Бочка яда и ложка но-шпы

…Я выхожу из галереи уже после двенадцати ночи, одной из последних. Выставку устраивали мои друзья, поэтому я по доброте душевной навязалась помочь. Давно не виделись, все дела. Ну и надо признать, что помощь несколько затянулась из-за парочки бутылочек красного полусладкого. Сейчас даже жаль, что заранее договорилась с организаторами о том, чтобы остаться, на ум то и дело приходит весьма интересный гость, купивший у меня картину сегодня. Мы болтали не так долго, но я, наверно, не прочь была бы поболтать еще. Увы. Внизу за стойкой администратора уже пусто, и я надеваю куртку и выхожу на улицу. Бывшезаводское здание находится в не самой оживленной части Васильевского, я бы даже сказала, что не в самой освещенной. Хотя кобра наверху вроде бы работала, когда я последний раз выскакивала перекурить. Услышав хруст стекла под подошвой останавливаюсь и шагаю в сторону. Ну что за люди? Сложно донести бутылку до урны? Доставая из сумки электронную сигарету, присматриваюсь. На разбитую бутылку вроде не похоже. А вот на то, что кто-то чем-то швырнул в фонарь наверху, очень даже. Я подношу ко рту электронку, но даже взять ее не успеваю. Сбоку слышатся громкие хлопки, подозрительно похожие на киношные выстрелы, и одновременно кто-то в меня врезается и чуть ли не роняет на асфальт. Больно стукнувшись коленками, я пытаюсь оглянуться, но вдруг слышу знакомый голос: — Вставай, идем! Это же тот покупатель?.. — Давай же! Мужчина дергает меня за локоть, грубо ставит на ноги и сразу тащит в ближайшие кусты. Я хочу возмутиться, и тут в стену здания почти рядом со мной что-то впивается, выбивая из нее мелкое крошево. Это… пуля?.. Незнакомец оборачивается, раздраженным жестом смахивает кепку, я же замечаю у него в свободной руке пистолет. Другой он все еще крепко сжимает мою. Дернув на себя, толкает за спину и командует: — Уши закрой. Сил у моего паникующего мозга хватает только на то, чтобы выполнить приказ, и хорошо, потому что мужчина тут же в кого-то стреляет. Стоп, он сейчас на самом деле шмальнул в кого-то?! Я в ужасе пялюсь на него и почему-то даже не сопротивляюсь, когда он вновь хватает меня за руку и тащит за угол. Новые хлопки напрочь отбивают желание выяснять все вот прямо сейчас. Мужчина щелкает брелком сигнализации, рывком открывает дверцу черной машины и толкает меня внутрь. Я бы, может, и возмутилась такой грубостью, если бы внутренности сейчас не скручивало от ужаса. Мужчина бегом огибает авто и садится на водительское место, сразу же заводит двигатель. О том, чтобы пристегнуться я сейчас даже не думаю, лишь оторопело пялюсь на незнакомца. Зря, ибо стартует он так, что меня чуть не сбрасывает с сиденья. Вцепившись в подлокотник на дверце, я ошарашенно смотрю, как мы разворачиваемся, замечаю даже троих людей, которые выбегают из-за угла и наставляют на машину оружие. Вроде бы не попадают, хотя я не уверена, я вообще ни в чем не уверена. Только в том, что меня вот-вот Кондратий от страха накроет. Очень медленно поворачиваю голову в сторону рыжеволосого человека на водительском сиденье. Профиль кажется немного хищным, как обычно описывают такой типаж в романах, и, учитывая, что он только что без колебаний палил из пистолета в людей, ему подходит. А… А почему, собственно говоря, те люди палили в нас?.. — В тебя, — отвечает мужчина, Александр, кажется. Видимо, последнее я вслух спросила. — Неудобно вышло. — Не… Неудобно? — заикаясь повторяю, не веря ушам. — Зато видишь, как тебе повезло, что заметил неладное и задержался, — произносит он, усмехнувшись. — Меня, кстати, Сергей зовут. — Ты же… говорил, что Александр? — Говорил, — вздыхает он, пожав плечами. — Да толку уже скрываться? — Что происходит? — пищу я, дрожащими руками застегивая ремень безопасности. — Зачем кому-то в меня стрелять? Это мой бывший муж устроил, что ли? — А что, твой бывший муж часто нанимал людей, чтобы в тебя стреляли? — насмешливо спрашивает Сергей. — Нет, ни разу. Я… Я не могу просто ничего придумать. В меня просто некому стрелять! Мужчина улыбается, резко сворачивает в переулок. — Теперь есть, дорогая Ася. Сейчас я сброшу хвост, и объясню. Х-хвост? Я что, головой ударилась?.. Удивительно, но с утра в нашу дверь полиция не долбится. Это внушает некоторую надежду. А может быть, еще просто слишком рано, всего-то половина шестого утра. Я думала, что спать буду до обеда, но уже сейчас сна ни в одном глазу, чему немало способствовали не самые лучшие события последних дней. Сдавшись, я спихиваю одеяло и встаю. Вторая половина кровати пуста, но я другого и не ожидала. Тихонько выхожу