les jours gris de ma vie.

Все еще 14 марта, удивительно, правда? План выбесить Рацио был ясен, прост и продуман: яркий вид, хлам в кабинете, покрытый увесистым слоем пыли, глупые шутки и мое коронное «косить под дурачка»! Доктор неодобрительно нахмурился, как только завидел меня с утра пораньше в моем «нелепом», как прокомментировал он, наряде, после короткого осмотра моего кабинета, куда я по-джентельменски его пропустил, на лице Веритаса заиграло некоторое возмущение, а спустя ещё пару глупых шуток он, клянусь, был готов взорваться. Какой продуктивный день, боже. Я, естественно, не смог не похвастаться своими успехами перед Топаз, которая назвала меня идиотом, но все же посмеялась. Видимо, нежелание спокойно работать присуще и ей. Но знаете, никогда не понимал людей, которым в принципе желание работать присуще. Неужели им не хочется забить на все, срастись всеми частичками тела с кроватью и получать деньги за одно лишь существование? Откуда столько рвения выполнять какую-то муторную чушь, за которую платят копейки? Ну или не копейки, а более внушительные суммы. Но все же, делать что-либо мне в принципе не нравится, если бы мне платили чуть меньше, поверьте, я бы пальцем не пошевелил. «И жил бы под мостом», — мерзопакостно шепчет голосок в моей голове. Ну а что, чем плоха жизнь под мостом? Нет квартплаты, нет налогов, тишь да благодать! Холодно, правда, но и я не живу под мостом, чтобы об этом переживать. Вторая половина дня прошла вполне сносно для меня, но, кажется, изматывающе для доктора Рацио. Я уверен, что если бы я вовремя не заткнулся, то день кончился бы моим избиением, вызовом скорой и следующим за ним разбирательством в полицейском участке. Ну или я утрирую, но как знать? Доктор, видимо, не являлся ценителем юмора как явления в принципе. Ну или ценителем такой удивительной и прекрасной личности как я. В этом еще предстоит разобраться, но, готов поставить половину своей зарплаты, что моя личность не вызывает у него ничего кроме головной боли. За первый день совместного труда, мне кажется, весьма неплохой результат. По пути с работы я размышлял о дне грядущем, о том, как еще более нелепо вырядиться, чтобы помозолить глаза одной конкретной персоне. Не особо понимаю, почему же меня так переклинило на этом, но жить стало чуть веселее. Даже поставил напоминание поделиться с психологом своей новой манией, все же, наверное, это не совсем нормально. Но и я, скорее, являюсь антонимом к здоровому человеку. Как там говорят? Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось? Вот и я так и живу. Скрашиваю свои до ужаса унылые будни подобными развлечениями. Да, ценой чужой нервной системы, но что поделать? «Отстать от человека?», — шепоток на подкорке сознания предлагает здравую мысль, которую я, естественно, мгновенно отвергаю. Ага, как же, отстать. Мне настолько осточертела работа, что я докапываюсь до каждого, кто кажется интересным моему воспаленному подсознанию. За такими мыслями я добираюсь до дома. Надо же, оказывается, без зависаний за рулем возможно жить! Прогресс! Морально, конечно, меня убивает мысль, что мне нужно доделать некоторые рабочие дела к завтрашнему дню, но приподнятое настроение придает сил. Что же со мной творит моя доебчивость… Глядишь, такими темпами начну работать на чистом энтузиазме, не дай бог, конечно, не надо мне такого счастья. Решаю также порыться в своих шкафах, поискать что-нибудь вырвиглазное. Доктор, ты должен быть в восторге от такого особого внимания! Ради кого бы я стал так напрягаться? Этим я и занялся, стоило мне перешагнуть порог квартиры. Беглый осмотр полок мало что дал, разве что я убедился в том, что гении властвуют над хаосом, иначе мой бардак не оправдать. Кажется, Рацио сегодня выдал интересную мысль: «что на рабочем месте, то и в голове». Как в воду глядел, гад. — Ну не очень-то я и здоровый человек, — бубню я, поднимая выпавшие из шкафа вещи, — зато какой прекрасный. Вон, принаряжаюсь, да и ещё шучу даже, ценить надо, а не глаза закатывать. — Выношу окончательно-оправдательный вердикт себе. Как итог: я разобрал свои вещи. Надо сказать Веритасу спасибо, года три не мог к этому приступить, а тут на чистом энтузиазме все выгреб, старательно разложил по кучкам, мысленно разделив их на категории. Печально, конечно, что кучка, именовавшаяся в моей голове «на выброс» оказалась самой внушительной. Ну и дураком же я был раньше, скупая все подряд. Где был мой мозг? Где были глаза? В каком состоянии находился здравый смысл? Или все эти вещи были мне в ту пору не свойственны? Не иначе я покупал все это добро без сознания. Да и ладно, главное, что это когда-то мне давало хоть какие-то положительные эмоции, дофамин вещь хорошая, что тогда, что сейчас. Всю эту кучу я вынес на помойку, усмехаясь, что теперь в моем районе будут самые модные бездомные. Надо будет предложить учредить модный приговор среди них, да и в целом по городу. Победитель, по легкому мановению руки, мне уже известен. 