Бочка яда и ложка но-шпы

Я снова оставляю машину за пару кварталов до особняка Разумовского и иду пешком, иногда оглядываюсь, стараясь при этом не привлекать лишнее внимание. Футболки «встречаюсь с преступником» на мне нет, поэтому никто из прохожих в мою сторону толком и не смотрит. Через несколько часов состоится долгожданное судебное заседание, на котором моему браку придет конец, и я лишь надеюсь, что не сильно сияю от счастья. Конечно, нет гарантии, что после этого Андрей перестанет меня доставать, но без статуса брака можно хотя бы позвонить в полицию и не нарваться на ворчание о семейных разборках и традиционное «убьют — приходите». Надеюсь, что это работает именно так. Проблема даже не в том, что он навредит, а в том, что при возникновении еще одного инцидента я не знаю, смогу ли удержать Разумовского от разборок. Очень уж… Очень уж трепетно он ко мне относится, в его случае это скорее настораживает. Не прилетит ли граната в лицо водителю, который случайно подрезал меня на дороге? Если впишусь в столб, то возможно. Вот это я имею в виду. Способы решать проблемы и защищать у Сережи несколько отличаются от общепринятых. А в роль моего рыцаря он, похоже, вжился отлично. — Привет, — говорю я Олегу, открывшему мне дверь. — Как твое плечо? — Мы оба тебя ждем, — признается Волков и ведет на кухню, где на столешнице уже разложены все ингредиенты. — Серый спит, всю ночь за компом просидел. — Ничего нового, да? А как там ваш мега-крутой-супер-план? — По плану, — лаконично отвечает Олег и садится на барный стул. Да ну вашу ж Машу. Нет, они, конечно, не обязаны со мной делиться замыслами, но все равно тревожно. Наемник виновато улыбается. Я, махнув рукой, принимаюсь за работу, попутно хвастаюсь тем, что настал долгожданный день. Волков предлагает найти решение проблемы в том случае, если Андрей опять будет козлить. Очень оскорбляется, когда я напоминаю, что убивать людей нельзя. Не знаю, по какой причине. Потому что я так плохо о нем подумала? Или потому что у него есть куча других способов заставить человека быть паинькой? — Серый хотел встретить тебя после суда. Я чуть не попадаю по пальцам, когда разминаю травы в ступке. — Ты же сказал ему, что это плохая идея? — Не такая уж и плохая, — обиженно слышится позади. Обернувшись, улыбаюсь. Олег милостиво делает вид, что на столе очень интересный журнал, пока Разумовский в цветастой пижаме подходит ко мне и коротко целует. Жест этот выглядит наигранным, будто он его подсмотрел где-нибудь в кино и теперь пытается реализовать и понять, как оно ощущается. — Моя сестра следила за твоим делом, — напоминаю, вернувшись к ступке. — За всеми. Пристально. Ей не составит труда узнать тебя через эту так себе маскировку. — У меня отличная маскировка! — возмущенно заявляет Сережа. — Кепка и очки? — скептически уточняю я. — Ты же смотрела «Супермена»? — спрашивает Олег, посмеиваясь. — Видишь, работает. — Вы совершенно ничего не понимаете, — закатывает глаза Разумовский, приобнимая меня сзади за талию. — Перегибать палку в этом деле тоже нельзя. — Ты ее недогибаешь, — безапелляционно заявляю я. — Не суйся к моей сестре, пожалуйста. Я не знаю, как потом объяснять ей, почему ты не мертв и почему вешаюсь тебе на шею вместо того, чтобы бежать в ужасе. — Ты бы не стала бежать от меня в ужасе, — мурлычет Сережа куда-то мне в затылок. — Я очарователен, и ты это знаешь. — Если нужно огреть его шумовкой, только скажи, — предлагает Волков. — Чем огреть? — бормочет Разумовский. Я снимаю с крючка на стене шумовку и демонстрирую ему, после недовольного фырканья вешаю ее на место. Не знаю, действует ли угроза или ему все-таки хочется кофе, но Сережа соглашается не ехать к зданию суда и лезет в шкафчик. Хочется верить, что и правда не потащится меня встречать. По крайней мере, сейчас я уверена, что договориться с ним можно, хотя поначалу казалось, что он непробиваемый. И