Игры по правилам

Я стояла на остановке и размышляла. Все автобусы и метро уже закончили свою работу, так что до дома, стандартно, либо пешком, либо на такси. Первое – потеря времени, второе – потеря денег. Чертов препод со своим чертовым заданием. Видимо, его бесит, что мы молоды и полны сил, вот он и пытается отнять у нас все это. Ни нам, ни себе. Жлоб. Зевнула и чуть не вывихнула челюсть. Конечно, девочкам наша работа в клубе легко дается – у них, кроме нее, ничего толком нет. А для меня сон часа на четыре уже успех. Пять – шиканула. Шесть было в прошлой жизни. Нет, ну какая же подстава! Не успела на последний автобус максимум на минуту – увидела его задницу, бодро проезжающую перекресток на зеленый. И если работу я все же выбрала рядом с домом, хоть и с заменой клуба в конечном счете, то с универом как уж вышло. Снимать рядом было дороже, чем хотелось бы, пришлось идти на компромисс кошелька и желания поспать подольше. Нет, никаких пешком. Последние две смены принесли достаточно денег, чтобы позволить себе немного комфорта. Я начала оглядываться по сторонам в поисках более удобной точки для вызова такси. И тут, ослепив светом фар, к остановке прошуршал темный седан со светло-серой металлической решеткой на морде. Только от извращенца отбиваться не хватало – никакого на это настроения. Бросила хмурый взгляд на автомобиль и начала огибать стеклянную стенку остановки, чтобы отойти подальше. – Цветочек, подвезти? – раздалось бодрое. Мысленно фыркнула. Что, детки, милашки и красотки больше не котируются? Проигнорировала грубияна и продолжила удаляться от дороги. Решит схватить и изнасиловать – пусть для начала догонит. – Аёнг! – рявкнуло со стороны авто. Я подпрыгнула от неожиданности и резко крутанулась на пятках, оглядываясь назад. Переднее окно машины было опущено, а из него выглядывал широко улыбающийся Хосок. Я тут же затрепетала ресницами, глядя на него смущенно и растерянно. – Подвезти? Удачно тогда парни выбрали в том числе меня – активно экономлю на такси. – Если вам не сложно, Хосок-щи. А сама уже сделала первые пару шагов в сторону авто. – Прыгай. Он распахнул дверь и выпрямился на месте водителя, с которого тянулся к окну. Хотелось побыстрее оказаться в теплом салоне, но милым девушкам не свойственно прыгать будто кенгуру, поэтому я мелкими шажками преодолела оставшееся расстояние и скромно приземлилась на скрипучее кожаное сиденье. И чего они все так помешаны на коже?! – Включить подогрев? – Хосок покосился на мои покрасневшие от холода руки. – Если вам не сложно. – Какой адрес? Есть что-то сюрреалистичное в том, что называемый мной адрес будет в истории навигаторов уже двух мировых знаменитостей. Вроде и ничего такого, но в то же время запредельно странно. Мозг был неспособен по-настоящему усвоить эту картинку и просто отключался. Что было крайне нежелательно – приходилось еще внимательнее следить за тем, что делаю и говорю. Пока мужчина крутил руль, выезжая с автобусной остановки, я постепенно оттаивала, чувствуя, как задница нагревается все сильнее. – Чего так поздно тут делаешь? – С... – запнулась, – работы иду. – Клуб же в другой стороне, – он пытливо посмотрел на меня, чуть прищурившись. А у него длинные ресницы – красиво. – Я не только в клубе работаю, – делано пожимаю плечами и отворачиваюсь, пряча лицо за прядями распущенных волос. От усталости, недосыпа и активной зубрежки начала болеть голова. А от этого – мелко потряхивать. Но надо было держать себя в руках и не терять бдительность. Хоть Хосок не постоянник, а я видела его в клубе лишь раз, линию надо выдерживать. Да и кто знает, о чем они с Намджуном решат поболтать. – Почему? Разве там мало платят? Он облокотился о подлокотник-подставку между нами, управляя рулем лишь одной рукой. Я скосила глаза на обтянутый тканью футболки – в теплом салоне мужчина сидел без куртки – напряженный бицепс. Ничего так, в хорошей форме, но без перебора. Интересно, по мальчикам или все же по девочкам? Хотя, к черту. Не стоит закидывать все удочки в одно озеро. Или одну удочку в несколько озер? В любом случае, можно ни одной рыбы не поймать, когда они столкнутся лбами на пути к наживке. Я помотала головой и негромко ответила: – Хорошо, но этого мало. Мы притормозили у моего нелюбимого светофора. Даже ночью в эту сторону приходилось стоять почти две минуты. Пустая трата времени, когда можно