Коридор

Мы идем по коридору, что ведет на каток. Этот коридор — вся моя жизнь и есть. И я рад, что теперь могу разделить это с тобой. Потому что в том, как мы теперь вместе идем вперед, есть какой-то особенный смысл. Я оставляю тебя на трибуне, не где-нибудь, а рядом с местом Якова. Лилия обычно не сидит, стоит у ограждения, чтобы лучше руководить. Я не могу вот так… просто уйти от тебя: ставлю ногу на сиденье, склоняясь к тебе: — Смотри на меня, — шепчу я и быстро целую тебя в шею. — Я буду кататься для тебя. Я не собираюсь бесить Лилию и отступаю от тебя сам. Сначала выезжаю на лед, а потом делаю несколько вдохов и выдохов, уже нарезая круги. Кататься — это так естественно. И это тоже я. Я нахожу свое новое дыхание: теперь тело мое знает больше, чувствует больше и… я уверен — может больше. Лилия и Яков приходят, когда я выполняю для разогрева дорожку шагов, и я замечаю взгляд Лилии — он поразительно одобрителен. Яков не гонит тебя, опускается рядом — я успокаиваюсь и… не знаю, почему это оказывается так важно, но я готов воспарить и прыгаю. Прыжок удается. И он четверной. И твой взгляд — моя награда. Я восхожу… Лилия и не надеялась, но Юрий и правда на льду. И это их общая победа. Она тут же отдает ему свое внимание и ждет, что… Но Юра выглядит совершенно иначе. Когда он прыгает, она выдыхает себе под нос: — Ну, наконец то… Лилия тоже не привыкла ни о чем жалеть. Она посвятила Юрию год своей жизни и не отпустит его. Зато она дает ему прокатать еще несколько кругов так, как он хочет. И это похоже на безумие. «Ты свернешь шею,» — думает Лилия. Но теперь Юра не просто хорош — он неутомим, неспрослив и послушен. Прекрасен и бесстрашен. Он видит победу и знает, в чем приз. Это вовсе не лишает его мотивации, словно Отабек станет любить чемпиона больше, чем просто Юру. И думать так, конечно, Юрина ошибка. Но это лишь сообщает о его целях. Он влюблен в Отабека Алтына и в лед. А Отабек восхищается им, значит — быть звезде. Лилия пару раз хлопает в ладоши, прилекая внимание и останавливая разминку. Ей впервые немного страшно, что Юра ослушается ее. Но он тормозит немедленно и смотрит на нее. В его глазах вопрос, Лилия отвечает на него: — Это было хорошо, — и Юра знает, что это вообще-то редкость, знает, что она похвалила. А Лилия так странно гордится им: Юра — ее особенный ученик. Он вырос так сильно, что больше ей, кажется, не плести ему косичек. «Я ненормальная? — Лилия сама себя останавливает и объясняет себе: — Он так утомил меня,» — и дает Юре задание на каскад. Она хочет увидеть, как он снова сделает это. Сделает лучше, чем прежде. Он ведь не переставал тренироваться, и у этого должны быть плоды. Теперь, когда тоска не затмевает Юре все. Лилия украдкой поглядывает и на Отабека, решая присмотреться к нему на произвольной. Было бы чудесно, если бы Отабек взял призовое и прошел дальше. Иначе… у Юры будет истерика, это ясно как день. Потому нужно поговорить с Отабеком. Такой серьезный и вдумчивый юноша. Такой техничный и самый. Он должен постараться. Он должен победить для Юры. Отабек наблюдает за тренировкой, забывая о присутствии других, видя только Юру. Не помня, что надо завидовать и переживать, только восхищаясь. Автоматически он считает очки, но это восхищает лишь сильнее. Отабек помнит, как на прошлом финале гран-при Юра пришел на его выступление и крикнул: «Давай!» И теперь Отабеку самому хочется сделать что-то такое, но он держится, конечно, хотя смотрит не отрываясь. — Давно он не был так хорош, — тихо говорит Яков, не отвлекаясь от того, как Юра выполняет элементы. Движения его чуть резки, но даже в этом… красота. Лилия научила его удивительно: Юра и правда взял все, и в этот раз, кажется, обойдется без отсутствующего взгляда и падений: Юра напряжен, но совсем иначе, чем раньше, и