Пустая

      С самого утра мне в дверь уже кто-то стучал. Когда я открыла глаза, то увидела, что Эклипс в комнате не было. Еще ночью она ушла в Эрпориум, а меня аккуратно толкнула, чтобы разбудить, и головой показала на кровать, предлагая лечь спать там.       Заглянувшая в мою дверь служанка кое-как объяснила, что я и все мои сопровождающие были приглашены на праздник Голубой Луны — Бламаан.       Собравшись к назначенному времени, я еще раз взглянула на себя в зеркало. Мои каштановые волосы были заплетены в две свободные косы. Надетый прошлым вечером медальон я спрятала под белую рубашку со свободными рукавами, в каждом из которых был незаметный карман с сюрикенами.       Так же мне пришлось обмотать себе спину из-за рун, которые появились после Врат Бездны. Непонятные надписи на коже слишком сильно виднелись сквозь ткань рубашки. Белые широкие штаны с разрезом до колен создавали иллюзию того, что я словно бы надела длинную юбку. Туда я умудрилась спрятать еще пару клинков. Как бы много охраны и защитников короля Дэхана на празднике ни было, лучше держать любые виды оружия при себе. Холодный металл, плотно соприкасающийся с теплой кожей, даровал ощущение спокойствия и контроля над любой ситуацией.       Выходя из своей комнаты, я увидела Мерлию, которая была одета в белое платье свободного кроя. Макушку рыжих волос закрывал светлый шелк, а пришитая к нему бахрома тонкими нитями спускалась вниз, обрамляя ее лицо. — Мы нашли змею и сцедили ее яд — прошептала Мерлия, когда я подошла к ней. — Знаю. Эклипс тебя опередила, — ответила я, и ведьма тихо посмеялась и, подмигнув мне, пошла вперед, слегка покачивая бедрами. Мерлия была слишком веселой с утра. Обычно, она всегда хмурая и злая спросонья, а тут… Было ли это заслугой Саэма или большой кровати в гостевой комнате, которую выделили девушке — я не знала.       Мы спустились к тронному залу, где нас уже ждали мужчины. Ханзу и Саэму выдали камзолы и брюки из бежевой ткани. Края рукавов и воротников были обшиты серебряной тесьмой.       Король Дэхан заметно выделялся на их фоне. Он носил белый верх и низ. На груди его кафтана позолоченной нитью было вышито солнце, а саму ткань обшили светло голубой тесемкой. На его уложенных волосах сверкала корона из драгоценных камней. — Раз все в сборе, то пришло время веселиться! — с улыбкой произнес Дэхан.       Бламаан начинался с легенды о Голубой Луне. В миле от дворца находился импровизированный театр, где благодаря солнцу показывали теневые представления. Мы заняли одни из лучших мест. Короля Дэхана усадили на своеобразный трон, который был обтянут различными тканями, а мы сели по бокам на импровизированные скамейки, сделанные из песчаника. Чтобы было не так твердо, каждому дали специальную подушку, набитую верблюжьим пухом. — Дорогие жители Палау! Своим представлением мы объявляем начало Бламаана! — произнес темнокожий мужчина средних лет, когда солнце встало под нужным углом и можно было начинать представление. Говорил он исключительно на палауском, но там, где я что-то не понимала, мне переводил Ханз.       Вся толпа мгновенно притихла, устремив свой взор на сцену. — Триста лет на землях Палау длилась засуха. Люди и скот гибли сотнями каждую неделю. И когда запасы питьевой воды за многие годы правления наших чудесных королей стали заканчиваться, в некогда существующем Лотвелианском королевстве родилась девушка по имени Селина, — начал свой рассказ мужчина. Вслед за его словами спрятанные в нише в полу люди руками показывали на белом полотне, натянутом над ними, животных, испепеляющее солнце и девушку. — Однажды Селина пришла в пустыню, перейдя через Багровый Мост. Между ней и правящим тогда королем зародилась особая связь, и девушка осознала, что влюбилась в мужчину до беспамятства. Но близилась война. Соседние королевства узнали про наши беды и решили завоевать эти земли. Все жители Палау были ослаблены и измождены из-за жажды. Но Селина, которой исполнилось только семнадцать лет, стояла на передовой линии и рубила своими мечами всех врагов, — изящные темные линии показывали, как происходило сражение. Напряженная тишина повисла в зале. — Селина была