Berofe I Disappear / Прежде чем я исчезну

Список жителей

— Ну что, узнала, что хотела? — с явной издевкой спрашивает Айзек, когда мы подходим к машине. Ну вот, опять начинается. Конечно, Хейл не сказал ничего путного. На что я только рассчитывала, решив, что он поможет?.. Я тяжело выдыхаю, признавая, что ехать к Питеру все-таки было плохой идеей, но вслух этого не произношу. Можно ли верить человеку, который столько раз подводил стаю Скотта, если я почему-то оказалась с ними заодно? Человеку, который укусил и использовал Лидию, который, сам того не подозревая, создал список смертников? Наверное, нет, но мне почему-то кажется, что он говорил правду. — Ты же слышал его сердцебиение, — говорю я Айзеку, когда сажусь на пассажирское сидение. — Он врал? — Я не обратил на это внимание. Думал, как бы не убить его невзначай. Я ничего не отвечаю, а лишь разочарованно вздыхаю, а Лейхи тут же ловит этот вздох и переходит в наступление: — А ты почему ничего не сделала? Ты же могла прочитать его мысли. — Я испугалась, — честно говорю я. — До этого я уже читала мысли Скотта, а потом потеряла сознание. Я не понимаю, почему так… — говорю я и тут же добавляю: —Читать мысли оборотней труднее, чем обычных людей. — То есть я могу не беспокоиться? — усмехается Айзек, и мы отъезжаем. — Я ради тебя узнаю, как стереть у человека все его воспоминания, — язвлю я. — Знаешь, некоторые я бы и правда предпочел забыть. Если найдешь способ, как это сделать, дай знать. Он забрал мою боль в этот раз. И видение было не таким, как обычно. Голоса не рассказывали мне историю, а я видела все сама, словно была там лично. Та лучница спасла жизнь Айзека, но умерла сама. Возможно, я видела не то, что связано со мной именно из-за Айзека. Что, если я случайно увидела его воспоминания, сама того не желая? — Что ты чувствовал, когда забрал мою боль? — Боль, — отвечает Лейхи, а я закатываю глаза. — Что ты еще ожидала услышать? — Никаких видений, никаких чужих мыслей?.. — скорее констатирую я факт. — Я оборотень, — напоминает мне Айзек, — а не экстрасенс. — Да ты что? — наигранно удивляюсь я. В моей голове смешалось все: мое видение, слова Питера, ведьмы, охота в Бейкон-Хиллс. Мне кажется, если я буду пытаться связать все это вместе, я не то, что упаду в обморок в очередной раз, а просто не приду в сознание после него. Но я упорно продолжаю держать все в голове, потому что я так привыкла. Потому что не могу рассказать первому встречному все свои секреты. Или могу? — Сэм, я понимаю, что ты очень напряжена, но переживай чуть-чуть поменьше, иначе мы не доедем до твоего дома. Мне, знаешь ли, тоже тяжело ехать рядом с таким комом напряжения, — пытаясь разрядить обстановку говорит он, но легче мне, естественно, не становится. И именно поэтому я решаю поделиться с ним хотя бы частью того, что меня так тревожит: — Питер сказал, что знал мою маму, когда она жила в Бейкон-Хиллс до четырнадцати лет. Но мама говорила, что родилась в Меривиле, также написано в сертификате о ее рождении. Даже если он и врет, откуда он может знать, что я ее дочь, и что она была ведьмой? Я этого вообще не понимаю. Айзек молчит с полминуты, а потом предлагает: — Возможно, в архиве есть список жителей Бейкон-Хиллс восьмидесятых. Можно попробовать поискать там. Архив. Точно. Если Питер Хейл мог соврать, то архивные документы - точно нет. Нужно достать список жителей, и если там не будет никого с фамилией Мэггс, то все слова Питера можно пропустить мимо ушей. Наверное. Только тогда все равно остается вопрос - откуда он знает имя моей матери? — Поехали в архив, — тут же говорю я, как будто мы напарники, которые