Five Nights at Freddy's: Hope

Я знаю, ты сможешь то, что не сумела судьба

Сделать меня другим, сделать меня другим

Я знаю, это судьба

А, значит, убережём. Значит, не отдадим

И пусть это только миг для нас двоих

Всего одна дорога, путь — каждому свой

Мы сможем много, ты только будь со мной, будь со мной

Лишь одна дорога, путь непростой

Мы сможем много, ты только будь со мной, будь со мной

©БАНД’ЭРОС — 72000

Я закрываюсь в ванной. Вешаю трусы в своей руке на трубу и прижимаюсь спиной к стене. Я не думал, что наш первый секс произойдёт так рано, но должен признать, что мне понравилось. Секс с Джереми отличается от того секса, что был у меня с девушками в Сан-Диего и отличается он не только потому, что Джереми мужчина и он трахал меня… Ощущения совсем другие. Я вздыхаю. Не думал, что наш первый секс будет настолько хорош. У Джереми много опыта. Я отлипаю от стены и расстёгиваю рубашку. Надеюсь, я начну как можно скорее чувствовать себя рядом с Джереми полностью уютно, и тогда он сможет увидеть меня без рубашки. А то как-то несправедливо… Я только и делаю, что смотрю на грудь Джереми при любой возможности. Оставляю рубашку на полу и голыми ногами делаю несколько шагов в сторону душа. Мне всегда нравилось, что здесь была и ванна, и душ. Сейчас проще всего будет помыться в душе. Я захожу в душ и несколько секунд стою, смотря на свои голые ноги, прежде чем включаю воду. Холодная. Я почти не морщусь, потому что к холоду привык. Было бы намного хуже будь это кипяток. Джереми бы точно услышал как я тут ору от ощущения кипятка на моей коже. Со временем вода становится горячее и это заставляет меня наконец-то начать мыть своё тело. Уделяю особое внимание моим испачканным в сперме ногах. Знаю, что стоит помыться не только там, но и внутри, однако мне очень стыдно. Может быть, если бы я согласился на предложение Джереми сходить в душ вместе, он бы мне с этим помог… Я мотаю головою. Пока рано. Я потеряю голову, когда увижу голого Джереми под струёй воды. К тому же, я буду нервничать, находясь перед ним полностью оголённым. Но когда-нибудь мы примем душ вместе. Обязательно. Через несколько минут я выхожу из ванной. С моим волос на пол падают капли воды. К сожалению, я не нашёл полотенце в ванной. Я захожу в комнату, не забыв прикрыть тканью рубашки грудь. Когда я только подошёл к двери, я чуть не забыл надеть её обратно. Джереми лежит на кровати и выглядит очень довольным. — Твоя очередь, — говорю я и сажусь на край кровати. Джереми приподнимается и быстро подползает ко мне. Я закрыю глаза и издаю стон, когда он нежно целует меня в шею. О том, что шея — моя эрогенная зона, он понял очень быстро и не терял возможности поцеловать. Мне же интересно, где находится его эрогенная зона. Челюсть и шея — точно нет. Живот тоже. Джереми тычет носом в мою шею. Ему на нос попадает вода с моих мокрых волос. Я удивлён, как он не сказал мне о том, что из-за меня кровать становится мокрой. — Иди, прими душ, — шепчу я, когда Джереми чуть меняет угол своей позы. Он целует меня в ключицу. Касаюсь ладонью его спины. — Джер… — Люблю тебя, — шепчет мне на ухо Джереми. У меня мурашки по коже, когда он так делает. После этого Джереми всё-таки поднимается с кровати и выходит из комнаты. В отличии от меня, он надел трусы. Я поднимаюсь с кровати и начинаю искать полотенце. Оно должно быть здесь. Я оказываю прав. Полотенце всё это время на батареи. Возвращаюсь на кровать с полотенцем в руках. Вытираю мокрые волосы. Джереми тратит на душ больше времени чем я. Забавно. Джереми с такими же мокрыми волосами, как и у меня минутами ранее, садится на кровать. Если на мои мокрые волосы он никак не отреагировал, то его мокрые волосы я игнорировать не могу. Я бросаю на голову Джереми полотенце, из-за чего то закрывает ему глаза. Джереми смеётся и убирает полотенце со своей головы, но волосы всё равно начинает вытирать. Я наблюдаю за ним всё это время. Почему-то только сейчас я осознаю, насколько привлекательным мужчиной является Джереми. Раньше я видел в нём только ленивого котяру в человеческом обличии. Когда мы встретились вновь, я отмечал, что Джереми изменился и стал выглядеть лучше, но всё-таки я не смотрел на Джереми так влюбленно как сейчас. Он действительно очень красивый… Когда Джереми заканчивает вытирать волосы, я прижимаюсь к нему. Он удивлён моему рвению, я это чувствую, но его руки касаются моей спины. — Я тебя люблю, — теперь моя очередь сказать это Джереми. Джереми смеётся и рукой приподнимает мою голову за подбородок. Мы быстро целуемся… …И через несколько мгновений я уже оказываюсь прижатым у кровати. К сожалению или к счастью, мы не можем спокойно целоваться друг с другом. Даже, если мы не будем хотеть заканчивать всё в какой-то степени пикантно, только пикантно мы поцелуи и заканчиваем. Один из нас в любом случае окажется прижатым к кровати. — Что, ещё хочешь? — интересуется Джереми, когда он отрывается от моих губ. Я не сразу понимаю, о чём он. — Не знаю, — признаюсь я. — У меня никогда не было большего одного акта за вечер. — А за день? — спрашивает Джереми. Я краснею. — Бывало и три раза. — Так жалко, — в шутку говорит Джереми. Он громко целует меня. Я приоткрытываю рот, позволяя ему скользнуть языком. Язык Джереми касается моих зубов, а потом всё-таки находит мой язык. Я издаю стон. От удовольствия обнимаю Джереми за шею, пальцами вожу по коже его спины. — Так, хочешь ещё? — вновь спрашивает он, когда заканчивается и этот поцелуй. Я вздыхаю. — Всё ещё не знаю, — я кусаю себя за губу. — Хочу. Джереми улыбается мне. Его рука касается моего бедра. Я издаю смешок ему в губы. Время второго раунда.

