Five Nights at Freddy's: Hope

В моих чувствах нет ничего такого От чего хотелось бежать Утихает море После шторма волны помогают берег мой убрать Очищает память, наполняет душу то тепло, что сердце бережет Так бывает, что сам обезоружен И была любовь ли это все?

©natta — что тебе до моего сердца

— Я понял, что готов рассказать тебе всю правду о Филиппе и наших отношениях. Когда эти слова вылетают из моего рта, я пытаюсь понять, действительно ли я имею это в виду… Мысль о том, что я готов рассказать всё о Филиппе Майклу, пришла ко мне слишком спонтанно. Откуда мне самому знать, что это действительно то, чего я так хочу, а не просто обманываю самого же себя мечтами о том, как просто будет поделиться этим с Майклом? — Ты уверен? — Майкл сильнее прижимает свою руку к моей. Наши пальцы переплетаются ещё сильнее, чем до этого. Я вновь закрываю глаза и пытаюсь найти ответ на этот вопрос внутри себя, потому что Майкл задаёт правильный вопрос — уверен ли я, что смогу это сделать и ничего плохого при этом не произойдёт? Раскрывать свою душу не так уж и просто и об этом я хорошо знаю. Немного поковырявшись в собственных мыслях, я наконец даю и самому себе ответ на этот вопрос. Я открываю глаза и с серьёзностью во взгляде смотрю на Майкла. Всё должно доказывать во мне, что я говорю серьёзно и уверенно об этом. — Да, я уверен. — Хорошо, — Майкл вздыхает. — Если ты действительно готов рассказать мне о Филиппе, как я когда-то просил тебя, то я готов тебя выслушать… и, эм… поддержать… Навряд ли это приятный разговор для тебя, если ты так долго тянул с правдой, — Майкл кусает себя за губу. — Извини. Сказал не подумав, у тебя была причина не рассказывать об этом. — Всё в порядке, — успокаиваю его я. — Я уже привык к особенностям твоей речи из-за которых ты постоянно просишь у меня прощения. И, судя по всему, только у меня… — Ещё у Фритца, — поправляет меня Майкл. Мы вместе издаём смешок. Майкл убирает свою ладонь с моей, хотя я должен признать, что мне действительно приятно каждый раз, когда мы скрепляем ладони и касаемся подушечками пальцев кожи друг друга — кожа Майкла холодная, моя, я в этом уверен, как всегда горячая или как минимум теплая. Мы меняем своё положение. Теперь мы оба лежим на спине. — Майк, ты можешь напомнить мне, что именно ты знаешь или помнишь о Филиппе? Майкл несколько секунд молчит, а потом всё-таки отвечает на мой вопрос: — Вы познакомились в медицинском колледже. Вы жили на одной квартире, как мы когда-то. У Филиппа была своя музыкальная группа и ты был там гитаристом, поскольку ещё до знакомства с Филиппом умел играть на гитаре. Филипп был наркоманом… Из-за наркотиков он и умер, — Майкл вновь замолкает. Краем глаза я вижу как его взгляд мрачнеет, словно ему не очень-то и приятно говорить следующее. — Вы были в отношениях. — Что ж, к твоим знаниям нужно лишь добавить парочку деталей, чтобы у тебя была полная картина моих отношений с Филиппом. Я тяжело вздыхаю и вновь закрываю глаза. Майкл не заставлял меня рассказывать обо всём этом именно сегодня. До этого момента он лишь ставил меня перед фактом, что хотел бы услышать мою правду и будет ждать момента, когда я найду в себе силы рассказать. Силы я нашёл… Хотя может быть и не до конца. Внезапно говорить, что я передумал и всё-таки не могу рассказать, будет с моей стороны глупо. Если уж я начал говорить, то придётся закончить, как бы в конце мне не было плохо. — Итак, я и Филипп действительно познакомились в медицинском колледже. Не помню, рассказывал ли я тебе об этом или нет, но мне пришлось идти в медицинский, потому что так решили мои родители, а вот Филипп выбрал себе колледж считалочкой, когда был пьян. Это был первый раз за мои восемнадцать лет, когда я чувствовал себя неловко в большом коллективе и не мог найти в себе силы поговорить хоть с кем-то. Я просто сидел в одиночестве и… наблюдал за другими. — Никогда бы в подобное не поверил. — О, поверь, Майк, иногда и у меня были проблемы в плане общения с кем-то. Особенно в молодости. Возможно, ты не поверишь и в это, но долгое время после переезда в Харрикейн мне было очень сложно привыкнуть к жителям этого города. Раньше мне казалось, что они слишком сильно отличались от жителей Сидней, с которыми я всегда мог найти общий язык и не чувствовал себя идиотом, общаясь с ними. С жителями Харрикейна же было иначе. У них были другие повадки и всё такое. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в колледже я чувствовал себя немного неуютно… Даже моя мама переживала как пройдёт мой первый день в колледже. Но, как бы непримечательно я ни сидел за столом, рассматривая всех остальных студентов, передо мною сел Филипп. — Значит это Филипп познакомился с тобою… — задумчиво произносит Майкл. Я киваю. — Итак, мы разговорились и после этого решили попробовать стать друзьями… Как можно понять по тому, что ты уже знаешь, стать друзьями у нас всё-таки получилось. В то время рядом с Филиппом мне действительно было хорошо. Рядом с ним я уже не чувствовал себя так неловко. К тому же, Филипп во многом был забавным парнем, хотя порой он и вёл себя как полный идиот… Впрочем, именно с ним я чувствовал себя так комфортно, что и сам был не прочь побыть в его глаза идиотом. Он