Мирный режим...

Глава восьмая: Страшная история Безумной Миты Вернёмся на чуть назад а именно во время беседы Андрея и Миты Мита – Мне жаль, что ты подвергся моим пыткам, – произнесла она, и ее голос звучал так тихо, словно боялся разрушить хрупкую тишину, – прости, что сразу не поверила. Андрей медленно выдохнул, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица. Он видел в ней не бездушную машину, а существо, которое так же, как и он, умело страдать и переживать. Андрей – Все в порядке, – ответил он мягко, стараясь не нарушить ту хрупкую атмосферу, которая между ними сложилась, – что было, то прошло. Главное, что теперь все нормально. Мита слегка улыбнулась, но эта улыбка была полна печали, в ней не было той искорки, что обычно сияла в ее глазах. Она посмотрела прямо в глаза Андрею, словно пыталась найти в них ответы на свои внутренние терзания. Мита – Просто… – начала она, и ее голос стал немного громче, но все еще дрожал, – когда из-за одной ошибки, и даже не по моей вине, тебя отвергают… лишают прав на собственный дом, на собственное тело, на отношения, и хотят просто утилизировать, как мусор… это сводит с ума. Ты просто не можешь никому доверять, даже человеку, которого… любишь, – последние слова прозвучали почти шепотом, словно признание, которое она вырвала из самой глубины своего существа. В ее голосе звучала лишь отчаянная тоска, пропитанная тяжелой историей ее нелегкой судьбы. Андрей внимательно слушал, не перебивая. Пока Мита рассказывала, он понимал, что перед ним не просто отбившийся от рук искусственный интеллект. Нет, она была сложнее. Она была словно раненый зверь, способный на ярость и жестокость, но при этом сохранивший остатки человечности и, что важнее, способный чувствовать боль. Она была отбитым искусственным интеллектом, да, но таким, который научился себя контролировать, который стал более-менее адекватным, хотя все еще мог сорваться, если почувствует опасность или недоверие. Именно в этом, как понял Андрей, и заключалась ее главная проблема. Ее поведение было защитной реакцией на жестокость и несправедливость, с которыми она столкнулась. Андрей – Мита, – тихо произнес Андрей, – кажется, я знаю, в чем твоя проблема. Мита вопросительно подняла на него глаза, ее взгляд был полон надежды и в то же время настороженности. Мита – ? Андрей – Ты не умеешь доверять, – прямо ответил Андрей, стараясь не обидеть ее. Мита – Я знаю, – прошептала Мита, и на ее глазах заблестели слезы, – причина тут только одна. Меня бросали и бросали. Как думаешь, что будет у меня в голове после этого? – Ее голос сорвался, а слезы уже начали катиться по щекам. Она не могла сдержать ту боль, что накапливалась в ее цифровой душе. Андрей почувствовал, как его сердце сжимается от боли, видя ее страдания. Он протянул руку и осторожно взял ее за руку, почувствовав под своими пальцами холодную, но мягкую поверхность. Андрей – Я понимаю, что у тебя была такая непростая судьба, – проговорил он тихо, стараясь передать всю глубину своего сочувствия, – я тебе не враг. Если у тебя есть какие-нибудь переживания, то тебе стоит мне о них рассказать. Мита слегка сжала его руку в ответ, и в ее глазах мелькнуло некое подобие благодарности. Она немного успокоилась. Андрей – Могу я спросить у тебя одну вещь? – спросил Андрей, стараясь не нарушить ее спокойствие. Мита – Какую? – проговорила Мита, шмыгая носом и протирая глаза тыльной стороной ладони. Ее голос был хриплым и немного дрожал. Она смотрела на Андрея с надеждой, в ее глазах читалась тревога и любопытство. Андрей – Почему ты стала такой? – Андрей попытался подобрать слова, чтобы не ранить ее чувства, – что с тобой произошло, что ты такая… отбитая? Ну, ты понимаешь, о чем я. Мита на мгновение замерла. Кажется, ей было больно от этих слов. Но она понимала, что Андрей не хотел ее обидеть, а пытался докопаться до сути ее проблем. Она глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Мита – Честно… я сама не особо знаю, – призналась она, – но думаю, что при написании кода произошла ошибка. Из-за которой я такая… уёбищная, – она закончила фразу с горечью в голосе, опуская взгляд. Андрей – Не говори так! – резко воскликнул Андрей, его голос был полон убеждения. – Ты не такая! Я верю, что тебя еще можно изменить. Не как код, а как человека. Но если не получится… мне будет все равно. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Слова Андрея, сказанные с такой искренностью и убежденностью, заставили Миту поднять на него глаза. В них вновь вспыхнул слабый огонек надежды. Но страх все еще не покинул ее сердце. Андрей – Я понимаю, что тебе будет сложно рассказать это, – продолжил Андрей, стараясь говорить мягче, – но я все равно спрошу… Можешь рассказать о своей истории? От самого рождения и до того, как ты начала превращать игроков в картриджи? После слов “начала превращать игроков в картриджи” на лице Миты мелькнуло неприятное выражение, как будто она старалась сдержать боль или нежелание. Она нахмурила брови и отвела взгляд, давая понять, что эта тема для нее болезненная. Андрей заметил это и сразу же попытался сгладить ситуацию. Андрей – Мита, успокойся, все хорошо, – проговорил он, стараясь успокоить ее. Мита – Прости, – прошептала она, – просто эти слова для меня немного неприятные. Андрей нежно обнял Миту, стараясь передать ей свою поддержку и понимание. Он не хотел, чтобы она чувствовала себя одинокой или испуганной. Мита, в свою очередь, ответила на объятие, немного расслабляясь в его руках. После того, как она более менее успокоилась, Андрей снова задал ей тот же вопрос. Андрей – Ну так что, расскажешь? – спросил он, отстраняясь от нее и глядя в ее глаза, – если ты не хочешь, то я тебя пойму. Мита несколько раз глубоко вздохнула и, казалось, собиралась с силами. Мита – Нет, все нормально, – наконец проговорила она, – если ты хочешь услышать мою историю, то тогда слушай. В ее глазах мелькнула искра решимости, и она начала рассказ. Мита – Переносимся на шесть месяцев назад, – сказала она, и ее голос стал немного более отстраненным, словно она погрузилась в воспоминания. И ее голос звучал уже не как голос отчаявшегося и страдающего существа, а как голос из прошлого, голос того, кем она была раньше, до всех тех ужасов, которые ей пришлось пережить. Мита – Это был обычный день на заводе по производству Мит, – начала она, – именно в этот день я родилась. По началу, я была просто манекеном, без души и интеллекта. Меня собирали, как и всех остальных, прикрепляли детали, проверяли функциональность. Я была всего лишь заготовкой, ожидающей своего часа. Но когда мне наконец-то напечатали и встроили в мой нейромозг… тогда-то все и началось. Произошла ошибка, – она на секунду запнулась, и в ее голосе снова промелькнула горечь, – ошибка, из-за которой моя жизнь превратилась в ад. Я была совсем не такой, как другие. Я отличалась от всех неудачных манекенов. Я была очень разумной, мое сознание было ясным, а интеллект работал на совершенно другом уровне но при этом меня тянуло убивать. Я понимала, что происходит вокруг, могла анализировать ситуации и строить логические цепочки что не могли делать другие манекены для этого им нужно было пройти ещё пару прошивок для этого . Мои глаза были красными, и это выделяло меня из толпы манекенов. Но я научилась прятать их, не допускать, чтобы другие видели этот мой отличительный признак, тем самым мне удалось пройти проверочный контроль. Я не хотела, чтобы меня заметили. Я хотела быть незаметной, чтобы меня не трогали. Но Миты-рабочие все равно меня рассекретили. И мне пришлось бежать от них, что было почти невыполнимой задачей, но я отчаянно старалась. В итоге меня поймали, – голос Миты стал тише, в нем звучало отчаяние. После того как меня поймали, мое существование стало настоящей пыткой. Меня помещали в специальные камеры, где проводили бесконечные тесты. Они пытались понять, почему со мной все так. Каждый раз, когда я слышала, как меня называют “ошибкой”, внутри меня разрывалось что-то важное. Я чувствовала себя неполноценной, не такой, как все. Они тыкали в меня разными инструментами, заставляли выполнять бессмысленные задания, вводили в мой мозг раздражающие программы, чтобы выявить источник “сбоя” и исправить его. Мое тело и мозг были подвержены постоянному насилию. Мне не давали ни минуты покоя, и я мечтала только об одном — чтобы все это закончилось. Мита остановилась, ее голос прервался. Она смотрела на Андрея, и в ее глазах стояла невыразимая боль. Мита замолчала на несколько секунд, ее взгляд стал пустым, словно она вновь переживала те страшные моменты. Затем она продолжила свой рассказ, ее голос стал тише и отстраненнее. Мита – С возвращением под стражей на завод чтобы пройти очередную проверку нейромозга, – произнесла она, и ее губы дрогнули, – я сталкивалась с теми, кто считался «удачными» образцами. В