Пустая

      Так странно… Словно я плыву по водам в мире, где нет ни времени, ни смены дня и ночи. Все вокруг ни черное, ни белое. Зияющая пустота. Материя, что не имеет твердости и граней.       Где я?       Здесь нет ничего, однако мое тело куда-то уносит. Ни шума ветра, ни плеска воды. Только тихая мелодия, напоминающая томный шепот прихожанина, молящегося в храме своего божества.       Обратное течение? — Мама!       Дыхание сбивается, словно меня ударили в солнечное сплетение. Я оборачиваюсь на звук детского голоса, и глаза сразу же наполняются слезами. — Рейган… Рей!       Я пытаюсь выбраться из странной пучины, что не просто уносит мое тело куда-то, а словно бы засасывает. Потребовалось приложить немало усилий, чтобы ступить на твердую, но до сих пор не имеющую четкого контура поверхность.       Но на мгновение я мешкаю, в попытке осознать собственные чувства ко всему происходящему. Разве мне дозволено нестись со всех ног к ребенку, чье существование невозможно теперь? Разве могут мои руки обнимать сына, которого я столько раз подвергала опасности, слепо следуя идее спасти кого-то?       Спасти кого-то?       Запнувшись об эти слова, пролетевшие в моей голове, я словно оглядываюсь на себя из прошлого. В попытке выполнять свою работу на отлично я лгала самой себе, что мне не свойственно чувство сострадания, что в первую очередь я буду спасать саму себя, а не кого-то другого. Мне казалось это правильным, потому что, когда я внушала себе подобное, жить становилось куда легче. — Мама!       До этого момента.       Сорвавшись с цепи, что удерживала меня на краю своеобразного берега, я устремляюсь к сыну, чтобы как можно быстрее обнять его, вдохнуть запах тела и зарыться в белые волосы.       Но тепло тела не ощущалось. Как и стука маленького сердца. — Мама, я видел, как ты плакала, — шепчет ребенок, крепко сжимая ткань моей рубашки.       Мы сидим посреди этого странного мира, сжав друг друга, словно в тиски. Мое бешено колотящееся сердце в панике пытается нащупать хоть какой-то отклик от этого маленького комочка, которое с такой нежностью обнимали мои руки. — Мама, я не держу на тебя зла, — Рейган поднимает голову и смаргивает слезы, что застилали тонкой пеленой его кварцевые, чем-то даже похожие на голубой растрескавшийся лед глаза. — Сынок…       Монстр, что пробудился в душе, осторожно собрал кусочки разбитого, как стекло, сердца и бережно сложил их в коробку, спрятав от мира. Этот зверь, которому не свойственны любовь и счастье, сейчас пускал такие же горькие слезы, как и я сама. — Я не хочу, чтобы ты плакала из-за меня, мама. — Мой маленький король, я больше не буду плакать, — произношу я с легкой улыбкой на губах — эта улыбка стоила мне как минимум одной жизни.       Малыш, которого я запомнила совсем крохотным, был старше в этом странном мире. На вид ему было около семи лет. — Эрика, прости, что не узнала об этом раньше.       Словно из пустоты к нам выходит Астрея и, подойдя ближе, гладит Рейгана по белым волосам. — А ты могла? — сжимая в объятиях сына, я стараюсь выкинуть из головы мысли, что не чувствую его тепла и не слышу, как бьется его сердце. Мне страшно думать, что это очередная иллюзия, созданная моими же желаниями. — Если бы Рей дал себя увидеть в твоей утробе, возможно, я бы смогла предотвратить их замыслы и помешать им внести дополнительные символы в барьеры, — произносит с толикой грусти девушка, присев рядом с нами. — Кому «им»? — мои руки нежно гладят сына по спине, но вот в голосе сквозит сталь острого меча. — Их было трое: Велес, какой-то мужчина и еще кто-то, кого мне так и не удалось распознать. — Как ты это определила? Видела их? — Нет, они оставили следы. Велес свой почерк, а тот мужчина — кровь, — пожав плечами, отвечает Астрея. — А третий?       Я жаждала узнать, кто был виноват в смерти моего малыша.       Однако Пустая внезапно поменяла тему разговора. — Эрика, это «дыхание младенца». Одно из старинных шаманских заклинаний, позволяющее матери увидеться со своим умершим ребенком. — Время на исходе? — понимаю, к чему клонит Астрея.       Девушка кивает. Тяжко вздохнув, я вновь смотрю на Рея. В его глазах столько чистой любви, сколько я не видела даже у Ханза. Он мило улыбается, показывая свои детские ямочки на щечках. Поцеловав меня в щеку, он встает с колен. — Мамочка, не плачь больше, хорошо? — увидев мой еле заметный кивок, он продолжает: — И еще, мама. Всегда улыбайся, когда смотришь на небо. Я все вижу.       В душе царил хаос. Монстр глубин метался из стороны в сторону в попытках сдержать осколки, что старались вырваться из созданной им клетки.       Мой сын постепенно бледнеет, покуда не исчезает вовсе, оставив призрачный поцелуй на щеке и пустоту в моих объятиях.       Почему именно у меня забрали ребенка? Зачем дали почувствовать, какого это — любить кого-то настолько безусловно и безгранично? За что?

