Синичка

— Вам нужна помощь? — из пелены подготовки к отходу в мир иной меня выдернул голос. — Если у вас есть парочка лишних костей, — хмыкнула я, подняв на предложившего помощь мутный взгляд. Мне пришлось прищуриться, чтобы хоть силуэт разглядеть в кромешной тьме. Что это за двор такой, где даже фонари не горят? Как знали, блин, где гулять. И когда мой взгляд сфокусировался на фигуре, стоявшей напротив, я распахнула глаза, снова потеряв фокус. Я думала, что хуже день стать не мог. Оказывается, я ещё мало испытала всякого дерьма. — Господи, вы-то откуда здесь? — простонала я, падая лицом в свои руки. — Это я у тебя спрашивать должен. Насколько мне помнится, ты живёшь совершенно в другом районе. — Арсений Сергеевич, идите домой, — с этими словами я отмахнулась от «спасителя» и, взяв рюкзак, попыталась встать, но вышло совершенно не то, что планировалось. Как только я полностью выпрямилась, моя голова вновь закружилась, заставив землю уйти из-под ног. Я пошатнулась на месте, погрязая кроссовками в земной слякоти. Я инстинктивно попятилась назад, размахивая руками, но равновесие самостоятельно так и не обрела. Последний шаг, и я начала ожидать падение, но чужие руки быстро подхватили меня. — Не успела удариться? — обеспокоенно спросил меня Попов, продолжая держать. — Только если о вашу строгость, — хмыкнула и тут же пожалела. Будто отбойным молотком по голове прошлась череда ударов, заставляя кровь пульсировать в висках. Я сделала глубокий вдох. — Пошли до меня, тут недалеко, — Арсений Сергеевич поддержал меня за спину и руку, помогая принять вертикальное положение. — Ко мне нужно, — просипела я, хватаясь за его ладони, как за спасательный круг. — У меня всё нужное есть. Отведите ко мне... — В машину идём. — Я вам салон запачкаю, — сказала я, когда мы подошли к новой BMW глубокого чёрного цвета. — Ещё и салон белый. Давайте как-нибудь пешком, а? — Я повернулась к преподавателю. — Чтобы ты по дороге где-нибудь упала и голову расшибла? Нет уж, садись, — он разблокировал машину, открыв мне дверь. — Автомойки в городе ещё не позакрывались. Я постаралась сесть максимально аккуратно, чтобы лишний раз ничего не коснуться. Рюкзак кинула в ноги и сразу же устремила взгляд в окно. Арсений Сергеевич сел за руль, завёл автомобиль, и мы тронулись с места. — Какой у тебя точный адрес? — Спросил, открывая навигатор на телефоне. — Так вы же район помните. Адрес забыли, что ли? — Я усмехнулась, но взгляд от окна не отвела. — Каждый адрес побуквенно я физически не могу запомнить. Я помню, что район был новый, — объяснил мне Арсений Сергеевич, и тогда я назвала улицу и номер дома, а вернее — жилого комплекса. Мы ехали достаточно быстро, но вёл Попов аккуратно. Хоть я всю жизнь с рождения ездила на машине, меня продолжало укачивать. В детстве это заканчивалось не так позитивно для салона, как в подростковом возрасте и сейчас. Я была уверена, что это не моя проблема, но даже когда «водитель семьи» поменялся с папы на Колю, я поняла, что всё же дело за мной. Дороги в нашем городе имели чересчур много резких поворотов, и многие из них повстречались на нашем с Арсением Сергеевичем пути, но он въезжал в них так плавно и аккуратно, что я их не чувствовала. Вечерние улицы были настолько тёмными, что я с уверенностью могла назвать их ночными. Каждый двор — будь то какой-то элитный или маленький старый дворик, окружённый двухэтажными деревянными домами, — был освещён. Почти погасшие фонари или новые с ярким светом — всё работало исправно. Я разглядывала дома, в окнах которых горел свет и мелькали людские силуэты. Наверное, все там были действительно дома. — Приехали, — оповестил Арсений Сергеевич и вышел из машины. Я отлипла от окна, взяв рюкзак в руки, и вдохнула. Сейчас предстоял путь до лифта, а там уже и квартира. Пока я шла до подъезда с помощью поддержки Арсения