Клинок и перо

      К рандеву с Амбридж я начал готовиться сразу после встречи с министром и его подельниками. Люччи едва не плакала, приводя в порядок лазоревую мантию и костюм небесно-голубого цвета. Пока домовушка распрямляла кружева на белоснежной рубашке, она стонала и причитала. Узнав, с кем я собираюсь встретиться, Люччи впала в плаксивую меланхолию и печаль. По её мнению, визит к мисс Амбридж был для меня более опасен, чем встреча с оборотнем в полнолуние, и в чём-то она была права. Я ещё не до конца отошёл от предыдущей встречи с «верной почитательницей моего литературного таланта», а теперь меня ждало деловое свидание с женщиной, действительно готовой сожрать меня заживо в порыве противоестественной страсти. Дядиным намекам можно было верить, а он более чем непрозрачно дал мне понять, что от Амбридж, возможно, придётся отбиваться.       Выставленные в ряд флакончики с антидотами и тониками нисколько не успокаивали Люччи. Она по собственному почину притащила мой ларец с амулетами и заставила увешаться привезённой из Сирии зачарованной бирюзой. Что ж, я стал выглядеть ещё прекрасней, а домовушка окончательно впала в уныние.       Приодевшись, я накинул на плечи плащ из серо-коричневой шерсти, скрывая свой наряд, закрыл голову капюшоном и аппарировал в район Уолтем-Форест, где и проживала Амбридж. Её дом, сокрытый чарами ненаходимости, располагался в запретной зоне парка Ллойда, рядом с галереей Морриса. Жильё являлось служебным, принадлежало Министерству, так что благодаря доброму дядюшке я получил свободный доступ на закрытую территорию. Не было ничего глупее, чем пытаться увидеться с Амбридж на работе. Глаза и уши имели не только стены, но и писчие перья вкупе с чайными чашками.       Миновав невысокую кованую ограду, невидимую никому, кто не имел высочайшего доступа, я прошёл по вымощенной дорожке, полюбовался на буйство розовых и белых цветов в палисаднике, после чего вкрадчиво постучал в дверь. Розовую. Амбридж открыла не сразу. Она долго топталась с той стороны дощатой преграды, пыхтела, накладывая одно распознающее заклинание за другим, и лишь через несколько минут решила встретить позднего и незваного гостя. - Кто вы такой? – мне в нос уставился кончик её палочки. Как невежливо и вульгарно… - Я от министра, – мои слова послужили своеобразным паролем, после которого жаба охотно впустила меня в своё обиталище. Ну да, а кто ещё мог к ней явиться в защищённый Министерством дом? Тайный убийца? Который стучит в дверь…       Оглядевшись, я немного приуныл. Внутри царила обстановка в стиле шебби-шик, на пуфике спал огромный белый низзл, а сама гостеприимная хозяйка нервно куталась в домашнюю мантию неожиданно приятного цвета «пепел розы». Когда пауза стала затягиваться, я величаво снял с головы капюшон, от чего Амбридж вздрогнула, а затем и вовсе сорвал плащ, являя ей своё великолепие. Позëрство всегда было моей сильной стороной. К тому же, оно прекрасно действовало на неокрепшие умы, давая мне несколько секунд форы. - Мистер Локхарт! – пискнула она, прижимая к груди короткопалые лапки. - Мисс Амбридж. Мой визит к вам является делом государственной важности, в котором замешаны оба Министерства. Потому я прошу вас принести мне клятву конфиденциальности, и как можно скорее! – проговорил я, старательно понижая тембр до проникновенной хрипотцы. - Но… как же… - В тяжёлые времена Министерству приходится прибегать к помощи даже таких, как я. И разве могу я стоять в стороне в момент общей опасности? Клятва, мисс Амбридж! Время работает против нас.       Стоит ли говорить, что моя просьба была выполнена незамедлительно! И это несмотря на то, что я - охотник и автор сомнительных книг - по логике вещей вообще не мог иметь никаких связей с Министерством. Вот что значит эффект неожиданности!       Когда сияющие искры опали, я склонился к Амбридж и вкрадчиво проговорил: - Британия нуждается в вас, Долорес.       В её маленьких жабьих глазках зажёгся маниакальный фанатичный огонёк.       Чай был вкусным. Печенье – восхитительным. А уж добавки вызывали чистейший восторг! К своему удивлению, я не обнаружил в чае амортенцию, лишь немного зелья болтливости и капельку – в разумных пределах – эликсира покоя. Всё для того, чтобы расположить к себе собеседника и внушить ему доверие, располагающее к большей открытости. Однако жабообразная чиновница пользовалась снадобьями не самого лучшего качества, к тому же неправильно определила дозировку, которую необходимо соблюдать при смешении двух готовых зелий, и передо мной явственно замаячила перспектива лёгкого отравления с непредсказуемыми последствиями. - Я прошу вас, мистер Локхарт, – своим высоким голоском начала Амбридж, отставив чашку, – уточнить, что вы хотите… - Не я, – мой ответ прозвучал достаточно твёрдо. – Я лишь передаю вам тайное указание министра Фаджа, – с этими словами я вынул из внутреннего кармана мантии запечатанный свиток и передал его Долорес. Та настороженно приняла его, взломала сургучную печать и углубилась в чтение. По мере того, как до женщины доходил смысл прочитанного, её глаза становились всё больше и больше. Они стали и вовсе похожими на круглые плошки домовиков, когда пергамент вспыхнул и распался золотистым пеплом. - Заговор?! - Именно. Пока в доказательствах у министра лишь слухи и крайне странная деятельность представителей негласных партий консерваторов и новаторов. Как вы понимаете, это нельзя счесть веским поводом для хоть какого-то противодействия. Однако же, принимая во внимания статус и занимаемую должность Корнелиуса Фаджа, к его мнению сочли важным прислушаться очень высокопоставленные люди, приближённые к нашей Леди. Сейчас, – я подпустил в голос стали, – в этот самый момент, благодаря их участию, министр присутствует на аудиенции у… - Я поняла! – пискнула Амбридж. - Тогда вам должны быть понятны и предпринятая мной секретность и важность того поручения, что я имел честь передать. - Надёжные семьи числом не меньше пяти… – Амбридж нервно постучала ноготками по столу. – Должна заметить, что имеющаяся в моём доступе информация никак не сообщает о политической приверженности родителей учащихся Хогвартса! - Мисс Амбридж, семьи, которые нам нужны, должны обладать некоторым финансовым достатком, наличием здоровых, не замешанных в правонарушениях детей числом не более двух, своим собственным жильём и как можно более ярко выраженной нейтральностью. Уж последнее точно будет заметно по количеству и характеру жалоб, присланных в ваш отдел. Дети – это чистый лист, и то, что будет записано на этих пергаментах чужим пером, останется навсегда. Представьте себе, что определённое количество учеников попадут, или уже учатся в Хогвартсе, имея обиду на Министерство и, что самое страшное, эта обида будет иметь под собой основания! Учитывая те неблагоприятные обстоятельства, в которых они находятся, им необходима спокойная обстановка без малейшего политического давления. - Но как же так! Министр собирается предпринять столь опасный шаг, рискует своим постом и, не побоюсь этого слова – жизнью, а дети… - В своё время они узнают, кто поспособствовал улучшению их жизни. Но сейчас, находясь в стрессовой ситуации из-за резких перемен, они могут воспринять всё неправильно. К тому же министр не вербует себе сторонников среди детей. Он защищает их интересы и будущее! – гордо и с пафосом воскликнул я. – Для чего ещё нужен нам Министр