Бочка яда и ложка но-шпы

Я, залив в нос полфлакона капель, валюсь обратно на подушку и натягиваю одеяло повыше. Состояние отвратное, а это только второй день. Осознав, что в ближайшую неделю совершенно точно вряд ли выйду из дома, в отношении Артема я решила пока ограничиться звонком. С ним все в порядке, порез не сильно глубокий, хоть и крови было много. Маньяка ищут теперь еще и по соображениям профессиональной солидарности, поскольку тот ранил полицейского, и очень надеюсь, что скоро эта история завершится. Хочется верить, что раньше, чем я оклемаюсь, но понимаю, что вряд ли. Разумовский, весь предыдущий день пытавшийся исполнять роль наседки, сегодня решил внять моим мольбам и сейчас зависает в серверной, продолжая работать. Толку от его нервяка тут нет, простуда есть простуда, и она не пройдет быстрее, если он будет торчать рядом и постоянно спрашивать, не стало ли хуже. Единственное, что мне сейчас действительно нужно, — это отоспаться и Олег с его куриным супом и малиновым чаем. Нет, я понимаю, почему Сережа дергается, неприятно, когда любимый человек болеет, но у него ж все вечно гипертрофировано, и я себя чувствую чуть ли не умирающей. Лучше пусть направляет энергию в более полезное русло. Но я ошиблась, когда решила, что на этом все закончится. Ближе к середине дня оживает дверной звонок. Вынырнув из сна, я щурюсь от яркого света, льющегося из окна, и прислушиваюсь. Полина? Леша? Больше просто некому, мы все-таки не самые гостеприимные хозяева. Голоса доносятся еле-еле, но потом начинают приближаться, и я узнаю в одном из них Леру. Это как, интересно, Волков разрешил привести в квартиру кого-то чужого без экстренных обстоятельств? Впрочем, она-то не чужая, мы же фактически все в одной команде. Лера заходит в комнату в медицинской маске и машет мне рукой, по глазам видно, что улыбается. Я сажусь, хрипло отвечая на приветствие. Оказывается, Разумовский решил, что несколько лет в медицинском хватает для того, чтобы припахать человека личным врачом. От обычного-то я отказалась. Ладно, черт с ним. Я пересказываю Лере, что болит, про температурную динамику и прочее. Разумовский сует ей чемоданчик с новенькими медицинскими принадлежностями для первичного осмотра. Зря, потому что я выставляю его за дверь, дабы не мешал. Ненадолго, правда. — Думаю, что это обычная простуда, — пожимает плечами Лера. — Рекомендации стандартные. — Какие? — не слишком-то довольно цедит Сережа. Девушка со вздохом смотрит на меня и перечисляет то, что я и так знаю, поэтому молча падаю обратно на подушку, решив, что прием окончен. — И это все? — раздраженно уточняет Разумовский. — У нее обычная простуда, — говорит Лера и встает. — Легкие чистые, к тому же… — То есть это серьезно все, что ты можешь? Я приоткрываю один глаз, смотрю на Сережу. И правда злится. Лера опять пытается ему объяснить, что ничего страшного со мной не происходит, но Разумовский и слышать не хочет, наоборот, с каждым ее словом бесится все больше, и вот уже отчитывает ее, будто маленькую девчонку, которая окно разбила. Я, нахмурившись, вновь сажусь. Они меня не замечают уже, и на лице Леры ни грамма удивления, будто вообще привычное дело. Это… Несколько не то, как я представляла их взаимодействие. Я же видела, каким довольным он был во время тренировок, и все эти его щебетания о том, какая она умница, ma cherie и прочее. А сейчас он орет на нее, как тот самый начальник, который может только в страшном сне привидеться. — Любимы-ы-ый, — зову я, с подозрением глядя на него. — На пару слов. Срочно. — Тебе хуже? — спрашивает Сережа, вмиг забыв про уставшую Леру. — Болит что-то еще? Температура повышается? — Вроде того. — Видишь? — шипит он, повернувшись к девушке. Протянув руку, хватаю его за свитер на боку и тяну к себе. — Кое-что обсудить нужно, — говорю я, когда Разумовский без возражений подходит ближе. В проеме открытой двери появляется Олег, цепким взглядом осматривает комнату и нас и произносит: — Валер, пойдем, я провожу тебя. Такси внизу. Голос вроде спокойный, но я узнаю интонацию. Кому-то вот-вот влетит. Судя по тому, как он напоследок смотрит на Разумовского, я даже знаю, кому именно. Сережа садится рядом со мной, с беспокойством трогает мой лоб