* * *

Обычно по утрам я просыпаюсь по разным причинам и чаще всего это просто понимание моего организма, что пора бы и подняться, слишком много спать тоже никому добра не сделает. На следующий день я просыпаюсь с слишком знакомым чувством большого комка в районе шеи. — Джер… — шепчу я, чувствуя, что этот комок привычно скользит вверх. Моя ладонь касается руки Джереми на моей талии. Он бормочет что-то непонятное мне на ухо, из-за чего я не могу не вздохнуть. Глупо полагать, что в такое время Джереми хоть немного подходит под описание человека, что проснулся, но мне очень нужно, чтобы он оторвался ото сна и отпустил меня. — Джер, — чуть громче говорю я. Мои пальцы сильнее прижимаются к коже его руки, потому что я знаю, что эту небольшую боль он игнорировать не будет, — мне нужно встать с кровати. Пожалуйста… Я раздраженно вздыхаю, поскольку Джереми никак не реагирует на мои слова, в то время как ком в районе шеи скользит ещё выше. Я быстро зажмуриваю глаза, зажимая рот, и, сделав очередной вдох, решаюсь на самый действованный способ разбудить Джереми. Мне приходится несильно шлепнуть его по щеке ладонью. — Эй, — недовольно шепчет Джереми. Я вижу как его брови опускаются ниже. — Что такое? — Мне нужно отойти в туалет, — объясняю я. Джереми наконец убирает руку с моей талии… Ничего больше не сказав и даже не поблагодарив за то, что он убрал руку, я быстро вскакиваю с кровати и убегаю в туалет. В тот самый момент как я опускаюсь перед унитазом, происходит то, чего именно я ожидал, ощутив подобное от своего тела. Я блюю. Моя рука тут же сжимает поверхность унитаза, потому что в такие моменты я могу растеряться в том, где я нахожусь, а мне это на руку сейчас совсем не сыграет. К счастью для меня, блевать я заканчиваю довольно быстро. Обычно меня рвёт намного дольше, что аж горло болеть начинает. Я закрываю одновременно рот и глаза. Поверить не могу, что этот отвратительный момент настал именно сегодня! Именно сейчас, когда я нахожусь в квартире Джереми, ни разу не рассказав ему подробности о моём не каждодневном, но и не таком уж редком состоянии слабости, когда раскрываются все минусы того, что Ремнант позволил мне остаться живым трупом. На всякий случай я остаюсь в туалете ещё немного, чтобы не попасть в ситуацию, когда придётся блевать уже не в унитаз, а на пол, за что Джереми меня уж точно по головке не погладит. Проходит какое-то время и я слышу шаги голых ног Джереми. Он останавливается у входа в туалет. Пытаюсь прикинуть как я сейчас выгляжу… С остатками блевоты на губах сижу на полу, прижимаясь щекой к краю унитаза. Ну, в подобном состоянии я когда-то видел Джереми и, ничего, вроде как не растаял от противности такой картинки. — Майк… — неуверенно начинает Джереми, — ты… в порядке? Я не сдерживаю смешок. Мне кажется, что в этой ситуации всё на лицо. Я точно не в порядке уже по одному лишь факту того, что утро началось с рвоты. Однако, какая бы ситуация не была, здесь бы я точно Джереми не ответил сарказмом. Видно же, что не очень-то я и в порядке. — Не-а, — шёпотом говорю я. Открываю глаза, немного поморгав, и отлипаю от поверхности унитаза. — У меня… эм… — я кусаю себя за губу, но быстро прекращаю соприкасаться зубами с испачканной в блевоте нижней губой, — небольшая проблемка… Джереми медленно заходит в туалет и опускается передо мною на колени. Я поддаюсь чуть вперёд и в этот момент он касается большим пальцем моей щеки. — Могу поинтересоваться, что за проблема? — осторожно спрашивает он. Я киваю. — Помнишь, я… я упоминал, что и для меня у Ремнанта есть побочки? Типа… моменты, когда мне плохо и всё такое. — Да, я помню, — теперь очередь Джереми кивнуть мне. — Сегодня один из таких неприятных дней… Наверно, — неуверенно дополняю я в конце. — Знаешь, я до последнего не хотел, чтобы ты… видел меня в таком состоянии… Это отвратительно… — Надеюсь, ты понимаешь, что в таком состоянии я тебя никуда не пущу отсюда? — серьёзно спрашивает Джереми. Я открываю рот, чтобы возразить ему, мол, будет лучше, если в такой момент я буду у себя дома и пережду конца этого отвратительного состояния там, но большой палец Джереми касается моих губ. Я удивлён, что ему не противно прижимать подушечку пальца к моим перепачканным в рвоте губам. Мне, как бы я не пытался принять Джереми в любом состоянии, было бы неприятно такое делать. Дело скорее всего в моём нежелании соприкасаться с чем-то грязным, в моей любви к чистоте и так далее… Джереми таким не страдает. — Я тебя никуда в таком состоянии не пущу, — ещё более серьёзно говорит Джереми. Мне приходится лишь недовольно вздохнуть. — Щекотно, — уже шёпотом отмечает Джереми