***

— Я смогу встретиться с ним еще раз? — тихо спросила я, смотря на то место, где тридцатью минутами ранее стоял Рей. Астрея дала мне это дополнительное время, чтобы прийти в себя. Она не торопила меня, ожидая, когда я смогу утихомирить свои чуства в собственной колыбели забвения и вновь вернуться к разговору. — Боюсь, что нет, — положив руку мне на плечо, Астрея пыталась поддержать, но…       Монстр глубин уже проснулся. Ему не были нужны ни утешения, ни жалость, ни сострадание. Он жаждал убийства и крови виновных. Зверь требовал оторвать им головы и скормить конечности псам.       И я обещала ему больше не плакать. — Эрика, я уверена, что ты догадалась, кто виноват помимо Велеса, но позволь сначала поведать тебе об одной вещи, которую не знает никто кроме меня и моей матери.       Я слегка нахмурилась, в голове пронесся целый список подозреваемых, которым я успела насолить в жизни. Но есть несколько человек, о которых думать мне страшно. Еще одно разочарование в людях? Куда уж больше… — В каждом клане моего времени верили, что если от союза двух сильных существ родится ребенок, то он станет божественным дитя, которое при жизни даст процветание и гармонию, а после смерти будет оберегать свое поселение. Но это ложь. Наши нити жизни с тобой, Эрика, очень схожи. Я, как и ты, понесла ребенка до брака и, узнав, что некоторые старейшины моего клана создали заклинание, которое способно воскресить умершего и излечить все невзгоды, скрыла это ото всех, — ее глаза смотрели в даль. И вот опять, рассказывая о своем прошлом, Астрея, сама того не желая, переносилась во времена наполненные болью и смутой. — Подожди. Я всю свою жизнь слышала, что есть камень, который называется Кхаим и именно он творит такие чудеса. — Кхаим вовсе не камень. Это душа новорожденного бога, — взглянув на меня, Астрея грустно ухмыльнулась и продолжила чуть тише: — Так уж вышло, что природа везде и всегда старается держать все в равновесии. Чтобы небеса не были перегружены, божественное дитя рождается через поколение. Мои родители были сильнейшим союзом, какой только видел свет. Старейшины только что создавшегося Лотвелианского королевства считали, что я рожусь таким же божеством, как и мать с отцом. Но просчитались. Они мало того, что ошиблись в моем даре, так еще и упустили из виду мою дочь. — Что с ней стало? — Прожила долгую и беззаботную жизнь в Сонее в клане целителей, — пожав плечами, беззаботно произнесла Астрея. — К чему ты клонишь? Кончай ходить вокруг да около, — нахмурившись, прошипела я. — Так, а кто меня перебивает? — хмыкнув, девушка продолжила, — Божественные дети вынашиваются четыре с половиной месяца. Этого времени мне хватило, чтобы в тайне от всех родить и отослать дочь на другой край мира. Старейшины, заслушав льстивые речи моей тетушки, уверовали, что я божественное дитя и именно мне следует умереть для создания Кхаима, — на лице девушки появилась пугающая улыбка, которая не сулила ничего хорошего. — Дураки. Малого того, что Кхаим появляется лишь при рождении божества, так еще и схватили вовсе не тех. Дважды! — Астрея… — Хоть меня и сожгли на глазах у всего клана, но ни власти, ни божественной силы моя тетушка не получила. А догадаются ли старейшины, что их обвели вокруг пальца, было лишь вопросом времени.       Дважды? — Рей был божественным ребенком? — Нет.       Сделав глубокий вдох и выдох, я старалась унять зверя, что снова рвался на свободу.       Мой сын погиб напрасно.       Я чувствовала как глаза наливались кровью, как она кипела в жилах. Попытки успокоиться не увенчались успехом. Послышался треск, и острые, как клинки, когти вновь показались. — Какой у тебя красивый внутренний зверь, — с неким восторгом произнесла Астрея, наворачивая вокруг меня круги. — Посмотри на себя, — девушка провела рукой по воздуху, и я увидела свое отражение.       Из этого зеркального пятна на меня смотрел монстр. Серо-голубые глаза стали кроваво-красными, из копны волос вылезли два витиеватых черных рога. Оглаживая лицо пальцами с острыми и длинными когтями, я думала, что мне все это мерещится. Что мне приснилось, как я разгромила сокровищницу и снесла дверь, оставив на ней глубокие борозды. — Эрика. Ты мое наследие. В тебе течет моя кровь и сила. Ты божественное дитя и наследница Лотвелианского королевства. Не позволь им победить и в этот раз, — девушка развернулась и уже намеревалась уйти прочь. — Кто тот мужчина? — крикнула я ей вдогонку. — Паук-полукровка.

