Свет в твоих глазах

Я мчался по городу так, что точно заработал несколько штрафов за превышение, но плевать. Едва выскочив с того душного собрания, где скучные финансовые отчеты были главной новостью дня, я только мысленно извинялся перед отцом за оставленную на его плечах чехарду с топ-менеджерами. На свете была лишь одна ситуация, которая действительно имела значение, — Агата очнулась. Честно говоря, я и не думал, как буду смотреть ей в глаза. Дорога в больницу превратилась в нескончаемое испытание. Как сказать ей правду о том, что её тёти больше нет? Вопрос вертелся у меня в голове, и я находил все менее убедительные ответы. Но ещё страшнее было то, в каком состоянии я найду её. Пока мчался, представлял всё, что могло пойти не так: память, моторика, сознание — что угодно. Моей Агате досталось много. Добравшись до больницы, я направился прямо к кабинету её врача. На стойке регистратора кивнул, сообщив имя, но на слова медсестры, что мне нужно подождать, махнул рукой и прошёл дальше. Ждать? Сейчас? Когда от одного взгляда врача, от одного его слова, мое сердце либо разобьётся, либо успокоится хотя бы на минуту? Доктор посмотрел на меня поверх очков — а в его взгляде читался одновременно профессиональный опыт и усталость. — Как она? — спросил я, стараясь не выдать волнения. — Восстановление идёт хорошо, но спешить мы не можем, — ответил он. — Она только что проснулась, ещё проводится обследование. Но есть кое-что, о чем мы должны поговорить. Конечно, есть. Врач намекнул, что именно мне придётся сообщить ей о случившемся с тётей. В итоге я просто стоял, осознавая весь масштаб задачи, стоящей передо мной. Как это сделать так, чтобы её сердце не разорвалось? И вообще, может ли кто-то справиться с подобной миссией без потерь? — Доктор, — я глубоко вдохнул, чтобы не сорваться, — скажите, как она? Врач вздохнул и снял очки, как будто собирался говорить со мной не как с опекуном пациентки, а как с родным. — Мистер Нильсен, слушайте внимательно, — его голос звучал мягко, но строго. — С момента её пробуждения мы наблюдаем положительную динамику. Агата понимает, где она находится и отвечает на вопросы, что уже огромный шаг вперёд. Но последствия травмы могут проявляться позже. Мы должны быть готовы к возможной амнезии или проблемам с краткосрочной памятью. Это довольно распространённое явление при подобных травмах. Я молчал, впитывая каждое слово, пока врач продолжал: — Ещё важно, что она пока не спрашивала о родственниках, но мы ей сообщили о потере ребёнка. О смерти близкого ей человека говорить нужно осторожно. Не слишком эмоционально, спокойно, но и не умалчивая. Смерть тёти — огромная утрата для неё, как я понимаю, и лучше, чтобы она услышала об этом от вас. — Вы уверены? — не сдержался я. — У нас с ней… довольно непростые отношения. Боюсь она возненавидит меня. Врач улыбнулся едва заметно и покачал головой. — Возможно, вы её недооцениваете. Но кто-то должен сказать ей правду. И по опыту скажу: от чужих губ это может быть ещё большим шоком. У вас с Агатой связь, и это поможет. Просто будьте рядом, без фальши. — Какую фальшь? — я едва не рассмеялся, хотя внутри всё дрожало. — Здесь её и близко не будет. Доктор кивнул, увидев в моих глазах нечто, чего, видимо, ждал, и добавил: — Вот и хорошо. Ещё раз повторюсь, ничего сложного — быть искренним. Если не получится сразу рассказать обо всем, расскажите по частям. Главное, не давите, но и не создавайте иллюзию, что всё в порядке. — Понял, — я медленно кивнул, не отводя взгляда. — Спасибо, доктор. Ещё один вопрос: когда можно будет увидеть её? — Дайте нам ещё полчаса, мы заканчиваем обследование. И Александр, я советую вам тоже немного отдохнуть. Вы слишком взволнованы и последнее время постоянно в стрессе. Едва сдержав нервный смешок, я кивнул и отошёл к окну в холле, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Полчаса… Полчаса, и я увижу её. Я видел её вчера, но сейчас увидит и она меня, нам предстоит сложный разговор. Когда я, наконец, вошел в палату, сердце сжалось при виде Агаты. Она лежала практически неподвижно, казалась хрупкой и бледной, но её взгляд всё равно оставался живым, пронизывающим насквозь. Врач