отважным человеком. Она билась наравне с мужчинами. Любовь вела не только ее сердце, но и руки в бой, чтобы защитить короля даже ценой своей жизни, — рассказчик сделал паузу, глотнул воды и продолжил: — В ту ночь полная луна освещала поле сражения. На бугристом холме среди множества трупов сидела Селина, обнимая своего короля, и ее плач был слышен на мили вокруг. Сердце девушки не хотело верить, что любимый вот-вот умрет от полученных ранений прямо у нее на руках. И тогда отважная девушка обратилась с мольбами к Луне. Она просила залечить раны короля. Была готова отдать все, что угодно, лишь бы он жил. Луна услышала молитвы Селины и исполнила ее желание, но взамен забрала заплаканное лицо девушки, — зрители — в том числе и я — слушали эту историю затаив дыхание. — Слезы, которые в тот момент стекали по щекам прекрасной Селины, словно лазурит, окрасили Луну в нежно-голубой цвет. Король оправился от смертельных ран, нанесенных в бою, но, увидев безликую девушку, не признал в ней ту, что его спасла, ту, что любила его, — подождав, пока жесты актеров дойдут до момента, где он остановился, мужчина понизил голос и продолжил: — Той ночью впервые за триста лет пошел дождь, оплакивая жертву любви, которую совершила Селина, чтобы спасти короля, — рассказчик прервался на фрагменте, где тени показали сцену с плачем отвергнутой девушки, и, обведя взглядом всех зрителей, стал рассказывать концовку. — Ходят слухи, что Селина на следующую ночь попросила Луну забрать ее душу к себе. Даже если король не узнавал Селину больше, ей хотелось всегда быть рядом с ним и помогать. Она пообещала, что вечно будет следить за королем и за его потомками, чтобы помогать, чем только сможет. Именно поэтому каждый год мы празднуем Бламаан, день Голубой Луны, которой предвещает неделю дождей. Семь дней мы собираем запасы питьевой воды и чествуем великую Селину, которая в ту ночь спасла немало жизней, в том числе и жизнь короля, — на этом рассказ закончился.       Стоило мне увидеть, как люди изобразили эту самую девушку… Без лица, лишь впадины для глаз, носа и губ. Даже несмотря на нечеткие теневые линии, я ее узнала. Моя рука впилась в колено Ханза. Повсюду появились разноцветные линии. Нити, исходящие от других людей, были тусклее, чем от принца, Саэма и Мерлии. — Эрика, что случилось? — шепнул мне на ухо Ханз. — Это Астрея, — не веря своим глазам, произнесла я. — Может, тебе показалось? — неуверенно произнес парень. О том, что моя рука покоилась у него на колене, принц решил тактично промолчать. — Я вижу нити каждого сидящего тут. Выводи меня отсюда, пока я кого-то случайно не убила, — напряженно произнесла я, глядя исключительно на белое полотно, где все еще виделось лицо Селины, так сильно похожее на Пустую.       Я на ватных ногах вместе со всеми вышла из театра, где уже началось шествие верблюдов.       На горбах животных красовались расписные ковры всевозможных цветов с добавлением различных украшений. Их были десятки. Нет. Сотни… Верблюды с наездниками шли идеально ровными шеренгами.       Замыкающие этот строй животные тащили за собой большую платформу с музыкантами, которые исполняли традиционную музыку Палау. Рядом с главной улицей расположились ларьки с сувенирами, оберегами и талисманами.       Но все это меркло в моих глазах. Я не могла успокоиться от мысли, что девушка, в честь которой сегодня празднуется Бламаан, это Астрея.       Какой тогда толк искать ее трон в Пустошах, если история жизни Пустой заканчивается тут? И эти гребанные нити. Даже при ослепляющих лучах солнца они были невообразимо яркими и туго натянутыми. Весь этот комок линий концентрировался и вился в моих руках. Я стояла на месте в ожидании, когда вокруг станет посвободнее.       Скорее всего, со стороны я выглядела до безобразия нелепо и странно, но Саэм с Мерлией и Дэханом смотрели только вперед, провожая парад верблюдов глазами.       