расследуют какое-то дело. — Ну, если у тебя нет никаких дел поважнее, чем таскаться со мной по городу, — добавляю я. — Сегодня тебе повезло, — улыбается Айзек и в навигаторе перестраивает маршрут с моего дома на архив Бейкон-Хиллс. Удивительно, как ему удается быть таким бесящим и вселяющим какую-то призрачную надежду одновременно? — Другое дело, — говорит Айзек, а я непонимающе спрашиваю: — О чем ты? — Не забывай, что я чувствую все твои эмоции. Мне тут же становится неловко, что, как оказалось, мои эмоции переживаю не только я, но и оборотни вокруг меня. — А ты можешь этого не делать? — спрашиваю я, потому что у меня появляется ощущение, что он читает меня как открытую книгу. — Не делать что? — непонимающе спрашивает Айзек. — Выключить свое чутье. Я же не читаю твои мысли постоянно, — говорю я. — Ни разу не читала, вообще-то. — Ну уж извини, — усмехается Айзек, отчего мне почему-то становится еще более неловко, но я стараюсь не подавать виду и думать о чем-то другом. Но все мои мысли забиты либо секретами вокруг меня, либо Айзеком, который чувствует мои эмоции. Превосходно! — Ну или хотя бы не озвучивай их, — прошу я. — Мне и без того поводов для беспокойств хватает. Мы подъезжаем к архиву, и мое любопытство сменяется страхом. Если сейчас в списках жителей я найду фамилию Мэггс, то, получается, что мои родители обманывали меня. Как минимум в том, что мама всю жизнь прожила в Меривиле. А как максимум я даже боюсь представлять. Хочется верить, что в списках я не найду никого по фамилии Мэггс, а если и найду, то это будет не моя мама. Но, как это обычно бывает, ничем успешным такие спонтанные поездки не заканчиваются. Нам говорят, что все списки жителей за прошлый век находятся в региональном архиве и даже не оцифрованы, чтобы найти информацию в интернете. — Прекрасно, — говорю я, когда мы выходим из архива. Теперь у меня нет абсолютно никакой возможности проверить слова Питера. — В Лос-Анджелес? — спрашивает Лейхи, зная, каков будет мой ответ. — Тебе настолько нечем заняться, что ты готов кататься со мной по архивам страны? — говорю я, а потом улыбаюсь, потому что это кажется мне каким-то абсурдом. Айзек, мало что знающий обо мне и абсолютно ничего не знающий о моей матери, предлагает мне пути решения моих проблем. Наверное, стоит поблагодарить его еще раз. — Не льсти себе, — улыбается он. — Давай, рассказывай, что тебя еще беспокоит, будем решать твои проблемы, — говорит он и тут же добавляет: — Конечно, только после того, как ты об этом попросишь. Я закатываю глаза и отчего-то улыбаюсь еще сильнее. — А ты? — перевожу я тему на него. — На тебя, вроде как, охотятся обезумевший старикашка и его союзники, а ты так спокойно катаешься со мной по городу. Когда будем решать твои проблемы? — Механизм уже запущен, ведьмочка, — улыбается Айзек. — Или ты забыла, что тоже участвуешь в плане Скотта? Но из всего этого я думаю только об одном. Ведьмочка. — Ведьмочка? — переспрашиваю я. — Так меня еще никто не оскорблял! — наигранно обижаюсь я, а затем смеюсь. Ладно, мы классно покатались по городу в попытках выяснить хоть что-то, но пора ехать домой. В ту реальность, где меня ждут папа и Финн, абсолютно ничего не подозревающие, где я вновь остаюсь один на один со всеми нераскрытыми секретами. В какой-то момент я так расслабилась рядом с Айзеком, что совсем забыла, как больно будет возвращаться обратно. Наверное, именно поэтому я решила, что проще будет ни с кем не сближаться, если рано или поздно все равно наступит момент, когда все это исчезнет. Ничего не жди — и не расстроишься. Мы едем обратно и обсуждаем какую-то ерунду, как будто мы