Фиалка

      Впервые, а сразу после и ещё один раз, я прогуляла учебу. Намеренно увильнула, а не потому что мне нездоровилось. В школе я частенько отсутствовала на занятиях, только без умысла, по крайней мере невеликого, только если моя болезнь не являлась какой-то главенствующей задумкой всей моей жизни — её сердцем. И будучи теперь ученицей колледжа, у меня также не имелось причин, чтобы туда не ходить. Проводить время именно там, в его прохладных стенах, даже если скучая за всё ещё малопонятными мне учебниками, мне нравилось намного больше, нежели сидеть у себя в комнате и уж тем более находиться в больнице. Только покидая двери дома, вот уже второе утро подряд, прощаясь с отчимом, я сворачивала совсем на иную, от места своей учебы, дорогу.

А разве у меня был другой выбор? Да и дороги всего две было: либо влево, либо вправо.

      Просто не зная, как мне поступить, я решила избегать Ксюшу. И скорее всего бестолково, ведь увидеться с ней, мне всё равно предстояло, ведь бесконечно не посещать занятия я не могла. Просто временно, мне подходил и такой вариант: временно с ней не встречаться и как можно дольше. Понятным образом вышло так, что после подслушанного мною диалога, между ней и Димой, я потеряла самообладание до самого конца, которого у меня так оставалось не в избытке. Я оказалась сбита с толку и напугана обманом. В голове засела мысль, что казалась мне отныне единственной правдой: меня хотят отравить. Да, я так и помышляла теперь, правда абсолютно не имея никакого ясного понимания, почему именно так.

От чего, так со мной жестоко?

      Каким образом Ксюша оказалась вовлечена в чудовищный план вампиров надо мной я не имела догадок, но это и не казалось мне важным. Какая разница, кто ещё теперь знал о том, чего кажется, никак не выйдет отменить? Дима, выходило что, хотел всё того же, неотступно: меня убить. Что в поезде тогда, ночью, а теперь и так, вроде бы способом попроще, а может даже и гуманней. Я никогда не думала о том, больно ли умирать, но всё равно казалось, что от вампира — обязательно больнее. И я поняла ещё, так и не дождавшись от Тоби ни единого словечка, что и он тоже, всё это знает, вот и молчит. Молчит, потому что с этим согласен. Он, к этому всему, наверняка и причастен, и поэтому тоже, абсолютно всё, являлось обманом. Он никогда, на самом деле, не приедет. И он меня совсем не любит.       Отправив подальше от дома, вампиры от меня в очередной раз только и избавились, но позже, и такой вариант, их от чего-то не устроил, не удовлетворил достаточно. И явно что, какие-то нелепые опасения на мой счет у этих монстров не пропали. Вот и наступили для меня, крайние меры.

Что, если больше, никому не оказалась нужна девочка, что знала слишком много? Которая видела живых вампиров и всё ещё оставалась при этом живой.

«Тоби, привет. Уже октябрь, почти. Значит, скоро ты будешь здесь? Ты приедешь? Я видела Диму и он приехал первый. Ты знал? И я кое-что слышала ещё и мне теперь очень страшно. Ты бы мог с ним поговорить? Не о том, что мне страшно, а о том, что он обо мне с кем-то разговаривает. Только не рассказывай ему, что я всё слышала и что тебя попросила вмещаться. Я, потому что, всё это подслушала. Я по тебе скучаю.»

      Именно это сообщение я напечатала Тоби. В тот самый вечер, когда вернулась из магазина игрушек. Наверное и хромая на одну ногу, ровно на один день, ведь бежала до дома так, что подвернула себе нечаянно щиколотку. Только я стерла каждое предложение, так ничего ему и не отправила. Не оставила ни слова в черновиках. Предполагая, что всё-таки, удерживаться стоит самого очевидного: он не должен об этом всём знать. Знать, что я знаю.

Чтобы ничего не случилось скорее, чем необходимо, если оно должно случиться.