Вдруг кто-то потянул меня за локоть, и я, вскрикнув, оказываюсь в небольшой расщелине между двумя домами из песчаника. Крыша не давала свету проникать в туннель, отчего тут было достаточно темно. Проходящие мимо жители Палау сюда даже не заглядывали. — Да что с тобой? — вспылил Ханз, строго глядя на меня. — Все время после того, как мы вышли из театра, я только и чувствовал, что твое беспокойство и страх. — Селина… Она выглядела в точности как Пустая… — опустив голову, произнесла я. Мне было до ужаса стыдно за то, что я веду себя далеко не как ассасин. Что это такое? Опустила голову, спрятала глаза. Ощущаю липкий и противный страх, из-за которого бешено заходится сердце, стучит где-то в ушах. Кем я начала становится? — Ты думаешь, что те люди, которые показывали теневые образы, жили в то время и знали, какой стала эта Селина после потери лица? — возмущенно спросил принц. — Да не знаю я! Нити, эти гребанные нити повсюду, Ханз! Мне страшно, что кто-то меня толкнет, и я случайно либо передам кому-то силу, либо убью кого-то, — я тяжело дышала, перед глазами все так же сверкали линии. Не смея и в этот раз поднять голову, я могла лишь смотреть себе под ноги. Сейчас я могла отличить некоторые из них. Те, что были в бронзовой переливающейся оболочке, вились мне в руки от принца. — И если Селина — это все же Пустая, какой тогда смысл искать ее трон в Пустошах, если свою жизнь она закончила здесь? Что, если нас просто путают, и в конечном итоге мы и войну проиграем, и умрем на такой же горе трупов, как те люди в битве между Палау и соседними королевствами? — мысли, проносящиеся в моей голове быстрым потоком, обрушились на Ханза, но парень лишь отрицательно покачал головой. — Видишь мои линии жизни? — подняв мое лицо вверх за подбородок, парень заглянул в мои глаза. Мне хватило сил лишь кивнуть. — Потяни за них, — остолбеневшая от ужаса, я с широко распахнутыми глазами уже хотела отрицательно замотать головой, но Ханз продолжил: — Не бойся. Хоть ты и не чувствуешь мое сердце, но оно полностью доверяет тебе.       Все тело дрожало, было трудно дышать, и сердце стучало как в лихорадке. Увидь меня кто-нибудь из Клинка, тут же усомнился бы в том, а точно ли я ассасин, убивающий всех без раздумий?       Глубоко вдохнув и собравшись с мыслями, я осторожно вытянула указательный палец вперед и, когда до голубой нити с бронзовыми переливами осталось совсем немного, взглянула на Ханза. Парень внимательно следил за моими движениями и, заметив мою растерянность с нерешительностью, лишь кивнул, подтверждая свою готовность.       Все-таки дотронувшись до нити, я ничего не почувствовала, но, когда провела по ней пальцем, меня словно втянуло в какие-то облака. Сквозь завесу мыслей я увидела себя. Несколько прядей выпали из кос, в серо-голубых глазах застыл страх. Губы все потрескались оттого, что я постоянно их кусала.       Я ощущала чувства Ханза. Там были и мои, и его — вперемешку. Ужас и растерянность, доверие и спокойствие, чувство вины.       Спустя пару секунд я снова оказалась в своем теле, тяжело дыша. Нити так никуда и не пропали, но сейчас мне было не до этого. Я была в голове принца. Чувствовала свои и его эмоции через какую-то призму и видела свое тело глазами Ханза. Как много мне еще придется познать, чтобы научиться пользоваться этой силой.? — Эрика? — принц протянул мне руку — как я подумала, с желанием показать, что ничего плохого не произойдет, если я буду касаться этих линий. Но он просто обнял меня. Притянул к себе и скрепил свои руки в замок за моей спиной, положив при этом свой подбородок мне на голову. — Надеюсь, ты не дошла до момента пошлых мыслишек, — с улыбкой на губах прошептал Ханз мне на ухо. Мои глаза округлились от услышанного.       Да чтобы я… Да какое мне вообще дело до принца и уж тем более до его мыслей? Кем он себя возомнил? Центром мира? Моему возмущению не было предела.       Я пыталась отодвинуться от груди парня, но, к моему большому удивлению, у него все-таки была сила — и не малая. А сражался до сих пор шпагой… — Представляю, какой бы ты красной сейчас была, если бы заглянула глубже, — произнес Ханз, крепко держа меня. — Ничего подобного. Такие вещи меня не берут: я не какая-то дурочка, у который красные щеки и мокрые трусы, — нахмурено ответила я. — Даже если я сделаю так? — Ханз медленно, словно змея, прикоснулся к моему носу своим и провел им по щеке, — И после этого ты тоже останешься безэмоциональным ассасином? — понизив голос, прошептал парень, а после слегка укусил за мочку уха, тут же зализывая свою отметину.       