Эксперимент

Джастин

Последние несколько дней Брайан просто невыносим. Не знаю, дело ли в работе, в грёбаном эксперименте или, может, во мне. Возможно, я слишком рано переехал обратно. Возможно, просто слишком много изменений происходит одновременно. Не знаю. Я только знаю, что должен что-то предпринять, потому что иначе мне придётся серьёзно задуматься о том, чтобы его прибить. Воскресенье прошло замечательно. У Мел и Линдси была какая-то семейная встреча с кузенами Мел, так что почти весь день Гас был с нами. Мы сводили его в зоопарк, и это его утомило, так что днём он долго спал, что дало нам с Брайаном возможность заняться своими делами. После того как девочки забрали Гаса, работы всё ещё оставалось непочатый край, так что мы быстро поужинали (ну ладно, сначала мы потрахались, а потом поужинали) и продолжили работать. У меня на этой неделе тест, по материалу, который я едва успел изучить, а у него две важные встречи с клиентами, плюс первая встреча с сенатором Бакстер и её предвыборным штабом. Кажется, ни один из нас не ожидал, сколько всего придётся навёрстывать. А в случае Брайана ещё и восстанавливать отношения с важными клиентами. Кажется, всем им нужно лично убедиться, что он снова «в деле» и что именно он занимается их аккаунтами. Но все эти встречи оставляют ему минимум времени на работу. И остаются только ночные часы. Сегодня уже вторник, восемь вечера, а его всё ещё нет дома. Не думаю, что он где-то «развлекается». В каком-то смысле было бы лучше, если бы это было так — тогда он, по крайней мере, пришёл бы домой расслабленным. А так мы с воскресенья даже не трахались. Последний раз — сразу после того, как девочки забрали Гаса. Воскресный вечер у нас обоих был занят работой: он всё ещё сидел за компьютером, когда я, наконец, лёг спать. Кажется, он искал информацию о прошлых кампаниях сенатора. Мы забыли завести будильник — ну, я думал, он поставил, а он решил, что я. Так что вчера утром он сильно опоздал. А прошлой ночью я работал в закусочной почти до полуночи, и когда вернулся, сил хватило только на то, чтобы раздеться и рухнуть в кровать. Кажется, он не возражал, а может, просто не был заинтересован. Не знаю. Может, он где-то «развлекался», пока я работал, поэтому у него не было настроения. Хотя сегодня утром он снова был раздражительным. Начал говорить, какая это глупость — работать в закусочной, что мне это не нужно и всё в таком духе. Однако пока не подтяну учёбу, я просто физически не смогу посвятить столько времени, сколько необходимо работе в… Чуть не сказал: «Вангард», но теперь это Вангард-Кинни. Меня это цепляет; могу только представить, что испытывает Брайан. Если бы у него только нашлось время, чтобы это осознать. Он утверждал, что я провожу в закусочной столько же времени, сколько мог бы работать в художественном отделе, но при этом зарабатываю меньше. Это неправда. С чаевыми в закусочной я зарабатываю больше за час. И в любом случае, я могу легко совмещать смены в закусочной с дополнительными занятиями и учебными группами. Я не привязан там к офисному графику. Мы так разозлились друг на друга, что в итоге приняли душ по отдельности. А потом он заявил, что у него нет времени на завтрак, и вылетел из дома. Что было совсем не по-Брайановски. Даже в худшие периоды у нас всегда был великолепный секс. Если не считать того времени сразу после… того случая. Сразу после избиения. Странно, как даже сейчас мой разум ловко обходит это слово стороной. Всё, что прямо указывает на то, что в действительности произошло. Мы все так делаем. Мама кличет это «инцидентом». Даф «историей с Крисом Хоббсом». Все остальные, если вообще упоминают, называют это выпускным, хотя на самом деле подразумевают то, что произошло после. Выпускной был лучшей ночью в моей жизни. Даже не помня её деталей, я знаю, что это так. Брайан не просто пришёл, он танцевал со мной, как описывает Даф… и поцеловал меня, прямо на глазах у всех. Хотелось бы… Как бы мне хотелось знать, что творится у Брайана в голове.