и убирает палец от моих губ. — Насколько оценишь свою готовность перестать крутиться у унитаза и уйти в комнату до следующего рвотного позыва? Я на момент задумываюсь, пытаясь разобраться в реакции собственного тела. Пока не могу сказать, когда я точно почувствую тошноту ещё раз, но навряд ли это ближайшие минуты. Я киваю Джереми. Джереми кивает мне в ответ. Он первым поднимается с пола и отходит к входу в туалет, давая мне больше свободного места. Придерживаясь одной рукой за поверхность унитаза, я поднимаюсь с пола. Чувствую дрожь в ногах и неуверенно смотрю на Джереми. Кажется, настала его очередь таскать за руку трясущегося как листок меня. Я с намёком смотрю на Джереми. Он подходит ко мне и протягивает мне руку… так же легко и почти изяшно, как он делал это вчера, предлагая мне потанцевать у него на кухне. Я ложу ладонью на его ладонь. Джереми несильно сжимает мою ладонь и мы делаем несколько небольших шагов из туалета. Дрожь в моих ногах сложно игнорировать. Когда мы выходим из туалета и направляемся к комнате, я всё ловлю себя на мысли, что хочу прижаться плечом к плечу Джереми… как бы для поддержки, хотя и не уверен насколько это было бы эффективное занятие. У двери в комнату Джереми слегка отпускает мою руку и из-за этого я чуть не ударяюсь об стену. — Вот чёрт! — выругивается Джереми и вновь сжимает мою руку так же как и до этого. Из-за этого я слегка ударяюсь плечом о руку Джереми, но это не так уж и плохо, как чуть не удариться об стену или дверной угол. — Могут быть проблемы с ориентировкой в пространстве… — объясняю я такой интонацией, словно я продавец и пытаюсь продать Джереми не до конца успешного робота-пылесборщика или что-то типа того. — Извини, даже не думал… — бормочет себе под нос Джереми. Я успокаивающе улыбаюсь ему. — У тебя кровь, — свободной рукой Джереми показывает указательным пальцем на уголок своих губ. Я вытираю рот рукавом рубашки… И правда кровь. Только боли я не почувствовал, когда улыбнулся, да и вроде как слабо же улыбался… В таком состоянии моё тело и просто так кровью истекает. Ничего удивительного, если так подумать. Мы заходим в комнату. Мне приходится неловко отвести взгляд, когда мы подходим к кровати и я вижу кровь на простыни. — Извини, я… — я замолкаю. Я же не знал, что сегодня будет именно этот день. Думаю, Джереми это понимает. — Всё в порядке, — успокаивает меня Джереми. — Всё искал дополнительную причину, почему стоило бы сменить эту простынь на кровати. Просто так было лень менять, ты бы давно сменил… — Да, я бы точно сменил, — шёпотом говорю я. Подумать только, он и привычки мои спустя время помнит. Неудивительно, впрочем. Я же и сейчас время от времени показываю свою необходимость в чистоте и порядке, хотя и нельзя сказать, что так серьёзно как до этого. — Не посчитай за грубость, скорее о твоём комфорте переживаю, но, если боишься запачкать и новые простыни, можешь на некоторое время лежать на своей кровати, — предлагает Джереми. Мне его предложение нравится и не такой уж оно и грубое. Мне в таком состоянии можно и на полу поспать… Так хотя бы ничего, что долго стирать приходится своей кровью не перепачкаю… — Садись пока. Мне надо Фрэнку позвонить. Я киваю Джереми и сажусь на кровать, хотя меня и не устраивает то, что он собирается звонить Фрэнку. Это значит, что Джереми сегодня на работу не пойдёт… А значит Фрэнку опять придётся со всем справляться одному, да ещё и дети без Джереми останутся в очередной раз. Ненавижу только мысль о том, что действительно отрываю его своим присутствием в жизни Джереми от не менее важных для него людей. Джереми не замечает или решает проигнорировать (второй вариант мне нравится больше, поскольку в таком случае он выбрал не акцентировать внимание на моих размышлениях, на которые Джереми ответит уже привычным для меня образом) мой грустный вид из-за этого и, для начала всё-таки не звонит Фрэнку, а натягивает штаны, которые в этот раз он на полу не оставил. Надев штаны, Джереми достает свой телефон из-под подушки (и когда он успел его там оставить, если я хорошо помню телефон Джереми на кухне рядом с радио из которого играла вся та прекрасная музыка вчера?) и набирает номер Фрэнка. Фрэнк отвечает довольно быстро. Даже непревычно как-то. — И тебе доброе утро, Фрэнк! — весёлым голосом говорит Джереми, что значит одно: на такой ранний звонок Фрэнк отреагировал отнюдь не с радостью в голосе и фейерверками на заднем фоне. — Сегодня не головная боль и даже не веленье моей левой пятки, не стоит так переживать! — Джереми звучит ещё веселее, когда он отвечает на очередные недовольные слова Фрэнк. — Без шуток, Фрэнк. Нужно