15 марта, среда, 14:27. Мы стоим на балконе с Топаз, наш стандартный перекур после обеда, по всем известному закону Архимеда. Я лениво делюсь своими планами на ближайшие рабочие часы, в которые не входит ни один реально относящийся к выполнению моих обязанностей вопрос. Скорее, мои планы похоже на бред сумасшедшего, состоящий из двух основных пунктов: первый и самый важный — выбесить Рацио, да-да, это все еще моя идея-фикс, за день ничего не поменялось, а второй, лишь на долю процента уступающий по важности — вопрос, когда же выползти на перекур в следующий раз. Иногда мне кажется, что большую часть времени на работе я провожу именно на перкурах с наиважнейшими и увлекательными беседами с Топаз, как жаль, что иногда приходится подниматься и все же выполнять дела. Ведь платят так-то мне только за них, а не за время на балконе. Грусть, печаль, тоска, но мне намного интереснее слушать сплетни о коллегах, всегда, кстати, свежие и достоверные, и где только она их находит? А не перебирать унылую кучу макулатуры, что всегда покоится на моем столе подобными горам грудами. Увы и ах. Сейчас хоть появилось развлечение в лице раздражающегося от малейшей шутки доктора, но он лишь временный элемент в моем скучном офисном существовании. Я тем временем в красках пересказываю Топаз сегодняшний нелепый случай с доктором: — Я захожу с утреца в кабинет, а он, значит, сел на мое место, — тут я театрально прикладываю руки к сердцу, изображая острый приступ, причиняющий мне невыносимую боль, — на мое место, представляешь!? И так серьезно мне заявляет, что разобрал мои документы! Нет, ну вы гляньте только, что за беспредел творится! Мой хаос приводят в порядок! Девушку, видимо, ни капельки не тронула моя душераздирающая история: — Рано или поздно это должно было случиться. — Многозначительно произнесла она, стряхивая в пепельницу сотлевшую часть сигареты. — Я думала сама покуситься на твой хаос, все боялась, что одна из этих кучек не выдержит и придавит тебя. А этот Рацио смотри какой деятельный: всего лишь второй день с тобой, а уже порядок наводит, глядишь, через недельку и пыли не останется. Я закатываю глаза и продолжаю играть роль страдальца, чью единственную святыню беспощадно разрушили: — И ты, Брут!? Нет, ну чем вам только не угодила моя пыль? Он мне с порога заявил, что в таком свинарнике работать не намерен. Такой удар я ещё мог стерпеть, но твое предательство… Его я выдержать не в силах! — По мне определенно плачет театр юного зрителя, ну или психоневрологический диспансер на крайний случай, да и тут уж не мне решать, но какие только актёрские навыки растрачиваются впустую. Если когда-нибудь попрут из корпорации, точно уйду в театралы, успех мне обеспечен. Топаз, к сожалению, осталась равнодушна к моему выступлению и лишь лаконично заключила, что хотя бы полгода в мой кабинет можно будет зайти без боязни за собственную жизнь. Ничего она не понимает, эх, на это ведь и был расчёт! Чтобы не заходили и не тревожили по пустякам, а ещё лучше, не заходили и вовсе. Не отношу себя к числу социофобов, но желание общаться с коллегами, за редким исключением в лице Топаз, у меня на нуле. Пишите в рабочий чат, если уж прям приспичит, то мне лично на почту, но кыш из моего кабинета, брось надежду, всяк туда входящий, брысь, в общем. В кабинет я возвращался в мстительном настроении. На пыль мою, видите ли, покусились! Уверен, Топаз специально наняла этого пресловутого Рацио, чтобы он навел порядок в моем кабинете. Небось, никакой он не доктор, а переодетый работник клининговой конторы. Иначе откуда эта маниакальная одержимость чистотой? Ну вот скажите мне на милость, какой нормальный человек, будет всюду носить с собой антисептик и обрабатывать поверхности вокруг себя примерно каждую секунду? Ну либо этот Веритас такой же псих без справки как я. Иных объяснений у меня нет. Кабинет меня встретил отвратительной чистотой, таким я его видел лишь однажды: когда мне его только выделили. А дальше он оброс пылью, документами и моими вещами, что громоздились на всех когда-то свободных поверхностях. На мое возвращение доктор Рацио недовольно сощурился: — Каждый час вы куда-то отходите и пропадаете на неопределённый срок. — Меня смерили ещё более раздраженным взглядом. — Такими темпами, мы и через десять лет не закончим проект. Я лишь пожимаю плечами, скидывая пиджак на диван: — Что поделать? Моя никотиновая зависимость куда сильнее тяги к работе. — Учтите, что в случае вашей преждевременной кончины, я буду вынужден вас откопать. Смерть смертью, а уж проект извольте доделать. — Ого, кажется, он умеет шутить! Неужели доктор еще не потерян для социума и даже подлежит реабилитации? Я смеюсь над данным высказыванием, начиная бегло осматривать документы, милостиво подкинутые кем-то мне на стол, попутно заверяя Рацио, что пока покидать этот бренный мир не намерен и он может быть спокоен за проект. Мужчина одобрительно хмыкает и переводит внимание на монитор ноутбука, где увлеченно что-то печатал, когда я только вернулся в кабинет. Вот же безумный трудоголик, фу таким быть. Я вообще склонен считать, что трудоголизм — это неизлечимая и ужасная болезнь, которая, не дай бог, еще и заразная. Прокрастинация — вот наше все, а не маниакальная тяга к работе! 