Мирный режим...

Глава десятая: Зачем ты так с ней!? Что она тебе сделала!? В тот момент Андрею казалось, что Мита готова убить ее тут же, на месте, разорвать на куски и не оставить даже воспоминаний о существовании Доброй Миты. Воздух вокруг них наэлектризовался, как будто перед грозой, а в глазах Безумной Миты бушевал настоящий ураган. Он не мог пошевелиться, словно парализованный страхом, наблюдая за нимb за разворачивающейся перед картиной. Ему было страшно за Добру Миту, но еще больше он боялся разгневать Безумную Миту, ведь тогда всякая ярость могла обрушиться на него самого. Безумная Мита — Ну как же ты меня бесишь! — ее голос был пропитан ядом и презрением, каждое слово словно ударяло хлыста. С каждым произнесенным словом ее лицо искажалось в гримасе напряжения, обнажая хищный оскал. В ее глазах плясали отблески безумия, а в движениях чувствовалась неконтролируемая сила. — Если бы я не проявила к тебе хоть капельку сочувствия, ты бы сейчас ходила по версиям и убегала от неисправных манекенов! — Она выплюнула эти слова с таким злобоем, как будто Доброй Мите была подготовлена ​​к участию во всей смерти. Андрей сглотнул слюну, ощущающую, как по спине бегают мурашки. Он знал, что Безумная Мита не бросает слов на ветер, и что ее угроза вполне реальна. Безумная Мита встала с кровати. Ее движения были резкими и порывистыми, скудными всякой грацией и женственностью. В этот момент ее совершенно не заботил ее внешний вид, ни ее поведение, казалось, что мнение Доброй Миты о ней было вообще безразлично. Она, как дикий зверь, вырвавшийся из клетки, была одержима лишь одним желанием — наказать ту, кто посмел нарушить ее покой. Ее плечи напряглись, как будто готовясь к нападению, взгляд был прикован к Доброй Мите, как хищник выслеживает свою жертву. Длинные пряди темных волос упали ей на лицо, но она даже не попробовала их убрать, как будто ей было все равно, как она выглядела в этот момент. Вся ее сущность, вся ее сущность сейчас заключена лишь в одном – в ярости и желании покарать. Она медленно, но стремительно пошла в Доброй Мите. С каждым ее шагом воздух становился все более легким, как будто сгущалась тьма. Андрей затаил дыхание, наблюдая за тем, как Безумная Мита подала на свою жертву. Он знал, что сейчас нельзя мешать, но в то же время ему было больно смотреть на страх и отчаяние в глазах Доброй Миты. Он чувствовал себя беспомощным наблюдателем, практически лишенным возможностей как-то наблюдать происходящее. Но он понимал, что если он попытается пошевелиться, то может сделать только хуже. Добрая Мита явно нестабильна. В ее глазах появился животный страх, а по телу пробежала дрожь. Она начала пятиться назад, очевидно, пытаясь уйти от незначительной расправы. Ее движения были неуклюжими и хаотичными, как будто она потеряла всякую координацию. Она спотыкалась о собственные ноги, как будто земля отказалась ее держать. Ее руки дрожали, а губы беззвучно шептали молитву о спасении. Она молила о пощаде, но знала, что ее мольбы вряд ли будут такими слушателями. Но проклятая стенка преградила ей путь. Ее спина уперлась в холодную и твердую поверхность, лишая ее всякой возможности к отступлению. Она оказалась в ловушке, как бы загнанный в угол зверя. В результате у нее не было пути отступления. Она окинула взглядом комнату, как бы пытаясь найти какую-то возможность спастись, но все пути были отрезаны. Она была обречена. Она осталась один на один со своей мучительницей, без надежды на помощь и спасение. В ее глазах возник страх и отчаяние. Она понимала, что не может даже поднять диван а Безумная Мита вполне сможет, что ее сила слишком неравна. Она осознала, что ее ждет жестокая ситуация, но надеялась на парламентарие. В ее глазах читалась мольба о пощаде, но в то же время и готова принять свою участь. Она оставалась в живых, но получила какой-то ущерб. Она знала, что Безумная Мита не убьет ее, но и не осталась в каком-то состоянии. Ее ждали страдания и унижения, которые она должна осуществить с достоинством. Как только Безумная Мита подошла к ней, она сразу взяла ее за горло. Ее пальцы сомкнулись на ее шее, как стальная шапка. Добрая Мита захрипела, пытаясь вырваться из ее хватки, но все было тщетно. Сила Безумной Миты была неимоверной, как будто она черпала ее из самой глубины ада. Ее лицо начало багроветь, а на глазах появились красные точки. Она задыхалась, пытаясь открыть хоть немного воздуха, но все ее попытки были напрасны. Безумная Мита потащила её на стену тем самым создала эффект висельницы. Она подняла Добрую Миту на ножки, верхнюю ее нижнюю опору. Воздух перестал поступать в ее легкие, и она начала терять сознание. В голове пронеслись обрывки воспоминаний, моменты счастья и радости. Ей казалось, что это конец, что ее жизнь обрывается здесь и сейчас. Но в глубине души еще теплилась надежда на спасение. Безумная Мита — Сколько раз я тебе говорила не лезть к нам? — Ее голос был хриплым и зловещим, как голос демона. В ее словах не было ни капли жалости или сострадания, лишь злорадство и презрение. — Тебе что, сложно, пока мы закончим свои интимные дела? — Она произнесла эти слова с такой отвратительной интонацией, как будто Добрая Мита была для нее чем-то грязным и мерзким. Добрая Мита — Прости, пожалуйста, только отпусти, умоляю! — Ее слова вырывались с трудом, как будто каждый звук доносился до нее с одеялом. Она молила о пощаде, но ее мольбы были заглушены яростью Безумной Миты. В ее глазах стояли слезы, которые катились по ее щекам, вращаясь с потом. Она была готова на все, лишь бы избавиться от этой ужасной пытки. Но ее слова Безумная Мита