Эксперимент

Джастин

Мы вытираем друг друга полотенцами, когда он вдруг роняет своё, которым только что вытирал мне грудь, и обхватывает ладонями моё лицо. — Джастин… ничего не произошло. Я лишь слегка пожимаю плечами, потому что не хочу вдаваться в подробности прямо сейчас. Мы только что смеялись, были счастливы, и именно в таком настроении я хочу лечь в постель. Но он приподнимает моё лицо так, чтобы я смотрел прямо на него. Приходится глубоко вдохнуть и всё-таки встретить его удивительные цвета лесного ореха, глаза. А он глядит прямо в ответ. — На работе был парень — фрилансер, — и я… он был горяч. Затем он поджимает губы, на секунду отводит взгляд, а потом снова возвращает его ко мне. — Но ничего не произошло. Я подумал об этом и понял… оно того не стоит. Изо всех сил стараюсь сдержать слёзы, и он, наверное, видит это, но ничего не говорит. Просто отпускает меня, поднимает полотенце и вешает на место. После чего продолжает: — Я чуть не заехал в «Вавилон» по пути домой, но и этого не сделал. И тут в его голосе проскальзывают странные нотки. Словно он одновременно бросает вызов и ждёт, что я поставлю под сомнение его право пойти в клуб, нажраться и трахнуться с кем-то; но вместе с тем слышится… гордость. Как будто он гордится тем, что не сделал этого; гордится, что вернулся домой — ко мне. И да, ему немного стыдно за то, что он чувствует себя так. Но в основном, он видит в своём сегодняшнем выборе достижение. И хочет, чтобы я тоже гордился им. Вот тогда меня и накрывает. Он сейчас говорит мне что-то очень важное. И, возможно, ещё важнее то, что он вообще говорит это. Почему-то вдруг перед глазами предстают сцены из его детства. Вот он возвращается домой после школы, гордый собой, потому что справился с тестом или победил в соревновании. Но вместо одобрения и гордости от этих ублюдочных родителей получает только презрение и критику в лучшем случае; или побои, если его отцу вдруг захотелось кого-то поколотить в худшем. И он перестал ждать чего-то от них, перестал приходить домой с надеждой, что родители будут гордиться им, перестал открываться. Так и родился миф о Брайане Кинни, которому срать хотелось на всех. Однако вот он здесь, рассказывает мне эту невероятную вещь. И я снова влюбляюсь в него, как в первый раз. Он самый храбрый человек из всех, кого я знаю. Не знаю, как правильно отреагировать. Хочу показать ему, что услышал и понял всё, даже то, что осталось невысказанным. Но как? Если сделать из этого целое событие, он снова закроется. Если проигнорировать, он сочтёт это равнодушием. Касаюсь его плеча, и он медленно поворачивается ко мне. Выглядит немного растерянным, словно сам не знает, что делать дальше. Осторожно прикасаюсь к его лицу, провожу пальцами от висков к подбородку, а затем тянусь, чтобы поцеловать. — Спасибо, — шепчу ему в губы. Тот пожимает плечами, будто это пустяк. Однако затем улыбается, той своей милой и искренней улыбкой. И она сообщает, что он меня услышал. Что знает — я понял. Вешаю своё полотенце, он выключает свет, и наши руки находят друг друга. Мы идём к постели, держась за руки. Ложимся в кровать, которая теперь принадлежит только нам. Мягко и бережно находим способы показать друг другу, что чувствуем, хотя единственные понятные слова — стоны: «да», «ещё» и наши имена. А позже находим другие способы, которые уже сложно назвать нежными или бережными, но зато они основательные и до жути удовлетворяющие. И, наконец, засыпаем: я крепко прижимаюсь к его спине, а он сжимает мою руку у себя на груди. Всё… просто правильно.