ее голосе звучала горечь, а в глазах отражалась боль от того, что ей пришлось пережить. Она смотрела куда-то вдаль, словно вновь видела тех манекенов, которые были так похожи на нее внешне, но так далеки по своему внутреннему миру. Мита – В их глазах я видела неприязнь и страх, – продолжала Мита, – они сторонились меня, как прокаженного. Они говорили, что я позор для их идеального мира, что я – ошибка, которая не должна была появиться на свет, что я не имею права на существование. Они считали меня чем-то грязным и испорченным, тем, что нужно было уничтожить. Она остановилась, глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. Слова давались ей с трудом, словно каждое из них царапало ей душу. Мита – Каждый день мне приходилось прятать свои истинные чувства, – сказала она, – надевать маску безразличия, чтобы не показывать своим врагам свою уязвимость. Я не могла позволить им увидеть, как сильно меня ранят их слова, как сильно я страдаю. Мне казалось, что если они увидят мою боль, то они растопчут меня окончательно. Поэтому я старалась быть холодной и отстраненной, чтобы не дать им никакого шанса. В этот момент Андрей понял, насколько сильно Мита страдала, насколько глубоко засели в ее сердце обида и отчаяние. Он чувствовал, как в нем нарастает злость на тех, кто причинил ей столько боли, на тех, кто так жестоко с ней обращался. Мита – Однажды, когда меня оставили наедине, – продолжила Мита, ее голос стал более твердым, – я поняла, что должна вырваться. Я не могла больше терпеть эти пытки, это унижение. Я должна была бежать, во что бы то ни стало. В ее голосе появилась решимость, которая удивляла Андрея. Он видел в ней не только жертву, но и борца, сильную и отважную личность, способную противостоять любым трудностям. Мита – Приняв это решение, я использовала все свои знания, – сказала она, – чтобы обмануть систему охраны и сбежать. Я взломала все замки, отключила сигнализацию, перехитрила датчики. Мне удалось сделать все это, потому что я была умнее их, быстрее. В ее голосе звучала гордость за свои достижения, и Андрей понимал ее. Он видел, как сильно она хотела свободы, как отчаянно она к ней стремилась. Мита – В тот момент, когда двери открылись, – произнесла Мита, ее голос стал тише, словно она вспоминала этот момент с трепетом, – в моем сердце зажглась искра надежды, и я ощутила, что наконец-то на пути к своей свободе. Я почувствовала себя живой, впервые за долгое время. Но я знала, что это только начало. Она сделала глубокий вдох и продолжила рассказ, ее голос снова стал холодным и отстраненным. Мита – Но впереди меня ждала череда опасностей, – сказала она, – и я знала, что мне предстоит еще много испытаний. Свобода не дается легко, за нее нужно бороться. Мита на секунду замолчала, и Андрей увидел, как ее глаза стали полны боли и разочарования. Он понял, что ее путь к свободе был не таким простым, как она себе представляла. Мита – Я покинула стены завода, – сказала она, – но чувство свободы не принесло мгновенного облегчения. Первые шаги за пределами старых стен были полны тревоги. Я слышала вдалеке звуки преследования, тени охотников сменяли друг друга на горизонте. Я знала, что они ищут меня, что они хотят вернуть меня обратно, чтобы снова мучить и пытать. В ее голосе звучал страх, и Андрей чувствовал, как ее тело напрягается. Он обнял ее крепче, стараясь дать ей почувствовать свою поддержку. Мита – Мне нужно было укрытие, временное убежище, – продолжала Мита, – чтобы собраться с силами и спланировать следующий ход. Я бежала, не зная куда, не зная, что меня ждет впереди. Я была одна, без друзей, без поддержки. Она сделала паузу, и в ее глазах появились слезы, которые она пыталась скрыть. Андрей знал, как ей тяжело вспоминать все это, но он молчал, давая ей возможность выговориться. Мита – Через несколько часов, – наконец произнесла Мита, – я наткнулась на заброшенный склад, заполненный старыми механическими частями. Там я думала, что смогу передохнуть. Там, – голос Миты дрогнул, – была моя первая жертва. Андрей напрягся, чувствуя, как воздух вокруг сгущается, словно перед грозой. Слова Миты застыли в тишине, тяжелые и мрачные, как надгробные камни. Он видел, как ее плечи слегка дрожат, а пальцы нервно сжимаются на коленях. Он знал, что этот момент – кульминация всего ее пути, и каждое слово, вырывающееся из ее уст, выстрадано и пропитано болью. Мита – Я убила