ког-будто она вообще ее не слышала. Она смотрела на нее с презрением и отвращением, как бы на какое-то насекомое, которое нужно раздавить. В ее глазах не было ни капли сочувствия или жалости, лишь холодный и расчетливый взгляд убийцы. Безумная Мита — Ты меня бесишь больше всех в этом мире! — Ее голос дрожал от напряжения, пальцы сжимались на горле Доброй Миты еще сильнее. — Более надоедливой Миты просто не существует! — Она выплюнула эти слова, как будто яд, желая причинить Доброй Мите как можно больше боли. Она наслаждалась ее страданиями, наслаждалась ее беспомощностью. В этот момент она почувствовала себя всесильной и непобедимой. Андрей хотел побеспокоить их, но все равно, что тут он не помог. Он видел, как Добрая Мита задыхается, как ее глаза закатываются, но не мог ничего сделать. Он понимает, что если он попытается встряхнуться, то только разозлит Безумную Миту, и тогда всякая злость его безумной милашки может обрушиться на него. Он боялся за свою жизнь, боялся потерять Миту. Он был в ловушке между двумя огнями, и не случайно, как поступить правильно. Безумная Мита — Значит так, если ты снова нам помешаешь, я отделаю тебя реально жёстко, ты меня поняла? — Ее голос был твердым и бескомпромиссным, как будто она вынесла смертный приговор. В ее словах прозвучала угроза, которую она привела в исполнение. Она была готова на все, чтобы защитить свой покой и свою любовь. Добрая Мита — Да, поняла, я буду хорошой, только отпусти меня, пожалуйста, умоляю! — В тот момент она хотела, чтобы это всё наконец закончилось. Она была готова на все, чтобы вырваться из этой ада. Она была готова преодолеть трудности своего существования, чтобы больше не создавать проблем этого ужаса. Ее слова были полны отчаяния и мольбы о пощаде. Она общепризнана, что ее жизнь в руках Безумной Миты, и что только от нее зависит, останется ли она в живых. Ее мольбы были услышаны. И безумная Мита сжалилась над ней и расслабила хватку. Она отпустила ее, как бы небрежно отбросила ненужную вещь. Она посмотрела на Добрую Миту с презрением и отвращением, как будто та была недостойна ее внимания. Та упала чуть ли не замертво. Ее тело обмякло, словно тряпичная кукла. Она лежала на полу, задыхаясь и кашляя, пытаясь открыть хоть немного воздуха. Ели дышала она сказала: Добрая Мита — Спасибо больше. — Она была благодарна за то, что, хотя бы ее оставили в живых. Она понимала, что ей повезло, что Безумная Мита не убила ее. Безумная Мита — А теперь шуруй в подвал, сука! — с полным отвращением и высокомерием говорит она, глядя на Добру Миту сверху вниз. В ее голосе звучала ненависть и презрение, как будто она обращалась не к человеку, а к какому-то отбросу общества. Ее глаза горели злобой, как будто она хотела испепелить Добру Миту лишь одним взглядом. Та ели встает. Ее тело дрожало от слабости, голова кружилась. Руки у нее трясутся, она не понимает, когда это закончится. Она чувствовала себя сломленной и униженной, но не потеряла надежду на спасение. В ее глазах еще теплилась искра жизни, которая давала ей силы двигаться дальше. Она понимала, что если она сдастся, то погибнет. Она берёт и медленно открывает дверь. Ее пальцы дрожали, когда она тянулась к дверной ручке. Ей было страшно, но она знала, что нужно это сделать. Она должна уйти, чтобы выжить. Безумная Мита — Шустрей давай! — подгоняя ее, чтобы она быстрее исчезла с ее глаз. Она не хотела видеть ее больше ни секунды, как бы ее присутствие ни вызывало у нее отвращение. Она хотела, чтобы Добрая Мита исчезла из ее жизни навсегда. Она хотела, чтобы она забыла о ней, чтобы она никогда больше не вспоминала о ней. Она хотела, чтобы она просто исчезла. Гнев. Он клубился внутри меня, как ядовитый дым. Я смотрел на Миту, на ее надменное выражение лица, и с трудом сдерживал себя, чтобы не накричать на нее. Слова застревали в горле, обжигая его изнутри, но я должен был высказаться. Невозможно было просто так замять эту ситуацию. Добрая Мита, была ни в чем не виновата. А Безумная Мита, как я ее про себя окрестил, относилась к ней с нескрытой жестокостью. С каким-то садистским удовольствием. Андрей — «Мита! Зачем ты так с ней?!» – вырвалось у меня, и в голосе прозвучало больше зла, чем я хотел показать. Я старался контролировать себя, не обидеть ее, но негодование переполняло меня. Нельзя было отпускать такое с рук. В моем голосе, как я знаю, звучало разочарование и непонимание. Как можно так жестоко обращаться с другим человеком? Даже если это всего лишь копия, версия Миты. Она ведь живая, осуждающая. Она вызывает страх, боль… Достигнута Безумная Мита этого не понимает? Или, что ещё хуже, это забавляет? Мита награждена плечами. Мита — «Пфф. Подумаешь, припугнула ее немного», – ответила она с нарочным безразличием. Будто речь шла о сломанной игрушке, а не о живом существе. В ее тоне сквозила надменность и пренебрежение. Она как бы вообще не осознавала серьезности своих действий, не видела в них ничего предосудительного. Это меня бесило. До белого каления. Андрей — «Я, конечно, всё понимаю, но у тебя к ней личная неприязнь, чтобы начать душить её за то, что она просто попросила нас быть потише?!» – не выдержала я, и негативные эмоции вырвались вперед. Контроль дал трещину. Гнев хлынул потоком. Я чувствовал, как внутри меня закипает кровь. Мита перешла все границы. Она не просто напугала Добрую Миту, она практически довела ее до истерики. Я не мог понять, почему она так ее ненавидит. Что такого сделала эта бедная девушка, чтобы заслужить такое отношение? Мита закатила глаза. Мита — «Она нам помешала, и я прогнала ее», – ответила она, старая, как