предупреждал, что она какое-то время не сможет ходить, но самое важное сейчас — она была здесь, проснулась, смотрела на меня, и мне ничего больше не надо было. Едва заметная, уставшая, но ироничная улыбка тронула её губы, когда она наконец узнала меня. — Жених, значит? — произнесла она, усмехнувшись, и её голос, слегка осипший, был мне как музыка. Я чуть смутился, но тоже улыбнулся в ответ. — Привет, — тихо сказал я, ощущая, как внутри всё успокаивается от одного её взгляда. — Я не мог сказать иначе, ведь тогда я бы не смог приходить к тебе каждый день. Ты же знаешь, как у них с этим строго. Агата подняла одну бровь, глядя на меня с таким выражением, которое всегда заставляло меня чувствовать себя неловко. — А жена твоя не против? — добавила она, с иронией и вызовом в глазах, как будто проверяя, насколько далеко я готов зайти ради неё. Я усмехнулся, подавляя нервозность, и присел у края её кровати, наклонившись ближе. — Скоро эта «жена» исчезнет из моей жизни, обещаю, — сказал я с долей сарказма. — К тому же, ты прекрасно знаешь, что ты единственная, кто имеет право вешать на меня эти ярлыки. Она тихо рассмеялась, и я почувствовал, как что-то тёплое растекается внутри. Её смех, хоть и слабый, вернул ту живую Агату, которую я помнил. — Так как ты себя чувствуешь? — спросил я, наблюдая за её выражением. С каждым её словом я жадно ловил любую эмоцию, любой намек на привычные черты. Она вздохнула, слегка улыбнувшись, как будто не хотела драматизировать происходящее, но её глаза все же чуть потускнели от усталости. — Чувствую, как будто попала в аварию и пробыла в коме месяц. — Она сделала паузу, и её взгляд на миг снова наполнился грустью. — Прости меня, Алекс. Я правда хотела тебе сказать о беременности, просто не знала, как. А потом… Доктор сказал, что ты уже знаешь. Я поймал её руку, тёплую и такую реальную, и посмотрел ей в глаза, ощущая, как тысячи слов толпятся в горле, но ни одно не кажется подходящим. — Это ты прости меня, Агата. — Я тихо сжал её пальцы, пытаясь передать хотя бы толику того, что я чувствовал, пока она была в коме. — Я не должен был всего этого допустить. — Я замолчал, чувствуя, как её взгляд проникает сквозь мои попытки казаться сильным, и добавил: — И ещё… я хотел, чтобы ты знала: я люблю тебя. Люблю тебя все эти года, что знаком с тобой. Просто тогда я был слишком ранен, чтобы это заметить. Агата внимательно посмотрела на меня, и в её глазах мелькнула какая-то нежность, но она слегка покачала головой. — Алекс, — она говорила мягко, как будто старалась не ранить, — давай не сейчас. Правда, мне не до этого. Но… я рада, что ты рядом. — Прости. Просто я весь месяц не нахожу себе места. Жалею, что не понял этого раньше. Она пожала мою руку, и это было настолько знакомо, так спокойно, что на миг я забыл, что нам предстоит. — Странно, что тётя Аннет не оторвала тебе голову, когда узнала о нас. Она ведь знает? — усмехнулась она, но с какой-то долей опасения, будто и вправду представляла, как её тётя будет грозить мне пальцем. И тут мои мысли застопорились, словно в замедленной съёмке. Внутри всё сжалось, и лицо вспыхнуло холодом. Как ей это сказать? Как рассказать об ужасной новости, которая полностью перевернёт её мир? Я замер на секунду, глядя на её спокойное лицо. Её зелённый взгляд, чуть уставший, но полный тепла и всё той же несгибаемой силы, которую я любил. Как сказать ей об Аннет? Как сломать её эту спокойную уверенность в том, что мир вокруг цел? Я сглотнул, чувствуя, как слова застревают в горле. — Агата, — тихо сказал я, чувствуя, как каждое слово превращается в комок, застревающий в горле. — Ты должна кое-что узнать. Она сразу перестала улыбаться. Её взгляд затуманился тревогой, как будто она уже поняла, что впереди ничего хорошего. Её губы чуть дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но передумала. Я вздохнул и собрался с мыслями. Каждое слово было как нож, который я сам вонзаю в её сердце. — В тот день, когда случилась твоя авария, — начал я, с трудом удерживая голос ровным, — произошла ещё одна трагедия. Она нахмурилась, её взгляд стал настороженным, словно она уже чувствовала приближение удара. — Что ты имеешь в