* * *

Брайан

Как только я открыл рот и сказал ему, что ничего не произошло, почувствовал себя… чертовски напуганным. Будто отдал ему… всё. Будто теперь он сможет… Ебать, даже не знаю. Только знаю, что мне никогда в жизни не было страшнее. Так какого же хуя я вдруг выпалил, что у меня даже не хватило духу хотя бы заехать в «Вавилон» и перепихнуться? Понятия не имею. «Молодец, Кинни», — думаю. — «Просто выложи ему всё. Отдай все ключи от своей души, чтобы он мог разорвать её в клочья». Но затем он касается меня, и я поворачиваюсь. Он нежно проводит пальцами по моему лицу, и внезапно всё становится… нормально. Потому что это Джастин. И с Джастином я в безопасности. А если нет, то я и так обречён. Если он отвернётся от меня, если я потеряю его, то… буду настолько сломлен, что уже ничего не сможет это исправить. Так что смысла сдерживаться просто нет. На этот раз нужно идти ва-банк. Потому что, если всё рухнет, ничего не останется. Разве что утешение в том, что в этот раз это не из-за моей трусости. Так что, вместо того чтобы заставлять себя отстраниться и потянуться за стаканом виски, я позволяю себе почувствовать… радость. Радость от того, что он услышал меня, понял. А потом я веду его в постель. Или он ведёт меня. Неважно. И хотя я понимаю, что нужно бы уложить его сразу спать, потому что завтра у него этот грёбаный тест, мы трахаемся дважды. И, если бы не тест, я был бы готов и к третьему разу, потому что это было так… чертовски хорошо. И, после того как он засыпает, я какое-то время лежу, размышляю о том, что мог бы быстренько перепихнуться с тем парнем, или с кем-то ещё, или с несколькими в «Вавилоне», но никто из них не подарил бы мне этих ощущений. Так зачем вообще заморачиваться? Я ведь Брайан, блядь, Кинни, чёрт возьми. Я никогда не соглашаюсь на меньшее. А лучшее сейчас спит рядом со мной. Где-то на этой мысли я отрубаюсь.

