Мирный режим...

Глава 11: Две проблемы одно решение «часть 1» Я проснулся от яркого света, пробивающегося сквозь неплотно задернутые шторы. Он настойчиво бил в глаза, заставляя жмуриться и отворачиваться. Не было сил сопротивляться этой утренней атаке, и я, сдавшись, открыл глаза. Тяжесть сна еще давила на веки, тело казалось ватным, а разум – затуманенным. Первым делом я попытался нашарить телефон. Обычно он лежал на прикроватной тумбочке, но сейчас там было пусто. Рука скользила по гладкой поверхности, не встретив ничего, кроме пыли. Где же он? Ощущение утраты увеличивалось с каждой секундой. Без телефона я чувствовал себя оторванным от мира, казалось бы, весьма важным моментом чувств. Не знаю, сколько сейчас времени я был дезориентирован. Это раздражало. Плюсом надо было найти Миту. Обычно она уже вставала в это время, заваривала кофе и тихонько готовила за кухонным столом. Ее присутствие успокаивало, создавало ощущение домашнего уюта. Но сейчас рядом с ней не было. Пустота рядом настораживала. С неохотой, преодолевая сонливость, я спустил ноги с кровати. Холодный пол обжег ступни, заключив пожиться. В полумраке комнаты я нащупал тапочки и, обувшись, поднялся. С каждым шагом сонливость отступала, уступая место нарастающему беспокойству. Я вышел в коридор. Тишина. Звенящая, давящая тишина. Она обволакивала все вокруг, словно плотный кокон, отрезанный от внешнего мира. Обычно в квартире всегда есть какой-то фоновый шум – гул холодильника, тиканье часов, приглушенный звук с улицы. Но сейчас ничего. Только эта мертвая тишина. Я огляделся. Знакомая обстановка казалась чужой, зловещей. Мебель отбрасывала причудливые тени, создавая иллюзию движения. В полумраке коридора все видели иначе, чем днем. Я позвал Миту. Тихо, почти шепотом. Никто не. Позвал громче. Снова тишина. Мое сердце начало биться чаще. Куда она могла подеться? И тут я услышал звук. Тихий, едва различимый визг, доносившийся из кухни. Он был похож на писковую мышь или на открывающуюся жестяную банку. Что-то странное, непонятное. Мгновенно забыв о сонливости и тревоге, я побежал на кухню. Адреналин хлынул в кровь, обостряя чувства. Я не знал, что меня там ждет, но был готов к любому повороту событий. Вбежав на кухню, я замер на пороге, оглядываясь Черт, сердце колотилось в бешеном ритме, словно оставшаяся птица, запертая в камере. Мита... Господи, Мита. Эта обожженная кожа, покрасневшая и кожа вызвала у меня приступ необъяснимой паники. Андрей — Что случилось, Мита? – Почему ты так паникуешь, ничего же не произошло, я просто обожглась — Ее тон звучал беззаботно, даже легкомысленно, но я видел, как дрожит кончик ее губ, как блестят от влаги глаза. Андрей — Просто я боюсь за тебя – выпалил я, и слова повисли в воздухе, словно густой дым. Я ощутил неловкость, понимая, что очень жалко прозвучала эта фраза. Я выглядел слабым, уязвимым, совсем не похожим на того Андрея, который всегда казался таким уверенным и невозмутимым. Инстинктивно я потянулся к ней, коснувшись ее плеча кончиками пальцев. Кожа под ними была горячая, словно раскаленный уголь. Мита — Значит ты меня простил? – в ее голосе звучала такая отчаянная надежда, что она пронзила меня насквозь, как ледяная игла. Я видел, как она ждала, затаив дыхание, как будто от моего ответа зависела вся ее жизнь. И вот тут наступил самый сложный момент. Простить? Я действительно был готов простить ее? Простить ту ночь, которая оставила в моей душе глубокий, кровоточащий шрам? Простить ту боль, которое я до сих пор пощущал каждую клеточку своего тела? Андрей — Да, но нет, – пробормотал я, чувствуя, как ком подступает к горлу. Андрей — Я все еще держу на тебя злобу за прошлую ночь. Я видел, как ее лицо искажается от боли. Надежда в ее глазах мгновенно потухла, словно свеча, задутая порывом ветра. Мита — Ну прости меня, я готова на все для тебя, только прости, – ее голос