все же, несмотря на предупреждения Олега, мне довольно легко удалось договориться с Разумовским насчет небольшой поблажки в виде красок для его второй личности, раз тот все равно время от времени появляется. Сережа скривился, будто лимон пожевать дали, но не стал закатывать истерику, согласился. И вот только сейчас я задумалась: а действительно ли не стал? Впрочем, они же не контактируют, так? Ругаться по запискам вряд ли интересно и продуктивно. Я приглядываюсь к сонному мужчине, который меланхолично пьет кофе и старается не смотреть в сторону Олега, обнажившего шрамы. Да нет, вряд ли. Сережа, конечно, личность эксцентричная, но до разборок с самим собой даже он вряд ли опустится. Я становлюсь так, чтобы частично закрыть от него Волкова, потому что чувство вины, повисшее в воздухе, давит не хуже, чем двухтонная плита. — Ты приедешь после суда? — спрашивает Разумовский. Я утвердительно мычу, не отвлекаясь от попыток найти нужный угол на плече. — Хорошо, думаю, мы могли бы куда-нибудь сходить вместе. — Сходите вместе в другое крыло, — мрачно бормочет Волков. — Там вас, по крайней мере, только крысы увидят. — Это нужно обдумать, — киваю я. — Не крыло, а прогулку. — У меня все готово, — сообщает Разумовский. — Место, время, маскировка. Мы с Олегом переглядываемся, на что Сережа бурчит о том, что его обижает такое недоверие. Переживет. Его предыдущий «выход в свет» чуть не окончился для меня пулей в голове или в других интересных местах. Я, конечно, сейчас уже не сильно жалуюсь на ту встречу, просто… Ой, все. После массажа мы отправляем Волкова наверх отдыхать, а я, глянув на время, направляюсь к входной двери. Разумовский следует за мной, нахваливая место, которое выбрал для нашего настоящего первого свидания. Кроссовки я зашнуровываю все еще под эту песню. Заткнуть его получается только поцелуем и спешным побегом из дома. Заехать домой я уже не успею, да и не сильно нужно. Ну, почти. Полина, само собой, не одобрит мой наряд для такого важного мероприятия, но деваться некуда. Придется ей пережить спорт-шик в виде горчичного цвета штанов с белыми полосами по бокам, черной футболки с эмблемой группы Nirvana и босоножек на платформе. Я просто буду думать, что это действительно спорт-шик, и я не похожа на гопницу из своего родного района. Андрей к назначенному времени опаздывает. Возле зала заседаний мы с Полиной переглядываемся и заходим, за нами следует рассерженный адвокат моего бывшего мужа, который до него тоже не может дозвониться. Меня и такой расклад устраивает, судья может спокойно принять решение и в его отсутствие. Я сажусь, сцепив руки в замок, и пытаюсь не ерзать на стуле. Ничего страшного не произойдет, переносить заседание уже никто не будет, вышли все мыслимые и немыслимые сроки. Спустя десять минут после начала появляется и Андрей. Он заходит в зал, прихрамывая, извиняется и направляется к своем месту, совсем как провинившийся школьник. Я делаю над собой усилие, чтобы потом не пришлось подбирать челюсть с пола, и рассматриваю своего бывшего мужа. Видок у него такой, будто его фура сбила. Синяки на лице, одна рука забинтована. Как он так умудрился? Судья, видимо, задается тем же вопросом. Андрей отвечает, что стал жертвой столкновения своего велосипеда с автомобилем, но уже все в порядке, инцидент исчерпан. Я внимательно смотрю на него. Какой еще велик? Он никогда в жизни на нем не катался. Мужчина, едва поймав мой взгляд, тут же отводит глаза, нет в нем ни следа былой наглости и самоуверенности. Нахмурившись, откидываюсь на спинку стула, продолжаю наблюдать за ним. Когда дело доходит до сути, Полина открывает свою внушительных размеров папку, приготовившись кидаться в бой, но это оказывается ни к чему. Андрей отказывается от всех претензий и громко, почти истерично, заявляет, что согласен на развод. Сестра застывает с открытым ртом, как и я. Мы