Berofe I Disappear / Прежде чем я исчезну

Двери и коридоры

У меня получается пересечься с Айзеком только после обеда. Я старалась следовать совету мисс Моррелл, и все это время просто искала его глазами в толпе, борясь с желанием подойти. Мы играли в гляделки весь завтрак. — Ты говорил, что тут есть какие-то коридоры, по которым можно уйти отсюда, — издалека начинаю я. — Да, — кивает Айзек. — Все-таки решила, что Дом Эха — так себе местечко? Я игнорирую последние слова парня. — Ты знаешь, как нам туда попасть? — Лидия сказала, что Стайлз сказал, что они с Малией видели в подвале какие-то схемы. Это могут быть они. — Отлично, — киваю я. — Есть идеи, как нам попасть в подвал? Айзек несколько секунд смотрит на меня широко раскрытыми глазами, будто не ожидал от меня такого, а потом шепотом выдает: — Сэм, ты же ведьма. Я оглядываюсь по сторонам в надежде, что ничьих любопытных ушей рядом нет, а потом шепчу: — Ты же знаешь, что мой максимум — чтение мыслей и перемещение предметов. Я не поисковая ищейка. Айзек придвигается еще ближе ко мне, на что я инстинктивно отдаляюсь, осматриваясь. Я помню вчерашние слова мисс Моррелл о том, что было бы неплохо, чтобы персонал не видел нас вместе. — Есть идея, — говорит Айзек. Я не думаю, что это сулит что-то хорошее. После вечернего сеанса психологии, я впервые за все время здесь решаю присоединиться к другим пациентам, просто обсуждающим что-то между собой. Это компания Эллы, так что влиться будет куда проще. — Я слышал, что Миру перевели в закрытый блок, — тихо говорит парень, чье имя мне не известно. Наверняка он представлялся мне, когда Элла знакомила меня с ними, но я посчитала эту информацию ненужной. Кто такая Мира, которую перевели в закрытый блок, я, конечно же, понятия не имею. — Это из-за того, что она постоянно молчала на групповых сеансах? — спрашивает брюнетка моего возраста. — Наверное, — пожимает плечами парень. — Саманта, а с кем ты постоянно общаешься? — спрашивает парень, который хотел подслушать мой вчерашний диалог с мисс Моррелл. Я нахмуриваюсь, не понимая, что он имеет в виду. — Ну, этот кудрявый парень, который только вчера тут появился. — Это мой сосед, — выпаливаю я быстрее, чем успеваю придумать что-то еще. — Живет в паре домов от моего. — А какой у него диагноз? — спрашивает он же, но брюнетка перебивает его. — Мартин, это неприлично! Я благодарю ее одним взглядом, не в силах произнести что-то еще. Как я должна осуществить план Айзека, если я не способна сказать девчонке простое «спасибо» за избежание расспросов о нем же? Ребята болтают о какой-то ерунде еще бог знает сколько времени, которое длится для меня бесконечно долго. Большинство из них тут не первые месяц, а я подписала согласие всего на неделю, поэтому я мало понимаю, о ком идет речь. — А правда, что в закрытом блоке есть мужчина с третьим глазом? — наконец решаюсь начать осуществлять план Айзека я. Несколько человек переглядываются между собой, а затем один из них шепотом спрашивает: — Ты веришь в сверхъестественное? — Ну… — мнусь я. — Скорее нет, чем да. — Ходили слухи, что все, кто смотрели в его третий глаз умирали. На самом деле, это неправда. Ну, по крайней мере, Айзек мне так рассказал. — То есть он реально существует? — спрашиваю я, старательно делая вид, что не знаю ответа на этот вопрос. — Раньше к нему иногда приходили, а последний год вообще тишина, — говорит другой парень. — Может, умер уже. А почему ты спрашиваешь? — Да так, — отмахиваюсь я. — Слышала легенду про то, что он сам сделал себе этот «третий глаз» в подвале дома Айкена, — рисую в воздухе кавычки я. — Подвал давно заброшен, — так