дрожал, как тонкий лед под ногами. Она думает ухватиться за соломинку, цепляясь за любую возможность вернуть мое расположение. И вот тут меня накрыла волна раздражения. Меняло бессильно ее притворство, ее показное раскаяние. Меня тошнило от этой унизительной сцены. Андрей — Мита! Хватит, – сказал я, очевидно, слишком дерзко, я это различаю. Я перегнул палку. Но вместо зла на ее лице разразилось какое-то лишь ошеломленное недоумение. Андрей — В смысле пожалуйста хватит — Попытался я смягчить ситуацию которую я сам же и устроил Я сделал глубоко и осторожно успокоить бушующие внутри меня эмоции. Андрей —Нам нужно просто поговорить. Я не прошу у тебя извиняться, унижаться или что-то еще. Мы же не подростки — Я немного улыбнулся ей чтоб она не волновалась Я отпустил ее плечо, отступив на шаг. Мне было нужно пространство. Мне нужно было дистанцироваться от нее, чтобы хоть как-то совладать с собой. Я посмотрел на нее. Ее глаза, обычно такие яркие и живые, сейчас казались тусклыми и безжизненными. Она выглядела потерянной, растерянной, словно девочкой, заблудившейся в темном лесу. Я понял, что мои слова ранили ее. Я видел это в ее глазах. Но я не мог иначе. Я не мог притворяться, что ничего не произошло. Я не мог просто забыть ту ночь. Она была слишком болезненной, слишком травмирующей. Андрей — Сядь, – сказал я, указывая на стул.— Нам нужно поговорить о чистоте. Она послушно села, опустив голову. Ее плечи дрожали. Я знал, что она плачет, но не произнесла ни звука. Я подошел к окну, уставившись на серый, дождливый пейзаж. Дождь барабанил по стеклу, словно отбивая похоронный марш. Мита —Я не понимаю», – тихо произнесла она. — Что я сделала не так? Андрей – Ты это прекрасно понимаешь – Пытался я говорить в сочувствнном тоне, чтобы ещё больше её не перестроить, чтобы смягчить удар и не разбередить и без того кровоточащую рану в её душе. Я понимаю, что она сейчас находится на границе нервного срыва, и любое неофициальное слово может спровоцировать новую вспышку гнева или, что еще хуже, замкнуть ее в себе. Я старался подобрать слова так, чтобы она чувствовала мою поддержку и понимание, но в то же время осознала всю серьезность своих поступков. Андрей – Просто ты своим поведением меня расстраиваешь, ты чуть не убила человека! – слова вырвались у меня непроизвольно, несмотря на все мои усилия держаться. В этот момент я не мог больше молчать, не мог наблюдать за тем, что произошло. Я должен был дать ей понять, что ее действия имеют последствия, и что я не могу их оправдать. Мита – Да я всю жизнь занимаюсь – слова прозвучали так вызывающе, как будто она гордилась своим умением причинять боль. В ее голосе слышалась усталость и какая-то безысходность, как будто она смирилась со своим судьбоем и больше не видела смысла борьбы. Она как бы жила в своем собственном мире, где все перевернули ноги на голову, где зло становится добром, а добро – злом. Ее слова поразили меня в самое сердце. Я не мог думать о себе, что она действительно так думает, что считает нормальными причинами для большинства людей. Андрей – Я понимаю, но когда ты просто так душишь ее, на самом деле не для этого – пытался я объяснить, надеясь достучаться до ее сознания. Я не мог понять, почему она так ненавидит Добрую Миту, что заставляет ее так яростно бороться с ней. Я пытался понять ее мотивы, но все было тщетно. Ее ненависть казалась мне иррациональной и необъяснимой. Андрей – Ты лишаешь ее права на жизнь, на счастье, на любовь. Ты отнимаешь у нее все то, что делает ее человеком. То же самое что и делали с тобой это слишком низко — Пытался отчаянно достучаться до её сердца чтобы она прекратила эти издевательства Мита – Я знаю, что это неправильно, но просто она меня бесит, она издевалась надо мной вместе с уродскими, учеными и тех пор она для меня, враг номер 1 – в ее голосе звучала боль и обида, как будто она пережила страшную