из спальни и крадусь в ванную, только предварительно захожу к Олегу. Разумовского там нет, а Волков спит. Я осторожно пробую ладонью его лоб. Жара вроде бы нет, но небольшая температура точно присутствует. Наверно. Я не сильна в этих приемах с тактильными измерениями. Оставив Олега в покое, все-таки бреду в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Сережу потом нахожу на кухне. Держа в руке чашку кофе, он сосредоточенно инспектирует содержимое аптечки, недовольно хмурится. Я нарочито громко шоркаю тапочкой, и Разумовский поднимает на меня взгляд, устало улыбается. Я подхожу к нему, обнимаю за талию, прижавшись щекой к груди. Сережа рассеянно ерошит мои волосы, потом убирает их с лица, целует в макушку. — Иди поспи, — говорю, отстраняясь. — Я присмотрю за Олегом. Может, даже завтрак сделаю. Может, даже съедобный. — Ты хорошо готовишь, ma petite. Я вырву язык любому, кто скажет, что нет. — Маньячные настроения прямо с утра? Давай хоть часиков до девяти без кровопролития. Разумовский смотрит на меня так, будто видит впервые, на губах расцветает довольная и несколько удивленная улыбка, будто до него только сейчас дошло, что да, можно со мной шутить на подобные темы, и я не спрячусь под столом. — До восьми, — поправляет он, коснувшись пальцами моей щеки. — В восемь нужно будет разбудить Олега и сделать перевязку, а там без крови… Сама понимаешь. — Да уж. Во сколько мне поехать к Лере? Ты с ней созванивался? — Еще нет. Сначала я пробегусь по аптекам, потом отвезу тебя к Лере. Я отодвигаюсь от него, хоть и получается это сделать с трудом, и подхожу к кофеварке. — Не стоит оставлять Олега одного, — напоминаю, вытаскивая из шкафчика прозрачную банку с уже молотыми зернами. — Я справлюсь сама. — Уж точно не тогда, когда Дагбаев и его прихвостни живы, — мрачно говорит Разумовский, останавливаясь у холодильника. Сунув чашку в кофеварку, нажимаю кнопки и смотрю на Сережу, который как раз передает мне миндальное молоко. — Дагбаев не знает, что я с тобой, — напоминаю, взяв стакан для взбивания. — Он думает, что я всего лишь обманутая любовница твоего подельника. Не думаю, что он будет меня искать. — Не думаю, что я хочу рисковать, — морщится Сережа и стучит пальцами по столешнице. — Что-нибудь решим. Я наливаю в стакан молоко и перед тем, как начать взбивать, говорю: — Тогда иди поспи. Невыспавшегося тебя за рулем я не выдержу. Сережа подходит, обнимает меня со спины и, дождавшись, когда я закончу с молоком, шепчет на ухо: — Я не настолько жесток, ma petite, поэтому за руль посажу тебя. Мне нравится смотреть, как ты водишь. И слушать иногда интересно. — Все, кого я матерю, сами виноваты. — Конечно, дорогая Ася, — нарочито покорно отзывается Сережа и целует меня в шею, давая почувствовать ухмылку. — Никто и не спорит. — Разумовский, вали спать, — сердито повторяю, но долго делать вид, что обиделась, не получается, потому что он разворачивает меня к себе и приникает к губам. Обвив его шею руками, с готовностью подставляюсь под новые поцелуи, но даже в них сквозят нотки усталости, поэтому я довольно быстро отстраняюсь, в очередной раз отправляю его в кровать. Конечно, пропустив комментарий про холодную одинокую постель. Сережа гладит меня по щеке и смотрит так, что немой вопрос в его глазах становится ясен без слов. Поднявшись на носочки, целую его в уголок губ и тихо говорю: — Я люблю тебя. Марш в кровать. — Грозно, — ухмыляется Разумовский и наклоняется, ткнувшись носом мне в шею. — Je t'aime, ma jolie souris. Сережа отстраняется, оборачивается, и теперь мы оба видим Полину, застывшую в коридоре. По ее взгляду невозможно ничего прочитать, но вокруг будто крупицы льда рассыпали. — Мне остаться? — тихо интересуется Разумовский, посмотрев на меня. — Иди спать, свалишься скоро, — жизнерадостно заявляю и спрашиваю у сестры: — Кофе? Черный? Как обычно? Садись, сейчас приготовлю. Как спалось? Мне не очень, ну оно и понятно. О, я, кстати, новый сорт купила, попробуешь? — Ася, — морщится сестра, усаживаясь за барную стойку. — Не тараторь. Я не собираюсь выяснять отношения с утра. — Хорошо, — выдыхаю я, доставая новую кружку. Потому что этот пункт стоит в списке всего последнего, чего бы мне хотелось сейчас делать. Я заново заправляю кофеварку новым сортом молотых зерен и давлю на кнопку. …Когда машина тормозит во дворе здоровенного, вроде бы даже старинного, особняка, я все еще нахожусь в ужасе пополам с непониманием, потому что объяснения этого Сергея вообще ничего не прояснили. Он пытается сказать, что в меня стреляли из-за того, что я с ним разговаривала? И, скорее всего, будут