дома остаться… — он отрывается от звонка и возвращает внимание на меня. Его палец быстро переключает звонок на безвучку со стороны Джереми. — Сколько дней обычно это всё длится? — По-разному… — говорю я. — Обычно не больше трёх дней… В среднем — два дня и я в порядке. Почти. Джереми кивает и возвращается к звонку. — Дня на три, не больше… Да говорю же тебе, Фрэнк, не по велению левой пятки! — я дёргаюсь, когда Джереми поднимает голос, но уже не для того, чтобы продолжить потешаться над Фрэнком. Это уже звучало с намёком на злость. Сложно не дёрнуться, потому что как выглядит и ведет себя злой Джереми я отлично понимаю и знаю… Повторение неприятного опыта здесь будет излишним. — Без шуток, Фрэнк. Мне нужно побыть с Майком. Он плохо себя чувствует, — Джереми замолкает на некоторое время… Долго что-то выслушивает… Я хмурюсь из-за того, как долго Джереми молчит. — Да, дети пока пусть у тебя будут… Знаю, знаю, тебе это надоело, но сам должен понимать — они же тут переубивают друг друга. Да-да, знаю, Майк так не поступит, но сам знаешь, что не всё радужно… — Джереми вновь замолкает на время, а потом громко смеется. — О, я тоже тебя люблю, Фрэнк! Не скучай там без меня! На следующей неделе два выходных можешь взять! Наконец, Джереми выключает телефон, бросает его на подушку и садится рядом со мною на край кровати. — Итак, рассказывай, мой неудачливый принц, с чем мне придётся бороться? — Неудачливый… принц? — я неуверенно смотрю на Джереми, не имея вообще какого-нибудь представления, почему он меня так назвал. В ответ на это Джереми лишь громко смеётся. Я хмурю брови. — Не придавай этому значения, лучше расскажи мне, что с тобою происходит в такие моменты. Я вздыхаю. — Я блюю… У меня болит голова… Проблемы с ориентировкой в пространстве… Может слезать кожа и выпадать волосы… Кровь идёт… Могут сломаться оставшиеся кости… Я чувствую зуд… Становлюсь более нервным, начинаю всего бояться и шугаться ещё сильнее чем до этого… — Значит, есть шанс, что через время тебя начнёт от меня дёргать? — интересуется у меня Джереми. Я отвожу взгляд. Это мой первый подобный опыт с ним и я действительно не знаю, как через время начнёт реагировать моё тело на касания Джереми. Как бы он и не является триггерной личностью, но кто знает о чём я могу начать думать… К тому же мой мозг может вернуться к воспоминаниям о злом Джереми, том Джереми, который мог бы сделать мне больно, хотя и старался себя сдерживать. — Я не знаю… — Я никогда тебе не сделаю больно. — Я знаю, но… в такие моменты я правда могу перестать понимать, что угрозы для меня нет. Долгое время мне пришлось дрожать от страха, потому что моя сестра пыталась убить меня во второй раз, когда поняла, что после случая с Ковшом и её побегом из моего тела я не умер, а остался жив. — Значит, буду готов к тому, что в какой-то момент ты от меня шарахаться начнёшь, — задумчиво отмечает Джереми. Пока я не чувствую от него угрозу, я ложу свою ладонь поверх его. — Ты уверен, что мне лучше оставаться здесь? Я ведь, наверно, таким проблемным чуть позже стану… — я всё ещё не поднимаю на Джереми взгляд, боясь увидеть, как именно он смотрит на меня, признающегося в своей ещё большей слабости. — Майк, разве ты бросил меня, когда я потерял сознание? Я всё ещё помню как ты дни здесь провел, пока мне лучше не стало… Тебе было тяжело. Мне сейчас будет тяжело, но, эй… — я чувствую как Джереми переплетает наши пальцы, — разве я могу бросить тебя в таком состоянии совсем одного? Ни за что, Майк. Ни за что не брошу тебя в такой момент. Напротив, буду рядом, чтобы мы вместе через это прошли. То ли на меня так влияет этот момент слабости, то ли ещё что-то, но я чувствую как у меня увлажняются глаза. Что-то подобное я говорил Джереми в тот момент, а у него ведь ни слезинки он моих слов не было, но я уверен, что это не значило, что Джереми к моей заботе о нём был слеп… Я всхлипываю. — Эй, Майк, что такое? — шёпотом спрашивает Джереми. Он осторожно целует меня в щеку… примерно там, где начинает течь слеза от таких слов. — Я слишком сентиментальный, — шепчу я и всхлипываю немного громче. Из моего рта вылетает нервный смешок. — Спасибо, Джер… Я… Я замолкаю и чуть приподнимаю взгляд, но не смотрю на Джереми, когда чувствую ещё кое-что слишком знакомое. Я посильнее закрываю рот, но это не помогает, когда через несколько секунд я отстраняюсь от Джереми и, сгорбившись, выблёвываю ему на пол не содержимое моего желудка (шутка смешная, поскольку желудка у меня нет, как и остальных органов, хотя откуда-то желчь в моём теле появляется), а провода. Как во мне ещё что-то осталось спустя столько времени — загадка, но