собран. Яков не очень-то часто улыбается, но сейчас он доволен. Юра ни в чем не перечит Лилии, и это похоже на чудо. Яков качает головой: уже совершенно очевидно, что чудо это совершил Отабек. Все усилия Лилии в последние два месяца взошли и расцвели, словно Юра собрал из них эссенцию, накопил и вот теперь готов выпустить. Лилия не просит Юру катать программу целиком, лишь ее элементы. И это о многом говорит: она пытается увидеть выступление глазами Юры. Хотя у Лилии всегда есть свое мнение, и ей должно быть трудно. Зато Яков, кажется, уже понимает. И пусть сшитый на произвольную костюм в целости и сохранности, но не факт, что он подойдет. Счастье, если Юра не изрежет его на куски, если не проявить гибкость. Отабек удивленно оборачивается к Якову, потом кивает: — Мне кажется, он всегда хорош… Просто его программы… — Отабек ищет слово, чтобы никого не обидеть. — Очень сдержанные, а он совсем не такой. Яков оглядывает Отабека: тот держится с поразительным достоинством, не как мальчишка, а как мужчина. Все так просто и очевидно, но на самом деле так сложно. Шестнадцать — очень трудный возраст, да и девятнадцать — не подарок. — Ну… когда ты смотришь, видно, да. Счастье, что ты не видел последних его тренировок. А может — горе, — Яков чуть вздыхает. — Виктор бы сказал, что с тобой они стали бы другими. И не соврал бы, чтоб его! У Юры жуткий характер, ты знаешь? Яков и сам не понимает, зачем говорит это. Не чтобы осадить, скорее предупредить и увидеть, что Отабек готов к трудностям. — А программы не сдержанные, — Яков решительно машет головой в подтверждение своих слов. — Программы, что поставила Юре Лилия экспрессивные: полные… нежности, невинности, чистоты. Но ты прав — Юра больше не чувствует так. Он хочет… гореть. Ручей жаждет столкнуться с морем и стать им, а искра превращается в пламя. — Нам бы только не подпалить жюри, — Лилия оказывается вдруг совсем близко к ним. — Зал был в экстазе от вашего показательного выступления, но боюсь, что… на время соревнований нам придется отказаться от стриптиза на льду. — В жюри все немного старомодны, — соглашается Яков. Отабек не успевает ответить Якову ни про Юрин характер, ни про его чувства, зато в полной мере смущается от слов Лилии. По совести, Отабек тоже рад отказаться от стриптиза на льду. Теперь много больше, чем раньше. Ведь сейчас это все только его, а тогда… это был шанс подглядеть… — У вас есть план? — спрашивает он кротко. — Всегда, — отрезает Лилия. Теперь она стоит в пол-оборота: смотрит на Юру, но говорит с Отабеком и Яковом. А Отабек демонстрирует такую поразительную адекватность, что стоит возблагодарить небеса. — Ты хочешь, чтобы он катался и побеждал? Лилия не собирается разводить дворцовые интриги. Ей нужно понимать враг или союзник? И она очень надеется, что можно совместить сторону Юры с ее стороной. Она ведь желает для Юрия лишь только лучшего. — Минуту подумай над ответом, — бросает она и ступает к ограждению, подзывая Юру. — Чуть мягче, — говорит она настойчиво и ловит Юрины руки, ставя их в нужное положение. — Давай вот так, и… сначала максимально плавно, нежно, как ты умеешь. Дойдешь до прыжка и дашь волю чувствам. Не одно настроение, Плисецкий, а их перепады. Ты переменчив… давай, тогда уж покажем именно это. Юра вытаращивает глаза, смотрит сначала на Лилию, а потом на Отабека и кивает, отъезжая без слов. Он останавливается, выдыхает, а потом поднимает руки — плавно, невесомо, легко, кружится, думая о том, как это просыпаться с Беком. Когда солнце светит в его спину, а его пальцы и губы скользят по щеке лучше, чем мог бы солнечный луч. Лилия одобрительно кивает и снова чуть отходит назад, чтобы жестом показать Отабеку, что она все еще заинтересована в ответе. Отабек не знает, зачем ему целая минута, он и без того мог ответить. Ему