Клинок и перо

      Скрипели перья, мозги скрипели тоже, а в окна билась метель, царапая стёкла вихрями злого снега. Студенты шестого курса Гриффиндора писали промежуточную проверочную работу. Она не влияла ни на что, кроме понимания уровня собственной подготовки, но дети старались. События последних дней, смещение Дамблдора и пожилой колдомедик из аврората в качестве временной замены Снейпа оказались потрясением для всех учеников, но… кажется, они привыкли к тому, что в Хогвартсе вечно происходит какая-то хрень. Они осуждали, обсуждали, ссорились, иногда дрались, влетали на отработки, но при этом всём умудрялись не забывать о том, что всё ещё находятся в школе, что у них есть уроки, задания и необходимость подготовки к экзаменам. Ну, хотя бы большинство из них – самые горячие головы уже были остужены силами деканов, а некоторые и Баннахом Мактавишем, который очень хорошо умел доказывать молодым наглецам несостоятельность их притязаний, не доводя дело до унижения или оскорблений. А нечего было устраивать политический диспут в холле, да ещё бросаться заклинаниями на глазах у мага, оборотня съевшего в столкновениях с норовистыми вассалами своего хозяина.   Всё было тихо и спокойно, до Йоля оставалось два дня. Дети собирались разъехаться по домам, оставив школу почти пустой, лишь пара-тройка студентов с каждого факультета останутся в стенах Хогвартса, чтобы встретить праздник вдали от семьи. Считалось, что на зимние каникулы, в отличие от весенних, в школе остаются лишь неудачники, у которых всё плохо что с семьёй, что с деньгами. Сознаваться в этом никто не хотел, даже если проблемы действительно имели место быть, особенно усердствовали в этом ученики серебристо-зелёного факультета. У них вообще чувство локтя было посильнее, чем у других студентов. Вот и сейчас слизеринцы при встрече с Малфоем вели себя как образцовые кадеты военного училища, разве что строем не ходили. Кроме квиддичистов – эти-то давно уже передвигались по школе только организованной группой во главе с Маркусом, а по утрам над их группой и вовсе вместо флага возвышался довольный своей участью Гарри, которого благодаря лёгкому телосложению Флинт всё ещё мог таскать на плечах. Когда Малфой впервые увидел явление студентов на ужин, он дёрнул бровью. Во второй – приподнял обе. Он посещал Большой зал только вечером, мудро не мозоля глаза больше необходимого, но даже этого ему хватало, чтобы каждый раз на шаг приближаться к апоплексическому удару.       Не отвлекаясь от эссе, в котором четверокурсник Хаффлпаффа отчаянно путал мерроу и муриоше, создавая на диво уродливого монстра, я вытянул руку и наградил соседа Оливера Вуда неснимаемым цветочным венком, украсившим его тупую головушку. До вечера продержится, не меньше. -      Я спокойно отнесусь к вашему незнанию предмета, но жульничества я не потерплю, – проговорил я, прокручивая палочку между пальцев. – А вот вам терпеть придётся, хотя я не знаю, кому может не понравиться аромат магнолий. -      Вы бы хоть остролист наколдовали, праздник же скоро, – буркнул студент, исподлобья глядя на меня со всем возможным негодованием и комкая шпаргалку. -      Спасибо за идею. Следующему счастливчику я подарю венок из пшеницы и плюща, они больше соответствуют духу Йоля.. Заканчивайте, осталось десять минут, – я отбросил в сторону очередное исчирканное ядовито-розовыми чернилами эссе и взялся за следующее. Чем паскудней у меня было настроение, тем более противные цвета я использовал.       Когда закончилось время урока, и шестикурсники потянулись к выходу, попутно оставляя на моём столе листы со своими ответами, я позволил себе отвлечься и проводить их взглядом. Половина щеголяла венками разной степени вульгарности. Половина! Учиться-то они учились, да явно не тому. Падение «попечителя» Гриффиндора сказалось на львином факультете сильнее всех остальных и львята пребывали в растерянности, пытаясь соотнести увиденную жестокую правду с той сказкой, в которую привыкли верить. К счастью, никто из них не пытался обвинять в отстранении Дамблдора меня или Скримджера – настолько откровенных дураков среди ало-золотых не было.       В самом конце занятий ко мне в класс зашла Аврора. Одна. Она подписала преподавательский контракт, действительно выбила себе прибавку к жалованью, но… в другие комнаты не переехала. Странная. -      Ты что-то хотела? – как можно спокойней спросил я, укладывая предназначенный к проверке эссе в безразмерную папку. -      Да, хотела, - кивнула она, останавливаясь в трёх шагах от меня. – Извиниться. -      За что?! -      Ты потратил столько сил, делая из моей комнаты неприступную крепость, а мы с Сивиллой так глупо подставили себя под удар, когда поддались панике из возможного обнаружения замкового камня нашего тайного защитного контура. Если бы тебе не пришлось спасать нас, то ты вряд ли бы попался директору. -      Если бы я не устроил ту демонстрационную прогулку по ночной школе с тобой под руку, то он бы к тебе не стал подкапываться! -      Если бы я не напилась глинтвейна для храбрости и не пошла бы к тебе извиняться, то тебе бы не пришлось провожать меня! -      Тогда бы меня расчленили на куски и сбросили в змеиную дырку, – мило улыбнулся я, наслаждаясь этим глупым спором. Аврора тоже усмехнулась. -      Слишком много «если бы», меряться которыми – напрасное дело, но я и так чувствую себя не самой умной женщиной. Столько всего натворила… Гилдерой, я пришла не только извиниться. Мне бы тогда пришлось каяться до полуночи, так что не будем тратить время, его и так немного! У меня уже закончились занятия, и лорд Малфой дал мне дополнительный выходной. Я покидаю Хогвартс уже сегодня, после ужина. Мы увидимся только после Йоля, так что… – она вынула из кармана накинутой поверх платья мантии небольшой свёрток и протянула его мне. – В этом году у меня достало смелости передать его лично. -      Спасибо. Прости, но твой я уже отдал домовикам – ты встретишься с ним только по возвращению в Хогвартс. -      Ерунда. Ты подарил мне гораздо большее, так что… То есть самое важное… Я не то хотела сказать! Мордред, я совсем не умею говорить, – она удручённо потёрла лоб. – Как только со студентами разговариваю?! -      Ну, так студенты не вваливаются к тебе ночью с телом слизеринского декана на плече и аврором за спиной, – фыркнул я. – Что очень и очень хорошо. Ты не будешь против, если я открою сейчас? Мне любопытно! -      Это ведь твой подарок. Ты можешь делать с ним всё, что захочешь.       Я потянул лиловую ленточку, стягивающую светло-золотистую бумагу и под шуршащей обёрткой обнаружил пару замшевых перчаток, расшитых золотой нитью. -      Я заметила вышивку на твоей ленте, – смущённо проговорила Аврора. – Нарциссы и астры. Ну, астра была в прошлом году, так что я решила не повторяться и вышила что-то другое.. -      Вышила? Это твоя работа?       -Да. Я… – она неловко взмахнула руками и замолчала. Понятно. Все эти скромные платья – тоже дело её рук. Это проще и дешевле, чем покупать готовое или шить на заказ, да и появляться на людях не приходится, достаточно заказать ткань и нитки. Надо же, она сама сделала это… Для меня! -      Пойдём! – я сжал перчатки в одной руке, ладонь Авроры – в другой, и потащил её прочь из класса. -      Куда?! -      Ко мне.       Она странно пискнула, но вырываться не стала. Плевать, что подумали студенты, увидев, как я тащу куда-то за руку их преподавательницу астрономии, мне было важно вспомнить, куда я положил одну книгу и не придётся ли вызывать Люччи, чтобы она её нашла. Моя фэйри до сих пор присматривала за Джоном и не только за ним, и поэтому её нельзя было отвлекать.       Оставив Аврору стоять посреди гостиной, где на всех возможных поверхностях лежали исписанные листы черновиков, среди которых я уже второй день искал причину тупика, в который сам завёл своих персонажей, я бросился в кабинет. Несколько минут поисков закончились победой, и я нашёл нужную книгу. Даже закладка-переводчик лежала внутри, не потерялась. Эту самую закладку я с трудом выкупил у аркаимского старьёвщика, который отказывался продать даже поломанную пуговицу английскому ублюдку, не то, что артефакт прошлого века. Какое счастье, что я был тогда не один, и Наставник, матерившийся с этим скаредом часа полтора, уговорил его-таки продать мне переводчик текстов за грабительские двести галлеонов при настоящей цене в десять. Хорошо, что тогда у меня уже были такие деньги! -      Вот! – я протянул Авроре толстый том с обложкой некрасивого, серо-песочного цвета. Неказистый вид был обратно противоположен тому великолепию, что скрывалось за ним. -      Это что? – она с удивлением посмотрела на непонятные для неё буквы чужого языка. -      «Эволюция Вселенной» маггловского астронома из Ромвека. Не смотри на меня так, будто я над тобой издеваюсь. Я знаю, что ты в оригинале не поймёшь ни слова. Видишь – прозрачная закладка? Она переводит на английский язык тот текст, к которому ты её поднесёшь, так что тебе не придётся учить основной диалект ромвекского. Только она это делает медленно и, скажем так, в немного непривычном стиле. Ну, нас оборотами прошлого века не напугать, так что ты вряд ли запутаешься в стиле семнадцатого века! -      Откуда у тебя эта книга? – Аврора посмотрела на меня, как на двуглавого гиппогрифа. – Контрабанда?! -      Ты что! Я её купил на собственные деньги и вполне легально привёз на туманную родину. Тебя за неё никто не покусает. Я бы не стал дарить тебе то, что могло бы навредить. -      Но это же… Ты что, и в Ромвеке бывал?! -      Ага. И не один раз! – я лучился гордостью и самодовольством. -      И тебя не убили?! -      Как видишь, я вполне живой и бодрый, на инфери не похож и, как призрак, не просвечиваю. Хотя… проблемы были, да. -      Расскажи! – её глаза загорелись настолько жарким огнём любопытства, что я не выдержал и растаял. Кратко, не вдаваясь в подробности, я рассказал Авроре о своей необдуманной аппарации, об Аркаиме и своём Наставнике. О том, как однажды приполз к нему, истекая кровью и готовясь отдать Моргане душу. О том, как он учил меня работать кинжалом, куда более удобным в охотничьем деле, чем меч. О ночи в степи, о пении трав и вое печальных шакалов, о призрачных небесных скакунах, несущихся в небе в час самой высокой луны и о том, как меня отчаянно пытались закормить сердобольные ромвекские хозяюшки – по их мнению, английский мальчик был удручающе худ и тощ. Аврора слушала меня полчаса, не меньше, и всё это время стояла, прижимая книгу к груди, как нечто прекрасное и дорогое. -      Я прочитаю её за каникулы и верну тебе, – пообещала она, когда я наконец-то заткнулся. -      Зачем? Она твоя! -      Ты мне её даришь? – Аврора почему-то растерялась. – Это слишком много! -      Неправда. Это ровно столько, сколько нужно, чтобы сказать тебе ответное «Спасибо» за потраченные на меня часы твоего времени, в течение которых ты колола пальцы иголкой и корпела над вышивкой. Она прекрасна.       Повисла странная, тягучая тишина, когда и говорить вроде было нечего, да и не требовались больше никакие слова. Я вообще не понимал, что чувствую. Аврора нравилась мне. Нравилась настолько, что если я ослаблял контроль, убирал крепкие подпорки циничного эгоизма и здравого смысла, то сидящий взаперти восторженный романтик вырывался наружу и я начинал вести себя, как влюблённый двадцатилетний идиот. Обычно я всегда успевал взять себя в руки, надавать этому идиоту по морде, напомнить, чем закончилась его прошлая вольность, и загнать обратно, но в этот раз не получилось. -      Гилдерой, – она чуть крепче сжала книгу и спросила, немного запинаясь на каждом слове. – Ты мне когда-нибудь расскажешь о том, что на самом деле было той ночью? Или это всё – страшная тайна? -      Она самая. Но если ты хочешь – я тебе расскажу. Не всё, потому что о некоторых моментах мне прямо запрещено говорить, но что смогу – то объясню. -      Спасибо. Обещаю, что не проболтаюсь. -      Я знаю. Я доверяю тебе.       Она задохнулась, словно я сказал что-то совсем невообразимое, и замерла, не сводя с меня пристального, проникающего под кожу взгляда. Мне понравилось это ощущение. -      Можно я обниму тебя, или это будет очень наглая просьба? – отчаянно краснея, спросила Аврора. Я не ответил и не позволил ей сделать это – сам обнял, ненадолго прижимая к себе. Если бы Аврора отпустила книгу и коснулась меня первой, то я бы точно совершил какую-нибудь глупость, а для неё, учитывая «сбежавшего» Блэка и ещё не догадывающегося о своей участи Малфоя, было не самое лучшее время. И треклятый анимаг-нелегал, да… Аврора уперлась лбом мне в плечо и вздохнула так счастливо, что у меня защемило сердце. Её было приятно обнимать и прижимать к себе… Хотелось уткнуться лицом в тёмно-каштановые волосы, вдохнуть их слабый цветочный запах или уснуть, ощущая его на соседней подушке. Хотелось… всякого. Особенно такого, от чего я добровольно отказывался почти всю свою сознательную жизнь. -      Ты хитрый, – прошептала она. -      Есть такое. Нам же не обязательно сейчас говорить об этом? -      Мы когда-нибудь вообще сможем об этом поговорить, или это будет неуместно, глупо и напрасно? Ты всё знаешь, я знаю, так зачем портить то, что есть? Мне даже немного страшно… -      А ты хочешь? -      И да, и нет, – призналась она, поворачивая голову, чтобы прижаться к моей груди щекой. Я внутренне взвыл от восторга и еле сдержался, чтобы не обнять Аврору чуть крепче. -      Если хочешь – поговорим. Кто помешает нам замолчать, если разговор свернёт в ненужную сторону? Я вернусь на четвёртый день каникул, думаю, у нас будет время на то, чтобы обсудить, как мы с тобой так умудрились влипнуть. -      Мы?! – севшим голосом спросила Аврора. -      Мы, – признался я. – Я и ты. Охотник и муза. -      Какая ещё муза?! – она издала нервный смешок. -      Урания, муза астрономии. Я всю жизнь служил Эвтерпе, музе лирической поэзии и музыки, а тут вот… -Прости, – прошептала эта невозможная женщина. – Я не хотела. То есть хотела, но не так, чтобы «тут вот», и тебе от этого было… -      Хорошо, – я всё-таки обнял её немного покрепче и признался: – Мне сейчас хорошо.       