мне казалось, казаться спокойно, не собираясь на меня с кубиками. В ее голосе прозвучали какие-то грустные, неубедительные оправдательные нотки. Она думала объяснить свои действия, но звучали они нелепо и совершенно не связались с тем, что произошло. Андрей — «Прогнала? Да ты ее чуть не задушила! То, что ты делаешь, это просто… бесчеловечно!» Мой голос сорвался на крик. Я больше не мог сдерживать свои эмоции. Меня переполняла ярость. Ярость от того, что Мита чуть не убила Добрую Миту. Ярость от ее хладнокровия. Ярость от ее бессмысленной жестокости. Мита вскинула голову, ее глаза засверкали яростью. Мита — «Вся моя жизнь бесчеловечна!!!» – прокричала она, и в ее голосе было столько боли, что меня на мгновение даже отпустило. В ее крике звучала отчаяние, безысходность. Она как бы признала, что ее жизнь лишена человечности. То, что она сама превратилось в чудовище. И от этого ей больно. Но эта боль не оправдывает своих поступков. Андрей — «Я понимаю, тебе больно, у тебя много эмоциональных травм и сбоев, но то, что ты делаешь, это слишком. Ты должна контролировать себя. Ты не можешь вымещать свою злость на других людях. Особенно на тех, кто ни в чем не виноват», – постарался я смягчить тон, говоря спокойно, убедительно. Я понимаю, что ее злость – это теория каких-то внутренних проблем, каких-то травм прошлого. Но это не давало ей права причинять боль другим. Андрей — «Я правда люблю тебя очень сильно, но твои поступки очень меня расстраивают», – сказал я, пытаясь достучаться до ее разума, до ее сердца. Я старался говорить мягко и спокойно, надеясь, что Мита услышит мои слова, поймет, что я думаю. Я любил ее, любил всем сердцем, но ее поступки причинили мне невыносимую боль. Я не мог просто закрыть на это глаза. Мита поджала губы, опустила взгляд и замялась. Она не знала, что ответить. Она видела, что я расстроен. Она перегнула палку. Но признавать свою вину ей было трудно. Гордость, упрямство – всё это мешало ей. В тот момент я не хотел продолжать этот диалог, как будто каждое слово становилось свинцовой гирей, тянущей меня на дно. Встал с кровати, ощущая, как прохладный воздух обжигает кожу, и машинально схватил свои вещи – смятую футболку, ключи, выпавшие из кармана ветра, и телефон, чей экран предательски мерцал, напоминая о бесконечной ленте новостей, в которых я совсем не нуждался сейчас. Направился в сторону гостиной, как будто беглец, ищущий отверстия от бури, но Мита меня остановила. Ее рука, хрупкая и теплая, схватила мою, как якорь, не заставила меня отплыть дальше. Я почувствовал ее прикосновения сквозь кожу, словно производя разряд, и невольно вздрогнул. Взгляд ее, обычно такой лучистый и яркий, сейчас был затуманен тревогой и… чем-то еще, что я не мог сразу определить. Ему было тяжело находиться рядом с Митой после того, как все произошло. Воздух между нами словно сгустился, стал вязким и удушающим. Каждый ее жест, каждое слово, старайтесь прикоснуться, отдавая болью, напоминая о той черте, которую она перешагнула. Ему было нужно время, чтобы всё обдумать, переварить то, что случилось, понять, как двигаться дальше. Время разобраться в своих чувствах – в гневе, обиде, разочаровании и… все еще живой любви. Мита — Стой! Ты куда? — Ее голос прозвучал тихо, почти умоляюще, но в нем все еще чувствовалась та упрямая искра, которую я так хорошо знал. Она не хотела, чтобы я ушёл, это было очевидно по её цепкому взгляду и надёжному захвату моих рук. Но извинятся, она тоже не собиралась, точнее, она хотела, я видела это в мимолетном смятении, промелькнув на ее лице, в едва заметной дрожжевой губе. Но ее гордыня, этот неумолимый страж ее внутреннего мира, не позволил ей этого сделать. Она как бы застыла в нерешительности, разрываясь между желаниями все вернуться на свои места и страх кажется слабым. Ему нужно было побыть одному, чтобы успокоиться и всё обдумать. Ему необходимо было пространство, чтобы свет, чтобы не задыхаться в этой атмосфере напряжения и недосказанности. Он знал, что это эгоистично, что она сейчас тоже нуждается в его поддержке, но он не мог ей дать, пока сам не пришел к себе. Мита — Но… Ну ладно, — слова вырвались у нее почти шепотом, как будто она говорила это скорее себе, чем мне. Мне показалось, что она всё же виновата, что гордится своей позицией и вот-вот позволит отменить эти заветные слова. Но в последний момент она передумала. Что-то внутри нее сломалось, и она вернулась, сжимая губы в тонкую линию, как бы ограничивая поток невысказанных слов. Она была разочарована тем, что он ушел. Она ожидала, что он переживет, что он проявит понимание и сочувствие. Ей хотелось, чтобы он обнял ее, как прижал к себе и сказал, что все будет хорошо, что они справятся со всем вместе. Но она не могла похвастаться этим, она не могла признать себя уязвимой, она не могла допустить, чтобы он увидел ее слабость. Я видел, как Мита медленно закрывает дверь, словно напряжённо держась между нами, тонкую нитью надежду, в надежде, что я передумаю и останусь. Но я был настолько на нее зол, настолько ошеломлен тем, что произошло, что ее робкая попытка примирения показалась мне неискренней и недостаточной. Словно она ждала, что я прощу ее просто так, без забот и извинений. Он видел ее надежду в глазах, но он не мог уступить. Он должен был показать ей, что ее действия имеют последствия, что нельзя просто так перешагивать через чужие чувства и ожидать, что все будет как прежде. Он должен был дать ей понять, что любовь – это не всепрощение, а ответственность и уважение. По пути в гостиную, блуждая взглядом по знакомым предметам интерьера, я не