нравится, что Юра побеждает, что он лучший. Это не мешает самому достигать своих пределов и преодолевать их, но Юра, конечно, не просто соперник. Он тот, к кому Отабек хочет приблизиться, стать равным… Юрины победы не задевают его, как в общем-то и победы других, но их Отабек и правда хочет превзойти. Превосходить же Юру кажется Отабеку глупостью. В конце концов, все решает восприятие судей и техника, и с Юрой это для Отабека абсолютно. Юрой Отабек любуется и хочет, чтобы судьи, Лилия, Яков — все вокруг видели то, что видит он — совершенство. — Конечно, хочу, — начинает Отабек спокойно. — Вы боитесь, что я запру его в номере и не выпущу на лед. Или… запрещу перекатывать меня? — в этот момент голос выдает возмущение. Лилия даже оборачивается: — Нет, — она не улыбается, — Спасибо. Ничего подобного я о тебе не думаю, вижу, как ты смотришь на Юру. Я просто хотела услышать эту уверенность. Потому что… придется возражать, — Лилия закусывает губу. — Также пылко, как сейчас, но не мне, а Юрию. Нам с Яковом его не остановить. А его безумие продолжается. И это подходит для жизни, но катание на соревнованиях его порывов не вместит. Только ты сможешь его… не остановить, но все же поставить какие-то границы. Из прима-балерины он станет премьером. Но все еще ведущим танцором балетной партии. Такая пластика не может пропасть зря. И это понравится зрителям. Так что я попрошу о малости: соглашайся со мной там, где хочешь согласиться. Настаивай. Спорь с Юрием. Это ему очень поможет. Потому что… Я хотела от него крайности, и он, давая отпор, предлагает мне другую. Но для победы, теперь должна случиться гармония. Тем более… Юра не так уж далек от образа Русского Ангела, которым его окрестили. Ты… согласен? — Лилия снова поворачивается к Юрию, показывая ему, чего ждет дальше. Я смотрю, как Лилия и Яков… окружили тебя, и мне немного страшно, особенно теперь, когда я вижу, что ты взбудоражен. И мне хочется услышать, о чем разговор, подойти, потребовать прекратить. Но я помню условия Лилии и стараюсь, теряя в чертовой плавности, но не в технике. Отабек, как и Лилия, отвлекается на Юру, но слышит вопрос — ответить на него все еще несложно. Юра действительно такой… Хрупкий и нежный, а под этой ангельской внешностью живет поразительная страсть. — Русский ангел… Это Данко? — предполагает Отабек. Отабек — казах, но история и культура России и Казахстана переплетены. Отабек изучал в школе, то же, что Юра. И это был удивительный мир, в котором находилось место всему. Классическим трактовкам и старым верованиям. Потому Отабек точно знает: русский ангел — всегда воин, всегда герой. В нем есть нежность к слабым, как есть ярость к угнетателям — есть та сила, что живет в Юре. Яков поворачивается к Отабеку, теперь оглядывая его еще внимательнее. По всему выходит, Юра не даром так легко… вверяет Отабеку себя, подпускает, тогда как обычно всех и всегда отталкивает. — Прекрасная мысль! — Лилия не пытается сдержать восхищения. — Я никогда не ждала от Юры, что он окажется безвольной маленькой девочкой. Что бы он там себе ни выдумал. Он не слабый. Я не знаю больше таких: ни одного, кто способен тренироваться так. Даже Виктор не был настолько… Стойким и упрямым. Но и примы не такие беззащитные и слабые, — Лилия чуть усмехается. — Железный характер и воля к победе, страсть, что выражается в движении. И я знаю, в чем разница. Юра мог поразить публику тем, что обычно не умеют мужчины. Нежностью и трепетностью. Это стоило взять в работу. Теперь он вырос, и я не слепая. Он чувствует свои страсти, они его раздирают. Но и это не все, что в нем есть. И, как бы Юра ни хотел, он не может сменить одного себя на другого. Но он может стать больше, чем сам думает, чем все думают и ждут. И в этом я ему помогу. Мы ему поможем? Лилия никогда не подозревала, что