было бы поспать подольше. – И зачем же тебе так много денег? – Хосок развернулся корпусом в мою сторону и ухмыльнулся левым уголком губ. Затем же, зачем и тебе, но только в тысячи раз больше. Тем не менее, я опустила ресницы. Сделала глубокий вдох. И тихо, бесцветно заговорила: – Все банально. Родители. Со мной трое детей. Остальные – младше. Родители попали в аварию. Отец – насмерть. Мама – инвалид. Делаю паузу. Сжимаю кулаки. Смотрю вниз на руки. Тяжело выдыхаю и подпускаю в голос больше горечи и отчаяния: – Мама практически не может работать, так, перебивается подработками. Им пришлось уехать из Сеула в город поменьше – тут все слишком дорого. Я осталась, чтобы зарабатывать и посылать деньги родным. Расфокусировано смотрю вперед. Красные цифры постепенно переключаются, но я не могу рассмотреть, сколько осталось стоять, так как устремила взгляд вдаль на что-то недоступное другим. Со стороны Хосока раздается смешок, в котором, кажется, ни капли сочувствия. После чего с иронией: – Хорошая история. А если правду? Я задохнулась от возмущения и посмотрела на мужчину с максимальным осуждением и обидой. Тот окинул меня взглядом сверху-вниз и обратно, после чего обратил все внимание на дорогу. Красные отблески на его лице сменились зелеными, и автомобиль тронулся, постепенно разгоняясь. Вот ведь бессовестный! Такое заявить на мою печальную историю! – Ну так что, как все на самом деле? – Не понимаю, о чем вы, Хосок-щи, – я вздернула подбородок, хоть он и не смотрел в мою сторону. После чего демонстративно отвернулась и уставилась в боковое окно, чтобы ему стало стыдно. – Цветочек, посмотри на меня, – в его голосе ни грамма раскаяния и даже просьбы. Хотя и не приказ. Просто что-то нейтральное, спокойное, твердое. Я подчинилась, тем не менее снова приподняв подбородок, показывая оскорбленную гордость и отказ ломаться под него. В его взгляде ирония. Одна бровь чуть приподнята. Обманчиво-ласковая улыбка. Тонкие черты в сочетании с выражением превосходства создавали аристократический образ. Этакий хёнбэк двадцать первого века. – Покажи, где на моем лице написано «идиот» – и я попрошу тебя стереть это. – Меня? – на этот раз я растерянно хлопала ресницами совершенно искренне. Почему-то из всей фразы больше всего зацепила именно эта часть, хотя и все остальное выбивало из колеи. – Это ведь только ты видишь надпись. Я затихла, не уверенная, что ответить после такого странного диалога. Хосок же отвернулся вперед, в сторону дороги. По салону пробегали полосы рыжего света от фонарей, мимо которых мы проезжали. Радио негромко журчало шутливым диалогом ведущих. От Хосока на грани ощутимого пахло сочным, ярким парфюмом. Электронные часы на экране магнитолы переключились с двадцати двух минут на двадцать три. И я уже думала, что на этой странной ноте разговор закончен, но хватка Хосока оказалась бульдожьей. – Ну так что там с историей? Зачем так много работать? Я открыла рот, но не успела ничего сказать. – Попробуешь соврать – покусаю. Опять же спокойно, без лишних эмоций, твердо, в непоколебимой уверенности в себе. Забавная зверушка. Что ж, я ничего не теряла, поэтому в ответ лишь хмыкнула. – Не боишься? – уточнил Хосок. Он смотрел на дорогу, но все равно создавалось ощущение, что его внимание направлено на меня – так четко он улавливал мои реакции. Поэтому я демонстративно склонила голову набок и указательным пальцем пару раз постучала по губам. – Дай-ка подумать. Богатый, красивый мужчина хочет укусить меня, – небольшая пауза и задумчивое «хм». – Скажи, сколько это стоит, и я отвечу, что у меня нет таких денег. Хосок рассмеялся. Свободно, откровенно, без пафоса и напускной крутизны. В то их посещение я не особо обращала внимание именно на него. Все же Намджун сидел ближе, а мне нужно было сделать продажу. Когда по телику натыкалась на группу, тоже не скажу, что задерживала свое внимание. Мне женские исполнительницы как-то ближе – удавалось себя ассоциировать с песнями, будто сама пою про свои чувства и переживания. Так что какого-то представления о его характере не было. И все же такой открытости, надо признать, не ожидала. После общения с Намджуном я бы сделала ставку на что-то более самодовольное. И, опять же, имеет право. – А ты не безнадежна, можешь быть собой. Я развернулась всем корпусом в сторону Хосока, уперлась ладонями в край сиденья и активно заработала