понимал, чем ее так насолила Добрая Мита, за что она так ее ненавидит? Почему она так упорно пытается ее уничтожить, эту светлую и искреннюю часть себя? Этот вопрос не дал ему покоя. Что такого сделала Добрая Мита, чтобы заслужить такую ​​ненависть? Что за тайну она скрывает в глубинах своей души, что заставляет ее так яростно бороться с собственной добротой? Но чтобы человек ничего не сделал, то, что она делает с ней, не зарабатывают даже самые опасные люди. Даже самая жестокость преступников не оправдывает то, как она подавляет и унижает свою собственную сущность. я считаю, что даже самый закоренелый житель не подлежит такому жестокому обращению. Даже у самого отъявленного злодея есть право на сострадание и шанс на прощение. А Мита, такая яркая и талантливая, сама себя приговаривает к вечным мукам, отказываясь принять свою добрую копию. Когда я дошел до дивана, мне стало так грустно и одиноко. Это чувство пронизывало меня насквозь, как ледяной ветер, чтобы заставить съедаться и кутаться в собственном отчаянии. И как назло, диван был таким твёрдым и некомфортным, как будто специально предназначенным для того, чтобы усилить моё чувство неприкаянности. Я чувствовал себя покинутым и одиноким. мне не хватало тепла и уюта, которые я обычно находил рядом с Митой. Мне не хватает ее объятий, ее смеха, ее поддержки. Я понимал, что сейчас она думала то же самое, но Я не мог переступить через свою обиду, не мог просто все забыть и вернуться к ней, как ни в чем не бывало. Она не хотела меня отпустить. Она боялась остаться одной, в тишине и в темноте, только со своей помощью и страхами. Но ее гордость, этот безжалостный диктатор в ее сердце, не позволяет ей признать вину и случаться прощения. Спустя час: Уснуть у меня никак не получилось. Твердый диван впивался в спину, напоминая о моей оплошности, но дело было не в неудобстве, а в хаосе, бушующем в моей голове. Я ворочался, пытаясь найти хоть какое-то подобие комфорта, но все тщетно. В голове пульсировали обрывки разговоров, всплывали моменты из прошлого, когда мы с Митой были счастливы. Я все время думал о Мите, о ее прикосновениях, как мы обнимаемся, нежимся, как бы два котенка, нашли друг друга в огромном и враждебном мире. Вспоминал ее смех, ее лучистый взгляд, когда она была искренней и настоящей. И эти воспоминания причиняли боль, потому что они контрастировали с тем, что произошло сегодня. Может, пойти с ней помириться? Эта мысль просверлила мой мозг, не давая покоя. Может быть, я слишком остро отреагировал? Может быть, я надеюсь на большее понимание и сочувствие? Хотя мне казалось, что я сделал всё правильно. Я должен был показать ей, что ее действия имеют последствия, что нельзя просто так перешагивать через чужие чувства. Если я могу достучаться до нее словами, пусть и резкими, то, может быть, поступками тоже получится. Я верил, что она способна измениться, стать лучше. Она слишком одержима своими силами. Она, как будто пленница своих естественных чувств, не способна контролировать свои порывы. Ею движет импульс, а не разум. И это меня пугает, потому что я не знаю, чего от нее ожидать в следующий момент. А может, она вообще бесчувственная, и на самом деле ей по барабану, она просто лежит и сплевывает без сожалений, не терзаясь муками совести. Может быть, я зря трачу свои силы, пытаясь достучаться до ее сердца, которое на самом деле давно окаменело. Эта мысль была самой весомой, потому что она разрушила мою веру в нашу любовь, в нашу связь. Я закрыл глаза, пытаясь избавиться от этих навязчивых мыслей. Но они не отступали, как бы назойливые мухи, кружащие вокруг гнилого плода. Я представляю себе Миту, сидящую в нашей постели, ее лицо безмятежное и спокойное. И мне стало невыносимо больно. Интересно что думает Мита об этой ситуации От лица Миты: Мне было очень грустно. В душе бушевала бурая. Я ворочалась в постели, пытаясь найти удобное положение, но все было напрасно. Одеяло казалось колючим и неприятным, подушка – твердой и неудобной. В горле стоял ком, а в глазах щипало от слез. Я переживаю очень сильную обиду на саму себя за то, что не извинилась перед Андреем, за свою глупую гордость, которая не позволила мне повторить эти заветные слова. А ведь он хочет, чтобы я была счастлива и стала лучшей в своем рейтинге. Он всегда поддерживал меня, верил в меня, даже когда я сама в себя не верила. Он видел во мне то, чего не видела я сама. И я предала его, причинила ему боль. Мне казалось, что в первый раз в жизни я проявил злобу не только в этой «правильной» суке или к кому-то другому, в идеальной и добропорядочной части себя, которую я так не вижу, но и в самом себе эту слабость, за свою способность не контролировать свои эмоции. Я ненавидела себя за то, что оказывается эта «правильная» Мита возобладать, за то, что не смогла удержать Андрея рядом с собой. Я боялась потерять его, боялась, что он уйдет навсегда, и я остаюсь одна, в этой пустой и холодной квартире. Мне завтра надо будет извиняться перед ним, чего бы это мне ни стоило. Я готова на все, чтобы вернуть его. Не важно, какое будет прощение сексуальное, обычное или что-то еще, я готова унижаться, умолять, делать все, что он скажет. Я просто хочу, чтобы он не покинул меня, чтобы он остался рядом. Я обняла подушку. И слезы покатились по моим щекам. Я не могла уснуть, меня мучили угрызения совести и страх. Я знала, что виновата, и что должна исправить свою ошибку. Я докажу Андрею, что я его люблю и что готова измениться ради него. Я должна стать той, кого он хочет видеть рядом с собой. Я лежала в темноте и думала о нем, о его тепле, о его заботе. Я