стрелять еще, поэтому мне будет небезопасно дома? Все это полный и абсолютный бред, а мне, кажется, повезло нарваться на психопата. Со стволом. Помня про оружие, я не спорю, когда он командует выходить из машины. Можно было бы попытаться сбежать сейчас, но шизик берет меня за локоть и ведет ко входу в особняк. Я исподтишка осматриваюсь, чтобы понять, куда лучше будет драпануть, когда смогу. Моя сумка осталась валяться возле галереи, но телефон лежит в кармане куртки, и это большой плюс. Нужно только подловить момент и позвонить в полицию и сестре. Положение становится в разы хуже, когда я понимаю, что этот псих тут не один. В широком хорошо освещенном холле особняка нас встречает еще один мужчина, темноволосый, высокий и широкоплечий, от такого не сбежишь просто так. Вопреки первому впечатлению, он растерянно смотрит то на своего подельника, то на меня. Кашлянув, чешет затылок. — Знакомься, — говорит рыжий, указав на меня пистолетом, от чего я испуганно вжимаюсь в дверь, — это Ася. Моя гостья. Ася, это Олег. — Оружие где взял? — хмуро спрашивает второй. Голос у него такой странный, хриплый, будто болеет очень давно — Девчонку не пугай. — Нашел, — виновато улыбается Сергей и кладет пистолет на широкий комод, подталкивает его к дальнему краю. — Ага, — многозначительно кивает Олег. — В прошлый раз, когда ты вот так притащил в дом девчонку и обозвал гостьей, половина Венеции потом на ушах стояла. — Технически, это ты притащил тогда, — усмехается Сергей и поворачивается ко мне, снимает темные очки. Протягивает руку, и я шагаю еще дальше от него, буквально влипаю в угол между стеной и дверью. — Позвольте вашу куртку, дорогая Ася. — Уймись уже, — морщится Олег и чуть ли не за шиворот тянет его назад, подходит ко мне, внимательно осматривает. Я гляжу на него снизу вверх, вцепившись в воротник куртки. — Что произошло? Зачем ты ее притащил? — В нее стреляли, — будничным тоном отвечает его дружок. — Из-за меня, насколько понимаю. Олег оборачивается. Не знаю, что там за выражение на его лице, но Сергей спешит объяснить: — Мы просто поговорили немного, и кто-то, надо полагать, меня узнал. — Ясно, — устало бормочет Олег и вновь смотрит на меня. — Не ранена? Я медленно качаю головой, не сводя с него настороженного взгляда. — А с коленями что? — уточняет он, кивнув вниз. — Разбила, когда я в нее влетел, — вместо меня говорит Сергей. — Маловато было времени для маневра. — Неси аптечку, — командует Олег и протягивает мне руку. — Идем, Ася. Давай обработаем ссадины и… — Я хочу домой, — говорю я, даже не глянув на его ладонь. — Слушай, просто отпустите, я ничего никому не скажу, правда. Меня искать будут, уже ищут, наверно. Вам оно надо? Давайте мирно разойдемся и все? — Мирно уже не получится, — бодро сообщает Сергей, вернувшийся в коридор с какой-то большой коробкой. — Напомню, Ася, дорогая, в тебя не я стрелял. Я как раз сделал так, что не попали. Поэтому давайте дружно пойдем в гостиную и обсудим, как и дальше не дать им в тебя попасть. А ведь и правда, стрелял-то явно не он. Но он тоже, просто не в меня! Я, заскулив что-то нечленораздельное, сползаю на пол, чувствую, что паничка меня все-таки догнала. Никогда не было, но надо же с чего-то начинать… — Ты издеваешься? — бормочет Олег, глядя на поднос в моих руках. — Ага, — радостно сообщаю и затаскиваюсь в его спальню. Разумовский как раз уехал за лекарствами, закончив с перевязкой, и теперь моя очередь пинать Волкова заботой. Я ставлю поднос на пол, потому что на его тумбочке бардак, состоящий из блистеров с таблетками, обрезков бинтов и полупустых флаконов. Олег садится без помощи, хоть ему и явно тяжеловато это делать. Я не пытаюсь лишить человека последней самостоятельности, терпеливо жду, только потом пристраиваюсь рядом, прихватив тарелку с куриным супом, королем всех больничных, и отдаю Олегу. — Подсобить? — любезно уточняю я. — Я тебе какое плохое зло сделал? — уточняет Волков, морщась от движения рукой. — Помнишь нашу первую встречу? Зеленка щипала, а твой друг вел себя как мудак. — Знал, что когда-нибудь ты найдешь способ отыграться. Ну не умеет он девчонок успокаивать. Как обстановка-то? Твоя сестра уже выбрала, в какой полицейский участок поедет? — Есть такая вероятность. Пока Олег ест, я коротко пересказываю, как прошли объяснения с Полиной, заодно говорю, что никто нас в плену не обижал и даже придурок с драконьими татуировками вел себя прилично. Волков не сильно удивлен, заявив, что этот Вадим не особо склонен к бесполезному насилию в отношении женщин. Ему фиолетово все это по большей части, всякую похабщину он разводит