Эксперимент

Джастин

Прошлая ночь была потрясающей. Хотя вся неделя была такой — прошлая ночь казалось чем-то особенным. Будто Брайан действительно пытался мне что-то сказать. Было жарко (секс с Брайаном всегда горячий), но в то же время нежно. Как будто мы по-настоящему соединились. Такое бывало и раньше, или, по крайней мере, мне так казалось, но затем Брайан просто поворачивался набок и засыпал. Иногда, если мне везло, он засыпал до того, как поворачивался, и я мог уснуть, положив голову ему на плечо или грудь. Однако прошлой ночью… прошлой ночью он был тем, кто прижался ко мне, положил голову мне на грудь и позволил себя обнять. Он так никогда не делает, и это было… это было приятно. Иронично, что это произошло как раз в тот момент, когда его «эксперимент» с моногамией подошёл к концу. Не то чтобы я жалуюсь на то, как всё обстоит с Брайаном на этот раз. Тогда в его офисе я говорил вполне серьёзно, о том, что знаю, чего ожидать от него, и что меня это полностью устраивает. Я не против его трюков, оргий или того, что он просто не хочет иметь моногамных отношений. Я больше не воспринимаю это на свой счёт или как знак того, что я недостаточно хорош, или что он стыдится быть со мной. Теперь я понимаю его намного лучше. Одному Богу известно, что сподвигло его начать этот эксперимент. В какой-то степени мне бы хотелось думать, что это признак того, что он готов немного сбавить обороты с трюками, но эта мысль — прямой путь к безумию. Едва ли, он внезапно собрался переводить отношения на «серьёзный» уровень. Скорее он сам себя поместит в психушку. И в любом случае, это не так уж важно. Ну, не совсем. Не это было для меня наиболее важным на протяжении последних дней. То, что я действительно хочу сохранить с прошлой недели — это разговоры друг с другом о наших надеждах и мечтах, и о том, как мы будем разбираться с тем беспорядком, в котором сейчас находимся. Вот что сделало эту неделю по-настоящему особенной. Конечно, не повредило то, что секс была особенно горячим. Сам отказ от трюков был просто вишенкой на торте. Но это не значит, что после того, как он был весь мой целую неделю, мне будет приятно, когда он отправится вечерком в бани или в «Вавилон», чтобы наверстать упущенное за время эксперимента. Сегодня утром мы трахались в душе, и мне показалось, Брайан хотел, чтобы я остался, но мне нужно было идти. Я пообещал Дафне, что заскочу сегодня, а Брайану, что свяжусь с сенатором Бакстером. Чувствую себя глупо, делая это. Не знаю, почему Брайан думает, что это может что-то изменить. Но он говорит, что если PIFA колеблются и чувствуют себя глупо после выборов, то, возможно, лёгкий толчок — это всё, что им нужно, чтобы принять меня обратно. Я бы и не парился, если бы не было пары предметов в этом семестре, которые действительно помогли мне. Из которых я вынес что-то полезное для себя. И учитывая, что, если не случится какое-то чудо, этот семестр станет для меня последним, я должен выжать из него максимум. Не хочу тратить деньги Брайана впустую. Он настаивает, что всё наладится и я вернусь в колледж, как будто деньги на следующий семестр упадут с неба. Но на самом деле это маловероятно. И я знаю, что Брайан тоже это понимает и чувствует себя из-за этого плохо, а в следующем семестре будет ещё хуже, когда у нас не будет денег на оплату обучения. Но если я хотя бы смогу вернуться в этом семестре, возможно, будет проще взять академический отпуск на год или больше, а потом вернуться, когда подзаработаю деньжат и смогу оплатить обучение самостоятельно. Может быть, даже на заочном отделении, если смогу найти приличную работу. Но если я оставлю всё так, как будто моё отстранение является постоянным, этого не случится. Блядь! Твою мать! Ёбаный на хер! Все эти гомофобные ублюдки, которые хотят отнять у меня даже право на образование — Хоббс, мой отец, а потом Стоквелл. И декан. Какой же он мудак! Так что, возможно, обращение за помощью к сенатору — не такая уж плохая идея.