кучка проводов очень незначительная, однако и из-за такого у меня чешется горло. Я перевожу взгляд в сторону Джереми и замечаю, что он удивлённо смотрит на оставленную мною кучку проводов. Когда он смотрит на меня, я нервно смеюсь. — Какого хрена… — бормочет себе под нос Джереми. Я вновь нервно смеюсь, но тут же кашляю себе в ладонь. Зачем-то показываю Джереми перепачканные в моей слюне винтики, что оказались на моей ладони. — Это пиздец, — вновь бормочет себе под нос Джереми. — Как по мне, это лучше чем желчь, — высказываю свое мнение я. — А машинным маслом ты случайно блевать не умеешь? — больше в шутку спрашивает Джереми. Я на момент задумываюсь над этим. Помнится, как и такой сюрприз из моего рта на полу оказался… Но было подобное раза максимум три и очень давно, ещё тогда, когда я после некоторого времени с той проклятой ночи вернулся на свою квартиру в Сан-Диего… Там так и остались пятна после того, как я отказался от квартиры, но я уверен, что их всё же убрали через время — времени действительно много прошло и заселиться в этой квартире должен был ещё кто-то. — Не переживай, тебе не придётся отмывать после меня машинное масло. Только кровь. Заговорив о крови, я резко замолкаю. Я уже блевал, при том два раза — желчью и проводами. Винтиками кашлял. Кровь с уголков губ шла. Кровь на простынях оставил… Кровь на простынях! Я тут же понимаю, что кровь на них была не просто так. — Джереми, там всё плохо?! — без каких-либо объяснений, чтобы вопрос не звучал слишком странно, спрашиваю я, вместо объяснений просто повернувшись к Джереми спиной. Джереми молчит, при этом эта тишина между нами меня буквально убивает. — О, всё плохо… Джереми, кажется, отходит от очередного состояния шока за небольшое время. — Рубашка кровью, наверно, уже вся пропиталась. Тебе поменять её надо. — Но у меня нет запасной рубашки! — начиная паниковать по самой странной причине, восклицаю я. — Могу тебе свою какую-нибудь дать. — Джер… Они же все такие красивые, наверно, а я их испачкаю… Джереми без слов поднимается с кровати и открывает дверцу шкафа. — Глянь-ка! — через пару секунд копошение в шкафу говорит он. Я неуверенно поворачиваюсь к нему. — Извини, конечно, но… — я сдерживаю смешок при виде этой рубашки, — ты в ней в говне побывал? Джереми закатывает глаза. — Скажем так, дизайнером этого коричневого пятна на этой неплохой бежевой рубашке стал один мудак, решивший разогнаться во время дождя в тот самый момент, как я переходил дорогу, чтобы попасть в пиццерию. В этот раз я уже не сдерживаю смешок, потому что считаю забавной интонацию с которой Джереми мне об этом сказал. — Это не смешно, Майк, — со смешком говорит Джереми, — я эту рубашку только один раз надел… — он издает ещё один смешок, а потом всё же успокаивается. — В любом случае, ты можешь пока ходить в этой рубашке, а твою я постираю и отдам, когда тебе станет хорошо. И не обращай внимание на пятно, оно на этой рубашке долгое время, уже часть неё, считай. Если у тебя кровятся раны, то, не переживай, на твои раны это плохо не повлияет. В ответ я лишь улыбаюсь и поднимаюсь с кровати, чтобы забрать рубашку из рук Джереми. Он спокойно отдает мне её. — Ты что-нибудь делаешь с тем, что у тебя кровятся раны? — Обычно перевязываю большую часть тела бинтами, — рассказываю я. — Не будешь против, если сегодня я тебя перевяжу? — интересуется Джереми. — Я по образованию доктор, можешь мне доверять… Но не настаиваю, просто предлагаю. Я на момент задумываюсь над предложением Джереми. Если я соглашусь на его помощь, то мне придётся раздеться перед Джереми. Я отвожу и опускаю взгляд. Только вчера я решил для себя, что всё ещё стесняюсь быть без рубашки перед Джереми. Моё мнение не может измениться за день как бы мне не хотелось. — Тебе не обязательно поворачиваться ко мне грудью, — говорит Джереми, видимо, заметив, как я отвёл и опустил взгляд. — Ты можешь сидеть передо мною спиной. На перевязку это никак не повлияет. Это имеет смысл… Я киваю, согласный со словами Джереми. Хорошо, что сейчас он выступает нашим голосом разума. — Я не против, — соглашаюсь я. — Отлично, — Джереми кивает. — Иди пока в ванную, умой лицо, а то мы совсем забыли про то, что тебя вырвало. Я найду бинты. Теперь киваю я. Всё ещё держа в руках рубашку Джереми с коричневым пятном среднего размером в районе груди, я выхожу из комнаты. Направляюсь в ванную. Рубашку оставляю на стиральной машинке… Как-то о её наличии я вчера думать не стал, хотя и провёл в ванной некоторое время, приняв душ после секса с Джереми… при этом два раза, хотя и во второй раз мне было очень лень, больше хотелось прижаться к Джереми и поскорее