обычно словесно и веселья ради, насколько Олегу известно. Конечно, до тех пор, пока он бы не узнал о том, что я с Разумовским. — Тут нюансик, — тихо замечаю, ковыряя стразинку на джинсах. — Он, кажется, и так узнал. Волков застывает с ложкой во рту. …Не знаю, каким чудом Олегу удается вытащить меня из того угла и из начинающейся истерики заодно, вряд ли сильно помогло хриплое «ну ты чего, команду «реветь» не давали», но примерно через полчаса мы сидим в большой светлой гостиной. Я на диване, Олег передо мной на корточках. Пока он осторожно обрабатывает содранные коленки, я, всхлипывая периодически, рассматриваю золотые вензеля на обоях. Кто вообще в наше время лепит обои с вензелями? Дизайнерский кошмар какой-то. Попутно Сергей еще раз, но уже в подробностях, повторяет все, что произошло возле галереи. Оказывается, он заметил нечто странное еще во время выставки, поэтому решил подождать, когда я благополучно выйду и поеду домой. Благополучно не сложилось, и вот мы здесь. Олег на это как-то скептически хмыкает, но не комментирует. — Есть еще одна готовая спальня, — говорит Сергей, падая в изящное фиолетовое кресло с резьбой на ножках и по контуру спинки. — На полу ночевать не придется, не переживай. Я не сразу понимаю, что эти слова адресованы мне, а когда доходит, удивленно смотрю на него. — Что? — вздыхает он. — Я ведь уже объяснил. Кто-то нацелился тебя достать, убить или похитить — не важно. Важно то, что нужен им я, а те, кому я нужен, обычно не останавливаются сами. Поэтому пока я не решу проблему, ты останешься здесь. — Не останусь, — тут же мотаю головой. — Мне домой надо. — Дома тебя ждет пуля. Поверь мне, дорогая Ася, это в лучшем случае. Скорее всего, они захотят выловить тебя и выяснить мое местонахождение, любыми способами. — Да кто ты такой, что люди гоняются за человеком, который с тобой просто поговорил?! Из-за того, что Олег прижимает ватку с зеленкой к ссадине, вопрос получается несколько на повышенных тонах. Сергей вздыхает, пробормотав: — Старею, видимо. Он встает, театрально разводит руки и сообщает: — Позволь представиться, дорогая Ася, Сергей Разумовский. Да, тот самый. — Тот самый? — недоуменно переспрашиваю, так ничего и не поняв. А через секунду до меня доходит, и ватка с зеленкой на правой коленке становится моей наименьшей проблемой сейчас. Разумовский. Сергей Разумовский. Тот, который… Который маньяк кровавый? Который людей на столбах вешал и теракты устраивал по всему городу? Тот… Тот… Я перевожу взгляд на Олега. Он убирает руку от моего колена, смотрит так по-доброму, вроде даже сочувственно. Разумовский. Но Разумовский ведь… — Да, я жив, как ты могла заметить, — заявляет Сергей, падая обратно в кресло. — Не сложилось. Печально, что знаем об этом теперь не только мы. О, я не тебя имею в виду, не паникуй ты так. — Серый, — бормочет Олег, закрывая лицо рукой. Я отодвигаюсь на другой край дивана, не сводя взгляда с… Разумовского. Нет, боже, нет. Я не могла так влипнуть, такого просто не бывает, чтобы подобные… подобные ему оживали, нет. А даже если и бывает, то точно не со мной, я не… Я же просто поговорила с ним на выставке! — Ася, — зовет Олег, поднимаясь на ноги. Я тоже встаю, вскакиваю так резко, что правую коленку простреливает болью, но я на это даже внимания не обращаю, отшатываюсь от попытки Олега подойти ко мне. Между мной и дверью сейчас находится один из самых опасных международных преступников, и он должен быть мертв! Боже, ну почему, почему он жив, и почему я с ним в одной комнате? Я же только начала заново выстраивать свою жизнь, все было так хорошо, а… А теперь? Я упираюсь спиной в камин, вздрагиваю и отскакиваю от него. Тут же выхватываю из подставки кочергу или что это вообще, не разбираюсь. — Ой, да брось, — закатывает глаза Разумовский, вставая с кресла. — Это не серьезно, Ася. Он… Он меня теперь убьет? Я видела его лицо, я знаю, что он жив, так что… Получается, что он точно не собирается оставлять меня в живых? — Не подходи! — выкрикиваю я, когда Сергей приближается. — Не подходи ко мне! — Я безоружен, — говорит он, улыбнувшись, и показывает пустые раскрытые ладони. — Ты же не будешь нападать на безоружного человека? Ответом ему служит взмах кочерги прямо перед его носом. Разумовский, даже не дернувшись, удивленно смотрит на нее в моих руках, будто и не ожидал такого. Олег оттаскивает его назад, схватив за рубашку на спине, сердито произносит: — Хватит тут клоунаду разводить. Не видишь, что она тебя боится? Он подходит ближе, а я вскидываю кочергу. — Ася, послушай, тебя тут никто не обидит, — заверяет Олег. — Наоборот, мы