* * *

Брайан

Надеялся, что он останется сегодня утром, но он настоял, что ему нужно заехать к Дафне и забрать чистую одежду. Блядь! Он мог бы хотя бы оставить здесь несколько вещей, чтобы ему не приходилось всё время убегать, как только… Да у нас даже машины нет. Ему приходится ездить на чёртовом автобусе, и это всё занимает так много времени. Слишком много мороки. Не понимаю, почему он просто не переедет обратно. Хотя я и не просил его об этом, но… Наверное, я боюсь, что он ответит «нет». Вполне вероятно, что он бы так и скажет. Блядь! Уверен, он откажет. И я не хочу этого слышать. Сейчас всё хорошо. Он, наверное, прав, что не хочет всё испортить. Ладно, это я могу всё испортить. Хотя в прошлый раз мне «помогли». Если бы тогда он был хотя бы наполовину так же откровенен со мной, как сейчас… Ну, это всё уже в прошлом. Всё закончилось. Прошло. Сейчас — это сейчас. И сейчас довольно хорошо. Я ещё не сказал ему, что хочу продлить эксперимент. Наверное, стоит. Или нет. Сплошные сомнения. Я даже не знаю, почему это делаю. Твою мать! Не понимаю, почему я вообще начал это, не говоря уже о том, почему хочу продолжить. Вот что действительно пугает. Я хочу продолжить. И не из-за давления Джастина. Блядь! Его это, кажется, не сильно волнует. А меня да. Я хочу… Хочу, чтобы всё оставалось таким, как на прошлой неделе. Хочу, чтобы он был здесь со мной, хочу быть с ним, и ещё… Я хочу выходить с ним куда-то и знать, что мы вернёмся домой вместе, а потом ляжем в постель и… Что ж, вот и всё, да? Брайан Кинни, официальный педик без члена. Хоть премию выдавай: «Лесбиянка года». Блядь, с таким же успехом я мог бы и в G.L.C. вступить. На хуй это. Никто не узнает. Никто не должен знать. В конце концов, это не их чёртово дело. Джастин — единственный, чьё мнение имеет значение, и он полностью поддерживает мой выбор. Так что всё зависит от меня, верно? Я могу делать всё, чего, блядь, захочу. И если я решу, что хочу попробовать прожить без трюков, скажем, месяц, то ничьё мнение не изменит моего решения. Я только надеюсь, что Джастин понял, что я пытался сказать ему прошлой ночью. О том, насколько всё это было особенным для меня. О том, какой он особенный. О том, что мы особенные друг для друга.