магии? Делить власть с Дамблдором и Малфоем? Бодаться со Скримджером? Министр служит своему народу, и дети-сироты есть самая незащищённая его часть. Прошёл всего год с момента избрания Фаджа на должность, но основные проблемы уже решены, пришла пора взяться за те дела, что предыдущие министры откладывали в долгий и дальний ящик, надеясь, что они разрешатся сами собой. Но этого не случится. Мисс Амбридж… Представьте себе детей – несчастных, лишённых детства, исстрадавшихся – попавших в Хогвартс. Скажите мне, чьими ярыми приверженцами они станут, если попадут на Гриффиндор? А если на Слизерин? - Вербовка… – протянула Амбридж, догадливо хмыкая. – А ведь до меня должность главы Отдела Магического образования занимала выпускница Гриффиндора, магглорожденная волшебница. До сих пор сталкиваюсь со свидетельствами её предосудительного отношения к своим обязанностям! Отказы в досрочной сдаче экзаменов представителям моего факультета, зарытые в макулатуру проекты обновления учебной программы, жалобы на деятельность, а точнее бездействие профессора Бинса! Ей одобрялись только те запросы на оказание финансовой помощи в получении образования, которые отправляли представители учеников Гриффиндора и Хаффлпаффа, Рэйвенкло и Слизерин игнорировались начисто! - Именно, мисс Амбридж. Министру нужны беспристрастность и законность. Не допускайте перегибов в ту или иную сторону. По ровной дороге, знаете ли, проще идти. Именно поэтому и нужны нейтральные семьи. - Могу я хотя бы узнать имена детей, ради которых так старается министр? - Пока нет. Можно сказать, что их список лишь сейчас принимает завершённые формы. К сожалению, мы не можем помочь всем – это вызовет ненужное внимание со стороны наших противников. Необходим очень тонкий подход, вы понимаете, мисс Амбридж? - Хорошо. Что ещё от меня требуется? - Свыкнуться с мыслью, что вам придётся надеть маггловскую одежду и выйти в обыденный мир. - Что?! – Амбридж явно почувствовала себя оскорблённой. - Доверить процедуру изъятия детей из неподходящей среды министр может лишь вам. Некоторые из них проживают среди магглов. Боюсь, вид волшебной феи не убедит родителей в серьёзности наших намерений, и придётся применять силу. А это, как вы понимаете, повредит секретности нашего предприятия. - Но… эти неприличные юбки, едва закрывающие колени… – Амбридж мило порозовела. Ага, всё-таки начала кокетничать! – К тому же, я мало что смыслю в маггловской моде, а представитель Министерства не может предстать в непотребном виде! - Я помогу вам, – немножко мурлыканья, чуть смущения. Мол, неловко, но одно ведь дело делаем. Старайся, Рой, старайся! – Уверяю, что вы будете выглядеть в полном соответствии с вашей должностью! - Но будет ли это пристойно? - Мисс Амбридж, как вам известно, я – охотник. И я прекрасно понимаю, как важен боевой доспех. Что с того, что в этот раз он будет сделан не из драконьей кожи, гоблинской стали и тролльих жил, а из шёлка, креп-сатина или нежнейшей шерсти? Мы идём сражаться, и непристойным будет бросить соратника, оставив его без защиты и прикрытия. - О-о-о… – жабка порозовела ещё сильнее, став наконец хоть как-то похожей на женщину, а не на очеловечившееся земноводное. Я же сдерживал себя из последних сил – дикая смесь зелий и заранее принятых противоядий в моём организме вызывала резь в желудке и колотье в подреберье, да ещё и нервный тремор, выражавшийся в излишней вспыльчивости, но испортить всё, дав слабину, я не имел права. Финальный аккорд – сейчас она задаст какой-нибудь каверзный вопрос. Ведь по глазам вижу – эта розовая сволочь заметила, что её зелья дали нужный результат. - Мистер Локхарт, раз Министр привлёк вас к столь важному делу, то вы ведь теперь общаетесь с ним совершенно на ином уровне, нежели чем рядовые или же высокопоставленные сотрудники, – наконец, начала она. – Ответьте, говорил ли он что-нибудь обо мне? - Конечно! Не обрати министр на вас внимание, я бы не находился сейчас в вашем доме! Он особо отметил ваши напористость и инициативность. Однако, он был немного огорчён тем, что недостаток опыта не позволяет вам увидеть всю картину происходящего в Магической Великобритании, из-за чего ваши предложения бывают несколько недоработаны или поспешны. Но, как верно заметил министр – опыт приходит со временем, верность же остаётся навсегда! - Я завтра же отправлю сам сову со всей необходимой информацией, мистер Локхарт! – с воодушевлением воскликнула жабка, опрокидывая в себя чашку с остатками чая так, будто там был налит огневиски. – Разумеется, я приму все меры предосторожности, чтобы никто не смог заподозрить нас в деловой или иной переписке. Репутация так хрупка. - О, Долорес! Я верю, что вы исполните всё в точности так, как необходимо министру Фаджу и нашей Леди. - Обещаю!       К моему ужасу, палочка жабки, лежащая на кофейном столике, вспыхнула белым огоньком, подмигнула и погасла. Ну, всё. Если Амбридж облажается, быть мне гостем на её похоронах. Что ж, это станет хорошим поводом обновить парадную чёрную мантию, уже пять лет как висящую без дела!       Пока меня выворачивало в серебряный тазик, Люччи принимала многочисленных сов и вскрывала письма. Почему-то каждый участник нашего заговора стремился известить меня о ходе дела. Вирус хвастовства они все подхватили, что ли? Дело сдвинулось так быстро, что мне даже стало страшно – что за маховик мы запустили, решив найти Гарри Поттера?       Итак, дядюшка, налакавшись Феликс Фелицис, попал-таки на срочную аудиенцию к Леди, причём организованную якобы «сверху», а не по его инициативе. Моё враньё во время встречи с Амбридж обернулось правдой, и Леди, выслушав доводы Фаджа, благосклонно дала своё высочайшее разрешение на некоторое вмешательство в гражданские дела обыденного мира, велев выдать все необходимые письменные разрешения. Также Фадж получил подлинный комплект документов, выписанный на имя Амбридж, как представителя отдела по делам усыновления. Графство, на благо которого она якобы служила, мы могли вписывать сами по мере необходимости. Джон же стал обладателем удостоверения полицейского, комплекта униформы с эполетами, шлема хранителя и значка. Самое смешное заключалось в том, что если в магическом мире звание Джона соответствовало низшему рангу констебля, то в обыденном он был лихо произведён в сержанты! Хоть где-то ему повезло с карьерным ростом… Подобная маскировка была необходима для тех случаев, когда нашим бойцам детозащитного фронта пришлось бы сталкиваться со смешанными семьями, ну и, разумеется, для четы Дурслей. Магическое прикрытие – это хорошо, но полагаться лишь на него, наплевав на легенду, было бы слишком неосмотрительно!       Скримджер откопал-таки необходимые данные, и теперь захлёбывался в них, кляня на чём свет стоит тупых кабинетных работников и слепошарых аналитиков. Судя по всему, магических или смешанных семей, куда мы могли сунуть свой нос в поисках подходящих объектов для нанесения добра и причинения справедливости, в Великобритании насчитывалось не менее полутора десятков, а разрешение Фадж выбил всего лишь на пять. И это включая Поттера, нигде не зарегистрированного и не учтённого! Масштаб проблемы открылся нам со всей прямотой и готовностью заждавшегося эксгибициониста, выпрыгнувшего из кустов в тёмном парке.       