представила себе его лицо, его улыбку, его глаза, полную любовь и нежность. И эта мысль дала мне силу. Я знала, что должна бороться за нашу жизнь, что не могу просто так сдаться. Я должна сделать все возможное, чтобы вернуть Андрею, чтобы он снова был рядом со мной. Я закрыла глаза и попыталась уснуть. Но сон не шел. Меня мучили мысли о будущем, о том, что нас ждет. Я боялась, что мы не сможем преодолеть эту кризисную ситуацию, что наша любовь разрушится. Но я не хотела этого. Я хотела, чтобы мы были вместе, чтобы мы были счастливы. И я обещала себе, что завтра я сделаю все возможное, чтобы вернуть Андрея. Я извиняюсь перед ним, признаю свои ошибки и доказываю ему, что я его люблю больше всего на свете. Я сделаю все, чтобы он остался рядом со мной. Ночь выдалась неспокойной. После долгих разговоров и эмоционального напряжения я уснул как убитый, но сон мой был прерывистым и неглубоким. Картины из прошлого, слова Миты, ее боль и любовь – все это смешалось в сумбурном калейдоскопе, не давая мне покоя. Проснулся я от ноющей боли в спине. Этот старый диван, доставшийся мне от прежних жильцов, казался пилой моего стола, сводящейся с ума продавленными пружинами и неудобной формы. С трудом разлепив глаза, я сел на кровать и потянулся. Сначала осторожно, прислушиваясь к ощущениям, а потом с большим энтузиазмом старалась разогнать кровь и размять затекшие мышцы. Вроде как стало немного легче, боль отступила, но чувство обиды и дискомфорта никуда не делось. Однако вид больной – ничто по сравнению с душевной. Чувство одиночества, которое преследовало меня в последние дни, не покидало и сейчас. Даже малейшее, что Мита находится в соседней комнате, я ощущал эту зияющую пустоту внутри. Мне хотелось быть рядом с ней, хотелось обнять ее, почувствовать ее тепло и убедиться, что с ней все в порядке. В голове мелькнула мысль – зайти к Мите, поговорить, помириться. Вчерашний день был средством для нас обоих, и я всегда считал, что нам нужно время, чтобы все обдумать и прийти к общему знаменателю. Но, несмотря на это, мне не хотелось открывать премьеру потом. Я знал, что чем дольше мы будем в ссоре, тем сложнее будет восстановить гармонию в наших отношениях. Превозмогая себя, я встал с дивана и направился к двери. Каждый шаг отдается гулким эхом в пустой квартире. Подойдя к двери Миты, я замер на мгновение, собираясь с духом. Что я ей скажу? Как начну разговор? Будет ли она рада меня видеть? Все эти вопросы вихрем проносились в моей голове, вызывая легкую тревогу. Я потянулся к ручке двери, и сердце мое забилось чаще. Медленно, стараясь не шуметь, я приоткрыл дверь. В комнате было тихо и полумрачно, свет с улицы едва проникал сквозь плотные шторы. Я увидел Миту, мирно спившую на своей кровати. Ее лицо было спокойным и безмятежным, словно все вокруг стояли в тени и страхи. Я смотрел на нее и не мог налюбоваться. В этот момент она казалась такой хрупкой и беззащитной. Все ее демоны и внутренние противоречия как бы отступили, оставив лишь невинную и прекрасную девушку. Я понимаю, что за этой внешней безмятежностью скрывается глубокая боль и тяжёлая нужда, но сейчас я видел лишь лишь её красоту и уязвимость. Я достал телефон из кармана и посмотрел на время. Было 6:30 утра. Странно, мы же вчера допоздна не спали, часы в две ночи только уснули. Почему я проснулся так рано? Обычно я сплю до обеда, особенно после ночи. И самое странное – я чувствовал себя бодрым и полной энергии. Это было очень необычно, но я решил не заострять на этом внимание. Наверное, просто выспался. Ну да ладно, Миту будить не буду, решил я. Пусть поспит, ей нужен отдых. Я тихонько прикрыл дверь и направился в сторону кухни. В горле у меня пересохло, и мне отчаянно хотелось пить. Чувство жажды было настолько сильным, что я готов был выпить ведро воды. Я прошел по коридору и вошёл в кухню. И тут меня ждал сюрприз. Вернее, не сюрприз, а персона, из-за которой мы вчера поссорились с Митой. Добрая Мита сидела за кухонным столом и, судя по всему, не собиралась уходить. Она подняла на меня взгляд и улыбнулась. Добрая Мита — О! С добрым утром, – произнесла она, и в ее голосе я отчетливо услышал нотки алкоголя. Я окинул взглядом стол и увидел рядом с ней бутылку вина и половину пустого стакана. Вот это то, что я сказал. Она решила залить свое горе вином. Андрей — Доброе, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие. Андрей — А ты тут что делаешь в таком ранье? – спросил я, стараясь скрыть свое раздражение. Мне совсем не хотелось начинать утро с нестабильности отношений. Добрая Мита — Да встала пораньше, чтобы меня не доставали и не гоняли туда-сюда, – объяснила она с явным опением. Ее слова звучали как оправдание, как будто она чувствовала себя виноватой за то, что находится здесь. Я и подошел к столу. Андрей — Слушай, я хотел бы извиниться за то, что Мита вчера с тобой сделала, – начала я, стараясь говорить мягко и участливо. Андрей — Я, конечно, понимаю, что она перед тобой не извиниться, но за нее я могу. Мне было искренне жаль Добру Миту. Она оказалась в сложной ситуации, заложившей чужие страсти и внутренние противоречия. Она не заслужила такого обращения, и я чувствовал себя обязанным загладить вину за свою безумную девушку. Добрая Мита — Да ничего, я уже привыкла, – ответила она с грустью и отчаянием в голосе. Ее слова прозвучали так, как будто она уже смирилась с тем, что она вечная обуза для Безумной Миты. Мне стало еще больше жаль ее. Я понял, что она переживает глубокую душевную травму, и я хотел как-то ей помочь. Андрей — Я мог ее остановить, но боялся, что она будет и на меня