станет о таком говорить с мальчишкой. Но Отабек и не похож на мальчика. Как там они говорят — герой Казахстана? Что ж… все еще хуже — он просто герой. Ему не стоит противопоставляться, нужно быть с ним заодно. И Лилия надеется, что они вместе будут за Юру — вот и все. Ей уже почти не нужно смотреть на Юру. Это лишь тренировка, но Плисецкий в ударе: он катает показательное выступление — завоевывает свое право решать. И Лилия не сомневается — он не ошибется. Эта победа для Юры сейчас чуть ли не важнее медали. Лилия не собирается расстраивать его сомнением, она верит в Юру абсолютно. И хочет, чтобы он оценивал себя верно, но тоже верил. Отабек не находит, что сказать, только кивает. Он не понимает достаточно, как ставят программы, просто имеет опыт. А тогда, в Барселоне, он просто следовал за желаниями Юры… Несложно уловить, что надо найти грань между Юриной невинной внешностью и внутренней страстью, но сам Отабек не умеет этого. Не то, что на катке, даже когда они вдвоем. Отабеку просто нравится, когда Юра сияет и радуется одновременно, когда он кайфует от того, что делает. А Лилия может больше, хоть и возводит Отабека на какой-то невиданный пьедестал, где он может помочь и понять, но Отабеку на этой вершине неуютно и хочется просто оказаться с Юрой, а не говорить с его тренерами. Лилия радуется ответам Отабека и снова полностью отдает свое внимание Юре. Он давно не бывал таким послушным: стоит сделать жест, как Юра выполняет элемент. Он понимает Лилию совершенно, без всяких слов. Он весь взмок, но, как и всегда, не просит передышки — Лилия снова и снова восхищается его волей и его решимостью. Когда у них остается минут пятнадцать, Лилия в очередной раз хлопает в ладоши и манит Юру к себе. — Это было хорошо, Юрий Плисецкий, очень хорошо. Я оценила. Юра сверкает глазами и победной улыбкой, подъезжая к ней. Устало, но все еще красиво утирает пот со лба. Весь в черном на ослепительно белом льду: так просто, но все еще неизменно вызывающе и ярко. Чтобы быть таким Юре не требуется никакого антуража. Я не замечал, но теперь с удивлением обнаруживаю, как нужно восстановить дыхание. Я проезжаю мимо Лилии, накатывая дополнительный круг. После катания нельзя вот просто замереть. А я так хочу, чтобы ты… встретил меня. Потому что… пусть никто не узнает, но я победил сейчас — ни единой ошибки! Я хочу быть лучшим для тебя и буду. Я медленно остываю и медленно снижаю скорость. Можно бы и педаль в пол, но будет больно, странно, и я даю себе немного времени. А еще готовлюсь к разговору — я его заслужил и возьму из него все. Юра приближается, и когда он останавливается у бортика, Отабек улыбается ему, глядя восхищенно, а потом вопросительно смотрит на Лилию и Якова. Ему пора уже и самому идти готовиться и разминаться, но почему-то кажется, что от него ждут другого. — Я пойду? — уточняет Отабек. — Куда? Я ошарашен, твой взгляд вопит о том, что тебе понравилось, я тебе понравился, но слова говорят о другом, и я закусываю губу. Не хочу говорить об этом при Лилии с Яковом. — Куда? — повторяю я тихо. — Не спеши, — Лилия странно вторит моим словам, а потом совсем другим тоном обращается ко мне: — А ты не смотри с таким вызовом, я ведь обещала. Вы уже обсуждали, что ты хочешь изменить? Лилия буравит меня взглядом, и я вдруг ужасно теряюсь: — Мы… не успели… Лилия вздыхает: — Очень плохо, Плисецкий. У нас мало времени, и так никуда не годится. Сегодня ты был на высоте и… Именно эти элементы… Я не могу сейчас изменить свой взгляд на кроткий, как не могу никогда. Выполнять указания для достижения цели — это одно. Не смотреть как-то — совсем другое. И я перебиваю Лилию: — Мы оставим большую часть хореографии, как сделали в прошлый раз. Я хочу изменить музыку. И костюм. Так что тебе не о чем беспокоиться, мы успеем. Но… мне