12 мая, воскресенье, 17:44. — Значит, в последние месяцы вы стали испытывать меньше проблем с выпаданиями из жизни и настроение прибывало в приподнятом состоянии, я вас верно понимаю? — Уточняет у меня психолог. Кажется, он сам не верит, что такой тяжелый пациент как я сам собой пошёл на улучшение. Я довольно киваю, ожидая следующих вопросов доктора. — Скажите, господин Какавача, вы связываете это с чем-либо? Может, произошло что-то хорошее? — Доктор, метеорит все еще не уничтожил нашу бренную землю, — я решительно уничтожаю его надежды на мою адекватность, — о каком положительном событии может идти речь? Но лично я связываю улучшение своего состояния с появлением немного нездоровой идеи-фикс. Понимаете в чём дело: чуть более месяца назад, компания, где я работаю, начала совместный проект с другой организацией. И так уж встали звёзды, что мне достался в пару довольно интересный кадр. Изначально, увидев его, я захотел вывести бедолагу на эмоции, чего вполне успешно достиг, но результат, видимо, показался мне слишком мал, поэтому на просто вывести человека из себя я не остановился. Так и появилась моя небольшая мания, теперь каждый день мне придает сил мысль о том, как он отреагирует на то или иное проявление юмора, на мой все более и более аляпистый внешний вид и бредовые высказывания, которые выходят из моего рта непрерываемым потоком. Представляете, мне даже стали отвечать! Я считаю это своей маленькой личной победой. Но, пожалуй, опережу ваше недовольство — я прекрасно понимаю, что это не совсем здóрово и вообще не здорóво, но, боюсь, поделать ничего не могу. Увы и ах, но такое хорошее настроение за столь длительный период для меня небывалая роскошь. Я даже не уверен, что такое когда-либо бывало. — Надо же, какой длинный монолог я выдал. Доктор Честер, судя по выражению лица, был самую малость обескуражен таким полётом мысли, но, стоит отдать должное его профессионализму, он быстро взял себя в руки и даже смог подобрать слова: — Выходит, вся ваша энергия направлена на одного конкретного человека? Не могли бы вы рассказать о нем побольше? Я пожимаю плечами, рассказать, так рассказать, мне не трудно, но к моему удивлению, через минуту бессмысленного монолога об эмоциональном диапазоне как у камня у доктора Рацио, меня прервали, как оказалось, доктора Честера больше интересовала его личность и взаимодействия со мной. Так бы сразу и сказал, ей-богу: — Он серьёзный, — спустя время размышлений начинаю я. — Вернее, он старается казаться серьёзным, но я-то его раскусил! Иначе бы, поверьте, он не стал бы втихаря хихикать над моими шутками. А еще он ужасающий всезнайка, знаете, иногда у меня закрадывается мысль, что ему доплачивают за это. А еще, мне кажется, сарказм — этого его родной язык, жаль, не все понимают, вот знаете, был недавно один случай… — Я начинаю в красках описывать все случаи, произошедшие за последние несколько месяцев, на удивление, психолог внимательно меня слушает, даже задал пару вопросов, по ходу моего повествования, вдоволь выговорившись, я наконец вспоминаю об изначальном вопросе, — он еще ненавидит беспорядок, представьте себе, на мою пыль, на мой бардак безжалостно обрушилась кара небесная в его лице! Мне аж тошно заходить в свой кабинет, все прямо-таки блестит от чистоты, аж скулы сводит! Но он интересный, если начать с ним диалог без глупостей, то выходит вполне интересная беседа, я даже начинаю подумывать приобщить его к нашим перекурам с еще одной коллегой, правда, не думаю, что ему будет интересно слушать наши локальные сплетни, но вот просто поговорить было бы весьма любопытно… Психолог вздыхает и внимательно смотрит на меня, анализируя все сказанное мной: — Он вас интересует? Как человек, как личность? Я правильно понял? — Думаю да, — пожимаю плечами я. — С ним стало поинтереснее. Да и жизнь не кажется блеклой чередой дней с перерывами на перекуры, выходные и сон. — Попробуйте подружиться с ним? — с вопросительной интонацией предлагает мне доктор. Словно он сам не уверен, хорошая ли это идея. — Судя по вашим рассказам, у вас практически нет друзей, нет, не смотрите так, я помню про вашу коллегу. Но вне работы вы ни разу не упоминали о ком-то, кого можете назвать другом или близким человеком. Возможно, наши с вами проблемы усиливаются из-за недостатка социального взаимодействия. Поэтому попробовать завести нового друга, как вы сами определили — интересного человека, пойдет вам на пользу. 16 мая, понедельник, 7:30. Раздражающий звон будильника вырывает меня из сна. О, желание кинуть телефон в стену ко мне вернулось! Спасибо, как же я не скучал. Заткнись, железяка, я в курсе, что нужно вставать, но я не хочу. Не хочу и все тут. Видимо, моя вчерашняя болтливость у психолога выжала все соки и за одну непростительно короткую ночь ресурс не восстановился… Боже, дай мне сил открыть глаза и выключить эту издающую адский вой дрянь, пожалуйста. А если еще и сил встать подкинешь, то я уверую. Но, увы и ах, мои молитвы оказались бессильны, но вот раздражение от вибраций телефона под ухом, пересилило и я, кое-как продрав глаза, смог его отключить. Победа, я считаю. Вставал, а правдивее сказать, вываливался из кровати я все же с божьей помощью, видимо, высшие силы все же сжалились надо мной