***

      Стоило мне открыть глаза, как все увиденное показалось лишь удивительным сном из-за лихорадки. Было ужасно холодно, и даже несколько плащей, укрывавших тело, ничуть не спасали. Васса говорила, что это реакция организма на столь быстрые роды и стресс от потери ребенка.       Я раз за разом прокручивала в голове слова Пустой: много чего не сходилось. К примеру, если дочь Астреи была божественным ребенком, то почему она не стала божеством? Должны же хоть в одном королевстве чтить память некой богини…       Словно яркая вспышка, в моем затуманенном хворью разуме, пронеслась шокирующая догадка. Что если Геката — это и есть дочь Астреи? Тогда все вполне сходится. Какая-то божественная династия получается.       Тяжко вздохнув, я осторожно присела на кровати. — Как себя чувствуете, ваше величество? — прозвучал древний голос в моей голове.       Вот уже как четверо суток я ночевала в этом молчаливом и мрачном дворце. Изредка тут вспыхивало пламя виверны, освещая сохранившиеся позолоченные стены спальни. В большинстве комнат была некоторая мебель. Складывалось впечатление, что это величественное здание, чьи крыши пронзают облака, на самом деле когда-то закупорили, как банку с соленьями. Потому что других доводов, почему здесь все осталось таким же, как и в первые годы постройки, у меня не было. — Холодно, — спустя некоторое время наконец ответила я. — Мне разжечь камин? — и, даже не дожидаясь моего согласия, рептилия тут же выстрелил в небольшое углубление посередине стены. Красные всполохи рассыпались множеством искр, и огонь стал постепенно пожирать наваленные в разнобой дрова, понемногу усиливаясь. — Смутьян, а ты много чего помнишь из жизни, когда Лотвелианское королевство только стало строиться? — Да, ваше величество. Вы что-то хотите узнать? — Астрея — дочь Матери, правильно? — спросила я. Смутьян поднял свою длинную шею и кивнул огромной мордой. — Значит, у них и вправду целая династия божественных существ… — вздохнув, произнесла я шепотом. — Ваше величество, к чему эти вопросы? Вы что-то узнали? — пододвинув свою голову ближе, Смутьян выдохнул большую струю пара. — Мне кажется, что не только один бог Велес замешен в предстоящей войне. Зачем ему, Темному Императору, лезть в судьбы людей и стараться возродиться в этом бренном мире? Король Берон — лишь пешка в руках божеств, и он однозначно не тело Велеса пытался вернуть… — Ваше величество, что если за всем этим стоит младшая сестра моей покойной королевы? Она жаждала власти куда больше, чем Мэла или Велес, — задумчиво протянул человек в шкуре зверя. — Смутьян, мне на завтра нужно еще три виверны. Приведи самых покладистых. Пора открыть занавес и убить всех, кто сидит за кулисами этого дрянного театра.