Мурашки. Миллионы мурашек пробежали по моему телу. Сердце стало бешено колотиться. Даже сохраняя весьма серьезное выражение лица, я чувствовала, что внутри пылало пламя.       Внутри меня боролись две личности: одна была возмущена поступком Ханза и была бы рада отвесить ему затрещину, но другая просила еще… До чего же это было волнительно. — Как видишь, на меня это не действует, — как можно спокойнее произнесла я, стараясь успокоить мандраж в теле.       Глядя на Ханза, я пыталась представить на его месте Хэлиона. Но сколько бы я не пыталась, ничего не получалось. Они слишком разные. У Хэлиона нет понятия нежности, нет понятия эмпатии, как нет и желания доставить удовольствие другому, а не самому себе. Хоть я с этим и смирилась уже давно, но поступки Ханза выводили мою многолетнюю любовь к дроу из системы, заставляя спотыкаться о подобные мимолетные поступки, которые принц совершал для отвлечения внимания. Наверное. Во всяком случае, мне хотелось верить, что все эти махинации со стороны парня являлись попыткой абстрагироваться от насущных проблем и этих долбанных нитей. — Осталось лишь засунуть руку тебе в штаны и проверить достоверность сказанного тобой, — с ухмылкой произнес Ханз. — А вот это было лишнее, — строго подметила я. — Зато ты взбодрилась. Пошли искать остальных, а то мы уже сильно отстали от них, — принц высвободил меня из своих объятий, давая пройти вперед, но перед самым выходом из небольшого туннеля он прошептал на ухо: — Я все чувствую. В следующий раз просто попроси — и не такое устрою, — после этих слов Ханз на попутном ветре вылетел на главную улицу моими пинками под зад. Скотина!       Мы догнали остальных только к тому моменту, когда шествие верблюдов практически закончилось. После них на большой площади под звуки музыки уличных музыкантов выступали акробатические труппы.       Для каждого выступления было подготовлено специальное место. Девушки и мужчины с подтянутыми, мускулистыми телами делали фантастические, просто завораживающие трюки на веревках. Создавали гармоничные постановки, где в каких-то движениях можно было заметить схожесть с историей в театре теней.       Ханз, конечно, перешагнул черту дозволенного, но благодаря этому я уже перестала терзаться догадками на тему Селины и Астреи. Теперь я думала, что Пустая себя долго ждать не заставит и все равно объявится. А пока я просто хотела насладиться этим весельем. Без всяких богов и их очередных заданий. Хотя бы на сегодня.       Далее вышли жонглеры. Один человек сменял другого в зависимости от того, что было у него в руках. Если мячи, кольца и булавы были уже обыденными предметами для публики, то, когда на площадь вышли два последних жонглера, вся толпа взорвалась громкими визгами и удивленными возгласами.       Мужчина в возрасте около сорока лет с пышными усами и горящими глазами подкидывал в воздух стиллетные кинжалы. Каждое лезвие так и норовило пронзить руку жонглера, но в самый последний момент оно будто бы отскакивало от его пальцев, ловко взлетая наверх.       После мужчины на сцену вышла темнокожая девушка. Это была Ная. Она смело крутила огненные шары на металлических веревках, создавая спиралевидные узоры и иногда ловя их голой рукой. Когда яркий сгусток света озарил ее лицо в подступающих сумерках, я поняла, о чем конкретно говорила Ная.       Получается, это можно было назвать обманом, потому что природный огонь магов никогда в жизни не обжег бы своего хозяина. Судя по вздернутым на одно мгновение бровям девушки, она меня увидела. И не только меня: ее взгляд был полностью прикован к королю Дэхану. Впрочем, и сам король заинтересовался в ней. Когда к нему подошел какой-то советник из дворца, он лишь отмахнулся от него и жестами показал, чтобы тот помалкивал, не мешая тем самым следить за чудо-женщиной.       Время мчалось с быстротой летящего дракона, и постепенно праздник подходил к самому знаменательному. Бал-маскарад.       