ресницами. – Не понимаю, о чем вы, Хосок-щи. Мы притормозили на очередном светофоре, и Хосок повернулся в мою сторону. Приподнял одну бровь и с улыбкой осмотрел открывшийся ему вид кроткой меня. – Вредничаешь? – Совершенно нет, Хосок-щи. Он коротко, негромко рассмеялся и вернул внимание на дорогу. – Точно покусаю. – Вы такой жестокий! Я не из тех, кто создает кумиров, заглядывает в рот людям старше или выше по положению, считает себя недостаточно значимой. Все равны, просто все на разных ролях. И все же рядом с гостями клуба всегда ощущается аура, что я должна быть меньше, глупее, слабее, беднее. А они такие важные, снизошли, накормили, напоили, почтили своим вниманием. Выбрали. На время передали кусочек своего сияния. Смешно. Хосок не важничал. Это было проблемой. Трещал хрупкий фарфор маски. Легко быть хостес, когда человек рядом помнит, кто я, и всем своим видом, поведением, словами устанавливает границы. В приятельской болтовне с Хосоком я постоянно впадала в себя обычную, а не рабочую. Из мыслей меня выдернул голос мужчины. – Говори уже. – А вам зачем? Я деликатно улыбнулась и невинно похлопала ресницами, выражая полное недоумение. Хосок закатил глаза. – Ты чего как медуза в банке с водой?! – А вы чего как репей на заднице собаки?! – Ты только что назвала себя задницей собаки?! Я зависла. Хосок рассмеялся. – Говори, пока не доболталась еще до чего-то. Угу, с виду ромашка, на деле – капкан. Капкан в ромашковом поле. Идешь такая веселая, песенки поешь, цветочки красивые собираешь. И в момент, когда не ждешь этого, на щиколотке смыкаются железные челюсти. Вспарывают кожу и бьют по нервным окончаниям. Вцепляются намертво. Попробуй высвободись. Мой взгляд устремлен вперед. Но смотрю я не на дорогу, а вглубь себя. Ответ спокойным, ровным голосом. Без ярко выраженных эмоций, с налетом «отвалите от меня» и накопленной усталости. – Сказала же – деньги. – Зачем? Только не надо опять про семью. Голос Хосока тоже спокойный, с чуть плещущимся на дне раздражением. Заметить можно только если искать. Я пожала плечами. – Не буду. – И?.. Черно-оранжевый, пустынный, притихший город особенно давил на чувство одиночества, свойственное, пожалуй, каждому человеку. Только у большинства оно спало, убаюканное мужьями, женами, детьми, родителями, друзьями. Но не у всех. Мой взгляд сфокусировался на дороге, где кроме нас неспешно катил старенький серебристый автомобиль. Я встрепенулась и посмотрела на Хосока с самой широкой улыбкой. – И все ради семьи! – Аёнг! – он скорчил гримасу страдания. – Ладно, ладно. Давай начистоту, – я подняла вверх руку. – Деньги – это круто, – загнула большой палец. – На них можно купить хороший кусок мяса, красивое платье и съездить на Чеджу, – загнула еще три, кроме мизинца. И уже собиралась придумать пятый аргумент, чтобы совсем красиво получилось, но вклинился Хосок. – Кофе хочешь? От резкой смены разговора я даже растерялась и не сразу сообразила, к чему и про что он. – Кофе? – Да. Мы скоро будем проезжать недалеко от моего любимого кофе-с-собой. Можем взять по стаканчику, пройтись по парку неподалеку. Нет, конечно. Мне еще презу корректировать. Но, раз уж мы заговорили про причины моей работы в клубе, почему бы не закрепить успех. Поэтому я хитро скосила глаза в сторону мужчины и кокетливо бросила: – Двадцать тысяч вон. – Что? Машина несильно, в пределах полосы, вильнула. Хосок крепче сжал руль и хмуро уставился на дорогу. А у меня, видимо, инстинкт самосохранения отключился из-за недосыпа, потому что решила добить: – Смотри. Вот мы сейчас пойдем за кофе. Я из-за этого лягу спать позже. Посплю меньше. Буду на работе вялая, плохо поработаю с гостями. Оттого заработаю меньше. Мне нужна компенсация. Брови Хосока взлетели вверх, спрятавшись в длинной, падающей на лоб челке. Уголки губ сильно изогнулись вниз, усиливая эмоцию удивления. Даже несколько карикатурно. Переборщил. – Я тебя бесплатно подвожу, – возмутился он. Справедливо. Я сделала вид, что задумалась. – Ладно. Пятнадцать тысяч вон. – Э-э-эй! – Хосок нахмурился. – Это бизнес тариф! Дорогой автомобиль и элитный водитель. Так что ты еще должна мне осталась. – Тогда без кофе. У меня нет денег на твою зарплату. Хосок закатил глаза. – Ладно. Я довольно улыбнулась и поерзала на сидении, устраиваясь с большим комфортом. Думал, переиграет меня. Наивный. Навигатор женским голосом предупредил, что