Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Драбблы/Фанфики и реакции
Сначала главная героиня имела имя "Охико", теперь истории переняли привычный формат с Т/И
Примечания
Опубликовано на wattpad- https://www.wattpad.com/user/tea_dari
Если вы хотите заказ, обязательно пишите конкретных персонажей , которые должны входить в ваш заказ
✿ Драббл ✿
28 декабря 2024, 11:38
💮Ветер Времени 💮
❀。• *₊°。 ❀°。❀。• *₊°。 ❀°。
В тишине садовых аллей Клана Кучики витали звуки мира невидимого, где тихое шелестение листьев мешалось с ускользающим пением далёких птиц. Всё это было подобно шороху времени, скользящему между ветвями сакуры, что стояли, как стражи бесстрастного покоя. Здесь, в этой обители умиротворения, где само время, казалось, останавливалось, привычный обыватель мог бы узреть лишь красоту видимого мира. Он ступал по дорожкам этого зелёного храма размышлений, будто бы каждая песчинка под его ногами могла раскрыть глубочайшую истину. В некоторых мигновениях, казалось, что вздохи ветра сами шепчут ему тайну, как должен человек жить в гармонии с самим собой и миром вокруг. Тут, в этих зелёных покоях природы, утомлённая душа обрела бы покой и возможность услышать неуслышанные прежде мелодии. Все словно началось с причуды судьбы, когда в саду, где виталась немая тишина, словно нежный плен, явилась Охико — девица юная и неказистая, однако с благородным рождением. Она явилась как гостья, но отнюдь не по своей воле, а по воле родичей своих вассальных, дабы скрепить семейный союз с высоким кланом Кучики. Но, право, как была она неспокойна, та Охико! В её сердце скакали тревоги и неопределённость словно кони без узды, ища, где бы пристать. Она, будто по фирманному чингизиду, очутилась в саду, коему любое слово челяди клановской и Бьякуиного самого не могло подражать. Да, как часто бывает, что нога невидимая приводит к тем углам уединения, где душа изнемождённая стремится своим воздухом отдышаться, своими заботами сокровенными задаться, убрав с глаз суетную мирскую метушню. Вот так и пришла она в те луга, исполненные соблазнительной цветущей сакуры, где сам Бьякуя, властный господин клана, привык по страсти размышлений своих время коротать. Стало ей непросто — то ли встреча неизбежная, то ли судьба запоёт песнь для них. И разве не является ли сие единением миров случайным, предначертанным духами бельчатыми? Да, порой судьба непредсказуема и причудлива, как самый затейливый арабеск на калфе японского изящества, в коем каждый изгиб и завиток что-то значат, но не всегда то, что мы ждали. Когда их взоры впервые пересеклись, Бьякуя ощутил нечто столь необычайное, что даже древние хроники кланов не описывали подобного. Это было не романтическое увлечение, не мгновенное воспламенение чувств, столь восхваляемое в старинных былинах — нет, скорее, это был интерес, сродни загадке, которая требует разгадки. Ощущение было подобно тому, как если бы он увидел померкшее в сумраке солнце, явившееся вдруг сквозь разрыв облачных толщ. Неуловимая сила и удивительное спокойствие мерцали в её глазах. Эти качества, так резко отличавшие её от всех, кого он привык видеть в своём окружении, заставляли задуматься о том, как множество обыденных слоев мира вдруг становятся прозрачными, открывая потайной мир, скрывавшийся за ординарной повседневностью. Ибо в её взгляде он уловил не просто силу — но глубину, которая манила одновременной понятностью и недосягаемостью, словно вечный лабиринт. Разумеется, когда Охико впервые оказалась в окружении, столь далёком от привычного, её поведение выказывало некоторую неловкость. Вот она стоит посреди веками обкатанных камней и сакуровых брезентов, и по её щекам, подобно утреннему покраснению небес, проскальзывает румянец. Было в этом и очаровательное стеснение, и робость, естественная для души, которая, будто лесной зверек, оказалась внезапно на