переглядываемся. Судья, которую это дело тоже порядком достало, быстренько объявляет прения сторон, а потом удаляется для принятия решения. Я пытаюсь вскочить, чтобы подойти к Андрею, но Полина удерживает меня на месте. — Сиди, — раздраженно шепчет она. — Это все очень странно, — говорю я, поглядывая на мужчину. — Может, падение с велика вправило ему мозги? Мне все равно, главное, что сейчас все это в нашу пользу. Нет, авария тут ни при чем. Это осознание приходит внезапно и почти парализует меня, а щека под слоем тональника начинает ныть. Если бы Андрей, разъезжая на велосипеде, действительно просто столкнулся с машиной, то он бы так не горбился и не дергался, никакая тачка не способна вытравить из него дурь. Зато я знаю, кто способен. Нет, он же обещал не лезть. Я вновь встречаюсь с Андреем взглядами, тот быстро опускает голову. Дело не в аварии, он дико боится. Меня и того, кто решил восстановить справедливость в своей извращенной манере. Боже. Из зала суда я выскакиваю свободной и очень злой женщиной. Андрей поспешил убраться из помещения первым, я за ним. Оглядевшись, вижу, как он идет в сторону выхода, и припускаю следом. Догоняю его уже на парковке, потому что несмотря на хромоту, мужчина явно хочет оказаться как можно дальше от меня. Не останавливается даже тогда, когда я зову его, наоборот, пытается чуть ли не бежать. Получается у него плохо, Андрей спотыкается и останавливается возле чьей-то машины, тяжело опирается на нее. — Что случилось? — спрашиваю я, добравшись до него. — Что с тобой произошло? — Уйди, — цедит он сквозь зубы. — Уйди, оставь меня в покое. — Ответь на вопрос. Ты не катаешься на велосипеде, зачем врал? — Не лезь ко мне! — со страхом выкрикивает он, отшатнувшись. — Это… Я замолкаю, уставившись на его забинтованную руку. С близкого расстояния видно, что там не хватает двух пальцев. — Просто уйди и скажи ему, что я все сделал! — верещит Андрей и возобновляет путь. Я некоторое время смотрю ему вслед. Оглянувшись, вижу сестру, она как раз направляется ко мне. Выдохнув, добегаю до своей машины и сажусь, сразу завожу мотор. Мы с Полиной приехали сюда на разных, так что де-факто я ее не бросаю. Выехав с парковки, сворачиваю в ближайший двор и там останавливаюсь, чтобы позвонить. Всего два гудка и лукавое: — Полагаю, тебя можно поздравлять, ma petite. — Ты что с ним сделал? — спрашиваю, кое-как сдерживая рвущуюся наружу злость. — О чем ты, дорогая Ася? — удивляется Разумовский. — Ты отлично знаешь, о чем. Что ты сделал? Ты же обещал! В трубке слышится тяжкий вздох и одиночное клацанье по клавишам. — Я обещал его не убивать, — спокойно напоминает Сережа. — Он жив и без проблем дал развод, более того, он к тебе даже не подойдет больше. Одни плюсы, видишь? — Ты… Я задыхаюсь от возмущения и смотрю в потолок машины. Ответа на вопрос «какого хрена?» там тоже нет. — Я не могу спустить ему с рук подобное отношение к своей девушке, Ася, — строго говорит Разумовский. — Я никому не позволю причинить тебе боль, ты под моей защитой. — Я что, просила у тебя защиты? — потерянно интересуюсь, сжав свободной рукой руль. — Я просила тебя не вмешиваться! — Извини, вмешался, — хмыкает он. — И все прошло отлично. Я не показывал лица, если что. — Ты… Ты человека покалечил, Разумовский! Синяк сойдет, а пальцы не отрастут! Да и кем надо быть… — Мной, — коротко отвечает Сережа. — И ты это знаешь. Откуда в твоем голосе столько удивления, ma petite? Ты знаешь, кто я и что делал. Я не скрывал этого. Не понимаю, почему ты думаешь, что я не стану тебя защищать. Тот ублюдок посмел навредить тебе и поплатился за свои действия. Он жив, напоминаю. — И ты вот так просто пошел и отрезал человеку пальцы? — шепчу я, зажмурившись. В трубке наступает несколько секунд тишины, после чего Разумовский говорит: — Не просто. Я не в восторге от того, что пришлось делать, но это не важно. Что не так, Ася? Он получил по