никогда не считал это чем-то плохим. Нам было весело. Время от времени мы встречались и после колледжа. Обычно Филипп перелезал через окно своей комнаты, я его встречал и мы уходили куда-то провести время. Но стоит отметить, что нашим самым любимым местом времяпровождения была крыша его дома. Мы могли подолгу сидеть там, разговаривать о всякой ерунде, смеяться и шутить… А ещё мы постоянно делили одну сигарету на двоих. Тогда мне это нравилось. Особенно тогда, когда на сигарете оставалась слюна Филиппа или когда он вытаскивал сигарету из своего рта, немного крутил её меж пальцев, а потом не передавал её в мою руку, а сразу ложил сигарету мне в рот… Краем глаза я замечаю, что Майкл морщится. Я тихо смеюсь. — Слушай, мне было восемнадцать, я не думал о том, насколько противным это было… — я вздыхаю, — и насколько жалким я был в эти моменты. Рядом с Филиппом я постоянно жаждал каких-то унижений и желательно таких, чтобы я принимал в них не последнее участие, желательно главное. Не знаю, Филипп в самом начале разбудил во мне какие-то странные чувства… Не удивительно, что я в него влюбился, — я нервно посмеиваясь над своими словами. Разве это любовь, когда единственное, что ты готов делать рядом с другим человеком, это унижаться, чтобы хотя бы из-за этого на лице этого человека появлялась улыбка, заставляющая все твои внутренности несколько раз сделать сальто? — Не знаю, как по мне всё это с самого начала звучит крайне сомнительно, — делится своим мнением Майкл. — Даже не могу представить, в каком состоянии нужно было находиться, чтобы влюбиться в человека, что заставлял тебя унижаться. — Тогда в Филиппе было много других качеств, которые могли меня завлечь, — отвечаю на это я. Я кусаю себя за губу. Я что, пытаюсь оправдать Филиппа? После всего того, что он натворил с нашими жизнями? Впрочем, я тоже был не без греха в наших отношениях. Но я должен принять (и я это принимаю), что у Филиппа было больше недочётов, чем у меня. — Итак, в какой-то момент Филипп поинтересовался, есть ли у меня хобби. Особо хобби у меня в то время не было, но мне нравилось играть на гитаре — об этом я Филиппу и рассказал. Помню, что стоило словам о том, что я люблю играть на гитаре, вылететь из моего рта, как на лице Филиппа появилась незнакомая для меня улыбка… Он не улыбался с плохим умыслом. Тогда я этого не понял, но теперь я догадываюсь, что этот улыбкой он как бы незначай показал мне, что у него появился на меня план. О своём хобби Филипп рассказал мне только через несколько месяцев, когда мы закончили первый курс колледжа. Именно тогда Филипп рассказал мне о том, что у него есть мечта создать свою музыкальную группу… Я узнал обо всём этом и познакомился с друзьями Филиппа, Джоном и Тимоти, в гараже, который принадлежал отцу Филиппа, который в тот момент отсиживал срок в тюрьме. — Почему я не удивлён, что у такого человека как Филипп было что-то не так в семье? — нервно посмеивается Майкл. — Это как грёбанное клише. Есть ли с человеком что-то не так, то попробуй посмотреть на его семью… Либо всё будет слишком идеально, либо там будет заметна какая-то проблема. Я игнорирую комментарий Майкла на этот счёт, хотя я и не до конца согласен с его точкой зрения, и вместо заострения внимания на этой теме продолжаю рассказывать ему правду: — Филипп предложил мне присоединиться и я, немного подумав и в начале немного поколебавшись из-за того, что Тимоти вёл себя не очень дружелюбно по отношению ко мне, согласился на его предложение. Мне нечего было терять. Это предложение казалось мне очень интересным, я хотел попробовать себя в роли участника музыкальной группы. Так в группе Филиппа появился новый участник в моём лице и мы все вместе начали работу над первой песней нашей группы. Филипп делился со мною всеми черновиками и был очень рад каждый раз, когда я говорил ему, что у него хорошо получилось. С друзьями Филиппа я познакомился в марте, а в конце августа у нас уже всё было готово для нашего первого выступления. Я очень волновался в тот день, когда нам предстояло оказаться на сцене, но всё было хорошо… Кроме одного момента. В конце песни Филипп был слишком близко ко мне и… — я почему-то кашляю в кулак, словно меня это смущает настолько, будто мне сейчас только-только исполнилось восемнадцать, когда я мог отреагировать таким образом на подобное, — поцеловал меня в губы. — Вы это не обговаривали? — интересуется Майкл. — Мы это не обговаривали, — я мотаю головою. — Для меня это было неожиданно. Я так бы и остался стоять заторможенный на сцене, если бы люди всё-таки не начали хлопать нам. Тимоти был возмущён тем, что Филипп вытворил подобное на сцене. Они немного разругались из-за этого поцелуя, но Филипп уверял, что сделал это для того, чтобы нас обсуждали… Люди они такие — только дай им тему для обсуждений и они будут как сумасшедшие обсуждать это между собою. — А ты…? — неуверенно спрашивает Майкл, когда я замолкаю. — А я пытался представить, что могло бы случиться, не опешил бы я на сцене… — я громко сглатываю. До сих пор помню как внизу живота потянуло, стоило мне тогда только подумать об этом. Тимоти и Филипп ещё долго спорили друг с другом, а я всё это время стоял к ним спиной и не мог перестать думать об