хотим тебя защитить. — А надо? — фыркает Разумовский. — Ты глянь, как кочергой зверски машет. — Серый, заткнись, — просит Олег, не оборачиваясь. — Ася, я обещаю, что мы тебя не тронем, он, — мужчина указывает себе за спину, — особенно. Меня зовут Олег Волков, и там действительно Сергей Разумовский, но он ничего тебе не сделает. — Конечно, — тихо отзываюсь, скривившись в попытке удержаться и не зареветь. Опять. Кочерга кажется слишком тяжелой, я даже немного ее опускаю из-за этого. По крайней мере, я пытаюсь себя убедить, что причина в ее весе, а не в том, что так действует спокойный и уверенный хриплый голос Олега. — Просто отпустите меня домой, — прошу я и замолкаю, потому что в горле встает ком. Не сдержав слез, шепчу: — Я никому не скажу, честное слово. — Аргумент, — протягивает Разумовский. — Серый, — рявкает Олег, обернувшись. Тот поднимает руки в знак капитуляции и отходит. — Ася, дома тебя, скорее всего, убьют. — А еще, дорогая, не только тебя, — добавляет Сергей, вновь приближаясь. — Но и всех, с кем тебя увидят. Готова рискнуть семьей? Друзьями? А? Нет, если так не терпится, чтобы их всех замочили, а тебя пытали, то давай, дверь вон там. К тому же… — Да ты издеваешься, — рычит Олег и разворачивается к нему, схватив за грудки, отталкивает. — Я сказал тебе не лезть. Ты уже проявил свою инициативу сегодня, хватит. Отойди и не отсвечивай, еще раз подойдешь к ней, клянусь, я тебе в челюсть двину. Волков возвращается ко мне, я опускаю кочергу еще ниже. Такое ощущение, будто все силы из меня разом вышли, оставив в лапах страха и паники. Олег осторожно вынимает из моих дрожащих пальцев импровизированное оружие, швыряет в сторону. — Они навредят моей семье? — кое-как выдавливаю и зажимаю рот ладонями. — Нет, не навредят. Ася, обещаю, ни тебя, ни твою семью не тронут. Мы их достанем и угомоним. Знаю, что ты из-за нас попала в такую ситуацию, но мы поможем тебе из нее выбраться. Тебе сейчас нужно успокоиться, повторяю: никто здесь тебя не обидит. Олег протягивает руку, а я тупо смотрю на его раскрытую ладонь. Это все слишком, это все настолько слишком, что я покупаюсь на вот такую вот крупицу доброты, забыв о том, что он не просто так живет под одной крышей с Разумовским и довольно фривольно общается с подобным маньяком. И тот слушается. Сейчас данные факты из головы вылетают, испаряются даже их следы. Вместо того, чтобы взять Олега за руку, я подаюсь вперед, впечатавшись в его грудь, цепляюсь за черную футболку. Ибо по сравнению с чудовищем позади него, Волков кажется в сотни раз надежнее, и он единственный, в ком я могу найти хоть какую-то защиту сейчас. Глупо и так по-детски наивно, но я даже почти не вздрагиваю, когда Олег кладет ладонь мне на спину и успокаивающе гладит… — Так, вот новые телефоны, сим-карты там же, восстановленные, — говорит Разумовский и сует мне крафтовый пакет из небезызвестного магазина техники. — Если не понравятся модели, скажете, я другие закажу, но пока хоть на связи будете. А это обед. Забыл уточнить, что вы предпочитаете, Полина Юрьевна, поэтому ориентировался на предыдущие выборы. Сестра с большим сомнением смотрит на пакеты, которые он ставит на столешницу. Прищурившись, спрашивает: — Откуда ты?.. — Я знаю о своей женщине все, — заявляет Сережа, лучезарно улыбаясь. — Даже то, что предпочитает заказывать ее сестра. Полина оценивающе смотрит на него, в моем взгляде лишь немой вопрос о том, какого черта он выделывается. Впрочем, да, Разумовский искренне считает, что умеет разряжать напряженную обстановку, не подозревая иногда, что напрягает ее только сильнее. — Я сейчас поеду к Лере, уже написала ей, — сообщаю, раскладывая контейнеры по полкам в холодильнике. — Поль, знаю, что прошу слишком о многом, но побудь здесь еще хотя бы день, ладно? Скажи Ване, что задержишься у меня. Пожалуйста. — Зачем? — спрашивает сестра, хмыкнув. — Надеешься, что я разгляжу в нем, — она кивает на Разумовского, — то, что привиделось тебе? — Нет, — бормочу я, вздохнув. — Не поэтому. — Ответ на поверхности, Полина Юрьевна, — говорит Разумовский, встав напротив нее. — И он в том, что Олегу нужны еще хотя бы сутки покоя перед тем, как мы подадимся в бега, если вы сообщите о нас в компетентные органы. Ну… да. Я не надеюсь, что сестра резко изменит мнение о Сереже, очень глупо ждать чего-то такого. Но если она пойдет в полицию, нам придется менять место прямо сейчас, и Волкову может стать хуже. Один день тут играет большую роль. — А вечером можем посмотреть кино, — жизнерадостно предлагаю, чересчур громко хлопнув дверцей холодильника, которой, по идее, и