старые друзья. В какой-то момент я даже забываю, как мы ехали до Хейла, но как только вновь думаю об этом, мне хочется спросить Айзека — так будет каждый раз? Сначала мы ругаемся как кошка с собакой, а потом смеемся над какой-то ерундой, и он называет меня ведьмочкой. До настоящей ведьмы я и правда не дотягиваю — навряд ли они полжизни бегают от своих проблем. Ведьмочка — самое подходящее для меня слово. — В крайнем случае, — говорит Айзек, когда мы поворачиваем на мою улицу, — можно попробовать попросить у Стайлза список жителей. — Кто такой Стайлз? — спрашиваю я, потому что смутно помню, что его упоминал Скотт. — Он сейчас на стажировке в ФБР в Лос-Анджелесе… — И ты молчал? — тут же спрашиваю я. — Ты и не спрашивала. — Откуда ж я знала! Это вселяет мне какую-то призрачную надежду, что я все-таки смогу узнать, солгал ли Питер. Все его слова для меня сейчас — просто несопоставимые между собой явления, которые не поддаются никакому логическому объяснению. — Так вернемся к тому, с чего начинали, — в своей привычной манере говорит Айзек. — Что ты еще можешь, кроме телекинеза и телепатии? — Больше ничего, — пожимаю плечами я. — Хотя, наверное, что-то и могу. У меня есть мамин Гримуар, где расписано все, на что способны ведьмы-телепаты, но я толком ничего не умею. Боюсь последствий. — Ты веришь в карму? — спрашивает Айзек, когда до моего дома остается пара кварталов. — Да, — киваю я, вспоминая свою головную боль после использования силы. — В мире оборотней что, нет кармы? — улыбаюсь я. — Честно говоря, я даже не задумывался об этом, — говорит он. — Почему ты боишься последствий? Я тяжело выдыхаю. Если я когда-то и решусь рассказать ему о том, почему мне приходится прятаться от Сестер Луны, мне понадобится гораздо больше времени, чем минута, которую нам осталось ехать до моего дома. — Все сложно, — всего лишь говорю я. — Да ладно тебе, — говорит Айзек, когда за поворотом я уже вижу свой дом. — После Ногицунэ меня навряд ли что-то еще удивит. — Это злой дух? — уточняю я. Я помню, что Скотт рассказывал мне что-то такое, но в моей голове все охотники, Ужасные доктора и темные духи перемешались воедино. — Да, — кивает он, — кстати, Стайлз был одержим им. Ладно, я думала, я странная, потому что на меня охотится ковен ведьм. Но вся моя жизнь даже рядом не стояла с тем, что происходит в Бейкон-Хиллс. Хотя, если думать о том, что Скотту и его друзьям удается справляться с этим, а я просто сбегаю, становится ясно, кто тут слабак. Точнее, слабачка. Саманта-слабачка-Шелтон. — Скотт рассказывал мне что-то такое, — говорю я, когда Айзек останавливается около моего дома. Я отстегиваю ремень безопасности и беру сумку с заднего сидения. — Спасибо. Еще раз, — говорю я и прежде, чем выйти, добавляю: — Папа дома, но, пожалуйста, не устраивай еще раз этот цирк. Я рассказала ему про вас и охоту, но он расстроился, потому что думал, что ты просто мой знакомый, а не оборотень, стае которого я помогаю. — Передавай ему привет, — всего-то говорит Айзек, и мы прощаемся. Я иду к дому, а боковым зрением замечаю, что он не уезжает. Прямо перед тем, как открыть дверь, я оборачиваюсь в сторону, где стоит машина, и непонимающе развожу руки в стороны, как бы спрашивая «почему не уезжаешь». Естественно, ни на какой ответ я не рассчитываю, потому просто захожу домой и только после этого через окно около двери вижу, что Айзек уезжает. Я уже не думаю о Хейле или видении с Лейхи, нет. Я думаю о карме, о том, что Айзек даже не задумывался об этом. Если мои мысли материальны, может, я просто сама внушила себе, что за каждое использование силы мне стоит ожидать последствий?