этом. Интерес сжирал меня изнутри, но я боялся как бы Тимоти не заметил мои покрасневшие щёки. Даже тогда, просто в мыслях, настоящий поцелуй с Филиппом представлялся мне чем-то горячим и запрещённым. Сейчас так и хочется молиться, что щёки не покраснели от этих воспоминаний спустя время. Мне будет сложно объяснить Майклу почему меня это до сих пор как бы завлекает. — Я не мог забыть этот поцелуй и… вечером спросил Филиппа, можем ли мы повторить тоже самое, что он сделал на сцене. Мне хотелось посмотреть, смогу ли я ответить на его поцелуй и каково будет по-настоящему целоваться с Филиппом. Краем глаза я замечаю как Майкл сжимает одну руку в кулак. Он на пару секунд закрывает глаза и еле слышно вздыхает. — А как же «Я не могу поцеловаться со своим лучшим другом»? Или это работало только со мною? — Майк… — Нет, нет, — он мотает головою. — Я не злюсь… просто… просто не до конца понимаю. — Я никогда не должен был целоваться с Филиппом, — серьёзно говорю я. — Друзья действительно так не делают. Скажем так, я научился на своих ошибках. Именно поэтому тебе я в этом отказал. К тому же, тогда ты был пьян, а я и Филипп в тот момент — нет. — Итак… Филипп согласился на повторение поцелуя? — Мог ли он отказать, если я попросил его? — я пожимаю плечами. — Мы поцеловались. Поначалу я тоже опешил, но чуть позже… Позже нашёл в себе силы и желание углубить поцелуй. В тот вечер мы целовались большого одного раза, однако через три дня я попросил у Филиппа ещё раз провернуть подобное. Мне всё это слишком понравилось и я не мог спокойно смотреть на губы Филиппа каждый раз, когда мы проводили с ним время. Тогда я и признался Филиппу в любви. Я был уверен, что он мне нравится. Филипп сказал мне, что тоже любит меня. После этого мы начали встречаться. — Тебе не казалось тогда, что это немного странно так резко начинать отношения? — спрашивает у меня Майкл, когда я даю ему время переварить сказанное. К моему удивлению, он спросил это почти сразу же, совершенно не колеблясь. — Тогда — нет. Сейчас — вполне. С моей стороны это было безрассудно. Однако, это был мой первый опыт в отношениях. До Филиппа мне никто никогда не нравился и я думал, что это нормально так резко начинать отношения. У меня толком не было рефлексии моих чувств. Я побежал за первыми же ощущениями. В то время я даже не ставил под сомнение признание Филиппа в взаимности чувств. Мне нравилось думать, что поцелуй на концерте уже значил, что Филиппу я нравился, просто он не знал, как заявить о своих чувствах. — Кто-то знал о ваших отношениях? — Тимоти и Джон были свидетелями того, что мы были в отношениях — я и Филипп продолжали целоваться в конце каждого выступления. Нам это нравилось. Добавляло огонька. Люди обсуждали, а мы наслаждались компанией друг друга в такие моменты. Мои родители тоже об этом знали… Я хотел рассказать им об этом сам, попытавшись объяснить это как можно проще, потому что я боялся, что они не смогут принять факт того, что их сын — гей и как раз встречается с парнем, но родители узнали раньше. Мама не знала, как к этому относится, а мой отец, ну… Я не уверен, был ли он на самом деле гомофобен или на его реакцию повлияло ещё что-то, но он был готов меня прибить. Но ещё до того, как мои родители узнали о наших отношениях, Филипп заметил, что я был подавлен из-за страха, что родители меня не примут. В этот же день Филипп впервые достал наркотик… Он и до этого говорил, что хочет побаловаться с наркотиками — он лишь искал способы достать хотя бы маленькую дозу хоть какого-нибудь наркотика. Тогда мы вместе попробовали метадон. — Погоди, — перебивает меня Майкл, — я не знал, что ты тоже принимал наркотики… — Да, я никогда это не упоминал. Как и того, что на следующий день после принятия метадона, я решил для себя, что наркотики — не для меня… Однако, это был первый, но не последний наркотик в моём организме. После метадона был ещё один наркотик, но я не помню даже название… Помню лишь, что тогда мы использовали иглу и под действием этого наркотика занялись сексом — не первым. Наш первый секс был чуть позже метадона — мы были пьяны, Филипп убедил меня, что у меня встал член не из-за алкоголя, а потому что я действительно хотел заняться с ним сексом, — я издаю тихий смешок. — В любом случае, меня устраивали отношения с Филиппом, мне было приятно рядом с ним… А потом… Потом случилось одиннадцатое августа. — Это… это же твой день рождения, да? — Я немного удивлён, что ты запомнил этот факт, Майк, — с улыбкой на лице отвечаю я. — Да, это был мой день рождения… который мне испортил Филипп. — Что он сделал? — Забыл про мой день рождения и ушёл на полдня, ничего мне об этом не сказав. Конечно же, Филипп вернулся, но я очень сильно злился на него… Филипп причину моей злости не понимал, считая себя правым, и до последнего уверял меня в том, что не забыл про мой день рождения. Под предлогом дарения подарка, он попросил меня закрыть глаза и тогда… тогда он вколол мне наркотик… а потом занялся со мною сексом. Против моего желания. Я на несколько секунд закрываю глаза и пытаюсь убрать из мыслей воспоминания об этом неприятном моменте. На следующий день мне было очень больно и обидно. Филипп наплевал на мои слова о том, что я не собираюсь