Даст

      Я сидела и тупо втыкала в стену перед собой. Мыслительные процессы слали меня в пешее эротическое и, похоже, прошлым вечером мой мозг действительно кто-то выебал, раз сегодня он так нещадно пытается взорвать черепушку от недовольства.       Ёбаные пьянки… И вот на кой хер я согласилась пить с Акихико? Мне хватило бы и просто рядом посидеть и пропитаться атмосферой. — О, Ичиго, ты проснулся… — вообще, смысл этой фразы, произнесённой где-то подозрительно близко ко мне, до меня дошёл не сразу.       От потока нецензурщины меня удержала гудящая голова, нежелание открывать рот и лень придумывать как бы красиво всё завернуть. Так что я просто осторожно повернулась назад, к подушке, обнаруживая очень близко возле себя некое ярко-зелёное пятно, подозрительно шевелящееся и возмущающееся голосом Акихико. — Ну типа… — я выдохнула, стараясь вспомнить, как там по-японски будет один из самых важных в моей жизни вопросов. — Ore no kata megane wa dokodesu ka?       Повисла тишина. Под кожу начал забираться холодок страха, что я потеряла монокль. Накрыло осознание того, что если без речи я могу хоть как-то прожить, да и выучить японский живя среди носителей не так уж сложно, то без этой стекляшки я нихрена не увижу. Ещё и досадное «бля» от Акихико надежды не вселяло. — Я блять чё, посеял его? — Ochitsuke, ima motte kuru yo.       Я проводила покачивающееся зелёное нечто взглядом и откинулась обратно на подушку, прикрывая глаз. Видеть всё настолько нечётким было для меня подобно пытке. И вот вроде бы должна была уже привыкнуть, за два года, но что-то не привыкла.       В какой-то момент послышались шаги, а потом мой нос атаковали холодной резиновой накладкой монокля и я уже не сдержала маты, под смех Мори отмахиваясь от его руки и сама поправляя монокль. — Ретранслятор блять где? — буркнула я, понимая, что поторопилась с количеством слов и моё сухое горло разразилось уже своим негодованием не хуже мозга и меня самой. — Секундочку, — и он снова убежал.       Всё же приятно, что Акихико выучил несколько фраз на русском и теперь пользуется ими в разговоре со мной. Хотя русским он пользуется или чтобы кто-то не понял его слов, делая из этого что-то типа шифра, или когда я снимаю наушники и ретранслятор (а снимаю я их для того, чтобы не слушать, какие красивые девчонки в параллельном классе).       Он вернулся очень быстро, даже быстрее, чем когда ходил за моноклем (ещё бы я знала, где его оставляла). *** — «Извините… Я доставил вам неприятности,» — я осторожно придвинула к себе стакан с апельсиновым соком (эта жидкость точно преследовала меня во всех мирах, связанных с Японией. Отвечаю), не поднимая глаз на дядю Акихико.       Вот же ж блин, учитывая обрывки воспоминаний о прошлой ночи, мы с Мори действительно заставили его дядю попотеть в поисках двух нажравшихся троглодитов, которые успели чуть ли не весь Токио объехать и каждому в лицо плюнуть… А память с ехидством подсовывала именно тот момент, где я выплёвываю сакэ прямо в лицо какому-то старпёру, который нас им и напоил. Неудобно получилось… — Да чего уж там.       И почему он звучит так, будто наш «крестовый поход» был новогодним подарком, а не проблемой? — Глаза подними, — шепнул мне Акихико, толкая в локоть. Я послушно подняла глаза. — Ебануться, — я впервые прямо посмотрела на так же прямо повернувшегося ко мне дядю моего кореша. — Вы ж на одно лицо.       И это правда было так. На меня словно смотрел второй Акихико, только постарше лет на пятнадцать, с чуть выцветшими глазами, трёхдневной щетиной и шрамом у виска. Рядом хихикала молодая копия этого человека, пока дядя Мори с усмешкой следил за моей реакцией. — Акихико, ну-ка поясни, — я наклонилась к похрюкивающему товарищу. — «Твои отец и дядя что, близнецы?» — Нет, сводные братья, — Акихико выдохнул и со смешинками в глазах посмотрел на меня. — Просто Тадаоми Мори — мой биологический отец.       