Five Nights at Freddy's: Hope

Вот уж не думал, что спустя несколько лет я вернусь к этому зданию... Помню, когда об открытии этой пиццерии сообщили в новом на тот момент выпуске газеты, Майкл сказал мне о том, что пиццерию построили чуть в другом месте. Так оно и было. Мне пришлось некоторое время идти до здания пешком, потому что не было других способов добраться хотя бы чуточку поближе к нему. И вот я здесь. Если не читать газеты, что с каждым годом делается людьми все реже, то и не скажешь, что пиццерия закрыта. Убедиться в том, что заголовок и все написанное ниже было правдой, я смог только тогда, когда потянулся к дверной ручке. Закрыто. Хорошо, что я был готов к этому и даже прихватил с собою лом. Удивлен, что он всё ещё остался у меня. Последний раз я вытаскивал его вместе с Майклом, когда мы планировали устроить проверку костюмов аниматроников. Повезло мне и в этом, что здание никак не изменилось. Даже если место его нахождения изменилось, внешне этого не произошло - все окна остались там, где я их запомнил. Выбирать тщательно какое-то из окон я не стал. Смысла всё равно нет. Мне в любом случае придется осматривать всё здание изнутри. Да и не факт, что мои поиски чем-то хорошим закончатся - может я просто дурак и лишь зря теряю тут время. С помощью лома я избавился от досок на окне. А дальше кто уж мог подумать, что мне окажется не так уж и легко перелезть через окно в здание. И кто бы мог подумать, что с физической формой у меня всё будет не так сладко, даже несмотря на то, что я вновь начал работать на стройке. Не собирался же я заниматься чем-то подобным, пока заголовок не увидал на страницах газеты. То, что я крайне неудачно упаду на пол, я не ожидал. Падение оказалось крайне неприятным. Против своего желания я касаюсь ладонью ноющей спины. Надеюсь, это последний раз, когда мне приходится проворачивать что-то такое. Через пару секунд я все таки поднимаюсь и начинаю осматривать комнатушку, в которой я оказался. Офис охранника. Столько воспоминаний и особо нет хороших. Невольно хотелось даже подойти к столу и посмотреть, не было ли где-то там маски Фредди, которую несколько лет назад я использовал для того, чтобы обманывать аниматроников(только сейчас я задумался о том, работало ли это на самом деле, если всё это время в костюмах аниматроников находились души детей). Я делаю несколько шагов и останавливаюсь тогда, когда что-то привлекает моё внимание на клетчатом полу. Чтобы убедиться в том, что там действительно что-то есть странное, я присаживаюсь. У меня тут же хмурятся брови... Я провожу двумя пальцами, указательным и средним, по полу, чтобы еще одним способом проверить то, что мне точно это не кажется. То, что осталось на полу, очень напоминает пятно засохшей крови. Но есть в ней кое-что, что заставляет меня задать кучу вопросов самому себе в моей голове. Когда кровь засыхает, она становится чуть ли не чёрной. Пятно крови на клетчатом полу доказывает, что она находится здесь продолжительное время(ладно, слишком утрирую... всего лишь год прошел с тех пор, как тут был хоть кто-то. О закрытии сообщили только сейчас, но произошло это намного раньше - я в этом уверен, хоть и я не могу сказать, почему настолько сильно), вот только это странно, что в ней есть едва заметные проблески чего-то фиолетового. Эта странная кровь напоминает мне о том, в каком состоянии вернулся Майкл в тот самый день. Не могу говорить точно, но, кажется, кровь Майкла на его рубашке чем-то напоминала эту... Тогда я не придал этому значению. Мне больше хотелось получить ответы, чем рассматривать Майкла полностью. Возможно, это была моя тотальная ошибка. Одна из сотни тотальных ошибок в тот момент. Против своего желания я поднимаю голову, словно собираюсь посмотреть на кое-что ещё и... Мои брови вопросительно поднимаются, когда я замечаю детское личико, что выглядывает из коридора. Видно лишь лицо, да руки, а именно пальцы, которые прижимаются к стене. Сказать, что я удивлен - ничего не сказать. И тут же приходит понимание, что тут не мог просто так появиться ребенок. Дверь в здание была закрыта