больше принимать наркотики, и так испортил день, который я действительно любил. Сколько ещё лет после этого я не праздновал свой день рождения, потому что вспоминал иглу в своей руке и моменты секса с Филиппом — я ненавидел каждую секунду того момента, потому что не мог управлять своим телом? — Будь я на твоём месте, я начал бы ненавидеть Филиппа после этого. — Мне хотелось… Но он так клялся, что бросит принимать наркотики и больше никогда не так не поступит со мною, что я просто не мог ненавидеть его. Я дал ему шанс. — Осознавал ли ты тогда, что он по факту изнасиловал тебя, Джереми? — Я никогда об этом не думал в те времена, — я пожимаю плечами. — Я осознаю это только сейчас. Тогда же я был ослеплён любовью и глупыми надеждами. Если так подумать, то это был не первый раз, когда Филипп так поступал со мною. Довольно часто мы занимались сексом без моего на то желание. Я давал Филиппу то, что ему нужно было, потому что считал, что так правильно. Но я всегда игнорировал, что в ответ Филипп мне ничего не давал. — Впрочем, я могу тебя понять, — немного подумав, как бы исправляет сам себя Майкл. — Ты не был виноват. Для тебя это был новый опыт и… Извини. Я сейчас словно пытаюсь тебя обвинить в чём-то… Продолжай. Я киваю Майклу. — Наши отношения начали становиться всё хуже и хуже. В первую очередь из-за того, что Филипп не мог отказаться от наркотиков, чтобы он мне там не говорил. Он стал зависимым. И через время мне захотелось доказать это Филиппу. Однако, всё что я сделал тогда — заставил себя страдать. Оставив Филиппа без дозы на некоторое время, я доказал его зависимость только себе. Он даже угрожал мне… В общем, после неудачной попытки доказать Филиппу, что он зависим от наркотиков, я пару дней избегал его, оставшись на квартире у Джона. Он был довольно понимающим. Потом я вернулся, каждый день наблюдая за тем, как Филипп забывал про меня и наши отношения, наслаждаясь только ощущениям от наркотиков. Однако, в какой-то момент он очень неожиданно согласился на детоксикацию. До сих пор не понимаю, почему он согласился на это… К тому же, он продержался лишь год без наркотиков, но это почти конец наших отношений… — Как долго до конца? — интересуется Майкл. — Не подумай, что я хочу, чтобы ты поскорее перестал рассказывать правду, просто… Просто нельзя не спросить, когда ты так это обозначаешь. — На самом деле, не так уж и долго. Итак… Через год наши отношения пошли, не побоюсь даже сказать так, по пизде. В марте 1983 года мы решили встретиться с Тимоти и Джоном, поскольку давно не виделись — из-за зависимости Филиппа группа как бы перестала существовать, но официально о конце мы не сообщали. Мы встретились в баре. Сначала всё было хорошо, а потом… Потом к нам присоединилась одна девушка. Мелания. — Мелания? — переспрашивает Майкл. — Это… — Стоило мне отвернуться на некоторое время, как я понял, что Филипп, до этого весело болтающий с ней, а не со мною, ушёл вместе с Меланией в туалет. Когда они вернулись, я заметил в уголках губ Филиппа помаду Мелании. Вернувшись домой, я был обижен на Филиппа. — Подумать только, — шёпотом говорит Майкл, — он решил изменить тебе и сделал это таким заметным способом… — Тогда он ещё не изменил мне. — Что? — Майкл слегка приподнимается и заглядывает мне в глаза. Я серьёзно смотрю на него. — Джереми, он изменил тебе. Почти что на твоих глазах… — В наших отношениях было небольшое но, - начинаю объяснять я. — Наши отношения были свободными, что значило, что при необходимости мы могли заняться сексом с другим человеком. Но во всём этом было несколько небольших правил. Первое: никогда не делать это на нашей квартире. Второе: никогда не заниматься сексом с одним человеком несколько раз. Третье: всегда рассказывать об случаях секса с другим человеком. Четвёртое: под «заниматься сексом» мы имели ввиду не только сам секс, но и сексуальные ласки — мастурбацию, минет и куннилингус, поскольку, я не был уверен, что Филипп был именно что геем, а не, например, бисексуалом. И пятое, в большей части только для меня: не занимать пассивную роль. Филипп ничего из этих правил не нарушил. Дома он рассказал мне о том, что Мелания лишь сделала ему минет. Тогда же он пообещал мне, что любит только меня. — Ты когда-то занимался сексом с кем-то другим в отношениях с Филиппом? Я отвожу взгляд. — Да. Я делал это время от времени. Как я уже сказал тебе, были моменты, когда мы занимались сексом против моего желания. Если честно, то мы довольно редко чувствовали возбуждение в один и тот же момент. Я даже иногда шутил об этом… Каждый раз, когда я хотел заняться сексом, но Филипп мне отказывал, я вспомнил про факт наших свободных отношений и занимался сексом с другими мужчинами. Считай, отбегал половину жителей Харрикейна. Каждый такой раз я чувстовал себя изменщиком, несмотря на условия наших отношений. Домой я возвращался с ненавистью к себе. Я каждый раз на коленях признавался Филиппу в своей неверности. Моё лицо, перепачканное слезами, прижималось к ноге Филиппа, а он всегда меня успокаивал, твердя о том, что у нас свободные отношения и я не изменщик — к тому же, я же ему во всём признаюсь сразу после акта с другим мужчиной. — Если честно, то я не сильно понимаю как к этому