За два часа до начала мы вернулись во дворец. На кровати каждого лежала коробка с маленькой запиской, в которой аккуратно выписанными буквами говорилось, что это подарок от короля Дэхана.       Услышав громкие визги из комнаты Мерлии, я, даже не открыв свой наряд, устремилась к девушке: вдруг что-то уже успело произойти? Но, зайдя к ней в спальню, увидела, как ведьма прыгает от счастья по всей комнате с платьем в руках. — Эрика, оно просто… Это… Матерь помилуй, но кто у Его Величества шьет такие роскошные платья? Мне срочно нужен этот человек с просто золотыми ручищами!!! — В полном восторге пропищала девушка. — А я-то думал, тебя тут уже режут, — со смешком произнес Саэм, стоящий позади меня. — Уйди! Невежливо видеть свою пару по танцам в том наряде, в котором она собралась идти на бал-маскарад. Вся изюминка задумки тогда пропадает, — цокнула языком ведьма, пряча платье себе за спину. Я лишь улыбнулась и пошла к себе в комнату под возмущенные возгласы Мерлии и ее попытки выгнать Саэма из спальни.       Добравшись до своей коробки, я открыла ее и поняла, что моя записка слегка отличалась от той, которую мне вслух зачитала Мерлия. Помимо основной информации о том, что это подарок от Дэхана, ниже было написано:       «Я учел все особенности и попросил портного добавить несколько мелких деталей к твоему платью. Надеюсь тебе понравится, Эрика Бэрт, великий ассасин Вемориса».       Достав платье, я не успела даже как следует его рассмотреть, когда в дверь спальни робко постучались. В проеме стояла та самая служанка, которая нервно дергалась каждый раз, когда видела меня. — Я послать Его Высочество. Я помочь вам собрать вас, — кое-как произнесла девушка. Мягко улыбнувшись и открыв дверь шире, я пропустила ее к себе в комнату. И вот тут началось…       Меня начисто вымыли, причем даже не дав самой спокойно полежать в воде и насладиться несколькими минутами тишины, усадили на стул и стали пыхтеть над внешним видом. Если до этого момента я жаловалась на все виды насилия от Мерлии, то по сравнению с этой девушкой ведьма была просто цветочком, который нежно наводил красоту.       Мне с такой силой зачесывали волосы в хвост, что на какое-то мгновение показалось, будто еще чуть-чуть — и глаза окажутся на лбу. После туго заплетенной прически служанка стала колдовать над моим лицом.       Горячими маленькими щипцами мне пытались поднять ресницы, угольным карандашом почти что выдавили глаз и какой-то смесью из жгучего перца помазали губы, из-за чего они опухли и покраснели. Даже клинок в спину показался бы перышком по сравнению со всеми действиями служанки.       Оказалось, моим нарядом было до невозможности пышное платье из шелка. Верхняя часть корсета была выполнена в сиреневом цвете — чем ближе к низу юбки, тем темнее становился оттенок. Все края были обшиты белым кружевом, вырез аккуратно обрамляла тесемка на несколько тонов светлее верха. Но главное преимущество моего платья было в том, что, помимо потайных кармашков, куда я сразу насовала различного оружия под шокированный взгляд служанки, юбка могла отстегиваться на экстренный случай.       Маска была выполнена, словно чешуя рептилии. По бокам были пришиты крылья дракона темно-фиолетового цвета. Они в точности повторяли строение настоящих драконьих крыльев. Король Дэхан действительно умел подчеркивать мелкие детали.       Но как же сильно на мне затянули корсет… Слоган всей аристократии — умрешь от нехватки воздуха, но зато красивая. — А можно ли не так сильно завязки затягивать? — на одном дыхании спросила я у служанки. — Тугой завязка, больше грудь! — с умным видом произнесла осмелевшая девушка, осматривая меня со всех сторон.       Когда я пришла в тронный зал, где уже вовсю танцевали пары, то сразу же увидела Мерлию с Саэмом. Ведьма была в темно-синем платье с вкраплениями мерцающих звезд, словно ночное небо. Такая же россыпь созвездий присутствовала и на маске девушки. Саэма отличала важная деталь его наряда — стеклянные броши то и дело бросали блики от свечей на стены и пол. А маска наземного эльфа словно вся была сделана из разноцветного стекла с добавлением завитков и узоров по краям.       