Фиалка

      То, что из свидетеля существования вампиров, пусть и возможно не единственного, я превратилась в само, пока ещё живое доказательство их реальности, дошло до меня далеко не сразу. Всё происходящее вокруг виделось затянутым и замедленным, а я сама казалась себе едва живой — может, только если наполовину. Какую-то мою часть, что внизу. Несмотря на то, что во мне находилась вроде как совсем малая часть вампирской крови — крови Тоби — я не чувствовала себя ни сильнее, ни лучше, ни уж тем более такой, как они.       Желания или же возможности, что-то из этого списка моих возможных, новых качеств проверять — у меня пока также не возникло. Может, правда, теперь меня действительно станет сложнее умертвить, если придется. И то, я только лишь имела подобную догадку, а так ли это на самом деле, скорее всего обо мне узнает… уже сам Тоби. Как-нибудь на днях. Или совсем скоро.

Что со мной стало и что со мной будет. Что он со мной сделал. Потому что сделал это — именно он.

      — Ты слепой? Она не может уйти сейчас. — Тоби уже встал с места, ко мне оказался спиной. Его голос прозвучал бескомпромиссно. И, видимо, вампира мало заботило то, что его друг только что озвучил.       — Хорошо. — холодно кинул Дима ему в ответ, и на его лице, единственном что я могла наблюдать, тёмные глаза вспыхнули гневом. Превратились в два горящих уголька. — Только тогда готовься к тому, что наш вид исчезнет раньше, чем нам это обещали. — он сделал паузу. — Вместе с твоим продолжением.       — И куда? — после недолгой паузы, Тоби склонил голову, словно теперь уже над словами Димы размышляя. Но его «согласие» прозвучало надломлено, хоть и казалось теперь ближе.       — В дом.       — Нет. — решительно отверг едва понятное мне предложение он. — Всё должно быть иначе. Не сегодня.       — А как? — Дима уже перевёл взгляд на меня. — Я вот её в коридоре зажал, а она теперь вон лежит. Немая, по твоему запросу. Смотрит на меня, будто ничего не произошло. Всё уже и так — не так. — он сделал паузу. — Мы напишем письмо и уйдем. Уйдем ведь? Втроем. Напиши, у тебя это всё лучше выходит. Сам ты, конечно, давненько уже мёртв, но поэт в тебе всё ещё жив. Насочиняй.       На этот раз Тоби ничего ему не ответил, а просто лишь кивнул, совсем на месте замерев. Он, может, сумел понять ещё не озвученный план Димы, так как хорошо его знал: и возможный план и Диму. А, скорее всего, вампир мог читать мысли не только человеческие, но и любые — и даже не обязательно исключительно у девочек: осиротевших, больных или каких-нибудь ещё, главное, что кроме него — самых никому не нужных.       Вскоре, поэтому, в палате нашлась ручка, а нужную бумагу Дима без лишних церемоний забрал с ресепшен, используя свою ловкость и неуловимость. По крайней мере, он вернулся обратно в комнату быстро — дверь за ним не успела даже захлопнуться. И, возможно, я бы так никогда и не узнала, что было написано в том письме, если бы не осторожность и тщательность Тоби во всём. Он педантично составил содержимое сам, опираясь о стену, писал стоя — аккуратным почерком и без особого труда подбирая заумные слова. Затем он прочитал всё написанное вслух.

«Кому: Медицинский персонал Больница №15

Уважаемые коллеги,

Настоящим сообщаем, что пациентка Виолетта, находившаяся на лечении в вашем учреждении, была переведена в специализированный медицинский центр для продолжения терапии и проведения дополнительных диагностических процедур. По согласованию с нашим руководством и согласно внутренним протоколам, пациентка была принята под наблюдение доктором Тоби Хэмилтоном (Тоби Хэмилтон), специалистом высшей категории в области интенсивной терапии и всякой терапии. Он является ответственным за дальнейшее ведение её удручающего случая и координацию лечения. Для получения дополнительных разъяснений или направления документов вы можете связаться ТОЛЬКО по номеру телефона лечащего врача: +1 (212) 666 6666».