через два метра направо. Оттуда каких-то пять минут – и мы у подъезда нужного дома. Хосок повернул налево. – Что? Ты куда? – я вытянула шею, разглядывая, что такого было на дороге справа, что он решил поехать другим маршрутом. – Кофейня в другой стороне. – Что?! Ты же сказал – ладно?! – Ну да. Заплачу я тебе, раз ты все за деньги делаешь. Он поджимал губы и смотрел куда угодно, но не на меня. И это можно было бы списать заботой о правилах дорожного движения или о безопасной езде. Только мы уже выехали на прямую, впереди ноль машин, светофор не скоро, и никаких выездов со дворов не наблюдалось. Ну или я просто параноик, слишком много о себе возомнивший. Да и пофиг. Почему меня должно трогать чужое хрупкое эго? Не маленький – сам разберется. Но крюк за кофе в мои планы не входил. Я уговаривала себя просто сказать нет, попросить отвези меня домой. Но внутри стоял какой-то стопор, мешавший это сделать. Может, фантомный звук очередного скола на фарфоре? Всю дорогу до будки с кофе мы молчали. Хосок выглядел отстраненным и местами погруженным в себя. Перед выходом он накинул оверсайз куртку цвета милитари и теперь прятал нижнюю часть лица в ее воротнике. По мне на улице было не так уж и холодно, идеальная погода для прогулки. Но его выдавали красные нос и уши. Хосок взял себе большой американо. Я – мокачино. Заплатил он. – Любишь сладкое? – спросил, когда мы направились обратно в сторону авто. – Кто не любит? – пожала плечами. – Многие. Кофе обжигает язык, оставляет после себя ощущение пощипывания. Но теплый, обволакивающий запах, поднимающийся из стаканчика вместе с паром, примиряет со всеми минусами. Я аккуратно, из-под ресниц рассматриваю Хосока. Он интересный. Не знаю, как объяснить. Смотришь – и хочешь быть лучше, потому что кажешься себе слишком грубой и банальной. С Намджуном проще. Даже несмотря на его явно раздутое самомнение. Впрочем, имеет право. Намджун понятен – успешный мужчина, любящий деньги, женщин и восхищение, с мозгом, талантом и личными границами. Хосок – нет. Вроде он должен был недалеко уйти от Намджуна, но иду я сейчас рядом с ним и понимаю – разные. Почему-то мы не подъехали прямо к ларьку кофе-с-собой. Хосок это объяснил неудобством дороги, но я не водитель, ничего такого не заметила. Из-за этого наш путь вперед и обратно проходила через малолюдный парк, про который мужчина, видимо, и говорил. Сеул – город, который не спит никогда. Он может притвориться, что задремал, но жизнь в нем бурлит круглые сутки. И мы – одна из причин его бодрствования. На высаженных вдоль аллеи деревьях сакуры уже набухли нежные розовые почки. Надо постараться и попасть в выходные в парк, чтобы полюбоваться цветением. – Люблю это время года, – привлек мое внимание голос Хосока. Я подняла глаза на идущего рядом мужчину и натолкнулась на серьезный, внимательный взгляд. – Кажется, парк действует на тебя лирически. – Кажется, ты знаешь слово «лирически», – ухмыльнулся он, сбросив серьезное настроение. Я изогнула бровь и окинула мужчину высокомерным взглядом. – То, что я работаю хостес, не делает меня тупой. – А я ничего не говорил про твою профессию, – окончательно разухмылялся он. После чего отвернулся, сделал большой глоток кофе и тут же сдавленно фыркнул им, окропив светлую куртку темно-коричневыми брызгами. – Обжегся? – участливо спросила я и залезла в рюкзак за влажными салфетками. – Угу, – приглушенно буркнул он, безуспешно растирая рукой кофе. – Карма, – я с размаху приложила салфетку к испачканной куртке и быстрым шагом направилась по дорожке прочь из парка. Хосок достаточно быстро догнал меня, одной рукой удерживая стаканчик подальше от себя, другой – промакивая пятна на одежде. – Обиделась? – На идиотов не обижаются, – растянула я губы в улыбке. Он фыркнул, добежал до ближайшей мусорки, выкинул туда салфетку и вернулся обратно ко мне. – Кстати, твоя двадцатка, – Хосок засунул руку в карман темных джинсов и вытащил оттуда ровно две купюры по десять тысяч. Я смотрела на зеленые бумажки и не чувствовала в себе сил взять их. Подняла глаза на мужчину, но он смотрел в сторону. Что ж. Я медленно, рывками протянула руку. Схватила купюры. Небрежно сжала в кулаке, спрятав его в карман куртки. До машины, а потом и до адреса, мы снова молчали. Причины неразговорчивости Хосока мне были неинтересны, а я... Не знаю даже. Настроение как-то испортилось.