заслугам. Не забывай, я слушал все разговоры, я знаю, что он сделал с тобой перед твоим бегством. Этот человек получил то, что заслужил. — А люди на площади Восстания тогда тоже заслужили свою участь? — тихо спрашиваю я. — Это нечестно, — вздыхает Сережа. — Мне нужно время, — говорю я и отключаю вызов. Осторожно кладу телефон на соседнее сиденье. Смотрю перед собой. Не выдержав, кричу от злости и бью по несчастному рулю кулаками несколько раз. Это просто немыслимо! Он обещал, он… Так не должно быть! Не мы решаем, что человек заслужил! Он же… Он же просто пошел и… Я сжимаю руль так, что пальцам становится больно, и не могу успокоиться, потому что впервые лично сталкиваюсь с подобной жестокостью. Читать — одно дело, но это… Я думала, что понимаю, с кем связываюсь, наивно верила, что тот страшный Сергей Разумовский остался где-то в прошлом, а этот просто громкий, странноватый, но в целом все хорошо. Но Разумовский все тот же, и он вот так вот легко покалечил человека, думая, что защищает меня. Что еще он способен сделать? Что было влиянием его темной личности, а что осознанным выбором? И насколько много я готова принять? И ведь он не ограничится Андреем. Что за великий план? И сколько людей пострадает? Безумие какое-то. Вот именно. Безумие, куда я добровольно пытаюсь влезть, даже не понимая толком, что это значит. Он сумасшедший. Я отпускаю руль и стираю злые слезы с лица. Нужно ответить на звонок сестры, потом завести машину и поехать домой. Увы, добраться до квартиры получается только к вечеру, потому что я все никак не могу собрать мысли в одно целое и заставить руки перестать дрожать. Открыв дверь, включаю свет и замираю на пороге. Весь коридор уставлен вазами с цветами. Я почти уже сбегаю обратно в подъезд, но все-таки уговариваю себя, что это будет очень по-детски. Сделав глубокий вдох, закрываю за собой дверь. Цветы не только в коридоре, они почти везде. Радует только то, что никого больше здесь нет. Я выбираю свободный участок и сползаю по стене на пол. Мобильник оживает, являя мне фотографию козодоя и подпись «Сережа». Я отбиваю вызов. И следующий. Выключаю телефон. Когда были заказаны цветы? До суда или после? Он был в моей квартире и расставлял тут эти вазы, думая, что это загладит все произошедшее? Я вскакиваю и решительно направляюсь в подъезд, давлю на кнопку звонка соседа. Валера, здоровенный лысый бодибилдер, удивленно смотрит на меня. Еще более его вгоняет в ступор просьба помочь избавиться от гребаных цветов. Видок мой явно говорит о начинающейся истерике, потом что Валера добродушно соглашается и вместе со мной вытаскивает проклятые вазы к мусорным бакам. Поблагодарив соседа, возвращаюсь к себе и открываю все окна, чтобы выгнать из квартиры цветочный запах. Через пару часов появляется сам Разумовский. Не вламывается без спросу, и на том спасибо, пользуется дверным звонком. Я смотрю в глазок и отхожу на пару шагов, сажусь на пол, прислонившись к стене. — Ася, давай поговорим, — просит Сережа. Даже из-за двери слышно, что голос расстроенный. — Выслушай меня. Ася, это же такие мелочи… Нет, я понимаю, что для тебя не мелочи, но все ведь закончилось хорошо? Я обещал не убивать, и я не убил. Ася? Ну же, открой чертову дверь! Глухой удар сопровождает эти слова. — Ася, это глупо. Ты сама говорила… Ты знала, на что идешь! Я подтягиваю колени к груди, утыкаюсь в них лбом и зажимаю уши. Голос звучит еще некоторое время, но слов так не разобрать. Когда все затихает, я, кряхтя, встаю и иду на кухню. Из холодильника достаю бутылку вина, ставлю ее на стол и сажусь. Смотрю на темное стекло и с ужасом признаю простые факты. Мне хотелось ответить на звонок. Мне хотелось открыть дверь. Хотелось, чтобы он обнял меня, хотелось поцеловать его, будто ничего и не было. Лишь усилием воли я напоминала себе, что было. И что будет. Остается только понять, готова ли я закрыть на все это глаза?