Бочка яда и ложка но-шпы

Я обеспокоенно смотрю на Леру, которая переминается рядом со мной с ноги на ногу, иногда морщится. Зря обмолвилась ей, что сегодня забираю машину со штраф-стоянки, она зачем-то увязалась со мной, хотя прошло всего несколько дней с того дня, как она получила травмы. Ничего не сломано, да, но это не повод пытаться разыгрывать мою телохранительницу. Толку от нее в этом плане сейчас не много, но по словам Леры, она просто хочет понаблюдать за окружением в тот момент, когда мы будем забирать машину. Пока что нас окружает только инспектор, который заполняет документы, и мой несостоявшийся воздыхатель Артем, любитель енотов. Его Гром опять отрядил мне в помощь, и пришлось парню сначала заехать за мной, а потом и за Лерой. Надеюсь, парню хоть премию дадут в итоге за эти побегушки. — Все, готово, — сообщает инспектор и передает мне документы. Я расписываюсь, после чего за дело берется эвакуатор. Артем не отлипает до того момента, пока не соглашаюсь с его предложением довезти нас до автосервиса. Черт с ним. Я называю адрес, и он радостно ищет его в навигаторе, рождая у меня ассоциации с золотистым ретривером. Обычно, кстати, мою машинку ремонтируют в другом месте, но сегодня утром Разумовский всучил мне этот адрес, заявив, что там первоклассные мастера, он обо всем договорился и оплатил. Спорить с ним у меня не было ни сил, ни желания. Полина ушла из квартиры три дня назад, и ОМОН, спецназ и ФСБ на чай пока не заявлялись, да и Гром не вынес дверь с ноги, так что я делаю вывод, что она пока не собирается нас выдавать. На мои сообщения о самочувствии и банальное «как дела?» сестра отвечает сухо и односложно, и тут я делаю вывод, что она обижена на меня, либо не определилась пока, как именно ей на все это реагировать. На точность выводов не претендую. — Игорь Константинович просил вас заехать к нему после автосервиса, — сообщает Артем, когда мы садимся в машину. — Зачем? — спрашиваю, стараясь не показывать, как меня насторожила эта фраза. — Все по тому же делу, — говорит парень, пожав плечами. Фух. — Так что я отвезу вас в автосервис, а потом в участок. И обратно. — Скажите уже Игорю Константиновичу, что крепостное право отменили, — бормочу я, покачав головой. — Мы и сами можем добраться, Артем, вам не обязательно… — Нет-нет, я только рад, — произносит парень, улыбнувшись. Щеки опять красные как помидор. — Мне нравится проводить с вами время, Ася. Сзади слышится то ли кашель, то ли предсмертный хрип. Я с каменным лицом смотрю в окно. Круто. Просто отлично. Сославшись на то, что по радио играет моя любимая песня, прошу сделать громче. Надо бы порезче объяснить Артему, что он меня не интересует. Это со стороны Разумовский может показаться не сильно ревнивым, потому что сквозь пальцы смотрит на военного любовника и дружеский флирт между мной и Олегом. Но я бы очень не хотела, чтоб несчастный Артем попал под горячую руку. Смех, да и только, если так посудить. В автосервисе от меня требуются только подписи, потому что мой супруг обо всем позаботился. Надо дома напомнить супругу о том, что он забыл позаботиться стать моим супругом. Леру мы завозим домой, хоть она и сопротивляется сначала. Но я-то не слепая, вижу, как ей тяжело на ногах держаться столько времени. Свою изначальную цель она выполнила, пусть теперь отдыхает. Судя по тому, что девушка все-таки сдается, ничего путного увидеть не удалось. Примерно на середине пути со мной связывается Гром и просит подъехать не в участок, а в другое место, диктует адрес, который я передаю Артему. Приходится сделать небольшой крюк, но хотя бы нигде не застреваем. Я выхожу из машины возле какой-то кофейни, несколько секунд пытаюсь понять, что написано на вывеске. А, «Райдо». Перевернутая «R» немного вводит в заблуждение. Стоит сделать лишь шаг ко входу, как дверь открывается, и оттуда выходит Гром и машет мне рукой. — Давай скорее, на улице сегодня дубак, — говорит он, усмехнувшись. Я с опаской смотрю на заметно повеселевшего майора, но послушно переступаю порог. Уютненько, очень даже. За столиком в дальнем углу замечаю знакомую персону, коротко киваю ей в ответ на улыбку. Та самая женщина из магазина, где я обычно покупаю масла для Олега. А говорят, что город большой. Это только на первый взгляд, даже в Питере иногда довольно тесно. Я сажусь за