Berofe I Disappear / Прежде чем я исчезну

Северное направление Мы выбираемся уже к темноте. Измотанные Домом Айкена и подземными коридорами, но живые. — Айзек, — тихо зову его я, когда мы без сил садимся на холодную землю. Я хотела сказать это всю дорогу, но не могла набраться смелости. Парень поворачивает голову и смотрит на меня, а я еще тише говорю: — Как мы выйдем к дороге, если не знаем, где север? Айзек хмурится, а потом начинает смеяться, но я искренне не понимаю, чего такого смешного я спросила. — Ты что, прогуливала естественные науки в начальной школе? — спрашивает он, когда перестает смеяться. — Ничего я не прогуливала, — насупившись отвечаю я. — Что смешного? Люди, которые ходили тут раньше, говорили, что на север от выхода будет дорога, но как мы пойдем на север, если мы не знаем где он?.. Айзек двигается ближе ко мне, приобнимает меня со спины и показывает рукой куда-то в небо, отчего я тоже поднимаю глаза наверх. — Начнем с полярной звезды, — как для первоклассницы объясняет мне он, но я не даю ему продолжить. — Айзек, я в курсе, что полярная звезда всегда указывает на север, — хмуро говорю я. — Но, к превеликому сожалению, небо в тучах, поэтому ее не видно, — язвлю я. — Ура, хотя бы это ты знаешь, — улыбается Айзек, а я нахожусь в одном шаге от того, чтобы не ударить его в плечо за такие высказывания. — Вариант второй. Лейхи тут же вскакивает с земли и раскидывает руки, немного крутясь в разные стороны. Я сначала молча наблюдаю за этим зрелищем, и потом мое недовольство сменяется весельем. Наверняка со стороны это выглядит круто: двое подростков в больничной одежде местной психушки — одна сидит на холодной земле, а второй поворачивается то вправо, то влево, раскинув руки по бокам. — Долго еще крутиться будешь? — с улыбкой спрашиваю я, смотря на него снизу вверх. Айзек наконец останавливается, опускает голову на меня и командует: — Встань рядом со мной. Я так и поступаю. — А руки раскидывать обязательно? — По желанию. Я немного отступаю вбок и точно также встаю «звездочкой». Своей правой рукой Айзек берет мою левую, заставляя меня повернуть голову на него. — Не смотри на меня, — тут же говорит он, продолжая смотреть прямо, — смотри вперед. Я поворачиваю голову обратно. — Тебе не кажется, что там, откуда мы только что сбежали, нам самое место? Но Айзек игнорирует мои слова: — Угадай, где север? — Прямо?.. — Бинго! И мы стартуем вперед, все так же держась за руки. — Это твое волчье чутье тебе подсказало, где север? — спрашиваю я. — Нет, это география, — непринужденно отвечает он, что заставляет меня почувствовать себя полной дурой. — Левая рука смотрит на запад, а правая на восток. — Мне такого в школе не рассказывали, — в свое оправдание говорю я. Мы идем так, будто все в порядке вещей. Будто мы не сбежали из психушки по коридорам, по которым раньше выносили трупы, будто у нас есть какой-то план действий. — Как мы доберемся до города? — спрашиваю я, чтобы внести чуточку ясности в сегодняшний вечер. — Дойдем до дороги, подкараулим машину в кустах, я испугаю водителя, чтобы он остановился, а ты наведешь на него галлюцинации в этот момент. А потом мы садимся в его машину и уезжаем. Я громко вздыхаю и закатываю глаза. — Я серьезно. — Не волнуйся, ведьмочка, — в своей привычной манере говорит Айзек. — От Дома Эха до первых домов мили три, не больше. Надо просто понять, на какую дорогу мы выйдем. На этом мои вопросы, конечно, не заканчиваются. Чтобы не занимать свою голову дурными мыслями, я говорю и слушаю, все как обычно. Идти по лесу в темноте страшно, но становится немного легче от осознания того, что рядом со мной оборотень. Вдоль асфальтовой дороги я уже иду уже медленней, поэтому Айзеку приходится немного волочить меня за собой. Я несколько раз напоминала ему о том, что только у него есть сверхсилы, но это особо не дало никакого толку. Без особой физической подготовки достаточно