По идее… По идее. По идее, вселенная должна была в тот же момент схлопнуться в моём сознании, что-то должно было взорваться, что-то было просто обязано случиться… Но я просто наконец поняла, почему Акихико в какой-то момент попросил называть его не Кобаяши, как он представился мне в день нашего знакомства, а Мори. Видимо, пока я переживала свои драмы, Акихико Мори переживал свои.       Однако от меня ждали ответа. — А… Ага, — я кивнула. Отвернулась обратно к соку. Осушила стакан залпом и вновь посмотрела на товарища. — Окей, я понял. Акихико, поздравляю тебя, у тебя охрененно крутецкий папаша. ***       Я не стала расспрашивать этих двоих о том, как так получилось, что его дядя — его родной отец. Типа: «разве Кобаяши-сан не видел, что «его» сын точная копия его брата?».       Тадаоми выглядит примерно на тридцать, я знаю, что он и Кобаяши-сан — сводные братья, причём последний — старше брата на пять лет минимум, потому что Акихико говорил, что «отцу» скоро будет сорок. Учитывая наш возраст, возраст Тадаоми и возраст матери Акихико, можно легко предположить, что она забеременела, когда Тадаоми было около пятнадцати-шестнадцати лет, в одиночку воспитывать ребёнка она не могла или не хотела — не важно, но и выйти замуж за Тадаоми не могла. Возможно это была договорённость и доброе сердце Кобаяши-сана, возможно — любовный треугольник. Это не важно. Главное, что Акихико не держит зла ни на кого из этой троицы.       Акихико…       «Ну, раз уж мы даже пили вместе. Можешь звать меня Аки».       Аки. Я согласилась на то, чтобы в «домашней» обстановке он называл меня Ри.

***

      Зайдя в свою квартиру, я даже не обернулась, чтобы закрыть дверь на замок. Причуда привычно выполняла роль третьей (и ещё сто третьей) руки, именно о таком постоянном использовании своей способности я и мечтала в прошлом мире. Способность облегчить себе повседневные задачи.       Скинула сапоги, стянула куртку, так же не глядя вешая её на крючок. Добравшись до кровати я упала на неё лицом в подушку. Потом вспомнила, что монокль и мой нос таких действий не одобряют. Они и правда не одобряли, напомнив о своих «фи» болью.       Я перекатилась на спину, уставилась в потолок.       В голове было совершенно пусто. Как и в квартире.       Я просто надеялась, что Ёшино ночевал у Мидории или уже снова к нему ушёл, потому что возвращаться после лучшего Нового года в своей жизни обратно в пропахшую алкашкой и сигами квартиру родителей-моральных уродов — форменный мазохизм. Джунпей, вроде бы, садо-мазо не увлекался.       Еле дотянулась до лежащего где-то рядом на кровати телефона, отправила всем заинтересованным сообщение о том, что жива, здорова и не сижу в обезьяннике. Аки поржал, Куки фыркнула, но всё же была успокоена тем, что я таки откликнулась на её сообщения. Ёшино не прочитал, он в сети вообще ещё вчера был. Шото удивился, что я ему это написала, я поржала и сказала, что он просто в общую рассылку случайно затесался. Ангельский препод прочитал, но оставил без ответа, ну, не то чтобы меня это сильно волновало. А вот Мидория тут же завалил кучей сообщений в диапазоне от «как ты тварь такая могла съебаться неизвестно куда неизвестно с кем посреди ночи» до «ты там в порядке? Хочешь я сейчас приду? Обязательно зайди ко мне, мама волнуется!». Разумеется, Изуку не матерился.       Отписавшись, что скоро приду, я поднялась с кровати и отправилась в ванную. Следовало сменить бинт. Да и толком умыться-причесаться, а то на всем знакомого культурного алкаша с лавочки возле подъезда смахиваю. Того самого, который со всеми здоровается, детей не обижает, но морда красная, а нос как слива. Такой обычно ещё в мороз на лавочке мёрзнет. И там же мрёт.       Хотя внешнего сходства у нас с ним вообще не было, на моём лице не наблюдалось особых следов вчерашних приключений. Даже фингала какого-нибудь не было, значит пьяных драк не случилось.       