ключами и, навряд ли со стороны здания, а через окно этот мальчишка навряд ли смог бы пробраться сюда. Остается лишь одно... Взгляд мальчишки встречается с моим. Почему-то я чувствую себя охотником, к которому прискакало или прибежало доверчивое животное. — Эй... — шепотом начинаю я, но не успеваю и слова сказать, как мальчишка тут же скрывается... И, нет, он не просто прячется. Он убегает. Я почти ни о чем не думаю, когда поднимаюсь и бегу за мальчишкой. Клянусь всем, чем только могу, что это был призрак одного из убитых детей. Я должен догнать его, должен поговорить и должен помочь всем чем только могу. Лишь на момент я задумываюсь о том, как это странно, что мальчишка, являясь призраком, просто убегает, а не исчезает. Возможно, он напуган из-за моего присутствия здесь настолько, что совсем забыл о своём несладком положении. Но мне же лучше - тут же решаю я. Больше шансов, что разговор между нами всё таки произойдет и я не просто так сюда припёрся. У входа в главный зал пиццерии я резко останавливаюсь. Мальчишка забегает туда на пару секунд раньше, чем я. На какой-то момент я забываю про то, что именно он был моей целью на данный момент. Я смотрю на полуразрушенный зал. Посмотришь на все эти поломанные столы, грязный пол и пустующую стену, на которой валялись теперь только ветки какого-то дерева (ох уж этот Харрикейн — город-ураган. На потолке дыра, из-за нее и ветки — штормило недавно, каждый боялся как бы дерево в окно не прилетело постучаться), и не поверишь что когда-то здесь детишки и подростки проводили большую часть своего времени. Грустное зрелище. И в какой-то степени пугающее. Как же легко всё в этой жизни рушится… Я мотаю голову, чтобы отогнать все ненужные на данный момент размышления. Возвращаюсь к своей главной цели и не сдерживаю ругательство из-за рта, когда понимаю, что прошляпил мальчишку. И ведь откуда мне знать, спрятался он где-то здесь или все таки пропал, как подобается сделать в подобной ситуации призраку. Если мальчишка все таки предпочёл спрятаться, то мест здесь не так уж и много. Спрятаться можно лишь в одном местечке и я подхожу к нему. Кажется, этот небольшой уголок называется Пиратской Бухтой. Знаю я о нем из уст двух людей: конечно же, из уст Майкла и менеджера пиццерии, Скотта фон Гая. Пока сцена была создана для троих аниматроников-любимцев: медведя Фредди, кролика Бонни и курицы Чики, Пиратская Бухта была создана специально для одного лишь аниматроника, являясь таким вот визитным местом, лиса Фокси( в пиццерии, где работал я, вместо него была Мангл - но и Пиратской Бухты у нее не было, ее местечко называлось и выглядело иначе, но сейчас не об этом). Приближившись к Пиратской Бухте, я тут же прикасаюсь к фиолетовому занавесу и дергаю его сильнее, чем мне хотелось бы это сделать. Мальчишка спрятался именно здесь. Когда наши взгляды встречаются, он, однако, не возвращается к бегству. Вместо этого он лишь смотрит на меня как-то напуганно, сидя на пустой платформе небольшой сцены, и слегка отсаживается назад. Я присаживаюсь, чтобы не слишком угрожающе нависать. — Эй, спокойнее, — шепотом говорю я. — Я не плохой человек. Против собственного желания я издаю смешок. Так-то я прав, плохим человеком меня нельзя назвать, но я все равно считаю это крайне забавным. Почему этот мальчишка должен поверить мне? Несмотря на все мои мысли, мальчишка больше не выглядит таким напуганным. Он даже наклоняет голову вбок и теперь смотрит на меня с каким-то странным интересом. — Меня зовут Джереми Фитцджеральд, — представляюсь я, протягивая мальчишке руку. — Можно также Джереми или просто Джер. Мальчишка неуверенно бросает взгляд то на мою протянутую к нем руку, то на мое лицо, которому я пытаюсь с помощью улыбки придать более безобидный(в какой-то степени) вид. — Фритц, Фритц Браун, — всё таки представляется он, подсаживаясь чуть ближе ко мне. Пожимать руку призраку довольно странно, но при этом, я даже могу заметить, что это довольно щекотно. Вот только когда мы перестаем пожимать друг другу руки, я перевожу своё внимание на его имя. Фритц. Это имя кажется