относиться, — признается Майкл, нервно посмеиваясь. — Я имею в виду… Всё это было обговорено и ты всегда признавался Филиппу в совершённом… — Я всегда считал себя изменщиком. И сейчас до сих пор себя им считаю, — серьёзно отмечаю я. — Ты даже не представляешь, Майк, как я боюсь изменить тебе. Да, тогда я был молодым и ветреным, но… — я кусаю себя за губу. — Чувствую себя так, словно сказал что-то неправильное. — Я верю, что ты мне не изменишь, Джер, — теперь очередь Майкла говорить со мною серьёзно. Его рука находит мою. — Смею спросить: говорил ли Филипп правду, сказав, что любит только тебя? — Нет. В мае я поймал Филиппа уже именно что на измене. Он привёл Меланию на нашу квартиру и занялся с ней сексом в нашей комнате, на нашей кровати, когда я ушёл на время домой, чтобы встретиться со своей тетей — она продолжала жить в Сидней и время от времени навещала нас в Харрикейне. Я вернулся домой, увидел, что дверь в нашу комнату закрыта, слегка приоткрыл её и… — я замолкаю. Я ничего не могу навсегда вытащить из моих воспоминаний об этом моменте. Я слишком хорошо это помню и даже потеря памяти после лоботомии не стёрла осадок после всего этого. До сих пор помню в каком положении они находились, как сильно Филипп сжимал рукой бедро Мелании и как её руки касались его груди, пока она двигалась по длине его члена… Помню шлепки и стоны. И весь разговор, что я подслушал. — В общем, ты понял. Я тогда не знал, что мне делать. Хотелось открыть дверь полностью и поймать Филиппа на измене, но также сильно мне хотелось закрыть дверь и… узнать чем всё закончится без их понимания о моём возвращении. Я решил сделать второе. Но лучше бы я этого не делал. После того, как они закончили заниматься сексом, Мелания поинтересовалась у Филиппа, когда он закончит наши отношения. Но это было не главное. Главным было то, что Филипп никогда на самом деле меня не любил. Мужчины его не привлекали — он сам признался в этом Мелании. На отношения со мною Филипп согласился шутки ради. Он никогда не воспринимал наши отношения всерьёз… Я любил человека, который считал смешным так пользоваться моими чувствами — так дурить меня всё это время… В этот же момент я закрываю глаза. Прошло много времени, но мне до сих пор больно с этого факта. Мои первые отношения оказались неудачными… чертовски неудачным. Ни разу не подумав о том, что наши отношения слишком резко начались, я не допускал мысль о том, что чувства были невзаимны. А когда я понял правду, было уже поздно что-то делать. Я уже до этого был сломлен, потому что идеальные, по моему мнению, отношения также резко стали другими — болезненными и отвратительными. У меня и Филиппа почти ничего не было взаимным. Ни любовь, ни желание… ничего. И мне всё ещё больно с этого понимания, каким бы счастливым я сейчас ни был. Больно до сих пор. Я знаю, что по моей щеке течёт предательская слеза, но я ничего не делаю с ней. Пусть течёт. Как там говорила Долорес? Нужно позволить эмоциям выйти наружу. — Джер… Всё в порядке? — тихо спрашивает Майкл. Я поворачиваю голову в противоположную к нему сторону. В ответ на вопрос Майкла я лишь громко всхлипываю, ненавидя себя за этот звук. Почему я не мог выплакать всю эту грёбанную боль без звуков? Почему мне нужно, чтобы Майкл это слышал, чтобы понимал, что меня эта правда убивает так, словно я вновь всё это переживаю? Через пару секунд я продолжаю говорить, хотя по моему лицу всё ещё текут слёзы, а голос выдаёт изменения в моём настроении сейчас: — В этот же день я изменил своим чувствам к Филиппу. Я сбежал в бар, где я познакомился с Рональдом Куинном. Он первый во мне заинтересовался, заказал мне стакан самбуки, а потом мы уехали к нему на квартиру. Там мы занялись сексом. Я нарушил два правила своей сексуальной жизни в отношениях с Филиппом: нашёл партнера старше меня и позволил тому трахнуть меня. С Рональдом я впервые почувствовал себя удовлетворённым, потому что так оно и было — я этого хотел и я это получил. После секса я заявил Рональду, что сразу же после этого закончу отношения с Филиппом. Я этого не сделал. Просто не мог… Хотелось надеяться в лучшее. Лучшего не было. В этот же день Филипп как бы уломал меня на секс — я не стал противиться, он всегда получал желаемое — просто вёл себя как тряпичная кукла, позволяя ему всё, что только Филиппу нужно было от ме… — я замолкаю на долю секунды, — от моего тела. Всё о наших отношениях, если их можно было так назвать, стало понятно тогда, когда мы оба кончили. Мы не стонали имена друг друга. После этого я ещё некоторое время жил с Филиппом, специально уходя время от времени, чтобы у него была возможность провести время с Меланией. С Меланией Филипп вернулся к употреблению наркотиков. Мне уже было всё равно на его зависимость. Время от времени я ловил себя на мыслях, что хочу, чтобы Филипп от своих наркотиков там сдох. Меня хватило на неделю, а потом я стал жить с Рональдом, потому что с ним мне всё равно было лучше. Мы не вешали друг на друга ярлыков — мы не встречались, просто жили вместе и занимались сексом если то, нам нужно было. Я так и не поговорил с Филиппом о том, какими провальными оказались наши отношения. А когда всё-таки собрался с силами и вернулся в квартиру, чтобы поставить