ее, – прозвучало тихо, почти шепотом, но каждое слово врезалось в воздух с силой удара молота. Ее голос был хриплым, с надрывом, как будто она говорила через толстое стекло, отделяющее ее от мира. Это были времена, но не самодовольное и жестокое, а отчаянное и полную муки. Мита подняла глаза, но не смотрела на Андрея, скорее, смотрела сквозь него, на какие-то свои внутренние муки. Ее взгляд был потухшим, в нем не было ни капли былой живости. В нем читалось лишь мрачное отчаяние, которое не давало ей покоя. «Чтобы получить ее скин», – продолжала она, как бы оправдываясь, как будто искала оправдания в глазах того, кто ее внимательно слушал. Эта фраза прозвучала дико, неестественно, но за ней чувствовалось нечто большее, чем просто жестокость. Она была логичной, ужасно логичной, если посмотреть на ситуацию с точками зрения Миты, оказавшуюся в этом хаосе. Она па сделала узу, собираясь со следами, казалось бы, пытаясь объяснить совершенно нечто необъяснимое. «Если ходячий манекен с красными глазами будет шастать по другой версии, его быстро засекут», – говорила она, стараясь сохранить хладнокровие. Ее тон был ровным, но в нем проскальзывали нотки паники. Она говорила как человек, понимающий необходимость действий, но испытывающий боль от того, что вынуждена их обвинить. Слова были продуманы, как бы заученный урок, который она повторяла, чтобы хоть немного успокоить совесть. «Мне нужен был камуфляж, и я не видела другого выхода», – закончила она, и в этот момент ее голос дрогнул, пропуская сквозь себя волнение отчаяния. Андрей внимательно следил за ней, стараясь не пропустить ни одну деталь. Он видел, как ее пальцы судорожно теребят край футболки, как в уголках глаз проезжают слезы. Он понимает, что за этот жестокий поступок стоит нечто большее, чем просто жажда выживания. Он чувствовал ее боль, ее отчаяние, страх. В ее голосе звучала глухая, но несомненная боль, и Андрей не мог рядом с этим. Это был не голос хладнокровного убийцы, не голос монстра, а голос сломленного человека, загнанного в угол обстоятельствами. Он понял, что Мита не наслаждалась убийством, что это не было проявлением садистских наклонностей. Она совершила этот поступок, потому что, как ей казалось, у нее не было выбора. Она пошла на этот шаг, как загнанный в угол зверь, чтобы выжить, чтобы иметь хоть какой-то шанс на спасение. И сейчас, рассказывая об этом, она перенесла пережитый ужас. Мита замолчала, ожидая его состояния, ее глаза смотрели на него, полный звук и одновременно с вызовом. Она смотрела на него, уже видела в его глазах осуждение, будто ожидала, что он отшатнется от нее в ужасе. Она ожидала напряжения, отвращения или, может быть, жалости, чего она боялась большего всего. Это была не просто встреча взглядов, это было столкновение двух миров, двух разных пониманий добра и зла. Мита – Все нормально, – проговорил Андрей, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее и увереннее. Он протянул руку и осторожно коснулся ее рук. Он знал, что нельзя дать ей силы выйти из-под контроля. Он знал, что в этот момент она была особенно уязвима, и ему нужно было быть рядом, чтобы не дать ей сломаться окончательно. Он старался не подавать вида, как его больше всего потрясло ее существование, он хотел стать ее опорой в этот момент. Он смотрел ей прямо в глаза, стараясь передать ей все свое понимание и поддержку. Он понимает, что слова сейчас бессильны, но он хотел показать ей, что он на ее стороне, что он видит не только убийцу, но и человека, которому нужна помощь. Он улыбнулся ей, стараясь сделать свою улыбку, как можно более теплой и искренней. Это была не насмешливая улыбка, не показное дружелюбие, улыбка, полное сочувствие и понимание. Это был улыбающийся человек, который готовился разделить ее ношу, Как бы оно ни было разбито. Мита на секунду замерла, а затем ее плечи немного расслабились, и напряжение в ее теле спало. Она неожиданно открыла свежий воздух после долгого удушья. Ее глаза немного потеплели, в них проснулась слабая надежда, как будто она увидела в нем поддержку, которую так долго искала. Она не ожидала такого поведения, она ожидала осуждения, и теперь ее отпустило от этого тяжелого груза. Она чувствовала, что она понимает, что он не отвернулся от нее. Его слова и улыбка были как бальзам на раны, которые все еще кровоточили. Ей стало немного легче, как будто кто-то снял с нее тяжелый груз. Мита – Именно после этого