и решили чуть-чуть помочь, спасибо, я правда признателен. Я опять выпал из жизни, потому что сам пропустил в какой момент я умылся, оделся и вышел на улицу. Сознание вернулось ко мне, когда я был на полпути к офису. Надо же, я даже приехал на двадцать минут раньше начала рабочего дня. Дает ли мне это право уйти на двадцать минут раньше? Нет. Печально, конечно. В свой кабинет я захожу кое-как и сразу же валюсь на стол, решая доспать на нём. Ага, конечно же я буду заниматься работой, если приехал чуть раньше. О нет, извините, но я спать. На удивление, я сразу же задремал, видимо, мой организм решил сжалиться надо мной. Сквозь дрему я услышал, как тихо открылась и через некоторое время закрылась дверь. Интересно, это был кто-то из коллег, решивший подкинуть мне работники с утра пораньше, а увидев меня в таком состоянии, подумавший, что я откинулся? Жаль, конечно, что это не так, я вполне себе живой. Уставший, без желания существовать в этом мире, но все еще живой. Не знаю, сколько прошло времени, но я проснулся от того, что передо мной что-то поставили. Что-то сильно и очень маняще пахнущее кофе. Неужто Рацио решил поиздеваться? Ну а что, неплохой способ пыток, над задолбавшим тебя коллегой: помучить его прекрасным запахом кофе с утра пораньше, когда он в самом убитом состоянии. Обидно, конечно, даже я так не издеваюсь. Но, на удивление, издеваться надо мной не стали. — Авантюрин. — Услышал я голос доктора. — Проснитесь, будьте добры. Я кое-как поднимаю голову и вижу напротив себя бумажный стаканчик кофе из кафе на первом этаже бизнес-центра. — Это что? — Задаю я самый глупый вопрос, который вообще можно было задать. — Кофе. Вам. Я не знал, какой вы пьете, поэтому взял американо. Сахар лежит рядом, добавите, если нужно. Кажется, над головой доктора Рацио появился нимб, ведь в этот момент я увидел в нём ангела, который спустился с небес, чтобы пролить свет, ну или капельку кофе, на мою бренную жизнь. Как жаль, но от меня тебя это не спасет, я благодарен, правда, но бесить не перестану. — Спасибо, — говорю я, делая глоток, — сразу желание жить вернулось. Сколько тебе перевести? — Не нужно ничего переводить. — Спокойно отвечает доктор. — Лучше уж доделайте сегодня свою часть отчетов, чтобы я смог предоставить их начальству. Я согласно киваю, жадно вцепившись в стаканчик. Кажется, в этот момент я мог бы согласиться вообще на что угодно, а у меня попросили всего лишь доделать отчет. С ним, к счастью, я почти закончил еще в пятницу, оставив лишь лёгкие правки на понедельник. Но Рацио, конечно же, я не стал об этом говорить, согласно кивая на его требование. На перекуре после обеда я поделился с Топаз утренним событием. Сказать, что мне было приятно — это не сказать ровным счетом ничего. И кофе ведь был даже не отравленный! Ещё плюс десять баллов в копилку доктора. — Ничего себе он добряк, — удивленно сказала Топаз, выслушав меня. — Я, признаться, думала, что он тебя ненавидит. Учитывая, как ты его постоянно выводишь, это не было бы удивительным. — Просто он не мог не проникнуться симпатией к такому замечательному человеку как я. — Парирую я на её высказывание. — Ну или ты выглядел настолько убитым, что он тебя пожалел. — Пожимает плечами девушка. Возможно, в чем-то она и права, но я все равно был очень приятно удивлен таким поступком. — Может, отстанешь от человека? Будет весьма мило с твоей стороны. — Ну, он попросил меня доделать отчет, за оказанную милость, так что мы, считай, квиты. А отстать было бы слишком скучно, моя дорогая. Я не хочу лишаться последнего развлечения в своей унылой жизни. — Как знаешь, — отвечает мне Топаз, бросая бычок в пепельницу. — Пойду я, у нас в отделе сегодня совещание, нужно успеть доделать пару документов к нему, так что бывай, удачи тебе и крепких нервов Рацио. — Девушка направилась к выходу с балкона и, остановившись у двери, добавила, — я, кстати, отпуск беру, так что не жди меня ближайшие две недели. — Предательница! — Бросаю ей я, на что она смеется и наконец уходит. Ну, я в любом случае за неё рад, ей не меньше чем мне требуется отдых, так что пусть расслабится хоть чуть-чуть. Обидно, конечно, что курить я буду обречен в угрюмом одиночестве, но мне и не привыкать. В голове, тем временем, всплыла мысль о разговоре с психологом. Думаю, настала пора приобщить Рацио к клубу не особо анонимных курильщиков, если, конечно, он вообще курит. В кабинет я захожу, а точнее влетаю, вполне себе бодрым шагом. И ведь не скажешь, что сегодня с утра именно я благополучно пародировал труп на рабочем столе. Доктор Рацио, тем временем, разбирал накопившиеся документы, и даже вздрогнул, когда я с размахом распахнул дверь. — Ты куришь? — Вместо приветствия спрашиваю я ошарашенного мужчину. Наверное, он ожидал каких-то срочных новостей, которые заставили меня буквально ворваться в кабинет. А вот, а нет, дорогой доктор, никаких серьезных дел в моем кабинете, только глупые вопросы. — И вам добрый день. К чему такие вопросы? — Непонимающе смотрит на меня Веритас. — Так куришь или нет, — ещё раз спрашиваю я. Нет, ну а что? Это вопрос мировой важности! От его ответа зависит будущее вселенной, глобальное