* * *

Джастин

Ну, я позвонил в офис сенатора Бакстера. Она была на встрече или каком-то мероприятии, и мне не особо хотелось «кратко объяснять свою проблему» голосу на том конце, так что я просто оставил сообщение. Она вряд ли вспомнит, кто я такой, а если и вспомнит, подумает, что мне что-то нужно. Вот так сюрприз! Но, по крайней мере, я смогу сказать Брайану, что звонил. Я оставил номер лофта и свой мобильный. Хотел избавиться от телефона — он мне не особо нужен. Брайану он понадобится, когда он займётся поиском работы, а я мог бы обойтись. Но он уговорил меня оставить его. Сказал, что, если я езжу на общественном транспорте, ему хотя бы хочется быть уверенным, что он сможет связаться со мной. На самом деле, он имеет в виду, что хочет, чтобы я мог позвонить, если что-то случится, но не озвучил этого вслух. Мы нашли компромисс. Оба перешли на тариф с низкой ежемесячной платой, однако за исходящие берут больше. Так что если мы будем использовать телефоны только в экстренных случаях, то сможем позволить себе оставаться на связи. Интернет, однако, отключат в конце этого месяца. Это убьёт Брайана. Больше никаких секс-партнёров онлайн. Самое неприятное, что без интернета он не сможет продолжать поиски потенциальных вакансий, если только не пойдёт в библиотеку или ещё куда-то. Ну, может, до этого не дойдёт. Может, кто-то из нас найдёт хорошо оплачиваемую работу, чтобы хотя бы еда была на столе и интернет оставался подключённым. Я заскочил к Деб по дороге в лофт. Главным образом, чтобы увидеть Вика. Мы нечасто виделись с тех пор, как он начал заниматься кейтерингом с Эмметтом, но он сказал, что сегодня будет дома. Мы немного поболтали, а потом вернулась Деб с утренней смены в закусочной и загрузила меня остатками еды из холодильника. Два разных вида пасты и немного чизкейка по новому рецепту Вика. Так что, у нас будет обед. Шучу, но это немного пугает. По крайней мере, благодаря деньгам, которые получаю в закусочной, я могу оплачивать свою часть расходов у Дафны и даже остаётся на еду и иногда на ночные вылазки. Брайан сегодня должен поговорить с кем-то насчёт инвестиций и всего того, что у него осталось. Теперь, когда Майки вернулся, он собирается продать Корвет. И вместе с тем, что он уже продал, а также с инвестициями, это позволит сократить долг до управляемых размеров. А если он найдёт работу, то может заложить лофт или взять ссуду на оставшуюся сумму. Дело в том, что эти чёртовы кредитные карты с высоким процентом — чертовски губительны. Конечно, теперь, когда Майки вернулся, они с Беном нуждаются в деньгах, чтобы оплатить услуги какого-то крутого адвоката, к которому Бен обратился, пока Майкл скрывался с Хантером. Конечно, они могли бы договориться с Мел, но Майкл просто взбесился от идеи напрягать её из-за ребёнка. А вот напрягать Брайана, заставляя его чувствовать вину за то, что он забирает свою машину, чтобы продать её и погасить часть долгов, которые он набрал, пытаясь спасти нам всем задницы — это нормально. Не говоря уже о том, что он чувствует себя паршиво из-за того, что не может просто заплатить за этого блядского адвоката. Я даже надеялся, что они засадят дорогого Майки в тюрьме на какое-то время. Ну, ладно, может, и не на это, но хотя бы на что-то подобное. Однако все трое (Майкл, Бен и Хантер) настояли, что Хантер сбежал, когда узнал, что его мать хочет забрать его, а Майкл погнался за ним и попытался убедить его вернуться домой. Будто никто из них не знал, что его мать уже привлекла полицию. В общем эта история как-то замялась. Затем адвокату удалось получить запретительный орден, чтобы не дать матери Хантера забрать его. И, как ни странно, ему даже разрешили остаться у Майкла и Бена, пока всё не утрясётся. При условии, что он будет ходить в школу и соблюдать комендантский час, из-за которого он не перестаёт жаловаться. Но, по-моему, он по-настоящему испугался и, поэтому придерживается этой сделки. Он знает, как ему повезло, и, помимо своей так называемой матери, он не хочет снова оказаться в системе или вернуться на улицы. Брайан говорит, что они позволяют ему остаться только потому, что никому нет дела до больного педика. Возможно, он прав. Но если это дискриминация, то хотя бы в этот раз она сработала в лучшую сторону. Теперь, если мы сможем разобраться с вопросом денег, и, желательно, устроить Брайана на приличную работу, то все мы выйдем из плохого положения целыми и невредимыми.