* * *

Брайан

К тому времени, как прошлой ночью я вернулся домой, он уже спал. До позднего часа я проторчал с бездарями из художественного отдела, чтобы обеспечить хотя бы приблизительное соответствие дизайна для «Браун Атлетикс» и «Либерти Эйр» моим требованиям. Пиздец! Как жаль, что он больше там не работает. По крайней мере, тогда был бы шанс с первого раза получить то, что я задумал, а не тратить столько грёбаных часов на доработки. Я был настолько возбуждён, что чуть не разбудил его. Но он устал. Хочу, чтобы он бросил работу в закусочной, но стоит мне упомянуть об этом, как он переходит в режим принцессы драмы. Ну ладно, наверное, это не совсем честно. Однако он очень чётко дал понять, что в ближайшее время увольняться не собирается. Всё повторяет про то, как ему нужны деньги, как ему нужна независимость и прочее дерьмо. Блядь! Все эти годы семья сидела на моей шее. Мел и Линдси регулярно тянут руки за деньгами. (Ну, это ладно. Я сам сказал Линдси, что она может на меня рассчитывать. Да и потом, не захочу, чтобы Гас в чём-то нуждался. Вот только почему я становлюсь его отцом только тогда, когда им нужны хрустящие доллары или няня?) А Майки… Не горю желание сейчас об этом думать… Но единственный человек, о котором я действительно желаю позаботиться, и слышать об этом не хочет. Взрывается от одной только идеи. Ёбаный в рот! Потом мне пришло в голову, что он, по крайней мере, должен получать какой-то доход с «Гнева». Однако, когда я спросил его об этом, он практически рассмеялся мне в лицо. Сказал, что с двух последних выпусков ничего не получил. Просто пожал плечами, как будто даже ни на что не рассчитывал. Может, продажи упали. Я толком не узнавал. Это дело Джастина. И Майкла. А прямо сейчас я не хочу иметь дело с Майки. Майкл с Беном вернулись в понедельник, и он тут же звякнул мне. Сказал Синтии, что это срочно, и настоял, чтобы она соединила его со мной прямо во время ёбаной встречи с Дианой Бакстер. Только чтобы обсудить «ситуацию». Как будто мне, блядь, должно быть дело до того, где они с Беном решили обосноваться. Отвязался от него, пообещав встретиться после работы, но теперь жалею об этом. Надо было сразу сообщить, что занят. Встретились мы в «Вуди», выпили и поболтали. Ну, в основном болтал он. О всякой херни. Потом он захотел отправиться в «Вавилон». Ебать! Как будто у меня есть на это время или силы. Он жутко разозлился, когда я отказался, и начал что-то нести про то, что, наверное, мне сто́ит поторопиться к своей «жёнушке». Я просто встал и ушёл. Теперь он оставляет сообщения, но я не хочу с ним говорить. Если скажу то, что вертеться на языке, то это приведёт к… Надеялся обсудить всё с Джастином по возвращении домой, но, конечно, он снова допоздна работал в грёбаной закусочной. А когда вернулся, валился с ног от усталости. Так что вчера утром мы посрались, по сути, из-за херни, из-за дурацкой работы. Потом мне пришлось задержаться в офисе до поздней ночи. А сегодня утром он устроил мне грёбаную сцену на тему, что я якобы снова «загулял». Пиздец! Как будто у меня вообще было на это время! Или силы. Но я не собираюсь ему это сообщать. Он сказал, что если «эксперимент» так сильно меня достал, то мне стоит просто, блядь, забыть о нём. Как будто мне нужно его разрешение или что-то в этом роде. Какой ёбаный пиздец. Именно поэтому я и не вступаю в отношения. Именно этого я хотел избежать с самого начала. Видите ли, если просто ничего не обсуждать и принять что есть как данность, то всё будет хорошо. Но стоит лишь заикнуться, как всё запутывается и становится сложнее. Теперь он злится на меня, думает, что я снова «загулял», что бесит неимоверно, потому что это неправда. Но я просто не хочу сообщать ему об этом, потому что… Умх, ладно, наверное, у меня действительно нет для этого веской причины. Просто не хочу. Я не должен оправдываться перед ним. Он уверяет, что последние несколько дней я был чертовски раздражительным. Ну так, блядь, мы не трахались с воскресенья. Чего он ожидал? И почему каждый раз, когда появляется возможность потрахаться, мы вместо этого срёмся? Думай, Кинни. Думай. Если не найдёшь способ всё исправить — снова всё испортишь. Ты потеряешь его. Блядство!

