Разговоры под метель

— Я тебя ненавижу. Это первое, что слышит Булатов, едва придя в сознание в одной из городских клиник. От Багиры пахнет горечью табака вперемешку с терпко-сладким запахом корвалола. На халате разводы дождя, а мокрый насквозь китель сброшен на белый от хлорки пол. Он плохо помнит, как очутился здесь, только невыносимую боль где-то под сердцем и вспышку первой майской грозы. — Что со мной? — Снайпер. То, что ты выжил — чудо. Он кивает. Багира вновь отворачивается к окну. А ведь предупреждала, чтобы не выходил на площадку. Оба знали, что на него объявлена охота. — Прости. — Да пошел ты. Лишь сейчас он замечает, как дрожат ее руки. Против воли, мелко-мелко. Сколько она еще выдержит вот так? Женщина прикрывает глаза, уже не чувствуя даже облегчения. Со временем перегорает все. У него не находится слов, чтобы хоть что-то сказать. Эти геройства уже никому не нужны. В палате до невозможности душно, молчание гранитом повисает в воздухе, мешая мыслям. Багира сбегает из палаты, бросив короткое «выздоравливай», кажется впервые в ее голосе холод перекрывает заботу. — Командир, ты охренел? Бизон подбирает брошенный Ритой китель и нависает над командиром в обычно голубых глазах товарища — грозовые тучи. Его возмущение тоже можно понять, группа не отдыхала несколько часов, прорабатывая до деталей поимку его убийцы, чтобы он вышел на площадку и позволили себя подстрелить. — Его взяли? — Ты бы хоть про Русалку подумал, а если он и ее тоже? Она же за тобой идиотом выскочила?! Кому ты что доказываешь, Вань? Оправдание застревает в горле. Перед глазами красная пелена и шепот холодных губ: «Вань, только держись, пожалуйста, только держись». Она была бы прекрасной мишенью… — И себя, и других губишь… Все, что находит выйдя на работу — два рапорта о переводе. Со временем перегорают все…