Сергеевича, я вспоминала, где находились все таблетки с обезболивающим и бинты с мазями. В раннем детстве Макса эта коробка лежала невысоко, чтобы и я могла достать, если что-то случится, но потом, когда брат однажды наглотался таблеток, коробка перекочевала в не доступное для нас место. В общем, многое поменялось в нашем семейном раскладе с появлением Макса. И не всё играло на руку. Дойдя до подъезда, я подумывала над тем, чтобы отпустить Попова домой с Богом, но потом представила, как падаю перед самой дверью на бетонный пол, ударяюсь головой, а потом меня находят только вместе с полицейскими и обводят белым мелом, и поёжилась. Нет уж, такого исхода для себя я не хочу. — Замёрзла? — Заметив мои телодвижения, уточнил преподаватель. — Нет, мысли отгоняла, — слабо улыбнулась, дав понять, что со мной все в порядке. Почти. — Вы меня до квартиры доведёте? — Не столько спросила, сколько попросила. — Да. Я облегчённо выдохнула. Совместными усилиями мы добрались до двери моей квартиры, и я начала шариться в кармане рюкзака, совершенно забыв о том, что уже открывала подъезд ключами. Связка же бренчала в кармане куртки. Я ругалась себе под нос, проклиная этот день. А начиналось-то как красиво! — Кристин, у тебя в кармане ключи, — Арсений Сергеевич ловким движением выудил связку металла, на которой висел брелок в виде птицы, который когда-то давно подарил мне папа. Я неловко кивнула, перенимая ключи. Руки продолжали мелко дрожать, поэтому попасть в замочную скважину стало целым испытанием. Я то и дело промахивалась, всё тыкала рядом, но не туда. Спустя целую минуту страданий, кто-то сверху сжалился, позволяя мне вернуться домой. Я распахнула дверь, заступая за порог. Попов оставался стоять в подъезде. — Вы всё? — Ты справишься с обработкой ран? — Наверное, — неопределённо пожала плечами, стягивая с ног грязные кроссовки. Куртка полетела на пол вслед за ними. Замочек ударился о кафельный пол с громким лязгом, от которого новая волна боли прошлась по голове. Я опять зажмурилась, приложив пальцы к вискам. Дверь так и оставалась открытой, впуская в квартиру свежий подъездный воздух. При помощи стены я дошла до кухни, где открыла каждый шкаф в поисках аптечки. Куда они её умудрились положить?! — Ну конечно! — Выкрикнула я, увидев заветную коробку зелёного цвета. Она стояла на самом верху кухонного подвесного шкафа, куда добраться можно было с помощью стула. Либо тебе должно повезти родиться высоким. Мне, если честно, мало хотелось рисковать своей жизнью который раз за тот день, поэтому в мою светлую головушку пришла мысль. — Арсений Сергеевич! Вы ещё тут? — Крикнула я в коридор, скрестив пальцы. — Да, — крик в ответ. — Что-то нужно? — Пройдите на кухню, помогите аптечку достать, — план действий был рассказан. — Пожалуйста, — для уважения. — Секунду. — Обувь можете не снимать, мне всё равно пол мыть, — я хотела как можно быстрее отмыться от всей грязи и крови и выпить таблетку от боли во всём теле. — Не буду добавлять работы. Попов прошёл ко мне в комнату, и я пальцем указала на место, где лежала нужная мне вещь. Классный руководитель без труда достал мне её, поставив на стол. — Садись на стул. Помогу. Я вскинула брови, но послушно садясь на табурет. Грязные брюки отвратительно смотрелись с белизной нашего пола, который мама, я уверена, драила перед тем, как уехать. Я сидела и вертела головой, будто впервые видела свою кухню. Мне было безумно неловко перед Арсением Сергеевичем за то, что я прервала его пробежку, сорвала вообще какие-либо планы, заставив везти меня на другой конец города. — Повернись, пожалуйста, — попросил строго, да так, что я моментально выполнила просьбу. Он уже наполнил ватный диск перекисью. Я закрыла глаза, чтобы попытаться хоть как-то настроить себя на неприятные ощущения. Сколько себя помню — всегда ненавидела обрабатывать