* * *

Джастин

Просто не могу в это поверить. Сегодня я вернулся домой из PIFA около пяти. И даже не ожидал его там застать. Всю дорогу думал, стоит ли ему позвонить и попробовать уговорить прийти на ужин, или отлучиться хоть на чуток. На этой неделе всё пошло наперекосяк. И дело не только в Брайане. Это и моя вина тоже. Утром я разозлился. Мне всё равно, если он с кем-то трахается. Честное слово. Я просто хочу, чтобы он был честен со мной и с самим собой. Если это так, хочу услышать это от него, а не от наших друзей. А если нет, но он хочет, пусть так и скажет. Это всё, чего я желаю. Но как-то всё вышло шиворот-навыворот, и я прозвучал, как какая-то ревнивая домохозяйка. Неудивительно, что он взбесился. Задумался, может, сто́ит вернуться к Дафне. Хотя бы до конца семестра. Пока я не разберусь с учёбой, не наверстаю всё, а потом, возможно… Вот о чём я думал всю дорогу домой в автобусе. Он, наконец, продал «Ветту» — парень приехал в воскресенье днём и тут же вручил чек. У Брайана ещё не было времени выбрать новую служебную машину, поэтому я езжу на автобусе, а он разъезжает на такси. Говорит, что мне тоже стоит так делать, но хрен там. Я не буду жить за его счёт. Не хочу. Ну, по крайней мере, не больше, чем необходимо, раз уж мы живём в его квартире и пользуемся его мебелью. Той, что есть, потому что до этого у нас тоже пока не дошли руки. К тому времени, как я добираюсь до дома, настроение настолько дерьмовое, что хочется просто забраться под одеяло и крепко уснуть, в надежде, что всё само собой рассосётся. Но я знаю, что этого не произойдёт, и мне нужно что-то решать. Жаль, что мы не можем просто поговорить друг с другом без всяких ссор. Открываю дверь, и Брайан прямо за ней. Первое, что он выдаёт: — Мне вскоре нужно вернуться на работу, — и мне хочется заорать, чтобы он просто уже валил, а также извиниться за то, что я вообще пришёл домой, когда он этого не ждал, и ещё за кучу всякой ерунды. Но затем он тихо и грустно добавляет: — Мне просто было необходимо тебя увидеть. И в этот момент мне до безумия хочется броситься в его объятия. Однако я не делаю этого. Потому что, как бы мне ни хотелось, этого уже недостаточно. Подхожу к нему, и он произносит: — Я подумал, что, может быть, когда ты вернёшься домой, мы сможем быстренько… Готов уже оборвать его, сказать, что трах не решит наших проблем. Не решил тогда, не решит и теперь. Но тут он заканчивает предложение: — … поговорить. На мгновение думаю, что просто ослышался, потому что Брайан Кинни не мог такого сказать. Но он обхватывает ладонью мою шею, прижимается лбом к моему и говорит: — Знаю, я был… — Невыносимым, — вставляю, и, чёрт возьми, он ухмыляется мне. Этой своей ухмылкой, от которой я всегда таю. — Да, — соглашается он. — Невыносимым. Чуть толкаю его лоб своим. — И я тоже, — признаю́сь. Посмеивается. — Ага, был. — Брай… — начинаю, пытаясь возобновить наш утренний разговор, прежде чем, всё пошло наперекосяк, но он жестом прерывает меня. — Погоди. — поджимает губы, шумно выдыхает, а затем продолжает: — Это не из-за тебя. Слышишь? Дело не в тебе, Джастин. И не в ёбаных трюках. Меня беспокоит кое-что ещё, и я хочу поговорить с тобой об этом, но… — Брайан… что бы это ни было. Ты не обязан, если не… — Джастин, я хочу. Правда. Но мне может понадобиться немного времени, — он снова улыбается. И я понимаю, что он действительно хочет поделиться тем, что его тревожит, и не могу удержаться, чтобы не обнять. Он обхватывает меня в ответ и снова прижимается лбом к моему. — Пойми, я новичок в этом дерьме. И мне необходимо время, чтобы освоиться. Лишь киваю. Чувствую такое облегчение. И такую дикую радость. Так почему же мне ещё и хочется плакать? Молча он сцеловывает губами слёзы в уголках моих глаз. Потом крепко обнимает. А я прижимаюсь к его груди ещё теснее. И тут он заявляет: — Слушай, мне действительно нужно вернуться к работе. Вздыхаю, киваю и отстраняюсь. — Ясно. А у меня завтра тест, а я до сих пор не разобрался даже с половиной материала. Он кивает. — Хм. В эти выходные Пасха, так что, наверное, в пятницу у тебя не будет занятий? Медленно киваю. — Но тебе всё равно придётся… — Нет. С основными клиентами я почти закончил. Сегодняшний вечер и завтрашний день — и на этом всё. Остальное может подождать до следующей недели. Я тут подумал… Он замолкает и выглядит каким-то смущённым и растерянным. Просто смотрю на него и жду. Бог знает, что его могло так смутить. Но часть меня сгорает от нетерпения узнать. С трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, глядя на выражение его лица. Брайан выпрямляется, чуть отворачивает голову, а потом продолжает: — Я тут подумал, если мы оба завтра закончим пораньше, то, может… сходимкуда-нибудьпоужинать. Последние слова вылетают из него стремительным потоком, но ошибиться в их смысле невозможно. Боже мой. Он приглашает меня на ужин. Интересно, считается ли это свиданием, если мы живём вместе? По хер! Медленно произношу: — Мм. Звучит заманчиво. Стараюсь не выдать, как сильно это меня радует, но кого я пытаюсь обмануть? Он оборачивается ко мне и вновь ухмыляется своей фирменной кривоватой ухмылкой. Ничего не говорит, но я знаю, что он меня раскусил. Всё, что мне остаётся — это глупо улыбаться как дурачок в ответ. Он смеётся, хватает меня за переднюю часть толстовки и притягивает к себе. Наклоняется к самому уху и шепчет: — Я подумал, мы могли бы поесть. Замолкает, позволяя своему дыханию щекотать моё ухо. — И поболтать. На этот раз он дует в ухо лёгким, дразнящим потоком воздуха. Моё дыхание становится тяжёлым, и единственное, что утешает — судя по тому, как сильно его член упирается в меня — это влияет на нас обоих. Когда он понимает, насколько я завожусь, то смеётся низким, хриплым смехом, который ещё больше ускоряет мой пульс и поднимает член. Я терпел всё это дразнение столько, сколько мог. Мы не трахались с воскресенья, ради всего святого! Одной рукой обхватываю его за шею и прикусываю губу, а другую засовываю ему в штаны. Надрачиваю пару раз член, а затем провожу большим пальцем по щёлочке. И вот предэякулят потёк по моим пальцам. Прежде чем успеваю расстегнуть его штаны, он уже расстегнул мои и стягивает их вниз. На мгновение мне кажется, что он возьмёт меня прямо здесь, перегнув через стул, и я бы не возражал. Но он просто хватает меня за руку и тащит к кровати. А заметив, что я путаюсь в штанах, болтающихся на щиколотках, перекидывает через плечо, несёт к кровати и бросает на матрас. Сдёргивает с меня кроссовки, а я, не в силах сдержаться, скидываю штаны. Затем не теряя ни секунды, растягивает ширинку, хватает тюбик смазки и тянется к моей заднице, а я беру презерватив и раскатываю по его члену. Он проникает в меня быстрее, чем я мог вообразить. Кажется, мы установили мировой рекорд. Затем на мгновение замирает, чтобы убедиться, что со мной всё в порядке. А когда я выгибаюсь и прижимаюсь к нему, ухмыляется и наконец-то, трахает жёстко и быстро, одновременно надрачивая мой член, так что я кончаю первым, хотя он не сильно отстаёт от меня. Кончив, Брайан перекатывается на спину и выбрасывает презерватив в мусорное ведро, стоящее возле кровати. Затем вытягивает руку над моей головой. Я поднимаюсь, и он скользит ею мне под шею. Кладу ладонь ему на бедро. — Блядь! Мне это было нужно. Он кивает: — Ага. Поворачиваю голову и встречаю его взгляд. Его глаза теперь светятся, как не светились всю неделю. Тянусь к нему, чтобы поцеловать, и он переворачивается набок, подстраиваясь. Мы целуемся долго и жадно, пока он, наконец, не стонет: — Мне действительно пора возвращаться к работе. Вздыхаю, но всё же киваю. — А тебе пора заниматься, — добавляет он. — Ага. Мы