Игра в имитацию

Глава 13. Июнь 2021. Я ненавижу своего отца. На это есть причины и это произошло не сразу. Конечно же. Едва ли какой-либо ребенок рождается с ненавистью к своему родителю. Это чувство отец заслужил благодаря своим поступкам. Ну, и возможно, своему дерьмовому нутру. Чаще всего моя ненависть представляется мне чем-то абстрактным и неосязаемым. Ненависть наполняет меня также естественно, как и кислород заполняет лёгкие. Но сейчас у меня есть одна конкретная причина его ненавидеть. Из-за отца я не смогу увидеть сегодня Сейран. И так как на днях мы сдали последние экзамены, то в следующий раз я увижу её только в сентябре. А не увижу я её сегодня, потому что вечером однокурсники собираются устроить вечеринку, но я туда не пойду. Спасибо моему папочке! Я не знаю, как это произошло, но вчера отец разбил мне лицо. И сейчас я смотрю на своё опухшее и посиневшее отражение в зеркале и понимаю, что не хочу, чтобы Сейран видела меня в таком виде. Шрамы украшают мужчину. Но обычно, так говорят о рассечённой брови или мужественном шраме на скуле. Но не о устрашающих кровоподтёках, опухшем носе и не закрывающемся глазе. Синяки под ребрами и ногах Сейран все равно не увидела бы, но все же даже они заставляют меня сегодня остаться дома. Мне стоило этого ожидать, но вчера я почему-то сам полез на рожон. Замечание отца. Моя усмешка. Его ярость. Слово за слово... И я просто не смог промолчать. Мне захотелось вылить на него всё,что я о нем думаю. Знаю, это было глупо, но в тот момент я не хотел этого. И не просто, как избалованные дети хотят очередную игрушку, а словно жаждущий скиталец наконец добравшийся до глотка воды посреди бездушной пустыни. Я наслаждался тем, как лицо отца каменеет, а затем искажается от испепеляющей злости, ведь каждое мое слово попадало в цель. Правда больно врезалась в его разжиревшее эго. Мне это понравилось. Сначала была звонкая пощёчина, звук которой, казалось, эхом разнёсся посреди тишины за ужином. Фамильное кольцо на пальце отца больно врезалось в нижнюю губу, как масло рассекая мягкую плоть. Вкус собственной крови меня только раззадорил и мне было плевать, что он слетел с катушек, обрушая на меня пинки и удары. Мамины крики. Дрожащий голос Асуман, которая пыталась заставить Фуата остановить всё это. Но, к великому сожалению, тот был слишком увлечен поеданием своего ужина. Надеюсь, стейк из телятины того стоил, придурок. Я знаю, что отец не остановится, пока сам этого не захочет. И я просто лежу на дубовом полу, закрывая голову локтями. Нужно просто абстрагироваться. Очистить разум и перестать зацикливаться на жгучей боли на лице и животе. Он остановится. Это пройдёт. Нужно думать о чём-то хорошем. И я думаю о Сейран. Я цепляюсь за её образ, всплывающий в моей памяти и мне становится... Нет, не легче. Мне становится плевать. На отца. На его оскорбления. На дубовый пол и небольшую лужицу крови. Как мне сейчас кажется, слишком тёмной крови. Надо думать о ней. Думай о ней... И я снова вижу её. За последние месяцы мы с ней нашли какое-то подобие приятельства или даже дружбы, что мне не приходится вытаскивать её образ из своих снов или фантазий. Она выплывает из моей памяти. Из реальных моментов. Наших моментов. Она мне улыбается. За всё это время она улыбнулась мне ровно шесть раз. Шесть восхитительных раз, когда её улыбка и вся она на короткие мгновения принадлежала только мне. Два раза из них она засмеялась. По-настоящему засмеялась и тогда я понял, что если рай существует, то я хотел бы, чтобы мой персональный рай выглядел и ощущался, как её теплый смех. Я не знаю, как мы пережили стадию оскорблений и подколов, и если бы мне пришлось вернуться назад во времени, я бы не смог отследить чёткий алгоритм своих действий. Как я заслужил её терпение? Как она, будучи правильной девочкой с обострённым чувством справедливости, из раза в раз помогала мне на тестировании и экзаменах? Скорее всего я был для нее чем-то вроде трехногового котёнка, которого жалко выбросить на улицу. И если честно, меня это не сильно беспокоит. Пока я могу её видеть, разговаривать с ней и слушать её нотации, меня все устраивает. И я даже перестал пытаться вывести её из себя или разозлить. Чем больше я флиртовал и обжимался у неё на глазах с другими девушками, тем меньше Сейран обращала на меня внимания. Её холод меня обжигал. И я постарался перестать быть полным идиотом, чтобы не проебать хотя бы то, что между нами уже было. Или точнее могло бы быть. И Сейран пошла ко мне на встречу. Медленно и осторожно. Она была похожа на дикого джейрана, которого можно спугнуть