***

Пончик встретил меня как обычно – никак. Пушистый активно протестовал против таких поздних приходов, мол котикам для красоты по ночам нужно спать, а не встречать шляющихся непонятно где хозяек. И хоть сегодня случился редкий выходной в клубе, и пришла я на несколько часов раньше обычного, было уже сильно заполночь. Я распинала бесстыжего засранца, пару минут потискала его, целуя в шелковистый лобик и допытывая, кто тут самый красивый, самый рыжий, самый сладкий и самый противный. Кот сонно трещал в ответ, признавая за собой все достоинства и грехи. В конце концов сжалилась над мелким и выпустила его. Пончик тут же уполз обратно под теплое одеяло и там уснул. Сделав всё необходимое по уходу за котом и собой, я включила старенький ноутбук, который планировала заменить на новый примерно через две недели – как раз денег достаточно накоплю. Открыла завернутую преподом презентацию, достала свои заметки и принялась вносить корректировки, мучая поисковик странными запросами. И чем ему не понравился проект по детской книге-развивашке? Максимально классическая идея со стандартной версткой. А он раскритиковал вдоль и поперек, будто я какую-то чушь придумала. К слову о чуши. Что Хосоку потребовалось от меня? Узнал, хотя виделись лишь раз, а на остановке было темно. Не проехал мимо, хотя мог легко проигнорировать. Добренький, пожалел одинокую, продрогшую девицу? Зачем-то допытывался до причин моей работы в клубе. Чем его не устроил изначальный ответ? Но при этом легко согласился со вторым. У него же явно нет встроенного детектора лжи, чтобы так ковыряться. Потащил на кофе. И даже согласился на эту бредовую идею с оплатой моего времени. – Пончик, – я рухнула на кота сверху. Тот тут же начал барахтаться в одеяле в попытке выбраться из-под него и меня. – Мне это все не нравится. Коту все же удалось выползти наружу. Всклокоченным и наэлектризованным, но зато живым. Кот отбежал подальше в сторону, только деваться в квартирке метр на метр было некуда. Максимум под стол, служивший и кухонным, и рабочим одновременно – зависит от того, что на нем размещено в данный момент. Так что кот просто остановился на максимально далеком расстоянии и принялся вылизывать заднюю лапу. – Может, ему Намджун что-то рассказал, и он решил убедиться, что коварная я не обижу его друга? Не знаю. Но точно не к добру. Кот перестал вылизываться и, так и замерев с вытянутой лапой, скептически посмотрел в мою сторону. Судя по морде, в пончиковой жизни не к добру была только я. А если правда прощупывает почву для или из-за Намджуна? Черт, дура! Не надо было поддаваться на провокации. Да даже если и нет – ну зачем, зачем пошла у него на поводу?! Впрочем, плевать. Лишь бы в клубе не узнали. Хотя... если выгонят – тоже плевать, работу всегда найду. Интересно только одно – почему я так разнервничалась?

***

Несмотря на все догадки и домыслы, через неделю я снова увидела Намджуна в клубе. И снова он взял одну меня в ВИП-комнату. В ту самую, черную, кожаную и безвкусную. Я мысленно раздосадовалась, что опять просяду в продажах на эту ночь, но мужчина неожиданно удивил. Он сказал сделать заказ на столько, сколько мне надо на три часа. Сразу. И даже бровью не повел, когда я подкинула чек на семьсот тысяч. Наверное, можно было еще добавить, но я решила совсем не наглеть, чтобы не спугнуть его. Взяла по среднему между короткочленами, пытающимися доказать свою мужскую состоятельность разбазариванием денег, и жмотами, которые и удовольствий хотят, и тратиться на них жадничают. А дальше мы снова болтали. Намджун снова намеками и метафорами рассказывал, как они готовятся к возвращению, когда все придут из армии. Что у них грандиозные планы. Но он не забывает и про свою сольную карьеру. Мол сейчас готовит пусть не целый альбом, но хотя бы сингл – я заверила, что обязательно его послушаю. Его горячая, влажноватая от жары или напитков ладонь периодически опускалась на мое плечо. Подушечки пальцев щекотали шею, как бы случайно, «незаметно» для нас обоих. Я скромно прятала глаза и придвигалась все ближе. Но держала дистанцию. Нежные, хрупкие цветочки не виснут на мужчинах и не падают в их объятия без серьезных намерений. Постепенно удалось вывести разговор на благотворительность. Я поискала в интернете – он в основном занимался сферой искусства и образования, что для меня недостаточно говорило о его доброте. Но также нашла заметку, что зачастую пожертвования делаются анонимно. Может, тут тоже. Однако Намджун рассказывал только про то, что я и так узнала сама. Потом, в ту же ночь, я вышла из клуба не одна, а вместе с девчонками, и прыгнула в такси к Чие. Не знаю, ждал ли Намджун снаружи, но шанс был, поэтому пришлось не дать ему то, что он мог планировать.