просторе. А Бьякуя… ах, разумеется, Бьякуя! Его резкость и холодность, что современник назвал бы «задумчивой отстранённостью», неизменно приносили ему аскетическую славу, сродни неприступной вершине, скрытой за облаками. Будто сам океан поднял камень и сделал из него сердце его — таков был он. На Охико теперь возложилось это необыкновенное дело — расколоть холод, окутывающий его как панцирь, и пробраться внутрь. А ведь задача это не из лёгких, ибо, камень в море не размыть мгновенной струёй, даже если та будет насыщена самыми тёплыми намерениями. Но разве не состоит жизнь в преодолении невозможного, в стремлении проникнуть туда, куда разумный человек и не мыслит попасть? Каждую вечернюю пору, сидя в уединении своего покоя, Охико часто погружалась в раздумья, и с этими думами приходили ночи, полные тишины и невидимых слез. Такая уж доля у нее выпала: размышлять, возможно ли ей проникнуть в этот неколебимый бастион, что воздвиг Бьякуя вокруг своей души, осознать, чего сама не имела никакого отношения к его прошлой утрате. Ей было известно — и многого стоило ей это знание — что память его всё ещё цепко держится за образ ушедшей жены, которая, как вечернее отражение в воде, отозвалась в его сердце долгой и печальной мелодией. Но разве не меняется мир со временем? И разве не осыпаются лепестки сакуры, обещая жизни новую весну? Охико понимала — или старалась убедить себя в этом, — что нельзя вечно оставаться пленником прошлого; горе, как бы ни было оно велико, не должно навсегда заковывать в свои мрачные оковы. Жизнь требует движения вперёд, чтобы не застыл поток её, а с ним и сама возможность счастья. В каждом дне можно отыскать нечто, напоминающее о тех, кого мы любили, чья былая любовь согревала нас. В каждом дне — любое утро обещает новые взлёты для сердца, которому суждено идти дальше, оставляя позади непреходящую, но все же светлую печаль. Спустя время, Бьякуя начал замечать перемены в собственной душе. Те образы Хисаны, его первой жены, что всегда стояли перед внутренним взором, не исчезли, но стали обретать новые очертания, будто густой туман расступился, позволив увидеть полные тайны просторы. Эти очертания, казалось, вплелись в незримый облик Охико, как тончайшая порча на фоне древней ткани, привнося новые оттенки туда, где прежде царила лишь глухая скорбь. Теперь он понимал, что Охико, с её спокойным присутствием, словно мягкой гладью ночного озера, смогла внести в его жизнь ту гармонию, что не спутниковалась ни с какими ранее встреченными людьми. Её уравновешенность, её нежность, неторопливо и ненавязчиво вытесняли тёмные клубы уныния, окутывавшие его сердце. Этот покой, дарованный ей, стал для него неизведанным источником утешения, которого он ранее сам себе запрещал, как заключённый, что собственноручно держит враждебный ключ от своих цепей. И теперь, Баламут неоднозначный, он, находя внутри себя тихую радость, понимал, что невозможно вечно оставаться на берегу боли — жизнь всегда требует движения, требует того, чтобы человек отпустил якорь грусти и отправился в плавание по волнам судьбы, ибо каждая утрата лишь более отчётливо подчеркивает ту щедрость, что предлагает нам жизнь, она просит нас не стоять безмолвно, но идти, идти дальше. Любовь, для такого человека, каким был Бьякуя, не могла явиться молниеносным откровением. Нет, она пришла, как неумолимая смена времён года, когда крылатая весна, с полным спокойствием и достоинством, вступает в свои права после суровой зимы, нежно окутывая холодные склоны тёплым дыханием и пробуждая дремлющую жизнь. В этот миг, когда Бьякуя стоял под благосклонной тенью цветущей сакуры, смотря на искрящиеся лепестки, покачивающиеся в танце лёгкого ветерка, в его сердце мелькнула непривычная мысль: разве мог он мыслить своё существование без её тихого, но всё же согревающего присутствия? И это осознание, как