заснуть в его объятьях, даже не думая о том, что следующим утром будет противный день. Пока Джереми ищет бинты и я надеюсь, что они у него вообще есть, иначе мы попадём не в самую приятную ситуацию, я подхожу к ванне и включаю воду. Сначала я провожу мокрой ладонью по губам, уделяя внимание тому, чтобы смыть остатки рвоты с них, а потом умываю лицо полностью. Я заканчиваю в тот самый момент, как Джереми приходит в ванную. Я слабо хмурю брови, когда вижу, что он тащит в руках стул, на котором лежит стопка бинтов. Хмурюсь только из-за того, что лично для меня стул кажется тяжёлым, а таскать тяжести Джереми не очень-то и стоит. Не хватало ещё того, чтобы мы оба были в таком себе состоянии. Джереми игнорирует мой взгляд и ставит стул посредине ванной. Бинты он убирает со стула и перекладывает на стиральную машинку рядом с рубашкой, что он мне отдал. — Садись. Я делаю то, что говорит Джереми, как-то позабыв о желании сказать о том, что я против, чтобы он таскал туда-сюда стулья, которые не такие уж и лёгкие по ощущениям. Я сажусь на стул и тянусь к пуговицам рубашки. Мои пальцы дрожат, когда я расстёгиваю рубашку. Мне всё ещё страшно от мысли, что Джереми увидит меня без верхней одежды, хотя и видит только мою спину. Через несколько секунд я спускаю рубашку вниз по плечам… А ещё через пару секунд скидываю рубашку на пол. Джереми молчит и его молчание меня убивает. Мне становится тяжело дышать, я понимаю, что начинаю нервничать и мне самому это не шибко нравиться. Я опускаю взгляд. Моё счастье, что Джереми не может быть видеть как его молчание меня полностью разбивает внутри. — Думаю, сначала стоит промыть кровь. Подожди, сейчас вернусь. Я слышу как Джереми выходит из ванной. Когда за ним закрывается дверь, я громко вздыхаю. Мои руки по привычке тянуться к моему телу, чтобы обнять самого себя. Кончиками пальцев я касаюсь ран на спине. Однако я обнимаю себя не слишком долго, поскольку вспоминаю о своём состоянии. Когда я вытягиваю перед собою руки, я замечаю, что мои пальцы перепачканы в моей крови. Джереми возвращается через несколько секунд. Что-то ставит на стиральную машинку и подходит ко мне. Почти опускается передо мною на колени и его дыхание в какой-то степени щекочет мне кожу. Я недовольно сжимаю зубы, когда что-то холодное касается одной из ран на моей спине. Мои пальцы против моего желания сжимаются на поверхности стула. Джереми никак не комментирует это и продолжает проводить чем-то холодным по моей спине, заставляя меня недовольно кусать себя за губу. Никогда мои раны не болели так как сейчас, когда Джереми промывает их, чтобы убрать с кожи моей спины всю кровь. Через время он заканчивает эту пытку над моими ощущениями и быстро касается губами моей шеи. Я немного успокаиваюсь из-за этого. Джереми поднимается с пола и чуть отходит от меня. — Что именно ты обычно перевязываешь, Майк? — интересуется Джереми, пока он снова опускается на одно колено. — В основном грудь. Редко живот… Сейчас… Сейчас лучше перевязать всю верхнюю часть моего тела. — Понял, — говорит Джереми. — Не прижимай руки к своему телу, мне будет неудобно тебя перевязывать. Я киваю и чуть отстраняю свои руки от туловища. Слышу, как Джереми слегка отрывает бинт… И дёргаюсь, когда небольшая часть бинта касается моей груди. Сложно игнорировать, что, делая это, Джереми как бы прижимает пальцы к моей коже в районе груди. Я закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом, пока Джереми начинает перевязывать моё тело. Через время я должен отметить для себя, что Джереми делает это полностью правильно — в отличии даже от меня, совершающего иногда грубые ошибки, хотя я лучше знаю всё касательно моего тела, пока он орудует бинтами он не делает мне больно, но и бинты не сползают. Я быстро напоминаю себе, что Джереми был врачом на войне, поэтому я не первый человек, которому он делает перевязку… Конечно же Джереми знает все тонкости. Он, наверное и в сонном состоянии сможет перевязать кого угодно. Эта мысль почему-то заставляет меня улыбнуться. Сложно не сделать это. Удивительно, но Джереми даже справляется с перевязкой быстрее меня. Он делает последние штрихи, регулируя бинты так, чтобы они не сползали вниз и при этом не давили слишком сильно, и поднимается с пола во второй раз. Джереми ложит бинты на стиральную машинку. — Ты молодец, — подбадривающе говорит Джереми. — Спасибо, — я улыбаюсь, но почти сразу айкаю от боли в уголке губ… Я сдерживаю желание виновато улыбнуться, когда кровь начинает стекать по моему лицу вниз по телу. Лишь замечаю, что, когда я поворачиваюсь к нему, Джереми задерживает взгляд на этих капельках крови.