* * *

Брайан

Это, блядь, так типично — как только тебе нужен Тед, он в грёбаной реабилитации. Говорить с каким-то незнакомцем обо всей этой херне, что произошла за последние несколько недель, было… ну, не особо приятно, мальчики и девочки. Он полагает, что у меня есть шанс подать в суд на Вэнса за то, как был расторгнут мой контракт. Похоже, что пункт контракта, касающийся «поведения, которое может дискредитировать компанию», не может быть применён к политической деятельности, если она не является подстрекательской. И никто не рискнёт заявить, что расклеивание плакатов с критикой человека с такой сомнительной репутацией, как у Стоквелла в данный момент, было подстрекательством — свобода слова, гарантированная конституцией и всё такое. Он говорит, что мне стоит проконсультироваться с юристом. Так что мне придётся всё тщательно обдумать. Это может стоить того. А может, просто добавит крупные расходы на судебные издержки к уже имеющемуся долгу. Можно было бы поговорить с Мел… Иисусе! Это ещё какой вариант! Блядь! Сначала поговорю с Джастином. Посмотрю, что он думает. Это ещё один аргумент в пользу того, чтобы Джастин был рядом как можно чаще, и он не имеет ничего общего с его другими многочисленными достоинствами: у него есть мозги Я знаю, что есть люди (список, вероятно, возглавляют Деб или Мел, но там будет немало имён), которые считают, что я мыслю только членом. И, полагаю, в какой-то мере они правы. Но, может быть, они верят в это потому, что я не трачу много времени на разговоры с ними о вещах, которые они просто не понимают. Джастин понимает. Я могу говорить с ним обо всём, потому что он так же умён, как и сексуален. Чёрт, это одна из вещей, которые делают его таким сексуальным. Я понял это в первую же ночь. Конечно, он нёс какую-то пургу, когда впервые пришёл в лофт, но это были просто нервы. Мне не нужно было быть гением, чтобы понять, что у него больше мозгов, чем у большинства знакомых людей. Уже тот факт, что он остановил меня и настоял на презервативе, показал, наличие у него мозгов. Конечно, когда мы дошли до его речи о «1500 баллах на SAT», убедило меня. Если бы не это, то сюрприз с тем, что он подал заявление в колледжи за пределами штата, уж точно. Слишком умён для своего же блага, так мне тогда показалось. Слишком умён для моего спокойствия — вот что я имел в виду. Теперь я рад, что он достаточно умён, чтобы видеть меня насквозь, большую часть времени. И достаточно глуп, чтобы возвращаться снова и снова. Хотя, возможно, не такой уж и глупый. В этот раз всё стало лучше. Надеюсь, для него тоже. В любом случае, это не единственное, о чём нам нужно поговорить. Звонили из офиса сенатора Бакстера. Они хотели назначить встречу. Судя по всему, сенатор очень хорошо его помнит (ещё бы, это дало ей шанс засветиться на ТВ и в газетах), и она с удовольствием с ним встретится. Ему следует перезвонить и назначить время. А потом есть ещё вопрос с деньгами. Похоже, всё не так плохо, как я думал. С деньгами от «грандиозной распродажи», тем, что я получу от продажи корвета, и фактом, что я являюсь полноправным собственником лофта, парень, с которым я встречался сегодня, считает, что я смогу объединить все долги в единый кредит. Думал, что у меня не будет ни единого шанса получить кредит, пока я безработный, но он говорит, что всё, что мне нужно сделать, — это стать самозанятым. Он утверждает, что с моей деловой репутацией (если не считать инцидента со Стоквеллом), если я смогу заполучить хотя бы одного приличного клиента, то у меня не возникнет проблем с получением кредита на всю сотню тысяч долларов, а может, и больше. Так что я смогу использовать это для погашения долгов по кредитным картам, а остаток капитала направить на финансирование малого бизнеса. Это звучит безумно, но он заговорил о налоговых льготах, которые я могу получить от государства, стремящегося развить бизнес в Питтсбурге, и за использование лофта в качестве офиса. У меня голова пошла кругом. Он говорит, что если я найму хотя бы одного человека, то смогу получить всевозможные субсидии, а если предложу студенту стажировку, то получу ещё больше. Он пообещал тщательно изучить все нюансы, а я, в свою очередь, записал всю информацию, чтобы потом вместе с Джастином разобрать. Блядь! Вчера я был на дне, а сегодня могу начать собственное дело. Это безумие. Но, возможно… А потом я вернулся домой, и меня ждал звонок от человека, которого я никогда больше не ожидал услышать — Адам Лайонс из той грёбаной фирмы в Нью-Йорке. Оказывается, до него дошли слухи о фиаско с «Вангардом», и он решил позвонить узнать, не интересуюсь ли я фрилансом по копирайтингу. Моё имя нигде не будет упоминаться, и это, безусловно, несколько крупных шагов назад, но он сказал, что они знают, насколько я хорош, и готовы заплатить гораздо больше, чем обычно, только чтобы заполучить мои навыки. Он назвал почасовую ставку, в которую я едва мог поверить. Ладно, это не то, что я зарабатывал в «Вангарде», но это уж точно удержит волков подальше от двери. И самое приятное в этом то, что именно из-за отсутствия моего имени мне не придётся иметь дело с клиентами. Так что я смогу делать всё прямо отсюда. Они будут присылать мне материалы, я буду работать над ними и отправлять обратно. Похоже, нам придётся сохранить интернет, но, по крайней мере, мы сможем его оплатить. Иисус! Хотел бы я, чтобы Джастин скорее вернулся.