* * *

Джастин

По крайней мере, сегодня утром мы не проспали. После случая в понедельник я ставлю будильник сразу, как возвращаюсь домой из колледжа или закусочной, чтобы, даже если мы отвлечёмся, это не стало проблемой позже. Честно, я ожидал, что Брайан слегка отдалится после вчерашнего. Но вместо этого он включил режим наседки, убедился, что я позавтракал (в дополнение к «протеину», который я получил в душе), и настоял на том, чтобы отвезти меня в колледж. Утро выдалось лёгким и весёлым, мы оба много дурачились. Думаю, нам это было нужно. Вчерашняя ночь была невероятной. Хотя после этой недели я чувствую, будто живу с кем-то, кого едва знаю. Мне кажется, это совсем не тот человек, к которому я думал, что переезжаю. Однако самое странное, что он очень похож на того, в кого я влюбился в семнадцать лет. На того мужчину, которого я был уверен, что вижу за всей этой маской «Брайана Кинни». Того, которого я «раскусил». Может быть, я не был таким уж глупым и наивным тогда, как думал сам и все вокруг. Может быть, всё это время тот семнадцатилетний мальчишка действительно разглядел настоящего Брайана. На этот раз я был готов принять его со всеми его недостатками, потому что люблю. Потому что жизнь с этим Брайаном всё равно намного лучше, интереснее и полнее, чем с кем-либо другим. И как это по-Брайановски, только ты решаешь: «Ладно, хуй с ним. Теперь я знаю, кто ты, и больше не буду ждать от тебя изменений», — он всё меняет. Переворачивает всё с ног на голову и начинает превращаться в того, за кого ты принимал его с самого начала. Пиздец! Вместо размышлений об этом, я вообще-то должен готовиться к тесту. Однако, раскладывая карандаши и бумаги, ловлю себя на том, что на моём лице сияет глупая улыбка. И хотя часть меня хочет сказать: «Джастин, будь осторожен, не ожидай слишком многого», другая часть отвечает: «На хуй это. Прошлая ночь показала, какими наши отношения могут быть. И я собираюсь бороться за них». И да, я знаю, что Брайан остаётся собой, а я — собой, и так будет не всегда. Но, это не страшно. Ведь теперь я знаю: бывают моменты, когда всё идеально. И в худшие времена буду вспоминать об этом и подбадривать себя. И, по какой-то причине, это осознание заставляет меня решиться на разговор с Майклом о доходах с «Гнева». Я избегал этого, потому что думал, что, если мы начнём выяснять отношения, Брайан снова окажется между двух огней. Однако сегодня, хотя я по-прежнему не хочу, чтобы это произошло, мне вдруг стало легче на душе. Тест закончен, остаток дня свободен — идеальное время, чтобы разрубить этот узел. Когда я захожу в магазин, там несколько покупателей. Пока Майкл их обслуживает, я листаю комиксы, заодно оцениваю «конкурентов». Наконец, остаются только подростки, которые просто читают комиксы с полок. И, чёрт возьми, первая же фраза Майкла, когда он освобождается: — Ты уже закончил эскизы для следующего выпуска? На секунду застываю, а потом отвечаю: — Нет, ещё нет. Я же говорил, что это займёт какое-то время. У меня куча хвостов по учёбе и ещё работа. — Для чего? Ну, я имею в виду, Брайан — теперь партнёр и тебе больше нет необходимости беспокоиться о деньгах. Гляжу ему прямо в глаза: — Я не живу за счёт Брайана, Майкл. Я сам оплачиваю свои расходы. Или, по крайней мере, стараюсь. Чуть не добавляю, что Брайан сейчас не купается в деньгах. Вложения в партнёрство, наш почти пустой дом, отсутствие машины и то, что доходы от компании будут лишь в следующем году, говорят сами за себя. Однако прикусываю язык. Всё это касается личной жизни Брайана. Если он желает поделиться этой информацией с Майклом — это его право, но я не имею права разглашать подобное. Особенно Майклу. Поэтому просто говорю: — Что насчёт «Гнева»? Как идут продажи последних выпусков? Майкл становится странно тихим, отводит взгляд и начинает что-то перекладывать за прилавком. Ясно, что он что-то скрывает. — Ну, понимаешь… первый выпуск был неплохим. Думаю, новизна сыграла свою роль. Но как можно ожидать, что он сразу же станет популярным? — Сколько экземпляров продано? — Э-э, ну, точных цифр я не помню. Несколько. Но, конечно, есть ещё издательские расходы и всё такое… — он заминается. — Майкл, — твёрдо говорю, стараясь, чтобы голос не дрожал от