Berofe I Disappear / Прежде чем я исчезну

Обычная

Все это заканчивается также быстро, как и началось. Я прихожу в себя, когда кто-то трясет меня за плечо, и я открываю глаза. Никакого шепота, никакого крика. Только голос Айзека, постоянно произносящий мое имя: — Саманта, — в очередной раз говорит он, переставая трясти меня. — Что с тобой произошло? Я встаю на ноги на удивление уверенно, не так, как это бывает после потери сознания. — Я… Я не знаю, — растерянно говорю я. — Я сидела на террасе, услышала голоса… — говорю я, заправляя прядь волос за ухо, но Айзек перебивает меня: — У тебя кровь из ушей. Айзек тут же хватает меня за руку и тащит обратно к дому, подальше от озера, а я свободной рукой дотрагиваюсь до левого уха. На пальцах тут же ощущается что-то теплое и вязкое — конечно, кровь. Почему я даже не поняла, в какой момент это началось? Когда мы заходим в дом, я кое-как прикрываю уши волосами, а Айзек ловко лавирует между толпами подростков, все так же волоча меня за собой. Стоит в очередной раз сказать ему спасибо, потому что одной делать это было бы крайне сложно. В ванную комнату, наверное, единственную в этом доме, конечно же, очередь. Я стараюсь отвернуться ото всех, чуть ли не лицо закрываю волосами, но как бы я не встала, все равно кто-то будет смотреть в мою сторону. За четыре года я привыкла, что для общества меня не существует, а здесь, как минимум мы с Айзеком занимаем место в очереди. — Вы в курсе, что потрахаться можно и дома? — говорит парень, стоящий в очереди перед нами. Боже, ну за что мне все это? Я складываю руки лодочкой у лица, тем самым закрывая его еще больше, а Айзек с нескрываемой агрессией отвечает: — Не видишь, девушке плохо? Парень что-то мямлит в ответ, но из-за громкой музыки я не слышу его. В этот момент дверь ванной комнаты открывается, и подходит его очередь. Я не вижу ничего вокруг себя, потому что смотрю в пол, но как только чувствую легкое прикосновение Айзека к моей ладони, тут же поднимаю взгляд на него. — Ты как? — спрашивает он, смотря на меня. — В порядке?.. — растерянно отвечаю я. А что мне еще сказать, если только что я слышала какие-то голоса, у меня пошла кровь из ушей, а я этого даже не заметила? Готова поспорить, что по окончании этой вечеринки, все школьные сплетни будут ходить вокруг меня и Айзека. Минуты, проведенные перед этой заветной дверью, кажутся мне вечностью, потому что мне кажется, что все смотрят только на нас. И как бы никто не заметил, что «мне плохо» не из-за выпитого алкоголя, а из-за того, что я просто ненормальная. У каких нормальных людей кровь из ушей на вечеринках идет? Мы наконец заходим внутрь, и я тут же принимаюсь смывать все, а Айзек стоит, облокотившись на дверь, и наблюдает за мной. — Даже не буду спрашивать, нужна ли тебе помощь, — говорит он, когда я почти заканчиваю. Я ловлю себя на мысли о том, что была бы не против его прикосновений, но мозгом понимаю, что сказать этого не могу. — Правильно делаешь, — говорю я. Такие у нас отношения — либо язвит он, либо я. — Как ты нашел меня? — Не забывай, что я — оборотень, который чувствует запахи. — Так значит сегодня ты был поисковой ищейкой? — спрашиваю я, лишь бы не говорить о том, что со мной случилось. — А я еще переживал, в норме ли ты, — усмехается Айзек. — Язвишь — значит, все ок. Что с тобой произошло? Я не хочу отвечать на этот вопрос лишь по одной простой причине — я сама не знаю. Мы выходим из туалета, а я по-прежнему молчу. — Я, наверное, поеду домой, — наконец говорю я. — Передай остальным, что я… Но Айзек не дает мне договорить: — Сэм, ты сказала, что слышала какие-то голоса. Ты думаешь, что ты поедешь