потепление и вообще существование мира сего. А вот Рацио, судя по его лицу, совершенно ничего не понимал. — Допустим, да? — будто сомневаясь в себе и своих привычках произнёс он. — Отлично, — киваю я, — пойдем, покажу святую святых этого офиса. Заодно и покурим. — Рацио смотрит на меня как на безумца, в целом, так оно и есть. Мои спонтанные действия, глупые мысли и идиотские затеи всегда были сильнее здравомыслия, которое, в целом, было мне не присуще. Мужчина встает, предварительно проверив карманы на наличие пачки сигарет, и, обнаружив её, направился к все еще распахнутой двери. Честно сказать? Я не ожидал. Не ожидал как минимум двух вещей: первое — это того, что Рацио в принципе курит. Мне казалось, что люди, подобные ему, презрительно фыркают, когда табачные магазины марают поле зрения. А тут вот как оказалось… Второе, что меня удивило — это то, что меня не послали далеко и надолго в направлении всем известных трёх букв, а даже встали и пошли в неизвестное со мной. Дойдя до меня, Веритас спросил: — Вы так и будете стоять выпучив глаза? Или мы все же пойдем в эту вашу святую святых? — Я лишь киваю и выхожу из кабинета, показывая путь на заветный балкон. Он встречает нас потоком свежего воздуха и тёплым майским ветром. Люди внизу, как и всегда, куда-то бегут, магазины сверкают яркими вывесками, все еще зазывая прохожих внутрь. Пейзаж мало чем поменялся, разве что стало чуть теплее и зеленее по сравнению с прошлыми месяцами. На самом деле, я невероятно люблю весну: жить не так уныло, не холодно, ледяной ветер не бьет тебя по лицу, словно пытаясь загнать обратно в тёплый угол, а мир кишит яркими красками, приветливо зазывая бросить все и отправиться на прогулку. Рацио, молчаливо следовавший за мной, осматривает балкон, будто бы проводя ему экзамен: достоин ли он его присутствия. Видимо, балкон все же прошёл строгую проверку, удовлетворив все требования доктора. Мы, словно по команде, выуживаем из карманов пачки, и я с любопытством смотрю, что же за чудо пришлось доктору по вкусу: — Серьезно, Мальборо? — Вырывается у меня. Я ожидал чего-то другого, не знаю чего именно, но другого. Наверное, я ожидал дорогущие сигары, стоимостью с маленькое островное государство, ну или трубку, как у Шерлока Холмса, как минимум. — Серьезно, Чапман? — Передразнивает он меня. Даже тон спародировал, зараза. Нет, что за посягательство на самое дорогое! Вкусные, красивые, любимые, полностью соответствуют моим пожеланиям. Ставлю им уверенные десять раков легких из десяти. Видимо, сегодня какой-то особый день, может, праздник невиданной щедрости, о котором никто меня не предупредил? Иначе я не могу найти логичное объяснение утреннему кофе и тому, что доктор сам решил со мной поговорить: — Забавная пепельница, — кивнул он мне. И ведь знает, как подступиться, гад. Счетовод — наша с Топаз гордость, любимый ребенок в семье и лучшая пепельница по мнению нас двоих. И нет, мы не сумасшедшие давать имя пепельнице. Просто так уж повелось. Кажется, однажды мы обсуждали, насколько быстро курение нас убьет и пришли к единому мнению, что тогда ещё безымянная пепельница — лучший счетовод. А потом это переросло в имя. Если бы кто-то нас подслушал, то подумал, что мы странным образом содержим домашнюю зверушку, а не говорим о неодушевлённом объекте. — Да, — соглашаюсь я, — это Счетовод, знакомься. Счетовод — это доктор Рацио. — Мужчина посмотрел на меня как на идиота, но ничего, я уже привыкший, смотри сколько хочешь, мне жалко, тем более это пока что бесплатно! А то, глядишь, решу устроить свой бизнес и буду брать по тысяче кредитов за взгляд. Боюсь, правда, в таком случае, весь мир окажется у меня в должниках, но мне не жалко. — Ты с чем берешь? — Спрашиваю я, доставая пачку из кармана. — Я вот всегда с инфарктом прошу. — Милую же тему для разговора я выбрал, ничего не скажешь. — С мучительной смертью, конечно же. — Глядя на серьёзное лицо Рацио меня прямо-таки пробрало на смех и я неприлично громко, подавившись дымом, рассмеялся. Стерев с уголков глаз несуществующие слезы, я повернулся к Доктору: — Да ну! Я думал, тебе не принципиально. — В целом, так и есть, — последовал вполне серьезный ответ, — но лично мне больше всего симпатизирует именно мучительная смерть. На остальное смотреть не так приятно. — И не говори, мы с инфарктом, кажется, сроднились уже. Мне еще рак легких нравится, но инфаркт все же мой фаворит. Доктор Рацио согласно кивнул, и наш диалог сошёл на нет. Он, кажется, о чем-то напряженно думал, разглядывая, как по улице семенят потоки людей. Луч тёплого майского солнца упал на доктора Веритаса Рацио, заиграв на его волосах. О, так все же фиолетовый отлив мне тогда не показался. И в правду, есть что-то такое. Мужчина, видимо, все же додумавшись до чего-то спросил меня: — Почему вы позвали меня сюда? Обычно, вы не удостаиваете меня подобной чести. — О. Так вот что за вопросы терзали его. А я, было, решил, что он даже на перекуре размышляет о рабочих вопросах. — Захотелось. — Пожал плечами я. В целом, это можно назвать правдой. Ведь действительно же захотелось. Да и психолог порекомендовал попробовать найти друзей, а, говоря по опыту, ничего не сближает людей лучше, чем совместный перекур. Доктор Рацио выгнал бровь, принимая мой ответ, но ощущение, что мне поверили не до конца осталось вполне себе явное. 