столик, куда провожает меня Гром, там помимо Дубина, есть еще черноволосая женщина, которую майор представляет как Айсу Уланову, свою напарницу. Я, признаться, думала, что это звание принадлежит Дмитрию, но ошиблась, видимо. Девушка, вздохнув, говорит, что только-только вышла из отпуска, а тут полный бедлам продолжается. Спустя пару минут разговора выясняется, что делом заброшенного лагеря как раз Дубин и занимается, а не Гром, майор на добровольных началах бегал. Все-таки в этом замешана сестра Полины Доманской, и вот как раз у Грома на ее иски уже иммунитет. Иными словами, дело ему не дали, но природный трудоголизм и гиперответственность не позволили сложить все на чужие плечи. Пока мы ждем заказанный кофе, я подписываю несколько новых разрешений, которые нужны для установки наблюдения и возможных засад в моей квартире. — Возможных… засад? — уточняю я. — Бюрократия, — вздыхает Гром и двигает бумажку ко мне поближе. Действительно, неудобно как. Плюнув на все, расписываюсь. Надо только Разумовского предупредить, а то вдруг неловко получится. Я отдаю документы, после чего некоторое время мы обсуждаем, что пока в этом расследовании глухо как танке. Судя по всему, информация не сильно конфиденциальная, раз уж мне ее говорят. Пока пьем кофе, Айса еще раз проходится по моей памяти, надеясь вытянуть оттуда хоть что-то еще полезное, причем задает порой вопросы, которые к делу вроде вообще не относятся, но в итоге к нему и сводятся. Я, попивая латте на миндальном молоке, послушно даю этой девушке с внимательными, почти черными глазами потрошить мой мозг, но ничего путного все равно не выходит. Я частенько бываю невнимательной к окружающему миру, поэтому много деталей выдать не могу. — Артем отвезет тебя домой или куда скажешь, — говорит Гром, вздохнув. Я поворачиваюсь к окну, и там на парковке все еще стоит полицейская машина. Смотрю на майора. — Зачем парнишку гоняете? — деловито спрашиваю, допив остатки кофе. — Я и сама могу доехать. — Ты важный свидетель, — пожимает плечами Гром. — Это его работа, он проходит стажировку, и, поверь мне, Ася, я ему одолжение делаю. Иначе загрузили бы в архив. Покачав головой, встаю и подхожу к стойке, делаю заказ на вынос, и спустя несколько минут получаю стандартный капучино. Вернувшись к столу, прощаюсь с Громом и его командой. Майор говорит, что увидимся мы теперь не скоро, потому что все возможные следственные действия со мной проведены, даже сверх нормы, но просит звонить, если вдруг замечу что-то подозрительное. Что угодно, ибо от охраны я вежливо отказываюсь. Во-первых, ее вряд ли дадут, и так людей нет в полиции, а во-вторых… Ну, понятно, что во-вторых. Гром вызывается «важного свидетеля» проводить, вот только ему мешает женщина за дальним столиком, Тири. Она зовет меня по имени, и я, извинившись перед майором, направляюсь к ней. — Неожиданная встреча, — говорит женщина, как только я присаживаюсь напротив нее. — Немного, — киваю я, пристроив стакан с кофе так, чтобы не столкнуть его локтем. — Хотела забежать к вам в магазин завтра, купить новый чай и еще масел. — Разве те, что ты взяла, закончились? — понимающе улыбается она. Так понимающе, будто точно знает, что нет. Я на пару секунд зависаю, глядя на то, как она перебирает длинными ногтями по черной колоде Таро. Серебристые узоры на картах так и норовят притянуть внимание к себе. — Не совсем. Скорее, назначения немного поменялись, — бормочу я, насильно заставляя себя поднять на нее взгляд. — Приходи, — улыбается она и подается чуть вперед, опираясь локтями о стол. — Помогу, чем смогу. Я опять смотрю на карты. Узор на них теперь кажется другим, когда на него падает тень. — Вы гадаете? — спрашиваю, не удержавшись. — Иногда, — отвечает она, мельком глянув на карты. — Но обычно говорю, что нет. Опасная стихия, Ася. Тири вдруг протягивает мне руку, ладонью вверх. Я, будто завороженная, кладу в нее свою, а потом то же самое делаю и со второй. Странное ощущение, никак не могу понять, что происходит. Я вроде действую по своей воле, но зачем мне по своей воле трогать какую-то незнакомку? Женщина сжимает мои руки соединяет их ладонями и обхватывает поверх своим. Длинные пальцы, кажущиеся еще более длинными из-за острых ногтей, держат твердо, а Тири смотрит мне прямо в глаза. Улыбается. — Будущее непостоянно, Ася, и проще