У мистера Грэя в свою очередь возникла проблема весьма своеобразного характера – в Отделе Тайн среди сотрудников царила более доверительная и открытая атмосфера, нежели чем в других департаментах Министерства, и поэтому Грэй не стал скрывать причины поиска толковых специалистов для особого задания. Невыразимцы, приличная часть которых оказалась выходцами из неблагополучных семей, как раз и нашедших своё жизненное пристанище в закрытом обществе министерских секретных учёных, едва не устроили массовую дуэль на выбывание, соревнуясь за право войти в оперативную группу и желая поспособствовать спасению своих малолетних собратьев по несчастью. Мистер Грэй пространно иронизировал над превратностью человеческих побуждений, попутно забрасывая меня бессмысленными коанами. Типичный невыразимец, что с него взять!       А вот Джон… Мой друг клятвенно обещал при первой же возможности переступить через должностные инструкции и превысить полномочия в отношении Вернона Дурсля. Так как замена мисс Фигг до сих пор не нашлась, а сама старуха, прыгала на костылях по Лондону, стараясь вернуть изъятых у неё «котиков», Джон смог беспрепятственно понаблюдать в окна за жизнью семейства Дурслей. Или Дарсли.       Мы, маги, искренне считаем себя вершиной человеческой эволюции. Даже самые магглолюбивые не грешат иллюзией абсолютного равенства и всегда помещают себя если и на одном уровне с обычникам, то определённо стоящими в стороне. Разумеется, сторона эта более солнечная, и травка на ней куда зеленее, и горшок с гоблинским золотом прямо под ногами зарыт. И ни один, даже самый лояльно настроенный к обычникам маг, не потерпит, когда «простец» начнёт издеваться над ребёнком, владеющим волшебством. Даже не так… Дети – это ценность, которую не стесняются использовать. Но! Лишь сумасшедший начнёт глумиться над малолетним волшебником, не достигшим одиннадцати лет. Это возраст раскрытия магии, до его наступления слишком легко превратить мага в сквиба, совершив тем самым одно из самых страшных преступлений. По сравнению с этим несчастьем даже обскур – ерунда. Он есть магическое проявление человеческой тьмы, а вот утеря дара колдовства есть страшнейшая трагедия! Периодически возникают «гении» пытающееся найти способ отнять у мага его способности, чтобы за чужой счёт повысить своё могущество, и на устранение этих «гениев» совместно бросают все свои силы как представители власти и те, кто её поддерживают, так и те, кто им противостоит. Зачастую даже действуют сообща. Приснопамятный Тот-кого-Нельзя-Называть-Не-Поморщившись, кстати, ни разу не был замечен за подобным деянием. Он убивал и творил такую жуть, что волосы начинали шевелиться во всех нескромных местах, но украсть чужую магию не пытался. А вот сын короля Артура, Амр, бывший неслабым магом, такую попытку предпринял, за что и был убит собственным отцом. Мордред, кстати, ему в плане творимых злодеяний и в подмётки не годился, он всего лишь желал захватить трон да отомстить отцу за вполне весомые преступления.       Впрочем, я отвлёкся.       Итак, Джон планировал превратить Вернона Дурсля в заготовку для ростбифа или даже шницеля. Потому что то, что творил дядя со своим племянником, выглядело для Джона так же, как для любого британца выглядело бы издевательство папуасов из Новой Гвинеи над учеником младших классов из Норфолка всего лишь по той причине, что у него иной цвет кожи и волосы прямые и светлые! Дикари должны знать своё место! И точка. Что с того, что дикари летают в космос и строят атомные электростанции? Они остаются дикарями, потому что не видят Силу Мира, не ощущают её в своей крови, в собственной душе! В Британии исключение составляют лишь редкие представители обыденного общества – весь род нашей Леди, иные представители древнейших династий и их доверенные лица. Ну, заодно, и те магглы, которые вступают в брак с магами. Всё!       К счастью, Джон успел встретиться с мальчиком, когда того отправили в магазин за продуктами. Честно признавшись пацану, что он беспокоился о нём и хотел узнать, как у того дела, Джон накормил его прихваченными из дома сэндвичами, выслушал рассказ подростка о житии среди ублюдков и кое-как успокоился, сумев предотвратить тем самым зверское убийство зарвавшегося маггла-дрелелюба. Гарри был безумно рад видеть Джона, спрашивал обо мне, опять обозвав педиком-бандитом, и снова предложил продаться в рабство, тем более что у него с собой имелось двадцать пять фунтов, а в глазах мальчика это были огромные деньги! Смысл товарно-денежных отношений явно был недостижим для Поттера, потому что это он предлагал Джону деньги, а не наоборот. Однако моему другу удалось свернуть разговор в более безопасную тему, на кино, футбол и прочие мальчишечьи забавы, в которых оба кое-как разбирались, и Гарри провёл лучшие тридцать минут своей жизни, беседуя со взрослым, которому нашлось до него хоть какое-то дело. Джону следовало выдать медаль за стойкость, которую он проявлял в общении с мелким Поттером. Этот мальчишка лично у меня вызывал лишь одно желание – побиться головой о стену! - Мастер Рой, вам получше? – Люччи, заметив, что я прекратил блевать и теперь молча философствую над тазиком, тут же поспешила ко мне с бокалом чистой воды. - Да, вроде бы… Что-то визиты в гости к прекрасным дамам проходят с каждым разом всё хуже и хуже! То ли я хватку теряю, то ли дамы, наоборот, стали более умелыми. - Это не смешно, мастер Рой! Вы всё время пьёте антидоты, а они едва ли не опасней всех тех зелий, что вам подливают! Мне так грустно, когда вы уезжаете, но глядя на то, как вам плохо, мне даже хочется пожелать, чтобы вы поскорее отправились на охоту за вампирами, оккамиями, ванапаганами или какими-нибудь совсем уж страшными слогуте. Рядом с ними вам всяко безопасней, чем тут. - Не преувеличивай, – я ухмыльнулся, забрал у Люччи бокал и приник к нему. Золотой перстень, ударившись о хрусталь, породил чистый звон, и я едва не подавился из-за одолевшего меня смеха. Мордред, да пусть меня и дальше травят амортенцией, это ведь действительно весело! Лучше тазик и рвота, чем ирландские долины и холмы…       Какое-то время я прислушивался к себе, а затем с радостью и облегчением обнаружил, что меня больше не тошнит. Антидоты вывели из организма всю дрянь. Пришла пора предаться эпистолярному жанру – ответить на письма и заняться правками подправленных правок предыдущих правок, пересланными издателем. Эта книга грозила выпить из меня всю кровь! -   Ты завтракал?! -   А ты спал? -   Думаю, эти вопросы являются чисто риторическими и в ответах не нуждаются, – я попытался сохранить хорошую маску в плохой комедии и изобразил приветливый оскал, после чего крепко обнял Джона. -   Может, ты впустишь меня в дом? – спросил тот, вдоволь натоптавшись на пороге. – Я и так еле на ногах стою, ночное дежурство выдалось слишком неспокойным. -   О, прости! Я утром всегда не особо сообразителен, – я тут же затащил Джона в дом, внутренне негодуя из-за его привычки приходить ко мне не через камин, а через дверь. Иногда Джон бывал слишком уж правильным! С другой стороны, таким образом он давал мне возможность спрятать подальше от его аврорских глаз то, что он не должен был видеть. – Люччи! Приготовь Джону ванну и обязательно добавь эфирное масло лайма. -   Зачем достопочтенному Джону эфирное масло лайма? Он и без него бодрее некуда, это вас, мастер Рой, в нём купать надо, – проворчала Луччи, медленно и важно топая мимо нас в сторону ванной комнаты. Я недовольно насупился – мало того, что меня