эту несчастную точку в истории нашей любви, было уже поздно. Вернувшись в квартиру, я обнаружил Филиппа в отвратительном состоянии, — я вновь всхлипываю, в этот раз намного громче и неожиданно для самого себя ловлю воздух ртом, — он был мёртв. Я нашёл Филиппа мёртвым. Я ненавидел себя за то, что ушёл от него. Я мог хотя бы помочь ему с наркотической зависимостью вновь. Мне было плевать, что Филипп никогда меня не любил, я был виноват в его смерти. — Джер, это не так, ты не виноват… — Но я виноват, Майк! — я дёргаю плечом, когда Майкл прикасается к нему кончиками своих пальцев. — Я отнюдь не лучше Филиппа. Я не мог засунуть себе в задницу обиду на него и напомнить ему, что он уже когда-то отказался от наркотиков, а значит может сделать это и сейчас. Майкл ничего не отвечает на это. Я ему благодарен. Не хочу спорить о том, что я давно уже для себя решил. Я полностью виноват в смерти Филиппа. Как я вообще мог любить его и одновременно с этим мечтать о том, чтобы он умер вместе с Меланией от наркотической зависимости? — После этого я вернулся к Рональду и съехал от него. Я вернулся к родителям. Я был убит смертью Филиппа так сильно, что превратил себя в подобие человека. Я начал выпивать. Много и часто. Устраивал конфликты. Ввязывался драки с отцом. Тётя помогла мне не испортить свою жизнь до конца — помогла справиться с алкоголизмом и приютила на время — до момента, как я решил пойти на войну, преследуя непонятно какие цели в самом начале, чтобы потом бросить своих из-за страха и слабости, — я нервно посмеиваюсь. — Вот и всё. Это правда о моих отношениях с Филиппом… — Значит, он никогда тебя не любил, твои чувства были не взаимны… — задумчиво произносит Майкл. — Погоди… Я… Ты… Ты из-за этого был так подавлен, когда я не сразу ответил на твое признание? Я киваю. — Я пиздец как боялся, что я опять влюбился не взаимно. Я был уверен, что ты меня не любишь, что я этого не заслуживаю и… — я всё же провожу ладонью под глазами, вытирая слезы. — И я этого не заслуживаю. Всё ещё… Майк, я поверить не могу, что ты меня любишь. Я чёртов эгоист, грёбанный изменщик… — Джер, ты не эгоист и не изменщик. — Но это правда, Майк! — недовольно восклицаю я, приподнимаясь с кровати. Злость смешалась с грустью и мешает мне здраво мыслить, но для меня это сейчас не самое главное. Я полон ненависти к себе. — Хочешь сказать, что это не так? Я любил Филиппа. Правда любил… Но ты меня слышал? Я ему изменял! Я, блять, бегал по чужим койкам, лишь бы трахнуть кого-то. Я изменщик. Майк, ты не боишься, что я поступлю с тобою также? Ты не боишься, что завтра я могу говорить о том, как я люблю тебя и что ты причина быть счастливым, а послезавтра свалить и трахнуться с каким-то мужчиной просто потому что ты сделал что-то не так, как мне хотелось?! — Джер, ты так не сделаешь… — Откуда тебе знать? — с ненавистью почти что выплёвываю я эти слова. — Даже я не знаю, что от себя ждать! Я даже сейчас боюсь наших отношений… Боюсь сделать больно тебе. — Джер… — Майкл поднимается с кровати и приближается ко мне со спины. — Всё будет хорошо… Я никогда не поступлю с тобою так, как поступил с тобою Филипп. Мне жаль, что ты прошёл через всё это. Теперь будет иначе. В наших силах сделать эти отношения прекрасными для нас двоих. Обещаю, я… — Заткнись, — перебиваю я Майкла. Чувствую как слёзы ещё сильнее текут по моему лицу. — Джер… — Пожалуйста, замолчи, — уже шёпотом говорю я. — Я… — я кусаю себя за губу, сдерживая желание издать разочарованный стон. — Я сейчас вернусь… Я понимаю, что не могу быть рядом с Майклом настолько жалким и слабым. Нет, он определённо не должен меня таким видеть. Я поднимаюсь с кровати и выхожу из комнаты. Открываю дверь ванной и тут же захожу внутрь, хлопнув дверью. Через пару секунд из крана уже во всю течёт вода, а я склоняюсь перед ванной, сжав пальцами её бортик. Моя голова опущена и это лучшее положение, чтобы слёзы текли по моему лицу, падая на дно ванны. Не уверен насколько сильно поток воды громче моих слез, но я чувствую себя более защищённым, пока течёт вода, громко стуча по дну. Перед Майклом вся эта вода из глаз будет лишней. Я, взрослый мужчина, реву из-за неудачных отношений с другим мужчиной? Какой же позор. Фрэнк всегда был прав, моя сентиментальная сторона — худшее, чем наградила меня природа. Как и моё стремление испытывать весь спектр эмоций, пока они меня не заставят задохнуться. Сейчас я готов задохнуться в любой момент от боли. Через некоторое время я более менее успокаиваюсь. Выключаю воду и пользуюсь возможностью вернуться в комнату. Майкл лежит на кровати и старается не смотреть на меня. Я медленно возвращаюсь на кровать и ложусь рядом с ним. Майкл поворачивается. — Джер, — шёпотом начинает он. Майкл двигается ближе ко мне. Почему-то я очень хочу от него отстраниться, но всё же не делаю этого, когда его лицо близко к моему. — Джер, я действительно тебя люблю и не боюсь, что ты мне изменишь. Я знаю, что ты тоже любишь меня и никогда не поступишь так плохо с нами двоими… Я люблю тебя, — повторяет Майкл, а потом целует меня в губы. Несмотря на все мои страхи, я отдаюсь ощущению губ Майкла на моих. Я быстро забираю более грубую роль себе. Возможно, я действую даже грубее чем