Five Nights at Freddy's: Hope

И где-то там

Я не вижу, но знаю, что ждет меня что-то хорошее впереди.

К этим мечтам

Остается идти наугад

Бесконечными дорогами.

И задать давнишний уже вопрос,

Стоивший бессонниц и горьких слёз,

Наконец ответить себе всерьёз.

©Анна Ворфоломеева — Свобода

* * *

18 октября 1994. . .

Моё утро начинается не с кофе, а с того, что только стоит мне зайти на кухню, как я тут же становлюсь целью объятий от детей. Мне немного забавно из-за того, что они вчетвером обнимают меня за ноги, но больше я не понимаю, чем это всё было вызвано. — Мистер Фитцджеральд, у тебя всё хорошо? — первая задаёт вопрос Сьюзи. Из всех детей она сильнее всего прижимается лицом к моему телу, ей не хватает совсем немного сил, чтобы обнимать меня также сильно, как меня обнимает Фритц. — Да, мистер Фитцджеральд, у тебя всё хорошо? Мы переживали! — присоединяется к ней Фритц. Ситуация становится всё абсурднее с каждой секундой. Чего это они так забеспокоились, всё ли у меня хорошо? Не подумайте, я думаю так не из плохих умыслов, но правда ведь странно! С самого утра и такое внимание к моим чувствам! — Что на вас нашло с самого утра? — все-таки спрашиваю я, даже не думая, как мой вопрос может восприниматься ими. Не звучу ли я как-то презрительно к их переживаниям? — Просто вчера Фрэнк сказал, что у тебя болит голова и нам не стоит тебя беспокоить, — наконец объясняет Габриэль. — Ты не выходил из комнаты весь день! Конечно мы начали переживать, всё ли хорошо! — мне все ещё странно слышать от Джереми что-то, кроме издевок. — Вот оно что… — я нервно смеюсь. — Сейчас всё хорошо, не переживайте. — Точно-точно? — спрашивает Сьюзи, подняв голову. Я киваю. — Я рада знать, что сейчас всё хорошо! — И я! — присоединяется к ней Фритц. — И мы, — говорит за себя и друга Габриэль. Однако, Джереми тоже принимает участие в дележке радости от факта того, что у меня больше не болит голова и всё хорошо с самочувствием: — Не поверишь, даже я переживал… — Ну, почему не поверю? Верю, — я улыбаюсь, когда Джереми поднимает голову. Уголки его губ слабо приподнимаются. — Спасибо, что переживаете обо мне. Мне приятно знать, что нам не всё равно друг на друга. И все же… вы позволите мне позавтракать? Через пару секунд дети всё-таки перестают обнимать меня за ноги. Пожалуй, это правда приятно.

* * *

12 декабря 1994. . .