виду? — спросила она, но её голос дрогнул. Я наклонился ближе, всё ещё держа её руку. — Аннет и Фредерик… — начал я, ощущая, как мои слова превращаются в грубые удары по её миру. — Их машина… она взорвалась. Они погибли. На мгновение тишина заполнила палату. Только моё собственное дыхание, прерывистое и тяжёлое, казалось, разрезало воздух. Её глаза распахнулись, и губы приоткрылись, но слова не вышли. Она смотрела на меня, как будто надеялась, что это какая-то ужасная ошибка или шутка. — Это невозможно, — прошептала она наконец, её голос был таким тихим, что я едва услышал. Я чувствовал, как её пальцы чуть дрогнули в моей руке. Хотелось притянуть её к себе, утешить, защитить, но её тело ещё было слишком слабым. Вместо этого я только крепче сжал её руку, как будто этим мог удержать её от падения в пучину боли. — Мне жаль, Агата. Очень жаль, — сказал я, чувствуя, как собственные слова отдаются гулкой пустотой в груди. Её лицо исказилось, и из её глаз покатились слёзы. Это было как удар под дых. Я видел, как сильная, независимая Агата ломается прямо передо мной, и ничто из того, что я мог бы сказать, не вернёт её в прежний мир. — Она обещала, что всё будет хорошо, — выдохнула она, её голос был полон боли. — Аннет всегда говорила, что она рядом… всегда. — Агата, — я потянулся к её лицу, осторожно вытирая слёзы пальцами, пытаясь быть нежным, насколько это возможно. — Я знаю, что это невыносимо. Её глаза, полные слёз, поднялись ко мне. — Почему… почему всё это произошло? — прошептала она. Она закрыла глаза, слёзы продолжали катиться по её щекам. Мне хотелось стереть всю эту боль, но единственное, что я мог сейчас сделать, это быть рядом. — Ты не одна, Агата, — повторил я, наклоняясь ближе, чтобы она чувствовала моё присутствие. — Я сделаю всё, чтобы ты снова была счастлива. И чтобы ты никогда больше не боялась. Она молча кивнула, но её дыхание было сбивчивым. Я понимал, что слова сейчас мало что значат. Ей нужно было время, чтобы понять и принять эту боль, но я клянусь, что всё это время я буду рядом. — Алекс… — её голос дрожал, слёзы всё ещё текли по её щекам. Она снова посмотрела на меня, и в её глазах было нечто большее, чем просто горе. — Я… видела их в тот день. Я замер. Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как свинец. — Ты видела Аннет и Фредерика? — спросил я осторожно, стараясь не спугнуть её готовность говорить. Агата кивнула, её взгляд устремился куда-то за пределы палаты, словно она заново переживала тот день. — Я рассказала Аннет, что беременна, — сказала она, её голос стал немного громче, но всё ещё полон боли. — Я боялась, но она… она была так добра ко мне. Не сразу, правда. Она сказала, что всё будет хорошо, что я справлюсь. Её губы дрогнули, словно она снова слышала слова своей тёти. — Она обняла меня, Алекс. Сказала, чтобы я не делала аборт, — её голос сорвался, и она снова разрыдалась. Я крепче сжал её руку, чувствуя, как моя собственная грудь сжимается от боли за неё. — Потом я ушла, — продолжила она, через силу преодолевая рыдания. — Мне надо было всё обдумать, побыть одной, а на следующий день рассказать всё тебе. Я уехала, а они остались… Они… Её дыхание стало прерывистым, как будто она задыхалась под тяжестью воспоминаний. — Как могло всё так быстро случиться? — вдруг резко выдохнула она, её глаза широко распахнулись, полные недоумения и боли. — Агата… — начал я, но она перебила меня, её голос становился всё громче, пока слёзы не начали капать на подушку. — Я должна была остаться с ними, Алекс! Может, я могла бы что-то сделать, предупредить их, что-то сказать… — Она закрыла лицо руками, и я видел, как её плечи содрогались от рыданий. — Нет, Агата, нет, — я подался вперёд, отчаянно пытаясь найти слова, которые могли бы утешить её. — Это не твоя вина. Ты не могла знать. Никто не мог знать. — Но они погибли, — прошептала она, убирая руки от лица и устремляя на меня полный отчаяния взгляд. — А я осталась. Почему, Алекс? Почему они, а не я? Я почувствовал, как к горлу подступает ком, но я не мог позволить себе сломаться перед ней. Я даже боялся представить такой исход событий. — Ты жива, потому что так должно было быть, — сказал я