струя ручья, пробивающегося сквозь ледяные бетонные преграды, с каждым днём всё больше пронизывало его мышления и чувства. Глубоко внутри него зародились перемены, тихо шелестящие в тенетах его души, подобно тем непостоянным вихрям, что влекут за собой перемены в судьбах людей. И вот он, сам того не замечая, стал пленником этого нового, пока ещё непривычного, но столь желанного ощущения. Именно так, через терпение, через молчаливую настойчивость и тихую силу, что сродни ростку, пробивающемуся сквозь толщу камня, зародилась их любовь. Это была не вспышка, не тот яркий огонь, который стремительно пожирает всё вокруг, а затем, угасая, оставляет лишь пепел. Нет, их чувство было чем-то большим, чем просто заменой ушедшему, — это была новая глава, вписанная самой судьбой в книгу их жизней, глава об ожидании, надежде и кротком обещании весны там, где прежде лежал снег.-ˋˏ ༻❁✿❀༺ ˎˊ--ˋˏ ༻❁✿❀༺ ˎˊ-
Охико, его новая спутница, в своих манерах и поступках, несла некий лёгкий налёт безмятежности и свободы, отчего казалось, что сама природа, выбравшись из тёплой весенней нежности, вошла в этот дом. Эта женщина, с её неизъяснимым обаянием, приходила к нему, как утренний свет, проникающий в тёмную комнату: сперва едва уловимо и робко, но с каждым лучом всё увереннее, неизбежно распространяясь и нагревая её стены и углы. Для Бьякуи, человека, уставшего от строгих канонов и власти воспоминаний об утраченной любви, эта перемена стала неожиданной и в то же время необходимой: он не раз вздрагивал от своих же мыслей о том, что где-то глубоко на сердечном осталось место, не затронутое холодом, место, способное ощутить тепло снова. И так произошло: в тот день, когда он неспешно подошёл к ней, к той, что скрывала за внешней кротостью умение жить без оков, она, проявив простоту и прямоту, взяла его за руку. В этом действии, словно в ладане древнего храма, не было ни тени надменности, ни искушения. Этот жест напоминал ему, что жизнь — это не только строгий порядок привычек и длительная тишина уединения, но и мягкая мудрость, способная согреть там, где прежде воцарился лёд. Так, через эту мягкую связь их пальцев, в сердце Бьякуи засверкала новая искра того желания, что когда-то давно наполняло его грудь: быть живым, по-настоящему живым, а не просто существовать в тени прошлого. Ах, как странно и неожиданно, когда сердце, закованное в оковы вечной зимы, вдруг находит тепло в другом, столь непохожем, но не менее значимом существе! Кажется, сама судьба с невыразимой кротостью привела Охико в его жизнь, словно ветер, несущий запах весенних растений в забытый уголок мира. Почти незаметно — да, но и неизбежно, как смена времён года, что повторяется бесконечно. Бьякуе потребовалось не одно мгновение и не один миг размышления, чтобы принять это новое вторжение в свою душу; чтобы поверить, что так легкомысленно, но вместе с тем глубоко, можно отдаться чувствам, что скрывались за тяжёлой завесой времен и воспоминаний. — Знаешь, — начал он, и в этот момент его голос стал мягче, обретая ту неслышную теплоту, что дарит уютный очаг в холодную ночь, — Я и не помышлял, что снова смогу обрести кого-то столь значительного для меня. На это простое признание Охико ответила лишь тихим, но крепким сжатием его руки, её глаза — зеркала, отражающие намерения и мысли — были полны понимания и принятия. Под её взглядом Бьякуя, впервые за долгое время, осознал, что может позволить себе роскошь быть самим собой — человеком, способным не только испытывать, но и дарить любовь. Ах, неизбежные и неумолимые ветры перемен! Как часто они, вернее сказать, являются не взрывообразной бурей, а медленно текущим потоком, скрытым от глаза. И вот, в этих переменах, Бьякуя Кучики обрел осознание, что одинокий остров, которым он был столь долго, теперь стал частью чего-то большего.₊˚✿𑁍.ೃ࿔*: ･𑁍ࠬܓ𑁍ࠬܓ𑁍ࠬܓ₊˚✿𑁍.ೃ࿔*: ･₊˚✿𑁍.ೃ࿔*: ･