Свежий бинт с зельем приятно холодили кожу, я выкинула старый в мусорку и покинула ванную комнату, отправившись на поиски полосатой водолазки и той самой футболки с надписью «HERO», которую мне подарила сестра. *** — Хокорииииии, — с порога на меня упала Инко-сан, душа в объятиях и погребая под потоком из слёз и вопросов, как я и где пропадала всю ночь. Я еле устояла на ногах, в основном благодаря причуде, придерживая рыдающую женщину. Изуку маячил где-то за её спиной, в его глазах читалось то же желание придушить меня от беспокойства. — М… — я осеклась. В голове упорно не хотела формулироваться та мысль, которая бы объяснила мне всё. Я неловко улыбнулась, всё же аккуратно, но настойчиво провожая маму Изуку обратно в квартиру и закрывая за собой дверь. — Инко-сан, со мной всё в порядке, — я сдала её ладони в своих, пока она не принялась снова душить меня объятиями. — Я просто… Мне нужно было развеяться. Одноклассник позвал прогуляться с ним до храма, у меня не было причин отказываться.       Я старалась улыбаться как можно более спокойно. Не думаю, что у меня великий актёрский талант в области создания умиротворяющего образа, но вроде бы мама Изуку немного успокоилась. Она пробормотала что-то о том, что я, должно быть, проголодалась, и ушла на кухню. — Где ты была на самом деле? — серьёзно спросил Изуку. — «В храме,» — так же серьёзно ответила я.       Мы молча сидели и смотрели как мама Мидории хлопочет с приготовлением чего-то определённо вкусного. — А ещё? — «В участке, в баре, дома у дяди Мори,» — спокойной перечислила я. — «Не переживай, в этот раз обошлось без проблем с законом.» — Хорошо если так, — Изуку вздохнул, на несколько секунд прикрыл глаза, после чего облегчённо откинулся на спинку дивана. Неожиданно он хмыкнул. — Но я всё ещё не понимаю, как Акихико-сан до сих пор не вычислил, что ты девушка. — «Могу прям щас снять футболку и ты убедишься, что верхняя часть тела у меня не отличима от мальчишеской.» — Так сильно хочешь услышать крик моей мамы?       Я фыркнула. Общение со мной добавило речи Изуку больше ироничных оборотов. Он даже не смутился, когда я предложила самому проверить, насколько я отличима от парня верхней половиной туловища. И вообще, как бы Аки узнал, что я девушка, если я даже переодеваясь в классе всегда ношу белую нательную майку своего отца?       Как только нашла её, так и использую по назначению. Ну а размер грудных мышц и молочных желёз меня устраивал, наконец-то ничего не мешало передвижению, не то, что в прошлой жизни.       Мы ещё какое-то время сидели молча, Инко-сан заканчивала с готовкой. — А где Ёшино? — вдруг спросила я. — Он сказал, что пойдёт к родным, — как ни в чём не бывало пожал плечами Изуку. Он не знал о домашней обстановке Джунпея, это было чем-то особенным, чем мой подопечный поделился непосредственно только со мной.       По спине пробежал холодок, в животе что-то ухнуло и провалилось куда-то в пятки. — «И… Как давно он ушёл?» — я почти не дышала. — Ну, — Изуку посмотрел на часы. — Часов в десять утра вроде.       Сейчас был час дня. Ёшино не выходил на связь и не заходил в сеть всё это время. Не медля больше не секунды, я сорвалась с места, причудой подхватывая куртку, быстро обуваясь и выскакивая из квартиры Мидории под удивлённые и испуганные окрики Изуку и Инко-сан. Я знала куда бежать, несколько раз провожала Джунпея до дома, когда он не мог остаться у меня. Я потом ещё долго стояла у подъезда, вызывая подозрение у местных старушек, но не могла иначе, ведь обещала, что если дома обстановка окажется хуже, чем Ёшино может вынести, он может вернуться ко мне домой.       Путь к его дому я не запомнила. Удивлённые моей прытью (а скорее тем, что куртка так и мотылялась зажатой в кулаке, так как времени надеть её у меня не было) старушки, которых я успела обогнуть. Подъезд. Лестница, потому что ждать лифт долго. Этаж. Дверь.       Приоткрытая дверь, из-за которой слышны пьяная матерная брань и крики. Что-то разбилось. Кажется, разбилось у меня внутри.       