твёрдо, стараясь вложить в эти слова всю свою уверенность. — Ты жива, чтобы продолжить их дело, чтобы быть той сильной девушкой, которой Аннет всегда гордилась. Ты нужна мне, Сэму, Еве, Рэйчел, Эллиа. По тебе скучают в офисе. Даже тот Николас постоянно звонит Еве, чтобы узнать как ты. Последние два меня вовсе не радовали, но я знал, что они дружат и перечить этому не мог и не имел права. Она смотрела на меня, её слёзы всё ещё текли, но в её глазах появилась тень понимания. — Аннет знала, что ты справишься, Агата, — добавил я, наклоняясь ближе. — И я тоже это знаю. Её губы дрогнули, и она снова закрыла глаза, как будто пыталась найти утешение в моих словах. — Спасибо, Алекс, — прошептала она наконец. — За то, что ты здесь. — Я всегда буду здесь, — ответил я, сжимая её руку, словно этим мог показать, что она не одна. — Ты не одна, Агата. И никогда не будешь. Мы сидели молча. Комната была заполнена гнетущей тишиной, нарушаемой лишь слабым гудением аппаратуры. Агата смотрела в потолок, не двигаясь, её взгляд был сосредоточен где-то далеко, за пределами этой комнаты. Я продолжал держать её за руку, чувствуя, как тепло её кожи смешивается с холодом моей ладони. Прошёл месяц с того страшного дня, когда её жизнь перевернулась. Она только сейчас вышла из комы, и хотя её глаза открыты, я видел, что её душа всё ещё где-то там, в темноте между болью и пустотой. Стук в дверь вывел нас обоих из этого состояния. В палату вошёл врач, тот самый, который всё это время помогал мне справляться с новостями и держаться на плаву. Его взгляд сначала упал на Агату, а потом на меня. Он сразу понял: она уже знает. — Мисс Харрис, — мягко начал он, присаживаясь на стул рядом с кроватью. — Прежде всего, хочу выразить свои соболезнования. Я понимаю, как тяжело вам сейчас. Агата кивнула, не произнеся ни слова. Её лицо оставалось спокойным, но я знал, как много усилий ей стоило сохранять эту маску. — Спасибо, доктор, — прошептала она. Он дал ей пару секунд, прежде чем продолжить. — Мы завершили все обследования. Я бы хотел поговорить с вами о вашем состоянии. Я почувствовал, как её рука слабо дрогнула в моей, когда он начал говорить. — С вашим телом всё обстоит лучше, чем мы могли ожидать после такой серьёзной аварии. Агата слегка повернула голову в его сторону. — А ноги? — её голос звучал тихо, почти сломленно. — Сейчас вы их не чувствуете, — подтвердил врач. — Но это временно. Ваш позвоночник получил травму, но серьёзных повреждений спинного мозга нет. Это значит, что при правильной реабилитации у вас есть все шансы встать на ноги приблизительно через год. — Через год? — уточнила она, всё ещё не сводя с него глаз. — Примерно так, — подтвердил он. — Возможно, раньше, если вы будете упорно работать. Она закрыла глаза, её лицо оставалось спокойным, но я видел, как сжались уголки её губ. — Что ещё? — спросил я, стараясь говорить твёрдо, чтобы она не чувствовала моего волнения. — После аварий такого рода возможны и другие последствия, — продолжил врач. — Мы заметили лёгкое сотрясение, оно может вызывать головные боли или головокружение. Также есть растяжения в запястьях, вероятно, из-за того, что вы пытались защититься руками. Это всё лечится, но потребует времени. Агата тихо кивнула, будто всё это касалось кого-то другого. Врач задержал на ней взгляд, прежде чем произнести самое важное: — Я понимаю, что все события сейчас в вашей жизни — это ужасное горе. Если вам потребуется помощь психолога, мы можем организовать это в любое время. Она снова не ответила, просто посмотрела на него, и её глаза блеснули. — Спасибо, доктор, — выдавила она, её голос был едва слышен. — Если у вас есть вопросы или что-то вас беспокоит, дайте знать, — сказал он, вставая. — А вы, мистер Нильсен, продолжайте быть рядом. Ей сейчас нужна ваша поддержка. — Я это знаю, — твёрдо сказал я, но голос слегка дрогнул. Он кивнул и вышел, оставив нас вдвоём. Некоторое время мы сидели в полной тишине. Я продолжал держать её за руку, чувствуя, как она медленно, но неуверенно отвечает на моё прикосновение. — Год, — наконец прошептала она, словно пробуя это слово на вкус. — Я уверен, что ты справишься быстрее, — ответил я, стараясь звучать