***

      Утро следующего дня выдалось тяжелым. Еще солнце не успело взойти, как меня поднял с постели протяжный вой рептилий, что столпились за стенами дворца. Нужно было наложить воздушную сетку на ставни.       Меня все еще морозило, и простуда никуда не делась. Под тяжестью большого мехового плаща плечи то и дело опускались вниз. Но когда я видела, как эта троица бездарей пытается приручить себе виверн, на душе становилось чуточку легче, и я вновь шла к ним с прямой осанкой.       Угробив без малого три часа на обучение ребят, чтобы те смогли относительно спокойно летать на рептилиях, мы наконец отправились в Кракхол. Весь путь по небу занял от силы тридцать минут, но для меня они были сродни глотку воды в пустыне. Я смотрела, как солнце постепенно поднималось за пиками гор, и улыбалась.       Это была нежная и мягкая улыбка, наполненная верой, что где-то там, наверху, за мной наблюдает Рейган и тоже улыбается в ответ, показывая свои ямочки на щеках.       Думая об этом в подобном ключе, мне постепенно становилось легче принять правду его смерти. Но даже так, это всего лишь крупица в целом океане боли и обкусанных по ночам губ, в попытке не захлебываться в собственных слезах. — Эрика, а разве здесь не должны находиться руны? — осматривая местность, спросил Ханз. — Они установили новый барьер взамен тому, что даровала Матерь… — приложив руку и вложив в нее капельку силы, я тут же наткнулась на черную материю, что куполом закрывала огромную территорию земли. — В любом барьере есть сильные и слабые стороны. Нужно лишь понять, где у него имеются бреши, и сломать печать, — высказалась Ная, которая так же, как и мы с Ханзом, старалась прощупать темную материю. — Хэлион всегда допускал одни и те же ошибки в создании барьерных заклинаний, — уголки моих губ поднялись ввысь, обнажая клыки, что так и не втянулись обратно, как это сделали мои когти. — Пожалуйста, сядьте на своих виверн и взлетите вверх. Боюсь, как бы наши спутники не испугались.       Дождавшись, когда все поднимутся в воздух, я тихо выдохнула. Множество ритуалов, заклинаний и печатей сейчас вились одним большим клубком в моей голове. Нужно всего лишь выбрать правильный.       Противоположность черной материи дроу — магия жрецов, переданная шаманам богами. Я же была божественным дитя, которое до сих пор не обладало светлой силой Азарэля. Но в свитке памяти было немного информация о том, что наземные существа, именуемые после смерти богами, при жизни имеют облик своего внутреннего зверя. Этот зверь несет в своем обличие частицу той самой магии жрецов. Осталось лишь понять, как ею пользоваться.       Обычные молитвы, какими пользуются жрецы, или письмена для шаманских ритуалов не подойдут. Не тот зверь и не те навыки. Однако…       Мой монстр глубин вовсе не какая-нибудь милая зверушка, которой присущи аккуратность или филигранность. Он тот, от чьего рыка закладывает уши, а от пламени загораются королевства. Мой зверь — прообраз рептилии, которых множество веков назад создала младшая сестра Мэлы. Рептилия, что не имеет разума, но слепо повинуется чувству голода и жажде убийства.       На концах острых когтей сформировалось вовсе не божественное сияние, а темный сгусток, который не только отличался от силы дроу, но и превосходил ее в разы. Мне осталось лишь провести ногтями по барьеру, и магия моего монстра разрезала материю, как нож масло. Так же легко и плавно.       Отсмотрев свои когти, я помахала ими ребятам, чтобы те спускались вниз. Громких звуков, которые оповестили бы всех жителей Кракхола о вторжении, не было, что нам только на руку. — Ваше Величество, вы восхитительно выглядите, — гордо произнесла Ная с ухмылкой на лице. Видимо, девушка, в чьих жилах текла кровь рептилий, и так все прекрасно понимала. — Благодарю, — с этими словами я прошла сквозь брешь в барьере.       Уже издалека можно было заметить, что Древо Ханбэ засохло. На улицах стояла мертвая тишина. Проходя мимо знакомых домов жителей Кракхола, я видела, что все они были наглухо закрыты. Ужас мелкой дрожью прошелся по моему телу. Я была готова к тому, что здесь много чего изменится, стоит только Хэлиону встать во главе… Но не к такому ужасу.       Решив разделиться, Ханз с Вассой отправились искать Азарэля, а мы с Наей в поселение ведьм. Где Мерлия — там должен быть и Саэм.       