Это было самое глупое, что я мог сделать, но я это сделал. Потому что романтичный придурок оказался хитрее и выскользнул-таки из оков рациональности. Потому что я помнил то неосторожное письмо Авроры, которое она передала Люччи в день моего суда. Помнил её помощь и её молчание, хранение тайны без попытки получить объяснения. Помнил её безграничное доверие снежной ночью, наполненной страхом, и то, что она пришла именно ко мне спрашивать – остаться ей или нет. Это был не только вопрос будущего, но и скрытый вопрос о ней самой. «Мне уйти и оставить тебя в покое? Я смогу, хоть и будет страшно, ты только скажи!». Я сказал: «Нет», и Аврора осталась. Разве я мог забыть об этом? Тем более, что разговор ничего не означал. Просто взрослым людям надо иногда откровенно говорить друг с другом, а не бросаться рваными признаниями на вершине Астрономической башни. Дурацкое место…       Малфой, в отличие от Дамблдора, праздники Колеса Года уважал и лишать детей Йоля не собирался. К удивлению почти всех преподавателей (за исключением, разумеется, Бинса и Кеттлберна), он едва ли не самолично занялся украшением замка, потратив на это одну из ночей и нервы троих оставшихся деканов, ставших его почти добровольными помощниками. Целых два дня школьники могли наслаждаться видом замка, приготовившегося встречать Йоль, а не Рождество – правильные украшения из вечнозелёных ветвей, яблок, пшеницы и пряностей, соломенные звёзды и золотые свечи, заснеженные ели и арки из сплетённых ветвей, осыпанные искристым снегом без намёка на дурацкие шары… Кажется, Люциус проникся возложенной на него ответственностью и тем, что легла она на его плечи как раз под Йоль, вот и не желал ударить в грязь лицом перед силами куда более могущественными и беспристрастными, чем его соседи по залу заседаний Визенгамота.       А может, на него так подействовал визит к василиску, организованный Грэем при моём, разумеется, участии. Вид спящего Хранителя явно впечатлил сиятельного лорда, как и останки неудачливого мага, выплюнутые привередливым змеем. Полупереваренные ошмётки мяса, отваливающиеся от костей, фальшивая броня, за которую нашему обожаемому директору должно было отдельно достаться от Скримджера и чёрная слизь вместо крови стали намёком более чем явным. У выблеванного скелета имелись обе ноги, да и рост не дотягивал до роста Грюма – под его видом в школу пришёл совсем другой маг, а сам Грюм, знавший о слежке, нарочито мозолил глаза следящим за ним аврорам. Теперь бывший наставник сидел в соседней с Дамблдором камере, так как с его политикой «постоянной бдительности» было бы глупо предположить, что он беззаботно потерял клок волос или собственноручно срезанные ногти, необходимые для оборотного зелья. А ведь Гарри, когда прибежал к нам, так и не назвал имя нападавшего. Он сказал: «Тот самый говнюк», и мы с Джоном подумали на Грюма, но ведь для Гарри более неприятной личностью был карауливший его в Литтл-Уингинге Дедалус Дингл, а карту, показывающую настоящие имена, а не те, под которыми скрывались его обитатели и гости, мы не видели. Однако эта путаница не решала ничего в вопросе жизни или смерти Дингла. Он пытался навредить Сивилле и Авроре. Сивилле, которая до сих пор вела себя как вспугнутая лань, боялась мужчин и мучалась стыдом от своего прежнего поведения. Авроре, которая неплохо справлялась с потоковым волшебством и почти полностью пасовала перед импульсным. Она могла помочь создать иллюзию туманности, аппарировать на короткое расстояние или настроить чары блокировки на вход в Астрономическую башню, но не могла без стимула в виде страха сдвинуть тяжёлый комод. Почти все заклинания, считающиеся боевыми, имели импульсную структуру. У двух женщин почти не было шансов против прикинувшегося Грюмом мудака. Сдох – и слава Моргане! Надеюсь, что василиск всё-таки проглотил его живьём, походя уничтожив преступившего законы школы чужака, и тот славно помучился в желудке древней твари…       Где-то в Шотландии горел, переливаясь праздничными огнями, Хогвартс – затихший, усмирившийся и решивший передохнуть. А я, закончив приготовления к празднику, блистал, хамил и улыбался высокородным господам, сопровождая свою прекрасную крёстную мать. Впервые за долгое время это слово не вызывало у меня брезгливой дрожи. Джейн была величественна и прекрасна в бархатном пышном платье цвета спелой вишни, а её декольте поражало воображение, как и новое ожерелье, присланное французской роднёй почившего мужа. Я тоже не отставал, прекрасно гармонируя с ней в камзоле мягкого бежевого цвета, расшитым багровой нитью, и длинном жилете из дамаста с цветочным узором. Краем уха наслышанные о том, что случилось в Хогвартсе, благородные снобы оценивающе поглядывали на меня и, наткнувшись взглядом на фибулу с охотничьей меткой, начинали обсуждать – кто и за сколько меня нанял, чтобы я прибил Светлейшего, и какого хера Скримджер мне помешал. Подозревали Малфоя, грешили на Трэверса, а кто-то даже предположил, что мне платил лично Фадж. Никто не предполагал, что это было случайностью. Потом господа припоминали, что в «задержании» директора участвовал Джон и со злорадным сочувствием косились на лорда Нотта. Тот пытался бравировать, но у него это получалось плохо. Кажется, накануне Йоля Джон выписал ему девяносто девятый штраф… -      Сегодня утром меня навещал господин Главный аврор, - призналась мне Джейн, прикрывая лицо веером, чтобы её слова были слишны лишь мне. – Он показал мне колдографию Альбуса Дамблдора. Его уже успели привести в пристойный вид после задержания в исполнении аврора Долиша. и мне было… неприятно увидеть это лицо. -      Тоже не любишь рыжих? -      Не люблю лгунов! Дамблдор был здесь в своём истинном облике – пришёл вместе с Артуром Уизли навестить Джинни, причём выбрал для своего визита именно тот день, когда Галахад отправился в Министерство для сдачи отчётности. Твой бывший начальник представился родственником девочки и, если бы меня не позвали настороженные его настойчивостью сотрудники, он имел бы шанс увидеться с ней. -      И Артур Уизли сам привёл его. Вот же мразь. С другой стороны – верный последователь идей Светоча. Ну, ещё один камешек в погребальный курган Дамблдора. -      И повод пересмотреть систему безопасности, - сердито добавила Джейн. – Приют – не Хогвартс, я не имею права ограничить визиты родни, но надо что-то делать с тем, что сюда проникают то фальшивые курьеры, то подставные родственники. Но это полбеды. Мистер Скримджер выразил мне своё недовольство! -      Как он посмел?! – искренне возмутился я. – Да и по какому поводу? -      По поводу тебя. Он попытался донести, что я должна тщательней выбирать книги, которые передаю тебе, явно имея в виду французский словарь серпентарго. -      О! И что ты ответила этому блюстителю нравственности и законности? -      Я сказала ему, что не помню того дня, когда в Англии запретили стихи Джона Уилмота Рочестера! Я ведь отсылала и эту книгу, когда тебе потребовалась информация для той истории, что ты пишешь…       Я не выдержал и расхохотался, представляя себе побагровевшего от смущения Руфуса. Эти перлы эпохи Реставрации тайком передавались друг другу студентами старших курсов и благодаря им уже несколько столетий краснели, скрывая стыдливый смех, все молодые люди Британии обоих полов. Разумеется, Скримджер был в курсе пошлых и сатирических произведений графа Рочестера и теперь благодарил Моргану за то, что я в его присутствии цитировал Бодлера, а не величайшего распутника Англии. Что ж, ирония Джейн в пух и прах разбила суровость старого льва, и это было прекрасно!       И так продолжалось, пока в праздничном зале не появилась персона, которая была приглашена и которую я желал бы видеть меньше всего. Данбар походил на живой труп, воскресший лишь благодаря попустительству Моргаузы. Не видом! Выглядел он прекрасно, но взгляд говорил сам за себя. -      Мадам, я рад, что был удостоен чести быть приглашённым к вам этим вечером, – хрипло проговорил Вальтеоф, прикладываясь к ручке Джейн. Я, как и положено заботливому крёстному сыну, смотрел на него с толикой подозрительности и напускной любезностью. Сегодня руку Джейн не облизала только кошка Филча! – Примите мою благодарность и восхищение вашими усилиями, направленными на укрепление нашей общины. -      Слабые вместе – сила, – улыбнулась она, в кои-то веки не скрываясь за веером. – А сильные вместе – мощь. Рада, что вы присоединились к нам, граф.       Намёк был понят. Данбар был вынужден выбрать сторону. -      Простите, но я вынужден ненадолго лишить вас общества вашего крестника. Надеюсь, вы простите мне этот проступок. -      Этот – прощу, – улыбка стала похожа на змеиную. – Гилдерой, я должна переговорить с леди Булстроуд, боюсь, тебе станет скучно слушать нас. Надеюсь, граф станет для тебя куда более интересной компанией! -      Но далеко не такой приятной, ma chère maman!       Джейн легонько хлопнула меня веером по плечу и ушла, скрывая в уголках губ торжествующий оскал. Разумеется, она знала о том, как граф пытался «кинуть» меня, и что без крови конфликт удалось решить лишь благодаря Грэю и Скримджеру. Я не сказал ей ни слова, но не мог же наш любитель коанов оставить без информации самую лучшую свою шпионку? -      Я всё выполнил, – сухо заявил Данбар. – Выплатил штраф за Бэрбидж… ты знаешь, что она работала в школе за бесплатно, так как вся её зарплата уходила в счёт возмещения ущерба, нанесённого заводу «Муллард» в Блэкберне? -      Знаю. Неконтролируемый магический выброс, слабо развитые способности, стресс из-за неправомерного сокращения… Бывает! -      Эта женщина выжгла магией «мозги» десяткам станков и всей готовой продукции! Это же электроника, она не может нормально работать рядом с нами! -      Это же слабая колдунья, которая поначалу даже была зарегистрирована, как сквиб! – хмыкнул я и Вальтеоф прикусил язык. -      С Синистрой проблемы – Фадж помог прижать тех, кто более всех был заинтересован в том, чтобы она приняла-таки наследство деда, но никто не может лишить её того, что ей должно достаться по завещанию. А отказаться она не имеет права, как последний потомок Фабия Синистера! Я нашёл пару лазеек в законах, и мои юристы уже раскрутили их, так что документы леди получит через несколько дней. -      После срока? -      У всех Йоль, поимей хоть немного совести! -      У меня её ровно на один кнат. -      Сука ты… Бэбблин оправдана, Вектор – тоже. Трелони вообще не пойми почему торчит в Хогвартсе, она могла бы подать заявление в Министерство, чтобы муж после развода выплатил ей отступные и вернул имущество, тогда бы ей не пришлось жить приживалкой на должности карманной предсказательницы. Мистеру Трелони уже отправлено официальное письмо с требованием вернуть бывшей жене незаконно удержанные средства, так что максимум к концу марта она станет вполне обеспеченной дамой. -      Благодарю, граф, – искренне сказал я, перехватывая его руку и нежно сжимая её обеими ладонями. – Вы даже не представляете, как много это значит! -      Представляю, – процедил он, недовольный тем, что некоторые гости заметили, как я лапаю его. – Мне стоило раньше озаботиться политикой Альбуса по подбору персонала, но я доверял ему. А он устроил… исправительную колонию вместо школы! -      А я всегда говорил, что Хогвартс – это прекрасная тюрьма. -      Пусти, идиот, на нас смотрят, – шипение лорда было настолько тихим, что его услышал только я. -      И что? Вы лучше скажите мне, граф, я могу надеяться на возвращение Фэй в новом семестре? – уже серьёзным тоном спросил я, даже не думая отпускать его руку. -      Естественно. Она полностью пришла в норму и каникулы она вместе со своей подружкой проведёт в нашем замке. -      Чудесно. Без её рационального нигилизма Хогвартс казался мне слишком безумным местом. У вас чудесная дочь, граф. Она искренна, благородна, храбра и готова перегрызть горло всем, кто посмеет причинить вред тем, кого она считает своей семьёй. Истинная наследница и чудесный человек. Так что там с Трэверсом? Вы обещали, граф! -      Тебе придётся поговорить с ним. -      Ни за что! Я отказывался от этого бесчестья два месяца и не собираюсь принимать его на себя, – жёстко заявил я, слегка стискивая руку Вальтеофа. Он снова недовольно покосился на меня, попытался вернуть себе свою ладонь и замер. Глаза графа сощурились. -      Это опять лак?! -      Да, оттенок – «Ярмарка тщеславия»! -      Моргана, почему ты вообще существуешь? – пробормотал Вальтеоф. -      Я или Моргана? -      Локхарт, твою… – вспыхнул он, но тут же потух, когда на нас снова начали смотреть. – Я договорился с Трэверсом, но ты должен с ним встретиться. -      Нет-нет, граф. Этот человек не доберётся до меня. Я не стану с ним разговаривать, идти на уступки или терять такой козырь, как долг жизни его ублюдочного родича, особенно в свете той весёлой жизни, которая нам грозит. -      Это даже более, чем разумно, но у Гектора есть к тебе предложение, которое в свете этой же весёлой жизни куда полезней чем всё, что он предлагал ранее. -      И что же вы заставили его предложить мне? – усмехнулся я. -      Услышишь. Я – не Альбус, я не стану бросать тебя с ним наедине, скромно отойдя в сторону. Гектор предложит то, что надо нам всем, и что полностью удовлетворит тебя. -      Мне нравится это слово – удовлетворение… -      Заткнись и пойдём! – рыкнул Данбар и со всей шотландской горячностью едва ли не потащил меня за собой. Мне оставалось только картинно пискнуть и погромче застучать каблуками, чтобы на нас обратили внимание. Пусть граф помучается, объясняя любопытным куда он меня так тащил. А вот нечего проявлять по отношению ко мне грубость и критиковать труды Эмили Браун!        Трэверс ждал нас в соседней комнате, предназначенной для отдыха гостей – прохладительные напитки, удобные диваны, несколько столов, за которыми было удобно беседовать, играть или подписывать документы о продаже души. Он был не один – рядом с ним, утонув в глубоком кресле так, чтобы не было видно лица, сидел бледный до зелени Дрэббер и старался смотреть куда угодно, только не на Трэверса и не на нас с Данбаром. Увидев меня, Гектор побледнел, потом – побагровел, глянув на Вальтеофа – позеленел не хуже своего племянника и за десять секунд сменил в общей сложности восемь цветовых оттенков. -      Локхарт, – просипел лорд, гневно раздувая ноздри и сжимая кулаки. Взяв себя в руки, он срывающимся от злости голосом, произнёс: – В уплату долга жизни Шелдона Дрэббера я, как его сюзерен, обещаю свидетельствовать против Альбуса Дамблдора, если его всё-таки привлекут к ответственности за совершённые им деяния. Я обещаю сделать это даже если последствия затронут мою родню или коснутся моего прошлого, а особенно принадлежности к… – он скрежетнул зубами, но закончил: – …к Пожирателям смерти.       