Мне на плечо тут же легла чья-то ладонь. Обернувшись, я увидела девушку в золотистом платье, не столь пышном, как у меня или Мерлии. Маска из солнечных лучей лишь подчеркивала глубину коричневых глаз девушки, в которых пылал огонь. — Приветствую вас, моя королева, — кивнула мне дочь Вуивра. — Интересное ты представление устроила, Ная, — с улыбкой произнесла я. А после, подойдя чуть ближе, так, чтобы слышала меня только она, прошептала: — Прошу тебя, ослабь веревки на корсете. Я сейчас задохнусь.       Сдержав смех, дочь Вуивра встала мне за спину, и спустя несколько секунд я почувствовала свободу. Набрав как можно больше воздуха в легкие, с наслаждением выдохнула. — Спасибо, — Ная лишь кивнула и, заприметив, что к ней шел король, уже собиралась скрыться, однако я схватила ее за руку. — Смотри, счастье можно и упустить, — и, подмигнув девушке, слегла подтолкнула ее вперед навстречу Дэхану.       В горле от сухости был готов завернуться узел, поэтому, даже не глядя, я взяла со стола бокал и залпом выпила содержимое. Скривившись, отставила пустой бокал на стол. Меня слегка передернуло от количества алкоголя в напитке. Для одного бокала этого было много. Даже чересчур. — Как своей секирой махать, так она гроза пустыни, а как с мужчиной заговорить, так сразу недотрога, — цокнув языком, произнес вставший рядом со мной Ханз.       Парень был одет в камзол цвета морской волны, рукава и низ штанин были обшиты похожей на шелк белой тканью. Маска, что скрывала лицо принца, чем-то напоминала высоченные шпили театра в Веморисе и грозный орнамент железных ворот Клинка. В ее дизайне так же было сходство с вулканической лавой, которая в хаотичном порядке застыла на каменистой земле. — Потанцуем? — вытянув руку вперед, спросил Ханз, когда мы выпили еще по одному бокалу вина. — Если не будешь лезть мне в штаны и проверять, то да, — ответила я, вложив свою ладонь в руку принца. — Знаешь, был бы не против туда хоть разок заглянуть. Все-таки мы связаны узами, и я имею на это право, — ухмыльнувшись, принц прокрутил меня по кругу, а после прижал к себе, кладя руку на мою талию. — Это не дает тебе ничего. Любой уважающий себя мужчина может вызвать противника на бой, чтобы биться за сердце своей любимой, — нахмурив брови, произнесла я. Поняв, что сказанное больше походило на клишированную фразу из сказок, я хотела сказать еще что-то в дополнение, но принц не дал. Поворот, поклон, нога в сторону, рука в воздух, и снова вплотную друг к другу. Следя за движениями в танце, я так и не смогла придумать, как бы дополнить сказанную ересь, поэтому решила оставить все как есть. — А ты уверена, что Хэлион решится вызвать меня на бой? — Он тебе задницу в два счета надерет, если ты все так же продолжишь защищаться и атаковать своей шпагой, — продолжала я гнуть сказанную мною глупость, не замечая, как мы постепенно уходили в совсем другое русло разговора. — Нет, ты не поняла, — Ханз снова прокрутил меня по кругу. — Уверена, что он будет биться за любовь? За тебя? — Ты хочешь сказать, что я не достойна Хэлиона? — сердито спросила, уже готовясь плеваться ядом. — Наоборот. Он не достоин тебя, — принц сделал шаг, и я последовала за ним. Мы кружимся в водовороте танцующих.       Ханз наклонил меня вниз, и я еле сдержалась, чтобы не охнуть, когда его горячее дыхание опалило мне ухо. Он с явной улыбкой на лице успел провести языком по мочке, от чего по всему моему телу прошелся сладкий разряд тока, так давно забытый.       Вдруг в глазах у меня все вспыхнуло, после чего я увидела нити. Несколько линий разных цветов вились вокруг каждого танцующего и замыкались в моих разведенных руках. Я резко остановилась и чуть не сбила с ног девушку в пышном платье цвета слоновой кости. Ханз вовремя успел притянуть меня к себе поближе и заглянув мне словно в душу, нахмурил брови. — Я хочу закончить танец, — я стояла, как дура, посреди зала кружащихся пышных юбок и кавалеров на подбор, держа кисти прижатыми к телу. — Опять они? — мне удалось лишь кивнуть. Ханз помедлил, тяжко вздохнул, а после аккуратно взял мою ладонь в свою, когда музыка начала затихать. — Верь мне, — это звучало так, словно я перенеслась в прошлое, где снова что-то натворила и, рассказав об этом папе, попросила его ничего не говорить маме. Всегда переспрашивала Хэвона, а точно ли он будет молчать, точно ли сдержит свое обещание.       