домой одна? Я устало вздыхаю. Я старательно игнорировала Айзека две недели, и у меня неплохо получалось, но эта ситуация рушит все мои планы. — Тогда пойду попрошу Лидию, — как ни в чем не бывало говорю я и отхожу от Айзека в ту сторону, где мы все танцевали до этого. Он ничего не говорит, лишь смотрит на меня до того момента, пока я не поворачиваюсь вперед, стараясь понять, в куда мне идти. Я и без того плохо ориентируюсь здесь, а после такого опыта с голосами, судя по всему, в моей голове, и кровью из ушей, делать это в разы тяжелее. Я прекрасно понимаю, что не буду просить никакую Лидию подвезти меня домой. Максимум, что я сделаю — найду ее и скажу, что еду домой. Но судя по количеству народу здесь, куда более реальным будет просто написать ей сообщение, что я, собственно, и делаю. Отправляю, захожу в приложение убера и не без помощи окружающих нахожу главный выход, от которого и ставлю начальную точку. — То есть ты серьезно предпочтешь такси кому-то, кто тебя знает? — из ниоткуда появляется Айзек, из-за чего я вздрагиваю от неожиданности. — Айзек, что тебе еще нужно? — спрашиваю я. — Да, ты привел меня в чувства, спасибо. Все, — развожу руками я. Сколько еще раз мне придется его оттолкнуть, тем самым сделав больно и себе тоже? — Я просто подвезу тебя до твоего дома, хорошо? — говорит Айзек, на что я уже готова выдать монолог про то, что я справлюсь сама, но он добавляет: — Никаких расспросов, просто хочу убедиться, что ты будешь в порядке. «Убедиться, что я буду в порядке». Почему его волнует, буду ли я в порядке? Почему меня волнует, то, что его это волнует? Почему мне не все равно? Ответ до ужаса прост, но я, наверное, никогда не смогу признаться в этом ни себе, ни, уж тем более, кому-то другому. Я отталкивала его все две недели, старалась внушить себе, что он не такой хороший, каким его вижу я, но все эти труды были впустую после того, что Айзек говорит, что «хочет убедиться, что со мной все будет в порядке». Впервые за эти две недели, возможно, за все то время, что мы знакомы, я соглашаюсь. Соглашаюсь на то, чтобы он подвез меня, на то, чтобы он убедился, что «со мной все будет в порядке», на то, чтобы провести с ним побольше времени. Мы молча садимся с ниссан Айзека и отъезжаем: все, как и обещал Лейхи — в тишине. Никто не язвит, не пытается заговорить друг друга, не задает сотню вопросов. Я знаю, почему из раза в раз позволяю ему как-то появляться в своей жизни. Но еще я знаю, почему избегала его, не позволяла себе просто отвечать на его сообщения. Как бы я не пыталась что-то поменять, я знаю, чем все закончится. Очередное полнолуние, когда я вновь встречусь с Сестрами Луны, выбьет из меня все силы, все желание стать нормальной. Мне будет больно не только потому, что я пострадаю физически, но и потому, что пострадаю морально. Разбитая коленка лечится быстрее, чем разбитое сердце. Я изредка поглядываю на Айзека, иногда замечая, что он отвлекается от дороги и так же поглядывает на меня. Если все наши предыдущие поездки сопровождались либо раздражением, либо дружеским смехом, эта наполнена недосказанностью и смущением. Что мешает мне в открытую сказать о том, чтобы он больше никогда не появлялся в моей жизни, пока не стало совсем поздно? Хотя, возможно, я уже упустила этот момент. Даже если я и сделаю это после окончания этой поездки, то мне будет больно. Не так, как когда я уезжала из Меривиля навсегда, не так, как когда не стало мамы, но будет. У меня никогда не было близких отношений с парнями, поэтому сейчас, когда это все происходит со мной в первый раз, я могу только догадываться, что мне придется пережить. Но проблема в том, что я уже