отчитывала моя же домовушка, так она ещё демонстративно несла в лапках пирамиду из пустых кофейных чашек. Я же просил её убрать их ещё полчаса назад! -   Люччи, а Рой вообще хоть когда-то спит? – Джон с подозрением посмотрел на чашки, потом на меня. Домовушка негодующе дёрнула носом и сдала меня с головой: -   Не помню такого в последние дни! Повлияйте на него, уважаемый Джон, меня он совсем не слушает. Пишет и пишет, а потом пьёт тоники и кофе, и бегает куда-то всё время, а потом заливает в себя антидоты и… -   Так, я попрошу без подробностей! – возмутился я и жестом велел Люччи поскорей унести с глаз долой компрометирующую меня посуду. -   Люблю слушать, как вы с Люччи препираетесь, словно старые супруги, – поддел меня Джон, вешая уродливую джинсовую куртку на вешалку. К счастью, он стоял ко мне спиной и не заметил, как моя маска дала трещину, и я едва не спалился, словно зелёный первокурсник, пронёсший в школу маггловские картинки с полуголыми девицами. – Что же будет, когда ты на самом деле женишься? -   Избави меня Моргауза от такого счастья, – вроде бы небрежно бросил я, придавая голосу привычную беззаботность. – С момента возвращения на родину меня тошнит с завидной регулярностью и мощью после каждого общения с прекрасными дамами. Представляешь, что со мной случится, если подобное общение станет постоянным и обязательным? -   Привычка – признак стабильности. В наше неспокойное время это именно то, что нужно! Кстати, как у нас идут дела? -    Как по маслу, правда, пока что через задницу, – фыркнул я, и потащил Джона в гостиную. Усадив его на оттоманку, я пододвинул кофейный столик и призвал бутылку хереса. Пока Люччи готовила Джону ванну и завтрак, мы как раз могли немного выпить и поговорить. – Скримджер откопал в отчётах ликвидаторов случайного волшебства так много всего интересного, что теперь думает посадить самого себя за преступную халатность и утрату доверия, а Фаджу пришлось встретиться с гоблинами, и он полтора часа тряс перед их длинными носами оригиналом древнего договора. «Гоблины не вмешиваются в дела волшебников!», – кривляясь, передразнил я, разливая херес по бокалам. – А, между тем, финансовые отчёты о материальном вспомоществовании несовершеннолетних, содержащихся под опекой после смерти родителей, они предоставлять обязаны! Гоблины, конечно, предпочитают об этом всём умалчивать. А что? Миллисента Багнолд и Гарольд Минчум не желали ссориться с зубастыми коротышками, Юджина Дженкинс боялась таким образом ещё сильнее раззадорить чистокровных, которые и без того во время её правления устраивали массовые беспорядки, а болван Нобби Лич и вовсе не знал о такой возможности! Маги – сравнительно небольшая община, Министр имеет более чем широкие права, многие из которых старательно «забыты», хотя и не отменены, – я взмахнул рукой и с удивлением посмотрел на зажатую в ней хрустальную ножку. – О, Джон, я опять разглагольствую, а херес сам себя не выпьет. Держи и наслаждайся! По глазам твоим неясным вижу, что тебе это надо. -   Мне нужна та индульгенция, что ты вытребовал у министра Фаджа, – огрызнулся Джон, забирая бокал. – Я хочу оставить от усатого жирдяя кучу рваного мяса и колотых костей! Вместо пожелания хороших снов он наградил Поттера пинком под зад! За такое унижение ему эту самую ногу надо вырвать и заставить сожрать! -   Успокойся. И вырвем, и жрать заставим. Лучше выпей, выдохни, и насладись чудесной ванной, которую тебе готовит Люччи. А ещё – подарком от Министра! -    Ты меня пугаешь. Что такого мог мне подарить Министр, что ради этого надо принимать ванну? – Джон с подозрением посмотрел на меня. Я лишь многообещающе поиграл бровями. – Ты мордредов интриган, Рой, мне уже самому интересно! А ведь полчаса назад меня волновали только литра три кофе и индульгенция.       Влив в себя содержимое бокала, Джон тяжело поднялся с оттоманки и направился в сторону ванной. Скримджер, зараза, не мог что ли освободить Джона от дежурства накануне такого важного мероприятия? Или он считал, что от недосыпа и злости у аврора повысится служебное рвение? Отбросив мрачные мысли, я развалился на мягкой кушетке, довольно потянулся и прикрыл глаза. Сейчас мой дорогой друг взбодрится, поест, и мы отправимся на встречу с Долорес, чтобы произвести первое за историю магической Великобритании законное изъятие ребёнка из семьи.       Девятилетняя Ромильда Вейн, которой выпала честь стать нашей первой жертвой, проживала в графстве Девон с отцом и мачехой-магглой. После смерти жены Джейкоб Вейн впал в депрессию и хандру, запил, забросил работу на ферме и начал разоряться. Во время очередного запоя его окрутила предприимчивая дамочка, решившая разбогатеть на чужом горе, а точнее выгодно перепродать немаленькие угодья Вейнов, на которых паслись остатки некогда многочисленных отар. И дочь Джейкоба ей в этом деле о-о-очень мешала!       Девочка то и дело сбегала из дома, попадала в неприятности и радовала окружающих спонтанными выбросами. Раза четыре в год обливиэйторы выезжали затирать память жителям небольшого городка, в котором девчонка находила приключения на свою детскую задницу, и по ней уже начинал тосковать аврорат, так как Ромильду пару раз ловили на мелких магазинных кражах. Маггловскую школу, куда её определила усопшая мать, девочка прогуливала, и к Джейкобу неоднократно приезжали сотрудники отдела опеки, чтобы заставить его выполнять свои родительские обязательства. На какое-то время безобразие прекращалось, а затем всё начиналось заново – мачеха закручивала гайки, отец семейства пил, Ромильда творила дичь, а ферма захиревала.       За шестнадцать часов, прошедших с момента нашей встречи, Амбридж успела подобрать только две семьи для опеки, и одна из них идеально подходила для потерявшей берега девчонки-полусиротки. Будущий опекун – слизеринец, владеющий почтовым совиным отделением. Его жена – рэйвенкловка, занимающаяся вышивкой на заказ. И сын – ровесник Ромильды, в меру бойкий мальчуган, помогающий отцу на почте. Сдержанные, но не лишённые лёгкости люди, абсолютные нейтралы и любители семейных походов. У Ромильды появится идеальный баланс между свободой и контролем, а также определённая доля ответственности, от которой она точно не станет отказываться, потому что я не знаю ни одного ребёнка, который не захотел бы возиться с маленькими миленькими совятами, требующими ухода и дрессировки.       Испытывал ли я угрызения совести от того, что едва ли не моими руками ребёнок будет вырван из семьи? Нет. Скримджер выяснил, что горе-папаша уже несколько раз поколачивал дочку, а ещё, будучи изрядно во хмелю, переписал завещание на жену. От несчастного случая, который наверняка бы оборвал жизни и Ромильды, и её спившегося отца, нас отделяло совсем немного времени. К счастью, заранее выплаченную Хогвартсу сумму за пять лет обязательного обучения, вернуть назад Джейкоб не смог, хотя и пытался. Ничего смена обстановки пойдёт Ромильде на пользу! Тоже мне, чистокровная волшебница, которая ворует крупу и керосин, а ещё летом бегает босиком даже по городу, потому что мачеха жадничает купить ей хотя бы сандалики!       