* * *

Весь день Джереми почти не отходит от меня. Это одновременно смущает и радует меня. Смущает в том плане, что ему приходится крутиться вокруг меня, время от времени помогать мне подняться с кровати и ещё многие вещи — впрочем, что-то подобное когда-то делал и я в сторону Джереми. Теперь мы можем говорить, что мы квиты. А радует это меня, потому что мне действительно приятно, что всё внимание Джереми задержано на мне… Как бы это не звучало. Из минусов сегодняшнего дня — не могу спать вместе с Джереми на одной кровати, но в шутку он предложил мне, что он может лечь на полу, чтобы быть поближе ко мне. Я лишь посмеялся над его словами и сказал, что не стоит так себя испытывать из-за меня. Без присутствия Джереми так близко со мною я могу и пережить одну ночку. На следующий день всё равно же станет лучше… … И, возможно, я ошибался, решив, что на следующий день станет лучше. Утром Джереми пришлось перевязывать меня вновь, потому что бинты насквозь были пропитаны моей кровью. В стирку полетела ещё она простыня и рубашка. Я решил больше не брать рубашки Джереми и просто накинул на своё голое тело (не считая бинтов и штанов) своё пальто. Уж оно пережило и самые худшие моменты побочных эффектов моей вечной жизни. Ещё чуть позже мне стало тяжело передвигаться. Ужасным это стало тогда, когда я начал чувствовать тошноту. Джереми это заметил… А мне не хотелось, чтобы он это делал, но сложно что-то скрыть, когда он рядом со мною. — Я могу притащить тазик и ты можешь блевануть туда, — предлагает Джереми. Я мотаю головою. — Хорошо, есть ещё одна идея, но она может тебе не очень понравился. — Что за идея? — Встань с кровати, — говорит Джереми и предлагает мне взять его за руку для поддержки. Именно это я и делаю. Джереми помогает мне подняться с кровати… — А теперь обними меня за шею… Я обнимаю его за шею, но не понимаю к чему он сейчас вообще клонит, что он собирается сделать… — Джереми! — вскрикиваю я, когда Джереми редко поднимает меня на руки. Я сильнее обнимаю его за шею, потому что боюсь свалиться в таком положении. — Джереми, ты совсем идиот! Отпусти! — недовольно восклицаю я. — Надорвёшься же…! — Спокойнее, Майк, — говорит Джереми со смешком. — Ты очень лёгкий! — Джереми! — Успокойся, — всё ещё смеясь, говорит он. Я не могу успокоиться, когда действительно боюсь того, что он так надорвёт себе что-нибудь. Ему нельзя таскать тяжести после лоботомии, так он ещё и додумался поднять на руки меня, такого же взрослого мужчину как и он! Джереми игнорирует мои недовольства и спокойно выходит из комнаты со мною на его руках. Я вроде как принял своё положение и не стал ничего делать, не стал и дальше кричать и просить меня отпустить. Джереми заходит в туалет и только там опускает меня на пол. Я хочу высказать ему ещё несколько недовольств, но не успеваю рта раскрыть, как понимаю, что сейчас не лучший момент… Я тут же разворачиваюсь и наклоняюсь над унитазом, когда меня начинает рвать. Джереми садится на пол и осторожно хватает меня за волосы. Сквозь рвотные позывы я благодарю его за это. — Кажется, это наш особый романтичный момент, — задумчиво говорит Джереми, когда моя рвота прекращается. — А? — не понимающе говорю я. — Держать друг друга за волосы, когда мы блюем… Мы прям любим это занятие, — шутит Джереми. — Господи, какой ты иногда бываешь противный, — мотая головою, говорю я. В ответ Джереми лишь смеётся.