      — Спишь уже? Мне тут позвонили из твоего колледжа, когда я на работе был. Тебя, оказывается, там потеряли.       Говорил мой отчим. Когда я, действительно, уже лежала в своей кровати, свет просто ещё не выключила. Приоткрыв дверь совсем немного, он сунул в возникший проем лишь свою голову, не намереваясь заходить. Он старался звучать непринужденно и вовсе ненавязчиво. Не настаивал на том, что я возможно сильно провинилась. Не ругал, вроде.       — Да? А кто это был? Я, наверное, находилась в столовой, когда меня преподаватель искал. — нашла подходящую отговорку я, пока что еще не дрогнув и даже не моргнув, никак себя не выдав.       И эта неправда оказалась самой неподходящей, если честно, может и совсем злой. Потому что на самом деле, она отражала мною задуманное и абсолютно обратное: никогда больше не посещать столовую. Никогда там ничего не кушать. И не пить тоже.       — Не думаю, Виолетта. — всё также мягко, продолжал со мной разговор он. — Уже второй день ты не отмечалась на входе. И на выходе.       — Так я… Я ведь, через другой вход заходила, который второй. Который со стороны спорт зала. А выходила через окно. Так быстрее просто.       Возникла пауза, во время которой, мне захотелось поскорее спрятаться под одеяло. Чтобы не продолжать эту чуждую мне беседу. Чтобы поскорее остановиться врать. Только я, лишь устремилась взглядом к потолку, утопая в стыде и подушках. Там, всё ещё, не было никаких звезд. Я их туда не приклеила.       — Знаешь, я никогда тебя не наказывал, не отчитывал. Всегда понимал, что не стоит. Да и какое я имею право? Ты уже большая. Только ты перестань это делать, договорились? И мы ничего не расскажем маме.

***

      Скорее всего от страха — я в итоге заболела. От безвыходности наверное, переживаний и того ещё понимания, что у меня не осталось совсем никого поблизости. Ни мамы, ни Тоби. Ни Димы, ни Ксюши. Никого, кому бы я смогла доверить, хотя бы частичку себя и той, любой ерунды, что день ото дня, я проживала или наблюдала. И это настолько меня опечалило, что на дополнительные две недели, я оказалась отстранена от учебы. Только мой отчим уже об этом знал и мне, поэтому, было это позволено: находиться дома, никуда не выходить. Тем более что, я совсем не врала о том, что вот-вот и погибну.       Всё это время, мне звонила и писала Ксюша. Больше даже, чем обычно, только я молчала. А в один из дней, я всё-таки приняла вызов, но не от неё. Догадываясь, что несмотря на моё нездоровье, меня всё равно попросят прийти на занятие, чтобы написать тест, я ответила. Я помнила ведь и даже к этой проверке готовилась. Только всё оказалось не совсем так.       — Празднуешь Хэллуин или не веришь в нечисть? — послышалось из трубки. Звонил куратор из колледжа. Его номер был сохранен в моем телефоне с самого первого дня учебы. Только поэтому я и поднесла к уху телефон.       — Не праздную и не верю. — отрезала я, наполовину правдиво.       — Ясно. Значит, точно придешь? В эти выходные устраивается небольшой шабаш. Старшекурсник пожертвовал свой дом.       — А кто там ещё будет? — насторожено протянула я.       — Да все почти отказались, если честно. Я вас еле всех насобирал, с разных курсов. Не рассчитывал, что дети настолько изменились в своих запросах… то есть, в предпочтениях. — он смолк. — Ты приходи, а я тебе на грядущих экзаменах помогу, с ответами. Ты это, можешь ещё печенье испечь? Штук тридцать принести.       — Хорошо. — согласилась я.