тяжело безостановочно идти сначала по лесным ухабам, а потом по обочине дороги из асфальтовой крошки. Когда мы наконец пересекаем табличку «Бейкон-Хиллс», на которой наклеен стикер с надписью «не входить», я хочу лечь на землю и полежать так хотя бы пару минуток, потому что я ужасно устала. Я не привыкла ходить на такие большие расстояния: последнюю неделю, не считая времени, проведенного в Доме Айкена, я вообще практически не выходила из дома. Но за эту дорогу у нас как минимум появился смутный план действий до этого полнолуния. Я не могу оценить степень риска, потому что все это ощущается каким-то нереальным, словно полная луна взойдет над Бейкон-Хиллс не через два дня, а через два года. Всегда кажется, что есть время подготовиться, а по факту оказывается, что готовиться нужно было на протяжении всей жизни. — Давай я пойду с тобой, — предлагает Айзек, когда мы тормозим в квартале от моего дома. Обычно на этом месте он останавливал машину, чтобы попрощаться со мной. — Не надо, — устало говорю я, — я собираюсь поговорить с папой, а не с Сестрами Луны. — Если что-то пойдет не так — кричи, — серьезно говорит парень. — Я услышу. Но я не думаю, что «что-то пойдет не так» — мой папа не монстр, поэтому я не боюсь его реакции. Впервые за все это время мне не страшно самой завести разговор с ним про весь этот хаос в виде ведьм, переезда в Бейкон-Хиллс, мамы и Неметона. После смерти Финна мне, наверное, вообще ничего не страшно. — Все в порядке, — шепчу я и обнимаю Айзека. — Иди домой, я справлюсь. Я справлюсь. Мы отстраняемся друг от друга, и я неуверенно иду в сторону дома. Наша машина уже стоит припаркованная у газона, а значит, папа дома. У меня есть только несколько секунд, которые я иду до входной двери, чтобы придумать, с чего вообще начать диалог. Я справлюсь. Поднимаюсь по лестнице на террасу. На улице вновь темнота, и я по-прежнему боюсь. Вот только в тот раз я опасалась ведьм, а сейчас мне самой пришлось стать громом среди ясного неба для папы. Легонько дергаю за ручку входной двери, но она, конечно же, закрыта на замок. Еще бы, папа ведь думает, что я сейчас под строгим наблюдением врачей в Доме Айкена. На то, чтобы позвонить в звонок, мне приходится собрать все оставшиеся после так называемой прогулки силы. Мне не страшно за себя, мне не страшно за папу, я боюсь того, что мне сейчас придется рассказать. Все, что я узнала с самого переезда сюда — про то, что мама жила тут раньше, что инсценировала свою смерть, что была знакома с Хейлом, что наверняка рассказала папе про Неметон, про то, что кто-то помог ведьмам найти меня. Думать обо всем это очень легко, но все заканчивается там, где нужно наконец признаться. Дверь открывается. На пороге папа, в глазах которого читается удивление, смешанное с волнением. — Привет, — тихо говорю я. — Я пройду? — Да, да, заходи, конечно, — после ступора длинной в пару секунд говорит он. — Ты… Как… Программа же заканчивается только через пару дней?.. — Давай ты расскажешь мне все, что знаешь про Неметон, а я расскажу тебе, как я оказалась здесь, — говорю я, когда папа закрывает за мной входную дверь. Я прохожу в гостиную и сажусь на диван в тишине, вообще веду себя так, будто это не мой дом, и мне стоит не смотреть по сторонам лишний раз. Но в какой-то момент я все-таки напоминаю себе, что я не собираюсь делать ничего незаконного — я уже это сделала, сбежав из психушки. — Пап… — начинаю я хриплым голосом. Прокашливаюсь, глубоко вдыхаю, собираясь мыслями, делаю все, что могу, чтобы немного оттянуть то, что я собираюсь сказать. — Почему в этот раз мы переехали именно в Бейкон-Хиллс? Папа садится рядом со мной и после недолгой тишины спрашивает: — Ты знаешь, что мама родилась тут? — Да, — киваю я. — Они с бабушкой прожили тут до четырнадцати лет, а потом инсценировали свою смерть и уехали, — на одном дыхании говорю я. — Откуда ты узнала? — с непониманием спрашивает