разбираться с ним лично, чем с последствиями изменений, которые пытаешься внести. Поверь мне, я знаю. Она отпускает мои руки ровно в тот же момент, когда морок спадает. Я растерянно смотрю на свои ладони, поднимаю взгляд на Тири. Она задумчиво стучит ногтем по стакану с кофе. — Иногда можно вмешаться и оттянуть неизбежное, — говорит женщина, печально улыбнувшись. — Дать еще немного времени. Это, — она кивком головы указывает на мои ладони, — знак дружбы. — Дружбы? — недоуменно уточняю, спрятав руки под стол. — Приходи завтра, когда поймешь, о чем я. Удачного вечера, дорогая. Тири встает и направляется к выходу. Я же смотрю ей вслед. Что это на хрен было? Н-да, умею я заводить знакомства, как на подбор: бывший маньяк, его друг-наемник, новый Чумной Доктор, майор, который словил однажды бывшего маньяка, непонятная дамочка из магазина с маслами и прочей экзотикой. Она бы мне еще карты раскинула, честное слово. Карты! Я вскакиваю со стула и бегу к двери, распахнув ее, осматриваю улицу. Тири нигде не видно. Выхожу дальше, но результат тот же, только из машины вылезает обеспокоенный Артем. Отмахнувшись от вопросов, возвращаюсь в кофейню и подхожу к столику. Собираюсь аккуратно взять карты, но передумываю. Вдруг нельзя? Тьфу ты, Ася, давай Башарову позвоним, он-то в курсе. Покачав головой, иду к стойке и сообщаю о том, что посетительница забыла свою вещь. Девушка, глянув мне за спину, хмурится. — Это для вас, — сообщает бариста. — Она предупредила. — Супер, — бормочу я. — Что случилось? — спрашивает Гром, остановившись рядом. — Ничего, майор, подруга карты забыла, — отвечаю, улыбнувшись. Жизнерадостно и обезоруживающе. Вроде. — Занесу ей завтра. Всего вам доброго. Я опять иду к столику и сгребаю с него красивущую колоду, та будто сама в руки прыгает. Большие такие. Блин, даже коробки нет. Я раскрываю сумку, вытаскиваю пачку сухих салфеток и осторожно заворачиваю карты в несколько штук сразу, чтобы не поцарапались или не потерлись. Только после этого иду опять на улицу, отдаю Артему кофе. — Извините, теплый уже, — поясняю, усаживаясь на пассажирское место. — Задержали. Я взяла обычный, ничего? Это благодарность за потраченное время. — Спасибо, — улыбается Артем, держа стакан так, будто я ему подарила золотой слиток. Ладно, мы, скорее всего, не увидимся еще очень долго, успеет остыть. До автосервиса добираемся без проблем, всего минут двадцать в пробке. Удачный день. Там меня уже ждет готовенькая машина. Ощущение такое, что рабочие побросали все другие дела и занимались только моей тачкой. — Вам бы лучше задуматься о новой, — говорит механик, который сдает мне работу. — Эта небезопасная, сейчас есть гораздо более прогрессивные модели. Я и задумываюсь. Смотрю на него, по крайне, очень задумчиво. — Супруг сказал? — деловито уточняю, на что механик делает почти оскорбленное лицо, которому поверил бы любой Станиславский. Но не я. Забрав ключи, сажусь в машину и выезжаю во двор, где прощаюсь с Артемом. Тот пытается всучить мне визитку, чтобы звонила в любое время, если вдруг, но я делаю вид, что не замечаю карточку, и быстренько сажусь за руль. Наконец-то. Вот только далеко не уезжаю, звонок от Олега заставляет припарковаться возле какого-то магазина. Лучше остановлюсь, а то новости могут быть такие, что я непременно в кого-то врежусь. Как в воду смотрела. — Куда он пошел?! Закончив разговор с Олегом, я кидаю телефон на сиденье и давлю на педаль газа. Навигатор перестраиваю уже на ходу. Вряд ли стоит спрашивать у кого-то из персонала Строгановского музея, видели ли они, в какую сторону направился рыжий тип, подозрительно похожий на Разумовского, поэтому я иду сразу в зал, где проходит основная часть выставки. Интересно, Сережа окончательно двинулся после последних событий? Мы же планировали пойти на это мероприятие спустя неделю после открытия, чтобы основной ажиотаж спал, и не было такого высокого риска попасться кому-нибудь на камеру. Так какого ж черта он сайгаком поскакал именно сегодня? Не говоря уже о том, что мы договорились не оставлять Олега одного дома. Вдвойне хреново, что он все еще там один, ибо очень просил меня пойти за Разумовским и за ухо притащить его обратно. Волков сказал, что все это выглядело странно, и предчувствие у него так себе. Единственное, что я смогла, — позвонить Полине и умолять