Это было даже лучше, чем я мог мечтать. Трэверс буквально согласился сунуть голову в петлю – свидетельство против того, кого он шантажировал, ставило крест не только на попытке Дамблдора уйти от ответственности, но и на политической карьере самого Трэверса. Я-то думал в случае необходимости вынудить его отойти в сторону и не вмешиваться, но тогда бы мог случиться конфликт интересов, да и долг висел не на самом Трэверсе, а на его идиоте, так что подобное решение проблемы было крайне выгодным для всех. Что же Данбар с ним сделал, раз Трэверс решился на подобное?! -      Прекрасно, вот только я не слышал ничего, что гарантировало бы мне и моей семье безопасность после того, как светлейший Маг уместит свой зад в кресло с цепями, а не на трон председателя Визенгамота, – с намёком произнёс я, так как не собирался рисковать своей жизнью ради устранения Дамблдора. -      И обещаю не причинять явного или скрытого вреда Гилдерою Локхарту и его родне. Ни я, ни члены моей семьи или семей вассалов, ни прямо ни опосредованно, ни по просьбе, ни по приказу! -      Приемлемо, – кивнул я и, вынув палочку, произнёс: – Условия приняты, долг будет зачтён после выполнения всех условий. Хорошего вечера, господа. -      Я найду способ тебя унич… – начал было шипеть мне в спину неугомонный Трэверс, но Данбар как-то хитро взмахнул рукой и тот согнулся пополам, блюя желчью пополам с кровью. -      Я же тебя предупреждал! Никаких. Угроз. Преподавателям. Моей. Школы! -      Когда-нибудь он уйдёт из Хогвартса… – прохрипел Гектор, вытирая рот краем скатерти. Вот свинья! Да к тому же, противоречащая сама себе. А как с такими без клятв работать? Вечно все пытаются нарушить свои обещания… Хоть бы понял, о чём мы договорились! -      Назначу его бессрочно лесником на одну восьмую ставки, будет раз в год Запретный лес вычищать. Так что сплюнь и утрись, Гектор, только не глотай, – со всей возможной добротой посоветовал ему Вальтеоф. – Ещё раз сунешь нос на мою территорию – носа и лишишься. Как твой папенька…       Кажется, эта ночь обещала быть волшебной!       После приёма, в половину одиннадцатого, когда все разъехались встречать Светлую Ночь по домам, а Джейн осталась со своими подопечными, желающими провести праздник со своей покровительницей, я аппарировал в Камбрию, к дому Флинтов. Для меня он не был скрыт, я видел его – каменный двухэтажный коттедж посреди занесённого снегом сада, как обычно – слегка неухоженного и немного запущенного. Калитка изгороди была закрыта, но перед ней сидел Кай и смотрел на меня, щуря светящиеся в темноте жёлтые глаза. -      Тебя Гарри послал, да? – с усмешкой спросил я, присаживаясь перед низзлом на корточки. – Хороший ты парень, Кай. Умный и верный. Сидишь тут, задницу свою пушистую в снегу морозишь, а ведь мог бы греть её у камина! -      Ты тоже, – раздался надо мной голос. Мне не нужно было поднимать голову, чтобы узнать его обладателя. Маркус. Он стоял по ту сторону калитки и внимательно смотрел на меня, словно прикидывал – впустить или прогнать прочь. -      Мог бы. В «Золотой Астре» чудесные камины, да и у меня дома не хуже, – я не собирался клянчить разрешение войти или ругаться с парнем, преградившим мне путь, но и уходить, поджав хвост, было нельзя. – Ну что, Кай, пойдём в гости к моей крёстной? Плечи у неё, конечно, намного уже, чем у Джона, на них не полежишь, но знал бы ты, как она умеет нежно чесать за ушком… Кошка нашего бывшего завхоза никогда не жаловалась! – я погладил низзла под подбородком и тот сделал вид, что задумался, даже с сомнением покосился на одного из своих хозяев, зараза хвостатая. -      Генри заждался, – только и сказал Маркус, отходя в сторону и открывая калитку. Я кивнул ему, подхватил низзла и направился к дому по утоптанной дорожке. По бокам от неё виднелись следы кое-кого неугомонного, кому обязательно надо было плюхнуться в нежный свежий снег и поваляться в нём, загребая его руками и ногами. Сразу было понятно – Гарри вырвался на волю и бесился. Его прыжок, который он совершил, завидев меня, лишь подтвердил это. Я едва успел подхватить мальчика, когда он сиганул на меня, издавая непонятные, но, несомненно, радостные звуки. Кай вовремя перепрыгнул мне на плечо и лишь шлёпнул хвостом по макушке расшалившегося мальчишку, хотя тот чуть не впечатал бедного низзла в мою грудную клетку. -      Рой! Ты пришёл, пришёл! Джон говорил, что ты должен быть сегодня со своей крёстной, но я боялся, что ты допоздна задержишься, а когда явишься – я уже усну! -      То есть, в том, что я вообще приду, ты не сомневался? -      Конечно, нет, – уверенно заявил он. – Я же пригласил тебя. И сегодня Йоль – мы все должны быть вместе! Пойдём, я покажу тебе, какое мы с дядей полено сделали. Я уже всех им заколебал, один ты остался непоколёбанный. -      Пойдём, люблю смотреть на красивое! – с радостью согласился я и пошёл вслед за Гарри. Кай так и остался сидеть у меня на плече, снисходительно поглядывая на раздражённого его предательством Маркуса.       По сравнению с приёмом в «Астре» ночь у Флинтов была тихой, спокойной и невероятно тёплой. Маркус ради праздника зарыл свою биту войны, а Корделия расщедрилась на поцелуй в щёку. Через пару часов, когда все успели проникнуться волшебным настроением праздника и хоть как-то приготовились слушать плохие новости, состоялся долгожданный разговор с опекунами Гарри, которые уже знали о том, что я подставил их воспитанника. Тиберий с Доротеей, успевшие выслушать две версии событий в изложении Маркуса и Гарри, позволили мне озвучить третью, а потом надолго замолчали, переваривая услышанное. -      Значит, змееуст, – вздохнул Тиберий. – Я как знал, что одним родством с Игнатиусом Певереллом дело не ограничится! Ещё кто-нибудь появится! -      Ты уверен, милый? – Доротея явно была обеспокоена. – Может, мы просто чего-то не знаем о Поттерах? -      Мы много чего не знаем почти о каждой древней семье, поэтому я и не особо удивлён тому, что у Генри выявился немного бесполезный и не самый безопасный дар. -      А чё это он бесполезный?! Я ж это, василиска смог в тепличку загнать! – возмутился Гарри. -      Он помог тебе ситуативно, то есть в один определённый момент. Как часто подобное сможет пригодиться тебе в жизни? -      Не знаю, дядя Тиберий. Наверное – редко. Но, учитывая, кто у нас дрыхнет в подвале школы, будет нелишним в случае чего договориться со змеюкой. А то мне ещё три с половиной года учиться, мало ли чё! -      Три с половиной? – я с сомнением посмотрел сначала на Гарри, потом на его опекунов. -      Генри решил, что с него хватит и среднего образования. Он не любит Хогвартс и хочет закончить его как можно скорее. -      Ага! А два последних курса я, если передумаю, могу и дома освоить, а потом экзамены в Министерстве сдать. Ну его нафиг, этот Хогвартс. Второй раз подряд Смертеморда вылазит, он всех моих приятельниц обидел! Гермиона, Фэй, а следующим кто будет? Птица? А если он на мальчиков решит перейти и на Маркуса покусится?! -      Я в этом году заканчиваю школу, так что ему ничего не обломится, – немного фальшиво попытался успокоить его Маркус, но Гарри почему-то надулся, кинул в него упаковочной ленточкой от подарка, а потом смутился и полез обниматься, извиняясь за свою вспыльчивость. Ясно, что-то Флинт задумал и Гарри только что его спалил. Все тактично сделали вид, что ни о чём не догадались, но по обречённо-смирившимся взглядам старших Флинтов я понял, что они не собираются мешать своему сыну в его сомнительной затее. Их право. -      Что ещё может быть причиной появления у Генри способности к парселтангу? Тиберий, вы же наверняка встречали в старых хрониках упоминание о змееустах! У них есть какая-нибудь общая черта? -      Да, есть, – кивнул он и немного нервно поправил очки. – Их ненавидят! Хотя я думаю, что во всём виноваты норманны. -      То есть? -Широкому распространению этой магической способности на наших островах поспособствовали именно они. Ты слышал о Рагнаре Лодброке? -      Конечно! Великолепный был мужчина! Сколько раз он грабил Париж? В девятом веке люди умели развлекаться! – радостно закивал я. Корделия печально вздохнула и прикрыла глаза. -      Рагнара казнили, бросив в яму со змеями, но он долгое время оставался жив, так как разговаривал с ними. Когда ему отрезали язык, лишая возможности заговаривать змеям зубы, то он предсказуемо умер. Скорее всего – от потери крови и боли, а не от яда, – проговорил Тиберий, посвящая нас в особенности смерти Лодброка. – В одной из хроник было упомянуто, что «многих речи его из ямы оскорбили, и многие же хотели достать Рагнара и выпрямить ему рёбра». То есть, любовавшиеся его казнью враги речь Лодброка понимали. Теперь же задайтесь вопросом – как часто датчане устраивали набеги на Англию, как сильно они перемешались с местным населением и как это отразилось на магах! -      А те же самые скандинавы очень качественно отметились ещё и в Шотландии… – я залпом опрокинул в себя бокал с вином и засмеялся. – Напомни мне, Генри, кто был в роду у твоей бабушки Юфимии? -      Шотландцы! – с гордостью произнёс он и тоже засмеялся. – Значит, дар достался от неё. -      Да. И твоя странная реакция на присутствие Неназываемого тут не при чём, – подытожил Флинт. – Помру в архивах, но найду в роду у Юфимии Бьюкенен хоть одного завалящего змееуста. -      Дядя Тиберий, тебе нельзя помирать! – тут же вскинулся мальчик, прекратив возиться с обёрткой. Он явно пытался открыть её как можно аккуратней, не повредив бумагу. – Ни в архивах, ни вообще. Чё мы без тебя делать-то будем?! Ты умный, хороший, а мы с Маркусом ещё балбесы, да и тётю Доротею ты огорчишь. Может, ну их нафиг, эти архивы? -      Это была фигура речи, - попытался успокоить его старший Флинт, приятно шокированный подобным заявлением. – Не волнуйся, Генри, я вас не оставлю. -      Мелкий, хорош трындеть, - влез Маркус, которого явно смущали подобные заявления кузена. - Ты долго будешь возиться с подарками? Ещё половина осталась не распакованной! -      Их много. Я никогда столько не получал. Мне чё-то это, боязно их все открывать. А вдруг «пережру» подарков и стану как Дадли? Он всё время истерику родителям устраивал, что ему мало их дарят. -      Тебе до своего бывшего кузена наглеть и наглеть, – я слез с кресла и перебрался к нему, поближе к камину и подальше от серьёзных разговоров. – Показывай, что успел добыть!       Пока мы возились с бумажками и бантами, причём в какой-то непонятный момент к нам успел присоединиться Джон, разговор ушёл от вопросов защиты Гарри к менее важным, но более пикантным. -      Значит, Дамблдор всё это время скрывал свою настоящую внешность? – Тиберий, с интересом наблюдавший за нами, не смог не задать давно мучающий его вопрос. -      И как талантливо скрывал. Колокольчики в бороде, ну надо же! – Доротея неодобрительно покачала головой. – Сними их, и вместо старца возникнет молодой джентльмен. Надо быть сумасшедшим подлецом, чтобы притворяться столько десятилетий! -      Кстати, про директора и его безумие… Тиберий, вы когда в архивах копаться будете, попытайтесь узнать, не было ли у Дамблдора в биографии чего-нибудь странного, связанного с немцами. -      Кроме победы над Гриндевальдом? А есть причина для любопытства? -      Ещё какая. Он настолько нервно реагирует на немецкую речь, что даже впал в оторопь и позволил мне схватиться за палочку. -      Странно – на собраниях МКМ он, если верить журналистам, спокойно общался по-немецки с представителями Германии и при этом вёл себя нормально. Ты уверен в своих наблюдениях, Гилдерой? -      Ну, на меня он точно странно реагировал. И на Вирсавию! А ещё Луна Лавгуд сказала, что у него мозгошмыги на немецком поют. -      Птица врать не будет! – тут же подтвердил Гарри, побеждая очередную упаковку и вытаскивая на свет складную шахматную доску, внутри которой лежали фигурки. Это был наш с Джоном подарок – черно-белое воинство изображало солдат и командиров времён Столетней войны, и не было нужды уточнять, кто именно стал белым королём. Пока Гарри заворожённо рассматривал фигурки, мы смогли ненадолго отвлечься на разговор. -      А может, дело не только в языке, но и в тебе, – Корделия не выдержала и присоединилась к нам. Она попыталась усесться на ковёр рядом со мной, но я подло вытянул ногу, и нашей сероглазой целительнице пришлось устраиваться рядом с Джоном. -      И какого же светловолосого немца я могу ему напоминать, что он дёргается, как брошенная невеста при виде неверного жениха? – я скептически посмотрел на неё, а потом до меня дошло. До всех тоже. -      Это обязательно надо исследовать! Если подтвердится связь директора с Гриндевальдом, куда более крепкая и давняя, чем всем известно, тогда это объяснит его поведение и откровенную вредительскую политику! – Тиберий вскочил с кресла и обеспокоенно забегал по гостиной. – Он ведь действительно ведёт себя как самый настоящий вредитель. И если вспомнить лозунги и идеи немецкого ублюдка, то получается, что директор Хогвартса играл ему на руку, только действовал от противного. О, Мордред, всё ведь сходится! -      И принудительный пансионат для Пожирателей смерти тоже укладывается в эту теорию, – печально вздохнул я. -      Какой пансионат? – насторожилась Корделия. Пожирателей она любила ненамного больше нас с Джоном. -      Директор устроил в школе исправительную колонию для тех, кто так или иначе был против воли связан с Пожирателями. Кроме Снейпа – тот был связан вполне добровольно, – пояснил Джон, старательно не глядя на Корделию. – Надеюсь, шеф вместе с Грэем выбьют из него правду вместе с дерьмом! -      Фу, тогда это какая-то дерьмовая правда получится, – скривился я. -      А у Светлейшего мага другой не бывает, – вздохнул мальчик, начиная расставлять фигуры на доске. – Знаешь, Рой, я думаю, что ту змеюку Снейп во время дуэли в тебя неспроста бросил. Словно пытался спровоцировать тебя на демонстрацию знания змеючьего шипения. Наверняка директор его на это подбил! -      Скорее всего, – согласился я. А что, это походило на правду! Тогда действия Северуса показались мне обычной уловкой, с помощью которой он отвлёк меня и смог отправить в полёт, состыковав с защитным барьером. Догадка Гарри раскрывала этот момент совсем с другой стороны. -      Маркус! – вдруг позвал брата Гарри, хлопая ладонью по ковру. – Иди сюда, давай сыграем! -      Уже поздно, – буркнул тот. -      Ну, разочек! Всё равно я тебе быстро проиграю. Как бы Рон меня не учил, я всё равно как-то не очень хорошо эту игру понимаю. Маркус сдался, сел напротив Гарри на пол и с сомнением посмотрел на доску. -      Ты чё, чёрными играть собираешься. А как же твой Генрих? – он коснулся пальцем белого короля. -      Стану играть белыми, когда хоть раз у тебя выиграю, – твёрдо заявил мальчик. – Играть за тех, кто тебе нравится, очень легко, а против них – сложно. Хорошо, что фигурки – это не люди, против них легко сражаться.       