***

У многих гостей клуба был какой-то фетиш на «оппу». И кроме Намджуна мы с девочками обращались так к доброй половине клиентов. Вот и сейчас мы с Дауль с двух сторон обтирали очередного такого. За нашим же столом на диване напротив Чия и кокетка-Хэин развлекали приятеля оппы – другого оппу. Но в этом был и один огромный плюс – не нужно запоминать их имен. Просто один небольшой, но очень извращенный мир извращенных опп. Мы с Дауль скромно тупили. Тупили взгляды, а не по жизни. Заглядывали в рот оппе и мило краснели. Чия и Хэин крутили своим гостем, как могли, устраивая ему иллюзию конкуренции двух красоток за одного лакомого, пусть и просроченного пирожочка. Эта парочка слюнявых мужиков приходили в клуб каждую пятницу как по часам. Из их разговоров становилось понятно, что они не последние люди в правительстве. У меня был небольшой соблазн поискать, кто они такие, но потом решила, что не стоит. Здесь и сейчас можно было притвориться, что они существуют только в рамках клуба, а за его пределами их нет. Ну, как сказочная история существует только на страницах книги. А стоит закрыть книгу – все герои остаются в ней. И я решила так это и оставить. Не хочу знать, что какой-нибудь министр образования любит в конце рабочей недели класть свою потную ладонь мне на бедро. На то место, где вроде еще прилично, но миллиметр вверх – и уже домогательство. Хотя, с учетом короткого платья и тонкого капрона в двадцать ден, уже сейчас это можно было считать перебором. Кстати, управляющая клубом потребовала от меня разнообразия, и теперь я была грустной обладательницей трех супер-мини платьев, которые только на работе и носила. Сегодня на мне было фиолетовое. – Аёнг такая нежная и милая кошечка. Да, Аёнг? Я опустила ресницы, смущенно улыбнулась и негромко ответила: – Мяу. – Славная, нежная киса, – потная пухлая ладонь сделала пару одобрительных похлопываний по бедру. – Малышка Дауль тоже славная кошечка. Верно, Дауль? Коллега повторила за мной, за что получила такое же липкое одобрение. К столику подошла официантка, забрала пустые бутылки и вежливо уточнила, не хотят ли господа еще что-то заказать. – Сейчас очередь Аёнг, – при всей омерзительности чиновника-оппы, он чередовал заказы между мной и Дауль, так что ни одна не оставалась в накладе. – Что закажет моя любимая кошечка? – Кошечка закажет водочку, – я приподняла плечо и склонила к нему голову, трепеща ресницами. Довольный гость хохотнул и жестом подтвердил заказ официантке. Еще одним плюсом было то, что с этим гостем от нас с Дауль никакой особой активности не требовалось. Это Чие и Хэин приходилось хохотать, шутить, привлекать внимание своего оппы. Мы же только скромно сидели по бокам от жирного, потного борова и вовремя хлопали ресницами, будто что-то в глаз попало. Мимо нас прошла администратор к соседнему пустующему столику и привела с собой двух гостей и трех девочек с ними. Кажется, на ротации уже никого не осталось – все либо в зале, либо в ВИП-ках. Вечер пятницы всегда жирное время, хоть большинство клиентов имело нестандартный график работы. Пока боров выпытывал у Дауль, кто самый лучший оппа и счастливо взвизгивал, слыша, что это он, я сканировала зал. Всего десять столиков на разное количество человек – от двух до десяти. Они стояли на достаточном отдалении, чтобы гости не мешали друг другу. Но при этом у всех диванов были низкие спинки, так что легко можно было рассмотреть, кто есть кто. Вдоль одной стены разместилась монументальная барная стойка, выглядевшая будто сделана из массива дерева, а не каких-нибудь опилок. За ней – полки с неприлично дорогим алкоголем, который еще немного – и перестанет в меня влезать. Когда шла в хост-клуб, даже немного радовалась, что смогу пить, да еще элитку, да еще и получать за это зарплату! Пусть и вливалась большая часть в гостей, а не нас, но все-таки. Но месяц позади – и оказывается, что не так уж я люблю алкоголь. Даже шампанское опротивело, что особенно удручало. В конце концов взгляд остановился на новоприбывших. Сидящего ко мне спиной гостя я не распознала – затылок как затылок. А вот тот, что расположился лицом, удивил. В объятиях Мисук и Суён сидел довольный жизнью Хосок. Девочки говорили, что он до этого приходил всего пару раз, а тут уже дважды за один месяц. Самолюбие, конечно, шепнуло, что может дело во мне. Ну а что еще поменялось, что Хосок вдруг решил стать завсегдатаем? Появилась новая хостес. И не зря же он тогда меня подвозил. Но та версия быстро разбилась о то, что мужчина вышел в зал с другими девочками. Если бы шел целенаправленно ко мне, то вряд ли стал бы так делать. – Кошечка хочет напоить своего оппу? – жарко выдохнул боров, сделав мое ухо мокрым от его влажного дыхания. – Кошечка хочет, – я засмущалась, взяла в руки стакан и принялась вливать в гостя его коньяк. – Теперь моя очередь, – сыто икнул боров, после чего наполнил тот же стакан более дешевой, заказанной мной водкой, и начал поить меня с рук. Типичная схема. Я неловко подставилась – и водка потекла по подбородку. Боров тут же принялся помогать мне вытирать шею и грудь бумажными салфетками. Все в плюсе. Я – не выпила очередную порцию алкоголя и привлекла к себе дополнительное внимание гостя, который постепенно становится именно моим постоянником. Боров – пощупал молодую, красивую девчонку, поигрался и повеселился. Но после водки очень хотелось принять душ. Отмыть грудь и шею, убрать ощущение липкости. Казалось, что все вокруг