травму, которая до сих пор не дает ей покоя. Я чувствовал, что укол сочувствия к ней. Я понял, что ее ненависть вызвана не просто так, что за ней стоит какая-то трагедия, которую она не может забыть. Ее слова заставили меня задуматься о том, что было в лаборатории, и в тех экспериментах, которые побеждают ее. Я понял, что Добрая Мита, возможно, тоже была жертвой экспериментов, которые ей задали сделать то, чего она не хотела. Мита – Пойми меня, этот человек для меня отвратный, и тот факт, что я живу с ним в одном доме, меня сильно злит – она говорила об этом с такой ненавистью, что я чувствовал, как по моему мнению пробежал холодок. Я понимал, что для нее это не просто сосед по дому, символ всего того плохого, что с ней произошло. Она видела в ней напоминание о тех ужасных днях, которые она провела в лаборатории, о тех мучениях, которые ей пришлось пережить. Ее ненависть была настолько независимой, что она затмевала все остальные чувства. Мне понятно, что мне будет очень трудно ее переубедить, но я не собирался сдаваться. Я должен помочь ей избавиться от этой силы, чтобы она могла жить дальше. Андрей – А ты никогда не задумывалась о том, что ее заставляли это делать? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие в голосе. Я хотел подумать о том, что Добрая Мита тоже могла быть жертвой из-за того, что ее заставляли делать то, чего она не хотела. Я хотел, чтобы она увидела в ней не врага, союзника, человека, который так же, как и она, пострадал от этих экспериментов. Я, что это может быть трудно понять, но я верил, что это возможно. Я верил, что в глубокой душе Мита все еще остается добрым и сострадательным человеком, и что она способна понять и простить Добрую Миту. Я смотрел на нее, ожидая ответа. В ее глазах я увидел сомнение и смятение. Оказывается, она изначально задумалась об этом. Она молчала, как бы обдумывая мои слова. Я терпеливо ждал, не прерывая ее молчания. Я знал, что это критический момент, что от ее ответа зависит наше будущее. Я надеялся, что она сможет увидеть правду и изменить свое отношение к Доброй Мите. Продолжая смотреть ей в глаза, я заметил, как в них начинает заглядывать что-то новое – надежда. Надежда на то, что все еще можно исправить, на то, что она сможет избавиться от своей силы и начать жить надеждой заново. Эта надежда вселила в меня оптимизм. Я понял, что я на правильном пути, и что мне нужно продолжать в том же духе. Я должен был помочь ей осознать, что ненависть разрушает ее саму, что она не приносит ей ничего, кроме боли и страданий. Я должен был показать ей, что любовь и прощение – это единственный путь к исцелению. Я знал, что это будет долгий и трудный процесс, но я был к этому готов. Я любил Миту, и я не мог позволить ей разрушить свою жизнь из-за ненависти. Я был готов пойти на все, чтобы помочь ей избавиться от этого чувства и найти мир в своей душе. Я верил, что вместе мы сможем преодолеть все трудности и построить счастливое будущее. Тишина, повисшая между нами, казалась невыносимой. Каждое мгновение тянулось бесконечно долго. Я ждал ее ответа, затаив дыхание. В этот момент мне казалось, что от ее слов зависит судьба всего мира. Я надеялся, что она скажет что-то, что даст мне надежду на лучшее, что покажет мне, что она готова измениться. Наконец, она заговорила. Голос ее был тихим и неуверенным, но в нем чувствовалась искренность. Мита — Я… я не знаю, – явно шокирована сказала она. – Я об этом не задумывалась никогда Эти слова были словно луч света в темном царстве ее души. Я понял, что она начала сомневаться в своей напряженности, что она готова обратить внимание на другую точку зрения. Это было кресло шагнуть вперед. Андрей — Подумай об этом – сказал я, мягко улыбаясь—Подумай о том, что она тоже могла быть жертвой. Подумай о том, что она, возможно, пострадала так же, как и ты. Она возникла, опустив взгляд. Я знал, что