раны. Помнится, как-то в детстве мы с Ваней бегали в деревне у его бабушки, и я расшибла коленки напрочь. Ох, сколько тогда было слёз и криков. Колени саднило, а кровь лилась без остановки. Тогда я так же, как сейчас, сидела на кухне, ожидая, когда мои мучения закончатся. И если в детстве я могла допустить свои слёзы, то на тот момент — нет. От первого соприкосновения холодного диска, наполненного перекисью водорода, и моей уже разгорячённой щеки я попыталась уйти, дёрнувшись в правую сторону. Осознав, я открыла глаза, повернувшись к Арсению Сергеевичу. Он выжидающе смотрел на меня, поджав губы в жесте, мол, долго мне ещё вот это ребячество терпеть? Я сразу стыдливо опустила глаза в пол, возвращая лицо в доступное место. Попов продолжил обработку царапин на лице, меняя ватные диски один за другим. Вскоре на столе образовалась небольшая кучка из белой ваты, окрашенной в коричневые и тёмно-красные тона. Моё лицо, вероятно, стало выглядеть лучше, но нос продолжал болеть, пульсируя. Арсений Сергеевич справлялся с обработкой виртуозно и аккуратно, будто занимался таким каждый день. И если бы не естественная реакция столкновения бактерий с обеззараживающими веществами, то я бы и не почувствовала ничего, уверена. Я продолжала сидеть с закрытыми глазами, по-прежнему боясь взглянуть на него. Казалось, что он только цокнет языком, сказав, какая я безответственная и безалаберная. Сам Попов выздыхал редко и тяжело, не говоря ни слова. — Всё, — заключил мужчина, закрывая бутылёк. — У тебя родители скоро придут? — К завтрашнему вечеру, — ответила я, вставая за водой. — Шутишь? — Да, у меня только на это мозгов хватает, — я закатила глаза, отвернувшись. — Они действительно только завтра будут дома. Ещё вопросы? Готова ответить на каждый, — улыбнулась, вообразив себя на интервью. — Каким образом всё произошло? Кто виновен? — Велосипедист, — подумав пару секунд, ответила я. — Придурок просто попался. — Он на танке ехал? — Его брови взмыли вверх. — Иначе я не могу объяснить такие травмы и всё твоё состояние в целом. — Ну, мощное столкновение просто было, что уж, — я отвела глаза и потянулась к обезболивающим таблеткам. В голове звучали слова одноклассницы о том, что рассказ об этом кому-то будет равен повтору. Я поежилась от мыслей и горечи лекарства, посмотрев на Арсения Сергеевича. — Справишься сама? — Да, мне уже лучше. С моим кивком Попов встал со стула и прошёл в коридор, чтобы одеться. Я, сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, ушла за ним. Моя куртка продолжала валяться на полу, и я рукой махнула. Мне не хотелось стирать её или делать что-то ещё. Меня жутко клонило в сон, и я уже подумывала над тем, чтобы не пойти завтра, но вспомнила, что со мной могут сделать, если узнают о пропуске. Бр-р-р, нет уж. Потерплю. — Напиши завтра, придёшь или нет в школу, — напоследок дал указание Арсений Сергеевич. — Я вам и сейчас скажу, что приду, — я посмотрела ему в глаза, в голубизне которых читалась не то раздражительность, не то беспокойство. — Завтра может быть хуже. — Не будет. — Как знаешь, — пожал плечами мужчина и открыл дверь, выходя в коридор. — До свидания. — До завтра... Ещё на пару секунд я задержалась, поглощая его силуэт, спускавшийся по лестнице вниз. Захлопнув дверь, я остановилась посреди коридора. В зеркало на себя смотреть совершенно не хотелось. Зато неприятные ощущения прекращались, давая вдохнуть полной грудью. Постояв ещё пару минут, чтобы прийти в себя, я подняла с пола куртку и обувь и пошла в ванную. Отмывание одежды заняло у меня добрых сорок минут, после которых разогнуться стало настоящей пыткой. Тем более, что я повстречалась со своим отражением. Господи, увидь я такое на улице перед собой, я б убежала, не думая. Нос распух вместе с рассечённой губой, а на щеках красовались царапины. И это я ещё не осматривала остальное тело.