* * *

Джастин

И вот я возвращаюсь в лофт с нашим обедом, а Брайан разговаривает по телефону. Конечно же, с Майклом. Похоже, они только начали, так что я поставил еду в духовку, чтобы разогреть, а не в микроволновку. Если правильно накрыть, так паста лучше разогревается, потому что микроволновка делает её немного склизкой. Однако Брайан практически сразу заканчивает разговор. Я удивлённо смотрю на него, а он протягивает мне телефон. — Перезвонить в офис сенатора. Они хотят, чтобы ты назначил с ней встречу. После этого он отправился в ванную. Позвонил по номеру, и меня соединили с ней. Я ожидал, назначить встречу через секретаря, поэтому немного растерялся. У меня не было времени подумать, что я собираюсь сказать. Однако она оказалась очень милой и, кажется, искренне обрадовалась, что я позвонил. Брайан говорит, что политикам никогда нельзя доверять и всё такое. Но она мне нравится. То есть я понимаю, что она, скорее всего, хочет использовать эту ситуацию в политических целях. Но, по крайней мере, в правильных целях, если вы понимаете, о чём я. В общем, она спрашивает, как у меня дела. Я говорю, что у меня возникли проблемы с PIFA, и что я хотел бы с ней поговорить, чтобы получить её совет. Но затем меня ждёт настоящий шок — оказывается, она уже знает. Не только о том, что меня отстранили, но и почему. Она сказала, что только недавно узнала, так как до этого была вовлечена в слушания в Сенате в Филадельфии во время предвыборного периода и была немного в стороне от дел, но ей очень хотелось бы обсудить со мной произошедшее. Она даже знает о том, что Брайан был замешан. Не думаю, что ей известно про рекламу, но она в курсе, что он потерял работу в «Вангарде». Мы пару минут говорим о Стоквелле, и она добавляет, что Питтсбург едва избежал катастрофы, и что все должны благодарить того, кто запустил ту рекламу в эфир. Тогда я рассказываю ей, кто это сделал. Не уверен, что Брайан не разозлится на меня за это. Мало кто об этом знает, и уж точно он не собирается этим хвастаться, но я решил, что если она знает только половину истории, то может подумать, что Брайан — настоящий конформист. Мне нужно, чтобы она знала, какой он на самом деле. Тут Брайан возвращается. Хорошо, что я уже прошёл этот инцидент и перешёл к тому, что мне нужно попытаться убедить PIFA пересмотреть своё решение. Не знаю, что я ожидал от неё услышать, но точно не: — Джастин, мне бы очень хотелось, чтобы вы с Брайаном составили мне компанию за ужином как-нибудь вечером. Сегодня у меня он как раз свободен. Или в следующий понедельник. Подойдёт ли вам один из этих дней? Я только и мог, что заикаться. Брайан бросает на меня самый странный взгляд, так что я извиняюсь, прикрываю трубку рукой и говорю: — Она хочет поужинать с нами! Почти уверен, что мой голос звучит пискляво. Я так удивлён. И ещё больше удивляюсь, когда Брайан просто пожимает плечами и говорит: — Почему бы и нет? — Сегодня? — Как только я произношу это, мне хочется откусить себе язык. Конечно, он не захочет ужинать с какой-то сенаторшей-натуралкой этим вечером, ведь он собирался на охоту. Так что я чуть не падаю от удивления, когда он спокойно и непринуждённо говорит: — Не вопрос. Где и когда? Я договариваюсь с сенатором, и мы решаем встретиться в ресторане Grand Concourse. Место немного старомодное и консервативное, но еда там неплохая. Хороший выбор, если ты сенатор и идёшь на ужин с двумя геями. По крайней мере, это придаёт ощущение респектабельности, пока не выяснится, есть ли от этого какая-то выгода. Блядь! Я становлюсь таким же циничным, как Брайан. После того как я попрощался и положил трубку, я подхожу к мужчине, который стоит в лофте Брайана, одетый в его одежду, и требую: — Ладно, кто ты такой? Он ухмыляется, закидывает локоть мне за шею и притягивает достаточно близко, чтобы поцеловать. Основательно. Потом он прижимается своим лбом к моему. Я обвиваю руками его талию, а он свободно обнимает меня за плечи и вздыхает. — Рад, что ты дома. Я чувствую, как дыхание перехватывает в горле. Не знаю, что и сказать. Просто немного крепче его обнимаю, потому что чертовски приятно слышать, как он это говорит. Даже если это не совсем правда. У меня нет намерения сейчас возвращаться насовсем. Но в каком-то смысле это действительно мой дом. Разве дом не там, где сердце? А раз он здесь, то и я дома. И слышать, как он это признаёт… Мне нужно снова его поцеловать, чтобы он не успел увидеть слёзы, которые я чувствую, начинают жечь мои глаза. Блядь! Я думал, что уже перерос это. Переступил через ту грань, когда слова, как эти, значат для меня так много. Так что я целую его, и это занимает некоторое время. По крайней мере, достаточно, чтобы мои чёртовы глаза перестали слезиться. Но потом он берёт моё лицо в свои ладони и, глядя на меня с каким-то странным выражением лица, нежно стирает остатки слёз большими пальцами. Затем улыбается какой-то странной улыбкой и вдруг произносит: — Эксперимент всё ещё продолжается.