ввязалась во все это. — Мы приехали, — говорит Айзек, когда мы останавливаемся напротив моего дома. — Спасибо, — говорю я, отстегивая ремень безопасности. А потом делаю то, чего сама от себя не ожидала: — Не хочешь зайти на чай или кофе? Это я только что сказала? Прекрасно, сама полдороги думала, как бы сообщить ему о том, что больше никогда не хочу его видеть, а сейчас пригласила «на чай или кофе» в полпервого ночи. — Кофе на ночь вредно, — улыбается он. Внутри меня что-то обрывается, но я стараюсь не подавать виду. — Но почему бы и нет. Когда еще ты позовешь меня к себе домой. Что я творю? Сердце делает двойной кульбит, когда Айзек выходит из машины и вслед за мной идет к моему дому. На что я надеюсь? На что надеется он? Я сразу же прохожу в кухню и ставлю чайник, скрывая от Айзека свое лицо, потому что мне кажется, еще чуть-чуть — и я стану краснее помидора. — Тебе чай, кофе? — спрашиваю я, когда Айзек садится за кухонный стол. — Чай, — отвечает он. — Милый домик. — Я думала, ты рассмотрел его, когда пробрался ко мне в полнолуние, — непринужденно говорю я. — В Меривиле был получше. — Знаешь, тогда было как-то не до разглядывания вашего интерьера, — в своей привычной манере отвечает Айзек. — Я удивлена, — говорю я, когда чайник закипает. Я пару минут вожусь на кухне, стараясь делать все настолько медленно, насколько это вообще возможно. Мне нужно хоть немного успокоиться, но всякий раз в голове всплывает мысль о том, что сейчас полпервого ночи, Финн на вечеринке, папа в Сакраменто, а я почему-то пью чай с Айзеком, которого я игнорировала две недели. — Я тоже удивлен, — говорит Айзек, когда я приношу две кружки за стол. — Чему? — ради приличия спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, о чем дальше пойдет речь. Как бы я не хотела обсуждать то, что происходит между нами, рано или поздно это должно произойти. Ему явно не все равно на меня, хотя бы по той причине, что он все пытался поговорить со мной две недели и не устал от постоянного игнора. Мне явно не все равно на него, иначе я бы не реагировала на сообщения от него так эмоционально. — Тому, что сейчас пью чай с тобой у тебя дома. — Это из благодарности, — говорю я. — Ты подвез меня домой, ничего не расспрашивал, так что это — своего рода «спасибо». Где-то в глубине души я желаю всем сердцем, чтобы все было как в кино — он все-таки начнет расспрашивать меня о том, что со мной случилось, а я сразу все расскажу, ведь могу больше не притворяться сильной. Мне страшно каждый божий день своей жизни, но я научилась скрывать это. — И как тебе вечеринка? — спрашивает Айзек, делая глоток чая. — Ну… — многозначительно тяну я. — Для первой в жизни — неплохо. Я ожидала чего-то похуже. Но ничего такого, что я себе напредставляла, не происходит. Мы не выясняем отношения, не обсуждаем мою кровь из ушей, мы просто пьем чай, периодически разговаривая о всякой ерунде. — Тебя не будут искать? — вдруг спрашиваю я. — Я-то написала Лидии, что поехала домой… — Я думаю, они поймут, что я подвез тебя. — Так за это время уже и вернуться можно было. Я думаю, что все прекрасно понимают, что между нами что-то есть, вот только никто про это не говорит. Даже если закрыть глаза на все наши совместные поездки и взять в пример то, что сегодня Айзек нашел меня на пристани. Что бы со мной было, если бы он не привел меня в чувства? Почему я слышала крик банши? Почему именно Айзек отправился искать меня? Я знаю ответ только на один вопрос — последний. Все те же неоговоренные чувства, которые преследуют меня с тех пор, как я села в машину Айзека сегодня. — Ну что, ты в порядке? — спрашивает Айзек, когда делает последний