Мои мысли, уже начавшие подёргиваться дымкой сна, развеял стук по паркету жёстких, ещё не разношенных ботинок. На пороге гостиной появился Джон, сияющий, как новенький сикль. Почему не галлеон? Ну, наверное, потому, что нашивки на сержантской полицейской форме имеют именно что серебряный цвет! - Тебе нравится? – спросил я, подрываясь с оттоманки. – Фадж расстарался. Ты вполне официально можешь носить эту униформу, так как повелением Леди повышен в звании в обыденном мире и… - Мордред, храни Королеву! – только и выдохнул Джон, поправляя на голове высокий шлем с коронованным шифром нашей Леди – «EIIR». – Когда отправляемся? - Сначала еда. Никуда тебя не выпущу, пока не съешь то, над чем так долго корпела Люччи. А пока ты будешь наслаждаться её стряпнёй, я приведу себя в порядок. - Рой! - Что? - Намажь лицо какой-нибудь дрянью, спрячь чёрные пятна под глазами. Тоники уже не действуют! - Это побочный эффект многократного принятия антидотов широкого спектра, – я только отмахнулся. – Люччи, где мой бордовый тренчкот, который я купил два дня назад? Я буду сегодня участвовать в судьбоносном мероприятии, я должен выглядеть соответствующе. И где новая пилка для ногтей? Мне необходимо сделать торжественный маникюр…       Несмотря на тщательную подготовку и безупречный внешний вид, на глаза я никому не показывался. Отсиживался в стороне, скрывшись под мантией-невидимкой, и наблюдал за слаженной работой невыразимцев, обеспечивающих магическое прикрытие операции. Ребята работали до того чётко, слажено и, что главное, незаметно, что мне так и хотелось попроситься к ним на обучение. Вот проехал велосипедист и в полумиле от фермы устроил себе привал, чтобы подтянуть цепь. Вот расхлябанного вида юноша стал дразнить веточкой овцу. А вот и женщина, идущая по полю, то и дело щурится на солнце, наслаждаясь ясным июньским днём. Семеро сотрудников Отдела Тайн то появлялись в зоне видимости, то исчезали, и они постоянно держали чёткий круговой периметр, двигаясь посолонь и творя волшебство так незаметно и скрытно, что я не чувствовал ни-че-го! Даже мои амулеты – очень качественные, обошедшиеся мне в целое состояние – не смогли зафиксировать ни единого, даже слабенького всплеска.       Из дома, тем временем, вылетел кусок стены, сверкнули вспышки атакующих заклинаний, и полнотелая тётка, визжа и матерясь, выбежала в пролом. Судя по всему – мачеха Ромильды Вейн. Через пару минут из того же пролома со скоростью снитча выбежал Джон и понёсся следом за удирающей тёткой. Он поразил её в спину с расстояния в пятьдесят шагов, прицельно попав прямо в голову, а уже потом, неспеша, дошёл до тела и, взвалив на спину, направился обратно. В чёрной полицейской униформе, надетой исключительно ради жадной магглы, он смотрелся великолепно и брутально донельзя! А уж как сияла на шлеме кокарда-шифр… Наконец они вышли из дома втроём – Джон, немного встрёпанная Амбридж, которой очень шёл, кстати, купленный мной костюм сдержанного серо-розового цвета, и косматая девочка в рубашке-сорочке, надетой поверх слишком коротких джинс. Самое интересное, что девочка безбоязненно держала за руку Долорес Амбридж и засыпала женщину вопросами, пока Джон нёс её скромный багаж – побитый жизнью чемодан, перевязанный верёвкой. В другой руке он держал палочку и внимательно осматривал периметр.       Дойдя почти до самого края защищённой невыразимцами зоны, все трое аппарировали, а я отправился делать то, для чего и был нужен. Чистить мозги. Подбирать новые палочки для Джона и Амбридж не было времени, а «светить» зарегистрированными им было нельзя, поэтому применение всех подозрительных и не очень законных заклинаний я взял на себя. У меня, в отличие от законопослушных сообщников, этих палочек было три! Официальная, рабочая и специфическая рабочая, о наличии которой знали лишь Джон, Фадж, мастер, который её изготовил и одна чудесная женщина, живущая на краю мира. Может, о её существовании подозревал ещё мистер Грэй, но этот индивид вообще много о чём догадывался, ещё больше знал, и раза в четыре больше скрывал.       Проникнув в дом, я брезгливо поморщился, так как в нём было почти так же грязно, как в овчарне, да и воняло схоже. Оглушённая Джоном тётка тихонько постанывала, приходя в себя на полу, возле потёртого дивана, а помятый жизнью и выпивкой мужик сидел за столом, тупо глядя перед собой, и на его лице наливался ярким цветом огромный синячище. Ясно – в ответ на применение атакующих заклинаний Джон банально познакомил Джейкоба Вейна со своим кулаком. Хоть на ком-то пар спустил! Я же, испытывая крайнее раздражение из-за того, что был вынужден пребывать в свинарнике, по недосмотру считающимся домом, выплеснул весь негатив на мачеху Ромильды, наградив её хлёстким и хирургически чётким обливиэйтом. Она должна была забыть только вылетевший кусок стены, заклинания, которыми бросался её муж, и то, как её саму атаковал человек в полицейской форме. Пусть он и атаковал со спины, и тётка вряд ли его видела, но даже такую мелочь стоило подтереть. Всё остальное – визит дамы из опеки в сопровождении представителя закона и изъятие падчерицы – тётка просто обязана была помнить. Мало ли кто станет шуршать у неё в мозгах?       Обливиэйт являлся одной из основ легилименции, причём в плане необходимых для его применения сил и умений это заклинание было доступно почти всем, кроме маленьких детей и совсем уж безруких неумёх. Одновременно с этим, вмешательство в чужой разум, не важно, с целью узнать мысли или их уничтожить, являлось преступлением и каралось довольно жестоко. Ментальное изнасилование это вам не конфундус, призванный лишь слегка ошарашить противника. Конфундусом обмениваются третьекурсники в коридорах Хогвартса, а вот за тот же обливиэйт можно влететь на штраф и два месяца Азкабана. Исключение составляли те, кто имел лицензию на применение что легилименции в общем, что обливиэйта в частности. Целители специально обучались работе с разумом, старшие дознаватели аврората должны были уметь определить, врёт им маг на допросе, или нет. Веритасерум – довольно дорогое зелье, в каждый рот его не вольёшь! Проще и дешевле обучить авроров азам легилименции, чтобы не разорить бюджет. Кроме этого, рядовые стражи порядка и весь отдел магических происшествий и катастроф имели право на применение обливиэйта, тем более что это входило в их прямые обязанности, и раз в два года они сдавали экзамен на степень владения этим заклинанием. Одно дело просто отшибить магглу память, и другое – искусно убрать исключительно опасное воспоминание. Помимо представителей закона разрешением на применение обливиэйта владели лишь Охотники, к которым я, к великой моей гордости, и принадлежал. И, стоит сказать без лишней скромности, я мастерски владел этим заклинанием, с ювелирной точностью применяя его даже в самых опасных и стрессовых ситуациях!       Вот и сейчас, подчищая следы вмешательства Министерства в жизнь простых граждан, я без зазрения совести стирал память и маггле, и магу. Ещё не пришло время во всеуслышанье объявлять о том, что Леди разрешила это самое вмешательство, что оно санкционировано на высочайшем уровне и происходит исключительно в интересах магического и обыденного миров. Обскури и фанатичные обиженки никому не нужны!       С Джейкобом Вейном пришлось повозиться. Мозг мага менее восприимчив к воздействию и имеет природную защиту от вмешательства извне, но я справился. Когда в сентябре станет известно о том, что некоторые дети вместо родных семей проживают в приёмных, к мистеру Вейну придут представители министерства и объяснят, при каких условиях он сможет видеться с дочерью, если та пожелает этого, конечно. О возвращении ребёнка под отцовское крылышко и речи пока идти не могло. Не после того, как он отходил дочь по рёбрам черенком от вил и зарядил ей ремнём по лицу.       