23 июня, пятница, 14:37. Кажется, нас с доктором Рацио можно назвать друзьями. На перекуры мы ходим исключительно вместе, еще и появилась привычка покупать кофе перед работой. Не только себе, но и ему. Топаз удивленно на меня смотрела, когда я побежал хвастаться своими успехами, стоило ей вернуться с отпуска. Ну а вот нечего бросать меня одного! Я уже нашел себе новую лучшую подружку под метр восемьдесят. Это, конечно, я утрирую, но выслушав мой рассказ, девушка лишь уточнила: «и ты больше не пытаешься его выбесить?». Тогда я уверенно заявил ей, что выбешивать доктора — это все еще мое любимое развлечение, только вот теперь мне все время подкидывают ответочки. Видимо, стоило найти более менее человеческий язык с Веритасом, как он начинал показывать свой характер, правда, все так же не изменяя себе «выкал», но я поставил себе цель победить это отвратное обращение. Ну какой из меня «вы»? На «вы» следует обращаться только к супер серьезным дядькам, ну или древним дедулям, а я не отношусь ни к тем, ни к другим. Так что я исключительно «ты»! Правда, доктор все отказывался это принять, что меня страшно бесило. «Это тебе месть», — заявила мне как-то Топаз. Если это действительно так, то я ещё это припомню, будут мне мстить, ага, щас. — Эй, Рацио, — позвал я мужчину на нашем уже привычном перекуре, — а пошли сегодня в бар? — По поводу? — Удивленно перевёл на меня взгляд Веритас. Ну извините, отвлёк от увлекательного зрелища в виде раздающего рекламные листовки человека в костюме куска пиццы. — По поводу того, что мы пережили эту неделю! Мы живы, с чем я нас и поздравляю! — Улыбаюсь ему я. — Неплохой повод, конечно, но, позвольте спросить, вы так каждую пятницу отмечаете? — Он явно издевается. Отвечу, что каждую — ждет шутка про смерть от алкоголизма. Вообще, у нас вошло в привычку хихикать со всякой чернухи. За эту неделю нам грозила смерть из-за повышенного количества отчетов в организме, рака легких, инфаркта и прочих прелестей взрослой жизни с вполне нездоровым образом её ведения. — Не-а, — театрально закатываю глаза я, — но эта неделя настолько меня задолбала, что я хочу это отметить. Ну так что, согласен? Или мне идти грустно напиваться в одиночестве? — Нет, это правда, неделя была до ужаса отвратная. Не знаю, что именно ударило в голову начальству, (я тоже так хочу), но от нас потребовали сто пятьсот миллионов отчетов, завалили документами и совещаниями, мол, покажите же нам, как у вас успехи с проектом. Да и до сдачи полугодовых отчетов остался месяц, так что руководство в активной стадии издевательств над бедными трудягами. — Так уж и быть, согласен, — дает добро Рацио, — надеюсь, вы не пойдете крушить все, что видите, компенсируя утрату хаоса в вашем кабинете? — В самое сердце бьет! Этот чёртов доктор взял на себя роль моей личной кабинетной уборщицы. Не дает даже намеку на пыль прижиться, разбирает и убирает документы, не позволяет мне раскидывать мои же вещи в моем же кабинете! Такое ощущение, будто это теперь его кабинет, куда пришло великое зло в виде меня наводить хаос, а он, бедолага, еле как обороняется. Хотя все наоборот! Я тут жертва Мойдодыра! — Ну вот и договорились, тогда сразу же после работы едем. — подытоживаю, туша сигарету. И кто бы мог подумать, что спустя несколько месяцев, я по своему же приглашению пойду в бар с доктором Рацио? Явно никто в здравом уме. Но, пожалуй, меня радует, что наши отношения заметно потеплели. Да, мне все также нравится его бесить, говорить глупости, но теперь это будто бы вдвойне приятно. Оказывается, когда подколки не односторонни — это гораздо веселее. Да и Рацио в целом довольно интересный человек: он много знает, умеет шутить, почти любой разговор с ним — весьма забавная и увлекательная вещь. Думаю, своей первичной цели я весьма успешно достиг: смог пробить эту маску серьезности и увидеть проблеск эмоций. И до чего же мне эти эмоции нравятся! Веритас очень смешно хмурится, когда чего-то не понимает, забавно поднимает брови, когда удивлен, а его вид, когда он над чем-то серьезно задумался… Ну как античная статуя, честное слово! Выглядит, будто место ему не в скучном офисе, а за витриной музейного стекла, как важному экспонату, на который можно только смотреть, но руками не трогать. Просидеть до конца рабочего дня спокойно было слишком сложной для меня задачей. Ну вот и как работать, когда знаешь, что тебя ждет бар и весьма интересная компания? Ну вот лично я оказался перед таким бессилен. Рацио лишь снисхождением хмыкал, глядя на мою возню. Но я-то вижу, что он сам поглядывает на часы! Так что, видимо, не я один ждал, когда Добби станут свободны. Стоило часовой стрелке коснуться отметки в пять, как мы, словно по команде, выскочили из кабинета. Интересно, это я так плохо влияю на Веритаса? Обычно, он только начинал лениво собираться в это время, а сейчас даже конкурирует со мной по скорости побега из душного и опостылевшего офиса. Кажется, впервые здание Корпорации показалось мне таким огромным, я вихрем