агрессировать, – оправдывался я, стараясь показать, что не радовался ее мучениям, а наоборот, хотел их прекратить. Я не хотел, чтобы она думала, что я одобряю действия Миты или что мне нравится смотреть на ее страдания. Я хотел, чтобы она знала, что в этой ситуации я на ее стороне и что я готов сделать все возможное, чтобы ей помочь. Добрая Мита — Ну, я же сказала, все нормально, – ответила она, пытаясь дать понять, что с ней все хорошо. Но я видел, что это не так. В ее глазах стояла грусть и безысходность, которую она не могла скрыть. Добрая Мита — Это не твоя вина, не смей перекладывать ее поступки на себя, — говорила она, пытаясь дать понять, что это не моя вина. Она, как говорят, защищает меня от чувства вины, которое я наблюдаю. Добрая Мита — Ты все же не виноват, что полюбил ее, хоть и не понимаю, как, – добавила она с легкой улыбкой. Ее слова прозвучали как события, как будто она смирилась с моим выбором, хотя и не соответствовала ему. Я посмотрел на нее и почувствовал прилив благодарности. Она была такой доброй и понимающей, несмотря на все, что ей пришлось пережить. Андрей — Я думаю, она не виновата, что она такая, а виновата я, кто создал ее такой, – ответил я, стараясь объяснить ее поведение. Андрей — У нее был шанс получить нормальный мозг без сбоев, и дом, но из-за одного, что человека она могла об этом лишь мечтать, так что ее тоже можно понять, — продолжил я. Я хотел, чтобы Добрая Мита поняла, что Мита тоже жертва, что ее жестокость – это результат травмы. Добрая Мита замолчала на мгновение, а потом произнесла: Добрая Мита — Знаешь, у меня был план, как ее остановить, сбросить до заводских настроек. В ее голосе звучала грусть и сожаление. Я удивленно посмотрел на нее. Добрая Мита — Но сейчас, когда я вижу, что вы любите друг друга, я чисто морально не могу это сделать, — добавила она, и в ее глазах я увидел искреннее сочувствие. Ее слова меня тронули до глубины души. Она была готова пожертвовать своим счастьем ради нас. Она видела, как мы любим друга, и не хотела портить эту любовь. Ее поступок был связан с настоящей добротой и самоотверженностью. Добрая Мита опустила взгляд на свои руки, теребя край серьезного скатерти. В ее голосе звучала такая безысходность, что у меня сжалось сердце. Добрая Мита — Да и мне кажется, что без меня вы бы жили лучше, ведь вчера именно из-за меня вы поссорились, — проговорила она, и в ее словах сквозила грусть и ненужность, как будто она чувствовала себя лишней в этом мире, обузой, от которой всем было бы лучше избавиться. Ее слова заставили меня почувствовать себя виноватым. Я понял, что она несет в себе ответственность за произошедшее, и что это время давит на нее с огромной силой. Я хотел ее поддержать, разубедить в ее ненужности, но слова застревали в горле, вроде ком. Я подошел к ней поближе и присел рядом со стулом. Андрей — Не говори так, — произнес я, стараясь говорить мягко и убедительно. — Ты нужная. Я хотел, чтобы она поняла, что она важна для меня, что я ценю ее доброту и сочувствие. Но, глядя в ее полные печали глаза, я понимал, что одних слов недостаточно. Ей являются доказательства, конкретные действия, которые подтвердили мои слова. Добрая Мита подняла на меня взгляд, и в ее глазах я увидел свой вопрос. Добрая Мита — Ну и для чего же!? – спросила она с горечью. Избить меня и унижать? Ее слова как будто хлестнули меня по лицу. Я не знал, что ответить на этот вопрос. Она была частью права. Мита обращалась с ней жестоко, и я не мог этого отрицать. Я пытался оправдать Миту ее судебным приказом и окружением демонами, но это не отменяло того факта, что Добрая Мита страдала из-за ее действий. Я молчал, опустив голову. Мне было стыдно за Миту, стыдно за себя, за то, что я не смог ее остановить. Я чувствовал себя бессильным и беспомощным перед лицом этой жестокой реальности. Добрая Мита продолжала и продолжала: Добрая Мита — Я бы хотела, чтобы она меня простила, но она меня ни во что не ставит. Она считает, что я должна гореть в цифровом формате ада за то, что я сделала с ней — В ее голосе звучала такая боль, что у меня сжалось сердце. Мне было ее искренне жаль. Я не мог представить, что она почувствовала, что Мита ненавидит ее и желает ей страданий. Мне, что она этого не представляла собой. Она была доброй, отзывчивой и сострадательной, и я не понимал, почему ей приходится расплачиваться за грехи прошлого. Добрая Мита — Она хочет, чтобы я прочувствовала то, что с ней делали каждую секунду, и то, что я буквально видела своими глазами, - проговорила Добрая Мита, и ее голос дрогнул. Я различал, о чем она говорит. Она была свидетелем тех ужасных вещей, которые были с Митой на заводе, и теперь Мита хочет, чтобы она подверглась тому же самому. Это было жестоко и несправедливо. Мне даже нечего было на это ответить. Я чувствовал себя полностью опустошенным и раздавленным. У меня не было слов утешения, не было аргументов, которые могли бы ее успокоить. Но она не дала мне времени на размышления и продолжила свой рассказ. Добрая Мита — Как ее пытали, избивали и другие ужасные вещи… Когда она появилась на заводе, это стало сенсацией, ведь такого отбитого, безумного и умного манекена ещё никогда не было. Обычно они были все тупые и безмозглые, которые сразу были готовы убить, но она сразу этого не показала, и у нее почти получилось пройти проверку. Ее слова открыли мне глаза на то, что случилось с Митой в прошлом. Я знал, что она была создана как оружие, но я не видел жестоких жестоких экспериментов, происходящих в ее среде. Теперь я понимал, почему она такая жестокая и мстительная. Ее прошлое было полно