— Мистер Фитцджеральд, а можно задать один вопрос? — спрашивает Сьюзи, прижимаясь ко мне. — Конечно. — А что за шрам у тебя на лбу? Я не ожидал такого вопроса. Дети до сих пор не спрашивали меня даже о моей плохой памяти… Я невольно задаюсь вопросом, сколько времени Сьюзи держала в голове этот вопрос и ждала подходящий для этого момент. Я неосознанно поднимаю руку, убирая волосы со лба и прикасаюсь к нему пальцами. Иногда я и забываю, что у меня остался шрам после операции. У меня получалось скрывать его волосами, но не полностью — для этого нужно было иметь челку, а не просто закидывать часть длинных прядей туда, где они и не должны были находиться. Я даже не знаю, как объяснить причину возникновения этого шрама. Они ведь все ещё дети, а это была не самая приятная история… Я бы не хотел, чтобы они чувствовали себя плохо из-за всего этого. — Да, что это за шрам? — присоединяется к ней Джереми. Он кладет одну ладонь мне на колено, при этом я совершенно не чувствую давление на конечность. — Всё хотел спросить это тоже, но не решался. — Погодите, у мистера Фитцджеральда все это время был шрам на лбу? — удивляется Фритц. Я убираю руку и позволяю ему рассмотреть мой лоб. — И как я его раньше не замечал?! Теперь мне тоже интересно, как он появился. Я отвожу взгляд. Я не могу рассказать им, но я и не могу оставить их с этим вопросом ещё на долгое время. Они никогда не вырастут, так что для них никогда не будет подходящего момента, чтобы узнать правду. Уже столько лет прошло с их смерти — если бы Уильям Афтон не убил их, то они бы были уже в том возрасте, когда не так сложно слышать о различных видах операций, через которые приходится проходить некоторым людям. — Это не самая приятная история, — мнусь я с самого начала. Мда уж… — У шрамов никогда не бывает приятной истории, — пожимает плечами Джереми. — Не думай, что мы не сможем спокойно отреагировать на историю твоего шрама на лбу. — Ага, особенно после того, как я ещё давно показал ребятам это, — Фритц протягивает руку и снимает с правого глаза повязку, которую я заметил с самого начала, но не хотел спрашивать о ней у Фритца — быстро решил для себя, что это был просто элемент его образа, дети любят придумывать всякое. Однако под повязкой находится то, о чем я никогда бы не подумал. — Фритц, надени повязку обратно! Неприятно смотреть на это! — недовольно говорит Джереми. Фритц показывает ему язык, но все равно надевает повязку обратно. — Что случилось с твоим глазом? — спрашиваю я у Фритца. — Мне не повезло, — Фритц проводит подушечкой большего пальца по левой ладони. — Я пытался убежать от Уильяма Афтона, но не получилось… Он ударил меня ножом в глаз, прежде чем убил. — Мне жаль, — я сочувственно качаю головою. — Я уже принял это, — Фритц машет ладонью. — Теперь твоя очередь. — Ты специально заговорил об этом, да, Фритц? — с улыбкой интересуется Джереми. Я думаю, что это просто совпадение. — Ага, — Фритц кивает. Джереми протягивает ему руку и они пожимают друг другу руку. Я, конечно, не ожидал такой подставы от Фритца. Теперь-то я точно должен рассказать о том, что случилось со мною, иначе будет крайне нечестно! — Вы же помните, что я был охранником в пиццерии? — спрашиваю я для проверки. — Да, мы помним, — за всех говорит Джереми. — Вот только я так и не понял, какой именно. Случайно не тот, которому я и Габриэль вывехнули плечо? Я киваю. — Оу… — Габриэль опускает взгляд. — Мы… мы не хотели… — Ну, вообще-то я хотел, — не соглашается с ним Джереми. — Но давайте забудем, что было в прошлом. Итак, ты был тем самым охранником, которому вообще мы хотели оторвать руку, но получилось только вывехнуть плечо… Дальше. — Всего я отработал шесть ночных смен. Днем же менеджер пиццерии предложил мне побыть охранником на дне рождения ребенка. Я согласился… Э-э-э, вы помните Мангл? Другую версию Фокси? — Я всё ещё не могу поверить, что они решили, что Фокси лучше будет выглядеть с такой палитрой, — фыркает Фритц, скрещивая руки на груди. — Фанаты Фокси, такие фанаты Фокси. Совершенно не могут свыкнуться с изменениями дизайна их любимого аниматроника, — со смешком говорит Джереми. — Хочешь сказать, что тебе как фанату Бонни нравился Той Бонни? — Фритц приподнимает одну бровь. Я сдерживаю смешок. Поверить не могу, они правда спорят из-за изменения дизайнов аниматроников в пиццерии! За этим забавно наблюдать. — Я не говорил, что мне нравится Той Бонни, но я никогда не жаловался, — Джереми пожимает плечами. Он и Фритц переводят на меня взгляд. — Мистер Фитцджеральд, кто был твоим любимым аниматроником? — интересуется у меня Фритц. — Мне нравилась Мангл, — признаюсь я. Я никогда не был фанатом «Фредди», но, когда я впервые увидел Мангл, что-то внутри меня шептало о том, что она мне нравится. Я знаю, что по началу любовь к нему была продиктована желанием починить их, но нельзя отрицать, что к концу моей рабочей недели во мне становилась всё сильнее любовь к этому аниматронику. Если бы не укус 87-го, то я уверен, что я бы ещё некоторое время ходил в пиццерию, просто чтобы поглядеть, не разломали ли дети Мангл полностью — и я бы точно расстроился, если бы в один день Скотт сообщил мне, что Мангл оказалась сломана слишком жестокими детьми. — Нужно уважать чужие вкусы, — кивает сам себе Фритц. — Так значит ты уважаешь мою любовь к Бонни? — интересуется Джереми. — Нет! Фанаты Бонни все поголовно глупые! — Вы оба тупицы, — подводит итог Сьюзи. — Так, что дальше? Кажется, эта история связана с Мангл. — Ты думаешь в правильном направлении, Сьюзи, — соглашаюсь с её догадкой я. — В тот день с Мангл что-то было не так, но это я понял только тогда, когда после проверки состояния Мангл из-за очередной игры детей с ней, я развернулся, чтобы вернуться обратно в главный зал и… — Я знаю эту историю! — тут же выпаливает Фритц. — Так значит… Боже, я и подумать не мог, что жертвой укуса 87-го был ты! — он удивлённо касается ладонью рта. Я неловко киваю и смеюсь. — Погоди, — брови Джереми опускаются в задумчивости, — мы все знаем эту историю и… Укус аниматроника ведь был сзади головы. Почему шрам на лбу? — Потому что это был не конец, — объясняю я. — Если бы история заканчивалась только на этом, то я мог бы и не быть здесь с вами. Скажем так, мне сделали крайне неприятную операцию, после которой и остался этот шрам. Дети замолкают и отводят взгляды. Именно этого я и боялся. — О, мистер Фитцджеральд, мне так вас жалко, — наконец нарушает тишину Сьюзи, но мне не нравится каким образом, потому что я вижу слезы на её глазах. Она вновь прижимается ко мне и я колеблюсь, неуверенный в том могу ли я как-то прикоснуться к ней, чтобы действиями попытаться успокоить ее. — Эй, всё в порядке, — шепотом говорю я и все-таки протягиваю руку. Я касаюсь призрачной головы Сьюзи кончиками пальцами и это прекрасное касание для того, чтобы чувствовать себя так, словно я поглаживаю ее по голове, чтобы успокоить. — Это было давно и сейчас у меня всё хорошо… Не считая головных болей, конечно. И плохой памяти. — Так вот почему ты сказал, что не помнишь как играть на гитаре, — догадывается Джереми. — Я бы хотел опять извиниться за то, что раздражал тебя. — Всё в порядке, — повторяю я. — Я серьёзно. Давайте сосредоточимся на настоящем, а? — предлагаю я с улыбкой на лице. Дети кивают. Сьюзи быстро вытирает слезы с лица. — Мистер Фитцджеральд? — Да, Сьюзи? — А мы будем встречать Новый год? — А хотите встретить его со мною? — Ага. — Тогда, разве я могу отказать вам четверым и особенно нашей милой Сьюзи? Улыбка на моём лице становится больше, когда дети обнимают меня за руки и прижимаются ко мне намного сильнее. Прямо сейчас я чувствую себя счастливым, несмотря на то, что пришлось пережить для всего этого.

