это удалось. Ещё через пять минут я попытался встать на шатких ногах, понимая, что могу упасть в любой момент. К счастью, с высоты своего веса я грохнулся на кровать, отчего та тихо скрипнула. Или не тихо, просто родители, сидевшие на первом этаже дома с отвратительной шумоизоляцией, решили не обращать сейчас на это внимание.              День был просто отвратительным: ссора с мамой, встреча с советчиком-по-прекрасному-будущему — Всемогущим, автограф, спаленные конспекты, поганый грязевой злодей, поганые одноклассники, праведник-Танака и чёртов сон, не отпускающий меня ни на секунду. Этот сон был так же прекрасен, как и ужасен, но как бы сильно он ни ранил — я не хотел его забывать.       Спустя полчаса тихой бесслёзной истерики я провалился в сон, не подозревая, что этот день станет одним из самых значимых в моей жизни. Как минимум, я больше не мог спать с выключенным светом. А как максимум — получил дополнительную мотивацию к самосовершенствованию, основанном на самоистязании.       «В следующий раз я точно умру,» — вот это была самая страшная и последняя мысль, которую я запомнил.

***

      — Бакуго. Бакуго! БАКУГО КАЦУКИ!!!       — Чего тебе? — раздражённо ответил я, вынимая правый наушник из уха.       Староста — девочка, точнее, девушка, с длинными косами смотрела на меня так строго, как только на двух оболтусов, вечно слоняющихся вокруг меня. Её взгляд буквально говорил мне: «Ты тупой или тупой?». Но, к её глубочайшему сожалению, ни один из пунктов не подходил под моё описание.       — Я тебе вчера дала анкету по профориентации и сказала, чтобы ты занёс её завтра, то есть сегодня, в кабинет студсовета. Ну и где она?       «Окей Гугл, как объяснить человеку, что ты не можешь отдать ей сожжённый листок с автографом Сама-Знаешь-Кого?» — никак.       — А? Я что, должен помнить о каждой бумажке, которую вы мне суёте? — я выдал ответ быстрее, чем на моём лице выступили черты смятения и страха, подползающего вместе с воспоминаниями.       — Ты её потерял, то есть?! — она повысила на меня голос, пытаясь перекричать балаган, созданный одноклассниками.       — Да какая разница! Эта ваша бюрократия — всё равно пустышка! – у меня не было настроения с ней спорить, поэтому я просто кидался тупыми аргументами. Хотелось встать и уйти. Желательно домой.       — Большая разница!       — Если я тебе скажу, что иду в Юэй и ТОЛЬКО В ЮЭЙ, ты от меня отстанешь?! — буквально проорал я. Этой фразой я убил двух зайцев одновременно: класс заткнулся, как и дамочка с косичками.              — Что-то не так? — задрав голову, спросил я, широко улыбаясь.              — Нет. Но можно было просто попросить новый лист. Сейчас принесу, — она холодно взглянула на меня, резко развернулась и вышла из кабинета, оставив меня один на один с толпой подростков, готовых угробить мою психику двумя словами.       Но плевать. Плевать, плевать, плевать. Плевать, что они говорят за спиной — я всё равно буду лучше них всех вместе взятых.       Я поступлю в Юэй.       Я стану героем Номер Один.       Я буду помнить об Изуку всегда.       Вот только…       «И что мы будем делать дальше, а, дорогой я?»