***

      Я испекла печенье. Его и кушала, сидя на софе с тарелкой на своих коленях, которую я из дома принесла. Оглядывала попутно и всех вокруг, их костюмы точнее, ведь у меня самой его не было. Меня же, о подобном не попросили, только о печенье, что в итоге никому и не пригодилось даже, как и мое обязательное присутствие. Правда, чувствуя себя всё ещё неладно, я была на вид достаточно бледной. Достаточно для того, чтобы походить на приведение, если вдруг спросят. Воротничок моей рубашки, что выглядывал из-под оранжевого свитера, был точно такого же цвета — белого. И он, поэтому, также подчеркивал мой неумышленный образ. Как и обсыпка от печенья, что опав мне на джинсы, также его украсила.

К концу октября, совсем везде, уже лёг снег. Настолько всё вокруг покрыл, что сразу после Хэллоуина, можно было и не снимать разноцветных огоньков, какими оказался украшен коттедж. Подошло бы и к Рождеству тогда, зачем убирать декорации или наоборот развешивать, по два раза?

      Доев почти половину своей собственной выпечки, я решила отыскать и что-то попить. От сладкого уже горело нёбо и даже под языком. Из того, что имелось в ассортименте на столиках, так, чтобы неподалеку, мне не подходило — это был алкоголь. И тогда, вполне охотно, меня направили вниз по коридору, к кухне. Никто не оказался против того, что я стану расходовать воду, нежели вино.       И я почти дошла до нужного мне места, когда оказалась остановлена. Настигнута… Ксюшей. Она, кажется меня всё это время поджидая, ведь до этого мне на глаза не попадалась, ухватила меня за плечо, к себе развернув:       — Привет. Ты где пропадаешь? Трубку не берешь. У тебя всё в порядке?       Наверное, я всё-таки ожидала её увидеть. Не думала только, не рассчитывала, что она ко мне подойдет настолько вплотную. Учитывая большое количество других людей вокруг, пытаться предложить мне что-то может попробовать, даже при укромном случае, как сейчас вот, в коридоре, стало бы риском. При чем для всех.

Неужели, она и сама не догадалась? Не поняла, что всё знаю я. И узнает ещё, кто-нибудь, если она только не уйдет. Не оставит меня если только в покое.

      — Отравилась просто, дома сижу. — игнорируя её приветствие, я тут же облокотилась о стену позади себя, стараясь не смотреть ей в глаза.       Просто я не умела открыто хамить или разговаривать даже с малейшим с сарказмом. Но дать ей понять хоть что-то, намекнуть на свою осведомленность — я желала. Только несмотря на мою очевидную иронию, Ксюшу совсем не смутил мой двоякий ответ. Она мне вроде поверила. Решила может: вот и хорошо, не стану я тогда, травить тебя дальше.       — Хоть написала бы тогда. Я ведь с тобой погулять хотела. Мы хотели. — выдала она, тут же добавив. — У меня парень появился.       И прежде чем я снова смогла найти в себе силы на то, чтобы подменить свой испуг чем-то вроде не смешной шутки или же и вовсе уйти, продолжив свой путь до кухни, в коридоре возник Дима. И он шагал до Ксюши. Рядом с ней остановившись и встал, приобняв её за плечи. В то время как смотрел — только лишь на меня. И я совсем тогда потупилась. Захотела от них отшагнуть, запоздало вспоминая, что позади стена. В другой, в своей свободной от Ксюши руке, Дима держал красный стаканчик. И отпив из него, он следом протянул его мне.       — Давно не виделись, будешь?       Он предлагал — а я упрямо молчала. Как и прежде только, испытывая от печенья с глазурью жажду. Может и, таким несговорчивым образом, я также выражала свою на него обиду. Ведь несмотря на уже абсолютную ложность моих ожиданий, я всё ещё надеялась, наверное, как Дима вновь вернется к той теме, к тому своему обещанию, о моей маме. О магазине, об игрушках ещё может. В этот самый момент, Ксюша, вероятно из-за вспыхнувшего в ней на меня негодования, начала быстро вертеть своей головой, оглядываться по сторонам начала, словно избегая моего взгляда.

Глупо, ведь совсем в пустом коридоре, она это делала, себя этим выдавая. Никого ведь больше вокруг.