же тихо, как и остальные, говорит брюнетка. — Может, и сделал, но навряд ли в подвале. — Аиша, ты вообще не веришь в это! — возмущенно говорит Мартин. — Подвал, вообще-то, не заброшен. — Ну да, если считать столетние бесполезные бумаги важными — конечно не заброшен! — так же эмоционально отвечает та. — Третий глаз, который убивает людей — такой бред! Отлично, теперь в ход вступаю я. Мне не нужно ничего, кроме понимания того, где находится дверь в тот самый подвал. Именно поэтому я читаю мысли Аиши. Благодаря Гримуару прабабушки я научилась узнавать только то, что мне нужно, не загружая себя всеми остальными мыслями другого человека. Смотрю на девушку, а сама представляю, словно нахожусь в библиотеке, где по полочкам расставлены книги с ее мыслями. Вот они — несколько тех, что на самом видном месте, те мысли, которые у нее в голове прямо сейчас. И одна из них про подвальное помещение, на дверь которого она смотрела сегодня, выходя из комнаты. Вот она — заветная дверь в конце коридора. Я быстро захлопываю книгу, когда узнаю нужную мне информацию и от библиотеки не остается и следа. Она никогда не узнает, что я прочитала часть ее мыслей, никогда не узнает, что я ведьма, ничего даже не почувствует. Я сижу с ребятами, спорящими насчет существования у Валока третьего глаза, еще несколько минут, а потом ухожу под предлогом того, что неважно себя чувствую. Свободное время перед ужином — это именно то, что мне нужно: все либо на занятиях, либо во внутреннем дворике пока не потемнело. Но перед тем, как уйти внутрь, я нахожу Айзека, сидящего на скамье у телефона, и перекидываю волосы на правое плечо. Он это видит и потирает кончик носа. Все отлично. Каждая деталь в этом плане придумана Айзеком. Мы не разговариваем, чтобы у персонала не было никаких подозрений, что сегодня-завтра мы собираемся покинуть Дом Эха. Я медленно захожу в коридор, ведущий в женские палаты, в конце которого на меня смотрит та самая дверь, которую мне предстоит открыть. Конечно же у меня нет никакого ключа, но он мне и не нужен. Я просто представляю, как замок открывается сам по себе и все, что нужно сделать мне — это дернуть за ручку. Следующий шаг — камеры. С этим куда сложнее, потому что я никак не смогу проверить результат. Я могу только догадываться о том, как выключить эту штуковину прямо над дверью в подвал, поэтому прокручиваю в голове все возможные варианты — представляю, как обесточиваю блок питания, к которому она подключена, как обрывается провод, как картинка с нее просто перестает проецироваться на монитор. Я узнаю, сработало это или нет только в том случае, если через пару минут после того, как я зашла в подвал, за мной спустится несколько санитаров и начальник охраны. Я поворачиваю ручку двери, и она открывается. Все супер. Я еще раз убеждаюсь, что за мной никто не наблюдает из коридора, и быстро просачиваюсь внутрь, закрывая за собой дверь. В нос тут же бьет затхлый запах. Сырость, полумрак и пыль — именно то, что я ожидала тут увидеть, поэтому я почти что не колеблюсь перед тем, как спуститься вниз. Я без понятия, как искать тут план эвакуационных коридоров, да и есть ли он тут вообще, потому что здесь столько ненужного хлама, что я даже десятую часть всего этого не переберу. По нашему плану все должно было быть по-другому: я спускаюсь сюда, минут через пятнадцать нахожу карту и сматываюсь отсюда. А что делать сейчас, смотря на весь этот бардак — я не знаю. Кучи коробок, стопок документов и какие-то инструменты — все это вызывает у меня какое-то необъяснимое бессилие, потому что я понимаю, что поиски займут гораздо больше времени, нежели