      Вампиры всё так же стояли у стены, теперь внимательно разглядывая фиктивное письмо, словно оно было их лучшим творением — венцом их усилий. В то время как я, не самое удачное создание, может уже и не человек вовсе, лежала молча в кровати. Сдерживала дыхание ещё, чтобы много звуков не издавать, чтобы они тогда про меня забыли просто, нечаянно, и на месте тогда оставили — не трогали. Такой бросили, какая я есть сейчас, если уже никогда не получится стать обратно такой, какой они нашли меня изначально. И, может, мне стоило задумываться об этом больше всех остальных людей, здоровых, но я никогда не помышляла о том, сколько у меня имеется лет на счастливую или хотя бы обыкновенную жизнь. От этого незнания я и не могла поэтому предположить, что у меня могут отнять в таком случае вампиры. Что, если вообще ни сколько дней? Вдруг, они появились вовремя? В тот самый час, который последний. Или предпоследний.       Лежа на подушке, я продолжала выдумывать: вот вампиры покидают палату без меня, а опомнятся лишь тогда, когда я уже окажусь под наблюдением настоящих врачей — не кровожадных самозванцев. Но внутри всё замерло от этого наивного ожидания, точно так же, как и вчера — в снегу. Ведь они собирались похитить меня. И на этот раз, не боясь понести за это никакой ответственности. Тоби сам написал своё имя — без сомнений оставил его на бумаге. И несмотря на крайне плохое самочувствие, я ясно понимала: письмо — это всего лишь прикрытие, наскоро придуманное. А на деле они планировали увезти меня подальше. И вряд ли что в какую-то другую больницу. И никто не сможет их остановить, и никто не найдёт меня, сколько бы ни звонили по указанным номерам.       Сам Дима произнёс слово «дом» спокойно, почти с безразличием, а с Тоби всё казалось иначе — то место явно имело для него значение. А я, имела значение? Для Тоби. Всё это время я следила за его губами, пока он читал вслух письмо. Они двигались неторопливо, почти обманчиво спокойно, будто не представляя угрозы. От этого, мысли о том, что он сам опасен, ускользали сами собой. Гораздо легче было представить, как эти губы касаются моей шеи: холодные и убийственные.

***

      Дом возник передо мной неожиданно, будто вырос из снега. Ведь белый камень его наружных стен сливался с окружающим снежным пейзажем. Само строение окружал лес — плотным кольцом — и голые ветви деревьев тянулись к нему, пытаясь прокрасться в закрытые окна. И я едва шагнула внутрь, одна туда пошла, когда услышала его голос, что меня позвал.       Тоби и я оказались здесь первыми — нас переместил вампир, а Дима добирался самостоятельно, что, видимо, затягивалось. Я не знала, так как совершенно не думала о нём и о других. В голове всплыл только одноклассник Валя. Вспомнилась наша последняя встреча и поездка на колесе обозрения, когда я впервые почувствовала себя поросёночком.       — Тебе в детстве рассказывали, что нельзя глотать жвачку? — раздалось из ниоткуда и отовсюду одновременно, как только я переступила порог.

Я начала оглядываться по сторонам — но нигде Тоби не увидела. А самого вопроса не поняла.

      — Не помню. Наверное. — я озадаченно смолкла. — А что? А ты где?       Остановилась я посередине холла. От того, что моя голова начала кружиться и потому, что я не знала просто, куда мне дальше идти. Такого рода перемещения в пространстве мне попрежнему мало нравились, как и малознакомые дома. И я даже не успела заметить, на самом деле, как так вышло, что я и Тоби оказались друг от друга по отдельности. Он — внутри, а я — снаружи. Так, наверное, словно зайти внутрь первым должен был именно он. А я, может, и не должна была вовсе. Никогда.       Ответа на мои вопросы не последовало, и, немного теряясь, я сделала ещё один шаг вперёд, а в следующий момент оказалась лицом... прямо в его груди. Тоби, видимо, появился слишком быстро, словно материализовавшись из воздуха, или же он просто всегда был там, и я не заметила его раньше.       — Я здесь. — произнес он играючи, и его ладонь тут же упала мне на лоб. Настырно и стремительно это произошло, только я не оказалась против и головы своей не отвела. Ведь вмиг, всё для меня, наконец-то перестало идти кругом. И мне ещё совсем не оказалось холодно, а ему — вроде бы не стало жарко. Абсолютно точно, прямо сейчас, мы были с ним одной температуры. Тела просто разные у нас оставались, рост по-прежнему отличался — а температура теперь была одинаковой. Уже заглядывая в мои глаза, вампир выглядел так, как-будто и он сам старался постигнуть или же прикинуть, как я себя ощущаю. Что со мной происходит пытался понять. — Просто, ты ведь всё равно потом ела ту жвачку, её сглатывала. Да? Так все делали — и не жаловались после, что у них болит живот. Так и сейчас, Виолетта. Тебе не будет настолько паршиво всегда.       — А ты что, правда что ли врач? — спросила я, всё ещё питая к парню долю доверия. Может, ещё и посчитав, что он проверяет наличие у меня жара, как если бы и правда им являлся, врачом был.       Да и просто, я задала этот вопрос, чтобы сменить дурацкую тему. Которую я, в отличии от Тоби, никак не могла связать с тем фактом, что в мой желудок попала его кровь. По неведомой причине, это несопоставимое сравнение доставляло мне самый неприятный набор чувств, включая и ту память, что остро во мне ожила: мне действительно не разрешали кушать жвачку — а я кушала. Кровь тоже проглатывать нельзя было — а меня заставили.       — Нет. — коротко ответил он, ни на секунду не задумавшись о том, чтобы мне соврать.       — А зачем тогда ты указал своё имя? И номер. В письме том.       Его ладонь с меня спала.       — Это вряд ли, конечно, так редко случается, но вдруг кто-то захочет всё проверить. О тебе. Тогда и позвонят мне. Всё хорошо, не переживай. Я надежнее любого врача, и он тебе ни к чему. Сказал же, это безобидно. — он мотнул головой, смахивая с глаз челку, и повернулся в сторону ближайшей от нас двери, лишая нашу беседу дальнейшего смысла. Следом его взгляд стал строже, он прищурился, и прежде чем я успела что-то ещё у него спросить, он уже взял меня за руку. — Пошли.       Вскоре мы оказались на кухне. Ничего мне не объясняя, Тоби напористо усадил меня на стул, отодвинув его подальше от стола. А я уступчиво села, пытаясь не выдавать свою тревогу, а подумать может о том, что вампир обязательно меня сейчас, чем-то накормит, как он этого и хотел. Зачем ведь иначе привел? И пока он молчал, я смотрела изначально себе на колени, на край розоватого платья-пижамы — испачканного чем-то, как у хрюшки — эту вещь выдали мне в больнице. А когда делать мне это надоело, я стала тогда наблюдать за вампиром. Я смотрела на его руки и ноги, хаотичные движения по помещению. Он разыскивал, что-то ему нужное. Только несмотря на мои ожидания, к холодильнику вовсе не пошел, а стремительно двинулся к кухонному столу, к ящикам. Там, может, было печенье?