нарастающего гнева, — если есть прибыль, она мне нужна. Он закатывает глаза, изображая из себя великомученика, и говорит: — Ладно! Я понял! Сегодня вечером всё проверю и, если что-нибудь найдётся, обязательно дам тебе знать на следующей неделе. И вот тут я особенно благодарен Брайану за то, что он настоял на составлении контракта, когда мы только создали «Гнев». Не знаю, кого он тогда пытался защитить: меня или Майкла. Однако сейчас я рад, что он настоял на этом. — Давай так: я попрошу Мел всё изучить, и она уже, в свою очередь, рассчитает, что кому положено. Стараюсь говорить спокойно, не обвиняя, но Майкл взрывается. Начинает закатывать истерику, что он делает всю тяжёлую работу, в том числе разбирается с издателями, а я, по его мнению, хочу заграбастать деньги, которые не заработал и всё в таком духе. Конечно же, упоминает, что я «избалованный твинк», и зачем мне вообще деньги, если я могу попросить их у Брайана? И что он уверен, что я просто использую Брайана, и тот однажды это поймёт. И… много другого бреда. Я не позволяю ему выбить меня из себя. Не начинаю кричать в ответ. Просто спокойно произношу: — Думаю, будет лучше, если независимый эксперт разберётся с этим. Я что-нибудь организую. Затем ухожу. Трясусь от злости и одновременно расстроен до глубины души. Неприятно слышать такое, даже из уст Майкла. И самое ужасное — я не могу поговорить об этом с Брайаном. Просто не могу. Потому что не хочу ставить его в неловкое положение. Да, может, Майкл и придурок. Но я видел, как много он значит для Брайана. И не хочу вбивать клин между ними. Придётся разбираться самому. Только вот вдруг понимаю, что понятия не имею, как именно это сделать. И попросить помощи у Мел, учитывая, что она ждёт ребёнка от Майкла (о чём я стараюсь не думать), тоже кажется неправильным. Тед недоступен, а других подходящих людей я, откровенно говоря, не знаю. Мог бы, конечно, спросить у мамы, знает ли она кого-то, но не хочу вносить раздор между ней и Дебби, которая очень помогла маме, когда та только разбиралась с моим каминг-аутом. Поэтому звоню Дафне. Выясняется, что она свободна, и мы встречаемся. И, наконец, я могу выговориться: поделиться радостью от вчерашнего (ну, в основном, что Брайан поджидал меня дома, когда я вернулся с учёбы, и о приглашении поужинать), и выплеснуть злость на Майкла. Мы столько о нём болтаем, что, кажется, его уши должны были сгореть. И тут звонит телефон. Гляжу на номер: кажется знакомым, но не могу вспомнить, чей он. Осторожно отвечаю: — Джастин Тейлор, слушает. — Здравствуйте, Джастин! Это Синтия. Моё сердце замирает. — Что-то случилось с Брайаном? — Нет-нет, не волнуйтесь. Просто партнёрский контракт, наконец, готов к подписанию, и мистер Вэнс (судя по её интонации, нас кто-то подслушивает) хочет сделать официальное заявление по этому поводу и устроить небольшую вечеринку. Поэтому он попросил меня вам позвонить и узнать, сможете ли вы приехать сегодня, мм… скажем, к четырём? Не сразу соображаю, что ответить, как её голос внезапно меняется, и я догадываюсь, что тот, кто был рядом, ушёл. — Джастин, всё нормально. Просто это вроде сюрприза для Брайана, и мистер Вэнс подумал, что ему было бы приятно, если бы ты тоже присутствовал. Жена Вэнса придёт, и, думаю, он хочет показать, что понимает, что вы с Брайаном… ну, ты понимаешь… Я прекрасно понимаю, о чём она говорит. И именно в этом проблема. Даже после вчерашнего, а может, особенно после вчерашнего, я не хочу ничего воспринимать как должное. Не хочу давить на Брайана. Или заставлять чувствовать себя в ловушке. Пытаюсь понять, что делать. Пока размышляю, на другом конце раздаётся какой-то шум, и я слышу, как Синтия говорит: — О, привет, Брайан. Тот что-то отвечает, но это звучит глухо — видимо, она прикрыла трубку рукой. А затем неожиданно раздаётся его голос. — Ну что, Солнышко, придёшь на наше маленькую вечеринку? Он звучит немного напряжённо, поэтому я медленно отвечаю, пытаясь разобраться, как лучше поступить: — Ну, полагаю, могу прийти, но… На что он преувеличенно выдыхает, и я уже представляю его ухмылку, когда он говорит: — Ну, слава богу. По крайней мере, я не останусь один среди чёртовых натуралов. Как прошёл тест? И всё оказалось настолько просто.