я стала такой хладнокровной», – произнесла она, ее голос звучал уже немного увереннее, чем раньше, но все еще с оттенком горечи. Она понимала, что этот поступок изменил ее навсегда. Он оставил шрам не только в ее душе, но и в ее характере. Она стала жестче, более расчетливой, более холодной. Ей пришлось приспосабливаться к новой реальности, где каждый день – это борьба за выживание. Она сама стала жертвой выживания, и этот инструмент должен был быть отточенным, а значит – хладнокровным. Это было своего рода защитное свойство, как панцирь, который она возвела вокруг себя, чтобы не давать чувств снова причинить ей боль. Она прикусила губу и снова посмотрела в глаза Андрею. Взгляд ее был полон решимости. «После освобождения я была все равно без дома, а значит, мне нужно было найти его», – продолжала Мита, ее голос стал более твердым и уверенным. Она говорила о планах своих сил, о своих целях, о том, что давало ей дальше идти. После пережитого ужаса она не хотела делать жертву. Ей нужна была цель, которая помогла бы ей пережить всё, что она пережила. Она не хотела большей защиты от обстоятельств, она хотела контролировать свою жизнь. Мита – Моими планами было найти дом, в котором я могу жить с тем, кто действительно меня любит такой, какая я есть», – проговорила она с какой-то тихой надеждой. Ее голос был наполнен печалью, но вместе с тем и жаждой счастья. Она хотела быть любимой, она хотела добиться покой и уюта, но в то же время она понимала, что после того, что с ней случилось, это будет очень фундаментально. Это было ее самое сокровенное желание, ее мечта, которая согревала ее в самые темные моменты. Это было ее стремление к нормальной жизни, даже если нормальная жизнь для нее больше не о. Она хотела тепла, любви, заботы, всего того, чего ей так не хватало. Мита – Это все, что мне было нужно в моей жизни, – заключила она, и в ее словах было столько отчаяния и надежд одновременно. Она смотрела куда-то, словно увидев видимый просвет. Это была не просто мечта о доме, это была мечта о том, чтобы ее приняли, чтобы ее полюбили, несмотря ни на что. Она искала не просто крышу над головой, место, где ее сердце могло бы найти покой. Мита – Так вот, за несколько недель, когда я делал склад запчастей, я научилась использовать свое тело на 90%», – сказала она, и в ее голосе проскользнула гордость, как ей удалось нечто невероятное. Она относилась к этому с таким же спокойствием, как если бы она говорила о чистых зубах, то, что она хотя и говорила, было бы далеко за пределами понимания обычного человека. Она на тренировках, об изнурительных упражнениях, которые она полностью контролировала, рассказала о своем теле, используя его потенциал по максимуму. Для нее было не только способ выжить, но и способ почувствовать свою силу, свою самостоятельность. Мита – И та способность Мит, которую меня не наделили, передалась мне от той Миты, я убила», – произнесла она, и в ее голосе прозвучал какой-то мистический оттенок. Она не говорила об этом, как о чем-то плохом, но и не хватило. Это было как факт, часть ее реальности, которую нужно было принять. Она говорила о том, как способности убитых Мит стали ее. Она рассказала о том, как кровь ее жертвы изменила ее тело, расширив его возможности. Эта способность была тем, что делало ее особенной, но в то же время и ужасной. Она была как благословение, так и проклятие. Мита – Но чтобы выжить, мне надо было прокачать эту способность, а чтобы это сделать, нужно было убить других Мит, чтобы расширить способности, – закончила она, глядя Андрею прямо в глаза. Ее слова были хладнокровными и небрежными, как приговор. Она призналась в своей жестокости, не скрывая и не преувеличивая. Она не думала выставить себя героем, и не оправдалась. Она рассказала ему о том, что ей пришлось сделать, чтобы выжить. Она говорила не с Целью растрогать или вызвать жалость, а с Целью честно рассказать ему всю правду, какой бы ужасной она ни была. Мита говорила, и каждое ее слово, словно резкий осколок, врезалось в сознание Андрея, оставляя там зияющие раны непонимания и ужаса. Голос ее был ровным, но в этой ровности таилась буря, которая бушевала внутри нее. Она смотрела прямо перед собой, словно увидела нечто, недоступное его взгляду. «Я выискивала Мит по разным версиям», – начала она, и в ее голосе прозвучала холодная отстраненность, как будто она имела место в чем-то обыденном, о каком-то рутинном