видят, какая я грязная, испачкавшаяся, заляпанная. И хоть все были заняты своими делами, ощущение брезгливого внимания никуда не уходило. Боров отвлекся на Дауль – теперь поил ее. И я решила, что надо исправить подпортившееся из-за случившегося настроение. Душ мне светит нескоро, так что придется смиряться с этой липкостью на коже другими, доступными в данный момент средствами. Так что налила себе водку в свой же стакан, не в тот, из которого пил боров. И одним резким движением кисти влила в себя резкий, жгучий напиток. От желания помыться это не избавило, но мысли на некоторое время сосредоточились на другом. Я повернула голову в одну сторону, хрустнув шеей. В другую. И наткнулась на тяжелый, темный взгляд Хосока. Даже если гость не за моим столом, он все равно гость. Так что я робко улыбнулась ему и спрятала глаза за ресницами. – Кошечка должна выпить на прощание, – боров снова протянул мне заляпанный, слюнявый стакан, наполовину заполненный резко пахнущей водкой. Мурлыкнув и посмотрев щенячьими глазами, я приложилась к стакану и выпила его до дна. Улыбка на лице мужика чуть спала, а лицо приобрело капризно-обиженное выражение. Он погрозил пальцем: – Ай-я-яй, какая плохая, жадная кошечка. – Оппа накажет меня? Я сложила руки перед грудью в молитвенном жесте. Чуть подальше, чтобы не касаться грязных частей тела и не запачкаться еще сильнее. – Обязательно, – он склонился чуть ближе, дохнув приторно-сладким и резким перегаром. – В следующий раз. Мы с девочками дождались, пока официантка примет оплату со стола, после чего проводили любимых, дорогих гостей до стойки администрации. Чиновники уходили с явным сожалением, но дома их ждали семьи: жены и дети, у нашего борова двое, у второго – четверо. Срочно в хостескую! Там запас влажных салфеток, можно оттереться. – Аёнг, – окликнула администратор, – тебя зовут за седьмой стол. – Ага, только зайду... – Сейчас, – жестко перебила девушка. – Гости видели, что ты уже освободилась. Я была на сто процентов уверена, что гости не обиделись бы, приди я на минуту-две позже, но администратору очень уж хотелось утвердиться в своей маленькой, никчемной власти. Пришлось подчиниться, хотя я и показала всем видом, что думаю о ней и ее распоряжениях. Кстати, седьмой стол это же... ммм... нас обычно администратор провожала вместе с гостями, редко кто вот так перехватывал, чтобы самим идти к указанному столику. Так что схему зала я помнила смутно. И седьмой стол вроде как раз был рядом с моим последним, тот, где... Где сидел Хосок. Я вошла в зал и тут же наткнулась на его взгляд. Рядом с Хосоком сидела одна Мисук – Суён пересела ко второму гостю. И теперь на каждого мужчину вместе со мной было по две девочки. Удерживая прямой, нечитаемый взгляд Хосока, я проскользнула между ближайшими столами и деликатно опустилась на диван рядом с ним. – У нас пополнение? – громко и весело уточнил мужчина, который по-прежнему был мне незнаком. – Как видишь, – улыбнулся ему Хосок. – И как тебя зовут, милашка? – мужчина высвободился из объятий Суён и Юджин и подался вперед, нависнув над столиком со стаканами и бутылками с текилой. Я успела только рот открыть, когда Хосок ответил за меня: – Аёнг, и на этот вечер она моя. Говорил он шутливо, с улыбкой, но второй гость поднял руки вверх, ладонями в нашу сторону, как бы сдаваясь. – Без проблем, у меня тут своей красоты достаточно, – и под хихиканье девчонок, он положил руки им на плечи, приобнимая. Вопреки всем ожиданиям и опасениям, пара часов в обществе Хосока прошли легко, без подколок, попыток залезть под шкуру и других неожиданных поворотов разговора. Я мило краснела и наивно хлопала ресницами. Мисук испепеляла его жгучим взглядом. Мужчина напротив – Зико, которого я все же узнала – весело проводил время со своими хостес. Словно компенсация после вечера в обществе липких боровов. Все бы гости были такими – и работу можно было бы считать непыльной. Когда парни уже собирались уходить, Хосок неожиданно наклонился ко мне поближе и шепнул на ухо: – Заберу тебя после работы. И тут же резко выпрямился, обратив свое внимание на Мисук. Ничего себе расклад! А меня спросить?! Окей, ясно, понятно. Действуем по схеме с Намджуном. Только если с ним я подогревала интерес, то тут – чтобы не связываться. Ибо нефиг. Так что я выбежала вместе с девчонками. И хоть уже было начало апреля, земля оставалась студеной и сильно холодила ноги через тонкую подошву туфель. Благо я снова договорилась с Чией о том, чтобы вместе поехать на такси – нам было почти по пути, только на одном из перекрестков надо было разбегаться в разные стороны. Доеду до туда, по дороге переобуюсь в теплые и удобные кроссовки. Но не успела я сделать и пары шагов, как сзади послышался короткий, резкий всхрап клаксона. Девчонки дружно обернулись, а я сделала вид, что ничего не слышала. – Это же Хосок, – прошелестело женскими голосами от нежного до томного, от звонкого до грудного. – Зачем он тут? Кого ждет? Аёнг, тебя? – Что сразу меня, – буркнула я в ответ на вопрос Мисук. – О, он выходит из машины. Я вцепилась в руку Чие и поволокла ее в