Маркус покосился на меня, упрямо оскалился, но ничего не сказал. Впрочем, когда мы прощались, выглядел он уже не так сердито и даже протянул мне руку. Я же напоследок отвёл Тиберия в сторону и передал ему копии тех колдографий, которые прислала мне Эмили Браун. Они были статичными, но чёткими и изображённые на них люди легко были опознаны Флинтом. Когда он сложил их вместе и вгляделся в лица, то его очки едва не поползли на лоб. -      Невероятно! Гилдерой, ты сегодня раз за разом удивляешь и шокируешь меня. Хочешь, чтоб я и в эту сторону покопал архивный грунт? -      Да. Это важно. От того, как мы распорядимся этой информацией, – я щёлкнул пальцем по краю одной из фотокарточек, – зависит многое. В том числе, участь временного директора Хогвартса и моя свобода. -      Тебя опять попытаются посадить в Азкабан? – напряжённым голосом спросил Тиберий. Надо же, кто-то разболтал. Хотя почему «кто-то»? Наверняка Гарри поделился той историей со своими опекунами! -      Меня хотят лишить свободы в ином ключе. Грэй жаждет видеть мою особу в рядах своих сотрудников, а мне вот подобное предложение не импонирует, – я не стал лукавить, а честно сознался в своём шкурном интересе. Флинт, как никто знавший, насколько бывает неприятно навязчивое предложение о сотрудничестве, тут же принял мою сторону. Впрочем, как я и рассчитывал. -      Тебе абсолютно не пойдёт убогий крой невыразимческих мантий, – уверенно заявил он. – Постараюсь управиться как можно скорее. Самому любопытно, аж пальцы чешутся поскорее зарыться в старые газетные хроники и летописи родов. -      Спасибо. Если станет известно ещё что-то – я тут же вам сообщу. А теперь нам пора. Благодарю за вечер, жаль, что он так быстро закончился. -      Но ты можешь приходить к нам не только на праздники, Гилдерой, – внезапно заявила Доротея, подходя ко мне и невесомо кладя ладонь на плечо. Кажется, она ожидала, что я вывернусь из-под её руки и отпрыгну в сторону, как пугливый низзл. – Мы будем рады видеть тебя в любое время, и тебе не обязательно иметь веский повод, чтобы навестить нас. Во всяком случае, мне будет с кем обсудить последние статьи в «Ведьмополитене»! Корделия терпеть не может этот журнал. -      Не удивлён – в последнее время в нём слишком часто печатают колдографии с моим изображением. Подобное постоянство утомляет. Думаю, в скором времени моё «удвоенное» присутствие вам тоже покажется чрезмерным. -      И почему ты весь вечер ведёшь себя так, будто ждёшь, что я ударю тебя йольским поленом? – грустно усмехнулась она. – Неужели ты думаешь, что мы тебя в чём-то обвиняем? Ты в очередной раз уберёг наших мальчишек от беды. Кто знает, как быстро, с учётом присутствия василиска в школе, стало бы известно о даре Генри? К тому же, если бы он не помог тебе с ним, то тогда могли погибнуть люди, стоящие между Неназываемым и Хогвартсом. Как бы мне не хотелось отругать Генри за самонадеянность, но в ту ночь он поступил правильно. -      Но это же мой недочёт, что всё так вышло, – недоумённо напомнил я. Реакция Маркуса была понятной, её – нет! -      Ты не Дамблдор, чтобы умело манипулировать людьми, заставляя делать их ровно то, что тебе нужно. И это прекрасно, Гилдерой. Ты – охотник, а не игрок. И мы для тебя – не фигурки на доске, которых незачем жалеть, потому что после окончания партии они восстановятся и снова уснут в своей коробке, – неожиданно жёстко проговорил Тиберий. – Приходи к нам, мы действительно будем рады тебя видеть. А Маркус… он остынет. Просто дай ему немного времени! Кажется, это даже не злость, а обида на то, что вы с Джоном оказались не такими идеальными, как он себе представлял. -      Я идеален! – моему возмущению не было предела. – И мой план был не менее идеален, чем я. Но знали бы вы, как меня задолбал всегда срабатывающий закон подлости…       Как бы мне не хотелось отправиться домой вместе с Джоном и продолжить празднование йольской ночи только вместе с ним, нам обоим пришлось тащиться в глушь, готовясь к не самому приятному разговору в своей жизни. Нас ждал Блэк и первая беседа на тему: «Кто убил Поттеров и нахера он это сделал». Ночь обещала быть жаркой, несмотря на мороз.       Блэк все эти дни жил в нашей с Джоном хижине, которую для него благоустроила и вычистила Люччи, она же и присматривала за ним, не позволяя ни снова сбежать, ни сотворить какую другую глупость. К счастью, Блэк оказался более-менее адекватен и не собирался пускаться во все тяжкие. Он уже уяснил – его встреча с крестником зависит от того, насколько разумным и невиновным мы его сочтём. Не знаю, какие крохи информации он успел почерпнуть, пребывая в созданном Корделией подобии магической комы, позволившей ему окрепнуть и хоть немного свыкнуться с текущим положением дел, но по кратким сообщениям от домовушки Сириус был настроен на диалог и даже палочку, оставленную для него в хижине, использовал лишь пару раз, чтобы привести в порядок свою косматую шевелюру, а не чтобы сбежать или начать сражаться со своей невидимой «тюремщицей».       В половину третьего ночи мы с Джоном вошли в свою старую хижину – без стука, без предупреждения, но и без крика: «Работает аврорат – палочки на пол, руки за голову, всем молиться Моргане». Сириус Блэк нас не ждал – он сидел за столом, листая книгу о Гарри Поттере, и отвращение, исказившее его породистое благородное лицо, навевало мысли о тяжёлом отравлении. Глупостью и подлостью ведь тоже можно отравиться? Я оставил в хижине всё, что смог купить о Гарри, все бездарные, глупые книжонки о Мальчике-Который-Выжил. Наверное, хватило бы и пяти – уж очень выразительной была тошнота, испытываемая Блэком. Ничего, пусть знает, какой меч занесён над головой его крестника. -      Мастер Рой! – восторженно пискнул пустота и в мою ногу вцепилась Люччи. – Вы пришли! Мастер Джон, я так рада вас видеть! -      А уж я-то как! – я подхватил невидимку, прижал к себе и только потом поздоровался с Блэком. – И вам хорошей ночи, Темнейший Лорд. Давайте не будем тянуть время и пообщаемся, пока у нас есть возможность! -      Что, за мной уже идут авроры? – хрипло спросил он, скрывая за сарказмом нервозность. Его голос до сих пор не восстановился, но в глазах уже не было прежнего оттенка безумия. Надеюсь, биться головой о стену Блэк тоже не станет. -      Хватит и меня, – проговорил Джон, садясь напротив него за криво сколоченный дощатый стол, прикрытый скатертью из плотного льна. Мы этот стол с Джоном по досочке собирали, нещадно разграбляя свалки и чужие сараи. О том, как мы сколачивали кровать, лучше было вообще не думать. Я себе столько заноз поставил! -      Вот как! А ты? - Блэк с подозрением окинул взглядом мой щегольский наряд. -      Моё имя слишком известно, чтобы его называть. И не в нас с Джоном дело. Объясню сразу – вам, лорд Блэк, скорее всего удалось сбежать только потому, что это позволил охранявший вас невыразимец. Мистер Грэй, глава Отдела Тайн, имеет очень своеобразное мышление и искренне верит в милосердие Будды, так что считайте его попустительство своеобразным подарком на Йоль, в ответ на который вы должны преподнести ему искренность и смирение, которые он так ценит. И его «доброта», кстати, не значит, что сейчас он не может подслушивать нас. -      Я не удивлюсь, если Грэй где-то здесь и наблюдает за нами, перебирая подаренные тобой чётки. Додумался, что передать ему! Резные позвонки рунеспура… -      Таких людей надо задабривать и держать на расстоянии, заняв им руки чем-то полезным, – я вздохнул. – Итак, лорд Блэк… -      Сириус. Не до титулов сейчас. -      Отлично. Итак, Сириус – первый и главный вопрос. Кто убил Лили и Джеймса? -      Хер его знает! – ответил он. – Вроде бы Волдеморт, он должен был наведаться к ним в тот вечер, но какого ляда на них напал – непонятно! -      Что значит – наведаться? Неназываемый охотился за Поттерами, они скрывались от него под чарами Фиделиуса, а тут – гостевой визит! Скажи ещё, что они собирались вместе Самхейнский обряд благодарения предков провести! -      Это вряд ли. У них общих предков вроде бы не было. Хотя… – Сириус нахмурился, насилуя собственную память, а потом помотал головой. – Что-то вертится, но сейчас не вспомню. После Азкабана голова ещё мутная, как с похмелья. -      Зайдём с другого конца. На чьей стороне ты тогда был? -      На своей. На нашей с Джейми. На той, где были наши семьи, – коротко ответил тот. Блэк вообще старался говорить короткими фразами, так как долгая речь сводила его хрип на непонятное сипение. -      Ты служил Неназываемому? – с обманчивым равнодушием спросил Джон. Блэк вскинулся, скрипнул зубами и так яростно мотнул головой, что стало ясно – не служил. Но слово так и не было сказано. – Ты служил Волдеморту? – с нажимом повторил Джон и Темнейший Лорд был вынужден подать голос. -      Нет. Никогда. Я – нет. Мой брат – да. Вынужденно! За что и поплатился. Он пропал. -      Речь идёт о тебе, забудем пока о Регулусе, – я остановил его и задал следующий вопрос. – Кто был Хранителем Тайны Поттеров? -      Я и Питер. Питер Петтигрю, наш друг. -      Тебя обвинили в его убийстве. Ты это помнишь? -      Дурак попытался сбежать, кто-то прижал его. После смерти Лили и Джейми он остался последним. Я должен был… найти его. Я искал Питера, а когда нашёл, он от страха чуть под себя не срался. Орал о том, что всё пропало и я всех погубил. Пит всегда был… слабым. Эмоциональным. Зависимым. Он пытался сбежать, мы «прыгали» раз шесть. Оказались среди магглов. Он испугался ещё больше, жахнул по ним бомбардой. Попал в газовую трубу. Кажется, он сдох. -      Кажется? – с подозрением спросил я, ощущая, как от прилива охотничьего азарта на загривке встаёт дыбом шерсть. -      Я не видел тела. Нет тела – нет трупа, – Сириус вдруг беззвучно засмеялся и спрятал лицо в ладонях. – Джейми я видел. Он точно мёртв. Суки… И Лили. -      Стоп! Эмоции потом, – я снова остановил его и Джон благодарно кивнул. Всё то время, что я вытягивал из нервничающего Блэка осколки правды, мой друг, как мог, пытался понять – врёт он, или нет. Авроров учили основам легилименции. Авроров из отряда Скримджера заставляли заниматься ею, но у Джона всегда было плохо с проникновением в чужой разум, зато свой он мог скрывать так хорошо, что некоторые недорощенные пророчицы и наглые пауки теряли его и пугались. -      Сириус, когда умерли Джеймс и Лили? Какого числа? -      В Самхейн, – он с удивлением покосился на меня. – С тридцать первого октября на первое ноября! -      Когда тебя задержали авроры? -      Тогда же! -      Кому ты отдал свой байк? -      При чём тут… Байк остался у дома Поттеров. Кажется, там был Хагрид. Почему – Хагрид? – он снова начал тереть лоб, пытаясь вспомнить события одиннадцатилетней давности. -      Нахера ты вообще на байке припёрся, если проще было аппарировать? – напряжённо спросил Джон. Ему было сложно разговаривать и проверять Блэка одновременно. -      Так было надо. Мы с Джейми… Сейчас вспомню. Сейчас!       Сириус вскочил, заметался по хижине, меряя её шагами от маленького кособокого окошка до двери, потом остановился и со всей дури жахнул собственной бедовой головушкой по бревенчатой стене. Прибитая чуть выше полка накренилась, и стоявшая на ней керосиновая лампа полетела вниз. К счастью, Люччи вовремя спасла её. -      Забрать Гарри. Да! Забрать. С детьми до двух лет нельзя аппарировать. Я должен был увезти его. -      Куда? -      Домой. К себе домой. Маменька ждала нас… Мама! – Сириус вдруг замер, а потом его глаза наполнились ужасом и обречённостью. – Моя мать… Что с ней? А отец?! -      Вальбурга Блэк умерла в восемьдесят пятом. Орион – на год раньше, – кратко ответил Джон. Блэк судорожно сжал кулаки, медленно выдохнул, стараясь взять себя под контроль. Он до сих пор не вспоминал о родителях – то ли не хотел, то ли не мог… -      То есть, я остался один? – с растерянной беспомощностью спросил Сириус, глядя сквозь нас.       Тощий, бледный, одетый в добротную, подобранную по размеру, но всё равно висящую на нём мешком одежду, с пустым взглядом и всклокоченными чёрными кудрями он сейчас больше всего походил на Гарри, каким Джон нашёл его в лондонской подворотне. Там, куда мы сами и засунули мальчика. Мы молчали. Время со снежным шорохом падало вокруг нас в никуда, царапало холодом и равнодушной белизной. Мы не могли позволить себе сейчас жалость, сострадание или иную благородную, но неуместную в наших обстоятельствах эмоцию. Блэк всё ещё мог быть врагом. -      Да, один… Как и Гарри, – произнёс Блэк и хрипло рассмеялся, нарушая тишину. -      Нет, – Джон оборвал его смех, горький и немного надрывный. – Генри не один. У него есть семья. И есть крёстный, которого он ждёт. Генри провёл Самхейн в этом году, наблюдая за альфой Большого Пса. Если это хоть что-то значит, то ты не один. Даже сейчас. И у твоей жизни может быть смысл, но будешь ты жить или умрёшь, зависит от того, что ты расскажешь. -      Что вы ещё хотите от меня? – устало спросил Сириус, сползая по стене вниз. Раздавленный, сломанный, уставший… -      Всё. Зачем вы с Джеймсом пошли в аврорат, что за дела творили, прикрываясь службой. Зачем связались с Люпином и почему ты ни разу за этот вечер не упомянул его. И что должно было произойти в Самхейн, раз ты приехал забрать только одного Генри? -      И почему тебя не удивило присутствие Хагрида! Этот-то обмудок там с какого ляда взялся? Кстати… твой байк все эти годы был у него, лично его видел, – я решил бросить горсть соли на свежую рану. – Великолепный «Харлей» с коляской, а на седельной сумке нет двух клёпок. -      Дайте выпить, – попросил Сириус, вцепляясь пальцами в волосы. – Будьте людьми! Ну невозможно же… -      У нас проблемы с милосердием, а у тебя со здоровьем, так что пить будем чай. Люччи! -      Сейчас сделаю, мастер Джон! – с готовностью откликнулась домовушка. -      А мне кофе. -      Нет. Мастер Джон сказал – чай, значит чай будут пить все... Сделайте мне подарок, мастер Рой, – простонала Люччи, – прекратите вы заливаться своей любимой чёрной дрянью. Хотя бы в эту ночь, ну пожалуйста! -      Хорошо, дорогая. Сегодня ночь чудес, так почему бы мне не совершить одно маленькое чудо ради твоего спокойствия. Только… чай чтоб был крепким! Тройной заварки.       