      — Нет. — отказываясь, я намеревалась теперь просто уйти.       Только Дима, кажется даже меня не слушая, сделал ко мне стремительный шаг. Один. Меня схватил. Тоже совсем одну. Так, что одной рукой за моё горло он ухватился, пока поблизости никого, а другой он подставил напиток к моим губам, насильно. Он заставил меня, несмотря на моё воздержание, всё же «угоститься».       И его от себя оттолкнув, я тогда закашляла, чуть не захлебнувшись ведь, резко заболел и мой нос. Половину непонятного коктейля, на вкус просто отвратительного, я успела выплюнуть прямо перед собой, смесь попала и на обувь Ксюше с Димой. Только остальная часть жидкости — очутилось во мне. Опустилась вниз, до самого живота, тут же дав мне об этом и знать, возникнувшим из ниоткуда рвотным рефлексом.       — Вот видишь, как всё просто. А ты и не хотела. Лучше оставайся всегда хорошей девочкой, идёт? — услышала я голос Димы.       Он подмигнул мне, похлопал по плечу и, ухватив Ксюшу за локоть, поспешно скрылся вместе с ней, оставляя коридор пустым — без единого свидетеля их издевки. Возможно, это и был их план: зачем-то заставить меня почувствовать отвращение. Возможно убить.       И я ощутила, как подгибаются мои колени, хотелось просто опуститься на пол, сесть, только панический шёпот в голове настаивал: «Они скоро вернутся, беги».

***

      В комнате было пусто и темно. Не считая ночника, который оказался включен и стоял на подоконнике. Это была чья-то спальня, вероятнее что принадлежала парню, владельцу дома. Синие стены, а у кровати, на тумбочке, возвышались неровной линией какие-то награды, явно что за спортивные заслуги, связанные может с футболом. И меня неотвратимо мутило, стараясь подумать хоть о чем-то, да даже если о мячах и зеленом газоне, у меня это мало выходило. Обняв живот обеими руками, я тогда согнулась пополам. Ощущая, как тошнит меня всё существенней, а музыка, раздававшаяся снизу, доносясь до моих ушей лишь визгливыми обрывками, только усиливала этот позыв. И я не могла уйти. Больше не была способна двинуться с места. Еле-еле ведь, и так, добралась до этого второго этажа, спасаясь. Чтобы спрятаться.       — Привет, милая. Я здесь. — послышалось совсем рядом, а следом, увесистая ладонь упала мне на макушку.       И если бы этот голос не оказался слишком мне знакомым, я бы обязательно посчитала, что он всего-то мне мерещиться. Только это был Тоби и он всё же пришел. Он возвратился, как и давал мне на это своё слово. Чтобы… меня закончить. Добить чтобы, кажется. А я, очевидно, не слишком долго думая, сразу после коридора побежала совсем не в ту сторону. В неправильную сторону, забрела не туда.       — Зачем вы это сделали? Со мной. — едва поднимая к парню свою голову, настолько, что смогла увидеть лишь часть его лица, подбородок и грудную клетку, прошептала я.

Там, под футболкой, его грудь совсем не поднималась.