папа. — Это неважно, — устало говорю я. — Почему вы никогда не рассказывали мне об этом? — Про Неметон ты тоже в курсе? — спрашивает папа, на что я безмолвно киваю. — У тебя день рождения через месяц, — к чему-то говорит он, после чего на моем лице отражается полнейшее недоумение. — Неметон защищал маму от ведьм, когда Дженнис скрывала энергию. А потом ее не стало, и твоя бабушка не могла позволить себе заставлять маму совершать эти жертвоприношения в виде крови, они… — запинается папа, — «умерли», тем самым заставив Сестер Луны думать, что охотиться больше не на кого. — Но Неметон не мог так просто выдать ведьмам, где я, — после небольшой паузы говорю я. — Ты что-то делал? Я не знаю, на какой ответ я рассчитываю: «да» — из-за моего отца ковен узнал наше местоположение, «нет» — кто-то другой выдал меня. Оба варианта так себе. — Мы с мамой договорились, что переедем сюда только ближе к твоим восемнадцати, чтобы ты сама могла осознанно делать то, что делала Дженнис. Мама думала, что к этому времени все упоминания о ней и ее семье в этом городе забудутся. Я в одном шаге от того, чтобы не разрыдаться. Сначала мама, теперь Финн. Как бы я не пыталась не думать об этом, я не могу вот так просто взять и выкинуть из головы человека, который был со мной всю мою сознательную жизнь. Когда папа говорит, что решил не дожидаться моих восемнадцати и принес в жертву свою кровь, чтобы больше никогда не менять города и вернуться к старой спокойной жизни, все встает на свои места. Мисс Моррелл была права. Я молчу, наверное, минуту, а потом иду на кухню, чтобы налить себе воды, говоря папе, что сейчас приду. После этого поднимаюсь в свою комнату, стараясь не смотреть в сторону комнаты брата, но с треском проваливаю это задание. Дверь закрыта, отчего я облегченно выдыхаю — я не в состоянии видеть его убранную мной комнату, в которую Финн больше никогда не вернется. Между своих футболок к шкафу нащупываю твердый переплет Гримуара Дженнис, беру его с собой и спускаюсь вниз, к папе. — Это Гримуар прабабушки, — анонсирую я, когда появляюсь в папином поле зрения, предвкушая его вопрос. — Он же потерялся при переезде… — Нет, Финн спрятал его у себя, — тихо говорю я. — Он сказал, что хотел иметь какие-то способности, поэтому пытался «что-то наколдовать», — грустно цитирую я его слова. — Пап, Неметон не исполняет желания, как ты сказал. Я сажусь обратно на диван, аккуратно перелистывая страницы до одной из закладок в книге. — Только телекин может «попросить» его о чем-то. Если жертва совершена обычным человеком, это работает наоборот в моем случае. Неметон является… — запинаюсь я в поисках нужного слова, — маяком для сверхъестественных существ. Поэтому нас нашли… Я даю ему прочитать страницу со словами, которые я прочла не один раз, последний из которых был прямо у Неметона. Взгляд папы внимательно бегает от строчки к строчке, опускаясь все ниже, а я смотрю на него и думаю о том, что Дэниэл Шелтон — самый несчастный человек на планете. Я просто не могу злиться на него за то, что меня нашли, потому что знаю, через что ему пришлось пройти. Наверняка двадцатилетний парень, которому понравилась моя мама, никогда не мог себе представить, что та окажется ведьмой. Что его старший ребенок тоже будет со своими сверхъестественными способностями, что жены не станет слишком рано. Что его сын тоже умрет из-за этих ведьм. Если бы он знал все это сразу, женился бы он на маме? — Это все из-за меня… — слышу я ужасно знакомую фразу. Но на этот раз произношу эти слова не я. — И из-за меня тоже, — грустно говорю я и приобнимаю папу. — Мы одна семья. Эта фраза звучит так, словно кто-то наклеил лейкопластырь на место перелома. Все изменилось со смерти мамы, все изменится после того, как не стало Финна. Но я знаю, что все получится, если приложить к этому усилия. Не отдаляться, а жить тем, что больше близких людей у меня нет. Не прятаться, а дать отпор.