* * *

31 декабря 1994. . .

Я не забываю о том, что обещал провести Новый Год с детьми. Фрэнк приходил позавчера и предлагал присоединиться к празднованию Нового года вместе с ним и Долорес, но я вежливо отказался, объяснив, что мне хочется провести Новый Год впятером. Он похвалил меня за это решение и сказал, что я начинаю делать шаги вперёд в будущее. Было приятно слышать это от него потому что за последние месяцы он стал главным критиком моих действий. Дом мы украсили ещё на Рождество, но сегодня добавили ещё немного праздничных украшений, потому что Сьюзи настаивала на этом. Если так подумать, то встреча Нового Года не отличалась от наших привычных дней до этого, если не считать того, что мы ждали наступления двенадцати ночи на часах. Но даже так сидеть смотреть телевизор в гостиной, украшенной новогодними украшениями, было здорово. Рядом с детьми я чувствовал себя очень комфортно, но самое главное, я чувствовал их любовь ко мне. Почему-то я ожидал того, что нам будет трудно найти язык. По итогу, проблемы были только с Джереми, да и то разобрались мы с ними очень быстро. Но я не считаю это чем-то плохим. Совсем нет. — Вы ведь помните, что очень важно загадать желание перед наступлением нового года? — шепотом спрашиваю я у детей, не желая своим голосом мешать им смотреть мультфильм. — Помним, — также шепотом говорят они. — Отлично, — я киваю и возвращаю свой взгляд на телевизор. Я понимаю, что то, что я хочу загадать навряд ли исполнится, но всегда приятно побыть наивным как ребенок. Наступление Нового года не вернёт Майкла в мою жизнь, но было бы здорово вновь встретиться с ним спустя время. Не обязательно в следующем году… Я буду загадывать это желание до тех пор, пока это не случится, ну, или пока я не пойму, что жизнь с Майклом это, конечно, круто, но её окончание не значит полный конец моей жизни. У меня есть Сьюзи, Фритц, Джереми, Габриэль, Фрэнк и товарищи на работе.