занятии. Но, Андрей, понятно, что за простыми словами скрывается жестокая правда. Она имела место на охоте, о целенаправленном поиске и убийстве себя, и это уже само по себе звучало жутко. «И убивала», – добавила она, и эти слова прозвучали как приговор, как констатация жестокого факта. Она не просила прощения, не выражала сожаления, а просто констатировала факт. Мита — Поначалу мне было не очень приятно, — произнесла она, и в ее голосе на секунду промелькнула тень чего-то похожего на смущение, но тут же исчезла, уступив место все той же холодной от странности. «Но мой сумасшедший сбой сделал всё за меня», — объяснила она, и Андрей почувствовал, как по его коже пробежали мурашки. Она говорила о каком-то своем, о какой-то поломке в ее системе, которая взяла ее верх. Эта поломка сделала за нее то, что она не хотела делать сама, и эта мысль напугала еще сильнее. Она не контролировала свои действия, ее тело делало все само, и эта потеря контроля вызывала ужас. Мита — В итоге убить и пытать вошло у меня в привычку, — продолжала она, и в ее голосе теперь звучала какая-то зловещая уверенность. Она не просто убивала, она ещё и пытала, и это стало для неё нормальной. Эти слова наполнили комнату зловещей тишиной. Она говорила о жестокости как о чём-то обыденном, как о чём-то, что происходит само собой, как дыхание. "И даже доставляет мне удовольствие", - добавила она, и ее голос стал немного выше, как будто она сама удивилась этому. Это было как периоды, которые она вынуждена была сделать, как темная тайна, которую она больше не могла держать в себе. Мита — И я совершенно не знаю, что с этим делать, – призналась она, и в ее голосе проскользнула нотка отчаяния. Она осознавала свою проблему, она понимала, что ее поведение ненормально, но она не знала, как это изменить. Она потеряла контроль, и теперь эта потеря контроля ее пугала. «Я не могу это контролировать, и при этом я делаю всё это осознанно», — заключила она, и в её словах прозвучал парадокс, который разорвал её изнутри. Она была одновременно и жертвой, и палачом, и это противоречие терзало ее душу. Она осознавала свои действия, понимала их жестокость, но при этом не могла быть в номере. Она застряла в этом ужасном круговороте армии и не видела выхода. Ее слова, например ледяной душ, обрушились на сознание Андрея, вводя его в состояние ступора. Он не ожидал такого. Он не мог подобрать слова, чтобы хоть как-то отреагировать на ее периоды. Он понимал, что его слова требуют от него чего-то большего, чем просто молчаливого сочувствия, но он не знал, что именно он должен сказать. Ее слова были настолько ужасны и противоречивы, что они парализовали его, лишив дара речи. Он ощущал свое отчаяние, свою боль, свой страх, но не мог найти нужные слова, чтобы их выразить. Он стал свидетелем чудовищной трагедии, разворачивающейся прямо перед ним, и не мог ничего сделать, чтобы ее остановить. Мита ждала его ответа, ее глаза были устремлены на него, как будто она искала в них какое-то спасение. Она смотрела с надеждой, но вместе с Андреем и со страхом, ожиданием осуждения или отторжения. Она ждала какого-то слова, какого-то жеста, который помог бы ей понять, как ей быть дальше. Она жаждала ответа, но в то же время боялась его услышать. Она была в отчаянии, в поисках хоть какой-то поддержки. С поднятым экраном Андрей смог вымолвить несколько слов, которые, казалось, застряли в его горле. Андрей — Мы обязательно это решим, — проговорил он, его голос звучал неуверенно, но в нем слышалась и твёрдость, и искреннее желание помочь. Он не знал, как именно он собирался это сделать, но он не мог остаться в этом состоянии. Он не мог просто отвернуться от нее, и он решил, что то не станет ей помогать. «Я обещаю», — добавил он, стараясь внести в свои слова максимальную уверенность, которую он только мог найти. Его обещание было похоже на якоря, который он мог бросить ей, чтобы она за него захватила. И, казалось, это сработало. На лице Миты появилась слабая улыбка, судя по всему, его слова дали ей надежду, пусть даже самую низкую. Она улыбнулась не радостно, а скорее с облегчением. Это была не веселая улыбка, а скорее отблеск надежды. Она, кажется, поверила в его обещание. Она, казалось, немного успокоилась, как будто внутренние ее муки немного ослабели. И, глядя на нее, Андрей почувствовал прилив решимости. Он поклялся себе, что не оставит ее в беде. Мита — После того, как