***

Наутро лицо уже не болело, но гематомы начали приобретать оттенок. На живот, где их было ровно шесть штук, мне было всё равно, ибо я ходила в кофтах и рубашках, а с лицом надо было что-то делать. Любое прикосновение к болевшим местам казалось мучением, поэтому попытки скрыть всё под слоем тонального крема не увенчались успехом. Зато медицинская маска всё отлично скрывала. Она и стала моим атрибутом на школьный день. Куртка была ещё влажной, но замены ей не было, поэтому я надела её и побежала в школу. По дороге мне позвонила мама — Кристина, как ты? В школе всё хорошо? — Ну вот опять, чуть что, так сразу школа. — Да, мам, всё нормально, — нехотя ответила я, тормозя перед пешеходным переходом. — Кристин, ты же не будешь против, если мы ещё на денёк задержимся? Максиму уж очень нравится, — сказала мама, радуя меня до невозможности. Правда, всю эйфорию от сказанного прервал отчим своим «да кто её вообще спрашивать будет?». — Нет, не буду. Если нравится, то почему бы и нет. — Ты справишься ведь сама? — Уточнила она. — Конечно, когда не справлялась? — Улыбнулась я, с трудом сдерживая ликование. — Мам, всё будет в порядке. Не маленькая. — Знаю-знаю, — вздохнула мама. — Давай тогда. Деньги на еду перевели, целую! — И я тебя! Скинув звонок, я убрала телефон в карман и уже с куда более радостным настроем продолжила путь в учебное заведение. Будь моё состояние получше, я бы двигалась вприпрыжку, но... От вчерашних воспоминаний меня передернуло, и мой пыл остыл. Я продолжила шагать к воротам школы, показавшимся на горизонте, без всякого энтузиазма. В мгновение ока меня резко осенило — а как объяснять мод маску Жене? Господи... — Крис! Кристина! Синица, матерь божья! — Только с третьего обозначения я услышала, что зовут меня. Повернувшись к источнику звука, я увидела Серёжу Орлова. Парень шёл ко мне, широко улыбаясь и сияя брекетами. Я оглянулась в поисках Вани неподалёку, но его не было. — Ты чего смурная такая? И чего в маске? Заболела? — Немного, — ответила я. — О-о-о, лечись давай. В школу-то чего попёрлась? Сидела бы дома. Дмитрий Темурович тебя точно медику сдаст, если ты при нём пару раз покашляешь, — Орлов открыл мне дверь, впуская в храм знаний. — Не волнуйся, Серёж, нормально всё. Он пожал плечами, заходя в свою раздевалку. Переодевшись, я направилась на первый урок. Информатика прошла, словно в тумане. Я слушала Сергея Борисовича вполуха, потому что справа Ваня докучал вопросами, а перед глазами всё плыло. Действие принятой рано утром таблетки обезболивающего постепенно прекращалось, напоминая о том, что скоро приём новой. Я прикрыла глаза, чтобы хоть на секунду ослабить головную боль. На внутренней стороне век словно танцевали яркие огоньки, сменяясь один за другим. — Может, домой всё-таки? Неважно выглядишь, — прошептал Ваня. — Отвали. И без тебя башка трещит, — я снова отмахнулась от друга. — Сколько там до конца урока? Звонок прозвенел, и я быстро скинула вещи в рюкзак. Сергей Борисович продиктовал нам домашнее задание, которое я благополучно прослушала. Да ладно, Ваня всё равно записал, спрошу у него. Следующие уроки пролетели быстрее. В основном были предметы, на которых усиленно думать не приходилось, а только использовать жизненный опыт и парочку учебников. Я даже умудрилась ответить на обществознании, за что учительница сразу же поставила мне оценку. Ещё и перед всем классом похвалила, мол, я не у неё училась, а знаю. Я почувствовала себя не так уверенно, потому что глазели на меня, как на врага народа. Одна Ксюша улыбалась, подбадривая. — Ты вообще откуда в таких познаниях о познании? — Хихикал Щербаков, подбегая ко мне в коридоре. — Какие-то методы... Эм... Как его? — Эмпирический, — ответила я, посмотрев на Лёшу. Он выглядел, как типичный балбес, который ничего не учит, но учителя всё равно его любили. Какая-никакая харизма у него присутствовала, да