Вечно зеленые домики женщин все так же радовали глаз. Но, как и в прошлый раз, здесь царило все то же молчание. Не раздумывая, мы двинулись к главному зданию, где в прошлый раз я встретилась с предводительницей клана ведьм. Но уже на подходе меня напрягала странная магия, что витала вокруг. — Ваше Величество…       Кивнув и приставив палец к губам, прося помолчать, я создала воздушный барьер, в котором дышалось в разы легче. — Здесь развеяли тот же яд, каким пичкали меня и драконов в Мористелле. — А с ним можно что-то сделать? Развеять воздушной магией или сжечь частицы? — Если развею, то под удар попадут и другие места Кракхола, а огнем можно ненароком зацепить деревянные крыши, и тогда все дома превратятся в факела. Думаю, нужно просто устранить тех, кто все это распыляет.       Прежде, чем войти внутрь здания, мне пришлось вместе с Наей снести окружающий барьер. Случайно перестаравшись и снеся дверь с петель, я вошла в темное помещение. Лишь в некоторых углах горело несколько свеч, но этого света все равно не хватало, чтобы осветить комнату полностью. По всему периметру главного зала жались к друг другу девушки всех возрастов и рас.       Ная создала небольшой огонь у себя на руке и, разделив его на множество частиц, заставила их повиснуть в воздухе, как небольшие солнца. Но стоило только девушкам увидеть мои рога, мое внутреннее перевоплощение, как поднялся дикий визг. Кто мог стоять, тут же встал на ноги и принял оборонительную позицию. — Заткнулись все! — внезапно раздался голос из дальнего угла комнаты. Ко мне навстречу неуверенными шагами вышла Мерлия, держа в руках деревянную палку. — Хвала Матери, ты жива! — бросив орудие защиты, ведьма звездного света бросилась мне на шею. По ее щекам текли слезы, и, всхлипывая мне прямо в ухо, она не переставала проклинать меня за то, что я пришла так поздно.       Успокоив Мерлию, мне пришлось обойти каждую девушку и снять с нее кандалы из того странного сплава, каким драконов заковывали охотники. Теперь сила моей магии возросла, и, находясь в облике зверя, я без труда разрезала когтями их оковы. — У нас получилось вылечить девочек, но не прошло и недели, как Хэлион провозгласил себя королем Пустошей, в том числе и Кракхола. Вместе с ним пришли здоровяки, которые схватили всех девушек и посадили под замок, а мужчин уволокли невесть куда.       Со всех сторон на меня посыпались женские рыдания, в которых была мольба спасти их сыновей, мужей и возлюбленных.       Оглядев девушек, я под светом огня заметила, что почти все были избиты. У кото-то побои только начали заживать, а у кого-то уже почти сходили на нет. Как мне рассказали, раз в три дня сюда приходили охотники Мористеллы и забирали с собой по девушке на каждого. Всю ночь напролет бедных насиловали и истязали как могли. Самых буйных — таких, как Мерлия и еще парочка женщин, у которых получалось давать отпор — связывали и просто избивали до потери сознания, оставляя без еды и воды еще как минимум на пару дней.       Я помогла некоторым девушкам, что находились в особо тяжелом состоянии и, выгнувшись, стерла с лица выступивший пот. Лихорадка не давала о себе забывать, и мне то и дело приходилось на несколько минут прерываться, чтобы не прилечь возле лежащих без сознания тел. — Кто в состоянии идти, а, возможно, даже бежать, прошу, присоединяйтесь к нам и заходите под барьер. Кто чувствует себя плохо, заприте после нас двери и не выходите, пока я лично за вами не приду, — пока я наблюдала за девушками, что вставали на ноги и входили под барьер, меня не покидало чувство напряженности и легкой паники. Это было только начало. Когда я расправлюсь с Хэлионом и его соучастниками, вслед за ними неминуемо придет война, на которую из Кракхола смогут отправиться уже не многие.       Создав магический защитный купол для оставшихся девушек с начертанием некоторых шаманских заклинаний и приняв прежний облик без когтей и рогов, я вывела их из главного здания.       Со стороны, возможно, это выглядело жалко. Наша процессия походила на парад калек. Все их лица были измазаны кровью, на теле виднелось огромное количество синих, зеленых и фиолетовых пятен. Кто-то хромал, кто-то волок не сгибающуюся руку. Но, если приглядеться, можно было увидеть, что в глазах каждой горел огонь мести и жажды. Все девушки и женщины, что шли за моей спиной, старались выпрямиться и не дать ужасу минувших месяцев сломить их полностью.       По нитям жизни мы отследили, где находится большая часть мужчин. Но когда мы подходили к тому месту, каждую девушку передернуло от увиденного. Многотысячная толпа, состоящая из одних только мужчин, парней и детей, крутили огромные жернова, которые уходили в глубь земли, где некогда стояла библиотека. Их били хлыстами, кого обычными, а кого-то теневыми, которые, видимо, Хэлион создал специально для этих работ. Из металлических пластин вылетали искры, что опаляли оголенную кожу ног. Мужчины выглядели слишком изнеможденными, словно крутили эти жернова и день и ночь.       