В ответ отец всегда говорил: «Верь мне».       И я верила. Всегда.       Время отмерло, музыканты начали играть новую песню, а вместе с этим и Ханз сделал шаг. Я повторила за ним, заставляя себя дышать, заставляя не концентрироваться на нитях, на том, что прикасаюсь к ним, держа свою ладонь в руке принца.       Вдох, шаг, выдох.       Так просто и невыносимо сложно. — Смотри на меня, — попросил Ханз. Нет, сейчас он приказал, словно король, чья власть безгранична над моим бессилием.       Я поддалась, дала ему вести себя следом. Принц погладил меня по спине, успокаивая. Медленно, в такт мелодии, мы кружили по залу, плавно огибая танцующих, чьи тела в моих глазах подсвечивались, словно огненные шары в ночи. Их нити переплетались, вились и завязывались в узлы, концы которых держала я. Их жизни могли оборваться в любую секунду, соверши я ошибку. Их тела могли наполниться магией, сделай я хоть одно неправильное движение.       Дыхание сбилось, стало трудно дышать. Ощущение было такое, будто корсет неимоверно давил и будет давить вне зависимости от того, насколько легко будут развязаны веревки. — Ты снова смотришь на всех, но не на меня. — тихо, но с хрипотцой в голосе произнес Ханз. Он закружил мое тело вокруг своей оси и снова соединил наши руки. — Мне страшно, — наконец призналась ему я, выдавив из себя столь позорную истину. Для меня это было до невозможности странным. Со всеми я вечно старалась себя вести, как надлежит ассасину: бесстрашный и грозный наемный убийца, чья душа не будет содрогаться от страха, а сердце сжиматься от еще одной отнятой жизни. Но воздействие Ханза на меня, словно лунное притяжение на водную гладь, заставляет открываться ему такой, какой я привыкла быть на едине с Эклипс. С ним — хоть и очень стыдясь — я могу позволить себе расплакаться, бояться и быть неуверенной, зная, что никто меня за это не осудит. — Ты хозяйка своей силы, и лишь тебе и твоим желаниям решать, кто умрет, а кто будет наделен даром, — я заглянула ему в глаза, и на миг мне стало спокойно. Будто так и должно быть. Я ощущала тепло его рук, жар его дыхания. Словно так было и будет всегда. В его глазах отражались блики от висящих под потолком люстр, что виделись мне падающими звездами. — С многими дамами успел потанцевать, пока меня не было? — сменила тему я, когда снова сбилась с ритма в попытке сделать короткую передышку. — Тебя это тревожит? — ответил вопросом на вопрос, наклоняя мое тело вниз. Он буравил меня взглядом, словно пытался увидеть того, чего не видел ранее. Словно пытаясь залезть в мою голову и найти там ответы, которые я сама была бы рада найти. — Ничуть. Наша связь временная, и не факт, что счет идет не на секунды, — пожала плечами я. Ханз ускорился в такт музыке, ведя меня за собой в центр зала. — Уже хочешь разрушить узы? — спросил он тихо, но даже так я уловила ноты негодования в его голосе, когда Ханз снова наклонил меня вниз. — Мне не нравится, что ты ощущаешь мои чувства, знаешь, в каком я настроении в тот или иной момент. — Слабость ассасина — его эмоции? — усмехнулся он. Я лишь недовольно кивнула на это головой, продолжая шагать вслед за ним. — А что, если я скажу, что это невозможно? — шепнул он мне на ухо, прижимая меня к себе. — Что, если мне это нужно? — в музыке резко проскочила высокая нота, и вместе с этим Ханз ловко поднял меня вверх, кружа по кругу. Успела только сдавленно ойкнуть, ведь не была готова к этому.       Я не была уверена, что сердце не разобьется от взгляда Ханза, глядящего на меня в этот момент, словно я была найденным им сокровищем, за которое он готов разрушить мир. И также была не совсем уверена, что не убью его после. — Что, если вскоре мир сделает кульбит, и ты сама поймешь, как сильно тебе нужно, чтобы хоть кто-то понял твои чувства? — кажется, что секунды тянулись часами и тут же ускорялись вновь, возобновляя свой ход, когда музыка резко оборвалась, оставляя за собой бурю эмоций и чувств, и Ханз, закружив меня последний раз, сделал шаг назад, склоняясь, но не выпуская мою руку.