и в драмкружке с КВНом не раз выручал, как Абрамов рассказывал. В общем, балбес, но полезный. Серёжа Орлов наоборот учился, но при этом не был особым фаворитом. Особенно у англичанки. Каждый раз, когда она проходила мимо парня, она либо говорила ему о том, что тот сядет, либо просто показывала сидящего за решёткой Серёжу. И главное — беспричинно. Это всё тоже были рассказы Вани, подтверждённые непосредственным участником действий. Сегодня мы не то, чтобы просто увидели англичанку, мы провели с ней целых сорок минут. Это был настоящий ад. В прошлой школе у меня была потрясающая учительница — не очень требовательная, но материал подавала. Я у неё училась хорошо, она была одной из единственных, кто мне действительно нравился из педагогического состава. Но Надежда Леонидовна — новая — переплюнула всех разом. Первую половину урока она «проверяла» знания, которые остались за лето. Надежда Леонидовна давала на перевод простейшие предложения, которые я с лёгкостью бы и во втором классе на русский интерпретировала. Когда ей сказали о том, что нам слишком легко, женщина немного насупилась, объяснив всё тем, что мы английский-то не сдаём, нам зачем нужны всякие конструкции? Я лишь покачала головой и махнула рукой, кладя голову на парту. Лакированное дерево приятно охлаждало лоб. Не хватало только закурить, ей Богу. Последние пару дней я держалась без них, но сейчас понимала, что не справлюсь. Сигареты всегда отвлекали меня от боли разного вида. Моральной или физической. Табак въедался в кожу и проникал в лёгкие, оседая там. Я не раз видела, как будут выглядеть мои лёгкие, если я продолжу, но не старалась что-либо поменять. Меня успокаивал горьковатый вкус на языке, сигаретная бумага во рту и поднимающийся вверх дым. Он всегда принимал причудливые формы, заставляя воображение дорисовывать сюжеты. Гляди — рыба, плывущая куда-то по своим делам, или нахмуренный великан с дубинкой. В общем, голова работала на все 120 процентов. Ваня, конечно, говорил мне, что это единственный плюс. И он был прав, я знала. Но когда я начинала, мне было так хреново, что не мог спасти никто больше. Остаток урока английского я благополучно проспала. Англичанка рассказывала какую-то историю настолько нудно, что её голос подействовал, как колыбельная. Звонок был худшим будильником в моей жизни. Он был настолько резким, что я почти подскочила с парты (некоторые мои одноклассники — тоже), ударившись рёбрами о её край. Я моментально зажмурилась и шумно выдохнула, издав стон. Это было чертовски неприятно. Не хватало же мне синяков! — Крис, с тобой всё нормально? — Да. Да. Так прошёл весь учебный день. Я то и дело отмахивалась от обеспокоенного моим состоянием Вани. Но больше я боялась не за то, что он узнает, а за то, что весь день на меня косились друзья Сони и она сама. Жени, к сожалению или счастью, в школе сегодня не было. Я, конечно, расстроилась, но потом подумала, что оно и к лучшему — не пришлось объяснять маску. Сонины друзья так и не решились ко мне подойти, я к ним — также. Мы держались на расстоянии друг от друга, но в спину и лицо я получала злорадствовавшие взгляды. Я одаривала их презрительными, но, вспоминая прошлый вечер, съёживалась и теряла хватку. Себе я, конечно, не хотела признаваться, но факт оставался фактом. Никто, слава богу, не замечал этой слабости. Моё выражение лица оставалось непроницаемым, а маска лишь помогала поддерживать это. Дышать было сложно, потому что чёрная ткань была плотной. Я купила эту маску в 12 лет, когда решила, что быть загадочной — очень круто. В общем, время прошло, вкусы поменялись, а мозгов не прибавилось. Я до сих пор любила всякие украшения и так и не выкинула чёрные гетры, которые были куплены вместе с маской. Я мало что выкидывала вообще. У меня была отдельная «коробочка воспоминаний». Там лежали все фотографии, открытки, подарки, игрушки и многое