      Вряд ли Тоби ожидал, что наша первая, после продолжительной разлуки встреча, окажется именно такой. Что я буду такая, может почти неживая уже и стану с ним так говорить, в чем-то обвиняя. А может, всё было и создано, рассчитано и устроено, лишь для этого самого момента. Чтобы он таким стал. Поэтому вампир и был здесь, когда я — без сил. Беззащитная. Словно когда я в полном порядке, сумела бы быть с ним «на равных». Или же, подобное моё, мучительное положение, только усиливало необходимый эффект: его абсолютного господства. Над человеком. Надо мной.       Тоби неспешно отвел свою руку, а его пальцы уже успели запутаться в моих волосах. Они старались, может, к голове моей прирасти, чтобы он смог стать моим постоянным, неотвратимой связью стать. И прежде чем я смогла эту перемну перед собой заметить, он уже оказался напротив, приземлился на корточки, сжав по обеим сторонам мои плечи. На миг поэтому, мне стало немного легче, и на этот раз, я сумела смотреть ему глаза. Теперь, мы были на равных. Хоть так.       Только моё бессилие не настолько отступило, чтобы мне, к примеру, удалось взять и от него одернуться. Сделать так, чтобы он меня не трогал больше и от меня отошел. Тоби, вероятно, применил достаточно своих чар ровно на то, чтобы я смирилась просто. И ни то, что прекратила страдать, а приняла лишь свою пытку. Как-нибудь стерпела.       — «Вы»? — не дрогнув лицом, переспросил меня он притязательно, словно я должна от своего вывода, а поэтому и слов, немедленно отказаться. — Нет. Никто к этому и к тебе не имеет отношения… кроме меня.       Я ни на что не рассчитывала, спрашивая. Предполагала только, что вампир поведает мне что-то иное, совсем противоположное. Ложь, вроде той, что: «виноваты все, а я тут не причем». Но этого не прозвучало и от этой его односложной, может бедственной правды, которую он произнес с гордостью, я вся совершенно поёжилась. И внутри и снаружи. А мои глаза оказались на мокром месте.

Неужели, Тоби даже не скажет мне о том, что его облик, всё это время был настоящим? Меня скоро не станет, а последним, что я унесу из этой жизни будет то, что она являлась лишь одним, сплошным разочарованием? Наверное, в самый последний раз, я снова хотела услышать от Тоби о том, что он меня любит.

      Зная мои безрадостные мысли, ведь неприкрыто и беспрерывно их слушая, парень продолжил говорить:       — Так было необходимо, Виолетта. То, что ты приняла сегодня, тебе поможет. Просто я не мог высказаться об этом откровенно. Это довольно интимно. Я о том, что у вампиров тоже есть кровь. Только она черная, и её не так много, и она не везде, и на самом деле это вообще яд. Тебе досталось немного. Совсем капля, видишь, и… нет, вампиром ты не станешь, от этого. Тебя никто не обращал. Никто этого не сделал ведь, так? — на миг, его бдительные глаза, настороженно меня оглядели, забегали по каждому открытому участку моей кожи. — То, что теперь есть в тебе, сделает тебя более выносливой. Для того, что тебя ждет. Чтобы я сумел сделать всё на что я рассчитываю, что мы оба посчитаем возможным, просто ты позже. — он сделал паузу. — И тебе не должно быть болезненно. Так, чтобы смертельно больно. Любая царапина тебя умертвит и что тогда?       — А тебе, и твоим друзьям, этого и не нужно? — меня всё ещё оставалось на то, чтобы задать вопрос, но не на то, чтобы сдержать слезы. По щекам они, поэтому, сразу и покатились.       — Нет. Им ничего от тебя не нужно. А мне нужно что-то ещё. Что, если всё?       Я совсем поплохела, а вампир, наблюдая как я, изнуренно, снова склоняю голову к своим коленям, смолк. Он быстро встал ровно, потащил меня с кровати, поставив перед собой. Удерживая полностью, ведь я точно знала — сама не стою. Знала и, что если только он меня отпустит, выпустит из своих рук, вся рухну. Приземлюсь на пол, а может повезет и тогда обратно на кровать.       — Посмотри на меня внимательно. — послышалось от него и я посмотрела. В моих заплаканных глазах, два его, виделись словно черные дыры. Те самые, что я как-то рисовала, словно ожившие. — Разве я не заслуживаю, стать чьим-то первым? — заключил он.       Понятие, что прозвучало несложно и вряд ли как вопрос, ведь я не могла знать на подобное ответа, оказалось мне понятно. Может так, что до дрожи, которую я временно не могла ощущать, как и испуг, потому что не давал он. Словно за то, чтобы я сумела продолжить чувствовать, я должна была предоставить ему что-то иное. То, что как считал вампир — он заслуживал.