* * *

Брайан

Я не собирался этого говорить. Не собирался ему рассказывать. Но он стоял там, выглядя так… так, как он выглядел иногда раньше, когда я делал или говорил какую-то ерунду, которую он воспринимал как… Ладно, да, я говорил что-то вроде этого, и он воспринимал всё так, словно это что-то значило для меня. Будто у него было место в моей жизни, и тогда я начинал паниковать и говорил что-то язвительное или делал что-то намеренно жестокое, чтобы поставить его на место. Хотя, конечно, он не ошибался. Но я должен был заставить его в это поверить. Заставить думать, что он ничего для меня не значит. К тому моменту, когда появился скрипач, он уже перестал надеяться, что это что-то значит; у него появился такой взгляд в глазах… страх, вот что это было. Он боялся того, что должно было произойти дальше. И когда я сегодня заглянул в его глаза, он снова был там. Только намёк, но этого было достаточно. И я не смог это вынести. Поэтому на этот раз я сказал что-то, что, возможно, дало ему понять, что всё уже не так, как раньше. Надеюсь, он это понял. Надеюсь, именно это он услышал. Надеюсь, именно это он хотел услышать. Так и произошло. Кажется, он услышал меня, и это что-то изменило. Он улыбается и слегка обнимает меня. Потом отпускает и разворачивается, чтобы достать тарелки для обеда. Я следую за ним на кухню. — И что сказала сенатор? — Не уверен, что мне это так уж интересно, но это подходящая тема, чтобы дать нам обоим время прийти в себя. Он морщит нос, как обычно, когда что-то его сильно озадачивает. — Она уже была в курсе моего отстранения. — Правда? — На мгновение удивляюсь, потом пожимаю плечами. — Ну, думаю, после твоего звонка, она, скорее всего, поручила сотрудникам собрать информацию. — Наверное. В любом случае, мы немного поговорили о произошедшем. Он замолкает, и я понимаю: это не конец. — Она знала и о тебе, и о том, что произошло в «Вангарде». — Ага. — Почему-то мне кажется, что грядёт что-то ещё. — И она упомянула рекламу. Не нужно уточнять, какую именно. В последнее время речь только об одной рекламе. О той самой, которую я просто должен был запустить. Не мог просто забить, не мог остаться в стороне и сказать: «Ну, я пытался». Я вложил в неё всё, включая будущее Джастина. Никаких сожалений, знаю. Но, может быть, я могу позволить себе одно. Ведь именно из-за меня Джастину придётся отказаться от своей мечты. Нет. Нет. Этого не произойдёт. Если мы сможем добиться, чтобы его приняли обратно, то у меня будет время всё уладить до следующего семестра. А после сегодняшнего дня это выглядит гораздо более вероятным. Мне ещё предстоит обсудить всё с ним. Не могу удержаться от улыбки, снова тянусь к нему. Он немного отстраняется от меня, и я догадываюсь, что сейчас произойдёт. Что бы это ни было, о чём он так беспокоится, это вот-вот выйдет наружу. — Я сказал ей, что это сделал ты. Всё это. Сколько это стоило. Что тебе пришлось продать. Всё. И да, я злюсь на него. Немного. Но это уже не тот Джастин, пиздёныш, который сделал бы то же самое, но при этом стоял бы, вызывающе ожидая, пока я откусывал ему голову, а потом спорил бы до хрипоты. Это другой Джастин. И он просто стоит, выжидая, что я скажу по этому поводу, не собираясь спорить и отступать. Просто сообщает мне, как обстоят дела. Встретившись с голубыми глазами, смотрящие на меня с такой серьёзностью из-под копны, которую он называет стрижкой, я вдруг чувствую гордость за него и могу только улыбнуться, как дурак, и вновь притягиваю его. На этот раз он прижимается ко мне всем телом, и вот его язык уже скользит по-моему. И я с радостью забываю обо всём: о сенаторе, PIFA или о чём-то другом, кроме него, в моих объятиях, такого же желающего меня, как и я его. Поднимаю его, и он обвивает мои бёдра ногами. Как-то мы добираемся до кучи подушек на полу, и хорошо, что он выключил духовку, потому что об обеде мы вспоминаем не скоро.