другое. Всё, что мне когда-либо дарили бывшие друзья и папа. Эту коробку я прятала от всех. О её существовании знала только мама, которая и предложила мне в пять создать такой «склад воспоминаний» — У тебя так много открыток накопилось! Может, куда-то в одно место их положим, чтобы не помялись? — Мама подошла ко мне, сидевшей на полу и разглядывавшей все подарки. — А зачем? — Я подняла на неё свои большие глаза, вопросительно изогнув бровь. — Чтобы перечитывать через несколько лет и помнить, — улыбнулась она, погладив меня по волосам. Я задумалась на несколько секунд и утвердительно кивнула. Сейчас она была полной доверху, а добавлялось туда мало. В основном там лежали фотографии с Ваней, его мамой и какие-то кадры города. Вообще, возвращаться к прошлому я не любила. И даже сейчас старалась как можно быстрее выкинуть из головы прошедший вечер. После уроков я чуть не забыла о дополнительных по математике. Ваня заговорил меня, приглашая к себе домой. — Слушай, у меня мама сегодня будет шарлотку делать, не хочешь прийти? — Резко предложил Ваня на последнем уроке. — Ты меня спрашиваешь? Иван Андреич, я когда отказывалась? Мы почти спустились вниз, как вдруг мою светлую головушку осенило. Я быстро кинула Ване «через час позвоню» и побежала наверх по ступенькам. В кабинет я почти что влетела, распахнув дверь. В кабинете, помимо Арсения Сергеевича, сидела какая-то молодая девушка лет 23-25. У неё были длинные тёмные волосы, миловидное личико и большие губы. — Проходи за первую парту, сейчас начнём, — кивнул Арсений Сергеевич, даже не посмотрев на меня. Он продолжил диалог с девушкой, которая сладко-сладко смеялась, прикрывая рот ладошкой. Их разговор со стороны выглядел максимально ванильно, казалось, что ею пахнет даже в воздухе. Попов улыбался ей и выглядел очень даже счастливым. Недолго и нетщательно думая, я окрестила её его девушкой и оставила в покое. Пока они продолжали ворковать, я пролистала всю тетрадь от и до, пытаясь вспомнить вчерашний материал. В маске было душно, в кабинете — ещё хуже. Я посмотрела на эту парочку, которая никак не хотела заканчивать разговор. Арсений Сергеевич, у меня время так-то! — Да, извини, — я всё же сказала вслух. Арсений Сергеевич поднялся с места, задвигая стул. — Так, Алана Владимировна, я понял. Завтра тогда постараюсь уговорить Станислава Владимировича. — Буду очень благодарна вам, — девушка активно кивала, уходя к двери. — А то я совсем тут загнусь. — Всё хорошо будет, у нас всё внутри замечательно, — улыбался ей Попов, успокаивая. — Не загнётесь, я вам помогу. — Спасибо огромное, Арсений Сергеевич. Я изогнула бровь, смотря им вслед. Так... Значит, вот эта Алана Владимировна — новая учительница. Забавно. Но я клянусь, что говорили они, как давние знакомые. Это обращение на «вы» вообще не вязалось с улыбками и нежностями в голосах. Неужели, это была любовь с первого взгляда? — Прости, что задержались немного, объяснял особенности работы в нашей школе, — сегодня Арсений Сергеевич был в очках, которые то и дело сползали на кончик носа. Ища учебник, он несколько раз поправил их, но, в итоге, снял их, отложив на стол. — Можешь снять маску, тут душно, а окна не открываются. Я кивнула, стягивая ткань с лица. Это было лучшим решением за этот день. Лицо обдало прохладой, дышать стало в разы легче. Я достала старое зеркальце, чтобы посмотреть, как вообще выгляжу. Отёки постепенно начали спадать, но всё равно были видны. Контур маски отпечатался на лице красными линиями. Царапины запеклись и уже не болели от прикосновения. — Лучше? — А? — Лучше, спрашиваю? — А... Да, спасибо. Мы начали наше занятие. В этот раз я соображала туго, потому что голова не прошла. Арсений Сергеевич словно понимал это, не став сильно нагружать. Он больше объяснял мне на доске, чем давал самой решать и записывать. Этот час пролетел так же быстро, как и