31 декабря 1983. . .

Если честно, то мне хочется закрыть уши, чтобы больше не слышать храп Филиппа. Хочется вырвать себе глаза, чтобы не видеть как Филипп спокойно спит, пока я сижу на окне и чувствую себя не так уж и здорово. Я думал, что мы весело проведем это празднование Нового Года, но увы и ах. Для Филиппа моё предложение оказалось жалким звуком в сторону бетонной стены. Я поворачиваю к голову и смотрю в стекло. На улице идёт снег. Если бы Филипп не спал, то я бы предложил ему выйти на улицу. Встречать Новый Год на улице ещё лучше. Когда я был ребенком, я с родителями только и делал, что встречал Новый Год на улице. У нас даже было что-то даже традиции — успеть кинуть папе в лицо снежок, прежде чем часы пробьют двенадцать. Если честно, то я хочу закопать Филиппа в снегу… Или его наркотики. Я не знаю точно. Но то, что я злюсь на Филиппа, это факт. Почему мы просто не можем хоть раз сделать то, что хочу я? Почему постоянно мы делаем то, что хочет Филипп? Иногда я чувствую себя его личной собачкой и чувство это невероятно противное. Если честно, то хочется выкинуть гитару Филиппа, чтобы она сломалась и нельзя было починить её. Наверно, он бы разозлился, накричал на меня и ударил бы… Я бы ударил его в ответ. Если честно, то я хочу ударить Филиппа по носу, чтобы кровь стекала по его грёбанному лицу и он не понимал, почему я вообще сжал руку в кулак. Я вытягиваю перед собою руку и смотрю время на наручных часах. До наступления Нового Года осталось совсем немного — пять минут и начнётся новая глава книги моей жизни. Жаль, что первая строчка будет «И встретил Джереми Фитцджеральд новый год, сидя один на окне, потому что Филипп Лоу опять выбрал наркотики, а не его, и теперь спокойно спит, позабыв обо всём, что важно». Я вытираю слёзы в уголках глаз. Я даже не помню, когда в последний раз видел его грёбанную улыбку, за которую я был готов унижаться. У меня есть лишь одно желание и я не знаю, сколько мне ещё придется его загадывать… Я хочу, чтобы Филипп перестал принимать наркотики и мы вернулись к тем отношениям, что у нас были.