пронёсся по холлу, на ходу желая девушке за ресепшене хороших выходных. Не знаю, как у неё, но на эти выходные у меня хорошее предчувствие. Стоило нам выйти из офиса, как я ощутил на себе поток тёплого летнего ветра, который свойственен именно июню. Летний ветер вообще ощущается, как чья-то рука, с любовью треплющая волосы. И я наконец вздохнул полной грудью! На секунду почувствовал себя школьником, который выбежал с последнего в учебном году урока, задыхающегося от пьянящего чувства свободы и возможности делать что душе угодно! И как же это приятно, черт возьми. Только я не школьник, да и впереди меня ждут два выходных, а не несколько месяцев отдыха. Но и черт с ним, главное, что сейчас я чувствую себя прекрасно. С самой глупой улыбкой, которая только могла появиться на моем лице повернулся к Рацио и рассмеялся. Сам не знаю почему, просто сиюминутный порыв в купе с хорошим настроением и атмосферой вокруг. Он, вопреки всем моим ожиданиям, начал смеяться в ответ. Должно быть, мы сейчас выглядим как два идиота, стоя посреди улицы и смеясь неизвестно с чего. Но как же мне сейчас на это наплевать! Отсмеявшись, я спросил у доктора: — Ты как? На машине? — Рацио в ответ отрицательно покачал головой. — Тогда добро пожаловать в мой автомобиль. — Кивнул ему я и мы направились в сторону стоянки. Перед нами не особо стройными линиями выстроились десятки автомобилей. — Угадай, какая моя? — я спонтанно решаю сыграть в «угадайку». Мужчина бегло оглядел парковку и с непроницаемым лицом ответил: — Только не говорите, что то бирюзовое безобразие — это ваша машина… — Почему это сразу безобразие? — я выгнул брови. Знал бы он, сколько мне стоило это безобразие, тогда бы язык точно не повернулся сказать что-то подобное. Купить машину — уже развлечение не из дешевых, а затем ещё и перекрасить её под себя в бирюзовый… Ух, тогда я был молод, глуп и год питался лапшой быстрого приготовления. Зато теперь вон какая красота радует мой глаз. Жаль, Рацио не оценил, но ничего, привыкнет. В машину Веритас садился практически с боем, так ещё и всю дорогу до бара бубнил, что я, видите ли, своими замашками павлина, позорю славное имя Мазерати! Нет, ну точно ничего не понимает. Если уж я павлин, то он тогда наглый индюк, который ничего не понимает в стиле. До бара мы доехали без пробок, что удивительно для вечера пятницы, видимо, все уважающие себя люди решили сбежать из города, а не ехать в его центр как мы с Рацио. Ну и ладно, давайте, стойте в километровых пробках на выезде из города, проклинайте желание отдохнуть от цивилизации уединившись с природой! Ведь каждый думает, что он один единственный такой умный в мире, решивший выехать заранее. Вас, таких гениев, половина города. Страдайте, умники, пока я буду наслаждаться дорогим алкоголем и приятной компанией. Правда, если эта самая компания не заткнется и не перестанет ныть о цвете моей машины, приятной быть она перестанет. Бар встретил нас спокойствием и тишиной, в глазах Веритаса я прочитал явное удивление — он, наверное, думал, что я поведу его в одно из пестрящих своими неоновыми вывесками заведений, но я в очередной раз не оправдал ожидания. Яркие вывески — это единственное, что есть примечательного в тех заведениях. Бывал я там, алкоголь дорогой, паленый и отвратный, контингент можно описать теми же словами или кратким и лаконичным «сомнительный». Но вот бар, куда я привёл Веритаса совершенно другой. По пятницам тут играют различные музыкальные группы, персонал всегда вежлив и учтив, а бармен, мой дорогой Джон, даже запомнил меня. Цены, конечно, кусаются, но более подходящего места для посиделок я придумать не смог. Мы расположились за столиком в самой отдалённой части зала, Рацио с интересом осматривал бар, видимо, проводил экзамен, как балкону, когда я привёл его туда в первый раз. — Весьма приятное место, — резюмировал результаты экзамена доктор, — признаюсь, не ожидал. — Ну конечно, надо было специально вести его в самый отвратительный ночной клуб города, чтобы уж точно соответствовать мнению обо мне. — Ожидали кучу неона и толпу пьяной молодёжи? — С усмешкой уточняю я ловя слегка стыдливый взгляд Рацио. — Увы и ах, мне давно уже не двадцать и такое меня не привлекает. Но да ладно, ты уже выбрал, что будешь брать? Здесь подают прекрасный виски, так что могу смело порекомендовать его. — Тогда так и поступлю. — кивнул мне Рацио. Мы сделали заказ и вскоре перед нами оказались два бокала с виски. Кажется, наш разговор начался с обсуждения коллег, свежих сплетен, которые, как оказалось, вполне себе по душе серьёзному на первый взгляд доктору, а затем плавно перешли к более личным темам. Нельзя меня винить в излишнем любопытстве, когда еще доктор так охотно будет говорить о чем-то в моем присутствии? Вот я и воспользовался ситуацией. Не зря бытует мнение, что выпить вместе — очень неплохой толчок в дружеских отношениях. Как, на самом деле, забавно, что именно те вещи, которые нас убивают — курение и выпивка, лучше всего сближают людей. Курить, конечно, можно молча, но мы с Рацио этим не грешим и всегда перекидываемся хотя бы парой фраз. С выпивкой все совершенно иначе: ну кто вообще пьет