ладонью. — Ты чего так завелся? — спрашиваю я. — Это же правда всего лишь простуда. — А если нет? — мрачно парирует он. — А если?.. — А если нет, то Лера студентка, и вряд ли может помочь. Доктором ты ее назвал, причем методы лечения у таких были не самые передовые. Успокойся, ладно? Со мной все будет нормально, Лера тут вообще ни при чем. — Я просто беспокоюсь за тебя, — бормочет Сережа, поцеловав мою ладонь. — Понимаю. Но ты и так в последнее время очень нервный ходишь. Я знаю, что произошедшее с Дагбаевым и Поэтом тебя сильно задело, да и маньяк еще этот, но Лера опять же в этом не виновата. Выдохни, ладно? Я ведь тоже за тебя волнуюсь. — Серый, поговорить надо, — бросает Олег, проходя мимо спальни. — Сейчас. — Тебе нужно что-нибудь, ma petite? — уточняет Разумовский перед тем, как встать. — Принести воды? Или чай? Еще что-то? — Нет, я посплю просто. Таблетки выпила, так что скоро полегче станет. — Я вернусь через пару минут, — обещает Сережа, целует меня в лоб и только потом выходит. Я вновь забираюсь под одеяло, немного приглушаю лампу на тумбочке и закрываю глаза. Краем уха слышу, как Волков отчитывает Разумовского за то, что тот пренебрегает расписанием, и настаивает на том, чтобы разобраться с этим. Ну, хоть кто-то понимает, что Лера еще и учится, и график у нее — страшный сон. Они говорят уже тише, и я не пытаюсь вникать, все и так ясно. Надеюсь, до Сережи дойдет, что он был слишком груб. Уже сквозь сон слышу, как Волков отрезает: — Сегодня, ясно? Говори, что угодно, мне все равно. Рисковать рядом с ней я тебе не дам. Видимо, очередной безумный план. Нужно будет спросить, но пока я даже не уверена, что эта фраза не приснилась. Просыпаюсь я уже ночью, и в квартире очень тихо. Разбудила меня жара, вернее, понижающаяся температура. Я скидываю с себя одеяло и еще некоторое время лежу. Слишком тихо. Проморгавшись, сажусь и сразу замечаю яркий розовый стикер на тумбочке. Там почерком Олега написано, что они поедут кое-что проверить, и перечислено все, что ждет меня на кухне, если захочу есть или пить. А так же внизу указано время, когда записку оставили. Прошло два часа. Сейчас этими стикерами обмениваемся только мы с Волковым, Сереже, как я и обещала, их больше не оставляю. Было не особо сложно додумать причину такого триггера. Избегать его не сложно, так что пусть. По пути на кухню пишу Сереже и спрашиваю, все ли нормально. Ответ приходит спустя пару минут, Разумовский говорит, что они будут дома примерно через час, если ночной город не решит побаловать их ночной пробкой. «Требуй тогда хоть со стразиком» «Я не привередлив, дорогая, но такая не сильно удобная. Как ты?» «Температура спала, даже немного есть хочу» «И шоколадку. Захватишь по пути?» «Конечно, любовь моя, скоро будем» Я раздумываю о том, стоит ли снова поднять тему о том, чтобы разъехаться по комнатам, раз уж площадь позволяет, но решаю, что смысла нет. Разумовский еще вчера четко дал понять свою позицию. Никаких «разъехаться», даже по комнатам, даже по углам. Только вместе в нашей спальне, на другое он не согласен. Ну, его дело, пусть потом не жалуется, если заразится от меня чем-то. И все же это даже приятно немного. Решив дождаться их возвращения, сначала иду в душ и переодеваюсь в другую пижаму, с кресла в спальне цепляю Сережину цветастую рубашку, накидываю сверху. Насморк немного отступил, и тонкие нотки парфюма я чувствую, это делает меня немного счастливее. Налив себе горячий чай, устраиваюсь за стойкой и просматриваю ленту в соцсетях. Леша пишет о своем желании зайти завтра, чтобы проведать меня, на что я отправляю его спать в такое-то время, а не задротить в очередную игру. В ответ прилетает смайлик, показывающий язык. Разумовский и Волков приезжают, когда я уже собираюсь вернуться в спальню и подождать их там. Услышав, как открывается входная дверь, резко меняю траекторию и возвращаюсь. — Привет, — улыбаюсь, когда довольный Сережа целует меня в висок. — Как все прошло? — Отлично, любовь моя, — улыбается он. — В неприятности не влезли, наметили некоторые цели для Чумного Доктора. Тебе, кстати, очень идет рубашка. Как ты себя чувствуешь? — Чуть получше. — Тогда иди в кровать, — командует Волков, пребывая в гораздо более мрачном настроении, чем