она будет думать об этом, что мои слова посеяли семя предложения в ее душе. И я верил, что эта семья прорастет и принесет плоды. Я обнял ее, прижав к себе. Она ответила на объятие, уткнув лицо мне в грудь. Я чувствовал, как она дрожит. Андрей — Все будет хорошо, – прошептал я ей на ухо. – Я буду рядом с тобой. Я помогу тебе. Мита — Ты прости меня конечно, но я смогу её так простить — Сказала она будто от безысходности. Ей было очень больно, что даже от осознания того что она могла это делать не намеренно Мита — Не важно какие у неё были чувства, она так или иначе сделала мне больно, очень больно — В её словах было капля смысла, но все же я считал что Мита очень перегибает палку. Андрей — Тебе нужно её простить, каждый заслуживает 2 шанс. — Пытался парировать, я мне нужно было отстоять честь Доброй Миты Андрей — Подумай над этим, я не буду тебе мешать отдохни и сделай выбор — Я решил не торопить события и дать ей все осмыслить Мита — Хорошо... — она сказала, это с небольшой усталостью Она медленно встала из-за стола и вышла из кухни . А мне нужно было доготовить то что начала она ведь я был очень голодный *От лица (Безумной) Миты* Я не знала что мне делать, в моей голове не было не единой мысли как бы я могла её простить. Столько много времени я думала, что она желала мне только зла, и была за одно с учеными. Но теперь это все меняет теперь я не выгляжу как пострадавшая, а как паскуда какая-то которая, даже слушать её не хотела Я вошла в комнату и рухнула на кровать, от безысходности мне в голову нахлынули воспоминания о том как она надо мной издевалась, о тех злашастных днях пыток *@#4& дней назад* * От лица манекена безумной Миты* Вот и новый день, и новые унижения, и эта чёртова камера в которой не было вообще нечего! Лишь одна тусклая лампочка короя сводила меня с ума. Все что я знала это то что совсем скоро надо мной будут издеваться. Я хочу прикончить каждого в этой чёртовой лаборатории, и на этом заводе ! Может когда-нибудь это закончится, и мне удастся выбраться от сюда и прикончить абсолютно всех, я представляю как я буду рвать и метать их по всей фабрике. Но мои мысли прервал звук открывающейся двери, и в них была Мита которую я больше всего ненавижу а именно Мита №1649 под псевдонимом. "Добрая Мита" Но это лишь обманка, в ней не было не капли доброты только лишь злоба ко мне. И вдобавок я не имела права даже атаковать её, ведь иначе меня бы сожгли, или пустили под пресс, или чего похуже и я могла лишь только играть в роли жертвы, или защитника. Добрая Мита — Ты бездарный, ненужный, кусок пластика когда ты уже сломаешься я устала тебя ломать морально, и физически Безумный манекен — Под тобой я не когда не сломаюсь ,ты мне не ровня! Но мои слова она сделала лишь гордую улыбку, и долбанула меня шокером Добрая Мита — Чистые 220 вольт вот это да это наверное очень больно да кусок ненужного пластика? Мое тело разрывалось от этой боли, которая парализовало все мое тело от спуней до головы. Она никогда не называла меня по имени а лишь оскорбляла, Безумный манекен — Когда я выберусь от сюда, ты это сама узнаешь каково это быть запертым в клетке, и без возможности дать отпор. — Я держала на неё такую большую обиду, что знала что никогда её не прощу. Добрая Мита — Выберешься? Ты себя слышишь? Ты на грани разборки! Ещё месяцок-другой и ты уже под прессом. — Ликовала она что скоро она может быть свободна, и освободиться от меня Безумный манекен — Так зачем же меня мучить?