И, как главный надзиратель, на некой возвышенности сидел Хелион — на троне, состоящем из костей. Вокруг него суетились несколько эльфиек и только одна девушка, с которой заигрывал дроу на празднике Ханбэньеля, покорно сидела у него на коленях, не переставая смеяться, пока парень прилюдно трогал ее за грудь и бедра.       Мерзость.       Когда я собиралась сделать шаг и выйти из-за угла рынка, меня схватили за руку и потащили обратно. — Глупое дитя! Куда ты летишь? — нахмурив белоснежные брови и сверкая алыми глазами, произнес Драялис. Секундное замешательство сменилось легкой улыбкой на устах, когда дроу аккуратно приобнял меня за плечи. — Я сочувствую твоей утрате, моя королева, — встав на одно колено и склонив голову, Драялис приложил руку к сердцу. — Ллос сказала? — прикрыв глаза и тяжело выдохнув, я почувствовала, как в горле собирается противный ком — предвестник слез. — О чем вы? — нахмурив брови и уперев руки в бока, спросила Мерлия.        Оглянувшись, я заметила Ханза, ведущего Смутьяна, и Вассу, которая поддерживала лежащего на спине виверны Азарэль в бессознательном состоянии. Его бледное лицо и впалые щеки и так прекрасно описывали ужасное состояние жреца. — Хэлион убил их общего с Эрикой сына! — не сдерживаясь, злостно сказал Драялис все, что надо было, за меня.       От услышанного повисла мертвая тишина. Девушки, что кучками прижимались к друг другу, смотрели в мою сторону с жалостью и состраданием. И одна только Мерлия, застыв на секунду, тут же сделала несколько шагов вперед, приговаривая при этом: — Какая гнусная тварь! Я покажу этой скотине, где раки зимуют! Уши в трубочку сверну, а на стручок хворь небесную нашлю! — Мерлия, на чьем лице до сих пор алели следы побоев, была готова ринутся к Хэлиону и показать «кузькину мать». — Стоять, — Ная грубо схватила ведьму за шиворот и потянула назад.       Между девушками тут же завязался спор, который грозился перерасти в мелкую драку. Ущипнув себя за переносицу, я лишь кивнула Драялису и Ханзу. Мужчины пытались что-то сказать мне вдогонку, но не успели — я уже завернула за угол рынка, где меня тут же заметили охотники Мористеллы.       По приказу Хэлиона с десяток человек встали в круг и направили на мое горло острия мечей. Цокнув от недовольства, я провела пальцем по лезвию, и на коже выступила капля крови, которая тут же полетела вниз на землю.       Магия шаманов одновременно прекрасна и ужасна. За те несчастные миллисекунды я успела произнести нужное мне заклинание, и следующая капля крови, упавшая на землю, тут же преобразовалась в жгуты. Обвив руки и ноги мужчин алыми лианами, она заставила охотников в один миг рухнули на колени, словно они поклонялись мне.       Моя улыбка такая же, как олеандр. Смертельно ядовита и опьяняюще красива. Проведя ногтем по шее одного из охотников и глядя ему в глаза, я прошептала, растягивая слова: — За-ду-ши.       Повинуясь приказу, кровавые жгуты тут же обвились вокруг шей мужчин. Не оборачиваясь, я шла вперед под звуки смерти, что дышала каждому из них в затылок.       Виверны, которых мы оставили у входа в Кракхол, услышав мой зов, тут же взлетели вверх и, закрыв на секунду ярко светящееся солнце, приземлились за моими спинами, свирепо рыча. Между тремя рептилиями и оставшимися охотниками началась бойня, а я продолжала идти все дальше к трону, где величественно сидел Хэлион.       Он и правда имел право зваться лучшим ассасином Вемориса и Кракхола. Видя, как погибает от яда виверн его армия, Хэлион ни на секунду не изменился в лице. Как сияла яркая гнилая улыбка, так и продолжала.       А вот эльфийка, сидящая на его коленях, сжалась от царившего вокруг ужаса, который начался слишком уж внезапно. Девушка, чье лицо залилось краской стыда, старалась осторожно слезть с Хэлиона, понимая, что она сейчас для него была живым щитом, отделявшим дроу от меня.       Подойдя к столику, где стояли бутылки с вином и тарелки с фруктами, я взяла один бокал с красной жидкостью внутри. Повертев емкость в руках, позволяя вину плескаться в стекле, я принюхалась. — Какое мерзкое пойло. Что в вине, что в девушках, ты вечно выбираешь то, что дешевле, — скривившись от запаха, я легким движением руки перевернула бокал и вино тут же вылилось на землю, забрызгивая ступени, что вели к костяному трону. — Ну и зачем ты сюда явилась? — поудобнее устроившись на троне, Хэлион еще крепче прижал к себе эльфийку. — Если твоя армия — это лишь три разъяренные ящерицы, сопляк и старая дева-змеюка, то на сей раз можешь уходить. Прочти потом сыну сказку о том, как тебя помиловал король Пустошей, — водя пальцами по открытым плечам девушки, дроу даже не удосужился взглянуть в мою сторону.       