планировалось. План срывается, у нас не получается сбежать отсюда, ведьмы убивают папу в полнолуние, приходят и по мою душу в Дом Эха, где я толком ничего не смогу сделать, и убивают и меня. Я отлично придумываю наихудший расклад. Так, ладно, отставить панику. Этого не случится. Этого не случится как минимум потому, что мои мысли материальны, а такого допустить я не могу. Мне срочно нужно начать делать хоть что-то, а не просто стоять и думать о плохом. Обхожу диван, непонятно как оказавшийся тут, и бегло просматриваю листы на журнальном столике. Какие-то письма, наверняка, родственникам больных, названия препаратов и назначенные процедуры. Один из листов кажется мне похожим на то, чем я занимаюсь тут сейчас, поэтому машинально смотрю на фамилию и имя. Ленор Сагар, 23. Спустя еще несколько рассмотренных бумаг, разбросанных на полу, я слышу то, чего боялась больше всего — входная дверь открывается. Только сейчас я задумываюсь о том, что стоило, если не закрыть ее на замок, как и было, то хотя бы просто подпереть какой-нибудь коробкой, чтобы у меня было больше времени на игру в прятки с санитарами. Умные мысли, как всегда, приходят в последний момент. Судорожно оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти что-то, куда можно спрятаться, и на глаза попадается огромный шкаф. Я быстро ретируюсь к нему, распахиваю дверцу, из которой с громким стуком падает несколько медицинских инструментов. Мне конец. — Сэм? — слышу полушепот я, после которого тут же с облегчением выдыхаю. С лестницы наконец выходит обладатель голоса, а я тут же встречаю его презрительным взглядом: — Мы так не договаривались, — скрещиваю руки на груди я, пока Айзек осматривает масштаб трагедии. — Ты меня напугал. — Я решил, что тебе нужна помощь, — говорит парень, подходя ближе ко мне, продолжая смотреть по сторонам. — Как они могли найти здесь что-то? — Я без понятия, — пожимаю плечами я, еще раз оглядывая подвал. — Какая ностальгия… — тянет Айзек, рассматривая одну из стен подвала. Я подхожу ближе и вижу перевернутую пятерку, которая для меня не значит ровным счетом ничего. Провожу по ней пальцами, чувствуя шершавую поверхность, и вокруг меня тихо-тихо раздаются голоса: — Ты сделал это — ты залез к нему в голову, — испуганно говорит парень. — Каждому Дракуле нужен свой Ренфилд*, — отвечает басистый голос, от которого даже у меня мурашки идут по коже. Я тут же убираю руку от стены. — Что это? — спрашиваю я, смотря на Айзека. — Знак личности, — объясняет он. — Ногицунэ использовал его. Единственное, с чем у меня ассоциируется Ногицунэ — смерть Эллисон Арджент, которую я бы с превеликим удовольствием стерла из памяти. — Так, ладно, — перевожу тему я. — Раз уж ты здесь, чтобы помочь мне, давай найдем эту чертову схему. Иначе я тут с ума сойду. Мы вновь приступаем к разбору бумаг, открытию коробок и ящиков. Закатное солнце тонкой полосой просачивается в маленькое окошко под потолком, поэтому времени у нас немного — навряд ли мы разберем хоть что-то в кромешной темноте. — Как думаешь, кто-то заметил наше отсутствие? — нарушает тишину Айзек. — Надеюсь нет, — говорю я, просматривая бесконечные записи болезней. — Один парень постоянно смотрит на тебя, ты не замечала? Я быстро прокручиваю в голове, кого имеет в виду Айзек, и прихожу к тому, что, наверное, он про Мартина. — Который сидит со мной за одним столом? Темненький такой. — Да, — кивает Айзек. — Такой странный тип. — Айзек, это психушка, — улыбаюсь я, отвлекаясь от кипы бумаг. — Тут все странные. — Особенно мы с тобой, — перестает листать документы и он, смотря на меня. — Сидим в подвале и