обычно. — Джер… — Заткнись, — шепчу я, коснувшись пальцами подбородка Майкла. — Ради бога, Майк, молчи. Не говори, — прошу я. Я накрываю губы Майкла своими. Я определённо целую его намного грубее чем до этого. Я отчаянно целую Майкла, потому что невероятно сильно боюсь, что он в любой момент исчезнет… Нет, только не сейчас. Я судорожно касаюсь ладонями тела Майкла, отпуская его подбородок, потому что противна даже мысль о том, что Майкл может вновь исчезнуть из моей жизни. Ни за что… Никогда. Он нужен мне, чтобы существовать. Без Майкла я просто умру, потому что только в его силах было починить моё сердце, вдохнуть в меня вновь жизнь, желание и страсть. Я почти не замечаю, как мы меняем позицию, укладываясь на бок. Мои руки всё ещё судорожно касаются тела Майкла, хотя в основном я и чувствую кончиками пальцев его бинты, а не кожу, которая пахнет слишком приятно, чтобы всё это было правдой. Я боюсь, что Майкл сейчас — плод моих фантазий, что у меня никогда не было отношений с ним на самом деле. Я грубо целую шею Майкла, почти борюсь с желанием начать кусать его за нежную кожу. Мечтаю оставить на его теле доказательства того, что он — мой и я его люблю, действительно, действительно люблю и это не шутки. Стоны Майкла ласкают моё ухо и заставляют встать член. Я прижимаюсь губами к его шее и стараюсь вместе с тем прижаться к его заду своим пахом, чтобы он понимал, что он, чёрт возьми, творит со мною. Я действую почти на автоматизме, когда отстраняюсь от Майкла совсем чуть-чуть и начинаю стягивать с него штаны. Мне он нужен. Безумно нужен. Я хочу чувствовать его и хочу, чтобы он чувствовал меня. После того как я стягиваю с него штаны, моя рука тут же лезет под ткань его трусов. Я обхватываю член Майкла ладонью. Я хочу, чтобы Майкл понимал как у меня из-за него крыша едет. Я медленно двигаю ладонью по длине члена Майкла. Он слишком приятно стонет и от этого мне лишь становится тяжелее. Я поддерживаю тишину между нами, только заполняя всё стонами Майкла, а иначе бы шептал Майклу о том, каким диким он меня делает… Господи, я чувствую себя животным в течке. Вытаскиваю руку из трусов Майкла и тянусь к своим штанам. Мне не нужно много времени, чтобы остаться без штанов и трусов. Мой палец тут же касается колечка его ануса — нельзя оставлять Майкла без подготовки, он должен быть ко мне готов. Вместо смазки приходится использовать слюну, что я не очень люблю, но, если я поднимусь за смазкой, то испорчу момент — эта дикость прекрасна без смазки, она прекрасна тем, как отчаянно я себя веду. Мои пальцы отлично растягивают Майкла и без смазки… Уже через несколько секунд мой член скользит внутрь Майкла. Внутри туго и тесно, я не могу не застонать ему на ухо. Мне нравится эти ощущения. Это невероятно. Мой член всегда заслуживал подобной задницы и теперь она у меня есть. Я почти что рычу, утыкаясь Майклу в шею и касаясь ладонью сначала его левой ягодицы, а потом бедра. Я даже не думаю о своём темпе… Мысль одна — быть грёбанным животным и заняться сексом с Майклом, потому что я его люблю и без него не могу. Майкл Афтон — единственный и самый лучший наркотик специально для меня. Чуть позже моя рука соскальзывает с бедра Майкла. Я обхватываю ладонью его член. Никогда не кончу раньше него. Даже похотливое животное не до конца сурово. Моя рука ласкает Майкла также как я двигаюсь внутри него… Движения почти хаотичны и лишь стоны Майкла убеждают меня в том, что я делаю всё правильно. Я уверен, мы оба стискиваем зубы, когда Майкл кончает, а вслед за ним и я. Теряясь в чувствах, я кусаю Майкла за мочку уха, а он выгибается на кровати. — О, г-господи, Джер! — выкрикивает Майкл. Я едва сдерживаю улыбку. Мы тяжело дышим… — Люблю, люблю, люблю, люблю, — шепчу я, начав зацеловывать плечо Майкла. — Блять, я так тебя люблю… люблю, люблю, люблю… Я напоминаю себе человека, что сошёл с ума… Впрочем, как не сойти с ума, когда я умираю от любви к Майклу? Он слишком хорош для этого мира и достался не кому-то, а мне… — Люблю, — обессиленно шепчу я. К моему сожалению, стоит мне вытащить член, а сперме потечь по ногам Майкла, я понимаю, что только натворил. У меня в горле тут же образовывается ком. — О Господи… — шепчу я. На сердце камень, в горле ком… Слёзы начинают течь по моему лицу вновь. — Господи, Майк, что я творю… Я громко всхлипываю и утыкаюсь лицом Майклу в плечо. Дрожащими руками я обнимаю его, но чертовски боюсь того, что он уберёт мои руки с его тела. — Майк… Господи, прости меня… Я грёбанное похотливое животное… только и делаю, что думаю о себе… — Джереми, всё в порядке, — пытается успокоить меня Майкл, но это мало чем помогает мне, лишь вызывает ещё больше слёз и тихих просьб о том, чтобы он простил меня за мою дикость секундами ранее. Поверить не могу, что действительно сделал это. — Джер, всё хорошо… Я умею говорить нет. Я не был против. Я дал тебе на это зелёный свет, не нужно винить себя за что-то. — Господи, Майк, почему ты пытаешься меня оправдать… Я повёл себя просто отвратительно по отношению к тебе. — Потому что я позволил тебе это сделать, — Майкл прижимается к моей груди спиной, а я сильнее скрепляю руки на его талии. Так чертовски боюсь, что он всё же отстранится от меня, хотя одновременно с этим