глоток чая. — В полном, — улыбаюсь я, потому что до этого мы обсуждали какую-то серию «Друзей». Понимаю, что Айзек сейчас уедет, понимаю, что я вновь останусь одна, а утром проснусь и буду думать о том, какая я дура, что подпустила его так близко вновь. — Отлично, — улыбается Айзек и встает из-за стола. — Тогда я поеду. Интересно, у всех нормальная жизнь выглядит примерно так? Мы вместе доходим до входной двери, и я открываю ее, не переступая порог. — Ты на вечеринку? — спрашиваю я, желая хоть немного оттянуть момент, когда Айзек сядет в машину и уедет. — Нет, скорее всего нет, — говорит он, а я почему-то облегченно выдыхаю. — Ну тогда пока, — всего-то говорю я. — Пока, — отвечает мне Айзек, но за порог не выходит. Я наконец поднимаю глаза на него, потому что до этого старательно избегала его взгляда весь вечер. Он смотрит прямо мне в глаза, а затем я замечаю, как его взгляд скользит по моему лицу. Последние четыре года я никак не взаимодействовала с парнями, за исключением каких-то школьных мероприятий. Но я прочитала достаточно книг и посмотрела достаточно фильмов, завязанных на романтической линии. Мне становится ужасно тревожно, я думаю, что Айзек чувствует это. Но я понимаю это уже слишком поздно, когда губы Айзека оказываются в сантиметре от моих. Внутри меня, наверное, взрываются фейерверки, когда он легонько целует меня. Я читала про это сотни раз, но все это никогда не сравнится с живыми эмоциями. Айзек отстраняется также быстро, а моя тревожность сменяется на разочарование, которое я тут же стараюсь скрыть. — Зачем ты сделал это? — полушепотом спрашиваю я. Все мысли смешались в кучу — я должна вылезти из своего кокона, или продолжать и дальше отталкивать людей, я смогу жить нормальной жизнью, или мне придется навсегда забыть про это? — Потому что посчитал это нужным, — совершенно спокойно отвечает Айзек, смотря мне прямо в глаза. Я выбираю то, что не выбирала никогда. Я выбираю нормальную жизнь. — Знаешь, почему я не отвечала тебе две недели? — тихо спрашиваю я. — Потому что боялась чего-то такого. Я впервые озвучиваю ему все свои мысли — начиная тем, по какой причине игнорировала его, заканчивая тем, что не знаю, чем все закончится. Говорю про переезды, про ведьм, про то, что это наверняка ни к чему не приведет. Только если этот поцелуй ничего не значил. Но я думаю, что значил. Иначе для чего он бы писал мне все это время, приехал в школу, а сейчас предложил подвезти домой. Чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Я впервые говорю правду, а не умалчиваю все — это оказывается так просто. — Я не знаю, почему говорю тебе все это, — подытоживаю я, когда нахожусь уже на грани слез. — Наверное, потому что устала держать все в тайне. И я имею ввиду не только чувства к Лейхи, но и все остальное. Я никому не говорила, что была у Питера, никому не говорила, что собираюсь к этому волшебному пню в лесу. — Не переживай, — говорит Айзек, потому что замечает, что я вот-вот заплачу. — Если хочешь, можем разобраться во всем. Вместе. Он крепко обнимает меня, а я обнимаю его в ответ. Я всю жизнь бежала от этого, а сейчас мне кажется, что я могу простоять так хоть целую вечность. — Я не говорила тебе ничего про… — шепчу я, находясь в его объятьях, имея в виду все, что начала раскапывать. — Расскажешь, когда будешь готова. Айзек не заставляет меня что-то объяснять ему, за что я безмерно благодарна, потому что хотя бы один вечер в своей жизни я хочу почувствовать себя нормальной. И я понимаю, что у меня это получилось, потому что я впервые в жизни сходила на вечеринку, а теперь меня обнимает парень, который мне не безразличен. И я ему тоже.