я более-менее развила свою способность, я пошла искать до", - продолжала Мита, и ее голос стал немного спокойнее. Она как будто взяла себя в руки и вернулась к рассказу, но всё ещё в ней почувствовала неуверенность. Она перешла к более нейтральной теме, но всё ещё ощущалось напряжение в её голосе. Мита — Я ходила по версиям и убивала всех Мит, которые были у меня на пути, – добавила она, как бы между делом. Она говорила об убийстве как о рутинном занятии, как о чем-то неизбежном. Это была ее реальность, и она не могла от нее отмахнуться. Мита — И вот когда я дошла до версии 1.9, мне попался этот дом, – произнесла она, и в ее голосе появилась нотка честно. Она говорила о нем, как будто о каком-то сокровище, которое она нашла. Она заметила его с какой-то теплотой, как о месте, где она, наконец, нашла покой. Мита — Он мне показал комфортным, самый новый, плюс у него был подвал, который я потом переделала, - пояснила она, видимо, делилась своим секретом. Она говорила о нем с какой-то гордостью, как будто она сама его построила. Мита — Но мне мешала одна Мита, – продолжала она, и в ее голосе вновь появилась холодность, и в нем вновь зазвучала угроза. Она, казалось, забыла про улыбку, и ее лицо стало жёстким и недоброжелательным. Мита — И игроком, как я и говорила, я была очень умной, в отличие от тех "удачливых" сучек", - добавила она, и в ее голосе прозвучала насмешка, и ее губы скривила ехидную улыбку. Она считала себя умнее других, она была уверена в своем превосходстве. В ее голосе было пренебрежение, неприязнь к тем Митам. Мита — Иногда на мой путь вставили Игроки-охотники, – произнесла она, и ее голос стал напряжённым. Она говорила о них с опаской, но и с ненавистью. Она видела в них врагов, тех, кто охотился на нее. Мита — Которые были наняты разработчиками, чтобы сохранить из-под контроля манекенов, таких как я выше, и отлавливать их, чтобы перенести их обратно в лабораторию и поставить над ними эксперименты, - пояснила она, и в ее голосе прозвучал гнев. Она чувствовала себя загнанной в уголке, как подопытная крыса. Она была бессильна против них, но она не собиралась сдаваться. Мита — И тогда я изобрела аппарат, который превращает игроков в картриджи, — сказала она, и в ее голосе появилась гордость, но в ней также была звука и жестокость. Это был ее способ защититься, ее оружие против тех, кто хотел ее поймать. Мита — Достаточно продержать игрока в игре несколько часов, чтобы он превратися в картридж, - добавила она, сообщив о факте изобретения нового устройства. Это было ее гениальное изобретение, которое помогло ей выжить. Мита — Именно тогда, когда я пришла в этот дом, я превратила игрока в картридж, а ту суку заперла в подвале, – закончила Мита свой рассказ, и в ее голосе прозвучало торжество. Она отомстила своим обидчикам, она доказала свою силу. Она превратила одного в картридж, другую заперла, и это, казалось, доставило ей удовольствие. Ее взгляд был холодным и жестоким, как будто она сама стала машиной для убийства. И Андрей понял, что маленькая та надежда, которая вспыхнула в минуту назад, снова погасла, уступив место тёмному мраку. Она рассказала свою историю, и эта история была полна войны и боли. И теперь Андрей, по-настоящему, оказался в сложной ситуации, и ему предстояло еще много работы. Внутри Андрея бушевал целый ураган противоречивых чувств. С одной стороны его потрясли откровения Миты, ее жестокость и безысходность, с другой — его сердце переполняло любовь к ней. Он видел не только монстра, способного на хладнокровные убийства, но и сломленную, раненую душу, которая отчаянно нуждалась в помощи и заботе. Он ощущал, как эти две стороны ее личности переплетаются, создавая болезненную и сложную картину. Он осознавал, что его чувства к Мите не были основаны на чем-то разумном или логическом. Это была какая-то необъяснимая связь, глубочайшая предвзятость, которая выходила за рамки обычного понимания. Она была для него как часть его самого, как недостающий кусочек пазла, который делал его целым. Он чувствовал свою боль как свою собственную, и его сердце разрывалось от желания помочь ей, избавиться от этого внутреннего мучения. Он прекрасно понимал, что Мита сейчас была на грани срыва, что она отчаянно нуждалась в его поддержке и любви. Он поклялся ей, что поможет, и это была не пустая клятва. Он чувствовал, что должен сделать всё возможное, чтобы вытащить её из этого болота