ищем план коридоров, чтобы сбежать отсюда. — Возможно, нам самое место в Доме Айкена. — Ну, — тянет Айзек, — ты как хочешь, а я хочу поскорее убраться отсюда. Поэтому мы продолжаем искать с новыми силами. Но когда бланки, рецепты, счета и прочие ненужные документы разбросаны по полу, коробки перерыты, а нужного нам плана так и нет, я на грани того, чтобы бросить всю эту затею. Обессилено сажусь на диван посередине подвала, неведомым мне образом оказавшегося там, и устало потираю лицо. Айзек все еще не сдался, хотя тут уже практически ничего не видно. — Айзек, тут ничего нет, — тяжело выдыхаю я, готовая признать поражение перед Домом Айкена и Сестрами Луны. — Я нашел фонарь, — слишком радостно говорит он, после чего включает его и тусклый свет мельком пробегает по всей комнате. Я ничего не говорю, а лишь закрываю глаза и откидываю голову назад. Я не знаю, сколько времени мы тут проторчали, но все это выглядит так, будто нас вот-вот начнут искать. — Почему ты ничего не сказала про эту дверь? — спрашивает Айзек, после чего я тут же открываю глаза и поворачиваю голову в ту сторону, куда парень светит фонариком. — Потому что я впервые вижу ее, — отвечаю я, вставая с дивана. Она спрятана стеллажом, на котором стояли коробки, наверное, поэтому я ее и не заметила. — Ты думаешь, это… оно? — тихо спрашиваю я, смотря Айзеку в глаза. — Давай ты ее отопрешь, и мы проверим это. Айзек без особых усилий отодвигает стеллаж, почти что уронив его, а я с помощью телепатии открываю замок. С громким скрипом дверь распахивается, а перед нами оказывается коридор из бетонных стен, уходящий куда-то в темноту. Я вновь смотрю на Айзека, взглядом полным нерешительности, страха и паники. Мне не нужно озвучивать, что я боюсь, потому что оборотень и сам это чувствует. — Выглядит очень надежно, — с иронией говорит Айзек, когда светит фонарем в коридор, света которого едва хватает на три метра. Я делаю шаг вперед, тем самым переступая порог, и прикладываю руку к холодному бетону в надежде услышать голоса. — Если вы не хотите, чтобы о его смерти узнали, это — единственный выход, — гневно шепчет женский голос. — Откуда нам знать, что ты не хочешь убить нас там? — спрашивает мужчина. — Поверь, Адам, если бы я хотела это сделать, то сделала бы это гораздо раньше, — отвечает та же женщина. — Вы выйдете около Заповедника, идите на север, компас у вас есть. Там на дороге вас будет ждать Отэм. Она говорит, что тело нужно передать ритуальщику, и что он знает, что делать с ним потом. Я убираю руку. — По этим коридорам раньше выносили трупы? — спрашиваю у Айзека я после краткого пересказа диалога. — Лидия, кажется, говорила что-то такое… — медленно отвечает он. — И ты не сказал об этом?.. — с укором говорю я. — Ты бы точно отказалась. А мы знаем, что Дом Эха — далеко не то место, где таким как мы нужно быть. Не злись, ведьмочка, — виновато заканчивает он, чувствуя мои эмоции. Я несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю воздух, чтобы успокоиться, но выходит так себе — я паникую больше, чем злюсь. Айзек берет мою ладонь в свою и делает пару шагов вперед, буквально волоча меня за собой, и в конце концов я перестаю сопротивляться, и мы идем вровень. Дверь за нами закрыта, а значит единственным источником света служит умирающий фонарь, найденный Айзеком. Но, как это обычно бывает в моей жизни, все проблемы дают о себе знать не сразу. После третьего поворота оказывается, что у Айзека клаустрофобия, о чем он заблаговременно предупреждает меня прямо за секунду до того, как начинает задыхаться. Я никогда с этим не сталкивалась, поэтому это пугает меня еще