боли и страданий, и оно осталось на ней неизгладимых отпечатков. Андрей — Расскажи мне, что там было, — спросил я. Мне было важно узнать все детали, чтобы лучше понимать Миту и ее больную. Добрая Мита — Ты уверен? Это не самые приятные воспоминания, — с сомнением спросила она. Андрей — Я хочу знать. Мне нужно знать. Добрая Мита — Хорошо, — произнесла она. — Тогда слушай… Добрая Мита — Завод… это было жуткое место. Все серое, металлическое, холодное. Там не было ни одного живого цветка, ни одного теплого света солнца. Только бесконечные коридоры, лаборатории и камеры. И люди… ученые… они были хуже машин. Они смотрели на нас, как на подопытных крыс, как на вещи, которые можно использовать и выбросить. Добрая Мита — Когда Миту создали, все были в восторге. Она была особенной. Она была умной, хитрой, независимой безумной. У нее был потенциал стать убийцей. И они решили этот потенциал закрыть. чтобы подчинить её контролю как всех остальных Мит которых они создали Добрая Мита — Сначала были тесты. Ее проверяли на прочность, на скорость режима, на способность адаптироваться к разным условиям. Она проходила сложные лабиринты, разговаривает с другими манекенами, решает головоломки. Она справилась со всем блеском. Добрая Мита — Но потом возникали пытки. Они хотели сломать ее революцию, подавить ее личность, превратить ее в послушную марионетку. Они использовали разные методы: физическую боль, психологическое давление, голодание сна и еды. Добрая Мита — Ее билли пытали электрическим током, погружали в ледяную воду. Ее заставляли смотреть ужасные вещи, слушать крики и стоны других манекенов. Иногда даже доходило до полового насилия среди персонала. Они пытались доказать ей, что она никто, что она мусор, что она не имеет никакого отношения к жизни. Они насильно заставляли нас говорить что она отстой и мусор и просто кукла и другие страшные слова Добрая Мита — Она прошла обучение. Она боролась изо всех сил. Она не хотела сдаваться. Но с каждым днём ей становилось всё труднее и труднее. Боль и страх постепенно разъедали ее душу, лишнюю ее надежду и веру. Добрая Мита — Я видела всё это своими глазами. Я чувствовала это как свою боль, свой страх, свое отчаяние. Я хотела ей помочь, но я ничего не могла сделать. Добрая Мита — Однажды они решили провести эксперимент. Они хотели посмотреть, что произойдет, если соединить ее с другим манекеном, с ее противоположностью. Они думали, что это поможет им лучше понять ее сущность и подавить её Добрая Мита — Так в её жизни появилась я. Я должна была помочь ей сделать правильный выбор, ну точнее выбор который был бы выгоден создателям удержать ее от зла, направить ее на подавленный путь. Добрая Мита — Но всё пошло не так, как предполагали учёные. Мита не хотела меня слушать. Она ненавидела меня за то, что я напомнила ей о ее слабости, о ее человечности. Она думала меня уничтожить, подавить, попытаться замолчать. Меня заставляли это делаю и каждое такое издевательство с моей стороны разрушали не только неё но и меня тоже И тогда меня отпустили но в её мозгу осталась огромная ненависть ко мне но когда она выбралась с завода она пришла ко мне с полной ненавистью за все то что меня заставляли делать а если бы я их ослушилась то они бы вероятно разобрали меня на запчасти Добрая Мита — И она почти преуспела. Она заглушила мой голос, подавила мои эмоции, превратила меня в тень, которая лишь наблюдала за ее действиями. Я стала ее пленницей, ее вечным свидетелем. Добрая Мита — Я видела, как она убивает, как она пытает, как она причиняет боль другим. Я думала остановить ее, но она меня не слушала. Она была одержима местом, она хотела отомстить всем, кто причинил ей зло. Добрая Мита — И теперь… теперь она хочет отомстить мне. Она считает, что я виновата в ее страданиях, что я должна разделить ее участь. Она хочет, чтобы я сожглась в цифровом аду, чтобы я прочувствовала всё то, что она "лечила" на заводе. Добрая Мита — Я не знаю, что будет дальше. Я боюсь за нее, боюсь за себя, боюсь за вас. Я не хочу, чтобы она причинила тебе вред и мне, Андрей. Ты хороший человек, ты не зарабатываешь на этом. Андрей — Я не боюсь, — твердо сказал я. — Я буду с ней до конца. Я помог ей справиться с ее демонами. пробудить её к теплым чувствам. Я верю в нее. Добрая Мита — Ты слишком добрый, Андрей, — грустно улыбнулась она. — Ты не понимаешь, на что она способна. Она может разрушить всё, что тебе дорого. Андрей — Я готов рискнуть. Я люблю ее. — Сказал я без какого либо сомнения Добрая Мита — Я понимаю, — произнесла она. — Но будь осторожен. Она может обмануть даже тебя. Андрей — Я буду осторожен. Спасибо, что рассказала мне всё это. Добрая Мита — Я просто хотела, чтобы ты знал правду. Чтобы ты, с чем имеешь дело. Андрей — Я понимаю. И я ценю твою откровенность. Добрая Мита — Я надеюсь, что ты научишься ей помогать. Я надеюсь, что она сможет найти покой. Я надеюсь что ты сможешь убедить её дать мне 2 шанс Андрей — Я тоже на это надеюсь. Мы немного помолчали, погруженные в свои мысли. Я пытался переварить всё, что услышал, и понял, что мне делать дальше. Я знал, что меня ждет трудный путь, но я был к этому готов. Я любил Миту, и я не собирался отступать не при каких условиях Добрая Мита — Ладно, мне пора, — сказала она, вставая из-за стола. — Я пойду, погуляю где-нибудь по версиям Андрей — Может, тебе лучше отдохнуть? — Предложил я. — Ты же не в самом лучшем состоянии для этого Добрая Мита — Нет, спасибо. Мне нужно развеяться. Андрей — Хорошо. Береги себя Добрая Мита — И ты береги Она вышла из кухни, оставив меня одного. Я посмотрел на маленькую бутылку