хлопнуть-то нельзя. Полина и Сережа поворачиваются ко мне почти синхронно, и оба смотрят так, словно поехавшая тут только я. Согласна, так себе предложение, но ничего умнее на ум не пришло, поэтому приходится развивать эту мысль. Пока они пялятся на меня как два барана на те самые новые ворота, я рассуждаю о том, что сделаю вечером любимую закуску с сыром, багетом и помидорами, но обойдемся без вина, ибо для него не самый подходящий момент. А вообще, можно начать новый турецкий сериал, раз мой партнер в лице Олега временно недееспособен, там как раз я один интересный нашла. Под конец, когда уже пора выходить из квартиры, я просто прошу их не прибить друг друга в мое отсутствие. Разумовский целует меня в лоб и обещает, что они оба будут вести себя хорошо и сидеть по разным комнатам. Полина говорит, что позвонит Ване и скажет про намерение остаться сегодня у меня. За всей выданной мною болтовней, они даже забывают о своей паранойе насчет Дагбаева, и я спокойно уезжаю на такси. Разумовский, правда, быстро о ней вспоминает и звонит с наставлениями и указаниями. Вернуться не требует, а это значит одно: он что-то знает, уверен, что угрозы от Дагбаева сейчас нет. Интересно. После него я звоню Лере, уточняю, не нужно ли ей чего. Она просит только кофе, желательно уже с трамадолом. Насчет такой добавки я сомневаюсь, но в кофейню заезжаю. Маму Лера предупредила о том, что к ней придет новая подруга, и женщина моему появлению не удивляется. Правда, выглядит очень уж обеспокоенной, но оно и не удивительно. Любой родитель бы переживал, если б ребенок оказался в травмпункте. Проскользнув в комнату к Лере под внимательным и колким взглядом ее младшего брата, я застываю на пороге, едва за мной дверь закрывается. Лера выглядит крайне паршиво. До пояса она закрыта одеялом, но черная майка не скрывает синяки на руках и груди. — Красивая? — усмехается она. — На любителя, — киваю и подхожу к кровати. — Но тебе повезло, я не привередливая. Как ты? Тупой вопрос, но все же. Лера пытается встать, морщится. Я ставлю подставку с кофе на пол и помогаю ей, подкладываю под спину подушку. Краем глаза замечаю, что там все еще хуже. — Ничего не сломано, — говорит она, принимая от меня стакан с горячим напитком. — Это плюс, наверно. — А не физически? — тихо спрашиваю, присаживаясь на край кровати. Лера пожимает плечами, кривится от боли. Отпивает немного кофе, ковыряет обломанным ногтем крышку. — Это было… неприятно, — наконец произносит она, не глядя на меня. — Испугалась? — Немного, — бормочет она, чуть улыбнувшись. — А ты сама как? Наверно, тоже было страшно. Они… нормально к вам относились? — Да, вполне. Если честно, я больше за вас боялась, что вы сунетесь в ловушку и проиграете. Но все обошлось. — Я не знаю, можно ли это назвать победой, — говорит Лера, горько усмехнувшись. — Все очень странно. Я накрываю ее ладонь своей. — Мы все живы, это главное. И у нас есть шансы и время, чтобы разобраться с этим на наших условиях. Я считаю, что это все-таки победа, Лер. Блин. Я вытаскиваю из кармана разрывающийся телефон и вижу на дисплее номер Грома. Разумовский даже рингтон мой поставил. Заморочился ведь. Я быстро отвечаю, сообщаю о том, что все нормально, я просто телефон потеряла. Гром вызывает меня завтра на очередной допрос, и я обещаю приехать. Он же опять собирается послать за мной несчастного Артема. Спорить я сейчас не хочу, поэтому называю адрес соседнего дома и отключаюсь. Как-то я даже про маньяка забыла. — Что-то случилось? — спрашивает Лера, обеспокоенно глядя на меня. — Зачем полиция? — Да там много чего было. Могу рассказать, если ты не устала. — Расскажи. Может, я чем-то помогу. Это вряд ли, конечно, но я все равно рассказываю все с самого начала. …Я сижу на краешке двуспальной кровати, оформленной все в том же вычурном старинном стиле, что и вся комната, и настороженно осматриваюсь. На камеру не похоже, решеток на окнах тоже нет, хоть сейчас бежать пытайся, несмотря на то, что тут второй этаж. Авось повезет. Но я не пытаюсь. Тряхнув головой, иду в ванную, которая в этой спальне личная, открываю воду в раковине и умываюсь. В голове прочно сидят слова Разумовского о том, что те люди могут навредить моей семье, если я вернусь домой. И сейчас, немного успокоившись в тишине и одиночестве, я понимаю, что он прав. Они нацелились на него, кто-то узнал, что Разумовский жив, его увидели со мной. Может быть, эти бандиты не сильно умные, раз решили, что мы близки или вроде того. Не знаю. Знаю, что выбора особого нет. Меня хотят убить. Или пытать. Теперь я вынуждена находиться под одной крышей с форменным