* * *

Брайан

Думаю, Вэнс рассчитывал, что сможет сохранить «вечеринку» втайне. Но прошло всего минут десять после того, как Мел позвонила и сообщила, что контракт окончательно согласован, как я всё понял. Зашёл к нему в кабинет и прямо спросил, что к чему. Он рассмеялся и всё выложил. Было приятно дать ему понять, что меня так легко не проведёшь. Но я был немного удивлён, когда тот сказал, что попросил Синтию пригласить Джастина. Догадываюсь, что пиздёныш будет сомневаться, стоит ли приходить. Поэтому ускоренно направился к её столу, чтобы заверить его, что всё в порядке; я хочу, чтобы он был здесь и разделил со мной этот момент. Блядь! Если кто и должен быть на этой вечеринке, так это Джастин. В некотором смысле он является вдохновителем всей этой истории с партнёрством. Уверен, я бы не решился на это без его поддержки. Раньше у меня никогда не было человека, который верил бы в меня так, как он. И да, я понимаю, что это отчасти потому, что он ещё слишком молод, чтобы знать лучше. Но ведь жизнь уже успела пару раз крепко врезать ему по зубам. Он знает, что всё бывает сложно. Что люди могут разочаровать, что иногда случается дерьмо. Но он не позволяет этому сломать себя. И он заставляет меня верить, что и меня тоже не должно. Как же охуенно, что он есть у меня. Что я могу всё это разделить с ним. У меня никогда не было ничего подобного. Ни с Майки, ни с кем-либо ещё. Такого уровня поддержки, понимания и… любви. Майки всегда любил меня. Но были вещи в моей жизни — особенно в работе — которые он просто не мог разделить, потому что просто не понимал их. Он поддерживал меня, но одновременно и подрывал мою уверенность. Он смотрел на всё с точки зрения человека, работающего с девяти до пяти в «Биг Кью», который никогда не рискует и не хочет этого. Поэтому в какой бы ситуации я ни оказался, вне зависимости от того, был ли риск оправданным или нет, он всегда говорил: «Брайан, ты уверен?» или «Брайан, это серьёзный шаг». Это сбивало с толку, и я переставал понимать, где разумный риск, а где — нет. В конце концов, я просто перестал говорить с ним о таких вещах и, во многом перестал рисковать. Правда в том, что я мог бы сделать больше, рискнуть больше, но не сделал. Потому что это означало бы оставить Майки позади. А он был всем, что у меня было. Хотя раньше я бы себе в этом не признался. Но теперь — могу. Потому что теперь у меня есть Джастин. А Джастин… Джастин умён и сообразителен, и он всегда поддержит, как бы далеко я ни взлетел в карьере. С ним даже вопроса не возникает о том, чтобы оставить позади. Чёрт, он сам прокладывает путь. Он понимает риски, помогает их взвесить, помогает решать, работает со мной над формированием нашего будущего. Нашего. Так что, чёрт побери, да! Я хочу, чтобы он был здесь сегодня днём. Хочу, чтобы он был рядом со мной, где ему самое место. Так же, как если бы ситуация была обратной, я хотел бы быть рядом с ним. И это скоро случится. Настанет день, когда он будет покорять мир, а я буду чертовски гордиться им… Ебать! Угомонись, Кинни, а то скоро совсем превратишься в грёбаную лесбиянку. Или в тех неудачников из GLC. Но, несмотря на это, я сижу с огромной улыбкой на лице, предвкушаю его присутствие на подписании контракта и даже больше — ужин с ним после. Блядь! Пусть я и рискую прославиться сентиментальным «романтиком», но ничего не могу с собой поделать и продолжаю улыбаться.