неосторожным шорохом. —Ты пойдешь на вечеринку? —как бы между делом спросила она, когда мы шли по коридору нашего корпуса два дня назад. —Да, —ответил я, моментально воскрешая в памяти вечеринку, на которой мы с ней познакомились. На какую-то короткую идиотскую секунду я вообразил, что стоит нам с ней только раз встретиться при схожих обстоятельствах. Остаться наедине. По-настоящему наедине, а не перекидываться несколькими фразами в душных переполненных аудиториях... И тогда все исправится. Все изменится. И у нас будет ещё один шанс начать все с чистого листа. Но я смотрю сейчас на свое перекошенное отражение в зеркале и понимаю. Не сегодня. *** Сентябрь 2021 Я прилагаю ровно 10 ленивых процентов своих сил, чтобы учиться в университете. Сейран, кажется, прилагает все 400% своих усилий и все равно ведёт себя так, будто этого недостаточно. Мне очень жаль других студентов, у которых была надежда блистать своим умом, потому что она светит ярче всех. Она мне сейчас напоминает трудолюбивую пчёлку, которая вместо нектара, неутомимо собирает знания. —Ферит, серьезно, мне нужно в библиотеку,— говорит мне Сейран после занятий. Это ровно одиннадцатый раз, когда она отказывает мне в просьбе попить кофе. Допускаю, что в десяти предыдущих разах были огрехи, поэтому в этот раз я решаю не отступать, пока не получу согласие. —Не будь занудой! Двадцать первый век на дворе! Нет ничего, что ты не могла бы найти в интернете. Так что пойдем выпьем кофе! —Нет,—упрямится она, но уже менее решительно. —Идем, идём... Я не кусаюсь, —забираю стопку книг из её рук, — ну, разве что только если попросят. Сейран немного краснеет и я только тогда понимаю, как двусмысленно прозвучала моя последняя фраза. Я этого не планировал, но румянец на её щеках того стоил. Как же я по тебе скучал. Если бы ты знала. *** Насколько по десятибалльной шкале я кретин, если сейчас, сидя напротив Сейран в дешёвом студенческом кафе, я воображаю, что это свидание. По крайней мере, так могло бы быть. Но тогда я бы, конечно, повёл Сейран в дорогой ресторан или увёз бы её в Рим на один вечер. Я бы сорил деньгами на все клишированные атрибуты романтических свиданий, пока не нашел бы то, что ей точно понравится... —Как провёл лето?—интересуется она отпивая глоток своего капучино. Этот вопрос загоняет меня в тупик. Потому что ей точно не стоит знать всей правды. Половину июня и начало июля я зализывал свои раны, избегал отца и выслушивал уговоры мамы, что я должен пойти ему навстречу. Навстречу отцу. Смешно. В июле я улетел к бабушке с дедушкой в Италию. Мы редко видимся, но буквально каждый раз я задаюсь одним и тем же вопросом. Почему мама просто не разведется с отцом и не переедет к своим родителям?! В их небольшой уютной вилле кажется, будто время остановилось, и они знают секрет тихой жизни полной мелких радостей. Бабуля с дедушкой единственная счастливая супружеская пара, которых я знаю. Остальные на их фоне лишь пластиковая имитация. К концу августа, когда я буквально утопал под лучами жаркого итальянского солнца, всерьёз задумался, а стоит ли мне возвращаться в Стамбул? Зачем я делаю вид, будто это мой дом, где меня хоть кто-то ждёт? А ещё в Италии я, кажется, понял, что такое верность. Когда ты живёшь в сломанной семье, где фразу "я тебя люблю" говорят разве что по большим случаям, тебя не учат, что такое верность. Это кажется тебе чем-то выдуманным и ненужным. Но я был хорошо знаком с обратной стороной верности— изменами. Я вспоминаю мамино заплаканное лицо, страдания, которым нет конца и края и её терпение. Её глупое терпение, из-за которого она продолжала прощать. Я не думал, что я верен Сейран. Это ведь глупо. Мы не встречаемся. Ничего друг другу не обещали... Но все же за все это время я ни разу не спал с другими девушками. Мне казалось, что это вышло случайно. Я просто перестал ходить в бары, а значит и заводить однодневные интрижки негде. Но в Италии я понял, что я не могу и не хочу этого делать. Брюнетка с коротко остриженными волосами и бронзовой кожей подходит ко мне, пока я стою около барной стойки. —Что пьёшь?