Стоило только услышать о Рейгане, как монстр стал реветь, требуя выпустить его и дать возможность разорвать темного эльфа когтями. Виверны, что уже давно покончили с охотниками Мористеллы, почувствовав, как я балансирую на грани разума и безумства, подошли ко мне ближе и сделали три залпа в барьер, который окружал Кракхол. — Ну и что за выступление? Пытаетесь меня напугать, чтобы защитить свою мамочку? Смотрите, твари, она уже одного сына погубила и до вас очередь быстро дойдет, — легкий, но не менее противный и наигранный смех дроу прекратился, когда над его головой со свитом пролетел кинжал, выпущенный мною. — Какая же ты сволочь, Хэлион. Помог Аарону заточить меня, зарезал целый клан Бэрт и вдобавок убил собственного сына… А все ради чего? Ради власти? — в глубине души я до сих пор поражалась своей выдержке и тому, как тщательно мне удается скрывать свои истинные эмоции. — Дорогая, разве ты не видишь, каких я смог добиться высот? Если бы ты только не ускакала, как самая дешевая шлюха, то, возможно, я и не тронул бы твоего сына. — Быть щенком на побегушках у какой-то дряхлой старухи — это твое «я сам»? Интересно, а она уже приобрела физическое тело? Если да, то каково это — ложиться вместе с ней в постель, чтобы получить такую ничтожно малую власть? Дряблая кожа, морщины и складки везде, где только можно… Ведешь себя, как дешевая проститутка. — Закрой свой рот! — разозлившись от оскорблений, дроу спихнул дрожащую эльфийку с колен. Да с такой силой, что бедная девушка покатилось по лестнице, ведущему к трону. Я успела затормозить ее падение порывом ветра и, не обращая внимания ни на слезы эльфийки, ни на мольбы о спасении, шагнула вперед. — Правда глаза колет, Хэлион? — с вызовом и горящими от злости глазами я поднялась на еще одну ступень.       Хэлион всегда старался быть первым. Везде и всегда. И как же дроу злился, когда ему говорили, что он обыкновенный тупой болван, который в жизни-то ничего и не достигнет, кроме статуса щенка на побегушках, потому что именно этим и занимались все ассасины. Жажда власти и признания обществом никогда не приводят ни к чему хорошему. Если с самого начала показал себя неуверенной крысой, то другого отношения и не жди. — Атакуешь первой? Неужели ты считаешь, что сможешь победить меня? — встав со своего трона, дроу создал в руке теневой кнут, который извивался в его хватке как дикая змея. — Отребье, что убивает женщин и детей, что бегает на поводке и лает по приказу бабки, сгинувшей множество веков назад убить легко, — уголки губ скользили все выше, обнажая клыки.        С горящими злобой глазами, Хэлион набросился на меня с теневым кнутом. Я прекрасно помнила последствия — что будет, если хлыстом распороть кожу — поэтому старалась блокировать все его удары. Выпад, удар кнутом, чья магическая черная нить со свистом разрезала воздух. Мы то поднимались по ступеням, то спускались вниз.       Девушки, вышедшие из укрытия, старались помочь мужчинам снять оковы, но те громкими криками отгоняли их от себя, боясь, что несчастных может зацепить жерновами. Кто-то стоял и наблюдал за нашей схваткой, кто-то пытался даже войти и помочь убить Хэлиона. Однако виверны, что отделяли жителей от нас, не давали никому приблизиться к ступеням, что служили нам своеобразной платформой для сражения. — Ты так и будешь защищаться? Помнится, в последнюю нашу с тобой битву ты проиграла, — занося кнут над головой, произнес Хэлион.       Ничего не отвечая, я выстрелила в дроу градом ледяных кинжалов, большинство из которых он смог отбить, но вот пару порезов на его теле все же осталось. Мы вновь и вновь скрещивали наши магические силы. Его теневой кнут уже в которой раз разбивал мои воздушные массивы, и стоило только дроу отвлечься на удар по барьеру, как я тут же начинала атаковать.       Перед глазами все потемнело и, словно под толщей воды, я слышала как кто-то надрывно плачет. Из темноты вышли едва различимые очертания людей, что тянули ко мне свои руки. Каждый из них что-то бессвязно бормотал. Это мрачный кошмар. Одна из способностей дроу, которая заключается в том, чтобы запереть противника в непроглядную материю, где он будет сталкиваться с состраданием и горем из прошлого.       Но я уже не маленькая девочка и три года назад проиграла именно из-за этой магической иллюзии. Важно лишь помнить, что все это не настоящее, все люди, что тянутся к человеку — неживые тени, которыми управляет даже не сам создатель, а заключенный внутри материи. Наши страхи, осадок прошлого и заглушенные чувства питают эту иллюзию. Чем дольше ты в ней находишься, тем сложнее будет из нее выйти.       