психопатом, который кучу народа погубил. И что ему стоит избавиться от меня? Я видела его лицо, я знаю, что он жив. Ни Сергей, ни Олег не соблюдают никакой конспирации в мою сторону, а это значит… Они вряд ли меня отсюда выпустят живой. Я возвращаюсь в комнату и стаскиваю с себя куртку, берусь за постельное белье, которое принес Олег. Нужно заправить кровать, занять руки, которые продолжают дрожать, как и все тело. Какой-то ужас. Стрельба, фактически похищение, чуть ли не плен. Хотя, не плен, наверно, я могу попытаться уйти. Или нет? Разумовский повесит замок на мою дверь, если поймает? Да зачем я-то ему сдалась?! Чего он вообще ко мне пристал на этой выставке?! Швырнув пододеяльник на пол, я сажусь на кровать и закрываю голову руками. Спустя пару минут в дверь стучат. Услышав тихое «войдите», Олег так и делает. В одной руке у него стопка одежды, в другой кружка. — Да, пододеяльники я тоже не люблю, — говорит он, глянув на пол. Все-таки почему у него такой голос странный? — Давай помогу. Смотри, я принес свою футболку, она новая и чистая, я не надевал ее ни разу. Это на сегодня, чтобы было в чем поспать. Составь мне список вещей, который тебе нужен, я все куплю. Если что-то хочешь из своей квартиры, то придется подождать. Я понаблюдаю за ней и решу, стоит ли игра свеч. У тебя домашние животные есть? — Нет, — шепчу я и затаскиваю пододеяльник на кровать. — Хорошо, это облегчает нам жизнь. Держи. Он сует мне кружку с чаем, как выяснилось, а сам, кинув одежду на пустую тумбочку, берется за пододеяльник. Я смотрю на него и у меня само собой вырывается: — Мне страшно. — Знаю, — кивает он, морщась от резкого движения плечом. — Но здесь тебе бояться нечего. Мы не тронем тебя, Ася. — Что с тобой? — спрашиваю, нахмурившись. — Старые травмы, армейские. Я был наемником, много пришлось поездить, вот и зацепила шальная пуля. Я ставлю кружку на тумбочку и встаю, берусь за свободные края пододеяльника, чтобы Олег мог спокойно пихнуть в него одеяло. — Если что-то понадобится, в любое время обращайся ко мне. Список составь уже утром, ладно? О деньгах не думай, я куплю все, что нужно. — Что, вообще все? — мрачно спрашиваю, встряхнув края. — Да, вообще все, что хочешь. — Я домой хочу, а не покупки. — Понимаю, — бормочет Олег, и мы накрываем кровать одеялом. — Поверь мне, мы сделаем все возможное, чтобы ты быстрее смогла вернуться и забыть об этом. — Что у вас за контраст такой? — угрюмо интересуюсь, усевшись сверху на постель. — Шизик-террорист и ты… Ты вроде нормальный. — Не сказал бы, — усмехается Волков. — Но я… Я частично понимаю, насколько тебе сейчас страшно, и даю слово, что он тебя не тронет. — Я должна твоему слову верить? — Не должна. Но я все равно его дам. Ладно, давай все обсудим утром. Поспи и составь список вещей. — Где писать? — Сейчас принесу. Олег выходит из комнаты, а я вновь берусь за кружку, принюхиваюсь. Ага, ну и что я ожидаю почувствовать? Нашлась мастерица ядов. Плюнув на все, отпиваю немного. Не очень крепкий, в меру сладкий. Ладно, если он меня сейчас траванет, то это все равно не будет такой проблемой, как пребывание в одном доме с этим… с этим Разумовским. Кошмар какой-то. Хотя, нет, такое и в страшном сне не приснится. Я вздрагиваю, когда дверь распахивается. Увидев, кто заходит, забираюсь на кровать с ногами, жмусь к спинке и судорожно осматриваюсь, пытаясь найти что-то, чем можно защититься. Можно плеснуть в него чаем. Чисто из вредности, наверно. Сергей смотрит на это, приподняв бровь, потом хмурится и кладет на столик возле двери тетрадь и ручку, молча выходит. Я, выдохнув, ставлю кружку на тумбочку. Метнувшись к двери, обнаруживаю там замок, внутренний, сразу же щелкаю барашек. Сползаю на пол и сижу, обняв колени. Кажется, что реветь уже просто нечем, но это только кажется… — Ася, не продолжай расследование сама, пока я не встану на ноги, — говорит Лера, помолчав немного после моего рассказа. — Почему? — удивленно спрашиваю я. — Это все выглядит не безопасно, — отвечает она, нахмурившись. — Поэтому я предлагаю заниматься этим делом вместе. Если ты не против. — Я всегда рада компании. Но ты уверена, что твое расписание потянет еще и меня? Там и так не протолкнешься. — Потянет, — слабо улыбается она. — Мы ведь вроде как в одной лодке. Наверно, лучше я так за тобой присмотрю, чем потом побегу спасать в костюме. Девушка улыбается шире, и я тоже не удерживаюсь. Ну вот, дожилась, еще один человек считает, что за мной глаз да глаз нужен. Впрочем, лишним явно не будет. Я перевожу тему на более нейтральную, спрашиваю про учебу и все такое, а после помогаю