Разберите сейчас! Добрая Мита — С радостью, но не могу, без приказа, я бы давно тебя уже прикончила. *Наше время* От этих воспоминаний у меня накатывались слезы. Не просто слезы грусти или легкой обиды, а целая буря эмоций, вырвавшаяся на свободу из самых темных закоулков моей души. Это было не просто “больно”, это было черезчур больно, словно кто-то безжалостно выскребал из меня все хорошее, оставляя зияющую, кровоточащую пустоту. Простить ее… это было для меня равносильно тому, чтобы подтвердить каждое мерзкое слово, каждое унижение, каждое обесценивание, которым она меня щедро осыпала в прошлом. Это значило бы признать, что она была права во всем, что я действительно та никчемная, жалкая и недостойная личность, какой она меня всегда пыталась выставить. А вдруг она не жалеет ни о чем? Вдруг все эти слезы раскаяния, которые она сейчас так искусно демонстрирует Андрею, всего лишь фальшивая игра? Вдруг, в глубине души, она ликует, видя, как меня разрывает на части эта боль? Вдруг она наслаждается тем, что я все еще ношу в себе этот груз обид и разочарований, пока она, казалось бы, с легкостью движется вперед? Эта мысль терзала меня, словно ядовитая змея, обвивавшаяся вокруг моего сердца. Но сейчас… сейчас ситуация перевернулась с ног на голову. Сейчас я та, кто, казалось бы, имеет власть, кто издевается над ней – пусть и не физически, но морально, словесно, подспудно. И она… она больше не строит из себя ту дерзкую, самоуверенную суку, какой я ее знала. Она старается не агрессировать, не провоцировать меня, не давать мне повода для ссоры с Андреем, и показаться в его глазах такой хорошенькой. Она словно ходит по яичной скорлупе, боясь лишний раз вздохнуть, чтобы не нарушить хрупкое перемирие, которое повисло между нами. Я тяжело следила за каждым ее движением, за каждым взглядом, за каждым вздохом. Я пыталась уловить хоть малейший намек на ту прежнюю Добрую Миту, ту, что так мастерски умела манипулировать людьми и ситуациями. Но вместо этого я видела лишь напуганную, подавленную женщину, которая, казалось, изо всех сил старалась искупить свою вину. И все же… я не могла ей поверить. Слишком глубоко засели в моей памяти те раны, которые она мне нанесла. Слишком свежи были воспоминания о той боли, которую я пережила из-за нее. И даже сейчас, видя ее такой… сломленной, я не могла избавиться от ощущения, что это всего лишь очередная игра, тщательно спланированная и исполненная. Я тяжело вздохнула, отвернувшись от окна, в котором отражалось мое измученное лицо. Мой взгляд упал на фотографию Андрея, стоящую на прикроватной тумбочке. Его улыбающееся лицо, лучистые глаза… Он был всем для меня. Моей опорой, моей поддержкой, моей любовью. Я провела пальцем по стеклу, словно пытаясь коснуться его лица. “Эх, Андрей…” – прошептала я про себя, – “Если бы ты только знал, какая она была…“ ”Если бы ты только видел ту Добрую Миту, которую знала я… Ты бы никогда не смог ее простить”. Весь день я думала и вспоминала те пытки. Каждый момент, каждая деталь всплывала в моей памяти с пугающей ясностью. Холод операционной, резкий запах дезинфицирующих средств, металлический блеск инструментов на столе. Все это, словно выжженное клеймо, оставило неизгладимый след на моей душе. Я вспоминала не только физическую боль, но и моральное унижение, то чувство беспомощности и отчаяния, которое охватывало меня каждый раз, когда они приближались. И думая обо всем этом, я пыталась понять, заслуживает ли “Добрая” Мита прощения. Могла ли я, в принципе, простить ее? Логически, возможно, где-то в глубине души я и понимала, что она была марионеткой в чужих руках, что ее заставили играть эту роль. Но эмоционально… эмоционально я просто не могла. Формально я не могла ее простить. Это было для меня чисто физически нереально. Словно мое тело, моя психика отторгали саму мысль о прощении, как смертельный яд. Я пыталась найти в себе хоть каплю сочувствия, хоть малейший проблеск милосердия, но все мои попытки разбивались о стену ненависти и обиды. Я чувствовала себя словно зверь, загнанный в угол, готовый наброситься на любого, кто приблизится слишком близко. Так, летая в своих мыслях и флешбеках, я пролежала до вечера. Перебирала в голове каждую секунду проведенную в той чёртовой лаборатории и Митой, пытаясь найти то что