Однако Астрея уже показывала мне, как создать световую магию с помощью воды и развеять любой темнеющий сгусток. Нужно было лишь представить что-то яркое, от чего можно будет поймать блик и создать свою иллюзию внутри другой.       Моя рука цепляется за что-то теплое и, не стесняясь, я сжимаю это. С глаз наконец сходит пелена тьмы и я вижу, как начинаю душить Хэлиона. Опередив его атаку теневым кнутом, перемещаюсь ему за спину и как зачарованная, шепчу: — Думал, что за три года я не разгадаю твой фокус? Хэлион, ты же сам меня учил, что прежде, чем сражаться с кем-то, нужно просчитать силы противника, — цокнув, я связала ему руки жгутом из переплетенной воздушной и водной магии, — И кажется, я нашла твоих союзников…        Пока мы сражались, мои нити блуждали вокруг каждого, кто находился в Кракхоле. Хэлион не тот, кто будет держать всех нужных ему людей возле себя. Он определенно любил прятать козыри в рукава. — Твари бездны, шаг вперед, — успев за несколько атак влезть в голову каждому из предателей, я закрыла их мысленной поток и сейчас они полностью походили на марионеток. — Убейте себя, — дергая за нужные нити, я чувствовала себя кукловодом. Шестеро мужчин, которые иногда встречались в Клинке или на улицах деревни, друг за другом падали на землю, истекая фонтанами крови.       Дав насладиться этим зрелищем Хэлиону, я развернула его к себе лицом и была уже готова всадить клинок в сердце. Но глядя на него так близко, я видела, насколько же сильно они похожи с Рейганом. Тот же цвет волос и глаз, тот же прямой нос и белоснежные брови. — Как же я ненавижу тебя за то, что Рейган большую часть своей внешности взял от такого подонка, как ты, — прикрыв на мгновение глаза, мне казалось, что еще секунда и я смогу его убить. Что у меня поднимется рука, чтобы всадить клинок в его сердце.       Но Хэлион оказался проворнее, чем я считала.       Какой-то странный порошок осыпался на мое тело и оковы, что сдерживали дроу в мгновение ока пропали. — Как же плохо я тебя учил, моя дорогая Эрика, — Хэлион провел мозолистой ладонью по моей щеке, пока в другой создавался теневой кнут. — Но я буду безумно рад, если ты сдохнешь вслед за своим отпрыском!       Я лишь успела выставить ножны с бастардом внутри, чтобы как-то защитить себя. Магии не было. Раз за разом мне приходилось отступать, чтобы не попасться под удар хлыста, который мог не только кожу вспороть, но и кость сломать. — Думала, что если убьешь оставшихся верных мне псов, то я зареву? Думала, что если напомнишь о том монстре, которого ты породила, я приму свое наказание и буду сожалеть о совершенном? — с каждым взмахом теневая змея становилась все яростей, а мои силы угасали, как всполохи огня в водной глади. — Рейган? — Хэлион рассмеялся, подобно психу. — Отвратительное имя подстать такому же ничтожеству, что сдохло на алтаре, — плеть со свистом разрезала воздух и оставила рану на лице, что тянулась от лба до щеки.       Внутри меня зашевелился монстр, который словно пробудился от легкой дремы, насланной порошком. Он взревел и я вместе с ним. В тот миг, когда теневой кнут грозился вспороть мне горло, когти божественного зверя схватили хлыст, как самую безобидную веревку. — Что это за хрень? — удивлено посмотрев на свое оружие, а после и на мои рога, дроу нахмурился и отступил на шаг назад. — Куда же ты, милый? — не обращая внимание на кровь, что застилала глаза, я ступала вслед за Хэлионом. — Ты… — выставив перед собой меч, дроу впервые не мог найтись с ответом. — Давай помогу? Я монстр, чудовище… — посадив белокурого на его же трон и обвязав нитями жизни, продолжила. — А еще наследница Лотвелианского королевства и кровная родственница дочери богов Велеса и Мэлы.       Хэлион, услышав о наследии моей крови и о власти, какой меня наделили, пытался вырваться из пут. Однако я предупредила, что он умрет, если порвет свои нити жизни. — Ну и славно, сдохну и отправлюсь с сыном повидаться, любовь моего разума, — тихий смешок достиг моих ушей. — А кто сказал, что я позволю тебе умереть? У меня есть послание для Селины.       Сделав нити жизни видными только для меня, я залезла в голову к дроу. Мне не хотелось копаться во всех отвратительных делах, которые были совершенны им, поэтому, закончив с задуманным как можно быстрее, я отпустила Хэлиона. Но перед этим, образовав на когтях магию своего божественного зверя, я располосовала грудь парня. — Это тебе мой прощальный подарок, Хэлион.       Находясь под действием магии разума, дроу ничего не сказал и, развернувшись, спрыгнул с платформы, на которой стоял трон, и ушел.