сторону припаркованых такси. Не знаю, какое из них наше, но надеюсь, что коллега сориентируется. – Девушки, прошу прощения, – в его голосе улыбка и ни грамма истинного сожаления или извинения. На талию легла рука, смяла дутую куртку и приподняла меня вверх, заставив ноги оторваться от земли. От удивления мои глаза, по ощущениям, стали размером с пол-лица. Сгрудившиеся стайкой девчонки постепенно становились все дальше, пока я тяжелым грузом висела на локте Хосока. – Все... – голос сипел, пришлось прокашляться. – Все же видели. Меня поставили на землю перед дверью авто. – Садись. Я хмуро посмотрела на Хосока. Будет глупо бежать в мини и на каблуках от спортивного мужчины. Но не побежит же он за мной! Хотя девчонки потом будут с меня еще месяц ржать. С другой стороны, это экономия на такси. Придя к последней мысли, я довольно хмыкнула и без уговоров забралась в салон. Пока Хосок обходил машину со стороны морды, я достала из рюкзака кроссы и принялась переобуваться. – Это еще зачем? – спросил он, садясь на водительское. – Для удобства. – Я же тебя прямо к дому подвезу. Я зависла, удерживая в каждой руке по шнурку. – Да просто, знаешь, ну, ноги, – тут меня осенило, – ноги за ночь устали. – Тогда понятно. Хосок не спрашивал адрес. И даже не искал в истории навигатора. Нет. Он вбил его вручную. Влюбился в меня что ли? Или просто память хорошая? Или влюбился? Да не, бред. Хотя почему бред? Нужно быть совсем дурой, чтобы не осознавать, что я – хорошенькая. Спасибо маме за гены, которые лично ей никак не помогли, но я планирую воспользоваться ими на полную катушку. Но просто чтобы сразу двое из BTS в меня втрескались? Не, кому другому рассказывайте сказки. Или могли? Да нет, точно нет. Их же такие красотки окружают – закачаешься! У них уже должен быть иммунитет на смазливую мордашку. Я с прищуром посмотрела на Хосока, так и не сумев определиться с какой-либо версией. – Что? – он скосил на меня глаза, впрочем тут же вернувшись к дороге. – Хосок-щи, а зачем вы меня подвозите? Он издал какой-то неопределенный звук-бульк, однозначно окрашенный эмоцией недовольства, и после этого ответил: – Не зови меня так. Я запихала туфли в рюкзак и поставила его в ногах. Сиденье приятно подогревалось, не пытаясь сделать из моих бедер жаркое. На фоне мурлыкала нежная баллада. Мягкий рассеянный оранжевый свет фонарей помогал видеть, но не делал предметы резкими, скорее мягкими и дымными, без четкого контура. Я зевнула, убаюканная комфортном, поэтому вопрос прозвучал сонно и лениво: – А как? Оппа? – Фу, нет. Никакого оппы, – в отличие от меня Хосок был каким-то взбудораженным и энергичным. Как будто проснулся за пять минут до похода в клуб. – Но почему, оппа? – из-за сонливости это прозвучало недостаточно язвительно. – Ты специально вредничаешь? В клубе ты такая миленькая, а тут – несносная. – В клубе ты платишь деньги за то, чтобы я была миленькая, – я прижала ладони к щекам и быстро заморгала, строя из себя само очарование. – И что, мне сейчас дать тебе денег, чтобы ты была миленькой? – Можно. Мы остановились на светофоре. Хосок неожиданно подался в мою сторону, заставив вжаться в спинку кресла. Но вопреки так и не сформировавшимся в голове опасениям, мужчина не тронул меня, а залез в бардачок. Я дышала в растрепанный, пахнущий сладким миндалем затылок, пока он что-то искал. – Держи, вымогательница, – со смешком сказал Хосок, выпрямившись и бросив мне на колени четыре купюры по пять тысяч. – Зачем? – медленно спросила я, разглядывая валяющиеся деньги. – Чтобы была миленькой, – Хосок подался вперед, ближе к рулю, внимательно вглядываясь в пустой в ночное время перекресток. Я аккуратно собрала деньги. Все – рисунком винограда в одну сторону, портретом художницы – в другую. Так, чтобы у них совпадали верх и низ. Аккуратно собрала, уголок к уголку. Сложила пополам так, чтобы все края совпадали. Чуть прижала место сгиба, чтобы деньги не рассыпались в беспорядке. Посмотрела на рюкзак. Подумала. И убрала в карман куртки. – Так как же мне к вам обращаться, Хосок-щи? – я мило улыбнулась, опуская ресницы и не глядя на мужчину. – Как тебе будет удобно, – задумчиво ответил он. – Тогда Хосок-щи, – я убрала волосы за ухо. – Угу. На этом разговор заглох.

***

Я избегала взгляда Пончика, когда складывала пятерки в шкатулку к двум десяткам. – Не смотри на меня так! Уголки мятых десяток торчали вверх. Пятерки выгибались по центру, образуя арку. – Слушай, сейчас вообще не время для гордости. Я закрыла шкатулку и убрала ее обратно в единственный в квартире шкаф, в котором хранилось все – и одежда, и книги, и разная мелочевка. – Между прочим, твой корм подорожал на тысячу вон! Все так же не глядя на кота, я прошла к столу, который сейчас снова был рабочим, а не обеденным. – И вообще, не тебе меня осуждать. Сам бы попробовал работать и учиться одновременно. Раздосадованная, я открыла реферат по стилям живописи сквозь историю, который надо было сдавать уже через два дня. Но строчки прыгали перед глазами, мешая сосредоточиться и вчитаться в текст. Так что сделать мне удалось меньше запланированного.