Может и было, но он взял нож.

      В руках у него появился этот безобидный по своей задумке предмет — если для готовки, но в его пальцах он стал вполне себе оружием, ведь в глазах у вампира зародился интерес. Эту его расчетливую заинтересованность было легко заметить, так как он совсем не отвлекался. Он медлил, был увлечен. И от этого осознания я вжалась в стул, чувствуя, как вся моя лояльность, навязчивая влюбленность к Тоби исчезает. Она стала в одночасье запуганной и остерегающейся: такой, как я.       И я ещё не успела придумать подходящую для него отговорку — зачем ему нужен нож, если без хлеба — когда парень оказался совсем рядом. Он, не выжидая, чтобы я не успела может вымолвить хоть одно слово, способное его остановить, опустился ко мне сам, а затем приставил лезвие к моему левому бедру. К коже прямо, по-настоящему надавливая. И я могла бы подскочить в тот момент, успела бы, но застыла от ужаса — больше от ужаса непонимания. А спустя ещё мгновение нож настойчиво скользнул по моему телу. И это оказалось трудно переносить — кажется, не только мне, но и Тоби. Я ведь, потрясенная, не моргнула ни разу, а он, словно теряя контроль, отвел глаза, как бы случайно, хоть и удерживал клинок крепко.

Резкий холод. Боль, но едва ощутимая. Мои губы разомкнулись, чтобы вскрикнуть, но вместо этого слетел лишь сдавленный стон, а сам вампир уже отвел свою руку.

      И порез, сразу после, исчез так же внезапно, как и появился. Оставив за собой лишь легкое покалывание и едва заметную линию, бордовую. На коже не виделось даже намека на кровь. И испугавшись этому ещё больше, запоздало тогда я дёрнула ногой, подскочив со стула.       — Что ты делаешь...? — негромко пролепетала я, но он всё равно услышал.       Голос мой бесследно пропал, а слишком явно его подавать я больше не смела. И у меня не имелось никакого сформированного чутья или же дальновидности — откуда этому всему во мне быть, я просто инстинктивно уяснила свое положение: лучше, чтобы стихшее и неговорливое.       — Тебе разве было больно, Виолетта? — поинтересовался Тоби обеспокоено, словно провел неудачный эксперимент, в успехе которого не сомневался. Нож он всё так же в своих пальцах держал, но больше уже удерживал. Сделав то, что он сделал, вампир заметно расслабился. — Не должно быть. — заверяя, он шагнул ко мне. — Твоя кровь, Виолетта. Ты не потеряла и капли. Ты теперь другая и моя.       — И что? Так навсегда теперь? — спросила я, словно услышала от него об неизлечимом диагнозе, только он промолчал. И от этого разочарования я почувствовала усталость. Призывающую меня если не умереть, то хотя бы незамедлительно и надолго уснуть. — А ты уложишь меня спать? — добавила я тогда. Больше его прося, нежели спрашивая, когда поняла, что он не ответит мне ни на что больше.

Не ответит, потому что не хочет или потому что не знает ответа.

      — Конечно. — тихо сказал он, отпуская нож. Тот с глухим стуком упал на плитку. — Мы можем теперь спать вместе, совсем рядом. Без последствий.