* * *

Джастин

Когда разговор заканчивается, с трудом могу нажать кнопку отбоя. Меня переполняет восторг. Стараюсь не показывать этого, стараюсь оставаться спокойным и не давать эмоциям взять верх, но это так трудно, когда всё, о чём я мечтал, начинает сбываться. Я снова учусь, у меня есть Брайан… и Брайан хочет, чтобы я был с ним. Он даже не против, чтобы об этом знали другие. Смотрю на Дафну и, собравшись, спокойно говорю: — Сегодня они будут подписывать партнёрское соглашение. И меня пригласили. Но это же Дафна. Она знает меня слишком хорошо. Она радостно визжит и спрашивает: — Значит, ты идёшь как партнёр Брайана, да? Киваю. Видимо, она замечает, насколько я сейчас ошеломлён, потому что просто обнимает меня, не говоря ничего лишнего. Обнимаю её в ответ и держусь несколько минут. Потому что, хотя всё это здорово, это ещё и немного пугает. И её присутствие, поддержка сейчас невероятно важны. Мама тоже меня поддерживает, если это не касается Брайана (хотя она старается принять, что я снова с ним, ей всё ещё это не по душе). Дебби на моей стороне, если это не касается Майкла. Но проблема в том, что её поддержка обычно выражается в критике Брайана. Будто я никогда не совершаю ошибок, а он никогда не делает ничего правильно. Так что я не могу к ней обратиться, потому что она начнёт набрасываться на него. Зачастую она просто не понимает. И это, в целом, касается всех остальных. Однако Дафна знает меня, и я рассказываю ей о том, что происходит между мной и Брайаном, гораздо больше, чем кому-либо ещё. (Не всё, конечно. Например, то, что случилось вчера вечером, когда он вернулся домой, — слишком личное, слишком… Это сделало бы Брайана слишком уязвимым, если бы кто-то узнал, что произошло и что это значит; это только между нами.) Она знает, что я не всегда «хороший». Что я совершаю огромные, чертовски огромные ошибки. И хотя она не будет читать мне нотации, она всё равно скажет, всё, что думает. Как это было с Итаном. А потом просто продолжит быть на моей стороне. Даже когда я неправ и веду себя глупо, попытается направить меня. А если не получится, останется рядом, дожидаясь момента, когда я наконец всё пойму или когда всё рухнет. И она не будет говорить: «А я же тебе говорила» (ну, нечасто). Она просто обнимет и даст понять, что, даже если я всё испортил, кто-то всё ещё любит меня. А потом будет подталкивать двигаться дальше. Вот каким должен быть хороший друг. Таким другом, я бы хотел, чтобы Майкл был для Брайана. Но он не такой. Разница в том, что… когда я был с Итаном, и Дафна считала, что я сошёл с ума, она не стеснялась мне это открыто заявить. Так же, как Майкл, наверное, заявляет Брайану, что я ошибка. Но как только Дафна выразила своё мнение, а я твёрдо заявил, что Итан замечателен и всё такое, она отступила. Позволила мне самому во всём разобраться. Она никогда не пыталась заставить меня выбирать, не ставила в неудобное положение. Точно не пыталась намеренно разрушить всё между мной и Итаном. (Хотя пару раз тонко подмечала, что Брайан вовсе не был тем монстром, каким мы с Итаном его воображали. Даже мама иногда говорила что-то подобное.) А Майкл не останавливается. Он никогда не перестаёт язвить. Никогда не перестаёт требовать внимания Брайана. Никогда не перестаёт манипулировать им. Поэтому я решаю, что лучшее, что могу сделать прямо сейчас, — это перекусить, поехать домой, принять душ и переодеться во что-то, что хотя бы немного напоминало, что я… кем бы я там ни был для нового партнёра и совладельца фирмы. А потом выбросить всё дерьмо с Майклом из головы и сосредоточиться только на Брайане. И на нас. Не позволю Брайану понять, что этот мудак меня расстроил. Не позволю ничему испортить этот день для него. И тут вспоминаю, что он собирается после сводить меня на ужин. И снова не могу сдержать улыбку. Дафна шутливо бьёт меня по руке и говорит: — Перестань думать о сексе! Смеюсь и отвечаю, чтобы она выбросила развратные мыслишки. Смеёмся. Затем она подвозит меня до дома и помогает выбрать наряд, перед тем как самой отправиться на занятия.