Блэк рассказал. Всё, не всё, но он дал исчерпывающие ответы на наши вопросы. Известие о смерти родителей не сломало его, но согнуло ещё сильнее. Он и так еле держался, изо всех сил стараясь не сорваться в крик и вой. Его жизнь была разрушена, все, кого он любил, погибли. Остался только мальчик, который не помнил его, но, почему-то, ждал, не обращая внимания не официальную версию падения последнего Блэка. В свою очередь мы тоже кратко и без лишних подробностей поведали Сириусу про жизнь Гарри. Про Дурслей, угрозу превращения в обскури, чулан и голод. Про «нечаянную» встречу рядом с Трафальгарской площадью, её последствия и про то, как Фадж, узнав об этом, протолкнул-таки при полном одобрении Леди давно зревшую идею об изъятии сирот из рук бесчестных опекунов. Про директора и его игры, про Снейпа, Люпина и Маккошку. Даже про возвращение так и не умершего Неназываемого рассказали, чем едва не довели Сириуса до банального срыва. Получалось, что его друзья погибли напрасно…       Он попросил день – лишь ещё один день в тишине и покое, чтобы справиться с мыслями и нервами. Блэк не собирался скрываться вечно, да и мы с Джоном сразу предупредили его, что это не получится сделать. Ему придётся сдаться на милость Фаджа, потому что только Министр Магии сможет хоть как-то выкрутиться и вернуть ему легальный статус. В обмен на добровольное возвращение в жадные руки моего дядюшки, мы пообещали, что Блэк получит шанс увидеться и побеседовать с Гарри до того, как мальчик уедет обратно в школу. После ужасных новостей этой ночи наше обещание стало тем, что могло помочь Блэку выстоять. Он был благодарен нам за это. А ещё больше – за то, что узнал все плохие новости до того, как за его допрос взялся бы Скримджер. Умело преподнося тот или иной скорбный факт, наш старый лев смог бы доломать Сириуса, но ни я, ни Джон не хотели, чтобы Блэк остался сломанным. Гарри его крёстный был нужен целым и максимально здоровым. Ну, насколько это было возможно. Всё-таки, от той самоуверенной, наглой и царственной скотины, какой Сириус был в школе, и так почти ничего не осталось. -      Ответь на последний вопрос, – начал я, когда пришла пора собираться. Мы и так досидели до половины шестого утра. Ещё немного, и начало бы светать. – Почему Лили в одном из своих писем назвала тебя старым другом? Вы ведь не особо общались до шестого курса. -      Потому что все видели то, что лежало наверху, – усмехнулся тот, встряхивая головой. Этот знакомый с детских лет жест казался неправильным в исполнении взрослого, побитого жизнью, сединой и морщинами человека, выглядящего намного старше своих тридцати трёх лет. – Лили часто ругала меня за излишний риск и наглое поведение. Отчитывала, нудела и пыталась воспитывать. Была как маленькая мамочка. Это всё было, да. Но почти никто не замечал, что это я рассказывал ей о правилах и традициях волшебного мира. Её носатый дружок сам о них почти ничего не знал. Снейп часто попадал впросак. Он был таким же чужаком, как и Лили. Именно я советовал ей нужные книги и предостерегал от общения, – он с трудом сглотнул, переводя дух, – с ненадёжными людьми. Мы с Лили начали дружить ещё до того, как до Джейми дошло, что ему нравится излишне честная однокурсница. И нравится далеко не как приятельница и соседка по школьной скамье. Он влюбился в неё с первого взгляда, а понял это лишь в конце четвёртого курса. Джейми иногда был страшным тугодумом. Иногда он думал, что Лили нравится и мне и не верил в то, что с девчонками можно дружить. -      А ты, значит, верил? -      Ну я-то видел, что Джейми утонул в Лили Эванс. Я знал, что она точно будет с ним. Надо было наводить мосты с будущей родственницей, – осклабился тот.       Когда мы с Джоном ушли, Сириус уже не выглядел, как побитая временем развалина и мы даже начали угадывать в нём отголоски прежнего Блэка. Знание о том, что Гарри его действительно ждёт, колдографии мальчика, которые Джон показал ему, смогли помочь Сириусу выдержать шквал ужасных новостей и неприятных расспросов. Ничего, когда Блэк вновь познакомится со своим крестником, у него появится куда больше стимулов быть живым и бодрым. С нашим маленьким рыцарем по-другому не получится!       Рассвет мы с Джоном встретили уже у нас дома – с бутылкой огневиски на двоих, у камина, на полу. Полученную информацию надо было как-то переварить и осознать, и раздирающая горло дрянь была в этом деле хорошим помощником. Мы уснули с ним на ковре, лёжа друг к другу почти так же близко, как и в детстве, когда спасались от ночного холода под одним одеялом. Когда я держал Джона за руку и беззвучно молил Моргану не позволить ему совершить какую-нибудь глупость и дать силы жить дальше…. Когда Джон цеплялся за меня, чтобы удержать себя от необдуманных мстительных порывов и не сбежать. Пятнадцатилетние подростки, что мы могли? Только выживать, и мы выжили, но лишь благодаря друг другу, без чьей-либо ещё помощи. Ночь, проведённая вместе с Блэком в хибаре, которую мы не посещали пятнадцать лет, оживила старые воспоминания, и я не мог уснуть, не сжав в своей ладони ладонь Джона. Мы спали, укрывшись моим камзолом, лицом к лицу, как подкидыши под лондонским мостом, и это была лучшая Йольская ночь за долгие годы. Она была спокойной… С Джоном всегда было легко, даже если мы спорили. Он никогда не упирался просто так, объяснял свою позицию и свою точку зрения, не отбрасывал моё мнение как неприемлемое только потому, что оно не согласовывалось с его представлениями, и всегда выслушивал меня до конца. Поэтому, имея разное представление о том, что надо жрать с утра, мы без проблем разгромили кухню, готовя себе завтрак и попутно допивая остатки огневиски. Джон улыбался, иногда шутил и я едва не повизгивал от восторга, когда в его интонации проскальзывали нотки того самого мальчишеского ехидства, которое ключом било из него до пятого курса. -      В три часа я должен явиться в аврорат, Скримджер собирается устроить перекрёстный допрос между Дамблдором и Грюмом, я обязан присутствовать и вернусь только завтра вечером. Тренировка... А у тебя какие планы? – Джон выжидающе посмотрел на меня, прекратив топить в остром соусе один кусок мяса за другим. Он любил специи и пряности, я же предпочитал чистую еду. -      Наведаюсь в Коукворт – надо проверить Снейпа. Малфой его бросил, дрянь такая, сам представляешь, в каком тот теперь состоянии. Не хочу, чтобы этот гордец превратился в кающуюся соплю. Так он ничем не поможет ни Гарри, ни другим студентам. -      Кстати, шеф может вызвать на очередной перекрёстный допрос и его, и тебя. Ты выдержишь? -      Джон, если Скримджер не станет спрашивать про тебя, Аврору и то, чем занималась моя мать, то я выдержу любой допрос. Особенно, если Руфус будет таким же очаровательным, как и в ночь Падения Светоча. Я буду демонстративно млеть и пускать на него восторженные слюни! -      Значит, Аврора Синистер – запретная тема? -      Не для тебя, для посторонних. Мы… решили поговорить, – признался я, чувствуя себя до ужаса неловко. Джон свои неудачи с девушками переживал спокойно и сдержанно, лишь однажды сорвался и целые сутки провёл в отчаянии и скорби, но тогда всё действительно было серьёзно. Моя же лживая ирландка стала лишь квинтэссенцией всех предыдущих неудач. С подружками на одну ночь или выгодными пассиями мне везло, я всегда выигрывал и был на высоте, но с теми, к кому я на самом деле испытывал нежные чувства – нет. – Как думаешь, это будет разумно? -      Более чем. Мы с тобой решили жить, Рой. И будем, – Джон наколол на вилку ещё один кусок мяса и с непритворным удовольствием съел его. Я вспомнил, как Северуса начало тошнить во время моего разговора с Деканом о мясе и крови. Джон, учитывая то, что стало с его родителями, тоже должен был так себя вести, шарахаясь от одного вида жареной звериной плоти, но он переборол это в себе. Задушил, как и жажду открытой бесполезной мести. Оставайся спокойным и стой на своём. В этом был весь Джон и мне следовало взять с него пример и перестать думать о проигрыше, ещё даже не усевшись за карточный стол. Но с кем я ещё мог поговорить об этом, как не с Джоном?! Во имя Морганы, мы только между собой и обсуждали те вопросы, которые тревожат душу или начинают приходить в голову любому подростку в пятнадцать или семнадцать лет! Маггловские журналы зачастую оставляли больше вопросов, чем давали ответов, а любопытно было обоим. -      Ты доел? Тогда пошли! – решил я, жестом отправляя всю грязную посуду в мойку. Потом уберусь. – Сегодня первое утро Йоля, пришла пора самой приятной части праздника. -      О, да, – тут же ухмыльнулся Джон, допил остатки огневиски и мы вместе перешли в гостиную. Дарить друг другу подарки надлежало в самом уютном месте – на ковре у камина, и никак иначе. – В этот раз я буду первым. С Новым Солнцем, Рой, – неожиданно тепло и мягко проговорил Джон, вкладывая мне в ладонь маленький мешочек из бархата. В нём лежало что-то небольшое и твёрдое и у меня от нетерпения зачесались руки! Я развязал узелок и вытряхнул на ладонь серьгу. Только одну. Капля окаменевшей воды южного моря, пронизанная нитями белой пены и редкими золотыми искрами солнечных бликов, была такой яркой и чистой, что казалось – тронь её, и она расплещется влагой по пальцам. -      Она прекрасна, – прошептал я, зачарованно глядя на смеющийся камень. – Но почему одна? -      Потому что две – это банально, – ответил Джон и широко улыбнулся, явно довольный моей реакцией. – Это… сигнальный блокиратор, Рой, срабатывающий на одержимость. Теперь ничто не сможет повлиять на твой разум незамеченным. И никто. Ты использовал воздействие зеркала Еиналеж во благо, но больше в этом нет нужды, и не будет. -      Ни за что, – кивнул я, вертя в пальцах каменную каплю с затейливым замком. – Это ведь лазурит, да? -      Да. Из Ромвека, – кивнул Джон. Я не выдержал и бросился ему на шею, крепко сжимая в объятиях. Он всегда всё знал обо мне и помнил, что дорого мне и что я люблю. А ещё я знал, что это была его работа, я ощущал пропитавшую камень его магию, крепкую и терпкую, как тёмный стаут, который он так любил. Джон был лучшим на своём факультете, он был талантлив, но ему так редко выпадал шанс распорядиться своими возможностями иначе, чем ради службы! У него почти не оставалось времени, в последнее время Джон даже спал урывками, но он сделал для меня это чудо! Мой друг… -      Надевай её! – севшим голосом велел я. -      Придётся проколоть ухо, – с сомнением ответил он. -      Ты в прошлом году заставил меня резать тебя ножом. Так что теперь моя очередь потерять немного крови, – хихикнул я. Джон щёлкнул меня по носу, призывая к порядку, и осторожно забрал лазуритовую каплю с серебряным замком.       Четыре секунды, слабый, почти безболезненный укол, и его подарок уже свисал с мочки левого уха, почти не оттягивая её. Я тут же сорвался с места и подбежал к ближайшему зеркалу, любуясь собой и тем, как прекрасно гармонирует камень с цветом моих глаз и волос. Теперь придётся чуть тщательней выбирать одежду, но я всегда любил играть с цветами. Восторг, обожание, радость – они захлестнули меня с головой и утопили в чистом и откровенном счастье. Это было смешно, но только Джон дарил мне украшения, не видя в этом ничего зазорного или двусмысленного. Он знал, что мне нравится, что я хочу и насколько сильно люблю смеяться над магами нашей пуританской общины. Клиодна Бан с её проклятым хризопразом была не в счёт. Я вернулся к камину и вынул спрятанную за стоящей на полке колдографии небольшую коробку. Я даже не мог допустить мысли, что первый день Йоля, или хотя бы его часть, мы проведём не вместе и что подарок для Джона надо прятать не возле камина. -      Это тебе, – тихо проговорил я, протягивая ему алую коробку с чёрной лентой, Джон осмотрел её, явно пытаясь понять, что же там такое скрыто, а затем потянул за свободный край ленты. Когда он снял крышку, его глаза округлились, а на лице возникло выражение удивлённого неверия. -      Это то, о чём ты рассказывал? – он вынул из коробки ту самую ветку, подаренную мне Наставницей. Она была очищена от остатков коры, отполирована и её покрывал узор из рун и астрономических символов, сплетённый в единую сеть. – Палочка для сквибов… -      Не совсем. Разработки моих коллег слабы, никто не подумает давать сквибам возможность творить заклинания высшего волшебства, тем самым порождая кучу проблем и неприятностей, но эта палочка способна на всё. Это оружие последнего шанса, когда резерв почти пуст и не хватает сил для последнего удара. Она не подчинится никому, кроме тебя и её хватит на два-три заклинания вплоть до Адского Пламени или Белого Шторма. К тому же, её невозможно распознать, как магический артефакт. Она нейтральна. -      Ты доработал её, Рой, – Джон сжал в пальцах чуть искривлённую ветку, утяжелённую сердечником из карбида вольфрама. Я затрахался внедрять металл в дерево, уж слишком «упёртым» оказался этот сплав, но итог превзошёл все мои ожидания. – Ты сделал ещё лучше то, что считалось невозможным! -      Когда ты не знаешь, что это невозможно, то всё становится достижимым, – усмехнулся я. – Ты забрал палочку у Дамблдора, но тебя наверняка заставили её сдать, как вещдок. Поверь моему опыту – запасная или «грязная» рабочая палочки никогда не помешают. -      Грэй велел мне оставить при себе мою добычу после того, как осмотрел её. Почему-то он долго смеялся, но, кажется, она вполне безопасна. Значит, теперь у меня их будет три, как и у тебя, – счастливо улыбнулся Джон, оглаживая кончиками пальцев светлое дерево. – Она великолепна. Сначала ты подарил мне щит, теперь меч. -      Да, это не очень оригинальные подарки для Рыцаря, но…       Джон не дал договорить. Поднявшись с пола, мой друг приблизился, обхватил моё лицо ладонями и прижался лбом к моему лбу, обжигая кожу прикосновением. -      У меня никогда не получается найти слова, чтобы сказать, как сильно я благодарен судьбе и Моргане за то, что у меня есть ты – единственный, кто знает меня и кому я доверяю полностью и безраздельно. -      Джон… -      Ты лучшее, что есть в моей жизни. Каждый раз, когда мне казалось, что я достиг предела, мне хватало сил идти дальше только благодаря тебе. Когда мне хотелось выть от боли после тренировок, я вспоминал о том, как ты скитался по лесам и кладбищам, получая одну рану за другой, а потом снова брал очередной заказ и лез в новое пекло. Когда мне казалась бессмысленной моя служба, потому что ничего не менялось, что бы я ни делал, слыша о том, что я – цепной пёс и просто животное на поводке Министерства, что не способен ни на что, кроме как задерживать отребье из Лютного, я вспоминал тебя, – он осторожно провёл ладонью по моей голове и протянул сквозь пальцы прихотливо извивающиеся пряди, – как ты научился смеяться над теми, кто презирал тебя и недооценивал… Я бы сдался и выгорел изнутри, если бы не ты. И ты продолжаешь отдавать мне лучшее, что есть у тебя – своё время, свой талант, свою дружбу и своё доверие. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь ответить тебе хоть чем-то равноценным! -      Ты сам по себе ответ, Джон. Ответ на всё, на что я только мог надеяться, – тихо прошептал я, даже не веря в то, что услышал. Джон почти никогда не говорил так много и так до боли искренно, он был человеком дела, а не болтовни, как я. Но он сказал и теперь мир казался мне нереально ярким и цельным, настоящим и плотным, словно искажавшие его сомнения и тревоги развеялись навсегда. Мы всё могли, я и он. Потому что были вместе.       Покрытые копотью и ржавыми разводами дома щерились вокруг меня в гнилом оскале. Над ними погребальной стелой возвышалась фабричная труба, плюющаяся в небо чёрным дымом несмотря на праздничный день. На пустой заснеженной улице не было никого, кроме меня и бродячей собаки, грязной, тощей и жалкой. Рабочая окраина Коукворта походила на дементора, готового выпить душу и разум своим «поцелуем». Я легко нашёл дом Северуса – он был единственным, снег вокруг которого оставался чистым, несмотря на фабричный смог. Подойдя к скрытой под снегом дорожке, ведущей к неказистому дому с грязными окнами, я остановился и медленно приподнял руки, демонстрируя пустые ладони. -      Я к Северусу Снейпу. Грэй, вроде бы, не запрещал его навещать. У меня с собой две палочки, нож и бутылка французского дымного коньяка. -      Проходите, мистер Локхарт, – шепнула мне пустота. – Шеф предупреждал о том, что вы придёте. -      Благодарю, – кивнул я и направился к двери, покрытой растрескавшейся краской. Несколько ударов по старом дереву не дали никакого результата. Я постучал снова, и снова, а затем отжал ручку, толкнул створку и дверь распахнулась. – Северус, ты дома? – крикнул я в темноту, пахнущую пылью, сыростью и горечью. Малфой вконец ополоумел, раз после моего предупреждения оставил Снейпа здесь в одиночестве? Впрочем, если невыразимцы всё ещё несут свой дозор, то мой готический герой жив, условно здоров и наверняка находится в процессе возвышенного страдания! Я шагнул внутрь, машинально очищая сапоги от налипшего снега и направился на тусклый свет электрической лампы, горевшей в глубине дома. Ну, или приниженного…       Северус был пьян до беспамятства и лежал в отключке на продавленном, покрытом подозрительными пятнами старом диване. Я не сдержался от брезгливой гримасы. Ну вот, хотел выпить с ним, побеседовать, а он уже нажрался! Однако я не собирался отступать или уходить, презрительно корча постное лицо. Как будто и меня не ожидала бы подобная участь, не будь рядом Джона, способного объяснить мне, о чём следует переживать, а о чём – нет. -      Дурак безмозглый, – почти ласково произнёс я, глядя на спящего с приоткрытым ртом Северуса. В честь нахождения в родном доме он был одет не в надоевшую мне мантию, а в старомодные, коротковатые брюки и слишком просторную для его тощего тела рубашку. Босяк-голодранец, а не декан Слизерина! Фыркнув, я приступил к делу – проветрил затхлый дом, прошёл по первому этажу, избавляя его от пыли, следов грязи и паутины. То, что у меня была домовушка, наводящая порядок в нашем с Джоном доме, не значило, что я не был способен на это сам. Просто я, как уже говорил когда-то Фэй Данбар, терпеть не мог уборку! Свежевать добычу, ковыряясь в крови, кишках и желчи, и то было приятней. К счастью, Малфой оказался не совсем уж бессовестной скотиной и на кухне, в стареньком дребезжащем холодильнике, нашлась еда. Много еды, и хорошей! Судя по жалким огрызкам в помойном ведре и тому, сколько дней после нашей последней встречи прошло, Снейп всё это время питался лишь воздухом и джином. Обычным, маггловским и пошлым!       Через час в доме Северуса пахло не запустением и унынием, а воском и сытной едой. Он спал и не мог помешать мне расставить везде свечи и зажечь их! Как и похозяйничать на тесной кухне, готовя то, что Джон называл «месивом» – тушёной смесью всего, что только было под рукой. В лесу, у походного костра, не до высокой кулинарии! Пусть скажет мне спасибо, что я не наготовил жареных крыс! С вустерширским соусом они бывали очень даже неплохи. -      Вставай! – я пнул диван сапогом, и он надсадно скрипнул. – Северус, вставай сам, или я тебя подниму, как некромант – невовремя помершую девственницу.       Снейп что-то пробормотал и дёрнул носом. -      Ну, значит не жалуйся на последствия, я ведь предлагал по-хорошему!       Тройной энервейт подействовал как надо – Снейп вздрогнул, проснулся, широко распахивая глаза, а затем дёрнулся и еле успел свеситься с дивана, выворачивая содержимое желудка в заботливо подставленный пластиковый таз. У меня хотя бы был серебряный для этих целей. Блевать – так с роскошью! -      С добрым днём, дорогой, – пропел я и присел на корточки, внимательно наблюдая за тем, как Северус стонет и хрипит над тазиком. – И кто разрешил тебе довести себя до такого состояния? -      Какого низзла драного ты делаешь в моём доме?! -      Да вот, пришёл навестить своего товарища и коллегу, решил поздравить его с Йолем и распить бутылочку французской амброзии на двоих, а он, оказывается, уже перевыполнил план по выпивке на несколько лет вперёд! -      Убирайся! -      Размечтался. Я нахожусь там, где хочу. И ты будешь находиться там, где хочется мне. Например – в ванной. Вставай и иди отмываться, ты воняешь тоской и слабостью. -      Да пошёл ты… -      Ты сам напросился, – я легко подхватил Северуса на руки, встал и направился к ванной. Её привели в порядок несколько репаро и двойные чистящие чары, прекрасно действующее на маггловские вещи. И почему Снейп сам не мог этого сделать? – Начнёшь вырываться – пожалеешь. Мне придётся заломить тебе руки и вымыть насильно, используя все средства для приведения внешности в порядок, какие только известны. Слышал что-нибудь о скрабах для лица? -      Я тебя убью, – уныло пообещал он, внутренне топя себя в ощущении стыда, ненависти и слабой радости. Никто не любит оставаться в одиночестве надолго! -      Убивалка плоховата. Ты уже пытался несколько раз и ничего не вышло. Итак, мне помочь тебе? – проникновенно спросил я, боком входя в тесную ванную. Снейп с ужасом посмотрел на чугунную эмалированную лохань, полную горячей воды, пены и золотистых лепестков. – Или ты сам справишься с этой невероятно сложной задачей? Пальцы не дрожат, пуговицы сможешь расстегнуть? Или это должен сделать я? – мой тихий шёпот заставил его вздрогнуть. – Тогда не трать время понапрасну. У тебя есть полчаса – этого хватит, чтобы избавиться от ароматов глупости и излишней гордыни, – я поставил Северуса на ноги и со всей возможной снисходительностью похлопал ладонью по щеке, нарочно выводя Северуса на злость. – Развлекайся, я подожду! -      Не смей приказывать мне! – тут же ощерился он, дыша на меня перегаром. – Выметайся отсюда, я тебя не звал! Может, мне вызвать авроров, чтобы они задержали тебя за проникновение в чужой дом?! -      Попробуй, милый мой. Я буду ждать, – я улыбнулся самой многообещающей улыбкой, которая только у меня была, и вышел, не боясь повернуться к нему спиной. Всё равно у Северуса не было палочки – она закатилась под диван, и я не стал её трогать.       Снейп появился через час. Наверняка он метался, рефлексировал, сопротивлялся вполне разумной необходимости вернуть себе человеческий облик и надеялся на то, что я исчезну сам по себе и оставлю его гнить дальше в семейном склепе. Вот только я не оставил ему и тени надежды на то, что удалюсь прочь, не получив то, зачем пришёл. Избавившись от последствий насильственного отрезвления, я без зазрения совести позаимствовал одну из книг, которыми была уставлена половина гостиной, и неплохо провёл время, листая старый зельеварческий справочник. Иногда я начинал читать вслух, чтобы напомнить о своём присутствии, и тогда мне казалось, что я слышу из ванной приглушённую ругань. Наконец, когда я дошёл до описания свойств перьев феникса, Северус соизволил выбраться из своего укрытия. В этот раз он был одет куда приличней, благодаря тому, что я трансфигурировал по размеру старьё, найденное в одном из шкафов? Светло-коричневая рубашка и чёрные брюки выглядели куда лучше тех обносков, что Северус носил ранее. -      Садись, дорогой мой, ужин стынет, – я указал ладонью на стол, подготовленный к празднованию Йоля. – А если ты начнёшь упрямиться, то я обижусь. Ты совсем запустил себя. Это никуда не годится. Боюсь, что если ты продолжишь в том же духе, то я буду вынужден пожаловаться на тебя сиятельному Малфою. -      При чём здесь он?! – Северус вздрогнул, услышав имя своего приятеля. Надо же, испугался и забеспокоился, причём не за себя. Интересно… -      Ты точно не захочешь расстраивать нашего нового директора, пусть и временного. Он так заботится о своих сотрудниках! Так беспокоится о них... Думаю, участь декана одного из факультетов, а по совместительству крёстного отца его единственного сына, вряд ли оставит лорда равнодушным, – проговорил я, мечтательно прикрывая глаза и накручивая локон на палец. – Ах, как бы растопить его холодность и отстранённость? Ты не знаешь, Северус? -      Даже не думай, – прошипел он, на миг превращаясь в прежнюю язвительную истеричку, – что твои ужимки заставят Люциуса обратить на тебя своё внимание. Если он это и сделает, так только для того, чтобы сплюнуть! -      Думаешь, у нас дойдёт и до этого? – я ухмыльнулся и Снейп побледнел. Я тут же добавил в голос горсть льда. – Сядь! Хватит изображать статую самого себя, дорогой. Это невежливо. Ты – хозяин, я – гость, но мы словно поменялись ролями. Может, мне отодвинуть для тебя стул и подать тебе руку?       Выбитый из привычной колеи, разбитый, немного жалкий, Северус не мог мне сопротивляться. Он всегда пасовал перед силой и подчинялся командам. Мне это не нравилось. Стараясь не смотреть на меня, Снейп сел за стол, который я разместил посреди приведённой в пристойный вид гостиной, и с сомнением посмотрел на то, что я приготовил. Кажется, больше еды его привлекал бокал с исходящим тонкими струйками дыма коньяком, пахнущим отголосками костра и осенней листвы. -      Ешь, – ласково протянул я. – Выглядит не очень, но мои кулинарные навыки выше зельеварческих. Или мне покормить тебя с ложечки? Учти – я буду только рад вложить что-нибудь тебе в рот. -      Н-не н-надо, – тут же поспешил отказаться Снейп. Сейчас с ним можно было обращаться только так – перепадами между нежной просьбой и приказом, с лёгким принуждением и двусмысленным намёком, и всё под приправой безграничного терпения. Почти так же, как Джон обращался со мной, когда снял последствия одержимости и я захлебнулся в осознании своих поступков. Надо же додуматься привязать себя к школе… Да я даже представить себе не мог, что будет, когда контракт закроется, а новый охранный контур – останется.       