Практически влетев в квартиру, я увидела, что избитая и грязная женщина сидит на полу на коленях, пока над ней стоит и орёт мужик, явно пьяный, фиолетовый от гнева и держащий в руке розочку. С зелёного стекла капало что-то грязно-красное. Я оглядела однокомнатную квартиру. Забившись в самый дальний угол и держась руками за кровоточащую рану на голове, сидел Джунпей. В его глазах не было ничего кроме абсолютного страха. Настолько всепоглощающего, что меня даже на краткие мгновения замутило.       Пьяница снова выкрикнул что-то, замахнулся розочкой. В этот момент женщина увидела меня, одними губами прошептав: помоги. Мой взгляд метнулся обратно к Джунпею. Он бессмысленно смотрел в одну точку на полу.       Я не хотела думать о том, что будет дальше. Дальше, когда я «помогу». Пыли в этом доме было достаточно, чтобы она покрыла ручку засаленного кухонного ножа таким слоем, который бы не пропустил ни частицы моего ДНК. Я подскочила к вновь замахнувшемуся уроду со спины, взявшись за нож обеими руками и всадив его в ярко выпирающий горб между плеч. Причуда помогала резать плоть и ткань почти как масло, лишь с той разницей, что кости рёбер не были под сильны обычному ножу. Мразь взревела, окрашивая и меня и женщину алыми брызгами, от которых я машинально защитилась всё той же пылью, которая слетела с выпущенного мной из рук ножа.       Он был мёртв.       Я, Джунпей и его мать — живы.       Вот только насколько живы? Я перевела взгляд на мальчишку, замершего в углу и какими-то странными глазами смотрящего на меня. Теперь он наконец считает меня нехорошим человеком? Я ведь только что, на его глазах, убийцей стала.       Но мне почему-то даже не жаль, что я по этому поводу ничего не чувствую. Ни разочарования, ни страха, ни радости. Ну… Стала и стала, чё бубнить-то? Вот только надо всё же как-то понять, что подопечный сам думает о моём поступке. Приближаться я не стала, просто решила начать диалог с того места, на котором я стояла. — Эй, Джун… — я не успела договорить.       Никогда не думала, что Джунпей умеет так быстро двигаться. Обычно он был дёрганным, нерасторопным, забывчивым. Никогда не думала, что найдётся кто-то, кто в своей способности выдавливать из меня воздух объятиями обгонит саму Инко-сан. Джунпей прижимался ко мне так сильно, так крепко сжимал руки за моей спиной, что я и правда думала, что это такой способ отомстить за убийство папаши. — Спасибо, спасибо тебе, Ичиго-семпай, — вдруг всхлипнул мальчишка. Он затрясся, хватка ослабла, а в следующую секунду я уже сама обнимала ревущего от пережитого стресса и мыслей, что всё закончилось, ребёнка.       Причудой была отправлена СМСка Сато с просьбой прислать наряд, так как случилось убийство в результате самообороны — мать Джунпея самостоятельно, без какого-либо побуждения с моей стороны, взяла нож в руки и уронила стоящее на коленях тело мужа на то место, где недавно сидела, чтобы скрыть тот факт, что там не было крови, которая должна была быть. Она на листке бумаге корявым почерком написала, что возьмёт всю вину на себя и очень надеется, что я позабочусь о Джунпее.       Это было странно. Очень странно. Но я кивнула, а она стёрла надпись, написала что-то другое, порвала листок на несколько кусков и выкинула в мусор.       Мальчишка не мог успокоиться даже тогда, когда прибыла полиция, арестовала Ёшино-сан и попросила освободить помещение, чтобы мы не мешали работать. Я вывела Джунпея на лестничную площадку, там же встретила медиков, которым передала подопечного. Кровь с его раны на голове успела пропитать мою футболку и водолазку, руки так же были в крови. Я остановилась у входной двери, присев сначала на корточки, а потом и вовсе плюхнувшись на пол. На меня накатывала жуткая усталость.       В какой-то момент я слышала два знакомых голоса, мою полубессознательную тушку куда-то несли, чем-то лечили, я слышала кошко-доктора, а потом я провалилась в спасительную темноту.