* * *

31 декабря 1994

Сан-Диего

МАЙКЛ

В этот день я ещё сильнее не могу быть один. Приходится соглашаться прийти встречать Новый Год у одного из друзей (впрочем, нет разницы у кого… Всё равно будет много знакомых лиц, я кружусь вокруг людей, которые знают друг друга). Однако я быстро понимаю, что это была моя ошибка. Я не могу спокойно сидеть, пока все остальные выглядят слишком счастливо. Я не понимаю, почему они такие громкие и радостные. Я знаю, что сижу с самым замученным лицом. Моя рука постоянно касается лба, потому что от всех этих радостных криков и разговоров начинает раскалываться голова. Я пью больше, чем все остальные. — Не сиди с такой грустной миной, чувак, — ко мне подсаживается Джерри. Обычно он меня не раздражает, но сегодня особенный день. Он пихает меня в бок и показывает большим пальцем в сторону одинокой блондинки. Понятия не имею чья это подружка, но я точно могу сказать, что она без пары, в отличии от всех остальных, не считая меня. — Глянь какая. Поговори с ней, может понравится, будем вам свадебку через годик-два играть. — Отвали, — недовольно шепчу я, делая глоток из стакана. Ещё немного и у меня всё начнет плыть перед глазами. Оно, наверно, и к лучшему. — Ну ты глянь какая она красивая. Тебе такие нравятся, — не успокаивается Джерри. — Отвали, — повторяю я чуть громче. Джереми постоянно рассказывал мне о том, как я начинаю вести себя, когда бываю пьяным. Девяносто процентов этих историй заканчиваются тем, что я получаю по рукам от какой-то девушки, потому что мои руки лезут туда, куда не надо. Что ж, это первый раз, когда я не веду себя как озабоченное животное. С каждым новым глотком мне становится лишь противнее смотреть на остальных. — Это твой шанс… — Сказал же: отвали! — уже громко говорю я. Почти все смотрят на меня, потому что я не могу не привлечь внимание, когда я срываюсь на крик. — Вот в этом и твоя проблема, Майкл, — презрительно говорит Джерри, поднимаясь с дивана, на котором я сижу. — Именно поэтому ты до сих пор одинокий неудачник. Как хорошо сказано. Я — одинокий неудачник. Я делаю глоток алкоголя за это и тянусь к наполовину пустой бутылке, чтобы налить себе ещё. Скоро я либо перестану понимать что происходит, либо меня вырвет. Что бы не произошло дальше, я испорчу эту встречу Нового Года не только себе, но и всем остальным. Впрочем, мне плевать. Я делаю глоток за это. К черту этот праздник, к черту все эти счастливые лица. Тошнит уже от всех них. До наступления нового года остаётся совсем ничего. Ещё пять минут, и голова у меня начнет трещать по швам из-за того, что все чокаются стаканчиками с шампанским. Понятия не имею, что мои «друзья» пожелают. Если честно, то я не хочу загадывать желание, потому что я давно не ребенок и тупо думать, что моя мечта исполнится, если я подумаю о ней в первые секунды нового года, но все-таки… Я напоминаю себе, что эта традиция загадывать желание значит для меня многое… Элизабет постоянно говорила свое желание на Новый Год вслух и мама качала головою, говоря что желания не исполняются, если произнести его. Лиз говорила, что поняла это, но каждый год происходило одно и тоже. А ещё у нее была привычка выпытывать мои желания. Слова отца о том, что так тоже нельзя, она мило игнорировала. Поэтому в эти последние пять минут этого года я держу в голове два желания, но при этом ни на что не надеюсь: Первое: вернуться к Джереми (невозможно) Второе: умереть (было бы неплохо). Я издаю громкий смешок из-за собственной наивности и делаю глоток. В горле неприятное ощущение. Я тут же прижимаюсь спиной к спинке дивана и закрываю глаза. — Блять, меня сейчас вырвет. Для всех это должно звучать как предупреждение, но всем плевать.

* * *

1 января 1995

Харрикейн

ДЖЕРЕМИ

— А что ты пожелал, мистер Фитцджеральд? — спрашивает Сьюзи примерно через пять минут как наступает новый год. — Разве ты не знаешь, что нельзя рассказывать свои желания? — спрашиваю у нее я. — Ну пожалуйста. Мне очень интересно. Я вздыхаю. Дети не поймут, почему я хочу снова встретиться с Майклом. Я и сам не понимаю эту мечту до конца. Мои мысли насчет Майкла слишком нестабильно меняются каждый день. — Я пожелал познакомиться с прекрасной женщиной, пожениться и завести детей, — с важным видом вру я. — Мог бы и просто сказать, что действительно не хочешь рассказывать о своем желании, боясь, что оно не исполнится, — сдерживает смешок Джереми. — Вот расскажите вы свои желания — расскажу и я, — ставлю я условие, прижавшись спиной к дивану. — Не хотите? — я смотрю по сторонам, а потом убираю руки за голову. — Тогда я и не буду рассказывать. Что я должен оставить у себя в голове сегодня, так это то, насколько бывает приятно встретить Новый Год с людьми, что делают тебя счастливым одним своим существованием. В этом году нужно будет сделать много важных решений. И одно из них — всё-таки поговорить с детьми об аниматрониках. Фрэнк, наверно, устал ждать конечного ответа, так и чешутся у него руки что-то сделать с таким количеством разнообразных деталей.