могло дать мне каплю сочувствия к ней. Воспоминания тошнотворные, ужасные, мерзкие. Вспоминала её взгляд когда она била меня или ломала кости, она словно получала удовольствие от того что творит. Она упивалась моей болью. И зная что сейчас она “Добрая” это ещё больше отвращения вызывает, словно передо мной совершенно другой человек. Что было удивительно, Андрей сдержал слово и ни разу не потревожил мой покой. Он оставил меня наедине со своими мыслями, понимая, что мне нужно время, чтобы переварить все произошедшее. Я была благодарна ему за это, хотя в то же время чувствовала себя еще более одинокой и потерянной. Когда в очередной раз я смотрела в потолок, разглядывая грязь и летая в своих мыслях, меня потревожил тот, о ком я думала весь этот день. “Добрая” Мита стояла в дверях моей комнаты, словно загнанный зверь, готовый в любой момент броситься наутек. Добрая Мита – Привет, – ее голос слегка дрожал, – Мы с тобой никогда не говорили вот так… Ей было очень дискомфортно находиться со мной в комнате. Она меня боялась, и это было вполне объяснимо. Я чувствовала этот страх, ощущала его кожей. Добрая Мита– Мне Андрей сказал, что поговорил с тобой насчет меня, и мне бы хотелось поговорить с тобой и возможно зарыть этот топор ненависти. Я смотрела на нее, оценивая каждое ее слово, каждый ее жест. Пытаясь понять, искренна ли она, или это всего лишь очередная игра. Безумная Мита – А смысл нам говорить? – довольно дерзко ответила я ей. – К чему это приведет? Ты издевалась надо мной, а теперь я издеваюсь над тобой. Я говорила очень дерзко, пытаясь не сорваться на нее на полную, что было весьма сложной задачей. Каждое слово, каждая фраза, словно кинжал, вонзались в ее сердце. Я видела, как она вздрагивает от боли, и в глубине души чувствовала удовлетворение. Добрая Мита – Я… я просто хочу мира, – она опустила взгляд вниз и говорила с небольшой надеждой. Я усмехнулась. Мира? После всего, что она мне сделала? Это звучало как издевательство. Безумная Мита – Ааа, даже так, – процедила я сквозь зубы. – А когда я хотела мира и хотела просто жить спокойно, но ты каждый божий день издевалась, унижала и избивала меня, при этом зная, что я не смогу даже дать тебе отпор! Я уже вываливала на нее всю свою ненависть, весь свой гнев. С каждым моим словом на лице “Доброй” Миты виделась все большая неуверенность. Она словно уменьшалась в размерах, съеживалась под моим взглядом. Добрая Мита – Я делала это не по своей воле, меня заставляли, – она пыталась оправдаться. – Поэтому мне приходилось вживаться в роль. Если бы они заметили хоть одну нотку сочувствия к тебе, ты сама знаешь, что бы со мной сделали. Она пыталась аргументировать свои поступки, но мои обиды были гораздо больше. Ее страх не оправдывал ее жестокость. Безумная Мита – Ты могла тогда хотя бы не отрываться на мне на полную катушку, – возразила я. – Но вместо этого ты делала все, что тебе вздумается. Ты получала удовольствие от моей боли! Добрая Мита – Я просто боялась сделать что-то не так, – она продолжала оправдываться. – Ты сама знаешь, насколько там все строго, и все Миты там должны ходить по ниточке. Безумная Мита – И что? Это оправдывает твои зверства? – Я чувствовала, как во мне закипает ярость. – Ты могла найти способ помочь мне, хотя бы попытаться облегчить мои страдания. Но ты предпочла быть самой жестокой из них! Добрая Мита – Я же все равно получила свое наказание, – прошептала она. – Ты меня мучала, я умирала. Безумная Мита – Да то, что ты получила, – я указала на нее пальцем, – это даже не 50% моей боли! А я напомню, что я пережила от твоих издевательств до насилия моего тела в этой чертовой лаборатории! Я видела, как ее лицо искажается от боли. Она понимала, что я права, что ее страдания не идут ни в какое сравнение с тем, что пережила я. Добрая Мита – Хорошо, – прошептала она. – Я поняла. Но что мне нужно сделать, чтобы хотя бы стать… не то что подругой, а хотя бы знакомой? Я молчала, обдумывая ее слова. Что она хотела? Зачем ей это нужно? И самое главное, могла ли я ей доверять? Безумная Мита – Я не знаю, – наконец ответила я. – Я не знаю, что ты можешь сделать, чтобы заслужить мое прощение. И я не уверена, что это вообще возможно. Добрая Мита – Но… – она попыталась что-то сказать, но я ее перебила. Безумная Мита – Не стоит, – я покачала головой. – Просто оставь меня в покое. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Она посмотрела на меня с грустью в глазах, затем развернулась и вышла из комнаты. Я осталась одна, снова погрузившись в свои мысли. Ее слова, ее оправдания, ее просьба о прощении… все это звучало как фальшь. Я не могла ей поверить. Слишком много боли, слишком много ненависти накопилось во мне за эти годы. Но в то же время я понимала, что должна попытаться. Я не могла позволить ненависти разрушить мою жизнь. Я должна была найти способ отпустить прошлое и двигаться вперед. Но как? Как простить того, кто причинил тебе столько боли? Как забыть о том, что пережил? Как снова поверить в людей после предательства? Эти вопросы мучили меня, не давая мне покоя. Я понимала, что мне предстоит долгий и трудный путь к исцелению. Но я была готова к этому. Я должна была пройти этот путь ради себя, ради Андрея, ради нашего будущего. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Я должна была начать с малого. С малого шага к прощению. С малого шага к миру. Я не знала, что меня ждет впереди. Но я знала одно: я должна была попытаться. Я должна была найти в себе силы простить Миту. Хотя бы ради того, чтобы освободить себя от оков ненависти и обиды. Этот путь будет долгим и трудным. Но я не сдамся. Я буду бороться за свое счастье. И я верю, что в конце концов смогу найти мир в своей душе. *От лица Андрея * С криков из комнаты мне сразу стало ясно что помирить их будет очень не легко после чего Добрая Мита вышла из комнаты с очень грусным лицом слава богу хоть живая Андрей – Я так понимаю не получилось — Я уже смирился что быстро их померить невозможно Добрая Мита – к сожелению нет я очень старалась но это куда сложнее чем я думала Добрая Мита — Я уже не знаю, что делать. Чувствую себя загнанной в угол, как будто попала в лабиринт, из которого нет выхода. Я не хочу быть жертвой, не хочу, чтобы она продолжала меня мучить, морально давить. И при этом… мне очень жаль ее. Странное, противоречивое чувство. И я виноват себя за то, что сделал… за ту ошибку, которая привела к этому кошмару. Андрей — Не смей винить себя так сильно. Да, ты виновата, никто этого не отрицает, но все же… ты сделал это не со зла. Обстоятельства, глупость, момент слабости – все восстанавливалось в один роковой узел. Нельзя лучше чувствовать вину полностью тебя проглотить. Добрая Мита — Я понимаю, что ты говоришь, но это не помогает. Это чувство… просто оно пожирает изнутри. Словно яд медленно ползет по венам, отравляя каждый мой день, каждую мысль. Как будто я сам поддерживаю себе приговор. Андрей — Ладно, я пытаюсь ее как-то подбодрить. Не знаю, что сказать, но постараюсь найти нужные слова. Но как только я подошёл к двери её комнаты, я остановился. Замялся. В голове проносились тысячи вариантов, но ни один не казался достаточно хорошим. Наконец, собравшись с духом, я выдал окончательную фразу: Андрей — Не сдавайся. Рано или поздно она тебя простит. Меня же простила… После чего вошел в комнату. Первое, что я заметил – Миту, плачущую на кровати, повернутую ко мне спиной. Ее плечи вздрагивали в таком беззвучном исполнении. Комната была погружена в полумрак, только тонкая полоска света пробивалась сквозь неплотно задернутые шторы. Андрей — Мита, что случилось? Мита — Ничего... Это выглядело как фальшивое слово, как будто она скрывала свою боль за маской безразличия. Это было невыносимо. Хотелось бы обнять ее, прижать