Наконец, пришла пора навестить Гарри Поттера. Имя последнего «подопечного» я до самого конца скрывал от Амбридж, чтобы всячески избежать возможной утечки информации. Мало ли кто из легилиментов заглянет к ней в кабинет или столкнётся в коридоре! Для знатока ментальной науки не составит труда считать поверхностные мысли. Узнав о том, к кому мы отправляемся в гости, наша боевая жабка спала с лица и, несмотря на четыре удачных изъятия, впала в уныние и нерешительность. Несмотря на все свои отрицательные стороны, дурой Амбридж не была и быстро сообразила, что если юного Поттера требуется забрать от опекунов, и на это есть разрешение самой Леди, то Министерство, допустившее подобную ситуацию, стоит на краю огромной выгребной ямы, и от падения в эту самую яму нас отделяет всего один маленький шажок. Как только Гарри Поттер сообразит, что десять лет на него всем было почти что плевать, он перенесёт весь свой детский гнев с семейства Дурслей на тех, кто окажется ближе всего. И нет, это будут не чистокровные волшебники, среди которых у него имеется кровная родня, вроде тех же Малфоев! И даже не магглолюбы, коих будет большинство среди преподавателей и администрации Хогвартса. Его врагом станет бездушная государственная машина, и Фадж, как её оператор, обретёт статус главного злодея! А уж если вспомнить о том, что в Хогвартсе царствует и всем владеет Альбус Дамблдор, воспринимающий Фаджа исключительно как забравшегося в министерское кресло слабохарактерного рвача и карьериста, характер политической верности Мальчика-Который-Создал-Всем-Кучу-Проблем, можно считать предопределённым. И от того, как верно Амбридж поведёт себя и насколько хорошую семью она подобрала для Гарри, будет зависеть сделает ли Министерство шаг вперёд, дабы занырнуть в болото из тролльего дерьма, или же отойдёт от края, сохранив репутацию и даже упрочив позиции.       Я специально просил Долорес оставить самый лучший вариант из списка приёмных семей под конец нашей операции. Буквально стеной стоял, не позволяя использовать его! Поэтому Кассиус Уоррингтон, перешедший на третий курс Слизерина сын мелкого чиновника, выступавшего на стороне Неназываемого и погибшего в сентябре восемьдесят первого года, отправился под опеку двух милых старичков, проживающих в Уэльсе рядом с проливом Святого Георга. Судя по тому, что мальчишка ранее жил в маленьком доме вместе с шестью детьми своей тётки, которой от него была нужна лишь работа по дому, да присмотр за многочисленным потомством, осторожная забота пожилых людей, да ещё и тихое уединённое место, пойдут ему только на пользу. Отставной аврор, ни разу не замеченный в тёмных делишках, сможет удержать Уоррингтона от неверных решений и поступков, а бывшая младшая целительница из Мунго, ассистировавшая лекарю душ, без проблем создаст для Кассиуса условия, необходимые исстрадавшемуся подростку! В помощи кузенам не было ничего плохого и этот случай прошёл бы мимо нас, но Амбридж умудрилась выяснить, что мальчишка на каникулах тайком подрабатывает в обыденном мире, чтобы подготовиться к школе, что он несколько раз обращался к врачам, чтобы те помогли ему справиться с вывихами и даже сотрясением мозга, а после окончания второго курса Уоррингтона задержали полицейские, когда тот в одиночку пытался добраться до Милтон-Кинса, на окраине которого и проживала нерадивая опекунша. Кассиуса так и подобрали на обочине возле городка Потсгров, когда он – пыльный, грязный и не евший уже второй день, плёлся нога за ногу, громыхая тяжёлым сундуком со школьными вещами. Его тётка решила, что мальчик уже взрослый, чтобы добраться домой самостоятельно, но при этом даже не озаботилась узнать, если у него деньги хотя бы на оплату Ночного Рыцаря… - Рой! - А? – я отвлёкся от возвышенных рассуждений и повернулся к Джону. - Лезь под мантию, невыразимцы уже начали танцевать! – он кивнул в сторону дамы с собачкой, степенно прогуливающейся по улице. Я вздохнул и накинул на плечи изрядно надоевшую маскировку. Двадцать минут назад сотрудники Отдела Тайн выявили тайного наблюдателя, сменившего мисс Фигг на её боевом посту, и теперь я мог добавить в список своих достижений не только устранение вредной сквибки путём «случайного» перелома у неё обеих ног, но и подставную аварию, повлекшую за собой травмы лёгкой и средней тяжести у пострадавшего. Как неловко получилось, когда я толкнул его под колёса проезжавшего по Тисовой улице автомобиля грузоперевозочной компании… А нечего в кустах сидеть и за мальчиками подглядывать! Дедалус Дингл изначально был не лучшим кандидатом для подобной работы – слишком приметный, легковозбудимый, да ещё и не гнушающийся попусту применять заклятья, он выдал себя в первые же минуты, когда мы тайно явились в Литтл Уингинг. Этот гений маскировки торчал у соседской ограды и делал вид, что любуется жимолостью, и это при том, что на дворе стоял день, а он не удосужился снять свой слишком приметный цилиндр, без которого его наверняка видела лишь мать во время родов! Ничего, палочку у Дингла, пока он пребывал в бессознательном состоянии, я успел забрать, а без неё он ещё долго не сможет связаться со своим шефом, кем бы он ни был. Ха, как будто это до сих пор загадка! - Мисс Амбридж, прекратите стучать зубами! – прошипел я, подходя поближе к жабке. – Не то Поттер решит, что вы забираете его от Дурслей исключительно с целью употребить на ужин в качестве жаркого! - Но, мистер Локхарт! Это же Мальчик-Который-Выжил! - Выжил тогда, да не выживает сейчас. Уверяю вас – его внешний вид и условия проживания не оставят вас равнодушными. Можете забыть о нервном преклонении перед судьбоносным младенцем. Поттер – обычный ребёнок, которого требуется спасать. И Мордред вас упаси проявить перед ним свою магию! Напоминаю – он не должен допустить даже мысли о том, что вы с Джоном волшебники. Работайте, а я пойду с вами и буду прикрывать. Вдруг у Дурслей есть способ экстренной связи с тем, кто поручил им заботу о Поттере. Ведь все эти годы кто-то нейтрализовывал последствия его детского спонтанного волшебства!       Джон подошёл к дому первым и бухнул пару раз кулаком в дверь. Амбридж остановилась на шаг позади, благоразумно не суясь вперёд. В доме опекунши Уоррингтона на них сначала из окна второго этажа вылил свой горшок трёхлетний зассанец, а затем попыталась проклясть уже сама хозяйка дома. Кассиус, кстати, заслышав о том, что его пришли забирать в другую семью, едва не в припрыжку побежал собирать свой утлый скарб, и лишь слизеринская натура заставила его сохранять степенность и спокойствие. Так как тётка Кассиуса являлась многодетной матерью, то есть рядом с ней всё время была толпа несовершеннолетних мажат, которым я не мог влезть в мозг, нам пришлось ограничиться воздействием иного рода. Клятв и обетов молчания с неё взяли столько, что она едва не позеленела от злости – Фадж, Скримджер и Грэй постарались избежать малейшего риска, будь то раннее разглашение случившейся смены опекунства или возможность обжалования этого действия. Её детям тоже досталось – клятвы были слабее, обеты мягче, но раскрыть рот и вякнуть о том, что их бесправную няньку забрали едва не силой, мелкие гадёныши не могли.       