мне очень знакомым... И тут я даже понимаю, где я его слышал. Майкл рассказывал, что, когда он работал в пиццерии, он подружился с одним мальчиком. Его как раз звали Фритцем. И он был одним из детей, что были убиты отцом Майкла. — Кажется, я что-то слышал о тебе, — делюсь я с ним. Фритц вопросительно смотрит на меня. Надо бы рассказать ему еще одну вещь. — Я друг Майкла, — на момент я кусаю себя за нижнюю губу. Мне так непривычно называть его так. Я так привык к "Майку" - отличий особо нет, но было что-то особенное в том, чтобы называть его именно так, — Майкла Афтона. Еще никогда я не видел, чтобы чье-то выражение лица менялось так быстро. Сначала Фритц посмотрел на меня так, будто рад слышать это имя, но через момент он нахмурился, а потом... — Уходи, — бубнит он, обнимая себя за колени. Я не понимаю, почему он просит меня уйти. — Уходи отсюда! — Фритц тут же поднимается и топает ногой. Его ладони сжимаются в кулаки, а на лице уже заметна злость. — Майкл обманщик! Он обещал, что поможет нам, но он соврал! Я тут же понимаю, что, возможно, совершил ошибку, когда сказал о том, что я друг Майкла. В своё время Майкл и Фритц очень хорошо ладили, несмотря на большую разницу в возрасте. Майкл не вернулся после того, как дал обещание помочь Фритцу и другим убитым детям, что для Фритца определенно могло стать крахом. Всё таки столько было надежд... — Послушай, — пытаюсь успокоить его я, — мне тоже не понравилось то, что Майкл не сдержал обещание. Это еще мягко было сказано. Я был зол, действительно зол. Держался, чтобы не начать кричать на Майкла, чем, наверно, ухудшил бы и без того убогую ситуацию. Фритц громко вздыхает и грустно усаживается обратно на платформу. Он обнимает себя за плечи. — Я... Я думал, что Майкл не такой, как другие взрослые, — грустно говорит он. — Я думал, что он поможет нам... Хотя бы мне. Мы же были друзьями... — Я понимаю, что ты чувствуешь, Фритц, — вздыхаю я. Я отвожу взгляд. Сложно говорить обо всём этом, потому что в голове тут же возникают гадкие чувства о том, что у меня был шанс всё исправить. Я мог не позволить Майклу просто взять и уехать отсюда. Я сделал целое ничего. — Мне жаль, — шепотом говорю я. Возможно, Фритц и не поймет, почему я это сказал, но была ведь во всем этом и моя вина. Фритц ничего не отвечает на это. Не зная, что можно сказать ещё, я сажусь на пол перед сценой и сам не замечаю, как ложу руку недалеко от ног Фритца. Фритц смотрит на мою руку. — Зачем ты пришел сюда? — неуверенно спрашивает у меня Фритц. — Я хочу помочь вам. — Помочь? — переспрашивает Фритц. Когда я киваю, из его рта вылетает нервный смешок, а потом еще один. Я замечаю слезы в уголках его глаз. — Уже поздно! Ты опоздал! Это просто бессмысленно! — Фритц вновь издает смешок, но уже не такой уверенный. Он опускает взгляд, вместе с тем убирая руки со своих плеч. — Что ты имеешь в виду? — не понимаю я. — Нам уже нет смысла помогать, — Фритц пожимает плечами. — Для нас все потеряно! Возможно, Майкл никогда не смог бы помочь на самом деле... Я не знаю... Мне не хочется верить в то, что нельзя им помочь. — Почему ты так в этом уверен? — Потому что так оно и есть! Мы... Мы сделали кое-что ужасное, — Фритц вздыхает. Он отводит взгляд и заметно, что он мешкается рассказать мне кое-что ещё... Но я уверен, что это что-то важное. — Фритц, чтобы не произошло, я хочу верить в то, что вам всем можно помочь, — делюсь своим мнением я. — Я хочу помочь вам. Хотя бы попытаться. Дайте мне шанс. Я что-нибудь придумаю. Фритц несколько секунд мешкается. Его взгляд бегает туда-сюда. Я терпеливо жду ответа. И все таки через некоторое время Фритц все таки кивает. — Может быть... Может быть стоит попытаться, — Фритц снова кивает. — Но я думаю, что мы все должны это обсудить. Но... Но мне нужно убедить других в том, что мы можем доверять тебе. — Я понимаю. Как думаешь, Фритц, сколько времени тебе нужно? — Приходи завтра. — Ты уверен? — я приподнимаю одну бровь. Как-то он слишком быстро ответил на мой вопрос. Фритц кивает несколько раз. — Хорошо, — всё таки соглашаюсь я. — Тогда увидимся завтра.