нужно обсудить это с Отабеком. Теперь я смотрю на тебя, и взгляд мой, кажется, меняется: боюсь делается даже просящим. Мне так нужно, чтобы ты меня поддержал. А лучше оказался ближе и обнял. Но сам я не двигаюсь с места. Отабек тревожно сглатывает: Юра так уверен, но показательная-то не произвольная, на ней и правда свободы было больше, а тут… — И ты выбрал музыку? — только и спрашивает Отабек, судорожно перебирая в голове трэки, которые у него ассоциируются с Юрой. — Пока нет. А то ты бы знал, — Юра усмехается. — Я хочу, чтобы мы выбрали ее вместе. Яков вздыхает, Юра не замечает, как звучит: его «я хочу» — зашкаливающе наглое. — Тогда мы не будем тратить время, в которое Отабек уже мог бы разминаться. Но сегодня же в обед вы двое займетесь делом: выберете музыку, обсудите костюм, если ты хочешь сменить последовательность элементов, то и это тоже. Сюрпризы допустимы для зрителей, но не для меня. Я забронирую лед, придется провести сегодня вечером еще одну тренировку. К завтрашнему утру мы должны составить программу до конца. Никаких развлечений и никакого свободного времени, пока все еще такое… сырое. Победа — это не фантастический проект. Это четкий план и выступление, отточенное до совершенства. Вы меня поняли? Лилия чеканит слова и требует — так… привычно, но мне так хочется возражать. — Яков, ты слышишь? Нам нужен каток после восьми вечера, минимум на два часа. Яков просто кивает. В таких состояниях Лилия похожа на бронепоезд, что несется к цели. Это и страшно, и прекрасно. И не стоит под этот поезд бросаться, определенно. Яков очень надеется на благоразумие, которого у Юры нет и в помине, но… пусть у Отабека хватит на двоих. — Если вечерняя тренировка пройдет хорошо, то у тебя будет свободное время до утра, — сообщает Лилия Юре, и Яков прикрывает глаза. Это лишняя фраза, и Юра мгновенно взводится, упирает руки в боки, точно, как сама Лилия. И когда он успел перенять этот ее жест? Яков смотрит на Отабека, подло ища в мальчишке спасения. Кто если не он? Лилия тоже замечает протест, но это никак ее не останавливает: — А если мне не понравится, то мы будем кататься четыре часа, шесть или до самого утра. Пока ты не справишься. И ты не имеешь права и не станешь заставлять Отабека проводить все это время без сна, так что придется вам разойтись. Юра мечет молнии глазами, рот его кривится, а кулаки сжимаются — Яков понимает, что сейчас случится ужасное. Впервые за все время Юра наорет на Лилию. Хотя с ней он еще ни разу такого себе не позволил. «Нет!» — умоляет Яков мысленно. — Я уверен, у тебя все получится, — вдруг вмешивается Отабек, понимая, что они в шаге от катастрофы, хотя уловить, как они тут оказались, не может. Предложение Лилии звучит жестко, но вполне реалистично — времени-то почти нет. Юра действительно хочет почти невозможного. — В тебя верят, — Лилия удовлетворенно кивает. — Цени это, и… неужели ты сам себе настолько не доверяешь, что мои условия кажутся слишком? Боишься, что не справишься за два часа? — Лилия приподнимает бровь. А меня ведет. — Черт, конечно, я справлюсь! И… Я согласен. Встретимся в восемь. Я очень хочу верить, что мы и правда все успеем. Все, а не только обсудить программу. И, на самом деле… можно ведь откатить, показать то, что есть, а изменить потом показательное. Тогда Лилия перестанет требовать так много. Или это немного? Ведь соревнования послезавтра. Тогда выходит, что она права, и поэтому… ты с ней согласен. А я никогда не отступаю и решаюсь: — Я стану лучшим. — Узнаю тебя, — Лилия улыбается углом рта. — А теперь идите, я останусь на тренировку Отабека, — говорю я уверенно. — Это хорошо, — говорит вдруг Яков. Я плохо понимаю, о чем он, но выдыхаю, наблюдая, как они идут к выходу — я хочу свои пять минут, хотя бы секунд, пока твой тренер еще не пришел.