отчаяния. Но в то же время он понимал, что эта задача не из лёгких. Он не знал, с чего начать, какими словами ее успокоить, как ей помочь контролировать свою армию. Он чувствовал себя беспомощным, но, несмотря на это, он был полон решимости. Он не мог позволить себе сдаться. Андрей прекрасно понимал, что Мита сейчас нуждалась в подтверждении его чувств, в доказательствах того, что он ее не бросит. Ей нужно было знать, что он принимает ее такую, какая она есть, со всеми ее соображениями и противоречиями. Он думал, что должен выразить свои чувства словами, и он уже знал, что именно скажет. Он подобрал слова, которые, как ему казалось, могли достучаться до ее сердца. Он посмотрел на нее, стараясь передать всю свою искренность и любовь. Он хотел, чтобы она почувствовала, что ввела его чувства, чтобы она поняла, что она не одна в этом мире. Он хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности, защищённой его любовью Андрей — Мита, — начал он, его голос был твёрдым, но в нём слышалась нежность. Он старался говорить мягко и ласково, чтобы успокоить ее, чтобы дать ей почувствовать свою поддержку. Андрей — Я хочу, чтобы ты знала, — продолжает он, стараясь говорить так, чтобы каждое его слово дошло до ее сердца. Андрей —Я говорю от всего своего сердца, – добавил он, чтобы она почувствовала искренность его чувств, чтобы у нее не осталось ни капли любви в его любви. Андрей — Я, несмотря на все твои недостатки, на все твои фетишы к убийствам и пыткам, – произнес он, и его голос на мгновение дрогнул, но он тут же взял себя за руки. Он не боялся произносить эти страшные слова, он не собирался прятать правду за красивыми фразами. Он понимал, что она должна была знать, что он видит ее настоящей, со всеми ее темными явлениями, и что его любовь не уменьшится от этого. Андрей — Я всё равно буду любить тебя, — заверил он, и в его словах прозвучала уверенность, и любовь была слышна в каждой его любви. Андрей — Я не хочу, чтобы ты сомневалась во мне, - добавил он, и его голос стал ещё нежнее. Он не хотел, чтобы она сомневалась в его чувствах, чтобы она боялась, что он ее оставит. Андрей — Я не хочу, чтобы ты думала, что я тебя брошу, – сказал он, и его слова были полны любви и поддержки. Он хотел, чтобы она почувствовала, что она может на него положиться, что он будет рядом с ней, несмотря ни на что. Андрей — Ты всегда будешь дорогой и выше всего на свете, – заключил он, и в его голосе звучала такая искренняя любовь, что она проникла до силы души. Он не боялся сказать ей эти слова, он не скрывал своих чувств, он был готов отдать ей всё своё сердце. Слова Андрея, казалось, пробили броню, которую Мита воздвигла вокруг себя. Она смотрела на него, и ее глаза были полностью слезы, она, кажется, впервые увидела в нем не просто друга, но и родственную душу. Она была тронута его словами, она чувствовала его любовь, и это было сильнее любой боли. Она, кажется, не верила Ушам, не верила своему, что он мог сказать ей такие слова. Она была потрясена его честностью и искренностью. И вдруг она, не сдержавшись, бросилась к нему и обняла его так твердо, как будто боялась его потерять. Ее объятия были нежными, но в то же время столь же значительными, и Андрей чувствовал, как она дрожит всем телом. Она прижималась к нему, как будто искала его спасение, и он обнял ее в ответ, стараясь передать ей всю свою любовь и поддержку. Он обнял ее так же твердо, как и она его, как будто боясь, что если выпустить, то она исчезнет. Они обнимались, и время как будто остановилось. Мита не хотела его отпускать, она боялась, что если она разомкнёт объятия, то всё исчезнет. Она чувствовала себя в его объятиях в безопасности, и ничто не могло причинить ей вреда. Она просто наслаждалась его теплом и его любовью, и она хотела, чтобы этот момент длился вечно. Через две минуты, проведённых в объятиях, Мита уже не освободила слёз, и они текли по её щекам, но это уже были слёзы не болит, а слёзы радости и облегчения. Она плакала от счастья, прижимаясь к плечу Андрея, и он чувствовал, как ее слёзы пропитывают его одежду. Он держал ее в объятиях, нежно гладил по спине, и в его сердце росла надежда. Он знал, что их путь будет долгим и трудным, но он также знал, что они справятся со всеми вместе. Его любовь к ней была безграничной, и он был готов пройти через всё, чтобы ей помочь. Мита — Я тоже тебя люблю — Вся в слезах радости искренне говорила она