Разумовский. Подозреваю, что последний всю дорогу мучил его классикой, не давая поставить тяжеляк. — И температуру проверь, я приду сейчас. — Я тогда заскочу в душ, — говорит Сережа, погладив меня по щеке. Похоже, ночная прогулка пошла ему на пользу, он уже явно не так дергается. — Потом присоединюсь к тебе. Ах да. Он достает из кармана пальто две шоколадки, одну с изюмом и орешками, другую с черничным йогуртом, и вручает мне. Обе мои любимые, и я уже хочу поцеловать его, да и Сережа не против, наклоняется, но впечатывается в мою вовремя подставленную ладонь. — Заразишься, — напоминаю и отхожу на шаг. — Зараза к заразе не пристает, конечно, но вполне может сделать исключение. — Ради твоего поцелуя я готов валяться с температурой, — заискивающе тянет Разумовский, коснувшись губами запястья. — Обойдешься. Сережа отправляется в душ, а я в спальню. Скоро ко мне заходит Волков и проверяет градусник. Температура пока нормальная, и он советует еще поспать. — Все нормально? — спрашиваю, вглядываясь в его угрюмое лицо. — Ты не выглядишь довольным. Что-то не так? — Плечо болит, — отвечает он, сунув градусник в футляр. — Давай прямо сейчас разомнем? Мне правда лучше, я уже могу… — Не заморачивайся, Ась, — улыбается Волков, потрепав меня по волосам. — Поправишься, и тогда займемся. Отдыхай пока. Спокойной ночи. — Спокойной, — отзываюсь я, вздохнув. Олег уходит, а я сворачиваюсь под одеялом и жду Разумовского. Тот приходит, когда я уже умудряюсь почти заснуть. Услышав его, открываю глаза. Сережа в одном полотенце стоит возле шкафа и как раз достает пижаму. Я молчу, пока он не переоденется, а потом негромко говорю: — Олег прав насчет расписания. Разумовский, вздрогнув, роняет полотенце, оборачивается и смотрит на меня так, будто только что перед ним заговорила тумбочка. — О чем ты, любовь моя? — уточняет он и поднимает полотенце, кидает на спинку стула. — Лера ведь студентка, у нее расписание и так из области «не бей лежачего». Не стоит дергать ее по пустякам. Сережа обходит кровать и забирается под одеяло. — Она сама согласилась на меня работать, ma petite. Я двигаюсь к нему, прижимаюсь щекой к прохладному шелку на груди. — Работать. А не в рабах ходить. Это немного разные вещи, Сережа. — Де-факто, дорогая Ася… Я легко толкаю его в бок, на что он усмехается. — Ладно, ладно, мой драгоценный трудовой инспектор. Буду чуть менее строг. Спи, тебе нужно больше отдыхать. С этим я спорить не собираюсь. *** Леша приходит ближе к вечеру, и я чувствую себя уже не так паршиво. Утром температура снова поднималась, но сейчас вполне нормально. Днем я даже вновь взялась за просмотр сайтов и даже наткнулась на кое-что интересное. Мысль пока спорная, но под постом про дело в заброшенном лагере обсуждают еще одну очень похожую резню, которая произошла примерно двадцать лет назад. Интересно, там тоже только девушек убивали? Гром продолжает думать, что парни — либо подельники, либо случайные свидетели, нацелен маньяк наш на женский пол. Двадцать лет назад… Это я для себя отметила, и чуть позже поищу информацию про то давнее происшествие, вдруг что-то интересное выгорит. А пока я швыряю в младшего брата яблоком, потому что тот, сидя рядом со мной на диване, решил вспомнить веселое время, когда мы с ним друг за другом свалились с ветрянкой в детстве. Заразу принесла я из школы, и мне тогда было вроде двенадцать или что-то около того, а Леше пять. Мы оба тогда ходили все в зеленке, но у меня еще и температура шпарила за тридцать девять, потому что я все-таки была постарше. Так, по крайней мере, врач сказал. — Я тогда еще так испугался, что тебя в больницу увезут, — вздыхает брат, кинув мне яблоко обратно. Я перебрасываю его Сереже, который сидит в кресле с какой-то книгой, и он ловит снаряд, даже не глянув на него. Он уже даже не делает вид, что читает, просто молча наблюдает за нами. Выражение лица у него какое-то непонятное, будто что-то гложет. Может, опять накопал в своих интернетах какую-то подлянку в наших нелегких делах? Или где он там копает? В любом случае, спросить я решаю позже. — Ага, ты еще со мной ехать собрался, чтобы я одна не была. И ревел, потому что там же уколы. — Ой, отстань. Зато уже тогда готов был с тобой хоть на