Лере опять улечься в кровать и ухожу. Вызывая себе такси сначала до супермаркета, а потом до дома, гадаю, в каком состоянии сейчас квартира. Полина с Сережей уже успели ее разнести в пылу ссоры или все-таки нет? Выясняется, что нет, они действительно сидели по разным комнатам и не пересекались, даже обедали отдельно. К лучшему. Я сую свою любимую закуску в духовку и иду проверять Олега. Он в сознании, а я подоспела как раз ко времени приема лекарств. Усадив его в кровати, отсчитываю таблетки, которые он называет, и подаю вместе со стаканом воды. Поставив пустую емкость обратно на тумбочку, пристраиваюсь рядом с Олегом, помогаю ему получше закрепить повязку на глазу. — Мы собираемся смотреть сериал, — говорю я, осторожно цепляя пластырь так, чтобы не выдрать половину брови потом. — Мы? — Я. Полину и Сережу тоже позову, а там пусть сами решают. Могу включить его здесь, чтобы тебе скучно не было. — Пропущу, пожалуй, — усмехается Волков. — Как твоя сестра? Осваивается? — Не знаю. Пока молчит. Я отлично представляю, каково ей сейчас. — Это да. Я думал, что мне не удастся тебя успокоить. Зацепив последний пластырь, любуюсь проделанной работой. — Удалось в итоге, — пожимаю плечами и улыбаюсь. — Я тебе поверила, знаешь? Может, потому что ты сразу кинулся меня защищать. — Шок сыграл свою роль. И у тебя, и у меня. Я был в ужасе, когда он тебя притащил, пока не понял, что произошло. А потом видел, как тебя кроет, и становилось только хуже. Как инстинкт сработал. Мелкая, несчастная, трясешься стоишь, ревешь. Надо спасать. — Мой герой, — с придыханием шепчу, прижав руки к груди. Закончив кривляться, осторожно обнимаю Олега. В нос бьет резкий запах лекарств, но я не отстраняюсь, потому он кладет ладонь мне на спину, прямо как тогда. Шмыгнув носом, признаюсь: — Я так испугалась, что он тебя убьет там. Думала, что… — Все нормально, Ася, — говорит Волков, бережно прижав меня к своей груди. — Теперь нормально. Ты молодец, сообразительная и храбрая. — Да я там от страха чуть кони не двинула! — Не двинула. Ты умница. Иди отдыхай. Если они начнут швыряться друг в друга вещами, заходи, я скажу, где взять парализующие дротики. Я киваю, улыбнувшись. …Олег приходит утром, как и говорил, стучится перед тем, как войти. Я натягиваю футболку пониже, хоть она и так достаточно длинная для меня. Волков спрашивает про список, и я сую ему тот, что накарябала вчера, ведомая злостью, вредностью и желанием досадить. Он быстро просматривает два листа, кивает и выходит. В обед привозит самое необходимое, к вечеру еще половину. На следующий день все остальное. И только много позже я пойму, что Волков бы не стал заморачиваться и искать именно зеленые носки с корги… Я зову сначала Полину, потом Сережу и отправляюсь в гостиную, сразу включаю сериал. Не жду, что они ко мне присоединятся, но сначала приходит Разумовский, потом и сестра. Первый садится рядом со мной на диван, вторая занимает кресло, и оба молча смотрят за турецкими побегушками. Несмотря на то, что идея была моя, я сама долго не выдерживаю. Сначала кладу голову Разумовскому на плечо, просто чтобы немного расслабить шею, потом на секунду прикрываю глаза. Оказывается, что не на секунду, потому что, когда я просыпаюсь, то телевизор молчит. Зато не молчат Полина и Сережа, от вопроса сестры мой сон и прервался. Не открывая глаза, нагло подслушиваю. — Что ты сделал с ее бывшим мужем? — Отрезал два пальца, — буднично сообщает Сережа и продолжает ласково гладить меня по волосам. — Подробно объяснил, что если он сунется к ней опять, то я подвешу его за бесполезные причиндалы к столбу и выпотрошу, и умрет он совсем не быстро. — Отвратительно, — цедит сестра. Разумовский вроде усмехается, целует меня в макушку и заводит прядь за ухо. — Если бы у тебя были мои возможности, ты бы сделала то же самое, — тихо произносит он. — Он получил по заслугам. И не говори, что ты так не считаешь. Полина ничего не отвечает, но я слышу, как она встает с кресла. — Я убью любого, кто обидит ее, — продолжает Разумовский. — В этом мы с тобой похожи, просто я сделаю это буквально. — Если ты навредишь ей, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты не сдох, — спокойно сообщает сестра. — Если я наврежу ей, мне не понадобится твоя помощь, чтобы пожалеть о том, что я не сдох, — в тон ей парирует Сережа. Полина уходит, ничего больше не сказав, а я чувствую, как Разумовский двигается, осторожно перекладывает меня на диван, чтобы потом поднять на руки. — Идем, любовь моя, — шепчет он. — Ты совсем устала из-за нас. Я обнимаю его за шею, сделав вид, что толком и не проснулась.