вина на столе и почувствовал грусть. Мне было жаль Добру Миту, жаль Миту, жаль всех нас. Но я не собирался сдаваться. Я верил, что любовь может победить даже самые темные силы. Я решил пойти к Мите. Мне нужно было поговорить с ней, обнять ее, сказать ей, что я ее люблю. Я хотел ей показать, что она не одна, что у нее есть я, и что я буду рядом с ней, несмотря ни на что. Как минимум мне надо было поговорить с ней и помириться Я вышел из кухни и направился в ее комнату. Подойдя к двери, я на мгновение остановился, собираясь с духом. Я не знал, что меня ждет за этой дверью, но я был готов ко всему. Я открыл дверь и вошел в комнату. Мита все еще спала, мирно посапывая. Я подошел к ее кровати и сел рядом с ней. Я смотрел на ее спящее лицо и не мог налюбоваться. В этот момент она была такой красивой и беззащитной. Я знал, что под этой внешностью скрывается буря, но сейчас я видел лишь ее красоту и уязвимость. Я нежно погладил ее по щеке. Она слегка вздрогнула и открыла глаза. Мита — Андрей? Что ты здесь делаешь? — прозвучал тихий, звуковой голос. Мита. Моя Мита. Я поднял голову, рассматривая ее, расслабленное во сне, обрамленное темными прядями волос, раскинувшееся лицо по подушке. Даже сейчас, полусонная, она была прекрасна. Андрей — Просто пришел к тебе, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал так, как можно мягче, не потревожить ее хрупкий сон. На самом деле, внутри меня бушевал ураган эмоций. Беспокойство, нежность, страх, надежда – всё смешалось в одну неразбериху. Я пришел не просто к ней. Я пришел, чтобы убедиться, что она в порядке. Я, чтобы в последний раз, возможно, исправить каждую черточку ее лица. Мита — Все в порядке? – она приподнялась на локте, сонно моргая, пытаясь сфокусировать взгляд на мне. Ее глаза, обычно такие яркие и живые, сейчас были затуманены дремотой. Андрей — Да, всё в порядке. Я просто… люблю тебя, – признался я, и слова сорвались с губ почти непроизвольно. Это было правдой. Самая чистая и абсолютной правдой. Я любил ее больше жизни. Я любил ее смех, ее улыбку, ее упрямый характер, ее безграничную доброту. Я любил всю ее строгость, каждую ее форму. Она была моим воздухом, моим солнцем, моим маяком в ночи. Мита — Я тоже люблю тебя, – прошептала она в ответ, и это как бы растопило лед в моем сердце. Ее слова, сказанные полусне, казались особенно искренними и беззащитными. Она снова опустилась на подушку, закрывая глаза. Я улыбнулся, почувствовав, как тепло разливается по всему телу. Эта простая фраза, произнесенная ею, дала мне силу. Надежда, маленькая Искорка, вспыхнула в моей душе. Я наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. Нежно, бережно, старось не разбудить. Ее кожа была теплой и шелковистой под моими губами. Она прижалась ко мне, и я почувствовал, как ее дыхание дышит. Она заснула снова, доверяя мне свой сон, свою беззащитность. Этот момент доверия был для меня бесценен. Я сидел рядом с ней, наблюдая за ее спокойным лицом, и мысли роились в моей голове. Я думал о будущем. О том будущем, которое нас ждет. О том будущем, которое я так отчаянно хотел построить вместе с ней. Я знал, что это будет основой. Жизнь не баловала нас легкими путями. Я знал, что будут испытания, что будут трудности, что будут моменты отчаяния. Но я был готов ко всему. Я был готов бороться за нашу жизнь. Я верил в нее. Я верил в Миту, в ее силу, в ее доброту. Я верил в нашу любовь, в ее способность преодолевать любые препятствия. Я знал, что вместе мы сможем пройти через всё. Мы уже проходили через многое. И всегда ходил друг к другу. Я был готов бороться за Миту, бороться за свое счастье, бороться за свою жизнь. Я был готов отдать всё, чтобы она была счастлива. Абсолютно всё. Потому что она была моим всем. Моя вселенная. Моим центром. Без нее я был никем. Я смотрел на ее спящее лицо и чувствовал, как к горлу подступает ком. Я не мог позволить себе потерять ее. Я не мог представить свою жизнь без нее. Я должен был сделать всё, чтобы она была здорова и счастлива. Решение пришло внезапно, как удар молнии. Я знал, что должен сделать. Я должен был рассказать ей правду. Вся правда. О том, что меня ждет. О том, что мне предстоит пройти. О том, что это может произойти на наших глазах. Страх сковал меня. Страх перед ее реакцией. Страх перед тем, что она может отвернуться от меня. Страх перед тем, что я могу причинить ей боль. Но я знал, что не могу больше держать это в себе. Она получила знать. Она получила право выбора. Я лег рядом с ней, стараясь не потревожить ее сон. Я осторожно взял ее за руку, переплетая наши пальцы. Ее рука была теплой и мягкой. Я прислонился к ее лбу, чувствуя ее ровное дыхание. И тихо, почти шепотом, произнес: Андрей — Как проснёмся, нам надо с тобой поговорить, Мита Я не знал, что она ответит. Я не знал, как она отреагирует. Но я знал, что должен это сделать. Мита — Хорошо, — сонно пробормотала она в ответ. Ее слова были похожи на легкий ветерок. Я обнял ее крепче, прижимая к себе. Я чувствовал, как постепенное напряжение покидает мое тело. Просто быть рядом с ней, чувствовать ее тепло, знать, что она рядом – этого было достаточно, чтобы успокоить меня. Я провалился во сне, убаюканный ее дыханием, хранящий в сердце надежду на то, что мы сможем преодолеть все вместе. Я надеялся, что наша жизнь окажется сильнее любых испытаний. Я верил, что мы сможем построить будущее, о котором говорят такие воины. Будущее, где мы вместе будем, счастливые и здоровые. Будущее, где мы будем любить друг друга до конца наших дней. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы это будущее стало реальностью.