* * *

На следуюший день я отпрашиваюсь с работы, чувствуя себя неловко, когда мне приходится по телефону врать Максу о том, что из-за последствий лоботомии у меня сильно разболелась голова и я не могу даже с кровати встать. Макс мне верит и спокойно прощает мне отсутствие сегодня. Надеюсь, что как-нибудь он позволит мне поработать целый день, я попрошу это, ссылаясь на эту потерянную рабочую смену. Думаю, он не откажет. Я, конечно, не могу удержаться от комментария о том, что возвращаться в пиццерию через окно кажется мне довольно постыдным занятием. К тому же, я опять не смог устоять на ногах. Потирая спину, боль в которой тут же разлилась чуть ли не по всему телу, я замечаю, что Фритц находится в офисе, словно он уже какое-то время ждёт меня здесь. О времени нашей встречи мы не договаривались, да и навряд ли у Фритца есть возможность следить за временем. Замечая меня, Фритц машет мне рукой. С глупой улыбкой на лице машу ему в ответ, а потом все таки поднимаюсь и подхожу ближе. — У тебя получилось договориться с другими детьми? — интересуюсь я. Фритц кивает. — Ребята сказали, что готовы выслушать тебя. Но... — он опускает взгляд и проводит правой ногой по полу, — это не значит, что они согласятся на помощь. Но попытаться стоит, да? — Попытаться стоит. — Пошли, — Фритц перестает проводить ногой по полу и поворачивается, махнув в сторону коридора рукой. Я следую за Фритцем. Мы идём медленным шагом и останавливаемся, когда попадаем в главный зал. На полуразрушенной сцене сидят другие души детей. Всего их трое: два мальчишки и одна девчонка. Вместе с Фритцем получается, что детей четверо. Вот только я помню, что инцидент назывался инцидент с пятью убитыми детьми... При виде меня девчонка напрягается. Мальчишки же просто смотрят на меня, а я смотрю на них в ответ. Фритц встаёт между ними и вздыхает. — Ребята, это Джереми Фитцджеральд. Мистер Фитцджеральд, это Сьюзи, Габриэль и Джереми. — Приятно познакомиться, — киваю я и машу дружелюбно рукой... Чувствую себя также неловко как и тогда, когда попытался поболтать с детьми-посетителями в тот день, когда произошел укус 87-ого, потому что никто из этих детей не машет мне в ответ. Да и ответа ни от кого тоже нет. Что-то, кажется, не так... — Эм, — Фритц мешкается, не знает, что и сказать. Если честно, то разделяю его положение полностью. Мне тоже в голову ничего не приходит. Как начать? Что сказать? На помощь приходит Джереми(ах да, так неожиданно, что один из этих детей мой тезка). Если можно назвать то, что он говорит, чем-то вроде помощи. — Так, значит ты хочешь помочь нам? Я киваю. Джереми переводит взгляд на Фритца. — А почему мы должны ему доверять? — скептически спрашивает он у Фритца. — А почему не должны? — не понимает Фритц. — Ну, знаешь, про Майкла ты нам тоже много чего рассказывал. Говорил о том, какой он классный и все такое. А как ты уверял нас в том, что он нам поможет. И что в итоге? Майкл не вернулся, а ты разревелся на следующий же день. Пиццерия заброшена и Майкл как-то не спешит нам помогать. — Хорошо, — недовольно вздыхает Фритц, — может быть, я и ошибся насчёт Майкла, но мистер Фитцджеральд возможно... — Разве он не друг Майкла? — неуверенно перебивает Габриэль. Я и Фритц одновременно киваем. — Почему мы должны доверять другу Майкла? — кажется, подхватывает мысль Габриэля Джереми. Что-то мне подсказывает, что