убедительно. Она посмотрела на меня, её взгляд был наполнен болью, но в глубине я уловил слабый проблеск решимости. — Ты справишься, Агата. Ты сильная. — Алекс, — тихо сказала она. — Это не только про ноги. Всё совсем не так, как раньше. Я знал, что она имела в виду. Потеря ребёнка, смерть Аннет и Фредерика, её парализованные ноги — это всё навалилось разом, будто её жизнь пытались раздавить под тяжестью непереносимого груза. — Я знаю, — ответил я. — Но ты не одна. Я рядом, каттен. — А вдруг ты опять исчезнешь? Фредерика больше нет, то тебе делать тут нечего, — слишком уверенно произнесла она, но я видел, как она пытается скрыть свою слабость. — Агата, я тебя не брошу. В этот раз даже под дулом пистолета я никуда не денусь, — спокойно уверил я её. — К тому же, я такой же наследник компании L&H Holding. В этот момент в палату заявились Сэм и Ева с цветами и шариками. Агата увидев их, сразу же попыталась вырвать свою руку из моей, но я удержал. — Мы всё знаем, Харрис, — заметив жест англичанки, сказал Сэм. — Можете больше по углам от нас не прятаться. — Насколько всё? — покосилась на меня Агата. — Абсолютно всё. Они из меня всё вытрясли, — я поставил ладони, в защитной реакции, перед собой. — Только они знают? — Рэйчел и мои родители, — признался я. — Эй, мы тебя, вообще-то, навестить пришли, — с игривым возмущением поцеловала подругу Ева. Они, как всегда, подъехали вовремя. Присутствие Сэма всегда было ободряющим — спокойным, но в то же время наполненным какой-то твердой уверенностью, которая заставляла чувствовать себя, что всё будет хорошо. Ева, наоборот, была эмоциональной и шумной, пыталась как-то подбодрить Агату, рассказывая о последних событиях на работе. Агата устало улыбалась, но я видел, что ей тяжело держаться. Агата поделилась с ними своими переживаниями, они её поддержали. А я безумно счастлив, что она очнулась, наблюдал за каждой её эмоцией, жестом, улыбкой. Вскоре в палату заглянул врач. Его тон был вежливым, но непреклонным: — Извините, господа, но мисс Харрис нужно отдохнуть. Ева сразу же поднялась, оглядев Агату: — Отдыхай, дорогая, я завтра заеду, — она наклонилась ближе, чтобы легко коснуться её руки. Сэм тоже попрощался кратко, но тепло: — Береги себя. Мы все рядом, если что. Когда мы вышли из палаты, Ева на ходу надела пальто и бросила через плечо: — Мне нужно опять на работу, а ты Алекс, сильно не светись тут, чтобы не вызвать интерес прессы. Я только кивнул. Её такси уже ждало у входа, и через минуту она скрылась за углом. Сэм, подождав, пока я дойду до машины, заговорил: — Не хочешь где-то посидеть? Я знаю одно спокойное место неподалёку. Я кивнул. Идея взять паузу от больничных стен была заманчивой, а в офис возвращаться не хотелось. Мы быстро добрались до уютного кафе с тёмной деревянной мебелью и слабым освещением. Здесь пахло кофе и выпечкой, а тихая музыка была едва заметным фоном. Сэм заказал себе чай, а я — чёрный кофе. Мы сели у окна, где свет фонарей растворялся в вечернем тумане. — Как ты? — наконец спросил он, разрывая тишину. Я посмотрел на него, чуть откинувшись назад. Этот вопрос застал меня врасплох, хотя я знал, что он рано или поздно его задаст. — Сложно, — ответил я после небольшой паузы. — Я пытаюсь держаться, но всё как-то навалилось. Сейчас я рад, что Агата очнулась. Но безумно волнуюсь о ней. Сэм понимающе кивнул, отпивая чай. — Ты многое взвалил на себя. И на работе, и с Агатой. Но я вижу, как ты за неё держишься. Это правильно. — Она — моё всё, — признался я, глядя в чашку кофе. — Так странно это признавать. Кэтрин я настолько не любил. Сэм посмотрел на меня поверх чашки, его взгляд был внимательным и серьёзным. — Ты не супергерой, Алекс. Но ты делаешь больше, чем многие бы смогли. Главное — не забывай заботиться о себе. Агате нужен ты. Настоящий ты. Я усмехнулся, чуть качнув головой. — Настоящий я сейчас на грани. — На то и друзья, чтобы вытаскивать тебя, когда ты на грани, — сказал он просто. — Если что, я здесь. Мы все вместе, поэтому мы справимся. Эти слова, возможно, не были чем-то сверхъестественным, но они имели значение. Я молча кивнул, чувствуя, как этот маленький момент дарит мне хотя бы частичку спокойствия.