вчерашний. Ближе к концу занятия я написала Ване о том, чтобы он дождался меня, потому что в планах было ещё зайти домой, чтобы подправить лицо тональником. Я пока не могла рассказать никому. — Кристина, подожди, — окликнул меня Попов, когда я уже собиралась выйти. — Меня интересует одна вещь — ты собираешься как-то решать всю эту ситуацию? Хотя бы родителям сказать, чтобы они как-то подействовали. — Нет-нет-нет, Арсений Сергеевич, — запротестовала я. — Это лишнее. Ничего серьёзного не случилось, справлюсь. — С этим нужно, — он акцентировал внимание на этом слове. — Что-то сделать. Тебя почти изувечили, а ты молчать собираешься. Так с тобой однажды могут поступить куда хуже, а ты продолжишь молчать. — Я молчу, когда есть угроза, тайна или неважная ситуация. Сейчас именно такая. Спасибо за заботу, но я умею говорить и решать проблемы. За словом в карман не полезу, поверьте. А сейчас до свидания, мне пора, — я вышла из кабинета математики, и мысли полностью поглотило будущее чаепитие у Абрамовых. Шарлотку тёти Иры я боготворила. Это было лучшая выпечка в моей жизни, и Абрамовы прекрасно это знали. Моя мама не так хорошо готовила, а после того, как не стало папы, она вообще перестала. Когда появился Коля, конечно, продолжила, но самодеятельности не было. Всё по указке нового мужа. Меня это раздражало, потому что все мои попытки приготовить что-то разнообразное заканчивались фразой «не умеешь — не берись» и мусорным ведром. После нескольких таких проб я поняла, что в доме теперь такому не рады. Тётя Ира всегда жаловалась на Колю мне, а я ей в ответ. Ванин папа — Андрей Георгиевич — никогда в дискуссиях не участвовал, а сам Ваня — подавно. — Слушай, Кристин, а ты в какой город-то хочешь поступать? — Интересовалась тётя Ира в этот раз. За окном уже постепенно смеркалось, я сидела с ней на кухне, вдыхая запах яблок, который разносился по всей кухне. На мою долю выпало разложить их на тесте, поэтому я смиренно ждала, когда кусочки попадут мне в руки. Поджав колени, я сидела на старом стуле ещё с советских времён и разговаривала с тётей Ирой. Ваня пытался в своей комнате разобраться с физикой при помощи папы, пока я плюнула на неё с вышки. Какая разница, если я всё равно ничего не понимаю. В любом случае, проблема непонимания физики уходила на второй план, когда тепло чужого, но такого родного дома окутывала с ног до головы. Здесь я не старалась строить из себя сильную и независимую. Здесь я могла расплакаться и через секунду рассмеяться. Здесь я получала тонны поддержки и похвалы. Всё было не там, где родители. — В Санкт-Петербург хочу. Подальше, — призналась я. — Зайка, совсем дома плохо? — Тётя Ира отдала мне тарелку с нарезанными яблоками. Она села рядом за стол, чтобы помочь. — Да не то, чтобы прям ужасно, но и не «вау», давайте честно. Я устала просто, что вечно гоняют туда-сюда, — вздохнув, я улыбнулась. — Ничего, выстою. — Я даже не сомневаюсь, — тётя Ира обняла меня, и я прижалась к её теплому свитеру, который пах, как в детстве. Несбывшимися мечтами, грандиозными планами и корицей. Закрыв глаза, я на секунду перенеслась в самое беззаботное время своей жизни, но моё путешествие прервало сообщение, пришедшее на телефон. — Мальчики пишут? — Да если бы, — хмыкнула я. — Одноклассница, наверное. Или Ваня сигналы помощи шлёт. Но то была ни Ксюша, ни Ваня. Женя Лавров 19:57: «Крис, привет! Прости, что не предупредил, родители затащили с ними ехать... Че ты там, как?» Этому сообщению я обрадовалась так, будто оно гласило, что через секунду на мою карту поступит миллион или что Колю депортируют. Тётя Ира лишь посмеялась, пока я быстро набрала ответ. Сердце наполнило приятное ощущение, которое описать я не могла никакими эпитетами. Омрачало всю мою радость одно — завтра снова была физика, а заодно с ней контрольная по геометрии. Арсений Сергеевич 20:03: «Завтра контрольную пишешь?»