Кстати, наши три мудреца нашли способ решения финансовой проблемы. Иногда опекунов назначали согласно завещанию, как было в случае Салли-Энн Перкс. Да, у девочки был небольшой счёт, где хранилась определённая сумма в качестве своеобразного «приданого», но оставшаяся и несоизмеримо большая часть наследства шла на оплату обучения и содержания. Последнее ежемесячно выдавалось её опекунам и, судя по всему, тратили они эти пятьдесят галлеонов на что угодно, но только не на ребёнка. Несмотря на это, обойти последнюю волю родителей мисс Перкс было невозможно, и даже при назначении девочке новых опекунов, финансирование должны были получать прежние. И если смена приёмной семьи была разрешена самой Леди, то вот финансовый вопрос пришлось решать окольным путём. На имя Салли-Энн её новая семья открыла счёт в Гринготтсе, куда бывшие опекуны обязаны были переводить всю ту сумму содержания, что они раньше получали из банка. Согласно новым правилам забрать деньги со счёта можно было лишь вместе с ребёнком, заодно предъявляя письменный отчёт о тратах, свершённых с момента предыдущего получения денег, подтверждая свои слова магической клятвой. Муторно, нудно, но что делать? Продолжать верить на слово в некоторых случаях было уже нельзя.       Тем временем дверь дома номер четыре раскрылась, и на нас уставилась багровая усатая рожа. Лицо Джона озарилось неземным счастьем! - Мистер Дарсли? – спросила Амбридж, выглядывая из-за плеча Джона. Вид полицейского и дамы, одетой в дорогущее деловое платье вкупе с модным дизайнерским пиджачком, заставил Вернона немного сбледнуть с лица. – Я – представитель отдела по делам усыновления графства Суррей, Диана Аберфорт, – жабка посмотрела на него с презрительным высокомерием. Особое удовольствие ей доставляло то, что маггловские документы даровали ей имя принцессы Уэльской и в свете пристального внимания Короны к нашим делам, это было расценено Долорес как степень высочайшего доверия. – Мы пройдём в дом или будем беседовать на пороге? - По какому вопросу вы вторгаетесь в моё жилище?! – Вернон, сменив окрас с багрового на бледно-зелёный, тем не менее попытался воспротивиться проникновению государственного чиновника под свой кров. - По вопросу несоблюдению вами взятых на себя обязательств, как опекунов малолетнего подданого Британской Короны, Генри Эванса Поттера, а также совершения вами преступлений, особо отмеченных в… - Проходите немедленно! – рявкнул Дурсль, а может и Дарсли, пропуская незваных гостей в дом. Я успел прошмыгнуть следом за ними до того, как за моей спиной с громким хлопком закрылась дверь. Мы прошли сквозь тесную прихожую в гостиную, и я особое внимание уделил чулану под лестницей. Какие два квадратных метра? Кажется, там и полутора не могло набраться! – Петунья! Петунья, иди сюда! - Что случилось, Вернон? Снова пришли церковные активисты? – со стороны кухни появилась женщина, одетая в стильное домашнее платье и белоснежный фартук с оборочками. Завидев более чем официальных гостей, она торопливо сдёрнула с себя фартук, бросила его кому-то, кто находился на кухне, и направилась к нам, нервно стуча по паркету каблуками домашних туфель. – Кто это, Вернон? - Это пришли по душу твоего племянника! - Ошибаетесь, мистер Дарсли, – пропела жабка, – Мы пришли… - Дурсль! – едва не гаркнул усатый родственник взрывопотама, оскорблённый неверным прочтением своей фамилии. - Не стоит повышать голос, – отмахнулась Амбридж. – Согласно решению суда графства, – она извлекла из кожаной папочки несколько бумажек, – вы лишаетесь права опеки над Генри Эвансом Поттером и обязаны немедленно передать ребёнка нам для препровождения его в другую семью. - Что это за писульки?! Какой суд? Признайтесь сразу, вы – мошенники, которые решили шантажировать нас? – голос главы семьи с каждым словом набирал всё большие мощь и силу. Я поморщился и, пока чета Дурслей – теперь уже точно не Дарсли – была занята выяснением отношений с Амбридж, начал осторожно обходить гостиную, проверяя её на предмет наличия магических артефактов. Что-то неясное ощущалось в общем фоне, что-то тревожное и очень тонкое, как прозрачная леска, натянутая вдоль пола на пороге душевой. Как отзвук подлетающей веретенницы, готовой ужалить неизвестно с какой стороны. Как нежная и мягкая поступь Йольского кота… Петуния Дурсль, выслушав зачитанный Амбридж список нарушений, в числе которых было и нецелевое расходование средств, направленных на содержание ребёнка, метнула быстрый взгляд в сторону торшера с розовым абажуром, который стоял у камина. - Подождите! – воскликнула она, приняв какое-то решение. – Все ваши обвинения – просто чушь, я сейчас же докажу это, – и она, нервно сжимая и разжимая пальцы, торопливо направилась к торшеру. - Остановитесь, миссис Дурсль! – сурово проквакала Амбридж. – Решение суда не подлежит обжалованию, и вы обязаны немедленно представить нам Генри Эванса Поттера! - Он в школе! - Время занятий давно закончилось. - Он гуляет! – взвизгнула Петунья, замирая в трёх шагах от торшера. Я, пользуясь её заминкой, осторожно заглянул внутрь. У основания патрона, в который вкручивалась лампа, блестела какая-то серебристая загогулина, намотанная на шёлковую ленточку. – Гарри гуляет со своими друзьями и нашим сыном!       С кухни донёсся какой-то странный грохот, а наверху, со второго этажа, послышалось презрительное фырканье. - Миссис Дурсль, ваша попытка противодействия закону может закончиться очень плохо что для вас, что для вашего мужа! Расследование, проведённое независимой аудиторской компанией и подтверждённое в суде, выявило регулярные хищения средств…       Амбридж не договорила. Петунья бросилась к торшеру, а Вернон решил атаковать Джона. Видно, у него с головой было что-то не так – нападение на служителя правопорядка при исполнении в любой стране и в любом мире, что магическом, что обыденном, каралось более чем жестоко! Так что момент, когда глава семейства Дурсль со всей мощью пикирующего дракона врезался в пол, стал всего лишь логичным следствием чужой ошибки, как и влажный хруст разбитого носа и глухой звук, будто кто-то ударил по мешку с песком. Ещё одним следствием стало нечаянное падение миссис Дурсль на пол. Использовать магию на защищённой территории, да ещё рядом со странной штуковиной, прячущейся в торшере, было нельзя и поэтому я просто и безыскусно применил к тётке Поттера захват с подсечкой. А после банально оглушил, саданув кулаком по виску. Хорошие всё-таки у невыразимцев мантии-невидимки, даже руками в них махать можно! - Мама! – сверху раздался испуганный мальчишеский визг. Ага, а вот и сынок почтенной четы, который сейчас якобы «гуляет» вместе с Поттером. - Оставайтесь наверху, молодой человек, – сердито велела ему Амбридж, а затем, оглядев гостиную, позвала: – Мистер Поттер, если вы в доме, то прошу вас выйти! Мы находимся здесь ради вашего блага. - А вы точно меня отсюда заберёте? – с кухни осторожно высунулся Гарри. Амбридж нервно вздрогнула, оглядывая мальчика. Да, его одежда была чистой, в отличие от тряпок Ромильды Вейн, но во всём остальном он ничем не отличался по внешнему виду от этой беспризорницы. Изношенная одежда не по размеру, в которой он утопал и терялся, огромные старые очки, перемотанные изолентой, неровно, будто клоками, подстриженные волосы, стоптанные кроссовки с рваными шнурками и – венец всего – приснопамятный шрам на лбу. - Мы здесь исключительно для этого! Прошу вас как можно быстрее собрать свои вещи, чтобы мы