* * *

Брайан

Иронично, что именно из-за того, что я чувствую себя чертовски хорошо, решаю заглянуть к Майки. Мне не следовало это делать. Только переступаю порог, он тут же выдаёт: — О, я так понимаю, этот засранец попросил тебя зайти сюда и потребовать деньги за него? Понимаю, что визит к моему лучшему другу обернётся кошмаром. Не хочу оказаться между двух огней. Честно, не хочу. Однако я хорошо знаю Майки. Интуиция вопит благим матом, что он замутил какую-то хрень, о которой предпочитает, чтобы я не прознал. Часть меня желает развернуться, хлопнуть дверью и больше никогда не возвращаться. Просто уйти. И жить дальше. А другая часть хочет схватить его за плечи и встряхнуть как следует, чтобы вбить хоть немного здравого смысла в эту дурную башку. Но я же Брайан Кинни! Тот, на кого всегда можно рассчитывать, чтобы он разрулил чужой бардак (хотя свой-то разрулить, я абсолютно не способен). И есть пара вещей, которые мне явно нужно прояснить. Поэтому спокойно говорю: — Этот «засранец» имеет имя. И тебе лучше начать его использовать. — Не начинай, Брайан. Не надо мне тут рассказывать про твоего… — Майки! — перебиваю, и в моём голосе ясно звучит угроза. Поэтому, стиснув зубы, он выплёвывает: — Отлично! Джастин! Не говори мне, что твой дорогой Джастин не набрал тебя сразу же после того, как вышел отсюда и не пожаловался на то, что я якобы его наёбываю. Будто наблюдаю, как любимый человек медленно исчезает где-то за горизонтом, а я бессилен что-либо изменить. Отчаяние разрывает на части. Но, несмотря на это, мой мозг продолжает работать на всю катушку. Часть меня думает о деньгах и о том, что тут явно что-то нечисто. Другая задаётся вопросом: почему сейчас? Почему именно сегодня? И хотя боль от того, что творится с моей дружбой с Майки, словно разрывает в клочья, где-то глубоко внутри я думаю о Джастине. О том, что он ничего не сказал, никогда бы не сказал, никогда бы не поступил так со мной. И я знаю, что, когда всё закончится, он будет рядом. А так хочется, чтобы он был здесь прямо сейчас, потому что он мне нужен. Но одновременно рад, что его здесь нет. — Ты наёбываешь его, Майки? Мой голос звучит странно искажённо даже для меня самого. Не хочу этого разговора. Не хочу быть здесь, обсуждать это, слышать это. — Конечно, нет! Просто… Слушай, ты должен ему объяснить… — Что, Майкл? Что именно я должен ему объяснить? Он, похоже, замечает, что в моём голосе что-то не так, потому что, наконец, чуть настороженно смотрит на меня. — Брайан! Ты знаешь, я бы никогда не стал его наёбывать. Ты должен это знать! Киваю. — Тогда что происходит? Что я должен ему объяснить, чего ты сам объяснить не в состоянии? — Он не стал слушать. Пришёл и начал расспрашивать про прибыль. Блядь, он хочет нанять юриста или кого-то ещё, чтобы проверить бухгалтерию. В этом нет необходимости. Облокачиваюсь на край прилавка и глубоко вздыхаю. — Майки, это я. — Он встречает мой взгляд. — Так что хватит нести хуйню и расскажи уже, что происходит. Клянусь, не слышал, как открылась дверь. Видимо, он тоже, потому что кладёт руку мне на руку и произносит: — Брайан, ты ведь больше не так остро нуждаешься в деньгах. А значит, и ему они тоже не особо нужны. Закусываю щёку изнутри. В том, что он только что сказал, столько всего неправильного, что я даже не знаю, с чего начать. Но решаю не спорить, просто позволить ему договорить, чтобы понять, что, чёрт возьми, он натворил. — И? — Ну, я в них нуждаюсь. Нам они нужны. Мне и Бену. Адвокат Хантера, — он делает паузу, чтобы вздохнуть, а затем говорит то, что, на хуй, выводит меня из себя: — И я понимаю, что в тот момент ты не мог нам помочь. Я не виню тебя за это… Не уверен, что до меня дошло всё, что он сказал дальше, потому что что-то внутри кричало: «Я не твой ёбаный партнёр! Я не обязан поддерживать тебя таким образом. Ты не должен… Я не должен… Я не просто твой блядский бумажник!» Но проглатываю это, и он продолжает: — А теперь замаячил переезд, и мне нужно решить, что делать с магазином. Либо придётся нанять кого-то, чтобы управлять им, либо продать и подумать о покупке помещения в Бостоне. А ещё доставка товаров, налоги, новый ипотечный кредит… Я просто сейчас очень нуждаюсь в этих деньгах. Ничего не говорю, чувствуя, как всё вокруг рушится… годы дружбы, которые я вот-вот уничтожу, потому что он никогда не простит меня за то, что я скажу. Никогда не простит за то, что встал на сторону Джастина.