оба встаём, и он направляется в ванную, чтобы привести себя в порядок. Когда возвращается, штанов на нём уже нет. Ухмыляемся. — Какие же мы неряхи, а? — подначиваю. Тот смеётся и кивает, вытаскивая из шкафа строгие брюки. Даже после долгого рабочего дня он, видимо, считает необходимым поддерживать имидж «партнёра». Натягивает их, затем на мгновение замирает, пока я ищу второй кроссовок. — Джастин? Его голос звучит серьёзно, и я поднимаю голову. — Сделаешь мне одолжение? — Э-э, конечно. — Сердце чуть учащает ритм. Когда он просит так, у меня нет сил ему отказать. Понимаю, насколько это для него важно. — Не бери смены в закусочной в эти выходные. Молчу, и он продолжает: — Я знаю, как ты относишься к деньгам. Правда. Но нам нужно провести время вместе, когда хотя бы один из нас не будет выжат как лимон. Гляжу на него. Брайан прямо встречает мой взгляд. Он серьёзен. Для него это важно. Он просит, чтобы я поставил его на первое место. Если посмотреть на это с такой стороны, ответ может быть только один. Киваю. — Ладно. Договорились. Ты не приносишь работу домой, а я не беру смену в закусочной. Он кивает. — Хорошо. И тут я вспоминаю, что на следующей неделе мне сдавать эссе. — Брайан… — Всё нормально. Я понимаю, что тебе, возможно, придётся заниматься. Это другое. Мы что-нибудь придумаем. Улыбаюсь ему, а в голове звучат слова: «Мы что-нибудь придумаем. Мы». Подхожу к нему, и он движется навстречу. Целуемся — коротко, непринуждённо. — Постараюсь не задерживаться, но всё может затянуться. — Хорошо. — Если меня не будет, не занимайся допоздна. Иначе, завтра будешь никакой… — Да, мамочка, — дразню его. Он шлёпает меня по заднице. Затем снова притягивает к себе на целую минуту. — И чтоб ты знал, — говорит он, целуя меня в нос, — эксперимент всё ещё продолжается, и довольно успешно. Глупо, но мне снова приходится сдерживать слёзы, когда он спускается по ступенькам и идёт к двери. Хочется броситься следом, обнять и сказать… сказать… Он останавливается у двери, и я делаю шаг к нему. Но тут же замираю. Если я сейчас коснусь его, то не смогу отпустить. Ему придётся разжимать мои руки, чтобы уйти. Брайан улыбается мне той своей прекрасной, нежной улыбкой. Затем поджимает губы и, наконец, тихо, но так серьёзно, что я знаю — он говорит искренне, даёт обещание, которое никогда не нарушит: — Джастин… если что-то изменится… ты узнаешь об этом первым. Затем он ещё раз мне улыбается и уходит. А я чувствую… слишком много. Слишком много всего к этому мужчине, который лишь одним словом способен причинить мне боль, а взглядом — вернуть покой. И теперь я понимаю его. Чего он боялся. Почему так долго с этим боролся. Потому что он чувствует то же самое. И это чертовски пугает. Или пугало бы, если бы это был кто-то другой. Потому что я, наконец, начинаю осознавать, насколько полностью могу доверять ему. Вопрос в том, знает ли он, что может доверять мне? Неудивительно, что ему было страшно. После того, как всё пошло наперекосяк в прошлый раз, после того как я лгал ему, изменял и в итоге ушёл, даже не могу поверить, что у него хватило сил и мужества снова впустить меня в свою жизнь. И я принимаю решение в этот раз быть лучше. Не облажаться. Не дать ему повода усомниться во мне, в себе, в нас. Я постараюсь. Я должен. Не позволю нам снова всё разрушить. Буду бороться за нас, так же как он боролся сегодня. Когда что-то пойдёт не так, я перестану раздувать из мухи слона и найду способ всё исправить. Потому что мы подходим друг другу, как две половинки одного целого. Да, иногда с ним непросто. Но и со мной тоже. Мы оба должны быть готовы поработать над нашими отношениями. Он готов. И я тоже. Садясь за учёбу, вдруг понимаю: вместе мы можем справиться с любыми трудностями. Чёрт возьми, если мы сможем преодолеть все наши разногласия, то вместе мы непобедимы.