могли отправиться к вашим новым опекунам. - Это правда? – снова спросил мальчик, не сводя глаз с Джона. Кажется, он вовсе не замечал Амбридж. Джон, приложив палец к губам, чтобы Гарри не выдал факт их знакомства, подмигнул мальчику и кивнул. Гарри, просияв, тут же выбежал с кухни и поспешил в сторону прихожей. - Куда вы, молодой человек?! - Забирать вещи! – пояснил тот, раскрывая дверь в чулан. Джону пришлось поддержать покачнувшуюся жабку, осознавшую, где жил Мальчик-Из-за-Которого-Заварилась-Страшная-Каша. Гарри торопливо выгреб из чулана несколько потрёпанных книжек без обложек, кривовато склеенных скотчем двух поломанных солдатиков и… пару носок. – А учебники мне брать надо? Их тётя Петунья держит в книжном шкафу и выдаёт мне по утрам перед занятиями, чтобы я не испортил. А одежду я взять не могу, тётя её тоже мне выдаёт раз в неделю, потому что в чулан ничего кроме меня не помещается. А ещё… - Вас обеспечат всем необходимым, мистер Поттер, – слабым голосом пролепетала Амбридж. - Правда?! – Гарри посмотрел на неё с недоверием и, одновременно, радостью. - Конечно. У вас есть сумка, куда вы можете сложить ваши вещи? - Только школьный рюкзак! – Гарри вытащил наружу потёртый, чиненый-перечиненный старый мешок с лямками, куда и сложил свои пожитки. Особое любопытство у меня вызывали носки. Книги – понятно. Солдатики – тоже. Но носки?! - Пойдёмте, мистер Поттер, – Амбридж наконец пришла в себя и протянула мальчику руку. - А можно я с ним пойду? – тот, не спеша доверять чужой тётке, бочком-бочком приблизился к Джону. - Сержант будет заботиться о нашей безопасности, для этого ему потребуются обе руки. - А-а-а, чтоб дядя больше драться не пытался, – Гарри замотал головой и с любопытством посмотрел на Вернона, всё ещё лежащего в отключке. Его нос теперь выделялся не меньше объёмистого брюха. - И это тоже. А теперь… – Долорес шагнула к Гарри, торопясь как можно быстрее выбраться из дома и перебраться в безопасное место, и поэтому совсем не заметила, как на втором этаже, возле перил, мелькнула маленькая жирная тень. Мы с Джоном среагировали почти мгновенно – я дёрнул Амбридж на себя, а Джон, помня запрет на применение волшебства при Гарри, попросту прижал его к полу и прикрыл собой в последний момент. Огромная уродливая ваза рухнула со второго этажа и, врезавшись в спину Джона, разлетелась на несколько крупных частей. - Дадли, ты чего бросаешься? – спросил незамутнённый Поттер, глядя наверх из-под плеча своего защитника. – Ты полицейского ударил, тебя теперь в тюрьму посадят. Будешь вместо меня малолетним уголовником! - Ма-а-ама! – заорал сынок Дурслей, истерично топая ногами. – Урод опять обзывается. Мама, накажи его! - Так, – Джон прыжком поднялся на ноги и, недолго думая, подхватил пацана на руки. – Мисс, держите его багаж. Думаю, так будет надёжней. Уходим! - Абсолютно согласна с вами, – сердито пропыхтела Амбридж, забирая старый рюкзак. Под вопли и повизгивания младшего Дурсля они покинули дом номер Четыре и направились прочь. Внутри остался только я.                               Обливиэйтить бывших опекунов Гарри было незачем. Пока что. Я не стал полагаться на то, что в доме магглов имелся в наличии лишь один сигнальный артефакт, и поэтому предпочёл не колдовать над ними, зато перед тем, как следом за своими соучастниками покинуть негостеприимную обитель Дурслей, залил в бесчувственные тела хозяев модифицированное под магглов зелье сна-без-сновидений, которое должно было продержать их в состоянии лёгкого анабиоза часов двадцать, если не больше. Поросёнка-покушенца я тоже напоил зельем, легко изловив увёртливого засранца. Чтобы я, да подсвинка не поймал? Мальчишку, в отличие от родителей, я оставил лежать не на полу, а на кровати, хотя за скинутую на Джона вазу мне хотелось подвесить его под потолком, словно копчёный окорок, и оставить так до следующего утра, наплевав на все негативные последствия подобного отдыха. Подумаешь, кровоизлияние в мозг... Как будто он у этого жиртреста был!       Подводя итог можно было сказать, что мы сработали отлично, и ничто на данный момент не указывало на причастность магического мира к внезапному «переезду» Поттера. Невыразимцы ещё сутки будут кружить возле дома номер четыре на Тисовой улице, а я, выполнив долг по доставке Поттера к новым опекунам, вернусь и доведу воспитательную работу до конца, навсегда устранив угрозу в виде семьи Дурслей. Тем не менее, полиция ещё заглянет в этот дом, чтобы гражданские преступления магглов не остались безнаказанными. Но это будет потом, а сейчас мы шли к оставленному в начале улицы автомобилю. Подъехать ближе помешала скорая, которая вместе с грузовичком устроила пробку на Тисовой улице. Я же говорил, что от Дингла были одни проблемы! - Ух ты, какая красивая! – воскликнул Поттер, когда увидел взятый мной напрокат «Астон Мартин Вираж» с поднятым верхом, красотой и плавностью линий превосходивший своего предшественника, на котором Гарри приехал домой в прошлый раз. Путешествовать – так с комфортом, я специально выбрал модель поновее! – А это твоя? А почему она похожа на ту, что была у красивого педика-бандита? - Мистер Поттер, что за речи?! – возмутилась Долорес. - Это последствия воспитания Вернона Дурсля, – мстительно пояснил Джон, пока я помирал от смеха под своей мантией. - Какой отвратительный человек! Запомните, мистер Поттер, это устройство – жест доброй воли от весьма уважаемой особы, решившей принять участие в вашем спасении. Нам предстоит совершить небольшое путешествие, чтобы добраться до того места, где вы теперь будете проживать. Думаю, к вечеру мы уже будем на месте. Эта… машина… – Долорес с сомнением посмотрела на железную коробку, которая в первый момент испугала её едва не до икоты, – умеет ездить с большой скоростью и вам должно понравиться наше маленькое приключение. - Вы врезали дяде Вернону и как-то вырубили тётю Петунью. Мне уже нравится! Да, а тебе разве не больно? – Гарри вдруг с беспокойством посмотрел на Джона. Разумеется, он не мог знать, что под полицейской униформой на моём друге была надета гибкая броня из кожи василиска – мой подарок на пятилетие поступления на службу, который не один раз уже спас ему жизнь. Джон без неё никогда не выходил на дежурства - от наших добрых соотечественников можно было дождаться не только дробящее заклинание в спину, но и банальный удар ножом в бок! - Ерунда, – ответил тот, распахивая заднюю дверь и усаживая Гарри на сиденье. Рядом с мальчиком примостилась Амбридж. Не успел тот обиженно засопеть, как Джон занял переднее пассажирское сиденье, а на место водителя… уселся я! Разумеется, предварительно сняв мантию. Почему я? Да потому что больше никто в нашей «банде» не умел водить машину! Как я уже упоминал, даже Джон смог проехать прямо лишь несколько сот метров. Доставить же ребёнка в дом приёмной семьи методом аппарации было никак нельзя. Мы же не могли раньше времени раскрыть ему факт существования магии! - Добрый день, дама и господа, – сказал я, оглядывая пассажиров спорткара. – Пристегните ремни. Мы отправляемся в новую жизнь! – и я резко стартанул с места. Тонко пискнула Амбридж, счастливо завизжал Гарри и я не смог сдержать самодовольную усмешку, лихо выруливая по улочкам сонного пригорода. - Знаешь, Рой, меня и старая устраивала, – еле слышно выдохнул Джон, вжимаясь в спинку сиденья и поправляя ремень безопасности. – В ней я хотя бы был живым!