* * *

Весь второй день Джереми продолжает кружиться вокруг меня. На протяжении всего дня меня очень часто рвало и Джереми пришлось перевязывать меня не один раз, а два. Вечером мы тоже решили не ложиться в одну постель, однако, когда Джереми заснул, а у меня не получилось это сделать из-за так зря появившегося ощущения зуда в районе ран на спине под тканью бинтов, я поймал себя на мысли, что уже скучаю по теплу тела Джереми… и по его объятьям… и ленивым поцелуям перед сном. Это была самая отвратительная мысль за этот день. Так неприятно скучать по чему-то связанному с Джереми даже тогда, когда он, казалось бы, так рядом. Утром следующего дня меня будит голос Джереми слишком близко к моему уху: — Майк? Я отрываюсь ото сна и медленно раскрываю глаза… лишь для того, чтобы увидеть, что я лежу на Джереми. Я вскакиваю. Кажется, в вчерашних мыслях перед сном я задумался и полез на кровать Джереми… Ни черта не помню. Возможно, так и было — в сонном состоянии я поднялся с кровати и лёг на Джереми, потому что скучал по нему. — Господи, прости… — под нос шепчу я, не заботясь о том, услышал Джереми мои слова или нет. Джереми поднимается с кровати и ложит голову мне на плечо. — Эй, всё в порядке, — успокаивает меня он. — Понимаю, сложно не хотеть спать с кем-то вроде меня. Я пихаю Джереми в бок, когда представляю с какой улыбкой на лице он говорит это, раз его тон настолько издевательсткий. — Пошли, перевяжу тебя. Я киваю. Мы возвращаемся к рутине двух последних дней.

* * *

В этот день мне уже лучше и вечером я понимаю, что это первый раз побочных эффектов бессмертия, когда всё проходит не так уж и плохо. У меня даже волоска с головы не упало! Только вернулся зуд, которого давно не было, но Джереми сделал всё, чтобы я не начал расчёсывать свою кожу ногтями. Поэтому, когда я начинаю доверять своим ощущениям и решаю, что Джереми больше не нужно за мною так внимательно следить, я уже не собираюсь отлипать от Джереми. Вечером, попив кофе без него, я возвращаюсь в комнату и тут же залезаю на кровать Джереми, прижавшись к нему. — Кто-то скучал? — смеётся Джереми и целует меня в макушку. Я довольно улыбаюсь и утыкаюсь лицом ему в грудь… Вдыхаю запах его духов. Господи, Джереми научился пользоваться духами… Мог ли я когда-нибудь себе такое представить? Впрочем, запах его тела сейчас нравится мне больше этих приятных ароматов духов. — Сложно не хотеть спать с кем-то вроде тебя, — вспоминаю я утренние слова Джереми. Я отлипаю от его груди и приподнимаюсь, чтобы быстро поцеловать его в губы, но не давая волю для более длинного, страстного и грубого поцелуя. После этого я прижимаюсь к нему вновь. Рука Джереми оказывается на моей спине… Зачем-то я расстёгиваю пуговицы своего пальто и спускаю его вниз. Какая разница, всё равно грудь туго перевязана бинтами, Джереми ничего особенно и не увидит. — Майк, это что, стриптиз? — шутит Джереми, а я заливаюсь из-за этого краской… а потом смеюсь ему в грудь. — Знаешь, если когда-нибудь ты захочешь действительно показать свои навыки в стриптизе, то я всегда об этом мечтал… — О Господи, — я фыркаю, — заткнись ради Бога. — Заставь меня. Я отстраняюсь от Джереми… Он с намёком смотрит на мои губы. — Ах ты наглый котяра, — шепчу я и приподнимаюсь на руках, чтобы сделать то, что Джереми так просит… Я заставляю его заткнуться поцелуем. В этот раз Джереми даже ничего не делает, позволяет только мне грубо прижиматься своими губами к его. Мне это нравится… …Через несколько минут игривых поцелуев и всяких шуточек, мы одновременно плюхаемся на кровать лицом друг к другу. Наши пальцы переплетаются. Джереми на момент закрывает глаза. — Майк, я… Я не хочу портить красоту этого вечера, но… — Джереми вздыхает и тут же открывает глаза. — Я понял, что готов рассказать тебе всю правду о Филиппе и наших отношениях.