—спрашивает она, перекрикивая громкую музыку. Моих скудных познаний в итальянском хватает, чтобы ответить ей и понять, что она местная. Она смотрит на меня открыто и вызовом, нежно рисуя узоры на моем предплечье и мило беседуя. Касания её пальцев пускают электрические импульсы по телу, напоминая о том, как моё тело изголодалось по женскому вниманию. У меня почти год не было секса. И эта мысль неожиданно ясно высвечивается в сознании, оттесняя громкую музыку и голос девушки на второй план. Она приподнимается на цыпочки и прижимается ко мне всем своим телом. Запускает ладонь в мои волосы и спрашивает не хочу ли я уединиться. Я не разрешаю себе задумываться и оплачивая счёт за двоих, иду с ней. Неожиданно быстро языковой барьер перестает иметь значение, ведь мы оба хотим одного и того же. Да ведь? Есть что-то странное и особенное в путешествиях. Реальность, да и ты сам кажешься себе другим. За полтора месяца в маленьком итальянском городке я забыл все,что оставил позади. Потому что все это больше не имеет значения. Мы садимся на заднее сиденье моей машины и дверь с шумом закрывается, отчего гул и музыка из клуба звучат где-то далеко. Зато до неловкости громко звучит скрип кожаного сидения под нами. Она садится на меня и целует, говоря что-то между поцелуями... Мне это не нравится. Сначала я не могу понять, что именно не так, пока не осознаю, что не так абсолютно всё. Поцелуй ощущается неправильно. Мои руки на бедрах девушки лежат не потому что я этого хочу, а потому что я всегда так делал. Я будто бы вижу себя со стороны и понимаю, что я больше не тот Ферит, который знакомится с девушкой в баре и через десять минут занимается с ней сексом в машине. И мне становится тошно. Буквально. Я испытываю благодарность своему слабому желудку и накатывающей тошноте, потому что сдержанно извиняюсь перед девушкой и вылезаю из машины, чтобы выблевать ужин и два стакана виски. Она приносит мне бутылку минеральной воды и с сочувствием смотрит на меня. По её выражению лица понимаю, что она передумывает со мной спать. На меня накатывает волна облегчения. Я ненавижу свою слабость, но сейчас радуюсь, что мне не приходиться ей ничего объяснять. На следующий день я подставляю лицо лучам палящего солнца и понимаю, что такое верность. Сейран никогда не узнала бы о той девушке и о других тоже, но мне не хочется этого делать, потому что я буду это знать. Я буду знать, что я предатель. Мне хочется оставаться чистым перед лицом своей совести. Абсолютно чистым. Ну разве что немного проблевавшимся. Проходит ровно секунда с вопроса Сейран и я отвечаю: —Да так, ничего особенного. Ездил к бабушке дедушкой. А ты? И не говори, что провела лето за учебниками! Сейран улыбается. Мысленно забираю эту улыбку в свою копилку. —Ну разве что чуть-чуть, —обхватывает она ладонями горячую чашку кофе, —Моя сестра летом вышла замуж. Я была подружкой невесты, поэтому у меня не было времени на учёбу. Это первый раз, когда она говорит со мной о своей семье и от этого на меня накатывает теплая волна трепета. Но я не показываю виду, чтобы не спугнуть её и голосом заинтересованного друга, а не влюблённого идиота, спрашиваю: —Твоя старшая сестра? —Да, Суна, —она тепло улыбается, —ты даже не представляешь, какой красивой она была на свадьбе,—вдруг Сейран густо краснеет, будто понимая, что сказала что-то слишком личное. Мне хочется сделать что-нибудь, чтобы не дать ей снова закрыться. —Вы с ней близки?—почему-то вдруг спрашиваю я. Сейран хмурится и смотрит на меня. Она молчит всего несколько мгновений, но в её выражении я улавливаю недоумение. Мне кажется, что я совершил ошибку. Задал слишком личный вопрос. Ну, конечно, придурок! Куда ты лезешь? Возомнил себя ее другом? Я так и вижу, как Сейран говорит мне, чтобы я не лез не в свои дела и меня это не касается, но выражение ее лица с недоумения сменяется на замешательство и она отвечает: —А разве можно быть не близкими с родным человеком? Конечно, это ведь моя сестра, —улыбается она мне. И её слова звучат для меня, как разлетевшееся на осколки стекло. Вдруг я начинаю видеть пропасть между нами. Насколько из разных миров мы пришли. Для Сейран непонятна и смешна сама мысль, как может не быть хороших отношений с сестрой. Для меня же хорошие отношения с братом кажутся чем-то ненормальным. Я машинально касаюсь кончиком языка сколотого зуба, острые углы которого больно царапают внутреннюю сторону щеки. Это "милое" напоминание о моем бестолковом братце, который вчера поругался с женой. Приехали отец и брат Асуман, и то что было дальше меня нисколько не удивило. Только лишь огорчило, потому что так годами жили мои родители, а теперь и Фуат с Асуман. Кто сломал мне зуб я так и не разобрал, то ли Фуат, то ли Демир —сумасшедший брат Асуман. Но тут я сам виноват. Полез разнимать и попал под оглушительный удар твердого кулака. Мы сидим с Сейран в обычном кафе, пьём кофе, разговариваем и вдруг мне кажется таким глупым моя надежда однажды быть с ней вместе. Я никогда не приведу её в свой дом. Она слишком хрупкая и невинная для этого грязного серпентария, в котором я живу.