* * *

Джастин

Не могу поверить, что он это сказал. Впрочем, не могу поверить, что он вообще это делает — продлевает эксперимент, я имею в виду. Или что он сообщил мне об этом. Однако то, что он сказал это именно в тот момент… Полагаю, подсознательно я ждал, что сейчас снова получу по полной после его слов «рад, что ты дома». Потому что именно так всегда и происходило. Всегда. Уже тот факт, что он словесно не отхлестал меня, показал, насколько всё изменилось, между нами. Однако он пошёл ещё дальше… Он сделал это специально, чтобы я точно знал: всё уже не так, как раньше. Что-то в нём изменилось… Пока я пытаюсь осмыслить это, он спрашивает меня о сенаторе. Рассказываю, что она уже знала почти всё. Наполовину ожидал, что Брайан закатит истерику, когда узнает, что я рассказал ей про рекламу. Но другая часть меня ожидала именно того, что он сделал: улыбнулся и снова притянул в свои объятия. И это делает своё дело. Я просто бросаюсь на него. Внезапно мне больше не нужны никакие слова. Только он. Мне нужно чувствовать его рядом. Надо мной. Внутри меня. Чтобы он держал меня. Трахал. Любил. Хочу сказать ему, как сильно люблю его. И делаю это так, как мы лучше всего умеем общаться. Не только словами, срывающимися с наших языков, но и всем телом. Каждая наша часть соприкасается, любит, соединяется. После этого мы просто лежим, соприкасаясь от плеч до пят, переплетя пальцы где-то посередине. Потом у меня урчит в животе, он смеётся и шлёпает меня по бедру. — Вставай и принеси мне обед, девка! Я встаю, кокетливо покачивая задом. — Кого это ты назвал девкой? Он подходит сзади, обвивает руку вокруг бёдра и гладит мой член. — Мм, ошибочка вышла, — мурлычет он своим низким сексуальным голосом, который я так обожаю. Я шлёпаю его по руке и ставлю пасту в микроволновку. Нам придётся смириться с тем, что она станет немного склизкой. Если я снова поставлю её в духовку, мы, скорее всего, снова отвлечёмся, и она просто сгорит. Как только включаю микроволновку, мне удаётся проскользнуть мимо него и взять свою одежду. Он только смеётся и начинает натягивать джинсы. Он выглядит таким расслабленным, что мне даже не верится. Похоже, встреча с бухгалтером прошла хорошо. Мне бы хотелось узнать подробности, но я не спрашиваю. Если он захочет, сам расскажет. В противном случае, это не моё дело. Я стараюсь не быть похожим на Майкла, считая, что он должен всем со мной делиться. Раньше я был таким, и, наверное, мы с Майклом тогда чуть не свели Брайана с ума. Неудивительно, что он иногда срывался и пытался установить границы. Майкл, похоже, вообще не признаёт никаких границ, когда дело касается Брайана. Блядь, даже Дебби этого не признаёт. А Брайану, как никому другому, нужно личное пространство. Теперь я стараюсь быть менее навязчивым и требовательным. Но это не значит, что мне всё равно. Или что я не рад, когда он, как только мы садимся на диван с тарелками, сообщает: — Помимо звонка сенатора, ещё кое-что случилось этим утром. Он открывает бутылку коллекционного вина из своего «погреба», так что я понимаю: новости точно хорошие, и начинает рассказывать всё о том, что сказал бухгалтер. К тому моменту, как он заканчивает, мы съедаем почти всю пасту Дебби. А потом он рассказывает о звонке Адама Лайонса. Тут я радуюсь немного меньше, потому что я уверен, что Брайан трахнулся с ним хотя бы однажды. Могу поспорить, что этот Адам хочет продолжения. Кто бы ни захотел? Но отложим это. Пока что, похоже, дела начинают налаживаться. — Так это считается работой, а? — спрашиваю я.