ее приехать обратно в квартиру, чтобы хоть немного присмотреть за Олегом, пока я буду чихвостить его дружка. Проблема в том, что предчувствие Волкова не обмануло. Катавасия начинается спустя минут пять после того, как я оказываюсь в нужном зале. Дойти до Разумовского, сидящего напротив «Паллады», не успеваю. Только замечаю, что он говорит с каким-то мужчиной. Что, и тут решил художника какого-нибудь подцепить? Коллекцию собирать будем? Я делаю шаг по направлению к ним, и вот уже в следующую секунду все летит к черту. Сзади раздаются крики, и почти тут же звучит несколько выстрелов. Пригнувшись, закрываю уши и оборачиваюсь. На секунду мелькает мысль, что это Дагбаевы решили разделаться с Сережей прямо здесь, но мрачные мужики с какими-то татуировками на башке вообще не похожи на людей этого Алтана. Разве что он теперь их помечает так. В зале вспыхивает паника, а я смотрю в сторону Разумовского, на несколько секунд встречаюсь с ним взглядами. Синие глаза, так себе спрятанные за очками, расширяются от испуга, но у нас обоих хватает ума и уже опыта, чтобы не афишировать знакомство. Я отворачиваюсь, прибиваюсь к группке студентов, озираюсь по сторонам. Выход перекрыт, у нападающих оружие. И татуировки, одинаковые, что не сулит ничего хорошего. Секта? Только секты мне в этой жизни и не хватало. — Не бойтесь нас, — громко и как-то монотонно произносит один из захватчиков. — Страх — это то, что удерживает людей в мире, потому что они не понимают, что ждет их дальше, за чертой. У меня и моих братьев есть знание, и потому нет страха. Точно секта. Кому поклоняются хоть? — Не бойтесь, — продолжает мужчина, опустив голову. — Внимайте гласу. Что?.. Крики вдруг стихают, зато теперь отлично слышно человека, который стоит рядом с Разумовским. — Каким путем нить Ариадны меня до бездны довела? Вопрос застывает в горле, когда он оборачивается, раскинув руки. Ничего особо примечательного в нем нет, можно легко спутать с офисным работником из банального сериала, если бы не вычурный наряд. И не татуировка на груди, сияющая зеленым светом. Как и его глаза. Я делаю шаг назад, вконец запутавшись. Внеплановый фестиваль косплея? Комик Кон перенесли в Строгановку? Зачем он посреди вооруженного захвата заложником декламирует стихи? И почему заложники медленно, будто зомби, опускаются на колени. Я успеваю заметить, что их глаза тоже заволокло зеленым светом. Ясно. К психиатру пойдем вместе с Разумовским. Впрочем, это не главная моя проблема сейчас. Главная заключается в том, что я не сообразила вовремя пасть ниц от стихоплетского таланта местного Тони Старка с зеленым ядром в груди, и теперь осталась единственная стоять. И вот мы с ним смотрим друг на друга. Первые секунды он явно растерян, затем, усмехнувшись, говорит: — Интересно. Делает знак одному из сектантов, и тот подходит ко мне, хватает за руку. Я вижу со своего места, как Разумовский дергается, но остается стоять. Незаметно качаю головой, пока меня тащат к зеленому чудику. Сейчас лучше явно не демонстрировать наши светлые чувства друг к другу. Явно будет хуже, проверяли. — А ты почему не поддаешься? — задумчиво бормочет поэт, рассматривая меня. Я задираю голову, чтобы встретиться с ним глазами, в его опять загорается этот непонятный зеленый огонь. Мужчина касается моей щеки кончиками пальцев. — Вперяю взор, бессильно жадный: везде кругом сырая мгла… Он все говорит и говорит, но ничего так и не происходит. Я смотрю ему в глаза, которые после второго повторения перестают сверкать так ярко. Ладони странно покалывает. Хмыкнув, мужчина проходит по мне уже менее пренебрежительным взглядом. — Интересно, — повторяет он и поворачивается к Разумовскому, махнув в мою сторону рукой. Сектант наставляет на меня пистолет. Оглянувшись через плечо, поэт усмехается. — С этим феноменом я разберусь позже. А сейчас, — мужчина вновь обращает внимание на Сережу, который пытается незаметно осмотреться, — поговорим. Я оборачиваюсь. Куча загипнотизированных людей, канистры с бензином, сектанты, закрытое помещение. Расклад ужасный. Что вообще нужно этим ублюдкам? Конкретно вот этому, зеленому. Откуда такой адовый гипноз? Подобное вообще бывает? Разумовский, увлекшийся, видимо, изобретением плана побега, вздрагивает, когда поэт шагает к нему ближе, проговорив: — Не советую бежать или драться…