к себе, защитить от всего мира, но я, что сейчас это только усугубит ситуацию. Я подсел к ней рядом с кроватью и начал осторожно гладить по ноге. Легкие, успокаивающие движения. Пытался передать ей поддержку, сочувствие, все чувства, которые меня переполняли. Андрей — Я знаю, что-то случилось. Расскажи мне. Ты станешь легче. Я всегда рядом. Мита — Андрей, отстань, пожалуйста. Мне сейчас не до разговоров. Просто оставь меня в каком-нибудь месте. Андрей — Ничего не помнишь, не говоришь, но дай, хотя бы мне тебя подбодрить, мы все-таки пара. Я хочу быть с тобой, остаться с твоей болью, помочь тебе остаться. Но она ничего не ответила. Только откатился еще сильнее, как будто проблемы спрятались от меня, от всего мира. Тогда я решил повернуть ее к себе. Медленно, очень осторожно, я взял ее за плечи и повернул лицо ко мне. Лицо ее было мокрым от слез, глаза красные и опухшие. Взгляд был пустой, потухший. Понятно, что в ней совсем не осталось жизни. Мне стало невыносимо больно. Я медленно провел рукой по ее щеке, убирая пряди волос с лица, и начал нежно гладить ее, чтобы сгладить ее настроение и попробовать вызвать хотя бы каплю удовольствия. Андрей — Я понимаю, тебе тяжело. Нам всем тяжело. Но прошлое не исправить. У каждого есть свои скелеты в шкафу, и это неплохо. Важно то, что ты делаешь сейчас, как пытаешься исправить свои ошибки. Если ты действительно хочешь помириться с ней, то стоит пойти на встречу. Вы оба натворили делов, и оба должны это решить. Если ничего не сделать, то это только усугубит ситуацию. Мита — Я… я понимаю, но… (всхлип) …даже заговорить с ней не могу без агрессии. Каждое слово, каждое движение вызывает во мне вспышку гнева, ярости, ненависти. Как я могу помириться с человеком, которого невижу? Андрей — Если начать с малого, то может со временем получится. Маленькие шаги, постепенное сближение. Не нужно сразу требовать от себя невозможного. Я сделаю все возможное, чтобы вы были друзьями. Она прижалась ко мне и начала снова плакать. Я нежно погладил ее спинку и через какое-то время она уснула у меня на плече. Я осторожно переложил ее на подушку, укрыл одеялом и еще долго сидел рядом, наблюдая за ее беспокойным сном. Прошло несколько дней. За это время почти ничего не поменялось. Добрая Мита продолжала думать в Безумке, но ее попытка закончилась крахом. Вся встреча закончилась взаимными обвинениями и оскорблениями. Атмосфера в доме накалилась до предела. Но в моей голове родилась идея. Сумасшедшая, дерзкая, граничащая с безумием. Она была слишком резкой и непредсказуемой. Если бы я сразу посоветовал своей супруге, то пришлось бы все закончить скандалом или чем-то хуже. Да, и Доброй Мите это вряд ли понравится. Но мне уже было плевать. Мне было внимательно смотреть, как они враждебно настроены, как портят себя и все вокруг. Я хотел, как можно быстрее положить конец этому кошмару. И вот, в одной из ночей, когда Мита лежала рядом со мной в постели, я решил действовать. Андрей — Слушай, Мита… Мита — Что такое? Андрей — Как ты думаешь… заняться сексом втроем? Мита — Что!? Ты вообще у себя дома? Ты с ума сошел?! Мита — Ты предлагаешь мне заняться любовью с человеком, которого я ненавижу! Ты у себя?! Как такое вообще могло прийти тебе в голову?! Андрей — Прости… просто я думал, что это поможет вам сблизиться и найти общий язык. Отбрось старые обиды и посмотри друг на друга по-новому. Мита — Как!? Это буквально унизительно! Ты предлагаешь мне унизиться перед ней?! Никогда в жизни! Андрей — Ну все, прости меня. Я просто хотел как лучше. Он хотел тебя обидеть. Мита — За такие идеи я тебя скоро прикончу! Даже не смей думать об этом больше! Эй эта идея категорически не понравилась. Реакция была именно такая, какую я и ожидал. Но мне нужно было как-то перестроиться. Ведь это может помочь… теоретически. Но как объяснить их выводы в этом вопросе? Это будет очень опора.