Какое-то время мы ели молча и с каждой секундой Северус всё больше и больше переполнялся дивной горючей смесью из злости, стеснения, обиды и исключительно детского желания делать всё наперекор. Наконец он не выдержал, шваркнул вилку на стол и прошипел, пытаясь спалить меня дотла своим пылающим взглядом. -      Что ты сделал со мной?! -      А разве лорд Малфой не рассказал? -      Я ничего не помню, и я не верю, что на меня так повлияло неизвестное заклинание Альбуса. Он не стал бы вредить мне! -      Да ладно, а чем он был занят все эти годы? – я улыбнулся и облизал вилку, после чего отодвинул опустевшую тарелку в сторону и подхватил бокал с выпивкой. В отличие от Северуса, в принципе пренебрегавшего едой, от нормальной пищи я никогда не отказывался. – Что ты знаешь об одержимости, милый мой? -      Побольше тебя! -      Конечно, ты ведь так много лет находился в её власти. Зеркало Еиналеж, влияние Неназываемого... Вот только осознавал ли ты это? Следил ли ты за своим поведением, за своими желаниями, за реакциями разума и тела, м? Нет. Тебя всё устраивало, потому что позволяло чувствовать себя исключительным. -      Что ты несёшь? Ты не имеешь никакого представления о том, как я жил после… -      После смерти Лили Поттер или после падения своего хозяина? – перебил я его. – О, эти два события так тесно переплетены… Скажи, Северус, ты действительно разделял идеи Тёмного Лорда? -      Не твое дело. -      Ответь! – рявкнул я. Он сдулся. -      Да… -      Тогда ты потерял даже тень надежды на взаимность своих чувств сразу же, как только счёл идеи абсолютного превосходства чистокровных магов непререкаемой истиной и вслух обозначил свой выбор. Твой пятый курс, верно? Берег Чёрного озера. Это был финал твоей прежней жизни – ты назвал Лили грязнокровкой. -      Откуда ты знаешь?! -      Я был там. Да что я! В тот день на берегу чуть ли не половина школы отдыхала. И все видели, как жёстко и грязно Поттер отомстил тебе за Мэри Макдональд. В отличие от Лили он знал, что ты был вместе с Мальсибером и Эйвери, когда они решили, что над магглорождённой гриффиндоркой можно приятно пошутить. Приятно для них, конечно. Но Поттер поступил с тобой милосердно, Северус. -      Милосердно? Он унизил меня, я едва не сдох, когда этот ублюдок заставил меня захлёбываться пеной! -      А Мэри захлёбывалась кое-чем другим, – проговорил я, поглаживая стенки бокала. – Северус, моё хорошее отношение к тебе основывается не только на личной симпатии и нашей, так сказать, схожести, но ещё и на том, что ты, пытался отговорить Мальсибера и Эйвери от их задумки, хотя и быстро сдулся, запуганный парочкой неприятных заклинаний и угрозой исключения из числа приближённых к будущим Пожирателям. И поэтому я считаю, что Поттер поступил милосердно – он не стал заставлять тебя самостоятельно задирать мантию. Унижение? Бесспорно. Но при этом он не затронул твою честь, хотя сделал всё для того, чтобы ты хоть ненадолго ощутил себя в шкуре Мэри Макдональд. Радуйся, что он не сделал с тобой то же самое, что и с твоими приятелями. Им пришлось куда хуже… -      Откуда ты всё это знаешь? – со страхом и ненавистью спросил Снейп, судорожно сжимая край столешницы. Да, это очень неприятно, когда кто-то знает не только о твоём наказании, но и о том, за что ты его получил. И нет, это не было похоже на нашу с Джейн ситуацию. -      Мэри дружила с моей однокурсницей, которая всегда делилась со мной сплетнями, когда мы обсуждали маггловские журналы мод. Это раз. Два – я слышал, как Питер Петтюгрю объяснялся со злой, как химера, Эванс, готовой лично растерзать и Джеймса, и Сириуса. Когда я прятал волосы под капюшон мантии меня совсем переставали замечать… Несмотря на нанесённое тобой оскорбление, Лили всё равно пыталась добиться в отношении тебя справедливости, пока не узнала, за что Поттер с Блэком отомстили тебе. -      Я ничего не делал! Ничего! И эти два ублюдка не смели так поступать со мной, – тут же попытался оправдаться Северус. -      Ты смотрел, Северус. Я понимаю, что ты не мог вмешаться, потому что участь полукровки, да ещё такого, как ты, стремящегося прорваться в компанию юных Пожирателей, ставила тебя на подчинённое положение. Но если бы ты после, когда Эйвери и Мальсибер ушли, позаботился о девчонке, помог ей и позвал бы свою подружку, чтобы она незаметно отвела Мэри к мадам Помфри, тебе бы и слова никто не сказал. Злобные взгляды не в счёт, в то время все старшекурсники балансировали между доблестью и бесчестьем, пытаясь выжить. Но ты ничего не сделал! -      Легко притворяться рыцарем в сияющих доспехах, особенно спустя годы, – скривился Северус, а затем схватил бокал и опрокинул в себя всё его содержимое. -      Я не рыцарь и никогда им не был. Драка – это одно, она бывает необходима и даже нужна. Желание потрахаться, чтобы хоть как-то сбросить напряжение или получить удовольствие, я тоже понимаю. И принимаю, между прочим. Сам такой. Но принуждение я понять и принять не могу и не мог никогда, – честно ответил я.       Да, не мог. А потом со мной случилось то же, что и с Мэри. Только на меня никто не давил, поигрывая палочкой – меня убедили в том, что всё это нормально и правильно, и что четырнадцатилетний подросток, принимающий участие в ритуалах ковена ведьм, это естественное и обычное дело.       Сделай приятно моим подругам, мой золотой, и я сделаю приятно тебе. Ты ведь хочешь ту книгу по чарам, новые щётки для волос и… гантели? Маггловские гантели-то тебе зачем?! Хорошо, я куплю их тебе, мой милый сыночек. Только ты постарайся, я прослежу за тобой…       Джон помог мне, не дав упасть, хотя знал, что я полностью завишу от матери и просто не могу сказать ей: «Нет», как и попросить у кого-то помощи. Я вообще не понимал, что она мне нужна. Всё ведь было в порядке, не так ли… -      Лили предала меня! Она передала Поттеру придуманное мной заклинание. -      Это какое? – искренне удивился я. -      То самое, с помощью которого он подвесил меня вверх ногами. -      О-о-о, прости, дорогой, но заклинания по перемещению тела в воздухе «изобретаются» каждый год по несколько раз. Я тоже считал, что придумал что-то новаторское и даже отправил свои записи в Патентное бюро, а в ответ получил выдержку из условий регистрации, где ясным английским языком было объяснено, что я – самонадеянный малолетка, что заклинания на основе левиосы с суфиксом «corpus», «corpo» и «carne» приходят в бюро пачками. Мне придётся расстроить тебя, но ты, как и я, придумал велосипед, который магглы тоже раньше изобретали в сотне схожих вариаций. Так что вряд ли Эванс выдала твою тайну таким экспериментаторам из древних чистокровных семейств, как Блэк и Поттер! -      Я был уверен в том, что она сделала это! – Северус закусил губу и отвернулся. – Ты ведь не обманываешь меня? -      Зачем? Оправдывать чужую ошибку уже поздно, а я уверен в своей правоте. Проблема в том, что ты слишком легко назначил Лили Эванс виновной. Ты же никогда не воспринимал её всерьёз, Северус. Ты не верил в её идеи и стремления, в её планы на будущее и считал желания напрасными. А пустышка легко могла ошибиться, не так ли? -      Она ничего не понимала в магическом мире! -      А ты – понимал? Ты, полукровка, рождённый в результате самого скандального мезальянса десятилетия, ты – понимал? Ты жаждал признания, хотел подняться выше и избавиться от тени своего отца, но ты даже не пытался. Никто не принимает чужаков такими, какие они есть. А ты, ребёнок нищего выпивохи, не удосужился даже научиться приводить одежду в порядок и следить за своей внешностью! – Услышав это, Северус попытался наброситься на меня, но я легко вжал его в стул, даже не доставая палочку. – Утихни, мой дорогой, ты уже не один раз пытался навредить мне, но больше я этого не позволю. У меня широкая спина, но даже в ней уже закончилось место от всех воткнутых в неё лезвий! Отравление, невмешательство в мою драку с Неназываемым в Запретном лесу, попытка влезть мне в голову, намерение стереть мне память, желание выставить меня виновным в нападении на Фэй и Джинни, пожирательское проклятье и прочее, прочее, прочее… Перебор, Северус. Но я, несмотря ни на что, всё ещё здесь, – я жестом наполнил бокал янтарной пряной жидкостью и с удовольствием отпил глоток. – Уже поздно, двадцать с лишним лет упущено, и сиятельный Малфой, видимо, несмотря на все дружеские чувства к тебе, тоже не выдержал потока твоей ненависти, которую ты очень умело направляешь на всех окружающихся, чтобы не пришлось тонуть самому. Но ты выплывешь, Северус. Придётся барахтаться. -      А я чем был занят все эти годы? – голос Снейпа дрогнул, а в глазах промелькнуло отчаяние. О, да… – Я пытался, все эти годы! Ради ребёнка, которого ненавижу! Ради памяти женщины, которая меня предала! -      Лили тебе что-то обещала? Вы с ней объяснялись друг другу в чувствах, встречались, как Хогвартские Ромео и Джульетта, спали? -      Не смей! -      Хватит считать обычную женщину подобием Морганы. -      Я любил её! -      А что ты для неё сделал? – удивился я, снова приникаю к бокалу. – Стал Пожирателем? Похвально. -      Я обратился к Тёмному Лорду только после того, как Лили бросила меня и мне стало незачем держаться за прежнюю жизнь. Я остался один, понимаешь? У меня больше не было никого и ничего! Мать умерла, Лили выбрала ублюдка-Поттера, меня поддержали только мои однокурсники, давшие мне шанс на достойную жизнь! -      Да не бросала она тебя, придурок, – простонал я, не желая акцентировать внимание на его высказывании о «достойной жизни». – То, что ты был в неё влюблён, не значило, что она считает тебя кем-то большим, чем друг. Она хотела жить и строила планы на будущее, она решила остаться в мире магии и желала изменить его к лучшему, реформировать, а не спалить в огне террора! Революция? Возможно, но не бунт или погромы! Лили вышла замуж за того, кто был готов сотрудничать с ней и идти рука об руку. Она родила от него сына, и несмотря на творящийся вокруг кровавый хаос, она верила в своего мужа. Как и он в неё, Северус. А ты верил в Лили? Нет. Ты не видел в ней своё будущее, потому что не пытался это самое будущее построить. -      Ещё как пытался! Я варил зелья и продавал их с тринадцати лет, я всё это время искал себе учителя, но я не был никому нужен! Меня соглашались взять к себе только никому не известные бездарности, а какой мне был от них толк? -      Ты – полукровка без кната в кармане, а замахнулся на высших алхимиков Англии. Мне пришлось продать дом, чтобы было чем заплатить своему первому учителю за науку, купить мало-мальски приличную броню и лекарства, и на это ушли за два года почти все деньги, что у меня были, потому что я лечил себя за свой собственный счёт и помирал по три раза на неделе! Ученичество за счёт мастера – это рабство, в которое ты, олух, вляпался со всей готовностью, на которую только был способен. -      У меня не было другого выбора! -      Был. Просто ты хотел всего и сразу, Северус. А за это приходится платить. И ты заплатил хорошую цену – отдал свободу, предал Лили, а потом ещё и продался директору, чтобы избежать Азкабана. -      Он обещал спасти её! – крикнул Северус и… заплакал. Он согнулся, прикрывая лицо ладонями, и его плечи мелко затряслись. – Я сказал, что сделаю всё, что угодно, лишь бы Лили осталась жива, но Лорд опередил Дамблдора и убил её. -      Только женщина, – пробормотал я, – а на ребёнка плевать. -      Этот выродок – сын Поттера. Из-за него на Лили и её пустоголового мужа началась охота! Он – причина её смерти. Я ненавижу это создание, рождённое на погибель всем, кто приближается к нему. Его родители мертвы, сестра Лили и её муж в тюрьме, ты сам едва не сдох, сунувшись за паршивцем в подземелье! Всё в мире вертится вокруг этого избалованного, зазнавшегося чудовища, мнящего себя исключительным и неприкосновенным. -      Генри Поттер – сирота, который до сих пор вздрагивает, когда Рон Уизли рядом с ним начинает размахивать руками. У которого плохо работает левая рука и видны искажения пальцев на правой. Который тощ настолько, что даже мне при первой встрече с ним хотелось усадить это недоразумение за стол и накормить. Который читает книги о тех временах, когда ещё живы были отголоски таких странных вещей, как честь, доблесть и верность. Глупый, смешной ребёнок, лишённый всего, что должно было у него быть. Остаётся лишь обнять и плакать, видя в нём отражение тех детей, какими были мы – чистых, нетронутых, искренних… Погибших давным-давно на охоте или при выполнении очередного приказа Неназываемого. Разве не так, Северус? Разве ты не любил Лили Эванс именно потому, что она была воплощением чистоты и искренности, заставляющей пылать твоё сгнившее от ненависти и жадности нутро? Ты идеализировал её, а потом обиделся на то, что она оказалась не Святой Бригиттой, а женщиной, способной влюбляться, делить постель с мужчиной и рожать в крови и боли ребёнка от него. Бедный Генри Поттер – он напоминание не о Джеймсе, погибшем так, как и положено гибнуть мужчине, а живая память о том, что Лили Эванс имела наглость быть самой собой. А избалованное чудовище, считающее себя венцом творения и центром Вселенной – это я.       Я подхватил со стола бокал, наполненный почти до края, и пинком сдвинул надоевшую мне мебель. Старую, скрипучую, уродливую и с облезшим лаком. Да её даже сапогом было противно трогать! поднявшись, я подошёл к Северусу почти вплотную, глядя сверху вниз на жалкого, лишённого шипов и чешуи человека, представшего лицом к лицу с самим собой. На покрасневшие глаза и влажные дорожки, расчертившие изжелта-серую кожу, на дрожащие губы и глаза, полные осознания моей правоты и остатков упрямства, не дающих признать это вслух. -      Ты создал иллюзию, в которую сам и поверил, а когда утратил её, то на одиннадцать лет похоронил себя в подземельях Хогвартса, забыв о том, для чего ты там находишься. -      Что бы я ни создал, но это была моя жизнь! Моя! А ты её разрушил. Что ты сделал со мной? Почему я знаю, что делал всё правильно, но одновременно с этим понимаю, что испортил всё, что только можно было испортить? – дрожащим голосом спросил Северус, глядя на меня, как на единственно возможный источник истины в своей жизни. – Я верил Альбусу, но он мне лгал. Я делал то, что он хочет, но Альбус лишь раз за разом требовал от меня большего! Я был должен ему, я не мог не подчиняться, но я пытался! Ты не представляешь себе, что такое радость висельника, когда на пути к петле удаётся отдавить ногу палачу! Я верил Альбусу, я восторгался им, я ненавидел его… И его, и этих тупоголовых детей, наследников высокомерных ублюдков, сумевших избежать наказания за свои преступления. Многие из них даже не были подвергнуты суду, а меня на месяц засунули в Азкабан! Ты не представляешь себе, что это за место… -      Представляю. Я, пусть и недолго, но был там. И так понравился дементорам, что они пытались атаковать меня и авроров из конвоя. Всей стаей… Ты видел когда-нибудь водоворот из тьмы и смерти? Я – да. Прекрасное зрелище! – я усмехнулся и внаглую уселся ему на колени. Снейп издал высокий звук, похожий на писк умирающего кролика, и замер. -      Что ты делаешь? – просипел он. Я сделал вид, что задумался. Что мы имеем? Пустота, страх, ненависть к самому себе, злость на меня, неловкость… Ах, да! Наверное, мне надо было сесть на него боком, а не лицом к лицу. Кажется, это считается неприличным. Ничего, шоковое состояние поможет Северусу слушать меня, а не свои обидки. -      Я делаю то, что я хочу. К тому же, мне лень приманивать стул, – я отпил глоток и медленно растянул губы в не самой приятной усмешке. – Знаешь, дорогой мой, после того как я победил тебя на дуэли и понял, что ты окончательно поехал крышей, я привлёк все имеющиеся у меня силы для того, чтобы спасти остатки твоего некогда великого разума. Ты сам согласился на всё это, жаль, что не помнишь, но… я смог справиться с тобой и живущей в тебе дрянью только при помощи аврора Долиша, потому что не умею снимать паутину одержимости. О, не красней. Конечно, ты теперь немного должен уважаемому аврору и Генри Поттеру, который призвал своего друга в Хогвартс, но мне ты должен больше! -      Что ты от меня хочешь? Я уже давно перестал тебя понимать, но сегодня ты ведёшь себя ещё более неадекватно, чем обычно! -      Тш-ш-ш! – я прижал палец к его губам и склонился так низко, что мои распущенные волосы упали пологом по обе стороны и отгородили нас ото всего мира. – Дурак ты, Северус. Абсолютный и наивный дурак. Подросток, научившийся ругаться и пить огневиски, но так и не сумевший избавиться от детских страхов. Адекватность измеряется уместностью и, как мне кажется, моё поведение абсолютно уместно в свете того, что мне пришлось вычищать твою душу, таскать полночи на руках и плечах, а теперь ещё я вынужден приводить тебя в чувство после запоя! Думаешь, в качестве выплаты долга я потребую, чтобы ты исполнял мои приказы и желания? – я хихикнул и Северус покраснел, тут же отведя взгляд и испытывая ясно ощутимые мной нежелание, страх и надежду на остатки моей вменяемости. – Не-е-ет, я не этого хочу. Я желаю, чтобы ты начал жить. По-настоящему! Так, чтобы глаза сверкали и сердце билось. -      А если я не хочу? -      Не хочешь жить? Ты что, глупый? Ладно, тогда, после того, как я покинул твой негостеприимный дом, пусти себе в лоб аваду, и прибывшие в Коукворт мракоборцы и невыразимцы двое суток будут бороться с магическим штормом, который всегда возникает на месте самоубийства мага. Только я не приду на твои похороны, Северус, потому что меня очень расстроит твоё пренебрежение моими усилиями и бегство от совершённых тобой ошибок. А я не люблю расстраиваться, это вредит цвету моего лица. Ещё я не люблю слабость и жалость, они отвратительны! Я скорее ещё раз потрачу выходной день на беседу с таким упрямцем, как ты, чем запачкаю пальцы в могильной земле. Ты меня понял?       