я просто мечтаю о том, чтобы Майкл высказал мне всё и сказал, что я поступил совершенно неправильно. — К тому же… Возможно, мне не стоило давать тебе зелёный свет ещё в тот момент, когда ты вернулся. Нужно было полноценно поговорить, а только потом лезть с поцелуями. Джер, я… — Майкл проводит кончиком большего пальца по поверхности моей кисти на его теле. — Я понимаю, что такое отчаяние и как оно может заставить тебя делать не самые правильные вещи… И я знаю, что это такое трахаться в отчаянии… Ты не виноват в том, что сделал. Честное слово. Всё хорошо. Я ничего не отвечаю на это и лишь закрываю глаза… Только чтобы через пару секунд открыть их в удивлении, потому что Майкл касается моих рук и убирает их со своего тела. Только не это! Это было именно то, чего я так сильно боялся. — Майк… — шепчу я, когда Майкл отстраняется от меня. Нет… Я не могу позволить ему просто взять и уйти, оставив меня здесь одного со своей болью и горечью, как бы плохо я до этого не поступил. — Майк, пожалуйста… чёрт возьми, только не уходи! Майк, ты мне нужен… Мне херово без тебя! — Я не ухожу, — уверяет меня Майкл. Он не уходит… лишь поворачивается ко мне лицом. Его ладони тут же оказываются на моих щеках. — Чш-ш-ш, Джереми… Спокойно, спокойно, я не ухожу… — Майк… — я громко всхлипываю. Пальцы Майкла скользят по моему лицу. — Я тут, я здесь. Я никуда не ухожу и никогда не уйду. Слышишь? Я никогда не уйду, — шепчет он, продолжая скользить пальцами по моему лицу. Должен признать, что мне приятны касания его холодных подушечек пальцев к моему лицу. — Я всегда буду рядом, особенно тогда, когда тебе херово. Джереми, пожалуйста, послушай меня… Мне действительно грустно, что тебе пришлось пройти через всё это. Ты этого не заслуживал. Ты заслуживал нормального отношения к себе, к твоим чувствам. То, что сделал Филипп, отвратительно и сколько бы он там уже не валялся мёртвым в могиле я его ненавижу за то, как он поступал с тобою. И… И твой рассказ о нём дал мне многое понять. Я поступал не менее отвратительно по отношению к тебе, когда только и делал, что сбегал от тебя и избегал серьёзных разговоров между нами. Я это понимаю и сейчас понимаю это наиболее полно. Помимо этого я понимаю, что заставлял тебя проходить через то, через что ты уже проходил с Филиппом. Месяцы прошли с твоего признания, но я хочу, чтобы ты знал: мне так жаль, что я не мог сразу сказать, что мне нужно совсем немного подумать и всё осознать, чтобы ответить на твои чувства. Но, пожалуйста, Джер, помни, что я тебя люблю. Для меня наши отношения не шутка. Наши отношения — не прикол, они на самом деле есть и я серьёзно отношусь к ним… так серьёзно, как только могу относиться к факту того, что мы состоим в отношениях. Я тебя люблю и я в тебе уверен. Ты не изменщик. Даже думать не смей о том, что ты когда-то там изменял Филиппу. Вы оба согласились на свободные отношения, вы всё обговорили и ты делал это всё не просто так. Если Филипп не мог дать тебе то, что нужно тебе, то это мог дать кто-то другой. Понимаешь? Кто-то другой… И если Филипп не дал тебе любви, заботы и понимания, то это дам тебе я. Я дам тебе всё, что ты заслуживаешь, Джереми. Я тебя люблю. Сильно люблю… И не считаю, что то, что ты сделал до этого — отвратительно по отношению ко мне. Это не так. — Скажи это ещё раз, — шёпотом прошу я, хотя и напоминаю себе в этот момент ребенка. Майкл останавливает движение своих ладоней по моему лицу. — Я тебя люблю, Джер, и я дам тебе всё, что ты заслуживаешь, — шепчет Майкл, в конце своих слов коснувшись губами уголка моих губ. — И к чёрту Филиппа Лоу. — К чёрту Филиппа Лоу, — я неуверенно киваю. — Правильно. К чёрту Филиппа Лоу. Тебе этот ублюдок больше не нужен. Он тебя не достоин. Ты был слишком хорош для него. — Мне этот ублюдок больше не нужен, — соглашаюсь я. — Мне нужен ты. Только ты. Пожалуйста, больше никогда не оставляй меня одного, Майк. Я от тебя зависим. — Я больше никогда тебя не оставлю одного, Джер. Больше никогда, — обещает мне Майкл и я ему верю. Он больше никогда меня не бросит… Странно, но понимание того, что Майкл теперь всегда будет рядом и он готов дать мне всё, что только мне нужно будет для нормальной жизни и восприятия самого себя, лишь заставляет мои слёзы потечь по лицу вновь. Может быть, я слишком долго держал все эмоции внутри. Может быть, я недостаточно часто давал себе возможность побыть слабым. Полностью сильных людей не существует. Нам всем нужны моменты слабости… И я наконец-то позволяю себе быть слабым рядом с любимым человеком, потому что знаю — Майкл от меня не отвернётся, напротив, будет рядом. — О Господи, Джер, ну что сегодня за водопады с твоей стороны… — неловко посмеиваясь, говорит Майкл. — Я тебя люблю… очень сильно… правда… — Я знаю, — Майкл улыбается мне. — Ну-ка, иди сюда. Я больше так не могу, больно смотреть как ты плачешь. Теперь моя очередь неловко засмеяться. Всхлипывая, я прижимаюсь к Майклу, совершенно не возражая, когда он обнимает меня… Это первый раз, когда именно Майкл обнимает меня, а не я его, и это… Это, на самом деле, очень приятно. Я позволяю Майклу обнять меня, а себе — позволяю быть слабым и реветь ему в плечо. Это нормально. Нормально быть слабым. Я наконец-то это принимаю.