эти двое лучшие друзья. — Майкл - врун. Как нам убедиться, что его друг не такой же? — Мы должны дать ему шанс, — отвечает Фритц. — К тому же, есть разница! Майкл не приходил сюда, чтобы помочь нам - он не хотел это сделать до того момента, как он узнал о нас. Мистер Фитцджеральд пришел сюда... — Но это все ещё не значит, что мы можем ему всецело доверять, — перебивает Джереми, а потом слишком серьезно начинает смотреть на меня. Вот уж не думал, что начну чувствовать себя неловко из-за взгляда ребенка. Мне должно быть стыдно. Я взрослый мужчина, мне чуть больше тридцати, а я чувствую себя неловко из-за ребенка, которому, наверно, и десяти-то нет. — Понимаю причину твоего скептицизма, Джереми, — начинаю я, мысленно подмечая, как непривычно обращаться к человеку с таким же именем, как и у тебя, — но я действительно хотел бы помочь вам. Я уверен, что после вранья Майкла, вы чувствуете себя ужасно, это была ваша надежда... — Слабо сказано, — перебивает меня Джереми. — Из-за вранья Майкла Фритц даже поменял свои взгляды касательно предложения Кэссиди. — Джереми, зачем ты... — Фритц, если он хочет нам помочь, то пусть знает все подробности, — не даёт договорить Фритцу Джереми. — Кто такой Кэссиди? — не могу не задать этот вопрос. — Это девочка, — поправляет меня Сьюзи, медленно накручивая прядь золотых кудрей на указательный палец. — Ты ведь знаешь сколько было убитых детей? — приподнимая одну бровь, спрашивает Джереми. — Пять, — отвечаю я. — А вас четверо. Кэссиди - это пятый ребенок, да? Джереми кивает. — Пятый ребенок, последняя жертва и самая сообразительная из нас, — дополняет он. — И очень отвратительная, — закатывая глаза, говорит Фритц. — А ещё она вроде как пыталась убить тебя... Вот так новость. Оказывается всё это время в мире существовал ребенок, о котором я никогда не слышал до этого, но зато она почему-то хотела меня убить! — Разве она пыталась убить его? — спрашивает Габриэль. — Да, — кивает Сьюзи. — Я запомнила его. Это охранник в прошлой пиццерии. После того как Сьюзи сказала это, Джереми вновь смотрит на меня, в этот раз более оценивающе. Господи, этот ребенок доведет меня до плохих мыслей скоро. — Возможно, ты и правда хочешь нам помочь. Даже не знаю как реагировать на то, что Джереми это всё таки сказал. Наверно, я должен быть ему очень благодарен за принятие моих намерений, хоть и не полностью. Я серьезно не понимаю, как доказать этим четверым, что я хочу помочь им. — Кэссиди не согласилась на разговор со мною? — интересуюсь я. — Кэссиди сбежала, — мотает головой Джереми. — Когда-то винила за это Чарли, а после исполнения своего плана сделала тоже самое, — он фыркает и скрещивает руки на груди. — Она единственная из нас, если не считать опять таки Чарли, кто смог выбраться сюда. Мы пытались. — Возможно, мы можем выбраться отсюда, если вселимся в какие-то вещи и эти вещи вынесут отсюда, — говорит Габриэль. — Но что мы будем делать если это произойдет? Быть призраком отстой. Сьюзи кивает с грустным выражением лица. Я замечаю, что в ее глазах застыли слезы. — А я бы так хотела жить свою лучшую жизнь, — грустно говорит она, шмыгая ногом. — Но призраком это невозможно... — У меня есть идея, — почти сразу говорю я. Но есть одно но. Для этой идеи мне нужна чья-то помощь... И, к счастью, я знаю человека, который может мне помочь, если хорошо попросить.