Я склонился ещё ниже. Он кивнул, не отрывая заворожённого взгляда от моих глаз. Забавный… Боится, трясётся, но так отчаянно хочет, чтобы кто-то вытащил его из того дерьма, в которое он сам себя загнал. Он всегда хотел именно этого – чтобы на него обратили внимание, чтобы его увидели и приняли. Я этим тоже страдал. В детстве! А потом я встретился с Джоном в стылом коридоре Хогвартса и все остальные люди потеряли смысл. У Северуса была Лили, но он так и не понял, чего от неё хочет. Друг? Возлюбленная? Замена матери? Сестра? Он попытался смешать всё воедино и поэтому не получил ничего. -      Я понял… -      Вот и умничка! – я погладил его по волосам и соскользнул с дрожащих коленей, выпрямляясь во весь рост. – Можешь же вести себя как человек, а не как опереточный персонаж! - я поправил рукава джемпера и направился к двери, на ходу возвращая на место мебель и убирая следы тщательно рассчитанного буйства. А то глупость какая-то получается – сначала убрался, потом насвинячил. Бессмыслица же! – До встречи в школе, мой дорогой, и не пей больше дешёвую маггловскую дрянь, она хуже доксицида!       И, надев тёплое пальто, я ушёл. Во-первых, я и так задержался, мне ещё надо было готовиться к тому, что завтра к дядюшке явится Блэк с повинной и меня наверняка попытаются казнить за соучастие в побеге. А, во-вторых, я устал, хотел домой, и вообще был обижен на Снейпа! Этот эгоист думал только о себе и не заметил мою новую прекрасную серьгу! -      Мистер Локхарт, – прошептала пустота, – шеф просил передать вам свою благодарность. -      Он был здесь? -      Явился сразу же, как вы вошли в дом и не отлипал от окна. А нам не дал посмотреть… -      Там не было ничего интересного! -      Мистер Снейп несколько дней находился на грани самоубийства и не смог осуществить задуманное только потому, что выпил слишком много и уронил палочку. Но вы пришли и… фон улучшается, мистер Локхарт. В Коукворте каждую ночь выли собаки. Кажется, сегодня жители смогут спать спокойно. -      Премию бы хоть выписали за такое благодеяние. -      Я передам шефу, что вы хотите награду. Он что-нибудь придумает, – с совершенно девчоночьей интонацией сообщила мне пустота и, испуганно ойкнув, утихла. Значит, Грэй прислал сюда тех самых практиканток, которые пытали лаской безумного домовика. Ну и хрен с ним и с его благодарностью, лучше бы Грэй и вовсе про меня забыл. Жаль, что эта мечта наивна и несбыточна!       Следующий день я провёл в одиночестве и тишине. Люччи вернулась домой, так как Блэк отправился сдаваться, и мы провели с ней несколько чудесных часов, распивая чай и обсуждая последние дела. Моя фэйри была единственной, кроме Джона, кому я мог доверять абсолютно и полностью. Как ни странно, но никто никуда меня не звал, что значило сразу две вещи – или Блэк сдался так качественно и выгодно, что Грэй носит его на руках, а дядюшка обмахивает опахалом из павлиньих перьев, или он сорвался, провалил всё, что можно, и теперь сидит в подвале Отдела Тайн и подвергается «нежным пыткам» от вошедших во вкус практиканток. Вернувшийся после долгого отсутствия Джон одобрил всё, что я сделал и наговорил, а в ответ рассказал мне о бесполезной очной ставке между Дамблдором и Грюмом - бывший аврор знал, как проводятся допросы и умело юлил, не менее бывший директор продолжал строить из себя мудрого Светоча, отвечая вопросом на вопрос и источая усталую снисходительность. Как я понял, отсутствие результата не огорчило никого из авроров, а совместный допрос Дамблдора и Грюма был нужен только для того, чтобы они уверились в своей неуязвимости. Наивные…       Предпоследний день каникул прошёл так, как я и мечтал – мы отправились на каток и полдня провели на льду, смешавшись с толпой предающихся рождественским развлечениям магглов. Я, Джон, Гарри и Маркус с Корделией. Как бы мне не хотелось побыть в этот день только со своими друзьями, отказывать в развлечении Маркусу, продолжающему дуться на меня, я не мог, а лишать Джона общества Корделии – тем более. К тому же, учитывая тот факт, что ни Джон, ни Гарри, не умели стоять на коньках, наличие под боком опытного колдомедика было нелишним. Маркус же катался так же, как и летал – мощно, напористо, и не стесняясь распихивать других отдыхающих. К концу нашей вылазки он вроде подуспокоился, перестал нарываться на неприятности и даже без происшествий сделал несколько кругов по катку, держа в руке ладошку спотыкающегося Гарри. Мальчик лучился счастьем, постоянно падал, едва не визжал от радости и был готов расцеловать весь мир. -      Блэк придёт сегодня? – спросила Корделия, подъезжая к нам с Джоном. Мы сидели на скамейке в стороне от катка, я пил кофе, а Джон – глинтвейн. Он действительно плохо умел стоять на льду, а во время ледяных английских дождей всегда пользовался заклинанием «кошек», позволяющем не падать на ровном месте. У каждого есть своё слабое место. -      Да, - кивнул Джон. – Шеф засчитал Блэку явку с повинной и готовность к сотрудничеству, так что решил наградить его встречей с крестником. Под своим бдительным контролем, разумеется. -      Поэтому вы решили поднять Гарри настроение? -      Неа! – Я усмехнулся и выкинул в урну бумажный стаканчик. Четвёртый за этот день. – Просто мы давно этого хотели. -      Жаль, что у тебя такие короткие каникулы, – с неподдельной печалью в голосе произнесла Корделия и села на край лавки со стороны Джона. – Можно было бы ещё куда-нибудь выбраться вместе. -      Да ладно тебе! Каникулы большие – хватайте мальчишек и отправляйтесь гулять! Пусть Маркус зовёт Пенелопу, всё будет веселее. -      Гил, я хотела поблагодарить тебя, – выдала вдруг она, снимая с ладошек варежки и зачёрпывая горсть снега. Корделия разминала его пальцами, словно ей жизненно необходимо было занять себя. Знакомая привычка! -      За что?! За красоту мою неземную и чистое сердце? -      За Блэка, – произнесла вдруг она и мы с Джоном посмотрели на неё с одинаковым непониманием. – Дежурство возле постели помирающего от истощения лорда дало мне время на размышления, которого не было раньше. -      О, да! Поминальный вид последнего из Темнейших, погребённого в подушках и укрытого голубеньким одеяльцем, очень способствует глубоким раздумьям! -      Кажется, ты уже набрался… -      Ничего подобного, я пьян не от вина, а от счастья! Посмотри, как весело мальчишкам? Разве не этого мы и добивались? Кстати, а о чём ты думала во время своих бдений, Корделия? -      О том, что я хочу жить, – улыбнулась она. – Очень хочу. И если ты, скотина, станешь при этом неотъемлемой частью моего бытия, то… ну и Мордред с тобой. Ты зло, но зло знакомое, привычное, и я всегда смогу утихомирить тебя масочкой для волос или чашкой кофе. К тому же, пока ты рядом с Джоном, я могу быть абсолютно спокойна за его жизнь!       Я захлебнулся непроизнесённой шуткой и холодным воздухом, посмотрел на Джона, который был не менее ошарашен, чем я, и захохотал, болтая ногами в воздухе и врезаясь лезвиями коньков в снег. Пока я ржал, Корделия взяла за руку Джона и увела его обратно на каток. До конца нашего пребывания среди маггловского праздника они катались вместе – очень медленно, очень осторожно и почти без падений. Четыре раза – не в счёт, просто в Джона врезался Гарри!       Когда мы – весёлые, довольные жизнью и прогулкой – вернулись в дом Флинтов, нас там уже ждали. Трёхголовый рунеспур распределился по всей гостиной, а рядом с Тиберием сидел джентльмен, ни капли не похожий на того человека, с которым мы разговаривали в старой хижине. Дело было не в одежде, куда более дорогой и статусной, чем ему предложил я. И не в чёрной трости с набалдашником в виде оскалившейся собачьей головы, которую тот сжимал сильнее положенного. Глаза. Не такие яркие, как раньше, с отголоском смертельного ужаса на дне глубоких зрачков, они были полны беспокойства, ожидания и надежды. Лорд Блэк действительно воскрес, раз в нём пробудились эмоции, отличные от отчаяния и скорби. -      Здрасьте, – удивлённо выдохнул Гарри, глядя на чужака. Он не узнал его. Нынешний Сириус был слабо похож на себя прежнего – юного, безбашенного и не ведающего страха. – Тётя? Дядя?!       Мальчик знал, что в его доме нет места чужакам, а присутствие Министра Магии, Главного аврора и хозяина Отдела Тайн и вовсе ввергло в беспокойство. Раз они здесь, значит что-то случилось. Гарри ещё не привык к тому, что с ним случается не только что-то плохое. -      Генри, мы хотели поздравить тебя с Йолем и, как бы банально это не звучало, сделать тебе подарок, – с несвойственным ему весельем проговорил Корнелиус, поднимаясь из кресла. Судя по всему, дядюшка по самый котелок залился успокоительными зельями напополам с шампанским. – Мы все, – с лёгким нажимом проговорил он, давая мальчику понять, что в этом замешаны все присутствующие в гостиной. -      Я не понимаю… – Гарри шагнул в сторону и прижался к Джону, крепко хватаясь за его руку. – Джон?! -      Мы обещали, что ты встретишься со своим крёстным. Он здесь, – ответил тот, слегка сжимая его ладонь.       Гарри задохнулся от понимания, бросил на меня полный гнева взгляд, потом побледнел и одарил таким же взглядом Корнелиуса. -      Значит… Тогда, первого ноября… Вы поэтому судили Роя, да?! Пошли на поводу у гадского директора, чтобы было кого засунуть в Азкабан и… и… -      И вытащить твоего крёстного из тюрьмы, – как ни в чём не бывало ответил я, подпихивая его в спину. – Ему там было ужасно скучно, Генри. -      Но ты мог… -      Не мог. Это же я! А это – Сириус Блэк, живой и здоровый. Поприветствуй его, Генри, ты ведь так этого ждал, – я пихнул Гарри чуть сильнее. Он, как деревянный, сделал пару несмелых шагов, а потом замер, стараясь переварить то факт, что мы в ноябре устроили страшный спектакль для единственного бородатого зрителя, чтобы под шумок умыкнуть из-за решётки столь ценного для мальчика человека. Это была самая слабая и хрупкая деталь всей операции по вызволению Блэка – Гарри не мог не догадаться. Он был умён, а ещё успел узнать, что я ради достижения цели легко рискну своей шкурой. В прошлом году моё добровольное отравление подарило ему несколько месяцев спокойной жизни, и он не мог об этом забыть.       Гарри обвёл всех растерянным взглядом, сцепил зубы, а затем набычился как Маркус во время матча и, яростно топоча на каждом шагу, подошёл к Блэку почти вплотную. Кажется, Сириус был готов отступить – уж очень решительным был вид у мальчика! Но он не двинулся с места, лишь крепче сжал набалдашник трости, а Гарри, остановившись в паре шагов от Блэка, несколько раз шумно выдохнул и затем запальчиво спросил: -      Это вы сдали моих родителей Смертеморде?! Вы их предали? Самый важный, сакраментальный вопрос, от которого зависело будущее Сириуса. -      Нет, – еле слышно ответил тот. – Но я облажался и не успел вовремя прийти к ним на помощь. -      Это бывает, – ответил ему Гарри, как-то разом успокаиваясь. – Я тоже несколько раз ошибался, и с последствиями. Я вас пока обнимать не буду, ладно? Я это, боюсь немного. Но… – его голос дрогнул и в нём послышались слёзы. Мальчика начало бросать из стороны в сторону совсем как в начале нашего знакомства – …я так рад, что вы живы и на свободе! Это было ужасно несправедливо – то, что с вами сделали! -      Можно на «ты». Я… я лишь на два года старше твоих друзей, не заставляй меня чувствовать себя ещё большей старой развалиной, чем есть на самом деле, – хрипло засмеялся Сириус, скрывая неловкость. -      Мне привыкнуть надо, я недоверчивый. Но, раз вы на свободе, то у нас будет на это время. Будет же, да? Министр, вы ведь не заберёте у меня Сириуса? – Гарри кивнул на Корнелиуса взволнованный взгляд и тот едва сдержал усмешку. Мальчик так долго ждал своего крёстного, что у него сразу же прорезались собственнические инстинкты. -      Мы это обсудим. Как ты понимаешь, Генри, нам многое надо обсудить. Особенно в свете того, что сегодня Альбусу Дамблдору было предъявлено официальное обвинение в халатности и превышении служебных полномочий. Он пойдёт под суд…       Гарри издал вопль, оглушивший почти всех нас, и запрыгал по гостиной. -      Да, да, да! Будет знать, рыжий хмырь, как к хорошим тётенькам мудаков всяких подсылать, детей в лес к чудвищам засовывать и лапшу на уши вешать, сказочник недоделанный! -      Джон, – тихо шепнул я, привлекая внимание своего друга. – А ведь Гарри прав! И как мы раньше не догадались?! -       Потому что мы взрослые, – помертвевшим голосом произнёс тот. – Мы уже не верим в сказки. А дети…       Мы переглянулись и Джон приложил палец к губам, на миг прикрывая глаза. Мы обсудим это потом. Не сейчас. Но теперь все действия Альбуса становились ясны и понятны. Сказочник…