с кем-то в тишине!? Алкоголь — весьма неплохая штука, когда нужно развязать язык, чем я сейчас и пользуюсь, учитесь, детишки, пока я жив. Авантюрин плохому не научит! — Эй, Веритас, — задаю я наконец вопрос, который меня изрядно волнует, — почему ты все время мне «выкаешь». Я же не дед старый, в конце концов. — Видимо, третий бокал был немного лишний: я начал говорить, что думаю. — Потому что мы коллеги? И я ко всем так обращаюсь, если вы не заметили. — Выдал заготовленную фразу Рацио. — А еще мы друзья. Ну какие к черту друзья обращаются друг к другу на вы? — Продолжаю нажимать на него я. — Вы считаете меня своим другом? — Рацио смотрит на меня каким-то странным и не особо понятным мне взглядом. Я явно вижу удивление, сомнение и что-то, что распознать я оказался бессилен. — Да. — Уверенно заявляю я. «Не очень-то он и считает тебя другом», — решил напомнить о себе противный внутренний голосок. «Вон, смотри, как удивляется». — Рацио. — Я внимательно смотрю на мужчину. — А давай дружить? — Говорю я, как маленький ребенок в детском саду, который хочет найти себе новых друзей. Все взрослые — это большие дети, черт знает, кому принадлежит эта фраза, но сейчас я прочувствовал на себе всю её правдивость. Ну чем я не ребенок? Глупости делаю? Правильно, делаю. Занимаюсь непонятно чем? О да, куда же без этого. Дергаю за косички, (читать как действую на нервы)? Да, вполне, вот прямое доказательство сидит рядом со мной. Доказательство, кстати, оказалось обескуражено моими словами. Мужчина на несколько секунд тупо уставился на меня, а затем, наконец ответил: — Хорошо. Давай дружить. — И никаких «вы» в моем доме! — Смеясь сказал я. — Договорились, — последовал ответ. И я почувствовал себя котом, наевшимся сметаны — таким же счастливым и довольным. И как этот гад умудряется заставлять меня испытывать такое удовольствие от простой смены обращения? Вот понятия не имею, если честно. 24 июня, суббота, 13:57. Я проснулся с адско болящей головой, вроде я ещё не настолько старик, чтобы умирать после небольшого количества алкоголя в организме. В голове, которая при малейшем движении начинала раскалываться, был абсолютный хаос, радовало лишь то, что на работу ближайшие два дня не надо. Но, по крайней мере, у меня теперь был друг! И всегда завести друзей приносило столько страданий? Помнится, с Топаз мы подружились без таких головных болей. Зацепились языками в офисе и с тех пор ходим как лучшие подружки. Но с Веритасом так не получилось. Первые пару месяцев я нещадно его пилил, действуя на нервы всеми возможными способами, потом он начал мне отвечать, а потом и вовсе резко подобрел. Ну вот что за странный человек? Кстати о Рацио, он, оказывается мне писал. Я наконец снизошёл до проверки телефона и первым делом открыл диалог с доктором. В десять утра он написал мне доброе утро и спросил, как я добрался и хорошо ли себя чувствую. Как мило, мой хороший, но сообщения были все еще в слишком уважительной форме с этим дурацким «вы». В одиннадцать утра, видимо, до него дошло, что мы теперь подружки, поэтому он полностью переписал предыдущие сообщения, изменив обращение и, конечно же, приправив их звёздочкой сверху в конце сообщения. Надо будет показать ему, что мессенджеры давно ввели функцию изменения сообщений избавляя от подобных страданий. Видимо, не такой уж я и старик, Рацио в этом плане явно меня обгоняет. Глядя на эти сообщения, меня прямо-таки пробрало на смех, я даже на миг представил, с каким серьёзным лицом он все это писал! Уверен, он еще и хмурился, как обычно делает, когда озадачен. Небось, он все утро ходил озадаченным, думая исправиться или нет. Я принял попытки ответить ему, что все в порядке, но вместо нормальных слов получилось: «дбиео уьро , асе хрршо». Вот это я писатель, конечно. Решил не усложнять себе жизнь правкой сообщения и стал увлеченно пытаться написать буквы в правильном порядке. На десятой попытке, у меня наконец вышел стройный текст, и я довольно отложил телефон. Мне даже чуть-чуть жаль Веритаса, но пусть пострадает от количества уведомлений. План на день к меня был прост и понятен: срастись с кроватью всеми частичками тела и наконец превратиться в человека из бесформенной массы, на которую я сейчас вполне себе смахиваю. Возможно, алкоголь в купе с до ужаса выматывающей неделей дали о себе знать и поэтому я чувствую себя настолько овощем. Надо бы поесть еще, но в холодильнике, думаю, за ночь не появился хоть какой-то намёк на продукты. И почему они не появляются там сами по себе? Ведь как было бы славно и как облегчились жизни миллионов человек, если бы нужда их покупать отпала. Сколько времени можно было бы сэкономить… Да и ладно, я все равно хожу в магазины только когда кончаются сигареты, их, увы, не доставляют. А жаль! К семи часам вечера я был вполне себе бодрым и уже более походил на человека, чем с утра. Моя маленькая победа, я считаю. Весь день я провёл перекидываясь бессмысленными сообщениями с Веритасом, оказывается, он весьма забавный человек, если отбросить все формальности и разговаривать на языке простых смертных. Кажется, психолог был прав, когда говорил, что мне не хватает социального контакта.