край света. А ты, овца, меня даже в Ханой не взяла. — Ага, мама с папой были бы просто счастливы, утащи я тебя из выпускного класса. Мы бы потом с тобой до китайской границы вплавь добирались, лишь бы не догнали. — Видишь? Ты такое приключение пропустила. — На фиг иди. Мы не в Диснее, меня бы вряд ли выловила симпатичная русалка. Тебя и подавно. Расскажи лучше, что там с институтом. — Я поворачиваюсь к Сереже, который тут же изображает кривоватую улыбку. — Вы определились, куда именно поступать? Мне бы все-так заранее хотелось знать. — Ну, точно в Питере, — отвечает Леша, почесав затылок. Отлично, это же так уменьшает диапазон моей будущей долговой нагрузки. От пары тысяч до пары лямов, вангуй как хочешь. — Я выделил несколько подходящих, — говорит Разумовский, переложив книгу на столик рядом. — Покажу, когда тебе станет лучше. — Мне лучше. — Когда станет еще лучше. Разумовский пересаживается ко мне поближе, ладонь сразу касается лба. Я не чувствую, что температура повышена, и раз Сережа не поднимает панику, значит, все нормально. — Мне зашла парочка из твоего списка, — говорит Леша, но не сильно уверенно. — Только я не знаю, смогу ли туда влезть. — Ты поступишь хоть в Гарвард, если захочешь, это я тебе гарантирую, — небрежно отмахивается Разумовский. — Так что просто выбирай по вкусу. — Действительно, — бормочу я, закатив глаза. — Чего б не в Гарвард. — Нужно мыслить шире, — улыбается Сережа. Леша сидит с нами еще чуть меньше часа, а потом вспоминает, что у него рейд скоро начнется, и уносится со скоростью, которой Усэйн Болт позавидовал бы. Разумовский доводит меня до спальни, и только тогда я спрашиваю: — Все в порядке? Мне показалось, что тебе было немного не по себе сегодня. Когда мы с Лешей разговаривали. — Вовсе нет, — отвечает Сережа, убирая волосы мне за плечо. — Я же не слепая. — Я просто смотрел на вас и думал кое о чем, — говорит Разумовский, помедлив. — О том, что мне, наверное, хотелось бы иметь такую же семью, как у вас. Твою ж налево, неловко-то как получилось. — Мне жаль, что с твоей семьей так вышло, — пристыженно говорю, коснувшись его руки. Сережа, моргнув, удивленно смотрит на меня. — Что? — уточняет он. — А, ты об этом. Ничего, это было давно. Иди в кровать, ma petite, у тебя все еще постельный режим. Я немного поработаю и приду к тебе. — Ладно, — недоуменно говорю и захожу в спальню. Диалог вышел несколько странным и не совсем понятным, но это я, скорее всего, что-то не уловила. Зато давно усвоила, что фраза «немного поработаю» зачастую тянется до утра, так что смело берусь за ноутбук и лезу искать информацию по тому делу, что было двадцать лет назад. Вот только без особого успеха. Видимо, запросы я ввожу совсем не те, что нужно. Плюнув на все, возвращаюсь в предыдущую тему и пишу в личку автору того комментария, который меня заинтересовал. Сразу ответ не приходит. Он и через час не приходит, и я продолжаю шариться по интернету, собирая крупицы информации в блокноте. Следователь из меня, видимо, тот еще. Ладно, чем бы дитя не тешилось, лишь бы детей не делало. На это у меня сейчас сил все равно нет, поэтому я собираюсь в ближайшие пару минут закрыть ноутбук и все-таки лечь спать. Только дочитываю статью о том, как вчера ночью в ходе, видимо, бандитских разборок был совершен набег на подпольную нарколабораторию, где вырезали вообще всех. Видимо, не поделили что-то, обычное дело в подобных ситуациях. Я уже готовлюсь все выключать, но приходит сообщение от человека, оставившего комментарий. И там только ссылка, которая выводит меня на форум. О, сто лет на таких не была, их, оказывается, еще кто-то ведет. Тема с кричащим заголовком о возвращении маньяка и повторении резни рассказывает о том, что подобный эпизод с заброшенным зданием и закопанными вокруг трупами действительно произошел двадцать лет назад, и обстоятельства очень похожи. И преступника так и не нашли, зато была выжившая жертва. ФИО, само собой, не разглашается, но у меня же есть козырь. Нет, не Разумовский, он вряд ли кинется помогать, скорее, скажет, что ничего не нашел. Есть кое-кто другой. Я, глянув на время, прихожу к выводу, что еще не сильно поздно, и беру телефон. Спустя пару гудков жизнерадостно говорю: — Артем, привет!