больше. Да что там говорить — я просто в ужасе. — Айзек, дыши, — громко говорю я, но все бестолку: — Айзек, посмотри на меня, все хорошо, — лгу я, пока пытаюсь обнять его, чтобы успокоить. Тот смотрит то на меня, то по сторонам, а его глаза начинают поблескивать желтым. Я не знаю, что мне делать. Я слышала, что человеку нужно увидеть широкое пространство, но тут ничем таким даже не пахнет. Нужно как-то отвлечь его от этих коридоров. — Айзек, посмотри на меня! — чуть ли не кричу я, а мой голос эхом разносится по коридорам. — Айзек! Смотри на меня, — по словам проговариваю я, создавая иллюзию спокойствия. Лейхи поднимает голову, и на меня смотрят два огромных янтарных глаза. — Все так и должно быть, все в порядке, — говорю я, непонятно кого успокаивая больше: Айзека или себя. Мне ведь тоже страшно: — Смотри мне в глаза. Подумай о… — на пару секунд запинаюсь я и ляпаю самое худшее, что можно было сказать вообще, — семье. Именно тогда когти впиваются в мою ладонь. — Ладно, ладно, — тут же спешу я. — Стая. Подумай о Скотте, Лидии… Но когда я понимаю, что разговорами я ничем не помогу, вспоминаю, что остановить паническую атаку можно задержав дыхание. Лидия как-то рассказывала мне, как они со Стайлзом впервые поцеловались. Поэтому я притягиваю его лицо к своему и целую. Это должно сработать хотя бы потому, что он все-таки задерживает дыхание. Наш поцелуй длится ровно до того момента, пока в моих легких не заканчивается воздух и мне не приходится отстраниться, чтобы наконец-то сделать вдох. Я тут же подбираю упавший на пол фонарь и свечу вперед коридора, чтобы стены давили не так сильно. — Сэм… — пытаясь отдышаться говорит Айзек. — Это чтобы ты не умер тут от приступа клаустрофобии, — дрожащим голосом говорю я, понимая, что этот кошмар, вроде как, позади. — Старайся не зацикливаться на стенах. Думай о том, что в конце концов мы выйдем отсюда. — Так… ты же не знаешь, сколько нам идти, — все еще тяжело дыша говорит Лейхи. Я сама понимаю, какую чушь я горожу, но мне нужно, чтобы Айзек в это поверил. — Ты же оборотень. Принюхайся, далеко еще до свежего воздуха? — говорю я первое, что приходит мне в голову. Я опускаюсь на пол рядом с Айзеком, прикладывая руку к стене в надежде подслушать разговоры о том, сколько еще идти, но кроме стука нескольких пар ботинок по полу не слышу ничего. — Тишина… — говорю я, устало смотря на Айзека. — Отлично… — подхватывает мой настрой Лейхи, после чего, мне кажется, во мне угасает последняя надежда выйти отсюда. — Пойдем назад? — предлагаю я спустя полминуты тишины. — Это была плохая идея. Но я не получаю ответа, на который рассчитывала — «да, конечно, ты права, Сэм, давай поскорее свинтим из этих коридоров, по которым выносили трупы». — Ты хочешь, чтобы в это полнолуние весь Бейкон-Хиллс узнал, кто ты такая, ведьмы разнесли твой дом и Дом Эха, а все, что было до этого, было напрасно? — на одном дыхании выпаливает Айзек. — Вперед! Я пару раз просто хлопаю ресницами, ошарашенная такой тирадой, а потом отвечаю то, что первое приходит мне в голову: — Я никого не просила помогать мне… — Да слышал я все это уже сотню раз, — на дает договорить мне Айзек, пока сам встает с пола и дает руку мне. — Не просила помогать, привыкла решать все проблемы сама и прочая ерунда. Поднимайся, и мы втопим вперед. Я колеблюсь какое-то время, но не потому, что не доверяю Айзеку — доверяю на все двести процентов — а потому, что не доверяю себе. Все-таки мне нужен тот, кто направит меня вперед и покажет дорогу во тьме. Я поднимаю с пола фонарик и встаю, и мы с новыми силами, на последнем издыхании, шагаем вперед рука об руку.