* * *

Брайан

Блядь! Он умён. Потому что я упустил это. Я был так занят мыслями о том, что брать на себя ещё больше долгов ради запуска собственного бизнеса — это большой риск, а он пришёл к очевидному выводу. Это действительно может считаться работой, особенно если я смогу убедить Адама подписать бумажку, которая подтвердит регулярный доход. Тогда я смог бы использовать большую часть выручки от распродажи, включая деньги за машину, чтобы погасить большую часть долгов, и мне пришлось бы взять в долг лишь немного, чтобы закрыть кредитки. Возможно, даже не пришлось бы трогать инвестиции, что было бы просто прекрасной новостью. В конце концов, это означало бы, что они могут пойти на оплату обучения Джастина, если потребуется. Итак, мы доедаем две порции пасты, обсуждая все плюсы и минусы. Слава Богу, что мой абонемент в тренажёрный зал оплачен до конца года. Завтра мне точно нужно провести там какое-то время, иначе к тому моменту, как я найду грёбаную работу, мне придётся покупать новый гардероб, потому что старый станет мал. В какой-то степени мне хочется просто послать всё на хуй и попробовать начать собственное дело. Однако сейчас не время. Не до тех пор, пока вся эта шумиха со Стоквеллом не утихнет. И не то чтобы я собираюсь зацикливаться на предложении Адама как на единственном варианте. Но это дало бы мне возможность продержаться, пока не подвернётся более стоящий вариант. Судя по тому, что Джастин обсуждал с сенатором, она вполне может и хочет помочь ему с ситуацией в PIFA. Чёрт, да, чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что так и есть. Потому что в противном случае секретарь просто бы передал: «Извините, но сенатор очень занята на этой неделе, отправьте ей письмо», а не личный звонок и приглашение на ужин. Делюсь этим наблюдением с Джастином, и он кивает. Я знаю, что ему не нравится рассматривать людей, особенно тех, кто ему симпатичен, с такой точки зрения, но иногда это необходимо. Нужно понимать, что каждым движут собственные мотивы. И тут он меня удивляет. — Ты прав. Я думал об этом. На самом деле, я всё это время пытался понять, чего она хочет. Поднимаю бровь, снова напоминая себе, что он больше не маленький пиздёныш. — Она могла просто обсудить со мной всё по телефону. Или вызвать в офис. Мне показалось, что… Он прерывается и смотрит на меня слегка нахмурившись, как будто пытается вспомнить точно, что она сказала и как он воспринял это тогда. — Думаю, что она хотела… очень хотела, чтобы ты присутствовал. Ей необходимо поговорить с тобой. Я задумчиво смотрю на него. Возможно, я просто передаю флюиды паранойи. Может, она действительно была свободна для ужина и просто захотела провести время в приятной компании. И ей пришлось пригласить и меня, чтобы он согласился пойти. А может, и нет. Джастин умён, и мне стоит прислушаться к его мнению. Пожимаю плечами. — Ну, — говорю. — в любом случае, бесплатный ужин нам обеспечен. Его глаза искрятся весёлым озорством, и я почти слышу, как он безмолвно говорит мне что-то вроде: «Бесплатных ужинов не бывает».